Пленница босса

Сандра Бушар, 2022

Долгие годы я трудилась на компанию своего босса. Однажды он дал мне сумочку, с просьбой отвезти по назначению. Сумочка пропала. Оказалось, что в ней хранился миллион долларов. И кто виноват? Естественно, секретарша. Итог простой: пока сумка на найдется, я – пленница боса. Прикована к нему со всех смыслах. Содержит нецензурную брань.

Часть 9

Конечности онемели по щелчку пальцев, а сама я будто начала проваливаться куда-то в бездну.

— Что вы такое говорите? — с отчаяньем прошептала, с трудом глотая кислород.

— А я больше ничего говорить не буду, Сонечка, — теперь мое имя из уст босса звучало, как матерное слово. Стало мерзко, больно, неприятно. Отряхнувшись, с трудом сдержала рвущиеся наружу слезы. Пока я справлялась с собой, начальник с размаху раскрыл ноутбук, повернул его экраном ко мне. — Я лучше покажу.

Когда Астафьев нажал кнопку воспроизведения, я застыла. Кажется, мир вокруг замедлился. Это были камеры видеонаблюдения. Они в режиме «кино» показывали путь сумочки из кабинета Павла Григорьевича. Сперва та попала ко мне в руки…

— Вот тут самое интересное начинается, — тыкая пальцем в экран, мужчина едва его не раскрошил.

Мне стало стыдно, потому что мое поведение на экране было далеко от профессионального. Босс вручил сумку, и я отправилась вниз, чтобы отвезти ее к месту назначения. Но там меня поджидал Димочка, решивший устроить сюрприз. Хотел принести кофе на обед.

«Плохо выглядишь, — помнила я каждое последнее слово из уст Димы, читала по губам. — Пойдем-ка ты лучше часик в кофейне посидишь, а я пока сам все сделаю, а?».

Дима часто проявлял ко мне заботу, я улыбнулась ему с благодарностью. Без задней мысли отдала ему миллион долларов, как потом выяснилось, а сама отправилась в здание через дорогу, где спокойно себе отдыхала.

— А теперь я тебе расскажу, что я вижу, — захлопнув экран, Астафьев казался мне чернее тучи и опаснее грома. Его сжатые губы и вытянутое лицо не предвещали для меня ничего хорошего. — Ты сразу заглянула в сумку и поняла, что там деньги. Подозвала своего подельника к зданию компании, отдала ему миллион, а сама, для отвода глаз, отправилась «пересидеть» в укромное место, часок.

— Я не… — сорвалось с губ, но я тут же осеклась. Поверит ли мне босс, когда все зашло так далеко? Стало дурно. Кто-то словно выкачал весь кислород в комнате.

— А теперь, — резкий удар по столу, и я едва ли не потеряла сознание от страха, — твой «Димочка» спокойно себе сидит в Мексике и ждет свою Сонечку. Мол, к тебе-то никаких претензий. У тебя руки чистенькие. Тебя не за что посадить. Вы так думали? Серьезно?

Во рту пересохло, в горле застрял ком. Сжав шею дрожащей похолодевшей ладонью, нервно уточнила:

— Какая еще Мексика? Вы о чем?

Астафьев расхохотался. Но это был тот самый смех, после которого хотелось выпрыгнуть из окна. Холодный, пугающе надменный и не предвещающий ничего хорошего.

— Не надо тут ломать комедию. Сама небось план этот придумала, — хриплый бас проникал под кожу, мой позвоночник дрожал. Я ощущала себя, как животное в ловушке. Та самая маленькая белочка, которой огромный сильный волк решил перекусить в качестве аперитива. Закатив глаза, Астафьев окончательно добил:

— Как говорится, яблоко от яблони…

Это было больно. Очень.

Отца я любила, сильно. То, что он оказался вором в законе — оставило огромную глубокую рану на сердце. Я носила этот жуткий секрет в себе и никому не могла рассказать! Никому!

— Грубо вы. — холодно и мертво прозвучало из моих едва открывающихся губ. Закрыв глаза, мечтала оказаться в другом месте.

