Интрига хранителя времени

Саймон Хоук, 1984

До встречи с Хантером Лукас не подозревал о существовании временного подполья – вольно организованной сети дезертиров из корпуса времени. Большинство из них предпочли остаться в том периоде времени, в которым они дезертировали, но некоторые, как тот же Хантер, располагали украденными хроноплатами с отключенной функцией отслеживания. Вот у кого была неограниченная свобода. Все время было к их услугам. Лукас часто задавался вопросом, сколько людей в прошлом на самом деле были людьми из будущего. Было страшно осознавать, насколько деликатным и хрупким стало течение времени.

3

Шарлотта Баксон, графиня де ла Фер, миледи де Винтер соблазнила больше мужчин, чем могла сосчитать. Никогда раньше ей не попадался мужчина, способный устоять перед ее чарами. И вот встретила. Человек по имени Тейлор был абсолютно невосприимчив.

— Не пытайтесь, миледи, — сказал он, когда она в первый раз попыталась его обаять. — У вас нет ничего из того, что мне нужно.

— Ты в этом полностью уверен? — сказала она, попытавшись зайти с другой стороны. Она вложила в свой голос нужное количество гортанной покорности. — В конце концов, я — твоя пленница. Твои люди захватили меня вопреки моей воле. Ты убил моего кучера и лакеев, привел меня сюда с завязанными глазами, значит, должно быть что-то, чего ты от меня хочешь. Думаю, это выкуп. Не сомневайся, тебе заплатят. Но меня волнует моя безопасность. Я полностью в твоей власти. Я сделаю все, что угодно, если получу гарантию, что эти испытания останутся позади. Она остановилась на секунду, чтобы встретиться с ним взглядом. — Все, что угодно, — сказала она мягким голосом.

Человек по имени Тейлор рассмеялся.

— Боюсь, вы транжирите ваше время, миледи. Я буду с вами откровенен. Меня не интересуют женщины. Это понятно?

— Ах. Боюсь, что да.

— Видите ли, тот, кто не разделяет мои сексуальные предпочтения, несомненно, был бы совсем безоружен перед вашим обаянием, поэтому именно я буду поддерживать контакт с вами во время вашего здесь пребывания. Тейлор улыбнулся. — Ваша репутация вас опережает, миледи. Мы прекрасно знаем, что вы собой представляете.

— Боюсь, вы знаете что-то такое, что мне неизвестно, сир, — сказала она, слегка напрягшись. — Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о моей репутации. Несомненно, вы слышали какие-то злонамеренные сплетни, распространяемые…

— Не скромничайте, — сказал Тейлор. — Вот что я имею в виду. Он быстро протянул руку и спустил платье с ее плеча. Резкое движение застало ее врасплох. Она мгновенно прикрыла плечо ладонью.

— Нем никакого смысла ее скрывать, — сказал Тейлор. — Если хотите знать мое мнение, это ваша лучшая черта. Клеймо блудницы. Флер-де-лиз. Я имею дело с такими женщинами всю мою жизнь. Вы шлюха, дорогая моя.

— Кто вы? — спросила она со злостью в голосе. — И что вам от меня надо?

— Ну же, всего лишь находиться в вашей компании, миледи. Ничего больше.

— Каким будет выкуп за мое безопасное возвращение? Сколько вы хотите, чтобы меня отпустить?

Тейлор поднял брови.

— Зачем же вы так, мы ничего за вас не потребуем, миледи. Мы всего лишь просим о привилегии развлекать вас какое-то время. Неделю, возможно, не больше.

— А потом?

— А потом вы нас больше не увидите, — сказал Тейлор.

Прошла неделя. Это была сумасшедшая неделя. Человек по имени Тейлор приходил к ежедневно. Он приносил еду и задерживался, чтобы с нею пообщаться. Они говорили о самых незначительных вещах — о погоде, о том, что модно при дворе, о ее любимых блюдах, о том, что ей нравится и что не нравится, о ее любовниках…

Казалось, Тейлор знал о ней почти столько же, сколько и она сама. Это ее пугало. Откуда он мог знать такие интимные подробности ее личной жизни? Откуда он мог знать, что она когда-то была монахиней и что она соблазнила священника Тамплемарского монастыря бенедиктинок? Откуда он узнал о флер-де-лиз, которым заклеймил ее лилльский палач? Кем был этот человек, который, казалось, знал ее почти так же хорошо, как она сама?

