Приверженная

Сандра Бушар, 2019

Мне говорили, что слезы – признак слабости. Мне говорили… Много чего говорили! Но никто не предупреждал, что друзья могут оказаться предателями, парень – изменщиком, а родители – бросить на произвол судьбы. Мир делился на черное и белое до того, как я встретила его. Кирилла Шакалова. Он перевернул все с ног на голову, разбил розовые очки стеклами во внутрь, а я… Я подарила ему гнилое яблоко. Соблазн был слишком велик, он не мог отказаться. Шаг и мат. Мои слезы – это не слабость. Это скорбь, прощание и прощение. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Рыжие тоже плачут

— Думаю, теперь я могу со спокойной душой отпустить вас домой, — ранним утром после осмотра протянула молодая девушка, осмотрев меня с ног до головы. — Состояние ваше пришло в норму, все необходимые анализы вы получили.

— А что насчет рекомендаций? — поправив халатик, я села на кровати, свесив ноги вниз. Шакалова рядом не было, Абрамов несколько дней не давал о себе знать, так что я смогла расслабиться и спокойно поговорить с врачом. — Есть какие-то опасения…

— Миссис, вам не о чем беспокоиться. Ваши нервы плохо влияют на ребенка, — женщина обернулась на дверь, словно чувствуя присутствие Шакалова за ней, а затем, немного понизив голос, пробормотала: — Я попросила мистера Шакалова не улетать сразу домой. У вас будет неделя, чтобы прийти в себя. Правда, теперь на этом острове и на частной вилле, зато можно будет оказать медицинскую помощь без проблем…

— Без проблем? — слова застыли в воздухе, а я, как бы ни пыталась, так и не могла вспомнить, как попала на остров в больницу. Шакалов не отвечал на прямые вопросы, а спрашивать у персонала было бы странно.

— Да, да! — активно закивав головой, согласилась женщина. — Ваш муж проявил себя как герой! Непогода, ночь, туман и сумасшедшие волны! А он просто взял и перевез вас сам на катере. К тому же пошел на кражу таблеток из аптеки, а еще уговорил нашего лучшего гинеколога бросить семью в тайфун и приехать к вам на помощь.

— Тайфун? — с ужасом воскликнула я, выглядывая в окно. Когда я очнулась, все казалось таким же беззаботным, как и всегда. Кто бы мог подумать, что я столько пропустила…

— Мне не стоило это говорить… — нагнувшись прямо к самому уху, врач замялась и осторожно протянула, словно боясь моей реакции: — Мой муж ради меня не пошевелит и пальцем. Когда я рассказала ему вашу историю, он назвал вашего мужа идиотом. Уже много лет я прошу его подарить мне хотя бы букет, и единственное, что получаю каждый месяц, — записки от его постоянных любовниц.

Под конец речи афроамериканка вконец растрогалась. Ее голос дрогнул, хоть она и хотела казаться веселой. Я встала с постели и отошла к окну, давая ей время прийти в себя. Такие сильные личности, как она, вряд ли бы хотели, чтобы их утешали молоденькие девочки-пациентки.

— Почему вы его не бросите? — вырвалось у меня, хоть я и хотела всем сердцем закончить этот разговор побыстрее.

— Все не так просто. Наши отношения начались, как что-то короткое и необязательное, но спустя годы я вдруг осознала, что просто привыкла к нему. Уйти — значит, начать все с начала. Это слишком сложно, когда тебе сорок и у вас трое детей, — вздохнув, она подобрала папки со стола, оставив лишь выписку, а затем, медленно двигаясь к выходу, громко протянула с веселой улыбкой: — Что же, миссис Шакалова, желаю вам и вашим детям крепкого здоровья. Надеюсь увидеть вас впредь только как роженицу.

Обычно Шакалов заходил сразу после того, как доктор выходил из палаты. В этот раз я впервые ждала, когда он зайдет, но мужчина словно специально не спешил. Я вышла первая, застав того за разминанием ушибленных кулаков, и спросить хотела другое, но слова вырвались сами:

— Что с тем парнем?

— Жив и здоров. Лицо немного подпорчено, но не думаю, что он сильно страдает на больничном, получив законный отпуск от практики в вузе, — Кирилл усмехнулся и поднял взгляд на меня. Не знаю, что изменилось, но по спине прошли мурашки. Черные глаза внимательно осмотрели меня, прежде чем тот медленно сглотнул и немного хрипло протянул: — Готова ехать?

Странно. Раньше меня парализовала злость в его глазах, теперь же пугало отсутствие эмоций. Белая футболка, как обычно, обтягивала его мощное тело, черные свободные брюки свисали по накачанным ногам, а синие вены оплетали перетренированные руки. Но все равно было что-то не так. Это чувствовалось в воздухе, ощущалось в ауре и понималось по голосу.

