Назад к тебе

Сара Джио, 2016

Когда-то общественность потрясла история Шарлотты, которая попала в кораблекрушение во время медового месяца и вернулась домой лишь спустя два года. Она провела много времени в открытом море, а затем на необитаемом острове в компании нелюдимого мужчины по имени Грэй, благодаря которому смогла выжить. Спустя много лет Шарлотта находит на берегу послание в бутылке. Это невероятно, но из него следует, что Грэй все еще ждет ее на острове, и, по его мнению, с момента их расставания прошли считаные дни…

Глава 4

20 августа 2007 года

На следующий день мы с Эриком прибыли в час дня в Нью-Йорк. У нас был зарезервирован отель на берегу океана. Наш круизный лайнер отправлялся на следующее утро. Эрик хотел провести наш медовый месяц на курорте в Мексике. Но мои дед с бабкой совершили во время медового месяца путешествие по океану, и я с детства была очарована такой идеей. Еще девочкой я смотрела на их фотографию, где они стояли возле зафрахтованной яхты. Бабушкин шарфик развевался на ветру. Они выглядели так гламурно и с такой любовью смотрели друг на друга. Тогда-то я и сказала себе: если я выйду замуж, то в медовый месяц отправлюсь в круиз.

Эрик был не в восторге от моего плана, потому что его быстро укачивало на воде, но он приготовил мне сюрприз, подарив за три месяца до свадьбы коробку, перевязанную розовой лентой с бантом. Внутри лежали наши документы и туристические ваучеры. Я страстно поцеловала его в ресторане «Бар и Гриль» на 8-й улице.

Он сказал мне, что забронировал наше путешествие на высококлассном круизном лайнере и что в брошюре туристического агентства было обещано, что супер-ультра-турбо-стабилизаторы двигателя оградят пассажиров от морской болезни. Я думала об этом, когда мы ехали в отель, и надеялась, что это правда, а не маркетинговый прием.

Эрик притащил наши чемоданы в вестибюль, где жующая жвачку блондинка за стойкой администратора была поглощена беседой с сотрудником отеля. Где-то вдалеке работал телевизор.

— Конечно, он виновен, — говорила она. — Какой муж сбегает после смерти жены? — Она покачала головой. — Это опять как Скотт Петерсон ^[3].

Эрик кашлянул, и она повернулась к нам.

— Простите, — сказала она, мимолетно улыбнувшись. — Мы только что говорили о том мужчине, который убил свою жену. О нем сообщают во всех новостях. Вы, вероятно, тоже слышали.

Я покачала головой.

— Я несколько месяцев находилась в режиме планирования свадьбы, — сказала я, многозначительно улыбаясь Эрику. — И только сейчас выплываю на поверхность.

— Новобрачные! — пропела женщина. — Поздравляю.

— Мы у вас на одну ночь, — сказал Эрик, вытаскивая кредитную карточку. — Завтра утром наш лайнер отправляется в круиз.

— Тогда простите меня, что я рассказала вам эту жуткую историю, — сказала она. — Это последнее, что вы сейчас хотите услышать.

— Ничего, все нормально, — улыбнулась я. — Я вполне уверена, что мой супруг не собирается меня прикончить.

Я повернулась к Эрику:

— Хочешь погулять в Центральном парке перед обедом?

Он кивнул, не отрывая глаз от своего мобильного телефона.

— Секунду, — сказал он. — Мой босс только что прислал мне сообщение. — Я нахмурилась.

— Чего он хочет? Он же знает, что у тебя медовый месяц.

Эрик был раздосадован.

— Шарлотта, пожалуйста. Это важно.

Я раздраженно фыркнула (но Эрик этого не заметил) и прошла к стойке администратора за ключами. Когда вернулась, Эрик был по-прежнему приклеен к телефону. Наши отношения замечательные почти во всем, но должна признаться, что, когда он входит в рабочий режим и не может оторвать глаз от телефона, я сразу кажусь себе Дюймовочкой. Мне бы хотелось, чтобы он нашел более удачный баланс между работой и жизнью.

