Принеси мне их сердца

Сара Вулф, 2017

Зера – Бессердечная. Бессмертная и вечно юная марионетка в руках лесной ведьмы Ноктюрны. Она жаждет свободы, но вынуждена подчиняться своей хозяйке, что хранит её сердце в колдовском сосуде. Однажды ведьма предлагает сделку: сердце Зеры в обмен на сердце принца. Но если она не справится и попадёт в плен, Ноктюрна уничтожит её, чтобы сберечь свои секреты. Наследный принц Люсьен д'Малвейн презирает королевский двор за то, что все пресмыкаются перед ним. Наставники слишком боятся, чтобы действительно чему-то научить. А фрейлины сражаются за внимание Его прекрасного Высочества. Никто не осмеливается бросить ему вызов – пока ко двору не прибывает леди Зера. Она не похожа на утончённую аристократку, остра на язык, игнорирует условности и постоянно портит ему жизнь. Теперь на кону честь принца, и Люсьен не успокоится, пока не отыщет слабое место Зеры. Это игра в кошки-мышки между той, кому нечего терять, и тем, у кого есть всё. Победитель получит сердце проигравшего. В прямом смысле.

Глава 5

Голод словно клинок

Будь я человеком, я бы вошла в свою скромную комнату и немедленно рухнула на кровать с балдахином. По моим подсчетам, почти целый день мы провели в дороге. Но я не человек, поэтому вместо того, чтобы тратить время на сон, я считаю ромбы на потолке и размышляю о своем неизбежном провале.

Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.

Мне стоило бы бояться. Я храбрилась перед Шорохом, но он прав. Меня ожидает двор, что жесток и беспощаден. И цель, которая весьма опасна. Я должна дрожать в ужасе.

Двадцать один. Двадцать два.

Но страха нет. Я чувствую лишь тошноту. Страх так далек, как лес и прячущиеся в нем волки. Я не испытывала настоящего страха всего три года, а кажется, будто сто. Сто лет — без смерти, без взросления, в блужданиях по лесу и бессмысленном заигрывании с голодными дикими кошками и одержимыми наемниками.

Нет, я не боюсь. Пока нет. Но уверена, что буду.

Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть. Один наклон головы, тот же безжалостный птичий наклон, как у Шороха, и темные ромбы на потолке превращаются в глаза. Я так долго воровала в одиночку, приятно было встретить кого-то не менее умелого. Знать, что мир меняется, как и я, сам по себе, неважно, свободна я или нет.

Я открываю окно и смотрю, как солнце ползет по небу. В отличие от леса Ноктюрны Ветрис постоянно находится в движении. Он меняется вместе с солнцем — полдень окрашивает его в снежно-белый, пока вечерние тени еще прячутся в глубоких щелях между зданиями и дорогами, напоминая темные вены. Закат заставляет город краснеть. Господа в кружевных нарядах и изящных шляпах прогуливаются парами и поодиночке, раскланиваются друг с другом, курят длинные сигареты и проверяют карманные часы. Деревья чуть заглушают городскую суету, но звон башенных часов, отбивающих полдень, даже здесь слышен ясно и отчетливо. Нектарницы и журавли кружат рядом друг с другом, и я упиваюсь яркостью их оперения. И ни одной вороны в поле зрения.

Стук в дверь отрывает меня от созерцания заката. Я открываю и вижу накрытый крышкой серебряный поднос с чем-то теплым. Пытаюсь отыскать глазами Реджиналла или Мэйв, но коридор пуст. Забрав поднос в комнату, я поднимаю крышку — рагу из бобов и ягненка с мягким кусочком хлеба. Запах непередаваемый. К тарелке приложена маленькая записка: «Мастерство приходит с опытом».

Почерк И’шеннрии безупречен. Я беру серебряную ложку. Она права — если мне придется неделями есть человеческую пищу, лучше как следует подготовиться. Пробую маленький кусочек, вкус такой же, как я помню, теплый и острый. Просто невероятно — я отправляю очередную ложку в рот, затем еще одну. Ради такого вкуса не страшно принять грядущее возмездие.

Я выдерживаю десять минут, затем боль пронзает меня, словно раскаленное железо. Я плачу. Плачу кровавыми слезами, пока мое бессердечное тело отвергает любое, даже самое маленькое проявление нормальности, человечности. Когда худшее позади, я лежу на прохладном деревянном полу, прерывисто дышу и вновь считаю черные ромбы.

Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять. Шорох аристократ. И вор. В голове вспыхивает обсидиановая искра, окутанная тайной.

Тридцать, тридцать один. Теперь я тоже аристократка. Беру свой золотой медальон, открываю его и смотрю на кусочек сердца, бьющийся внутри, сильный и жалкий одновременно. Такой маленький. Неполный. Я была неполной слишком долго. Тридцать два. Тридцать три.

Конец ознакомительного фрагмента.