Она ничего не смогла из него выудить. Несколько раз он приходил с чуть более старшим мужчиной, еще одним незнакомцем. Этот человек странно смотрел на нее, а потом подходил к ней ближе. Он пристально ее изучал. Иногда он трогал ее лицо, проводил пальцами по челюстной кости, касался носа, уголков глаз и губ. Однажды, когда он это делал, она нежно поцеловала его палец, слегка облизнув его языком. После этого его руки слегка дрожали.

— Думаете, у вас получится, доктор? — спросил Тейлор во время одного из таких посещений.

— Я… я могу это сделать.

— Вы уж пожалуйста будьте уверены.

— Я не подведу тебя, Эдриан.

— Дело не только во мне, док. Вы же понимаете, что за этим стоит.

— Конечно понимаю, — сказал тот, кого называли доком. — Слишком хорошо понимаю. В его голосе послышался испуг.

Они не поняла смысла ни одной из этих фраз. Но она знала, что рано или поздно, они должны будут с нею объясниться. Она дождется своего часа.

Через неделю и два дня к ней пожаловал еще один визитер. На этот раз — женщина. Дверь в ее комнату открылась, и в нее вошел мужчина, которого называли док, а также дама и еще двое мужчин. Дама прятала лицо за веером. Миледи была уверена, что сейчас она узнает причину своего похищения и цель всей этой интриги. Она встала и окинула своих тюремщиков надменным взглядом.

— Что ж, — сказала она. — Похоже, я наконец-то…

Слова застряли у нее в глотке, когда дама опустила веер и открыла лицо. Это было собственное лицо графини. Миледи уставилась на свое живое отражение, лишившись от увиденного дара речи.

— Вот видите, — произнесла женщина собственным голосом миледи, — я же говорила, что мы подержим вас здесь только неделю или около того.

Миледи попятилась от женщины, которая во всех отношениях была ее близнецом. У нее было ее лицо, ее голос, ее манеры…

— Кто… Кто вы? — прошептала она.

Ее двойник рассмеялась, и это был в точности ее смех. После чего заговорила совершенно другим голосом. Голосом, который стал для миледи таким привычным. — Ну что же вы, миледи, неужели вы меня не узнали?

— Тейлор! Во имя господа, как это возможно? Как…

— Почему бы тебе не спросить его самого при встрече? — сказал Тейлор. Он направил на нее изящный, похожий на трубку, инструмент. Из него ударил тонкий, толщиной в карандаш, луч света, и Тейлор сделал быстрое движение кистью.

Отсеченная лазером голова миледи упала на пол и гротескно закатилась в угол комнаты.

Человек, которого все называли доком, отвернул голову и издал хныкающий звук.

— Господи, Тейлор!

В поисках опоры он прислонился к дверному косяку.

— Что так, док, стошнило?

— Тебе не обязательно было ее убивать, — сказал тот дрожащим голосом.

— Ой, действительно. В этой игре очень высокие ставки, мой друг. Мы не можем допустить, чтобы у нас разгуливали две миледи де Винтер, не так ли? К тому же, я оказал ей услугу. Избавил от топора палача.

— Отрубив ей голову собственноручно, — сказал док. — Ты не предупредил меня, что собираешься ее убить.

— Она поступила бы так же со мной, док, или с тобой, или с любым из нас. Она была очень мерзкой дамой. К тому же, если у тебя есть желание успокоить свою совесть, подумай обо всех тех жизнях, что будут спасены, когда мы остановим войны во времени.

— Я согласен, что войны во времени должны быть остановлены, — сказал док, — но я не верю в то, что твоя цель оправдывает твои средства.

— Ты пошел на это, прекрасно понимая что к чему, док, — сказал Тейлор. — Сейчас уже слишком поздно что-то менять, как ты считаешь?

— Боюсь, что так. Он глубоко вздохнул, стараясь не смотреть на обезглавленное тело на полу. — Что ж, я сделал все, что ты просил. Я тебе больше не нужен. Я могу идти, или меня ждет та же участь, что и ее?