— Все в порядке? — со вздохом спросила я.

— Нет, — пробормотал он. — Кевин не представил в пятницу доклад, как я его просил. Билл клокочет и бурлит. — Билл — босс Эрика в рекламном агентстве, и он всегда клокотал и бурлил.

— Теперь я должен найти бизнес-центр, — сказал он. — Здесь есть какой-нибудь поблизости?

— Ты серьезно? — воскликнула я. — Неужели ты вправду собираешься работать во время нашего медового месяца?

Он торопливо чмокнул меня в щеку.

— Прости, не все из нас артисты. — Он произнес это слово с французским акцентом и сопроводил его забавным жестом, но мне это не показалось забавным.

Я нахмурилась.

— Я пошутил, детка, — сказал он. — Серьезно, я должен это сделать, но я обещаю, что это ненадолго.

— Ладно, — вздохнула я.

— Ты иди, — сказал он. — Я догоню тебя, как только сделаю дело. Я пришлю тебе сообщение. — Он одарил меня щенячьей улыбкой, и я смягчилась и решила, что больше не злюсь на него.

— Обещаешь? Ладно. Но, мистер Беллуэзер, вам придется загладить это.

На его лице вспыхнула озорная улыбка.

— И что вы имеете в виду, миссис Беллуэзер?

— Я обдумаю во время прогулки, какое я назначу вам наказание, — сказала я и тут же широко улыбнулась. Достала из сумочки темные очки и вышла из отеля. Вокруг меня бурлил Нью-Йорк. Я чуть не перебралась сюда в тот момент, когда мы с Эриком только-только начали встречаться. Мне предложили работу в галерее и хотели дать хороший релокационный пакет, но я отказалась. Из-за Эрика.

Я вздохнула полной грудью. День выдался прохладный, идеальная погода для прогулки. После пятичасового перелета из Сиэтла было приятно размять ноги. Я заглянула в кафе и заказала латте, потом заметила рядом с отелем шикарный ресторан. «Ля Ша Нуар». Школьного французского мне хватило, чтобы перевести — «Черный кот». Я взяла его на заметку, чтобы потом узнать, можно ли нам с Эриком заказать на сегодняшний вечер столик.

Я прошла по 22-й, свернула за угол. Парк был впереди, тротуар вел ко входу. Меня переполнял восторг — я предвкушала начало круиза. Скоро я увижу Бермуды и пробегусь босиком по песчаным пляжам. Я всегда любила искать сокровища на берегу океана. Еще ребенком я гостила у деда с бабкой на острове Бейнбридж возле Сиэтла и проводила много часов на берегу, прочесывая его в поиске разных диковин, выброшенных океаном. Когда мне было десять лет, я нашла под камнем, покрытым ракушками, помолвочное кольцо. Не роскошное, а простую полоску из золота с крошечным бриллиантиком, но мне оно казалось ужасно дорогим. Много лет я вспоминала это кольцо и всегда гадала, то ли его случайно обронили, то ли нарочно швырнули в воду.

Я поправила очки и направилась по аллее. Впереди меня шел темноволосый малыш лет двух, не больше. Он топал рядом с матерью и старшим братом. Он выглядел примерно таким, каким я представляла себе Эрика в младенчестве. Я вздохнула и вежливо обогнала их.

Надо поскорее сказать обо всем Эрику. Нечестно было держать от него в секрете диагноз, и я уж точно не планировала это. Но как-то все не получалось. Дело в том, что за шесть месяцев до нашей свадьбы доктор сказал мне, что я никогда не стану матерью.

Дело было не в моих биологических часах. Нет, я пришла к гинекологу за очередным рецептом на противозачаточные средства и случайно упомянула о болезненных месячных. Мой врач осмотрел меня, задавал разные вопросы, и вот я уже лежала на столе, а четыре радиолога разглядывали на экране картинки моей матки. «Мы никогда еще не видели так много фибром», — сказал один из них. «Смотрите, какая большая вон там, на левом яичнике», — добавил второй.