— Нам пора, — мужчина подхватил меня прямо в халате, решив, что я уже готова. Не став ничего говорить, я позволила ему спустить меня на первый этаж, отчаянно делая вид, что не замечаю странных взглядов медсестер.

Машина с личным водителем уже ждала у парадного входа, Шакалов устроил меня, а сам сел рядом. Я все пыталась подобрать слова, чтобы начать разговор о той ночи, когда меня отравили. Хотелось узнать, через что прошел мужчина, почему поседел и что случилось с виновниками произошедшего. Но слов все не находилось, а бедные ногти страдали от моих зубов, превращаясь в пародию маникюра.

— Черничка, — недовольно пробурчал мужчина себе под нос, будто устал ждать, когда я соберусь с мыслями, а затем просто притянул меня к себе и затащил на колени. Его руки крепко прижали меня к себе, фиксирую плотнее ремней безопасности, когда он отчеканил: — Говори уже, наконец! Я же вижу, что-то тебя грызет.

Возможно, мне показалось, но руки Кирилла осторожно поглаживали меня, хотя он и делал серьезный вид, словно это все только ради безопасности. Я ощущала его неровное дыхание и впервые энергетически не ощущала от него угрозы.

— Ты так ничего и не сказал про ту ночь… — осторожно протянула я, увидев, как на секунду лицо мужчины становится холоднее айсберга и опаснее лезвия ножа, но затем он скрыл эмоции за маской безразличия и протянул, словно запрограммированный робот:

— Виновные наказаны. Персонал я пересмотрел. Больше ничего тебе не угрожает, — мужчина дважды сглотнул, словно следующие слова давались ему с трудом, но все-таки отчеканил: — Мне очень жаль, что я упустил один из аспектов жизни, тем самым подвергнув опасности тебя и детей. Соответствующие выводы сделаны…

Мне не стоило этого делать, но поступить по-другому я просто не могла. Возможно, свою роль сыграли гены Шакалова, которых во мне теперь было больше, чем меня самой, но слова сами вырвались наружу, и я перебила тем самым мужчину:

— Если это правда и ты на самом деле прошел через столько препятствий, чтобы довести меня в больницу, то… То я должна сказать тебе спасибо, что спас моих детей, — Кирилл напрягся, его губы превратились в плоскую линию, а руку упала на мой живот.

— Это мои дети, Черничка. Ради них я готов на все, — рыкнул он, поглаживая пальцами округлость. И пусть его действия были осторожными, я все равно ощущала его давление, напор и невозможность сопротивляться. В борьбе за потомство он был готов сражаться даже с их матерью…

Не знаю, что произошло, но на глаза накатились слезы, а предательская губа задрожала от напряжения и сдерживания эмоций.

— Ты пошел на все это… только потому, что во мне твое семя, правильно? Естественно, инкубатор — ценная вещица! — сама не знаю, откуда внутри взялось столько агрессии, но, когда Кирилл потянулся ладонью к моему лицу, я ударила по его руке с раздраженным рыком и попыталась отсесть. Он не дал. Сжал руками и ногами так, чтобы его лицо оказалось напротив моего. Его странные черные глаза с сомнением смотрели в мои и искали что-то, что не могли найти. Не выдержав, я грубо съязвила: — Черт, что ты там все время ищешь?!

— Ответы, — выдохнул он, и прежде чем я успела что-то сказать, мужчина поцеловал меня в губы. Быстро, резко, не давая даже возможности опомниться. Я все еще находилась в прострации, когда его язык проник внутрь и погладил мой, затем очертил контуры, словно помечая свое. Шакалов лишь на секунду отстранился, чтобы перевести и без того сбивчивое дыхание, его руки поползли под халат, осторожно касаясь груди… Этого мгновения хватило, чтобы я пришла в себя.

Помню громкий хлопок по его щеке. Сама не ожидала, что могу так сильно ударить. Я видела, как раскраснелась смуглая кожа на лице мужчины и тут же вспомнила Наташу, стоящую на коленях рядом с пахом мужчины. Меня замутило, и я резко дернула ручку двери. Слава богу, машина уже остановилась, что позволило выбежать наружу и опорожнить желудок за ближайшей пальмой.

— Ого! Впервые вижу такую реакцию на поцелуи… — саркастично пропел женский голос совсем рядом, но я так и не набралась сил, чтобы посмотреть, кто именно позволяет себе так фривольничать рядом с Шакаловы. Хлопнула дверца машины, и незнакомка, завизжав, выкрикнула: — Наконец-то хозяин приехал — и дом перестанет быть таким тухлым!

