Колибри

Сандро Веронези, 2019

У Марко Карреры есть почти сверхъестественная способность: он, точно маленький колибри, способен оставаться совершенно неподвижным, в то время как мир вокруг него неумолимо и стремительно меняется. Пока судьба будет снова и снова обрушивать на Марко испытания, он каждый раз, с тихим героизмом человека, живущего вопреки, станет находить в себе силы продолжать бой, чтобы сохранить в равновесии собственный шатающийся мир. «Колибри» – удивительно многогранный роман: душевный и человечный, как книги Бетти Смит, гипнотизирующий и насыщенный, как проза Пола Остера и очень итальянский, как сага Элены Ферранте.

Да или нет (1999)

— Здравствуйте, я — Даниеле Каррадори.

— Марко Каррера. Очень приятно.

— Вам ничего не говорит мое имя?

— Ничего. А должно?

— Вероятно.

— Вас не затруднит повторить еще раз?

— Даниеле Каррадори.

— Вы психоаналитик моей жены?

— Так точно.

— Простите ради бога. Не думал, что мы когда-нибудь встретимся. Присаживайтесь. Чем могу быть полезен?

— Выслушайте меня, доктор Каррера. И после всего, что я скажу, постарайтесь по возможности не обращаться с жалобой в Коллегию министерства и особенно в Итальянское общество психоаналитиков, что вы с легкостью можете сделать, будучи моим коллегой.

— Жаловаться на вас? С какой стати?

— Видите ли, то, что я собираюсь сделать, в моей профессии категорически запрещено и влечет за собой суровое наказание. Мне никогда бы и в голову не пришло это сделать или даже подумать о таком, но у меня есть все основания полагать, что вы находитесь в серьезной опасности и что я — единственный человек на свете, который об этом знает. Я решил поставить вас в известность, отдавая себе отчет в том, что тем самым нарушаю одну из главных заповедей моей профессии.

— Да ладно! Слушаю вас.

— Позвольте прежде всего попросить вас о небольшой любезности.

— Выключить музыку?

— Какую музыку?

— Неважно. Так о чем вы хотели попросить?

— Не могли бы вы ответить мне на несколько вопросов? Просто хочу удостовериться в правдивости того, что слышал о вас и о вашей семье, и исключить факт, что мне навязали искаженную картину. Это очень маловероятно, но все-таки допустимо. Вам понятно?

— Да.

— Я захватил с собой вопросник. Пожалуйста, отвечайте только «да» или «нет».

— Договорились.

— Начинаем?

— Валяйте.

— Вы — доктор Марко Каррера, сорока лет, флорентиец, имеете диплом по общей медицине и хирургии Римского университета Сапьенца, специалист в области офтальмологии?

— Да.

— Вы — сын Летиции Дельвеккьо и Пробо Карреры, оба архитекторы, оба на пенсии, проживают во Флоренции?

— Да. Только мой отец — инженер.

— А, ну да. Вы — брат Джакомо, который моложе вас на несколько лет, проживает в Америке, и Ирены, утонувшей — приношу соболезнования — в начале восьмидесятых?

— Да.

— Вы женаты на Марине Молитор, словенке, место работы «Люфтганза», занимающейся приемом и наземным обслуживанием пассажиров?

— Да.

— Вы — отец Адели, десяти лет, ученицы пятого класса государственной школы, расположенной у Колизея?

— Школы имени Витторино да Фельтре, да.

— Девочки, которая в возрасте от трех до семи лет думала, что к ее спине привязана веревочка, и это заставило ее родителей обратиться к специалисту по детской психологии?

— К магу Манфротто…

— Как вы сказали?

— Да так, неважно. Это он просил, чтобы дети так его называли. Но проблему веревочки решил не он, хотя Марина убеждена в обратном.

— Понятно. Стало быть, это правда, что вы обращались к специалисту по детской психологии?

— Да, но только не вижу связи…

— Однако вы понимаете, почему я задаю вам все эти вопросы? У меня ведь только один источник информации, и я обязан проверить его надежность в связи с тем, что собираюсь вам сообщить.

— Ясно. Так что же вы собираетесь мне сообщить?

— Если не возражаете, сначала еще пара вопросов. Они более интимные, поэтому попрошу отвечать с предельной искренностью. Согласны?

— Да.

— Вы играете в азартные игры?

— Давно забросил.

— Но можно смело утверждать, что раньше вы играли в азартные игры?

