Выслушай меня

Сабин Дюран, 2018

Он спас вашего сына. Значит ли это, что вы должны отдать ему свою жизнь? Тесса и Маркус отправились в отпуск в попытке сохранить свой брак. Вместо этого они чуть не потеряли сына. В роковой момент на помощь приходит случайный незнакомец, и теперь Дэйв Джепсом часть их жизни. Они должны ему – и они знают это, – но он, кажется, хочет всего. Он идет по улице рядом с ними. Он в офисе, где они работают. Он стучит в их входную дверь. И он раскрывает их секреты… Если было бы можно вернуться назад и избежать одной ужасной ошибки… Но не имеет значения, с чего все началось. Важно, чем все закончится.

Часть вторая

Она

— Ну, как прошел отпуск?

— Просто чудесно.

Он поднял чашку с кофе к губам, глядя мне в глаза.

— Погода была хорошая?

— Да, погода тоже была замечательная, — улыбнулась я. — Спасибо.

— А перелет?

— Тоже прошел спокойно.

Я лишь слегка кивнула ему, все еще не в состоянии отвести взгляд.

— Что ж, очень рад это слышать.

Эспрессо ему принесли в маленькой чашечке с крохотной дугообразной ручкой, и он с трудом удерживал ее между большим и указательным пальцами. Размеры чашки лишь усиливали впечатление от его большой, сильной руки — такой мужской, с мощными, чуть напрягшимися в незначительном усилии мышцами и сухожилиями. Пальцы его были покрыты золотистым пушком волос, который казался совсем светлым на фоне его загорелой кожи.

— Ну а ты как? — поинтересовалась я и, зачерпнув пальцем немного пены с поверхности моего капучино, слизнула ее и почувствовала, как она тает на языке. — Чем ты занимался?

Мое сознание автоматически зафиксировало слова, сказанные им в ответ, — работал над расширением сети франшиз, совершенствовал систему маркетинга, ездил на встречу в Женеву. На самом деле все мое внимание было сосредоточено на собственном дыхании, трепетании моих ресниц. Когда я закусила губу, мне показалось, что он заметил и обратил на это внимание — словно наш разговор состоял только в обмене какими-то незначительными мимическими проявлениями, которые напоминали игру на соединяющих нас невидимых струнах.

Мой собеседник надолго замолчал. В заведении было довольно шумно — вокруг громко звучала музыка, разговоры, лязганье приборов и гудение кофеварки. Скрипели стулья, где-то лаяла собака. Мимо меня прошла женщина, направляясь к стойке. За соседним столиком какой-то мужчина рисовал на Макбуке, как мне показалось, похожие на птиц пробки для бутылок.

— Ты по мне скучала? — спросил он, одновременно накрыв ступней мою ступню — правда, предварительно сняв туфлю. Я почувствовала, как его пальцы под тонким носком скользят по моей обнаженной коже.

— Так ты по мне соскучилась? — повторил он свой вопрос.

Я уже открыла рот, чтобы ответить отрицательно. На этот раз я собиралась положить этому конец. Мы зашли уже так далеко, как могли, — дальше некуда. То первое утро отпуска, когда мне так хотелось услышать его голос, в итоге привело к тому, что я едва не потеряла самое дорогое… Нет, подумала я, между нами все кончено. О том, что кто-то по кому-то соскучился, говорить больше не следовало.

Тем временем его ступня добралась до моего колена и продолжила движение вверх по бедру, отодвигая в сторону юбку, на которой, как назло, почти сразу же расстегнулась пуговица.

Я почувствовала, как к моим щекам прилил жар. Он теперь уже открыто улыбался мне, а ступней продолжал орудовать под столом, стараясь забраться между бедер.

Я отвела глаза, закусила губу и сдалась, чувствуя, как дыхание мое все учащается:

— Да, я соскучилась.

— Как тебе кофе?

— Прекрасный.

— Уверена, что не хочешь что-нибудь съесть?

Я отрицательно качнула головой.

Мой собеседник взял со стола меню и сделал вид, что изучает его, а сам продолжил свои скрытые манипуляции, мягко нажимая пальцами ноги на мои трусики и пытаясь отодвинуть их в сторону.

— Хм-м… размятое авокадо? — пробормотал он. — Тосты из муки с полбой и миндальным маслом?

— Ах ты, мерзавец, — прошипела я, держась из последних сил.

Он отложил меню и поставил ногу под столом на пол.

— Ну ладно, — сказал он. — Пойдем отсюда.

Пока он расплачивался, я ждала на тротуаре, стоя рядом с лающей собакой — это был светло-коричневый, пушистый кокер-спаниель. Пес радостно вилял хвостом — совсем как я, мелькнула у меня мрачная мысль. Я погладила собаку по голове, и, дернувшись на поводке, пес резко подался вперед, чтобы лизнуть мою руку горячим влажным языком, продолжая отчаянно вилять уже даже не хвостом, а всей задней частью спины. Оба мы с тобой хороши, подумала я.

В это время на улицу вышел мой собеседник, запихивая банковскую карту в нагрудный карман пиджака. Мы направились за угол к его машине, не прикасаясь друг к другу. На этот раз он выбрал Далвич, жилой район в несколько милях от того места, где жила я. Располагался он достаточно далеко от моего дома, чтобы чувствовать себя в безопасности, но все же я нервничала — вероятно, потому что все вокруг выглядело очень знакомым. Прямые ухоженные улицы, на которых были обозначены места с запрещенной и ограниченной парковкой, ряды вилл в викторианском стиле, жильцы которых оставляли машины на участках, рядом со своими жилищами, снабженные сетками гигантские батуты, двойные беседки в садах — все это было похоже на наш район. Я была убеждена, что за мной кто-то наблюдает, буквально чувствуя спиной чей-то взгляд.