— Максим! — рыкнул Кирилл в тот момент, когда я все же смогла ровно стоять, а все содержимое желудка осталось под пальмой. Моему взгляду предстала юная рыжая модель в топике, едва прикрывающем грудь, и в шортах, которые при всем уважении можно назвать только трусами. Кроме того, одежда явно была ей мала, а бедные соски едва не выпадали через вырез. Только девушку это не смущало! Наоборот. Она отчаянно пыталась выгодно стать перед Шакаловым, чтобы он мог заценить все ее прелести. Даже когда из трехэтажного особняка выбежал Абрамов, она все еще делала вид, что она — товар в магазине. Парень выбежал в плавках, а капли воды стекали по его упругому телу, очерчивая идеальный пресс и затекая прямо в плавки. Шакалов же только мазнул по нему взглядом, прежде чем пристально осмотреть рыжую с ног до головы таким взглядом, словно она протухшее яйцо поверх жареной селедки. — Что это? Какого черта ЭТО делает в моем доме???

Абрамов тяжко выдохнул через зубы, словно уже ждал сложного разговора. А затем осторожно пристроился рядом с девушкой и обнял ее за талию:

— Это моя девушка — Анджела. А что, собственно, такого? Ты, значит, должен отдыхать с женой, а я один? Нет уж, дорогой брат. Только две пары в одном доме!

Набрав полные легкие воздуха, я натянула маску спокойствия и вышла из зарослей с таким видом, словно это не я только что опорожнила желудок практически у всех на виду. Все же «гуляющие» гормоны в этот раз сыграли мне на руку.

— Приятно познакомиться, — радостно протянула я Анджеле ладонь и даже слегка пожала ее окаменевшую руку.

Для девушки это стало полной неожиданностью, и на несколько долгих секунд она выпала из реальности. Явно та ждала сцену ревности или банальную злость. Ведь передо мной стояла светская львица и популярная модель, за сердце которой сражались даже на телешоу! Помню, Инга смотрела его и комментировала каждый выпуск… Так что я точно знаю, что послужной список этой дамы мог посоревноваться даже с самой опытной шлюхой.

И это как раз и не клеилось! Рядом с ней стоял Абрамов. Статный. Умный. Богатый. Он мог выбрать любую! Почему она? Анджела скорее походила на Милу или Наташу, а значит, подошла бы в любовницы Шакалову.

— Кирилл, кажется Кристине плохо, — поздоровавшись кивком, озабоченно пробормотал Максим и отошел на шаг от Анджелы, чтобы подставить мне локоть. — Идем. Я отведу тебя в ванную. А Анджела пока проводит Кирилла к столу. Мы все подготовили к вашему приезду!

— Макс, — рыкнул Шакалов, и его брат тут же обернулся с невинным видом. Пожалуй, выражение лица Кирилла было красноречивее слов, и я понятия не имею, как его брату удалось сохранить невозмутимый вид и хватило смелости сделать еще пару шагов ко мне.

— Слушай, дай Крис отдохнуть? В ее бедном желудке и так не осталось никакой еды! — протянул Максим и попытался взять меня под руку. Личного контакта мне сейчас хотелось меньше всего, к тому же Абрамов выглядел странно, и его поведение ставило в тупик, заставляя задуматься.

Оттолкнув парня, я сама направилась в дом. Почему-то казалось, что найти ванную комнату удастся без проблем, а это наверняка единственное место в доме, где я могла бы уединиться. Только вот Макс нагнал меня у самой двери и, выдернув полотенце из рук мимо проходящей горничной, замотался им едва ли не под грудь.

— Не хочу смущать тебя, — обаятельно мне подмигнув, мужчина попытался поиграть бровями, но вышло слабо. Явно мое выражение лица не говорило о том, что я хоть немного поражена или смущена, так что тот быстро потух и едва слышно добавил: — И брата…

Меня поражало поведение Абрамова. Он вел себя так, словно и не было тех странных записок и предложения убить Шакалова. Нес какую-то чушь, пока мы поднимались по лестнице, шутил, подкалывал. Таким беззаботным я видела его только на аукционе, и не нужно было пояснений, чтобы понять — это маска. Только вот меня пугала не она, а то, что могло скрываться под ней.

— Оставлю тебя одну, — Максим указала рукой на широкую дверь из темного дерева, а затем открыл ее и демонстративно пропустил меня внутрь громадной комнаты, которая больше походила на зал с шикарным джакузи посередине. — Комната справа — ваша спальня. Горничная разложила всю твою одежду. И можешь не переживать — теперь каждый работник брата новый и проходит проверку серьезнее, чем в ФБР.

Он уже собирался выйти, когда я потянула того за полотенце, чтобы остановить. Не знаю, специально ли это сделал Абрамов, но единственный клочок одежды упал на пол, оставив его в одних мокрых плавках, плотно облегающих все достоинства фигуры.

— Прости. Не хотел тебя смущать. Ты же понимаешь… Это, — он указал пальцем на эрекцию под плавками, — от меня не зависит. Природа сама выбирает…

Цирк вокруг резко мне надоел! Все не просто казалось фальшью, а театром идиотов. Абрамов задумал что-то, о чем говорил его горящий взгляд, но участвовать и подыгрывать я была в настроении.