— Да. Было дело.

— Правда ли, что до четырнадцати лет вы отставали в росте и были настолько ниже своих сверстников, что мать даже прозвала вас Колибри?

— Да.

— Когда вам было четырнадцать, отец отвез вас в Милан на экспериментальное лечение гормонами, в результате которого вы достигли нормального роста, вымахав меньше чем за год почти на шестнадцать сантиметров?

— Точнее, за восемь месяцев. Да.

— Правда ли, что ваша мать была против, то есть хотела, чтобы вы оставались крохой, а решение лечить вас в Милане было первым и последним авторитарным поступком вашего отца при исполнении своих родительских обязанностей, поскольку в вашей семье, простите за выражение, цитирую дословно, «он — совершенно пустое место»?

— Неправда, но учитывая, кто это сказал, да. Марина всегда была уверена, что это так.

— Что именно неправда, что ваша мать была против или что ваш отец — пустое место?

— Неправда состоит в том, что отец — не пустое место, хотя такое о нем складывается впечатление у всех, и в первую очередь у Марины. Она и мой отец — это два настолько разных характера, что зачастую кажется…

— Не будем пускаться в пространные объяснения, доктор Каррера. Отвечайте односложно, да или нет, договорились?

— Хорошо.

— Правда ли, что вы всегда были влюблены и поддерживаете многолетнюю связь с некой Луизой Латтес, в настоящее время проживающей в…

— Что? Откуда вам известно?

— Догадайтесь.

— Да вы что! Исключено. Марина не могла вам сказать, что…

— Пожалуйста, отвечайте только да или нет. И постарайтесь быть откровенным, я ведь должен проверить надежность своего источника. Итак, вы по-прежнему влюблены в нее или у вашей жены только сложилось такое впечатление, что вы влюблены в эту Луизу Латтес, да или нет?

— Нет, конечно!

— Значит, вы не встречаетесь с ней тайно во время научных конференций во Франции, Бельгии, Голландии и других местах неподалеку от Парижа, где проживает Луиза? И в Больгери^[1] тоже, где проводите август, проживая в соседних домах?

— Послушайте, это смешно! Мы видимся летом на пляже с детьми, разговариваем, но никогда не помышляли «поддерживать связь», как вы изволили выразиться, и тем более тайно встречаться во время моих научных поездок.

— Я вам не судья. Мне лишь необходимо выяснить, правда или нет то, что мне о вас рассказали. Значит, это неправда и вы не встречаетесь с этой женщиной тайно?

— Да, неправда.

— И вы не допускаете, что ваша жена убеждена в обратном, хотя это неправда?

— Естественно, не допускаю! Они даже сдружились. Ездят верхом, то есть, я хочу сказать, только они вдвоем: оставляют детей на мужей и целое утро разъезжают по окрестностям.

— Это ничего не доказывает. Можно сдружиться с человеком и видеться с ним каждый день просто потому, что ревнуешь к нему.

— Согласен, но только это не наш случай. Марина не испытывает ревности ни к кому, я ей верен, и она прекрасно об этом знает. А теперь, будьте добры, скажите, почему вы решили, будто мне что-то грозит?

— Значит, вы не состоите в многолетней переписке с Луизой Латтес?

— Нет.

— Ни одного любовного письма?

— Уверяю вас, что нет.

— Вы честны со мной, доктор Каррера?

— А как же!

— Спрашиваю еще раз: вы честны со мной?

— Разумеется, да. Но не могли бы вы сказать мне…

— Тогда я вынужден извиниться. Вопреки моим твердым убеждениям — действительно твердым, иначе я бы сюда не пришел, — ваша жена не была со мной откровенна, поэтому вам больше ничего не угрожает, как мне думалось раньше, а посему не смею больше докучать своим присутствием. Забудьте о моем визите, и заклинаю: никому ни слова.

— Эй! Вы куда собрались?

— Еще раз прошу меня простить, я допустил серьезную ошибку в критериях оценки. Счастливо оставаться. Не провожайте, я знаю, где выход.

— Ну нет! Вы приходите сюда и заявляете, что я нахожусь в серьезной опасности по какой-то неведомой причине, о которой узнали от моей супруги, устраиваете мне экзамен как третьекласснику и собираетесь уйти, ничего не сказав? Нет, позвольте, или вы сейчас же выложите все начистоту, или я подам на вас жалобу!