— ГРУБО Я?! Я?? — вскочив на ноги, Павел Григорьевич заорал, как полоумный. Его сильные, мощные кулаки упирались в стол, как две скалы. Красные, налившиеся кровью. На них набухли вены, а пальцы слышно похрустывали. Мужчина тяжело дышал, рассматривал меня с ног до головы снова и снова. Пока вдруг не прищурился, с омерзением не прошептав: — Теперь я понимаю, откуда все это… Ты же натренированная входить в доверие к таким идиотам, как я и мой батя!

Вот тут-то я в конец опешила, уставившись на босса распахнутыми и удивленными глазами:

— Что, простите?

Пощелкав пальцами в воздухе, он выпалил:

— Тебя небось отец с детства учил, как мужикам нравиться. Вся такая милая, сексуальная, умная с томным голосочком… Я-то думал, что за женщина — идеал! А ты просто опытная мошенница! — ткнув пальцев в мои голые щиколотки, Астафьев в конец сбрендил. — Навыки соблазнения у тебя, что надо. Работает, Сонечка. Радуйся. Член у меня на тебя постоянно стоит.

Против воли взгляд опустился вниз, на ширинку босса. Было сложно понять, соответствуют ли его слова действительности, ведь все, что я видела: бело-красные круги.

— Великолепно, Сонечка! — хлопнула в ладоши я, обращаясь к себе же самой, — Ты попала в дурдом. Вот тебе и благодарность за упорные годы труда…

— «Упорные годы труда»?! — на вздохе возмущенно ахнул начальник. А потом и вовсе с рыком отшвырнул ноутбук к стеклянному стеллажу. Погром стоял страшный! Только вот он меня не впечатлил. Я еще не отошла от свинского отношения и кучи гадостей. Решив, видимо, завладеть моим вниманием полностью, Астафьев обошел стол и навис надо мной коршуном. — В чем именно ты трудилась, Сонечка? В соблазнении?

Спорить с человеком на взводе было бессмысленно. Более того, я находилась в чужом доме и все факты на первый взгляд казались явно против меня. Так что глядя мимо босса в окно, я произнесла лишь одного слово:

— Нет.

— Но ты не хотела, как другие, просто потрахаться, нет… — продолжал увлекательный разговор с умным человеком Павел Григорьевич. То бишь, сам с собой. — Ты все пыталась сделать, чтобы я тебе доверял и с ума сходил от твоих стройных ножек.

Тяжело вздохнув, я прикрыла лицо рукой и покачала головой:

— Господин Астафьев, вам пора остановиться. Потом будете жалеть о сказанном.

— Это тебе пора остановиться, госпожа Симонова! — внезапно босс сжал мои скулы и поднял лицо вверх. Так, чтобы я смотрела только в полные ярости глаза начальника и никуда больше. — И это ты будешь жалеть, если немедленно не свяжешься с «Димочкой» и не вернешь мои деньги!

От Астафьева исходила не просто энергетика злого и немного выпившего человека. Что-то еще явно бросалось во внимание… Оценив, как изредка его зоркий взгляд скользит по оголенным участкам моего тела, стало очевидно: «Черт, да этот придурок просто меня хочет!».

— Дима был хорошим парнем. Ответственным, добрым и внимательным, — разведя руками, я обратила внимание, как тяжело далось дыхание боссу, стоило мне облизнуть сухие на нервной почве губы. — Он знал, что я трое суток выполняла бесконечный список задач, поставленный вами внезапно с пометкой: «Бегом!». Именно поэтому и пришел ко мне, проведать. Ведь ночевала я над рабочим столом, в обнимку с отчетами и накладными.

— Бедняга, — прошипел он сквозь зубы, — пожалеть тебя что ли? Совсем охренела?

— Видимо, — несмотря ни на что, продолжила я, — Дима сумочку все же распахнул. И выбрал не меня… Говорите, он в Мексике сейчас? Так вот меня туда никто не звал.