— Уверена, дом напичкан камерами и прослушивающими устройствами, — сложив руки на груди, я подняла полотенце и кинула его мужчине, отвернувшись. — Решил так грязно показать Шакалову свое к нему отношение?

— Во-первых, камеры и прослушки есть почти везде. Кроме, как известно, этой ванной комнаты, — внезапно я ощутила дыхание на шее и теплую руку, скользящую по моему животу, а также низкий бархатный хрип: — Во-вторых, я по-прежнему люблю своего брата. Не одобряю? Да. И считаю угрозой. Ну, а в-третьих… — Абрамов резко притянул меня к себе, заставляя почувствовать спиной каждую его мышцу и эрекцию между ног. Его руки поползли вниз по халату, когда тот почти беззвучно протянул: — Шакалов сейчас занят чем-то более интересным по имени Анджела и владеющим всеми техниками его так любимого минета. Как думаешь, она уже успела ему отсосать или у них еще прелюдия?

Сперва тело замерло, словно не веря ощущениям и отвергая происходящее. Парализовало! А затем, услышав полный презрения и холодного сарказма голос Абрамова, я просто отшатнулась от него, резко поворачиваясь, чтобы взглянуть в глаза Максу. На меня смотрел совсем другой человек, нежели тот, которого я знала и в которого, кажется, была влюблена. Вместо чувственного глубокого взгляда лишь похоть и лед, вместо дружеской улыбки горящие глаза, порочно бегающие по моему телу.

Рука сама поднялась, чтобы отвесить ему пощечину. И дело было не только в попытке соблазнения. Далеко нет! Он разбил мою хрупкую веру в идеального человека. Я носила ее в руках, как последний кирпичик человечности. Все было разрушено! И лишь вера в странного мужчину Максима Абрамова была жива. До этого момента.

— Ты оказался таким же, как и все. Ничем не лучше Влада. И, знаешь, теперь я вижу, что вы с Кириллом братья, — горько усмехнувшись, я увидела, как тускнеют глаза мужчины, а маска наигранной легкости спадает. Странно… В одну секунду он превратился из легковерного парня в серьезного мужчину, с синяками усталости под глазами и бледной кожей.

— Мы не родные братья! Моя мать ушла к отцу Шакала, когда мне было шесть, — выплюнул мужчина и резко отвернулся, завернулся в полотенце и направился к выходу. — У меня девичья фамилия матери.

В тот момент я поняла, что ошиблась. Это странное чувство поселилось внутри где-то на энергетическом уровне… Максим Абрамов что-то придумал, и до моих резких слов все шло по плану. Его поведение, Анджела и даже приставания были частью какой-то странной, но очень продуманной головоломки. И пусть я не понимала ее, но понимала, что являлась его… музой. Чем-то, что заставляет Макса шевелиться быстрее, стараться и не опускать руки.

Холодок прошел под кожей, когда я сделала шаг вперед и выпалила первое, что пришло в голову, чтобы удержать его хоть на секунду:

— Почему фамилия матери?

Макс замер в проходе и, опершись о косяк, протянул тем голосом, который я знала и в который когда-то влюбилась. Взвешенный, спокойный, с легкой хрипотцой, дающей тембру глубину, вызывающую по всему телу волну мурашек:

— Для одного отца я был слишком хорош, а для другого недостаточно. Никто не пожелал иметь в роду такого, как я.

Абрамов снова сделал шаг вперед, бросив что-то вроде: «Ждем тебя внизу», когда я едва слышно прошептала:

— Что бы это ни было, я не хочу… Не хочу идти так далеко и брать на себя грех.

Я знала, что он поймет меня. Знала, что смысл сказанного дойдет до него именно в том значении, в котором я хотела передать. Но еще знала, что даже если попрошу его все отменить — он не согласится. Единственное, на что могла повлиять, — на детали. А также держать ухо востро. Каждую секунду своей жизни…

На скорую руку приняв душ и почистив зубы, переоделась в легкое платье в указанной Максом комнате и спустилась вниз. Там, в центре шикарного зала стоял громадный круглый стол, полный всяких деликатесов, и лишь стеклянная стена отделала нас от приватного пляжа и спокойного океана.

Анджела сидела за столом почему-то не рядом с Абрамовым, а рядом с Шакаловым. Мужчина что-то увлеченно печатал в своем телефоне, Максим ел стейк с кровью, угрюмо глядя только в тарелку. Пока Шакалов занимался делами, девушка активно ухаживала за ним: накладывала еду в тарелку, застелила салфетку на колени и даже вилку в руки вложила.