— Ну, зачем же так, док, — сказал Тейлор, нежно проведя рукой по щеке мужчины, — почему ты говоришь такие вещи? Его голос был идеальной имитацией голоса де Винтер. Док отшатнулся в сторону.

— Пусть идет, — сказал Тейлор.

Мужчину вывели из комнаты.

— Думаешь, с ним могут быть проблемы? — спросил оставшийся.

— Сомневаюсь, — произнес Тейлор. — Его хроноплата у нас. Как он сможет нам навредить? Хотя, я думаю, что будет нелишним держать его под присмотром. Он подошел к зеркалу в комнате и исследовал свое отражение. И улыбнулся улыбкой де Винтер. — Он проделал чертовски хорошую работу, что скажешь? Поразительно, на что способна маленькая косметическая хирургия. Черт, ты только взгляни на меня. Я прекрасна.

Другой мужчина неловко прокашлялся.

Тейлор улыбнулся.

— Начинаешь ощущать, да? Что ты об этом думаешь, Джимми? Ришелье заметит разницу?

Тейлор откинул голову и рассмеялся поразительно женским смехом.

Джимми вышел из комнаты.

Инструкция предписывала им отправиться в таверну в Менге, а оттуда — в Париж. Где-то по дороге с ними должен связаться агент с оперативным псевдонимом «Мангуст».

— У них у всех названия животных вместо кличек? — спросил Финн у Дарроу.

— Да, а почему интересуешься?

— Да просто стало любопытно, есть ли у вас агенты Осел или там Бабуин, знаешь ли. А вдруг.

Дарроу не оценил чувство юмора Финна.

— Что ты против них всех имеешь? — спросил Лукас, когда они ехали шагом на лошадях по дороге в Менг.

— Хитрые они, — ответил Финн. — Не люблю хитрых. Они всегда крадутся, как ласки, — кстати, а нет ли среди них агента Ласка? — и они абсолютно не заслуживают доверия. Я предпочитаю работать с теми, на кого могу положиться. Я бы ни на секунду не повернулся бы спиной к агенту АВР.

— Ты ведь не думаешь, что нам есть о чем беспокоиться? — спросил Лукас.

— Кто его знает, парень. Кто знает, что на самом деле представляет это задание? Они утверждают, что это Хранители времени, но это могут быть Дочери американской революции, насколько я знаю. Они даже друг другу всего не рассказывают.

Они говорили по-французски так же естественно, как и по-английски, благодаря программированию их имплантов. Любой увидевший их на дороге принял бы их именно за тех, за кого они себя выдавали, — за кавалеров, наемников и товарищей по оружию. Обычно рыжие волосы Финна приобрели золотистый оттенок, шевелюра Лукаса была каштановой. У обоих мужчин волосы спускались до плеч в стиле щеголей того времени. Лукас носил нафабренные усы, Финн — усы и бородку клинышком в стиле, который позже назовут Ван-Дейк. На обоих были высокие сапоги и кожаные перевязи, оба были вооружены рапирами и кинжалами. Их одежда не говорила о состоятельности или следованию моде. Плащи были коричневого цвета и изрядно поношенные. Камзол Финна был желтым, Лукаса — коричневым. На них не было видно никаких кружев, оба были подпоясаны поясами из зеленого шелка, а их белые рубашки требовали стирки. Их шляпы были с плюмажами, но эти перья видели дни и получше.

— Ненавижу всю эту хрень с плащами и кинжалами, — сказал Финн, и тут же улыбнулся мысли о том, что у них обоих на самом деле были настоящие плащи и кинжалы. — Мне не нравится то, что мы даже не знаем, как должен выглядеть наш контакт. Я даже не знаю, что нам делать.

— У меня сложилось впечатление, что нас привлекли в качестве группы поддержки парней из АВР, — сказал Лукас. — Посмотрим, все может оказаться не так уж и плохо. Может, мы им вообще не понадобимся. И это задание может превратиться в отпуск в минусовом времени.

— Но ты же не захочешь поставить на это небольшую ставку, так ведь? — сказал Финн.

— На самом деле, нет. Нафиг.

— Я так не думаю.

— А как тебе эта идея, что кто-то из подполья поддержит этих Хранителей времени? — сказал Лукас.