— Даже сейчас, — нагнувшись ближе к моему лицу, начальник заговорил низко и путанно. Все, что я чувствовала в тот момент: его хмельное дыхание. Кажется, кое-кто не просто стаканчик опрокинул, а пол бутылочки точно, — ты не перестаешь это делать, Сонечка! Что ты за человек такой?

Поморщившись от четкого и пробирающего до костей амбре, я окончательно запуталась в логической цепочке начальника:

— О чем вы сейчас?

— Ну, вот все эти твои чары… — неопределённо взмахнув рукой, словно волшебной палочкой, он приземлил ее прямо мне на коленку. От неожиданности я пискнула и едва не вскочила на ноги. Правда, закончить это действие мне никто не дал, толкнув обратно на место. — Сидишь тут вся такая: сексуальная, красивая, полуголая и, типа, недоступная. Но, мы-то оба знаем, что это не так.

— Для вас, Павел Григорьевич, — ехидно улыбнулась я, скидывая его ладонь с колена. Но этот умник не остановился и положил ее повыше, прямо на бедро. Сжимая пальцы, он буквально комкал ткань и оголял все больше и больше кожи, — я теперь всегда недоступна буду.

— Да что ты такое говоришь, золотце мое! — его лицо «упало» мне на шею. Глубокое дыхание мужчины отразилось на мне ожидаемыми мурашками. Именно по ним провел Астафьев кончиком языка, прежде чем продолжить свои умозаключения. — Именно поэтому ты всегда мне глазки строила?

— Да у меня глаз дергался от переизбытка работы! — не выдержав и ошарашенно воскликнув, я ладонью оттолкнула от себя мужчину.

— Ночами у моего кабинета сидела, словно чего-то выжидая! — продолжал свои гениальные аргументы тот, не унимаясь. Теперь его нос зарылся в мои волосы, пока пятерней он накручивал кудряшки на пальцы.

— Вы мне спать не давали, заваливая работой! — получил он тут же контраргумент.

— Всегда такая накрашенная, с причесочкой… — ехидничал он, все выше и выше пробираясь ладонью по моему бедру.

— Да я синяки замазывала, чтобы людей на улице не пугать. — покачав удивленно головой, я вспомнила свои пучки на скорую руку и хохотнула. — Уж простите, что волосы иногда мою. Наверное, в вашем окружении это редкость?

— В юбочках вечно своих, блузочках, — с мечтательным вдохом, Астафьев жадно сжал мое бедро, явно представляя на его месте другую часть моего тела. — Явно ведь хотела, чтобы я все твои прелести разглядел.

— А ничего, что в офисе действует дресс-код? У меня прямо в трудовом договоре есть четкий перечень того, что я могу носить на работу, а что — нет, — попыталась оторвать от себя ладонь босса — не смогла. Держал он крепко и явно плохо отвечал за свои действия. Напор бульдозера ручному миксеру не побороть. — Простите, что в спортивках не хожу. Мое упущение!

— Это ладно, допустим, — без капли согласия отмахнулся мужчина, слава богу отстраняясь. Но лишь для того, чтобы заглянуть своими расширенными пьяными глазами в мои трезвые, как стеклышко. — Мы оба знаем, какая ты услужливая всегда была. Добрая, покладистая. Все, что тебе не прикажу, все делаешь. В срок, ек макарек! И никогда… Никогда! Сонечка, не жалуешься! Это что по-твоему?

— Это, Павел Григорьевич, — развела руками я, почувствовав, как снова начал дергаться глаз, — и есть высокооплачиваемая работа и полное выполнение обязанностей!

Видимо, по старинке мой нервный тик Астафьев понял, как сигнал: «Сейчас или никогда!». Словно в замедленной сьемке я видела, как его взгляд опускается мне на губы. Как краснеет лицо, как дергаются желваки, и пульсируют вены на висках.

— Не надо! — пропищала я в пол голоса.

— Сама напросилась, Симонова! — пригрозил он мне, словно это самое жуткое наказание.

И поцеловал.