Мой диагноз: инвазивные фибромы, которые постепенно распространялись по моим репродуктивным органам. Да еще и полипы. Я никогда не смогу родить ребенка. Для того чтобы свести к минимуму будущую — и, возможно, мучительную — боль, мне пришлось согласиться на полное удаление матки. Я успешно утаила это от Эрика — легла на операцию, когда он был в длительной командировке. В общем, я заложила мину под наш брак.

Я подняла глаза и заметила, что на меня смотрела пожилая женщина в льняных брюках и легкой тунике с цветочным узором. Она шла, слегка запыхавшись, и улыбалась.

— Это ваш? — Она протянула мне сотовый телефон.

— Да, — ответила я, мгновенно узнав золотой корпус. — Слава богу, что вы заметили его.

— Вы обронили его вон там, — сообщила она, — у входа в парк. Он выпал у вас из заднего кармана на траву. Я долго пыталась привлечь ваше внимание.

— Ой, простите, — извинилась я. — Огромное спасибо.

— Вы ведь живете не здесь, верно? — поинтересовалась она, когда мы направились вместе по дорожке.

— Нет, — ответила я. — Мы с мужем остановились здесь только на одну ночь. У нас медовый месяц. Завтра утром мы отправимся в круиз на Бермуды.

— Где же ваш супруг?

— Остался в отеле, — ответила я. — Работает.

Женщина нахмурилась:

— Какой жених оставляет свою невесту ради работы в медовый месяц?

Я посмотрела на нее с печальной гримасой.

— Вот именно. Как раз это я ему и сказала. Хотя, — я пожала плечами, — тут приятно прогуляться и одной. Подумать о своем.

— А вам есть над чем поразмыслить? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— В общем-то, да, — призналась я. Как легко быть откровенной с незнакомыми людьми.

— У вас все получится, — уверенно заявила она; так могла бы мне сказать моя бабушка, если бы была жива. Потом немного помолчала, словно тщательно обдумывала свои слова. — Есть одна вещь, которую мне следовало бы понять давным-давно, и теперь я жалею, что поняла это поздно. Видите ли, я такая упрямая, что потратила на это семьдесят три года. — Она улыбнулась, потом снова посмотрела мне в глаза и продолжала: — Дело в том, что мы тратим так много времени, беспокоясь о вещах, которые мы сделали или не сделали, что мы не замечаем саму жизнь. Между тем жизнь идет своим чередом, и не важно каким. Она все равно будет такой, какой должна быть. Надо просто жить, и пусть будет то, что будет. — Она кивнула каким-то своим мыслям. — Вот чего я не знала много лет назад, а теперь жалею об этом. — Она подмигнула мне. — Это сохранило бы мне очень много сил.

— Да? — отозвалась я, убирая телефон в задний карман, на этот раз более тщательно. — Это… прекрасно. — А сама заподозрила, что эта старушка гуляет вот так каждый день в парке и учит всех жить.

Женщина вдруг остановилась и показала пальцем куда-то в траву.

— Посмотрите.

— Что такое?

Она наклонилась и достала из груды камней, лежавших на лужайке, цепочку с кулоном.

— Вот это да, — пробормотала она себе под нос. — Теперь еще и это.

Я шагнула к ней.

— Что это?

— Кулон с аквамарином, — ответила она. — Драгоценным камнем. Аквамарин возвращает домой моряков. Посмотрите, какая огранка. Вероятно, упал с чьей-то шеи. — Она покачала головой. — И замок хороший, исправный.

Я посмотрела на маленький камень, лежавший на ее ладони — светло-голубой, цвета туманного летнего неба.

— Какой красивый, — сказала я.

Она взяла мою руку и положила кулон на мою ладонь.

— Возьмите, — сказала она.

Я вежливо покачала головой.

— Может, нам надо отдать кулон в… бюро потерянных вещей? Может, кто-нибудь ищет его?