— Ну, я даже не знаю. А ты что, подумал о Хантере?

— Как ты догадался?

— Это было несложно.

— Почему-то я не могу этого представить. Чтобы кто-то вроде Хантера встал на сторону подобного безумия. Никто лучше не понимает потенциальную опасность разделения, чем солдат, даже дезертир. Зачем кому-то, кто ударился во все тяжкие, чтобы дезертировать и украсть хроноплату, отдаваться в распоряжение кучки террористов? В этом просто нет никакого смысла. Что у них может быть такого, что окажется ему нужным?

— У них может не оказаться ничего, чего хотел бы Хантер, — сказал Финн, — но не все дезертиры такие, как Хантер. Подумай обо всех вещах, которые привели бы человека к дезертирству. Этот персонаж, вероятно, кто-то, кто больше не в состоянии терпеть, или какой-нибудь разочарованный человек, который не смог найти себя в плюсовом времени. А может, это какой-нибудь фанатик, который пошел в армию, чтобы вредить ей изнутри, кто знает? Кем бы он ни был, он должен быть таким же сумасшедшим, как и Хранители времени. Никто в здравом уме не станет устраивать разделение.

— Не могу поверить, что кто-то зайдет так далеко, — сказал Лукас.

— Дарроу может быть прав на этот счет, — сказал Финн. — Они могут надеяться, что им не придется, но если их прижмут, если их блеф будет раскрыт, то у них не останется выбора. Никто не знает, к чему приведет разделение. Может, они думают, что именно это нужно, чтобы машина войны встала колом. Может быть, и так. Но я бы предпочел так и не узнать, во что выльется разделение. Даже его исследования привели Менсингера на грань нервного срыва. И вообще вся эта миссия начинает действовать мне на нервы.

Они добрались до трактира в Менге, так ни с кем и не встретившись. Они сняли комнату и заказали обед. С дороги вино показалось терпимым и приятным на вкус. Хозяин трактира, несмотря на то, что поначалу его несколько насторожил их утомленный и грубоватый вид, сразу подобрел, когда разглядел перспективу обслуживания двух клиентов, которые заплатили, как только им накрыли стол. Его столько раз обманывали галантные кавалеры, что он запорхал над Финном и Лукасом, словно курица-наседка, постоянно заботясь об их удовлетворении и выбегая из кухни взглянуть, нравится ли им еда. Финн доедал второго жареного цыпленка, а Лукас наслаждался превосходным бордо — лучшим вином трактирщика, когда в заведение вошел молодой человек, с головы до ног покрытый пылью. Закрыв за собой дверь, он принялся хлопать руками по одежде, и в считанные секунды почти полностью скрылся в облаке пыли.

— Еще вина, месье? — спросил трактирщик, принеся очередную бутылку к их столу.

— С удовольствием, — сказал Финн. — И налей бокал молодому Лохинвару, судя по его виду, ему не помешало бы освежиться.

При этих словах юноша поднял голову и посмотрел на него. Он едва вышел из юного возраста, на вид ему было лет восемнадцать. У него была густая копна взъерошенных светлых волос, а его одежда выглядела словно с чужого плеча.

— Прошу прощения, сир, — сказал он, — вы говорили обо мне?

— А ты видишь здесь еще кого-нибудь кроме нас? — сказал Финн, улыбаясь.

— Боюсь, вы приняли меня за кого-то другого, — сказал молодой человек. — Меня зовут не Лохинвар.

Финн хихикнул.

— Это просто была фигура речи, парень. Лохинваром звали героя сказки, которую я когда-то слышал.

Молодой человек нахмурился.

— Вы хотите надо мной посмеяться, сир?

— Не ерошь перья, сынок, — сказал Финн. — Я всего лишь предлагаю тебе выпить. Похоже, тебе не помешает немного освежиться.

— И что, позвольте спросить, в моем облике такого, что заставило вас поверить, что я нуждаюсь в подачке? — сказал молодой человек.

— Слушай, давай попробуем еще раз, — сказал Финн. — Мы с моим товарищем сами проделали долгий путь. И тут появился ты, весь в грязи и пыли, и я подумал…

Молодой человек напрягся.