В окружающих домах светились окна спален.

Ричарду, однако, все было нипочем. Я начинала подозревать, что для него это необходимый компонент игры, приключения — загородная жилая зона, риск. Когда мы добрались до его машины, черного «Мерседеса» с тонированными стеклами, он крепко поцеловал меня, стоя напротив передней пассажирской двери, размашисто обнял меня обеими руками, так что его пиджак широко распахнулся. Его галстук к этому времени был уже наполовину развязан. Он прижался ко мне так плотно, что я не понимала, что сейчас будет — то ли я испытаю оргазм, то ли упаду в обморок. Потом, звякнув ключами, он открыл дверь машины и втолкнул меня в салон. Затем последовал смешной момент, когда мы оба барахтались, пытаясь разложить переднее сиденье — я в машине, а он все еще снаружи. Затем он тоже ввалился внутрь. Моя юбка задралась и сбилась на сторону. Брюки моего спутника к этому времени уже были расстегнуты. Я просунула руки под его белую, накрахмаленную рубашку, ощущая ладонями и пальцами его кожу. Еще одна моя пуговица оторвалась и со звоном закатилась куда-то под сиденье. Я ударилась локтем о рычаг переключения передач. Голова моя задралась, а шея так изогнулась, что я почувствовала сильную боль. При этом я осознавала, что дверь машины осталась наполовину открытой, а машина стояла в людном месте. Мне явно следовало что-то сделать, чтобы все это остановить. Но я так ничего и не предприняла. Меня словно подхватил вихрь, в котором было все — и пытка, и наслаждение, и настоящий взрыв чувств, и самоотречение. И в этот момент ничто для меня не имело значения — ни беспокойство, ни беды, ни вина.

Я была знакома с Ричардом Тэйлором восемь лет, а спала с ним три месяца. Он был одним из первых клиентов — я помогала запустить его первую экологически чистую пиццерию. Это было задолго до того, как она превратилась в успешную сеть. Наши отношения с самого начала были странными — без флирта, какими-то нервными. Он пленил меня, хотя был не в моем вкусе — слишком высокий, слишком широкий, слишком, если можно так выразиться, альфа-самец. Я же обычно предпочитала мужчин с тонкой душевной организацией, чутких, отзывчивых. Но его самоуверенность была по-своему неотразима — так же, как и его умение спрятать свою грубую мощь под маской игривости. Он очень любил сидеть на краю чьего-нибудь стола. Руби, моя ассистентка, отговаривала меня от сближения с ним, говоря, что среди женщин у него ужасная репутация. Для них он был чем-то вроде плохой новости. Пару раз я перехватывала его взгляд, устремленный на меня, но только когда он пригласил меня отпраздновать мою помолвку и поднял бокал, произнося тост «за все, что могло состояться и не состоялось» и разглядывая при этом мои губы, я поняла что наша симпатия была взаимной.

Когда в марте он позвонил мне и пригласил к себе в офис для разговора, я была польщена. Тогда я порадовалась тому, что кто-то помнит обо мне как о специалисте в сфере цифровых маркетинговых решений. Отдав в чистку свои старые брюки, я купила новый топ, чтобы прикрыть полнеющую талию, обтерла от пыли ноутбук и рысцой отправилась в Уэст-Энд.

Все случилось не в первую встречу, не во вторую и даже не в третью. Надо отдать ему должное — он был терпелив. Он играл на моих страхах, стимулировал мою уверенность в себе, делал вид, что внимательно выслушивает идеи, которые я излагаю. Каждое свидание было продолжением предыдущего. Как-то он пригласил меня в ресторан «Нобу» и спросил, счастлива ли я.

— Да, конечно.

— По тебе этого не скажешь. Я всегда чувствую твое настроение — впрочем, это неважно. Не мне об этом судить.

— Что?

— И все же у меня такое ощущение, что тебе чего-то не хватает.

Я решила не задумываться слишком глубоко над этими словами и сказала:

— Мне, пожалуй, не хватает работы, это правда. Я скучаю по офису.

— Так почему бы тебе не отправиться туда? «Эклунд» сделает из тебя просто конфетку.

— Для меня важно проводить как можно больше времени дома. И еще мне хочется, чтобы у моего сына было самое счастливое детство, какое только возможно.

— Такое, как у тебя?

Я не ответила.

— Правду говорят, многие придают совершенству слишком большое значение.

Когда чуть позже он, глядя мне прямо в глаза, заявил, что ему хотелось бы лечь со мной в постель, я рассмеялась, словно приняла его слова за шутку. И ответила, что не могу продемонстрировать свое тело даже мужу, не говоря уже о каком-то другом, практически малознакомом человеке.

Взгляд он не отвел, но при этом процедил довольно небрежным тоном:

— Вообще-то, я собираюсь трахнуть тебя, а не раздевать.

Неизвестно почему согласившись, я вспомнила наш с мужем последний день в Греции. Мы с Маркусом сидели на нашем обычном месте на пляже, довольно далеко от воды, вблизи лодок. Галька неприятно давила на тело, и к тому же надо было проявлять осторожность, чтобы не испачкаться смолой, которой пропитывали швы лодок. В воздухе пахло рыбой, а среди камней застряла пара пластиковых пакетов. Всего в нескольких футах от нас кто-то оставил грязный подгузник.