Она покачала головой и улыбнулась:

— Теперь он ваш. Пусть он будет вашим добрым талисманом.

* * *

Мы с Эриком прекрасно пообедали в «Ля Ша Нуар», рано легли спать, а утром поехали на такси до круизного терминала. Еще издалека я увидела наш лайнер, и у меня чуточку затрепетало сердце. Это был мой первый круиз, а у Эрика второй (во время первого он обнаружил, что плохо переносит качку). Еще в колледже он плавал по Средиземному морю со своей бывшей подружкой, но сейчас я старалась не думать об этом. В конце концов, ведь не она вышла за него замуж, а я.

Эрик порылся в кармане куртки и вытащил наши паспорта и ваучеры, после чего положил руку мне на бедро.

— Первое правило в круизе, — сказал он, — никогда, никогда не упоминать про «Титаник».

— Это очевидно, — согласилась я. — А следующее правило?

Он ухмыльнулся:

— Всегда посещать полуночный шоколадный шведский стол.

— Эти правила я могу обходить, — сказала я. — Мы ведь не собираемся страдать от морской болезни, правда?

— Нет, — ответил он. — Мне выписали скопалмин. — Он вдруг в панике встрепенулся. — Пожалуй, я приму сейчас таблетку, чтобы быть в форме.

Я смотрела, как он перерыл все содержимое переднего кармана в своем чемодане и сокрушенно откинулся на спинку кресла.

— Здорово. Вероятно, я забыл его на полке ванной в отеле.

— Не может быть, — посочувствовала я. — Впрочем, я уверена, что на борту есть драмамин. Разве он не помогает?

Эрик покачал головой:

— Ну вроде да. Но он вышибает меня.

— Серьезно?

Он кивнул.

— С драмамином я превращаюсь в ходячего зомби.

Я нахмурилась.

— Третье правило в круизе: придумай, как оберечь мужа от превращения в зомби. Прости, — сказал он и положил голову мне на плечо.

— Эй, не беспокойся, — сказала я. — Нам все равно понравится в этом круизе.

Он вымученно улыбнулся:

— Конечно.

* * *

За четыре часа плавания Эрика тошнило дважды. Вот вам и разрекламированные супер-ультра-турбо-стабилизаторы, ограждающие пассажиров от морской болезни. Так что он не выходил из каюты и принимал драмамин. Немного помогало. На второй день тошнота прекратилась. Скажем так: я искренне сочувствовала паре, живущей в соседней с нами каюте.

На третий день плавания Эрик решил, что чувствует себя достаточно прилично и может пойти со мной на пляжную палубу и выпить коктейль. Я была счастлива, потому что предыдущие сорок восемь часов бродила по палубам одна.

— Кажется, я где-то читала, что «пина колада» помогает от тошноты, — сказала я с озорной улыбкой.

— Тогда закажи мне ее в твердом виде, — сказал Эрик. Он надел бейсбольную кепку, сунул в задний карман шортов круизную карту и взял меня за руку.

— Прости, что я так подвел тебя, — говорил он, когда мы шли по коридорам к лифту. — Конечно, это не та романтическая картинка, которая представлялась тебе, когда ты думала о нашем медовом месяце.

— Все нормально, — сказала я с терпеливой улыбкой. — Ты ничего не мог поделать.

Мы остановились возле бара и заказали две «пина колады», потом прошли с ними на солнечное местечко, где нас ждали два пустых шезлонга. Я сделала глоток и откинулась на теплые подушки.

— Здесь роскошно, правда? — сказал Эрик.

— Да, — согласилась я. — Прямо хоть и домой не возвращайся.

— Что сказала твоя бабушка на свадьбе?

Мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила ее слова.

— Не помню, — солгала я и протянула руку за коктейлем.

Эрик усмехнулся:

— Могу напомнить. Она сказала, чтобы мы были осторожнее, потому что во время их круиза она забеременела и потом родила твоего отца.

Я вымученно улыбнулась и махнула рукой проходившему мимо официанту, чтобы он принес еще коктейли.