Картина была настолько полной, что я внезапно почувствовала себя лишней. Кто я в их семье? Хотелось развернуться и уйти, как вдруг Абрамов резко поднял взгляд и заметил меня. На секунду его стеклянные глаза превратились в два светящихся озера, а на моих щеках появился румянец, но в следующее мгновение он уже вернул самообладание и, громко покашляв, сказал:

— Кристина, мы все ждем тебя. Спускайся…

Не знаю, вопросы какой важности решал Шакалов, но он и не шевельнулся в мою сторону. Его лицо было бледнее обычного, а взгляд настолько сосредоточен, что вот-вот — и капилляр на глазу лопнул бы, а складкой межбровья можно было раскалывать орешки.

— Ага… Все мы… — закатив глаза, протянула Анджела, лишь мельком взглянув на меня и отвернувшись, когда Абрамов встал и помог мне сесть на мягкий стул рядом с собой.

Мы кушали словно в неловком молчании. Да, Макс что-то рассказывал без остановки, но Кирилл работал, не притронувшись к еде, Анджела со странным интересом рассматривала меня, словно под микроскопом, а я же размышляла над возможным планом Абрамова.

— И все же, — нежно перебила девушка своего «бойфренда», положив тому не нарезанный огурец прямо в рот: — Давайте поговорим о Кристине. Она столько пережила, бедняжка… Скажи, что ты сделала с глазами? Что это за операция такая?

Клянусь, в тот момент я едва не подавилась креветкой. Пусть голос девушки звучал так, словно она наивная дурочка, но ее взгляд выдавал истинные намерения с потрохами. Анджела просто хотела найти во мне недостатки, указав на них пальцем при всех.

— Заткнись, — рыкнул Максим, и та вздрогнула, волком уставившись на него, но замолчала, когда Абрамов перегнулся через стол и недостаточно тихо прошептал: — Еще одно слово в адрес Кристины…

Я не собиралась сдаваться или пасовать перед такими житейскими трудностями. Много лет я дружила с Ингой, научившей меня держать лицо в любой жизненной ситуации, и теперь я впервые смогла применить ее совет с максимальной пользой.

Рассмеявшись едва ли не до слез, со снисхождением посмотрела на девушку и, улыбнувшись Максу, спокойно протянула:

— Все нормально! Интересы у каждого разные… Нет, это мой цвет глаз. Подарок от мамы.

— А грудь? Неужели Шакалов не раскошелился на силикон? — подперев лицо рукой, театрально протянула она. — С годами наша кожа ветшает, к тому же ты ждешь ребенка. Тебе нужно как никому другому…

— Я, по-твоему, должна увеличить третий размер?

— Хм… Тогда ягодицы. Как-то они уж сильно у тебя стоят… Импланты? — прикусив губу, девушка покраснела. Все вокруг смотрели на нее, словно на идиотку, даже мимо проходящая горничная. Ее план разоблачения провалился, так и не начавшись.

— Годы спорта и профессиональных танцев, — пожав плечами, я заметила, как Анджела «случайно» качнула тарелку с фруктами и та по цепочке завалила весь стоящий на пути ко мне сервиз. Железный сосуд с креветками упал на пол, и пока Абрамов громко звал уборщицу, я встала с места, чтобы собрать все до того, как соус впитается в ковер.

Встав на колени, буквально провалилась под стол, и скатерть, где был свой, особенный мир… Ножка Анджелы нежно гладила Шакалова по щиколотке, а тот не подавал никаких признаков жизни. Говоря проще, позволял ей делать то, что она делает. Ожидая моей реакции, девушка демонстративно положила руку мужчине на колено и погладила, скользя по тонкой штанине вверх-вниз.

Медленно встав на ноги, я демонстративно посмотрела прямо на Анджелу, стараясь как можно ярче передать ей свое безразличие. И между тем, в груди был пожар. Не нужно любить человека, чтобы он смог ранить тебя. Будущий муж, отец детей и человек, который силой заставляет быть с ним каждую секунду рядом… Такой.

Неужели такая участь ждет меня в будущем? Сотни любовниц, смотрящих на меня, словно на кусок тухлого мяса, и «муж», живущий своей жизнью где-то в параллельной реальности.

Каждая девочка мечтает о сказке, где принц на белом коне спасает ее от ведьмы и дарит поцелуй вечной любви. Это не была моя сказка. Реальность разрушала изнутри, убивала гордость, заставляя с содроганием думать о будущем, и, мысленно кусая ногти, осознавать, что жить в таком унижении я долго не смогу. Рано или поздно любой запал кончается, спичка сгорает вместе с желанием просыпаться по утрам.

И все же я не могла подарить кому-либо радость поглумиться надо мной. Ни за что! Посему, натянув ничего не значащую улыбку, села на место, отвернулась к Максу, начав с ним пустой разговор. Спроси меня кто-то потом: «О чем вы говорили?», при всем желании ответить не смогла бы.

— Что же, все уже поели. Мне нужно работать, а ты, Черничка, можешь осмотреть дом или отправиться на пляж, — не глядя на меня, Шакалов встал с места и быстро ушел к лестнице. Я проследила за его спиной, все ожидая, когда тот пропустит ступеньку и упадет носом вперед. Ведь его взгляд ни разу не отрывался от телефона, словно там происходило что-то безумно важное.