Я во время отпуска практически не купалась, боясь оставлять без присмотра Джоша. Но понимая, что это последний день нашего отдыха, я, морщась, спустилась по гальке к воде и, обходя морских ежей, вошла в море по пояс. Затем, преодолевая желание броситься обратно, медленно опустилась в волны, почувствовав шок и в то же время облегчение. Затем я отплыла от берега так далеко, что фигурки Маркуса и Джоша стали совсем маленькими, перевернулась на спину и стала грести дальше. Мое сознание, измученное беспокойством за безопасность сына на море и во время рискованного путешествия обратно домой, словно вырвалось из тисков тревоги. Я перестала бесконечно размышлять о том, как организовать дела таким образом, чтобы все прошло, как надо. Лежа в воде на спине с облепившими лицо волосами, я ощутила, как мое тело словно раскрывается, как цветок под лучами солнца, и отдалась на волю волн.

Я приехала на машине забирать Джоша раньше времени и, сидя за рулем, слушала на «Радио-4» репортаж о краже документов, удостоверяющих личность. При этом я думала, как легко какие-то чужие люди могут проникнуть в вашу жизнь и представиться, что они — это вы. Бдительность имела огромное значение. «Ваши персональные данные — один из ваших наиболее ценных активов, — сказал представитель отдела борьбы с мошенничествами лондонской полиции. — Старайтесь предпринимать все необходимые меры предосторожности».

Я выключила приемник. Моя бдительность оставляла желать лучшего. Я не предпринимала необходимые предосторожности, чтобы защитить свои персональные данные. Все навыки пиарщика, которые я использовала, чтобы улучшить свой имидж добропорядочной жены и хорошей матери, не помогли мне, и вот теперь весь мой мир мог развалиться на куски. Меня в любой момент могли изобличить как похотливую, недостойную женщину, мать, которой нельзя было доверять даже в самых важных, элементарных вещах.

Где-то на краю моего сознания ворочалось, не давая мне покоя, воспоминание об утре того страшного дня в Греции. О жаре, ослепляющем свете солнца, о том, как Маркус, сидя в лодке, равномерно греб веслами, о том, как толстый канат, словно хвост какого-то морского животного, скользил у меня между ступней, об ощущении жжения, которое вызывал в пальцах ног горячий песок. О внезапной темноте ресторана. О коридоре, туалете, где я переодевалась и где пахло мочой и рвотой. О звучавшей в ресторане музыке — одной из композиций Саймона и Гарфанкела. И о том, как сиденье из синтетической кожи прилипало к моим бедрам, когда я сидела за столом и разговаривала по телефону с Ричардом, поглаживая ладонью салфетку из тонких ивовых прутьев и время от времени трогая себя большим пальцем за нижнюю губу. Мой сын тем временем один слонялся по пляжу.

Внезапно в груди у меня возникло странное ощущение. Мне словно бы стало трудно дышать. Я потерлась затылком о подголовник сиденья, и мне вдруг захотелось несколько раз больно удариться о него головой.

Мимо машины прошла Роуз, и я сжалась на сиденье. Нелл, трехлетняя дочурка Роуз, должно быть, проснулась и закричала, потому что Роуз остановилась и стала поправлять ей ножку в слинге, а затем большим пальцем убрала от ее щеки складку ткани. Подняв голову, Роуз увидела меня, и я сделав над собой усилие, бодро и весело помахала ей рукой, как бы давая понять, что подойду через минуту, и наклонилась к полу, делая вид, что хочу что-то достать из сумки.

Я выждала, пока Роуз присоединится к другим собравшимся во дворике церкви матерям и няням, детям, супружеским парам, нескольким отцам — в общем, к обычной толпе родителей, собирающихся отвезти домой своих отпрысков в колясках и на самокатах с детскими сиденьями. Поправив макияж я вышла из машины и направилась к дворику церкви. Роуз в этом время разговаривала с Ясмин — журналисткой, которая недавно переехала жить на мою улицу. Раньше это был один из моих самых любимых моментов дня. В такие минуты ты понимаешь, что в случае необходимости тебе помогут с ребенком, и ценишь возможность провести хоть немного времени в покое.

Открыв калитку, я почувствовала, как взгляды всех собравшихся обратились на меня.

— Вы только посмотрите на нее! — воскликнула Ясмин. — Надо же так вырядиться!

— О, — протянула я. Пожалуй, мне в самом деле следовало переодеться. На Ясмин были шорты и сандалии на пробковой подошве. Роуз облачилась в свободный комбинезон из легкой хлопчатобумажной ткани и короткий желтый топ — это был наряд, в котором она обычно посещала благотворительные магазины. Неудивительно, что я в своих туфлях на высоком каблуке и тонкой хлопковой мини-юбке показалась остальным расфуфыренной. Я выглядела, как… как кто, собственно? Наверное, как женщина, которая только что занималась сексом со своим любовником на заднем сиденье машины. Лицо и подмышки у меня вспотели, на рубашке и на юбке отсутствовало по пуговице.

— Я встречалась с одним перспективным клиентом, — пояснила я.

— Как все прошло? Надеюсь, ты довольна? — спросила Роуз.

Кровь резко прихлынула к моим щекам.

— Что? — переспросила я.

— Я про отпуск.

— Ах, отпуск. Я думала, ты имеешь в виду мою встречу. Извините, я немножко рассеянная. Да! Отпуск прошел чудесно. Я, правда, немного вымоталась, но в целом все было просто великолепно.

— Посмотрите, — сказала Ясмин и, покопавшись в своем телефоне, протянула его в мою сторону экраном вперед. — Это вас рассмешит.

На экране проигрывался ролик из «Ютьюба», который я видела уже много раз. Тем не менее я смотрела, делая вид, что мне интересно и что я вижу ролик впервые. Женщина лежала в ванне, пила вино и ела пончики — плюнув, как она сама сказала, на уборку и стирку. «Главное — это приоритеты, мои дорогие леди, — говорила она с экрана смартфона. — Мои дети получат гораздо больше любви от более или менее спокойной матери, находящейся в хорошем настроении, чем от замученной уборщицы».