Мимо нас прошла красивая пара. Я заметила, что у женщины под черным саронгом круглился живот. Эрик перевернулся на бок, лицом ко мне.

— Знаешь, — сказал он, — мы не говорили с тобой о… ну… Я имею в виду, не говорили конкретно. Но разве будет не забавно, если у нас это случится?

Я подумала о моем диагнозе. Как он огорчит Эрика. Мне не хотелось портить наш медовый месяц.

— Милый, — ответила я, — у нас еще впереди много времени. Мы успеем поговорить об этом. Давай сейчас просто наслаждаться этой красотой. — Я показала на горизонт, на волны, в которых резвились три дельфина.

— Но я наслаждаюсь разговорами о нашем с тобой будущем, — возразил он. — И я, кажется, еще не говорил, как мне хочется, чтобы у нас с тобой были дети. Ты знаешь, что я много работаю. Может, ты думаешь, что я буду всегда слишком занят и не смогу ходить с ними на бейсбол или помогать с домашней работой…

— Эрик, — сказала я, — каждый вечер ты возвращаешься домой в восемь часов, а два-три раза в месяц куда-то уезжаешь. Я не понимаю, откуда у тебя будет время, чтобы быть еще и хорошим отцом. — В моем голосе прозвучала резкая нотка, и мне это не понравилось.

— Я знаю, — сказал Эрик. — Просто я хотел сказать, что если ты… ну… если ты забеременеешь, то я все изменю. Тогда я буду больше времени уделять семье.

Что мне сказать ему на это? Слезы жгли мне глаза, и я отвернулась, сожалея, что не захватила с собой книгу. Тогда я бы уткнулась в нее носом.

Эрик долго молчал. Потом с обиженным лицом повернулся ко мне.

— Значит, ты не хочешь детей? — спросил он. — Потому что не веришь, что из меня получится хороший отец?

— Нет-нет! — воскликнула я. — Нет, милый, дело не в этом. Просто… послушай, я думала, что нам не стоит торопиться с этим разговором. Сначала пусть будет работа, карьера. Путешествия. Может, заведем собаку.

Но он не собирался так просто мне уступать.

— Но разве нельзя все это делать и с ребенком?

Я открыла рот, чтобы наконец сказать ему про мой диагноз, но тут лайнер качнулся на волнах, и Эрик застонал.

— Знаешь, мой желудок не справляется с «пина коладой». Кажется, меня опять тошнит. Лучше я вернусь в каюту.

Я сжала его руку. Он встал. В это время официант принес еще два бокала. Придется мне пить коктейли одной. Я смотрела вслед Эрику — этому доброму, красивому, успешному мужчине, который хотел, чтобы я родила ему ребенка, — и тихо страдала, потому что знала, что мое признание разобьет ему сердце. А мое сердце было уже разбито.

* * *

— Как я выгляжу? — спросила я его вечером. В ресторане был объявлен торжественный ужин, и я решила надеть черное коктейльное платье с блестками. Я немного смущалась, глядя на свое отражение в большом зеркале. Меня беспокоило, что я выгляжу как танцовщица из Вегаса, и размышляла, не оторвать ли блестки.

Эрик лежал и стонал. Его мятый смокинг висел в шкафу. Я подошла к нему поближе.

— Милый, дать тебе еще драмамин?

Он посмотрел на пузырек с таблетками, стоявший на тумбочке, и поморщился:

— Если я его приму, то сразу засну. Тогда я не смогу пойти с тобой на ужин.

Я взяла пузырек и отвинтила крышку.

— Не беспокойся за меня, — сказала я, протягивая ему таблетку. — Вот, прими.

Он запил таблетку водой. В это время по корабельному радио объявили: «Внимание, гости круиза, говорит капитан Вандермост. — У него был сильный акцент. Вероятно, он голландец? — С сожалением сообщаю вам, что впереди нас ждет несколько часов плохой погоды. Качка немного усилится, но не беспокойтесь, мы слегка изменим курс и уже завтра утром будем плыть по спокойной воде».