— Я выбираю пляж! — весело воскликнула Анджела и, хитро улыбнувшись, взглянула на меня: — Что скажешь? Или ты боишься?

Нахмурившись, Макс снова косо глянул на девушку, и та, прикусив язык, засмотрелась в тарелку, пока Абрамов, быстро встав, подмигнул мне и прошептал на ухо:

— Идем, устрою тебе экскурсию.

Я не грезила остаться с Абрамовым наедине, но и ехидная улыбочка Анджелы не предвещала ничего приятного. Нутром я ощущала, что девушка не позволит себе такого, как Наташа. Кишка тонка. Но в том-то и преимущество стерв, их оружие — язык.

Макс провел меня по дому, показывая его так, словно и не было разговора в ванной. Словно мы были старыми добрыми друзьями, которым есть о чем поговорить и что вспомнить… Затем вышли на улицу, где солнце пекло все сильнее, делая беседку в кустах около фонтана самым приятным местом.

— Здесь мило… — прошептала я, когда молчание затянулось. С одной стороны беседки открывался вид на гостиную дома, где все еще сидела Анджела, а с другой — на пляж. Макс засмотрелся на монотонное качание воды в океане, ненадолго выпав из реальности, но мне как никогда хотелось поговорить: — Зачем ты привез Анджелу? Чтобы меня позлить? Увы, позлить не вышло. А вот унизить — пожалуйста.

Абрамов тут же оживился и удивленно посмотрел на меня, словно только сейчас очнулся. Понимание ситуации в его глазах проявлялось все больше, когда тот удивленно воскликнул:

— Черт… Этого я предугадать не мог. Был уверен, что Шакала ты ненавидишь и эгоистичное поведение Энджи тебя не заденет, — услышав из губ мужчины ласковое прозвище девушки, я едва удержалась от того, чтобы не сказать колкость, но Макс тут же пояснил: — Много лет назад мой брат и она были парой. Тогда Анджела была просто бедной студенткой, а Кирилл начинающим бизнесменом. Это Кирилл сделал ее такой, какая она сейчас, только вот он бросил ее. Мы же остались друзьями.

Не понимая, что происходит, я даже привстала с места. Точно ведь помню, что при встрече Кирилл и глазом не моргнул в сторону девушки так, чтобы можно было заподозрить их давнее знакомство. На языке крутился только один вменяемый вопрос:

— Зачем ты вообще притащил ее сюда?!

— Она была его первой любовью, первой девушкой и первой поддержкой. Их отношения были… огненными. То полная ненависть, то любовь до гроба. Не знаю, к чему они придут через столько лет, но… — Макс встал с места и, сделав пару шагов ко мне, загадочно протянул: — Пламя, как известно, отвлекает…

Странное волнение появилось груди. Я хотела пресечь его, положив руку на грудь, но стало только хуже. Воздух словно отказывался поступать в легкие, легкие мурашки покрыли всю кожу.

— Эй, эй, ты чего? — мужчина сделал шаг вперед и взял мою голову в свои руки, заставляя посмотреть ему в глаза. Макс беспокоился. И сильнее, чем стоило. Его ноздри нервно раздувались, а темные глаза покрылись поволокой паники, когда он хрипло отчеканил: — Боже, Кристина! Неужели ты… Неужели ты смогла его полюбить после всего, что произошло? Это безумие!

— Любовь? О чем ты, черт его дери! — я одернула руки мужчины и отступила назад. Чтобы наконец-то произнести то, что так долго держала в себе: — Я больше не хочу бежать, потому что несу ответственность не только за себя, понимаешь? Мои дети заслуживают спокойствия и здоровья! Но жить с человеком, имеющим сотни любовниц и ставящим их выше тебя, не просто безумие. АД! И частично ты создал его для меня, Макс!

Не дав ему сказать и слова, я развернулась и пошла прочь. Ярость… Боже, как же она жгла мне вены! Я буквально чувствовала, как лава из крышесносных эмоций наполняет каждую клеточку, окрыляя и придавая сил.

Раздражение несло меня к Нему, словно фурию, сносившую все на пути. Мне нужно было поговорить и срочно. Как оказалось, найти кабинет Шакалова не составило труда. Дверь оказалась распахнута настежь, а елейный голосок Анджелы отравлял собой весь этаж.

Она стояла возле его стола с подносом всяких сладостей в золотом бикини, не прикрывающим общим счетом ничего. Ни одной загадки не осталось в этой упертой девушке!

Кирилл заметил меня сразу, внимательно пройдясь взглядом по мне с ног до головы. Он уже было открыл рот, чтобы что-то спросить, как я тут же посмотрела на замершую Анджелу и отчеканила так холодно, как могла:

— Вон!