Я принялась старательно издавать звуки, изображающие смех. Рядом со мной кудахтала Ясмин.

— Здорово, правда? — спросила она, когда ролик закончился.

— Да, очень. Очень здорово.

Тут к нам присоединился Патрик.

— Это что же, выходит, все можно, так получается? — спросил он. — Я, предположим, не большой любитель лопать пончики, принимая ванну. Но если моя жена получит больше позитива от более или менее спокойного Патрика, то я могу найти для себя другие удовольствия. Например, я мог бы в дневное время по-быстрому перепихнуться с горничной, убирающей соседнюю квартиру. Так, что ли, получается?

И Патрик с довольным видом оглушительно расхохотался.

— Ой, заткнись, Патрик, — отмахнулась Роуз и, расширив глаза, снова поглядела на меня. Я почувствовала, что опять краснею.

В этот момент мисс Дженни открыла дверь церкви, и препорученные ее надзору дети в сине-белых блузах выстроились позади нее. Джош оказался в самом конце колонны — он смеялся и болтал с каким-то мальчиком. Дети стали проходить вперед, но медленно, так что мне пришлось подождать, пока очередь дошла до Джоша. Он вышел вперед с раскрасневшимися щеками, растрепанными волосами, прижимая к себе нечто, завернутое в огромный, размером почти с него кусок коричневой бумаги.

— Можно мне змею? — осведомился он. — Настоящую. Желтую или, может, розовую — это мне все равно.

— А ты нарисовал картину? — спросила я, отбрасывая со лба влажные волосы сына. Джош был просто образцом здорового, хорошо развитого мальчика. И главное — он был жив.

— Ну да, нарисовал. Она называется «Мои каникулы».

Я поцеловала сына в щеку, на секунду вдохнула его запах вместе с запахом красок и карандашных грифелей.

К нам подошла Роуз, и мы двинулись вдоль улицы к моей машине. Хлоя и Джош убежали вперед, на ходу отрывая листики от живой изгороди. На улице было тепло и сухо, воздух был наполнен пыльцой растений.

— Выходит, отпуск оказался не таким уж замечательным? — спросила Роуз через некоторое время.

— Ага.

— Я так и знала, что что-то не так. Это не результат тренинга по сближающему общению, на который мы возлагали такие надежды?

— Да нет.

Роуз остановилась и чуть наклонила голову, чтобы подправить пару небольших косичек, которыми была украшена ее прическа. Нелл в слинге забеспокоилась.

— Что-нибудь конкретное, или все дело в какой-то обычной бытовухе? Ты ведь не хочешь сказать, что устала от ребенка и тебе нужен перерыв?

Я искоса взглянула на Роуз: вид у нее был замученный. Щеки порозовели и слегка припухли. На ее шее висел медальон с выгравированными на нем инициалами детей.

Я невольно задумалась о том, насколько много могу позволить себе ей рассказать.

— Честно говоря, все было ужасно, причем с самого начала, — произнесла я и поведала Роуз об ужасах первого утра в Греции, в том числе о том, как я, выйдя из таверны, увидела, что Джош тонет в море.

— О боже, — пробормотала она. — А где был Маркус?

Я почувствовала, как у меня напряглись мышцы пресса.

— Он уснул.

Произнеся эти слова, я тут же почувствовала, что они по-настоящему шокировали Роуз — и в душе у меня словно распустился какой-то тяжелый болезненный узел. Да, это была вина Маркуса. В свете этого тот факт, что я позвонила Ричарду, не имел никакого значения. Я оставила ребенка на попечении мужа. Я доверила ему сына.

— Мне показалось, что Джош утонул, — сказала я. — У меня в голове так и бились слова: «Я мать погибшего ребенка».

— Бедная, — с сочувствием произнесла Роуз. — Слава богу, что все обошлось.

— Да. Один мужчина нырнул в воду и вытащил Джоша. Не Маркус. — Я покачала головой и издала саркастический смешок. — Он даже по грудь в море не зашел.

Я отвернулась, вспомнив, каким жалким выглядел Маркус, сутулый, тощий, стоящий в воде по щиколотку, и то, как он упал в моих глазах.

— Я понимаю, что эта история могла вызвать между вами отчуждение, — сказала Роуз и вздернула брови. — Что ж, счастье, что там оказался другой мужчина, верно?

Мы дошли до машины. Джош и Хлоя уселись на тротуар и по очереди бросали мелкие камешки в решетку уличной канализации.

— Да, после этого у нас все как-то не ладится. Мы стараемся что-то исправить — делаем все возможное, но ничего не получается. Мне бы помогло, если бы он говорил со мной о работе. Я знаю, он из-за нее очень беспокоится. Но у меня такое впечатление, будто он считает, что я в этом плане ему не ровня — кажется, он совсем забыл, что у меня тоже есть мозг. Он не хочет разговаривать со мной откровенно. Все крутит что-то, крутит. Мы оба так делаем, но при этом притворяемся, будто говорим по душам.

— Ну ты хоть нашла с кем завязать знакомство? Скажем, какие-то другие супружеские пары, семьи? Я считаю, в отпуске это всегда помогает найти альтернативные формы развлечения.

— Нет, нет, что ты, вовсе нет. Впрочем, кроме… — Моя рука против воли взлетела вверх и коснулась рта. — Мы видели мужчину, который спас Джоша — пару раз в разных местах. Я его встречала несколько раз… то здесь, то там.

— Ну и прекрасно.

— Да, — кивнула я, стараясь отвести глаза, чтобы Роуз не заметила, что я лгу.