Эрик застонал:

— Он в самом деле так сказал или мне только послышалось?

— Но это будет недолго, — успокоила его я. — К утру пройдет, а пока тебе поможет драмамин.

Мои слова его явно не убедили.

Интересно, во время европейского круиза со своей бывшей подружкой как-там-ее-звали Эрик был таким же жалким, как сейчас? Но я, конечно, не спрашивала его об этом.

— Тебе принести ужин в каюту?

— Нет, — вздохнул он. — Сейчас я не смогу проглотить ни кусочка, даже если буду умирать от голода.

— Знаешь, — возразила я, — тебе все-таки надо что-нибудь съесть. Может, ты позвонишь в рум-сервис?

Он неуверенно кивнул.

Я посмотрела на часы. Ужин начинался через пять минут. Я подумала, что, может, никуда не пойду и закажу в рум-сервисе еще одну семгу с булочками, но я уже ошалела, просидев с Эриком в каюте четыре часа, и устала от семги.

— Иди, — сказал Эрик. — Ты слишком красивая, чтобы сидеть тут весь вечер и смотреть, как я блюю.

— Ну хорошо, — согласилась я, чмокнув его в щеку. Достала из сумки книжку и пошла к двери. Я почитаю, пока буду есть свое любимое блюдо — филе-миньон.

* * *

Меня удивила невероятная помпезность ресторана. Над головой висели хрустальные люстры, все сверкало. Я пожалела, что Эрик не видел этого. Я назвала стюарду номер нашей каюты, и он направил меня к свободному столику у дальней стены. Я обрадовалась, увидев, что столик возле окна и к тому же пустой. У меня не было настроения пускаться в светские беседы с незнакомыми людьми.

Я откинулась на спинку стула и раскрыла книгу. Подошел официант, налил в стакан воды и вручил меню.

— Сегодня вы будете ужинать одна, миссис Беллуэзер?

— Да, — ответила я, кивая. — У моего супруга морская болезнь.

— Печально это слышать, — сказал официант. Я подумала, что он получал такие ответы много раз. Да, сколько же мужей или жен оставались по этой причине в своих каютах!

Но все же все столы вокруг меня были заняты. Слева от меня какая-то пара вела явно минорный разговор с мужчиной в слишком тесном костюме и бейсбольной кепке с логотипом «Нью-Йорк Метс» ^[4]. Я поблагодарила круизных богов за свободный стол и опять уткнулась в книгу.

Впрочем, через минуту я подняла глаза и увидела, что к моему столику направлялся мужчина. Он был примерно моего возраста, тридцать с небольшим. В темно-синем костюме, без галстука. Белая оксфордская рубашка с расстегнутым воротником. Светлые, песчаные волосы были довольно длинными, но такая прическа была ему к лицу. Он остановился перед моим столиком, а потом сел. Ничего не говорил, не глядел на меня, просто уставился в меню. Я ожидала, что скоро появится его жена — нечто энергичное и общительное, чтобы уравновесить его крайнюю сдержанность. Наверняка блондинка в голубом цельнокройном платье с массивными бусами — душа компании. Прошло несколько минут, но никто не появился. Похоже, как и я, он был один.

Я ожидала, что он заговорит, но он просто смотрел в окно. Мне пришло в голову, что я толком не знала круизный этикет. Надо ли мне что-нибудь сказать? Должна ли я представиться?

Молчание показалось мне мучительно неловким, и я решила заговорить.

— Ммм, — промычала я наконец. Раз уж мы сидели за одним столом, можно было бы меня заметить.

Он кивнул мне и снова уткнулся в меню.

Невежа, подумала я. Наш лайнер покачивался сильнее, и я вспомнила, что говорил капитан про плохую погоду. Я подумала об Эрике — хорошо бы драмамин помог ему — и поправила стакан с водой, сползавший со стола. Огни слегка мигнули. По ресторану пробежали испуганные возгласы, их сменил хор тревожных шепотков.