— Быть может, моя одежда не столь изысканна, как ваша, месье, но, тем не менее, господину с хорошими манерами не стоило бы отпускать замечания по этому поводу.

— Оставь его в покое, Финн, — сказал Лукас.

— Забудь об этом, парень, — сказал Финн. — Купи себе чертово вино сам.

Он вернулся к поеданию своего цыпленка, покачав головой в знак смирения.

— Пытаюсь вести себя хорошо, — сказал он Лукасу.

— Месье, — произнес молодой человек.

— Да, что на этот раз?

— Я не привык к тому, чтобы меня отшивали настолько бесцеремонно.

Финн сдвинул брови.

— Прошу прощения, — сказал он. — Не знал, что отшиваю знатока церемоний.

Финн… — сказал Лукас.

Хозяин трактира отошел от стола.

— Тогда мне придется разъяснить, с кем вы имеете дело, месье. Д’Артаньян ни от кого не потерпит неуважения. Он выхватил рапиру. — ‘Guarde, месье!

— О, боже, — сказал Финн.

Хозяин трактира нырнул под стол.

— Месье Д’Артаньян, — начал Лукас, — позвольте мне все…

— Я сейчас с вами разберусь, сир, — сказал Д’Артаньян, — после того, как закончу с вашим несдержанным другом. Если вы только не пожелаете увеличить его шансы против меня. Меня не пугает вариант скрестить меч с вами обоими сразу. Он пару раз махнул рапирой.

— Убери эту штуку, — сказал Финн. — Она почти такая же большая, как ты сам.

— Тем не менее, ее размер не помешает мне ею воспользоваться, — сказал Д’Артаньян. — А теперь, ‘guarde!

— Ох, присядь, — сказал Финн.

— Вы встанете, месье, и достанете свой меч.

— Я останусь сидеть, мой друг, и доем свой обед. Советую тебе сделать то же самое.

Меч Д’Артаньяна вонзился в курицу Финна и поднял ее из тарелки. Взмах запястья, и курица улетела в угол комнаты.

— Похоже, вы завершили ваш обед, месье.

— Это уже слишком, — сказал Финн. — Пора отобрать у тебя этот свинорез и хорошенько тебя им отшлепать.

Он начал вставать.

Лукас взял его за руку.

— Финн, сядь. Не будь идиотом.

Дилейни встал.

— Послушай, — сказал он Д’Артаньяну, — давай все забудем. Я готов закрыть глаза на цыпленка, но…

— Но я не намерен оставить без внимания ваши оскорбления, сир, — сказал Д’Артаньян.

— Какие оскорбления?

— Ваш меч, месье!

— Нет.

— Вы отказываетесь достать ваш меч?

— Все верно, я отказываюсь.

— Тогда вы — презренный трус и не джентльмен!

— Послушай сюда, ты…

— Финн… — сказал Лукас.

Дилейни сделал глубокий вдох.

— Хо… хорошо. Я презренный трус и не джентльмен. Ты удовлетворен?

Д’Артаньян выглядел разочарованным.

— Что ж, в таком случае я требую извинения.

— За что?

— Финн, ради всего святого, извинись и покончим с этим, — сказал Лукас.

— Может ты мне еще скажешь, за что именно я должен извиниться?

— Это не важно, просто извинись, если это его осчастливит.

— Сир, я не унижусь до подобного, — сказал Д’Артаньян.

— Просто не вмешивайтесь, — сказал Лукас. — Финн, скажи, что ты сожалеешь, ладно?

— Хорошо, я сожалею. Я приношу свои извинения.

— Мне кажется, что вы неискренни в своем извинении, — сказал Д’Артаньян.

— Пожалуйста, примите его извинения, месье, — сказал Лукас. — Это не только покончит со всем этим делом, но и чудесным образом поможет моему пищеварению.

— Я ничего не понимаю, — сказал Д’Артаньян. — Ваш друг явно не хочет извиняться, но извиняется. И хотя он не искренен в своих извинениях, он поступает так, как вы хотите, чтобы избавить себя от дуэли со мною. Похоже, я так и не смогу получить удовлетворение. Вы ставите меня в самое невыгодное положение, месье.