Мы действительно видели Дэйва пару раз за отпуск — оба раза в порту. В первый раз мы возвращались с пляжа в середине дня, и Маркус разглядел его рядом с баром, на площади около небольшого супермаркета. Джош капризничал, и я повезла его в коляске на другую сторону улицы. Мы помахали друг другу рукой — Дэйв даже изобразил некий жест, словно отдал честь. Пару дней спустя мы увидели его снова — в том же баре. Но на этот раз мы сделали вид, что не заметили его и прошли мимо. Думаю, мы оба его избегали. Позже я об этом пожалела. Я была уверена, что он нас видел, и наше поведение, должно быть, показалось ему невежливым. После этого он попросился ко мне в друзья в «Фейсбуке». Наверное, мне следовало бы ответить на запрос, но я до сих пор его игнорировала.

Я знала, что веду себя плохо, неправильно, понимала, что мне вообще-то следовало как-то выразить ему мою благодарность за то, что он сделал. Но Роуз бы меня не поняла. Впрочем, я и сама себя не понимала.

— Джош, может быть, ты перестанешь это делать? — окликнула я сына.

— Да, Хлоя, хватит. Ты сейчас будешь вся грязная.

Дети посмотрели на нас, друг на друга и хихикнули. Джош взглянул на свои пальцы, которые были все выпачканы грязью, снова перевел взгляд на Хлою и вытер пальцы о волосы. Хлоя сорвала листик, скомкала и стала пытаться пропихнуть его сквозь сливную решетку.

— Ты думаешь, он мог завести роман?

В тот момент, когда я посмотрела на Роуз, ее губы сжались, словно она уже успела пожалеть о своем вопросе. Кровь отлила от моих щек. Я отвернулась, чтобы отпереть ключом дверь машины.

— Кто? Маркус? Нет, не думаю.

— Прости меня. Я не должна была этого говорить. Просто некоторое время назад так было у Патрика. Ты ведь знаешь, многие мужчины это делают.

Это я действительно знала. Сайт Firstdate.com был клиентом в «Эклунде». Я видела результаты исследования — очень многие мужчины, подписавшие договор с агентством, были женаты и в то же время искали развлечений на стороне. Джеффа, партнера Маркуса, когда я еще работала в «Эклунде», застали за шашнями с его помощницей. Да, мужчины постоянно заводили романы, но неужели для женщин все это намного серьезнее? Нет, решила я. И ни те, ни другие не заслуживают прощения.

Я подняла Джоша на ноги и заставила его сесть в машину. Пристегивая его ремнем, я подумала о том, что будет, если рассказать Роуз, во что влипла я сама, и пришла к выводу, что она отнесется к этому нормально. Тогда я решила, что так и сделаю.

Я повернулась было — роковые слова уже готовы были слететь с моих губ, — но как раз в этот момент Роуз опустила голову, чтобы поцеловать Нелл, и приложилась губами к прекрасному гладкому лбу девочки. И я поняла, что не смогу осуществить свое намерение.

Я толкалась на стоянке супермаркета — машины вокруг сдавали задним ходом, то и дело сигналили, останавливались под странными углами друг к другу. Воздух вокруг, кроме выхлопных газов, был буквально пропитан городской смесью раздражения и паники. Наконец, в дальнем конце парковки появилось свободное место. Воткнувшись туда, я подумала, что, может, стоит оставить Джоша одного в салоне, пока я схожу через всю стоянку, чтобы взять парковочный талон. Сколько это могло занять времени? Минуту? Две? Три? Нет, это было слишком долго, я не могла рисковать.

Я отстегнула сына и, чтобы сэкономить время, понесла его на бедре, придерживая одной рукой. Он задергался, стараясь освободиться. Боясь, что он вырвется и побежит куда-то между машинами, я наклонила корпус в противоположную сторону. Первую фунтовую бумажку автомат отверг. Затем то же самое произошло и со второй. Вокруг нас медленно двигались автомобили, водители напряженно высматривали каждую щелочку между бортами других машин. Неподалеку от нас выстроились в очередь сразу три авто. К тому моменту, когда я, наконец, справилась с оплатой, силы у меня почти кончились.

Когда мы уже дошли до входа в магазин, мне пришло в голову, что, наверное, следовало найти тележку и посадить Джоша в нее, прежде чем оплачивать стоянку. Так было бы и мне легче, и ему безопаснее. Меня захлестнул приступ ненависти к себе. Как часто хорошие, полезные мысли приходят мне в голову с опозданием! Я все время пыталась делать все наилучшим образом — и вечно у меня ничего не получалось.

Мы приехали в магазин, чтобы купить продуктов к ужину. Пока мы отдыхали, по почте пришла поваренная книга Оттоленги, и я решила приготовить по одному из содержавшихся в ней рецептов блюдо из цыпленка, но список ингредиентов оказался довольно обширным. В нем, в частности, оказался арак — ароматизированный анисом крепкий алкогольный напиток, распространенный на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. Надо сказать, в супермаркетах не жалуют домохозяек, особенно тех, которые возят с собой в тележке усталого и голодного ребенка. Пока я катила тележку между полками, Джош начал хватать с полок все подряд — банку пророщенной сои, большой пакет смородины, бутылку напитка «Пимм» с витрины с надписью «Освежающее лето». Я почувствовала, как от напряжения у меня сжались челюсти и окаменели плечи.

В моей голове роились мысли. Почему у меня ничего не получается? Почему я не могу даже нормально совершить покупки в супермаркете? Мои навыки домоводства давно уже стали для нас с мужем темой для шуток. Впрочем, после рождения Джоша кое-что все же изменилось. Я даже стала думать, что если целые дни буду проводить дома, то всему научусь и как-нибудь справлюсь. И вот теперь мой внутренний голос прошептал: «купи готовое рагу по-китайски и консервированные равиоли, на которых ты выросла. Что и кому ты пытаешься доказать? Брось, оставь все это».