— Вероятно, приближается шторм, — сказала я.

Мужчина посмотрел в окно, но ничего не сказал. Море было неспокойным, тревожным, под стать моему настроению.

Я схватила булочку из хлебной корзинки, сунула кусок в рот и вернулась к книжке. Снова появился официант. Он радостно улыбнулся.

— Я рад, что у вас появилась компания, миссис Беллуэзер.

Я кивнула. Да, мистер Жутковато Спокойный Тип.

— Сэр, что вам принести сегодня из напитков? — спросил он.

— Сухой мартини, — ответил он. — С крупными оливками.

Я улыбнулась и снова попыталась сломать лед отстраненности.

— Я тоже люблю сухой мартини, — сказала я. — Принесите мне то же самое.

Официант кивнул, но мой визави не удостоил меня внимания. Я пожала плечами и перевела взгляд на окно. Принесли напитки, и мы молча потягивали их. Я думала только о том, что хорошо бы нажать на какую-нибудь невидимую кнопку и отмотать время вперед, чтобы ужин поскорее закончился и я могла вернуться к Эрику. Но круизный персонал, казалось, нарочно тянул с обслуживанием, словно мы сидели на театральной премьере. Один раз я подняла глаза от книги, и наши взгляды встретились. Я спешно отвела глаза в сторону.

Я уже добралась до четырнадцатой главы, а после второй порции мартини мне стало легко и чуточку кружилась голова. Или дело было в шторме? Судно качалось все сильнее. Бедный Эрик, вероятно, он уже никакой. Я доедала пережаренное филе-миньон, когда к нашему столику приблизилась кучка официантов с тортом, утыканным дюжиной бенгальских огней. Они что-то пели, но мне не удавалось разобрать слова, потом я услышала слово «юбилей». Что? «Поздравляем вас с юбилеем…» Я неловко улыбнулась, когда официанты поставили торт на наш стол. Теперь на нас смотрели все окружающие.

— Нет, нет, — сказала я. — Тут какая-то ошибка. Мы… мы не вместе. Я имею в виду, мы не…

— О, — проговорил новый официант и заглянул в бумажку, которую держал в руке, потом нерешительно обратился ко мне: — Вы не мистер и миссис?..

— Нет, — раздраженно заявил мой компаньон, злобно глядя на торт. Он вскочил и швырнул салфетку на стол. — Какого черта? Вы что, с ума посходили?

— Простите, сэр, — пролепетал второй официант. Он еще раз сверился с листком бумаги. — Вероятно, мы ошиблись. Мы думали, что это ваша супруга.

Мужчина посмотрел на меня, и на этот раз я заметила в его взгляде боль.

— Моя жена… умерла. Заберите ваш торт.

Под треск искр бенгальских свечей он вышел из зала.

* * *

Я допила мартини и не спеша возвращалась в нашу каюту, с удовольствием вдыхая соленый воздух океана. Ведь Эрик все равно уже спал. Бедняга, так мучается.

Солнце давно уже село, но на горизонте еще светилась розовая полоска заката. Я остановилась на минуту, любуясь этой картиной. Возле меня стояла пожилая дама, лет восьмидесяти, а может, и старше. Я восхитилась ее стойкостью и сказала себе, что тоже буду такой же подвижной, когда доживу до ее лет.

Она повернула ко мне лицо, и я улыбнулась.

— Приятный вечер, — заметила она.

— Да, — ответила я.

Она подошла ко мне.

— Мои дочка и внучка страдают от морской болезни.

— Мой муж тоже.

— А я чувствую себя нормально, — сказали мы в унисон и расхохотались.

— Я запомнила вас с первого дня. У вас медовый месяц. Я угадала?

— Как вы догадались?

— По вашим глазам. — Она улыбнулась.

Я кивнула.

— Я помню свой медовый месяц, — сказала она. — Конечно, он был совсем не такой шикарный, как у вас. Мы ездили в Британскую Колумбию, в Ванкувер, в город Виктория.