— Успокойтесь, пожалуйста! Правда заключается в том, что я не должен был к вам приходить, точка, конец предложения. Я всегда считал, что могу доверять рассказам вашей жены о ней самой и о вас, и составил точное представление о ее болезни на том основании, что я ей верил. Руководствуясь своими представлениями и ввиду складывающейся ситуации, я счел, что обязан действовать, преступив границы, установленные для моей профессии, а сейчас вы мне говорите, будто ваша жена никогда не говорила мне правду при обсуждении основного вопроса. Но если она не была откровенна в этом, значит, лгала и во многом другом, включая и то, что заставило меня подумать, будто вы находитесь в серьезной опасности. Но повторяю: это — моя ошибка, за которую снова прошу меня извинить. Просто с тех пор как ваша жена прекратила сеансы, я стал задаваться вопросом…

— Каким? Моя жена прекратила сеансы?

— Да.

— Как давно?

— Больше месяца назад.

— Вы шутите.

— Вы разве не знали?

— Откуда мне было знать?

— Она была у меня последний раз… Шестнадцатого сентября.

— А мне говорит, что по-прежнему ходит к вам по вторникам и четвергам, к трем пятнадцати, как обычно, поэтому в эти дни я должен забирать Адель из школы. Сегодня, кстати, после обеда я тоже еду за ребенком.

— То, что она вам лжет, меня нисколько не удивляет, доктор Каррера. Вопрос в том, что она солгала и мне.

— Да ладно вам, подумаешь, соврала по одному вопросу, но разве вранье пациентов для вас не важнее правды, разве не оно выявляет истину, которую скрывают от вас больные?

— Для кого это — «для вас»?

— Для вас, психоаналитиков. Ведь у вас все идет в ход — и правда, и ложь, и все прочее, не так ли?

— С чего вы это взяли?

— Ну слышал кое-что о психоаналитиках. О психоанализе. А разве не так? Я с младенчества окружен людьми, которые не могли и дня прожить без психоанализа, короче говоря, я всегда слышал от них, что сеттинг, трансферт, сны, вранье — все имеет значение, поскольку содержит правду, которую пациент скрывает от своего аналитика. Или я неправ? В чем сейчас проблема? В том, что Марина что-то выдумала?

— Нет, если эта Луиза Латтес — всего лишь ее выдумка, это многое меняет, и теперь опасность подстерегает вашу супругу.

— Почему? Какая опасность?

— Простите, но, к сожалению, обсуждать с вами эту тему мне кажется не совсем уместным. Заклинаю, не говорите жене, что я заглядывал к вам.

— Как я могу отпустить вас после всего, что вы тут наговорили? Я требую, чтобы вы немедленно, сейчас же…

— Не пытайтесь, доктор Каррера. Если хотите, можете жаловаться на меня в коллегию: я заслужил это, имея в виду нарушение, которое совершил. Но вы никогда не заставите меня сказать то, что…

— Послушайте, это не ее выдумка.

— Что вы сказали?

— То, что Марина рассказала вам о Луизе Латтес, — чистая правда. Мы действительно видимся и переписываемся. Только это не «связь» и не «супружеская измена»: тому, что существует между нами, трудно дать определение, и я не понимаю, как Марина могла об этом узнать.

— Вы по-прежнему в нее влюблены?

— Послушайте, вопрос не в этом. Вопрос в том…

— Простите, но я настаиваю: вы по-прежнему в нее влюблены?

— Да.

— Вы виделись с ней в июне в Лованио?

— Да, но…

— В одном из писем двухлетней давности вы писали ей, что вам нравится, как она с разбега прыгает в волны?

— Да, но как, черт возьми…

— Вы дали обет целомудрия, то есть поклялись не заниматься сексом, несмотря на то, что вам обоим этого хочется?

— Да, но ей-богу, откуда Марине все это известно? И почему вы мне не говорите прямо, что происходит? На кону стоит наш брак, судьба ребенка.

— Мне жаль, доктор Каррера, но брак ваш уже распался. И ребенок, который вскоре появится на свет, будет не от вас.

Примечания

1

Бо́льгери — приморский городок на Этрусском побережье Лигурийсого моря в Тоскане, между Ливорно и Пизой. Название происходит от племени булгар, союзников лангобардов в их нашествиях на Римскую империю. Воспет поэтом Джозуэ Кардуччи в знаменитой оде «Святой Гуидо». Его именем назван близлежащий административный центр Кастаньето-Кардуччи. — Здесь и далее примечания переводчика.