Я находилась в задней части магазина, когда мне вдруг пришла в голову мысль, что дело пойдет быстрее, если я на минутку припаркую где-нибудь тележку с Джошем. Вероятно, там, на автостоянке я проявила чрезмерную осторожность. Мы с сыном бывали в супермаркете множество раз — и никогда раньше ничего плохого не случалось. Так с чего я сейчас так волнуюсь? Я пристроила тележку сбоку от прилавка мясника, примыкающего к боковой стороне стеклянного холодильника. И убедилась, что мне хорошо слышно голос сына, распевающий песенку «Колеса автобуса» — он легко перекрывал несущийся отовсюду металлический лязг и гудение холодильной установки. Я немного задержалась в отделе круп и каш, помогая пожилому джентльмену достать последний на полке пакет хлопьев «Олл Бран». После этого он ушел, и я тут же забыла об этом эпизоде.

Когда я свернула за угол отдела сухофруктов, тележка находилась не совсем там, где я ее оставила. Теперь она стояла на некотором расстоянии от витрины мясного отдела, посреди прохода, и под каким-то странным углом. Джош тоже развернулся в другом направлении — он сидел ко мне спиной. Сын уже не пел, и плечи его были сгорблены. Лампа над его головой неприятно моргала.

Пока я бежала к нему, у меня возникло странное ощущение, что сейчас я обнаружу в тележке не своего, а какого-то чужого ребенка. Разумеется, это была глупость: Джош был все в том же детском комбинезоне из белой хлопчатобумажной материи.

— Вот я и вернулась, — сказала я, разворачивая тележку и бросая в нее упаковку куриных бедер и укропа.

Мальчик в тележке взглянул на меня. Это был Джош. Конечно, это был Джош. Но он сжимал в руке большую шоколадку «Тоблерон» — одну из тех огромных плиток, которые можно купить в магазинах дьюти-фри. При этом шоколад был размазан по его лицу — по щекам, по подбородку. Джош ухмыльнулся, глядя на меня. Зубы у него были коричневые — один кусок он еще не успел прожевать.

— Где ты это взял? — спросила я.

— Это мое.

Я попыталась выхватить у него шоколадку. Он сорвал с нее только верхнюю обертку, а фольга осталась на месте. Она тоже была выпачкана в шоколаде. На ней были видны следы зубов. Джош отдернул руку.

Я огляделась. За мясной витриной стоял продавец, молодой человек в сером колпаке и переднике — он разрубал бараний бок мясницким топором.

— Дай мне это! — потребовала я и снова попыталась вырвать шоколадку из руки сына, разжав ему пальцы. Джош поднял крик.

Мясник посмотрел в нашу сторону. Женщина, катившая мимо тележку, окинула нас взглядом — и сочувственно улыбнулась.

— Это не твое, — спокойно сказала я. — Где ты это взял?

К этому моменту я уже завладела шоколадкой. Джош заплакал.

— Я не брал, — протянул он, всхлипывая. — Мне это дал один дядя.

— Какой еще дядя? — спросила я, оглядывая покупателей, сновавших с тележками и корзинами между мясной витриной и рыбным прилавком, за которым продавец взвешивал большую треску, держа ее за хвост.

— Так какой дядя? — повторила я свой вопрос.

— Это подарок. Это мое.

Джош заерзал в тележке, стараясь дотянуться до шоколадки, и я сделала шаг назад. За мясным прилавком стояла мусорная корзина. По моей просьбе мясник взял у меня шоколадку и выбросил ее туда.

Оглядываясь назад, скажу, что это был лишь первый такой случай. Произошло нечто необъяснимое, но, по всей вероятности, в этом не было ничего особенного. И все же этот инцидент каким-то образом повлиял и на меня, и на Джоша. Конечно, вряд ли стоило придавать случаю в магазине какое-то серьезное значение, да и обсуждать его с кем-то было бы, пожалуй, странно — история этого не заслуживала. Но какое-то тягостное чувство у нас от нее осталось.

— Ты уверена, что он не взял шоколадку с полки?

— Да. Мы были чуть ли не в нескольких милях от кондитерского отдела и вообще в него не заходили. Но даже если мы там и были, там на полках такого «Тоблерона» не бывает. Я проверила это первым делом.

— Может, он взял последнюю?

— Нет. Такие плитки они не закупают. Я нашла ассистента продавца и спросила. В этом магазине продают только маленькие плитки, больших там не бывает.

Маркус откинулся на спинку стула.

— Ты не спрашивала его — может, шоколадку ему кто-то дал в детском саду, и он таскал ее с собой с тех пор?

— Я бы заметила. Я же говорю, плитка была здоровенная.

— Но ты его спрашивала?

— Да, конечно, спрашивала. Но он только плакал и ничего не отвечал. Не устраивать же ему допрос с пристрастием. Ему только три года.

— Значит, кто-то дал ее в супермаркете.

— Именно. А кто и зачем мог это сделать? Кто мог сунуть ребенку огромную плитку швейцарского шоколада?

— Ну, люди постоянно дарят детям шоколад…

— Да, но не так. Ты должен признать, что все это очень странно.

— Да. Это странно. Значит, ты на какое-то время оставила его без присмотра?

У меня больно заколотилось сердце.

— Ненадолго, Маркус. Всего на несколько минут.

Муж, нахмурив брови, устремил на меня тяжелый, подозрительный взгляд. У меня тут же возникло желание оправдаться.

— Послушай, я думаю, что отойти от ребенка на несколько минут в супермаркете — это совсем не то, что заснуть на пляже у моря, вместо того чтобы присматривать за сыном, — бросила я.

Маркус взялся за узел галстука и ослабил его, дергая из стороны в сторону, словно он его душил.

— Что ж, по крайней мере, с ним ничего не случилось. — Муж взял нож и вилку, но тут же снова отложил их. — Будем считать это одной из странных вещей, которые время от времени случаются.