— О, вы останавливались в отеле «Эмпресс»?

— Нет, мой муж, упокой Господь его душу, не мог себе это позволить, и мы остановились в маленьком отеле по соседству. — Ее улыбка была полна счастливых воспоминаний. — Но однажды мы с ним ходили в «Эмпресс» позавтракать. Я навсегда запомнила тот день. Мы пили крюшон из шампанского.

— Чувствуется, что эти воспоминания вам очень дороги, — сказала я. — А сейчас вы что-то празднуете в этом круизе?

— Не совсем, — ответила она. — Мы вспоминаем. — Она кашлянула, прочищая горло. — Видите ли, у моих родителей была очень тяжелая жизнь. Они не могли быть вместе по причинам, о которых история умалчивает и, думаю, никогда нам ничего не расскажет. Они провели волшебную ночь, а потом он поднялся на корабль, военный корабль, который исчез в океане.

— Невероятно! — воскликнула я. — Ох, как жаль!

Глаза старушки смотрели куда-то вдаль, за горизонт.

— Никто не знает, что случилось на самом деле, ни моя мать, ни командование ВМС США. Но корабль пропал где-то в районе Бермудских островов и больше о нем ничего не было известно. Мама, конечно, так никогда и не оправилась от такого удара. Она горевала по отцу до конца своих дней.

— О, — посочувствовала я. — Это просто… ужасно.

— Вы представляете, как интересно жить рядом с матерью, у которой вечный траур? Впрочем, интересно — не самое подходящее слово. Но я продержалась. Добрую часть своей жизни я ждала, что в один прекрасный день мой отец появится у нас на пороге с замечательными историями о том, как он жил на пустынном острове. Мама тоже ждала. Но годы шли и шли, и наши мечты постепенно таяли.

— И вы здесь, потому что…

— Потому что мне хотелось оказаться рядом с его душой, — сказала она. — Она где-то здесь. Его душа. Я это чувствую.

По моим рукам побежали мурашки.

— Простите меня, — сказала она. — Старая леди что-то разболталась, а вам пора возвращаться к красавцу мужу. Простите.

— Не надо извиняться, — попросила я.

— Какой у вас красивый кулон, — заметила дама.

— Аквамарин.

— Я знаю. Жаль, что у моего отца не было в кармане такого камня, когда их корабль пошел ко дну.

— Для меня было честью познакомиться с вами и послушать вашу историю, — сказала я.

— Меня зовут Роуз, — сказала старушка, протягивая мне руку.

— А я Шарлотта.

— Надеюсь, мы еще увидимся, дорогая.

— Я тоже, — ответила я.

* * *

Вернувшись в нашу каюту, я с удивлением обнаружила, что Эрик не спал. Он был сонный, но не спал.

— Как прошел ужин? — спросил он, переворачиваясь на другой бок. Его шевелюра была взъерошена, воздух в каюте стал душным и кисловатым. Вероятно, беднягу опять тошнило.

Я пожала плечами.

— Одиноко без тебя. — Я решила не рассказывать ему о моем странном компаньоне. К тому же Эрик выглядел хуже прежнего, и я увидела возле его кровати коричневый пакет. Я взяла его и вылила содержимое в туалет. Медовый месяц получился у нас далеко не сказочный, но я не огорчалась, ну, не очень огорчалась. Переодевшись в майку и тайтсы, я вышла на балкон.

Я смотрела на белые гребни волн, яростно мчавшихся к судну. Теплый, соленый ветер бил мне в лицо. Я думала о людях, с которыми встретилась сегодня, о Роуз и ее воспоминаниях, о мрачном мужчине, с которым я ужинала за одним столом. Интересно, наблюдает ли он за штормом? Я подумала о его жене. Что с ней случилось?

Примечания

3

Американский заключенный, приговоренный к смертной казни за убийство своей беременной жены в 2002 году.

4

«Нью-Йорк Метс» (англ. New York Mets) — профессиональный бейсбольный клуб.