— Я только хочу избежать ненужного кровопролития, — сказал Лукас. — Все это было чистым недоразумением. Никто никого не хотел оскорбить.

— И все же оскорбление было нанесено. И я не могу напасть на человека, который не собирается доставать свою рапиру. Это было бы недостойно и бесчестно. И все же честь должна быть удовлетворена.

Хозяин трактира выглянул из-под стола.

— Будет ли честь удовлетворена, если мы подеремся на кулаках? — спросил Финн.

— Это будет очень необычно, — сказал Д’Артаньян, — но я не представляю иного выхода из этого затруднительного положения.

— Тогда договорились, — сказал Финн. — Устроим дуэль на кулаках.

— По рукам, — сказал Д’Артаньян.

Он начал снимать свою перевязь, когда Финн вломил ему прямо между глаз.

Удар отбросил его на несколько футов, и он основательно шмякнулся на пол. Хозяин трактира нырнул обратно под стол. Д’Артаньян покачал головой, оглушенный.

— Для такого маленького наглеца он очень неплохо держит удар, — сказал Финн. — Я так укладывал парней раза в два больше него.

— Это было совсем неспортивно с вашей стороны, сир, — сказал Д’Артаньян, поднимаясь на ноги.

— Драка — не спорт, сынок, — сказал Финн. — По крайней мере, там, откуда я родом. Ты либо побеждаешь, либо сливаешь, и я предпочитаю первое.

— Да, очевидно, что вы не джентльмен, — сказал Д’Артаньян. — В Гаскони мы не бьем человека, который смотрит в другую сторону.

— Что ж, я смотрю на тебя, — сказал Финн. — Можешь бить меня со всей дури.

— Приготовься, мой друг. Хоть ты и в два раза больше меня, я собираюсь научить тебя манерам.

— Так и будешь болтать или начнешь драться? — сказал Финн.

Лукас закатил глаза.

— Знаешь, а ведь Форрестер был прав, — сказал он. — Ты не вышел из десятилетнего возраста.

Д’Артаньян сделал мощный замах. Финн легко поднырнул под его руку и выдал ему солидный апперкот в челюсть. Д’Артаньян снова упал.

— Ну, вот и все закончилось, — сказал Финн.

Д’Артаньян начал вставать. Его рот был в крови.

— Я думал, ты сказал, что все закончилось, — сказал Лукас.

— Вот упрямый ублюдок, да? — сказал Финн.

Д’Артаньян опять на него набросился. Финн блокировал его панч и угостил кроссом справа. Д’Артаньян опять отправился на пол.

— Это должно удовлетворить его честь, — сказал Финн.

Д’Артаньян медленно встал на ноги.

— Похоже, ты теряешь хватку, — сказал Лукас. — Он продолжает подниматься.

— Мы это исправим, — сказал Финн.

Д’Артаньян снова замахнулся, только на этот раз удар был ложным, и он застал Финна врасплох. В результате Финн поймал хук левой и свалился на стол.

— Ты отлично все исправил, — сказал Лукас.

— Ладно, побаловались, и хватит, — сказал Финн.

Когда Д’Артаньян пошел на него в очередной раз, Финн применил карате. Он встретил его прямым ударом ногой в грудь, а затем уложил его молниеносным боковым и ударом с разворота в висок, выполненным той же ногой.

— Это было не вполне честно, — заметил Лукас.

— К чертям честность. У этого парня конституция быка. Он сел и налил себе бокал вина. — И бьет хорошо.

Он потер челюсть.

Лукас похлопал его по плечу и показал пальцем. Д’Артаньян снова вставал.

— Вроде мы договаривались драться на кулаках, а не ногами, — сказал он. Его слова были неразборчивы, и он нетвердо стоял на ногах.

— И он прав, — сказал Лукас.

Хозяин трактира отважился вылезти из-под стола и теперь с интересом наблюдал за происходящим.

Финн встал.

— Не стесняйся использовать все, что пригодится, — сказал он и поднял кулаки.

Д’Артаньян, двигаясь быстрее, чем можно было от него ожидать, ударил Финна стулом. Стул разлетелся, а Финн упал на пол без сознания.

— Отлично пригодилось, — сказал Д’Артаньян. Он повернулся к Лукасу. — Теперь, месье, ваша очередь.