Маркус покончил с зеленой фасолью, но оставил на тарелке фенхель и большую часть цыпленка.

— Что-то ты почти ничего не съел.

— Я не очень голоден. Извини. Но вообще-то было вкусно. Просто замечательно. Восхитительно. Спасибо.

Каждый комплимент вонзался мне в душу, словно кинжал.

Я оттолкнула свою тарелку.

— Все получилось сухое, разве не так? Похоже, я все передержала в духовке.

— Да нет, все просто чудно.

— Да какое там чудно. — Мне хотелось, чтобы муж был честен, и было бы намного проще, если бы он не восторгался все время моей готовкой. Это было что-то вроде игры, которую начала я и в которую Маркус когда-то включился.

— Нет, правда, все отлично. Просто у меня был очень обильный ланч. К нам приезжали русские. Они были настроены праздновать, так что мы пошли в «Уолсли».

Муж чувствовал себя виноватым — я ясно это видела по тому, как он встряхивал головой, и почему-то захотела усугубить это его состояние.

— Ты ведь не стесняешься показываться в их обществе на улице? — спросила я.

— Знаешь, они вообще-то не какие-нибудь дикари. Да, я понимаю, ты считаешь их бандитами, но Олег учился в Даремском университете, а Дмитрий — в Лондонской школе экономики.

Маркус встал, отнес обе наши тарелки в раковину, подержал их под струей воды и поставил в сушилку. При этом он сделал небольшую паузу, чтобы переставить тарелку и чашку Джоша, которые я оставила в раковине раньше. Движения его были точными и экономными, как и его речь. Теперь я поняла, в чем дело, что именно стояло за его слишком активной мимикой и какова причина того, что его голос кажется чуть странным — он все еще был слегка пьян.

Зазвонил его мобильный телефон, и он бросился через всю комнату, чтобы достать его из кармана пиджака.

— А, Мэри! — сказал он в трубку, склонив голову и потирал свободной рукой лоб.

Я домыла посуду и направилась в сад, чтобы снять сушившиеся после стирки белье.

На улице было еще тепло. Оранжевые солнечные лучи проникали в сад через большое окно чердака соседнего дома. Я ощутила синтетический запах дыма от барбекю, которое кто-то жарил неподалеку, услышала в соседнем саду цоканье пластмассового мячика по столу для настольного тенниса, и подумала, что, когда Джош станет старше, мы обязательно купим стол для пинг-понга. И батут (разумеется, с сеткой для обеспечения безопасности). Так делали все люди нашего круга. Эти предметы были атрибутами счастливой семьи.

В тени с жужжанием роились крохотные мошки. Установив поливальную установку так, чтобы она доставала до цветочной клумбы рядом с вишневым деревом, я обратила внимание на то, как неподалеку от меня двое черных дроздов порхали над землей, время от времени садясь и выклевывая что-то в траве. Они двигали головами вверх-вниз, как заводные игрушки — вроде той, которая когда-то была у Джоша: чтобы заставить птицу дернуть головкой, нужно было потянуть за веревочку.

Как богаты мы были. Мне никогда не приходило в голову, что у меня будет столько всего.

Я этого не заслуживала.

— А что, действие сертификатов приостановлено? — Маркус, все еще продолжая говорить по телефону, встал в проеме кухонной двери.

Я смотрела на него.

В первый раз я увидела его во время работы с фокус-группой. Я только-только закончила работать бухгалтером, а он был новым ассистентом, более возрастным, чем большинство предыдущих. Он добивался внесения каких-то изменений в законодательство, но затем отказался от этой затеи. Мне понравилось его лицо, мягкие, растрепанные волосы, манера мять пальцами горло, чтобы помочь себе прокашляться. Но больше всего меня впечатлило его умение видеть главное. В нашем бизнесе много всякой чуши и ерунды, но Маркус обладал способностью сразу же выделить основное.

«У вас в принципе неправильный подход, — заявил он одному из клиентов с таким видом, как будто ему было не все равно, что тот думает. — Кому охота пить растаявшее мороженое?»

Клиент, по-видимому, человек болезненно стеснительный, смущенно рассмеялся.

— А что «Юнилевер»? — произнес в трубку Маркус, рассеянно ковыряя стену ногтем. — Они высказали свою позицию?

Я собрала в корзину белье, которые успело высохнуть и теперь пахло свежестью, и прошла мимо мужа в дом. Сложив вещи в корзину для глажки, я убрала кубики «Лего», которые разбросал Джош, раньше до этого у меня просто не доходили руки — слишком уж я была занята цыпленком и араком. Потом я налила себе бокал розового вина. Сделав глоток, я почувствовала, как напряжение отпускает мои плечи: я выдержала еще один день.

Маркус, наконец, закончил говорить, сжал в ладони телефон и стал всматриваться в сад, забыв, по-видимому, что я оттуда уже ушла.

Он снова уткнулся в телефон, большим пальцем набрал на клавиатуре текст смс или электронного письма, а затем, обернувшись, увидел меня.

— О боже. Это так выматывает. Такая скука.

— Запомни, не для меня.

— Да, конечно. — Он вдохнул через нос, а затем выдохнул воздух короткими равномерными толчками сквозь зубы. — Мы занимаемся кризисом Тилли Элсусорси — пальмовое масло, Гринпис, орангутанги. Ей придется уезжать из Индонезии и искать альтернативные источники сырья.

— А что, если заглянуть в ее корпоративную программу ответственности? Там должно быть что-то, что…

— Послушай, я сыт всем этим по горло, — отрезал Маркус. — Может, посмотрю прямо в кровати сериал. У меня был ужасно тяжелый день.