Поистине, злость творит чудеса! Я видела, как на ее коже появились мурашки, поднос в руке дрогнул, а надменный взгляд превратился в неуверенный и испуганный. Но ноги ее были все еще прикованы к полу, посему я внимательно зафиксировала взгляд на ней и повторила с большим нажимом:

— Вышла вон! Взрослым нужно серьезно поговорить.

Анджела убежала из комнаты быстрее, чем я успела сосчитать до трех. Кажется, она что-то причитала на пути, но это было уже не важно. Передо мной был Кирилл, и я была намерена раз и навсегда поговорить с ним о моем положении в нашей «семье». Терпеть вечное унижение его нескончаемых бывших, настоящих и будущих — нет, извольте!

— Сядь, Черничка, — вместо меня начал Шакалова, а затем сам встал и буквально за руку подвел меня к стоящему около стола креслу. Такое поведение поставило в тупик и заставило немного поумерить пыл. Он протянул мне стакан воды и заставил выпить всю. Пусть она была горькой, но почему-то спорить я не решилась. Тогда мужчина отошел к окну и, сложив руки за спиной, тяжело выдохнул: — Кое-что случилось, и вот уже неделю я не знаю, как тебе сказать. В общем-то, и не собирался. Но сегодня случилось кое-что более вопиющее… Так что выбора у меня не осталось.

Кирилл стоял у окна в белой футболке, плотно облегающей тело. Тонкая ткань просвечивалась, давая возможность наблюдать игру мышц его спины. Одной рукой Шакалов сжал свое запястье, словно позабыв, что не с часами и далеко не в рубашке, а затем резко повернулся, отодвинул кресло ногой и сел напротив.

— Твои родители отправились в путешествие по Европе. Они сами выбрали этот тур, я выделил им охрану, предоставил все условия и оплатил, — серьезно отчеканил Шакалов, ни на секунду не выпуская меня из своего поля зрения. Его темные глаза поглощали, заставляли смотреть, не моргая, парализовали, а я и не замечала, как поддаюсь влиянию.

Внезапно дышать стало тяжело, испарина пота прошла по лбу, а странное покалывание в конечностях заставило сжать руки в кулаки.

— При чем тут мои родители? Разве ты не хотел рассказать что-то… — я оборвала себя на полуслове… Часть фразы разбилась в воздухе, словно стекло, заставляя осколки разлететься по комнате, раня всех на пути. Я слышала свой всхлип, больше похожий на хриплый вой сирены, а затем прошептала онемевшими губами: — Прошу, не говори что…

В тот момент я умоляла Шакалова. Глазами. Просила его солгать, показывая секундную слабость. Мои ноющие пальцы сжали края кресла, словно заставляя найти равновесие и выдержать то, что он может сказать. Наверное, так страшно мне не было никогда в жизни. Никогда…

Но он не замолчал, позволяя холодному лезвию снова и снова врезаться в сердце:

— Но твои родители такие же бунтари, как и ты. Они сбежали ночью от охраны через окно, купили бутылку виски и гуляли пьяные по мостам, путям, дорогам… — бескомпромиссно продолжил рассказ Шакалов, делая вид, что говорит ни о чем-то, что разделит жизнь мою на «до» и «после», а обсуждает новости бизнеса. Но в один момент что-то человеческое в нем все же проскользнуло… Как бы банально это звучало, но я видела, как нервно дернулся его кадык, пока ровный голос произнес: — Их нашли на рассвете. Видимо, какая-то машина переехала их, и, боясь ответственности, водитель просто скрылся. Его ищут, но виновниками произошедшего были пешеходы, переходящие дорогу в неположенном месте на красный свет.

И все. Как вспышка сверхновой в моей голове в секунду пролетели все кадры жизни. Словно безумно длинный фильм с грустным концом. Папа и мама, два главных человека в моей жизни. Единственные родственники…

Я медленно встала с кресла, потому что оно словно начало затягивать меня в воронку. Странное чувство, когда тело совсем не ощущается, словно идешь не ты, а твоя проекция парит над землей. Вдох, выдох… Но дойти до стойки с книгами все равно удалось. Отвернувшись от Шакалова, я повалилась на нее, пытаясь скинуть первый приступ. Новость едким табаком проникла в легкие, голову, разум… Лишая трезвости и оглушая.

— Но они ведь живы, так? — прошептал незнакомый мне голос, и я с ужасом поняла, что звук исходит из моих губ. Мертвый, пустой, потерянный, пьяный. — Мы так много не успели… Я так много не сказала и… И вообще… Это просто не может быть правдой!

Внезапно чьи-то руки осторожно упали мне на плечи, и я вздрогнула, получая разряд электричества от Шакалова. Двести двадцать вольт. Странное ощущение, но это придало хоть немного сил на диалог.

— Мне жаль, Черничка. Они умерли быстро и вряд ли смогли что-то понять с таким количеством алкоголя в крови… — услышала я голос Шакалова за спиной и снова вздрогнула. Разряд!