Лукас поднял руки.

— Только не я. Мы с вами не ссорились, месье. Если честь была удовлетворена, позволите ли вы мне разделить с вами наше вино, пока мой друг получил столь заслуженный отдых?

Д’Артаньян быстро обдумал приглашение.

— Честь удовлетворена, — сказал он, — хотя я не думаю, что это было тем, что имел в виду мой отец, когда советовал мне драться на дуэлях. К тому же, мне и самому не помешает отдохнуть. Ваш друг обладает силой десятерых.

Он сел за стол Лукаса.

Лукас налил ему бокал вина, который тот быстро выпил.

— Может, Финн и обладает силой десятерых, — сказал он, — но, как я вижу, на полу лежит он, а не вы. Позвольте мне вас поздравить. Я впервые в жизни увидел, как он проиграл бой.

— Финн? Что это за имя?

— Ирландское, — сказал Лукас.

— Ага. И вы тоже ирландец?

— Нет, я гасконец.

— Надо же! Мы земляки! Я тоже гасконец! Возможно, вы слышали о моем отце? Он был известным солдатом.

— Я действительно о нем наслышан, — сказал Лукас. — Именно поэтому я отговаривал моего друга скрестить с вами шпаги. Мы через многое прошли, и я не хотел бы, чтобы мой друг пал от руки сына знаменитого Д’Артаньяна. Если вы хотя бы вполовину столь же хороши, как ваш отец, то у моего друга не было бы шансов. И, в конце концов, это ведь было всего лишь недоразумение.

— Ну, по правде говоря, я пытался спровоцировать дуэль, — сказал Д’Артаньян, несколько смутившись.

— Потому что следовали совету отца.

— Точно. Он сказал, что необходимо драться на дуэлях, чтобы завоевать уважение и репутацию. Приношу вам свои извинения, месье. Мне бы не хотелось лишить соотечественника-гасконца его друга.

— Понимаю, — сказал Лукас. — В конце концов, к наставлениям отца должно прислушиваться.

— Как ваше имя, месье, могу я узнать, с кем имею честь общаться?

Лукас быстро пораскинул мозгами. Прист было английским именем, а Англия была врагом Франции.

— Дюма, — сказал он. — Александр Дюма.

— Рад с вами познакомиться, месье Дюма. Надеюсь, ваш друг не затаит на меня обиды, когда придет в сознание.

Финн застонал. И попытался медленно сесть. Трактирщик принес ему миску с водой и кусок влажной ткани. Д’Артаньян подошел и помог ему встать на ноги.

— Надеюсь, вы не ранены, сир, и что между нами не осталось неприязни. Месье Дюма все мне объяснил, и я вижу, что это все-таки было недоразумение.

— Кто? — спросил Финн.

— Он все еще не отошел, — сказал Лукас. — Наверняка ты помнишь меня, мой друг… Александра Дюма? Надеюсь, этот удар не отшиб тебе память. Оказалось, что мы с месье Д’Артаньяном земляки. Оба из Гаскони.

— Ты… Как, ты сказал, твое имя?

— Дюма.

— Я так и думал, что ты это сказал. Я просто не был уверен, что расслышал.

— Боюсь, я причинил вред его здоровью, — сказал Д’Артаньян с искренней обеспокоенностью.

— О, нет, с ним все будет в порядке, — заверил Лукас. — У ирландцев крепкие головы.

Пока Д’Артаньян помогал Дилейни встать на ноги, дверь в гостиницу отворилась, и в нее вошла толпа заливающихся громким смехом людей.

— Ты когда-нибудь видел такое животное в своей жизни? — спросил один из них, высокий, темноволосый кавалер со шрамом на щеке. — Оранжевая лошадь! Подходящий скакун для тыквы!

Д’Артаньян внезапно выпрямился, и лишенный поддержки Финн снова соскользнул на пол.

— Простите меня, — сказал Д’Артаньян, помогая Дилейни снова подняться. — Думаю, этот человек смеется над моей лошадью.

— Кто смеется над лошадью, тот смеется над ее хозяином, — сказал Лукас, вспомнив, что именно в этой таверне Д’Артаньян впервые повстречал графа де Рошфора, и что человеком, только что вошедшим с группой охранников, не мог быть никто другой.

— Вы так считаете? — сказал Д’Артаньян.

— Разве вы со мной не согласны?

— Возможно, — сказал Д’Артаньян. — Но мне бы не хотелось получить еще одно недоразумение. Без сомнения, человек сказал это просто так.

— Как это «просто так»? — спросил Лукас. — Ясно же, что он посмеялся над вами.

— Действительно? Что ж, возможно, вы правы. И все же не стоит торопиться. Посмотрите, мы сидим здесь как друзья, а еще минуту назад я был готов скрестить с вами шпаги.

— Это было совсем другое дело, — сказал Лукас. — Этот человек проявил наглость и должен быть наказан.

— Возможно, вы правы, — сказал Д’Артаньян. — И все же, мне бы не хотелось сделать поспешный вывод. Да и моя лошадь, боюсь, выглядит немного забавно.

— Что ж, я не собираюсь сидеть здесь и видеть, как моего соотечественника оскорбляют, — сказал Лукас. — Вы, сир! Вы, со шрамом.

Де Рошфор посмотрел на него.

— Да, именно вы! Над чем вы смеетесь?

— Не понимаю, почему это должно вас волновать, месье, — сказал де Рошфор.

— Тем не менее, меня это волнует, — сказал Лукас, поднимаясь. — Я слышал, что вы сказали!

— Я разговаривал не с вами, месье.

— Зато я разговариваю с вами! И мне не нравится ваш смех.

— Я редко смеюсь, сир, — сказал де Рошфор, — и сохраняю за собой привилегию смеяться, когда мне заблагорассудится.

— Ну а я, месье, не позволю ни одному человеку смеяться, когда мне это не нравится, — сказал Лукас. — Я также не потерплю, когда моих друзей делают объектами для насмешек!

— Пожалуйста, Дюма, — сказал Д’Артаньян, — нет нужды заступаться за меня, это мое дело.

— Что ж, когда вы, господа, уладите это между собой, возможно, вы просветите меня, в чем именно заключается это дело, — сказал де Рошфор.

— Привязанная снаружи лошадь, над которой вы посмеялись, принадлежит мне, — сказал Д’Артаньян. — И мне не нравится, когда меня называют тыквой!

— Меня не волнует, что вам не нравится, месье, — сказал де Рошфор. — Моя голова занята более важными вопросами, и вы уже достаточно меня отвлекли.

— Боюсь, что я окажусь не просто отвлекающим элементом, месье, — сказал Д’Артаньян. Он достал рапиру.

— Ты, должно быть, сумасшедший, — сказал де Рошфор, отворачиваясь.

— Повернитесь, сир! Повернитесь или я вас убью!

— Он достал, — сказал де Рошфор своим людям. — Сделайте уже что-нибудь с этим наглым мальчишкой.

— Наглый мальчишка, да? — сказал Д’Артаньян, продвигаясь вперед. Он протолкнулся мимо одного из охранников и потянулся к плечу де Рошфора. — Я не закончил с вами, месье! Я…

Охранник, которого он оттолкнул, поднял стул и с размаху приложил его о затылок Д’Артаньяна. Гасконец рухнул на пол. Хозяин трактира застонал при виде потери второго стула за один вечер.

Охранник повернулся лицом к Лукасу и Дилейни. Положив руку на эфес своего меча, он подошел к ним с воинственным видом.

— Надеюсь, вам, джентльмены, нечего добавить, не так ли? — сказал он и сразу же, не переводя дыхания, прошептал: «Мангуст».

Брови Финна поднялись.

— Нет, нам нечего добавить, — сказал он. — На самом деле, мы едва ли знаем этого парня.

— Мне кажется, ваш товарищ слишком много выпил, — сказал охранник, указывая на Лукаса. — Я настоятельно рекомендую вам отправиться восвояси, пока его пьянство не доставило вам еще больше неприятностей.

— Конечно, месье, — сказал Финн. — Меньше всего нам нужны неприятности.

— Тогда двигайте, — сказал агент и быстро добавил шепотом, — таверна Моро на улице Феру. Скажете, что вы от Лего. Он возвысил голос. — А теперь выматывайтесь. Сейчас же! И побыстрее!