Резкие слова, осуждающие, с ноткой пренебрежения, заставили резко повернуться к мужчине и заглянуть ему в глаза.

— Ты… Это ведь все ты… — голос шипел, лаская буквы на языке и делая из них яд. Палец снова и снова тыкал его в грудь, пока не превратился в кулак. Слезы потекли по щекам, обжигая холодное лицо, а Кирилл даже немного отшатнулся. Вряд ли ему было больно. Но даже такому камню, как он, сложно, наверное, выносить, когда вся злость, ненависть и чернота направлена на одного человека. Внутренняя «магия» на уничтожение и подавление. — До встречи с тобой они были другими. Не искушенными деньгами, властью и желаниями. Кто просил тебя делать это?! Кто просил тебя лезть в наш мирок, где каждый был по-своему счастлив?!

Кирилл открыл рот, но слова будто потерялись на его губах, и он снова резко стрельнул в меня холодным взглядом:

— Я хотел для них лучшей жизни.

— О, ты хотел чего-то «хорошего»? Серьезно?! — сощурив глаза, я широко развела руки в разные стороны и громко выкрикнула: — Вот это все зло, что я получила от тебя за все время. Ой, а где же «хорошее»? Его нет, Шакалов. НЕТ!! — мужчина сделал шаг вперед, с намерением поймать мои руки, но не успел. Я отскочила в сторону, случайно задев скульптуру из фарфора. Та упала на мягкий ковер, но все равно раскололась на три равные части. — Ты не смог обеспечить им достойную охрану. Плевать, кто виноват! Факт остался фактом — их больше нет…

Я снова оборвала себя на полуслове, с ужасом посмотрев на разбитую фигурку. Господи! А ведь их и вправду больше нет! Никогда больше мама не принесет мне завтрак в постель, не поцелует перед сном, не купит свои жуткие платья. Никогда больше папа не буде учить меня стрелять, никогда не поведет в парк развлечений, никогда не прочитает лекцию о своем любимом целомудрии… К черту детали! Мне просто больше некого называть «мама» и «папа».

Эти слова ушли навсегда, будут зарыты в землю, рассыпались как прах… А я так и не смогу им сказать, как люблю.

Их. Больше. Нет.

И неважно, ничего больше. Ни Шакалов, ни все проблемы, идущие за ним, как палачи или предвестники конца моей нормальной жизни. Ни Инга, Макс или даже Анджела… Все это суета, когда последнее, что в тебе осталось — фундамент — рухнуло.

— Я хочу быть на их похоронах. Провести их так, как бы они хотели… По-грузински, — тихо прошептала я, вспоминая всех родственников, которых нужно позвать и что нужно организовать для родителей. Определенно, они заслуживали лучшего.

Но вместо ответа Шакалов замолчал. Впервые его молчание давило, а когда я подняла взгляд на него, то увидела дольки сомнения. Он словно не хотел продолжать, боясь усугубить…

В голове снова и снова проматывались сказанные им слова, я чувствовала, что что-то не сходилось, но не могла поймать момент, в который осеклась. Что за черт?

— Я не собирался говорить тебе о смерти родителей вплоть до родов. Для тебя они бы были в долгом путешествии, где-то в Африке, без связи, — Кирилл сделал шаг вперед, пытаясь сократить расстояние между нами, но затем замер. — Но сегодня произошло кое-что, изменившее все. И я рассказываю это тебе только для того, чтобы ты осознавала степень опасности и четко следовала моим указаниям. Ты должна понимать, как важно соблюдать полную безопасность!

И тут я вспомнила начало разговора. Все сошлось, ужасные догадки заставили сердце выпрыгивать из груди, а перед глазами появилась белая пелена.

— Боги… Кирилл… Как давно они умерли?

— Две недели назад, — оглушил он меня правдой, заставляя отшатнуться назад, словно от удара.

Из горла вырвался мучительный хрип, когда я, стиснув зубы, прорычала:

— Их убили в первый день, когда мы прибыли на остров?! До или после того, как ты чуть не трахнул меня в джакузи!?

— После, — неожиданно ответил тот. — Был не уверен, стоит ли тебе знать, но твоя болезнь внесла коррективы, — ненадолго мужчина отвернулся к окну и выпалил буквально на одном дыхании: — Две недели шло расследования, твои родители были в морге. Сегодня должны были состояться похороны. Я был на связи и мониторил их каждую секунду.

— Должны были?..

— Именно, — слишком резко отчеканил он, и в один момент его энергетика стала походить на лезвие кинжала. — Но кто-то устроил потасовку, которую можно расценить за теракт и… Похитил тела твоих родителей.

— Но… Зачем?

— Я тоже хотел бы знать, Черничка, — задумчиво протянул Шакалов, и часть разбитой статуэтки под его ногой превратилась в мелкий песок.