Муж вышел из комнаты, а я постояла на месте еще какое-то время, а потом закрыла и заперла заднюю дверь и погасила свет, прежде чем последовать за Маркусом наверх. Он уже сидел в кровати, прислонившись спиной к изголовью, в трусах-боксерах и белой футболке, раскрыв на коленях компьютер и надев очки.

— Так, — отсутствующим голосом сказал он, быстро щелкая мышкой, — что касается тех кроссовок. Кажется, я их нашел.

— Каких кроссовок?

— Марки «Суперстар». Тех самых, одну из которых Дэйв Джепсом утопил в море, спасая нашего сына.

Меня словно обдало ледяной волной. Безвольные руки Джоша, его белое лицо. Волны, швыряющие его оранжевый надувной нарукавник. Звук моего собственного крика. Дэйв Джепсом, смотрящий на меня через стол.

— Белая кожа, — продолжал Маркус. — Со вставкой вокруг пятки. Они называются «Ретфорд». Черт.

— Что?

— Они дорогие. Двести девяносто пять фунтов. Их можно приобрести в «Мистер Портер». Сорок пятый размер еще есть в наличии. Он говорил, что у него сорок пятый размер. Я слышал, как он это сказал, и записал.

Маркус задумчиво постучал себя пальцем по лбу.

— Кому нужны кроссовки с логотипом «Бэрберри»?

— А откуда ты знаешь, куда их нужно послать? — спросила я.

— Я нашел его рабочий адрес в интернете. Компания «Джепсом Солюшнз», Кэтфорд. Мы отправим их ему с благодарственной запиской.

— Я думала, он строитель.

— Конечно, строитель. Компания этим и занимается.

Маркус явно пытался меня разговорить, но я не поддалась его усилиям. Я вспоминала, как Дэйв перехватил мой взгляд, когда мы видели его в порту, и снова подумала о запросе в друзья в «Фэйсбуке». Почему он решил войти в контакт со мной именно таким путем?

— Ты придумал прекрасную идею, но давай не станем ее воплощать, — сказала я в конце концов. — Просто оставим ее — и все. То, что он сделал — прекрасно, но теперь это позади. Мы угостили его и всю его семью ланчем. Мне кажется, этого достаточно. Разве не так?

Маркус захлопнул компьютер и сложил очки.

— Ты права. Мне не следовало поднимать эту тему.

Он

День на работе выдался просто сумасшедший. Впрочем, не хочу, чтобы это выглядело, как жалоба. Так и должно быть, если хочешь зарабатывать хоть какие-то деньги. У нас в «Хэуик Николсон» работает всего одиннадцать человек. Поскольку кризисный менеджмент — наш бизнес, вполне можно сказать, что если мы не выкладываемся на все сто, то мы плохо делаем свою работу, так что количество наших клиентов продолжало расти. В идеале нам следовало бы базироваться в Шортдитче или в Уэст-Энде, так сказать, поближе к потенциальным клиентам, но наш офис находился на небольшой улочке в районе Виктория. Арендованное нами здание когда-то было магазином, но в 1960 году его реконструировали, сотворив из него довольно безликий офис с так называемой свободной (а на самом деле хаотичной) планировкой, такой же невзрачный, как и само здание снаружи. Исключение составляла, пожалуй, лишь находящаяся на цокольном этаже стойка секретаря, украшенная стеблями бамбука в японских лакированных горшочках и фотографиями морских волн. Над стойкой на стене был укреплен телевизор, который 24 часа в сутки транслировал передачи американского канала Си-эн-эн. Имелись в приемной и традиционные стол и стул, но роль секретаря у нас выполнял звонок — чтобы вызвать кого-нибудь из сотрудников, нужно было на него нажать. Как говорится, главное — пустить пыль в глаза.

В то утро понедельника мой партнер Джефф присел на край стола, за которым я лихорадочно разбирал электронную почту. Он был на семь лет старше меня, низкорослый, всегда сильно потел и лоснился, но делал вид, что его это нисколько не беспокоит. В тот день он выглядел исключительно нарядным: чисто выбритый, в красных носках под полосатыми брюками и в новой белоснежной рубашке.

— Ты сегодня поздно, — сказал он, чуть отклонившись назад и приветственно махнув рукой через всю комнату Эмме, самой молодой из помощников менеджеров, симпатичной блондинке.

— Поезда паршиво ходили.

— Надо было ехать на машине. Ты все еще ездишь на том женском фиатике? Когда ты, наконец, купишь себе нормальную мужскую машину? Что-нибудь более статусное, более харизматичное?

— Когда мы будем больше зарабатывать, приятель.

— У тебя отпуск прошел нормально? Осуществил мечты своего детства?

В этот момент Гейл, моя ассистентка, пригласила нас на еженедельное совещание, после которого я какое-то время был занят обсуждением с Эммой недостающих данных о нашем присутствии в социальных медиа. Так что у меня не было шансов ответить на вопрос Джеффа, пока мы не уселись в такси и не поехали в ресторан «Уолсли», где у нас должен был состояться ланч с клиентами. Я быстро изложил Джеффу список моих основных проблем и прегрешений, включая почти патологическую неспособность присматривать за сыном, и также то, что в душе у Тессы росло раздражение на меня.

Джефф, с самодовольным видом откинувшись на спинку сиденья, вполне ожидаемо заявил следующее:

— Любая семья — это мучение. Бесконечное соревнование. Каждый супруг постоянно пытается доказать другому, что именно ему приходится хуже. Это что-то вроде гонки на выживание. Главное — продержаться до того момента, когда ребенку исполнится восемнадцать лет.

— То-то я заметил, что ты сошел с дистанции раньше времени.

Джефф и Линда развелись пять лет назад — вскоре после того, как она обнаружила в их стиральной машине чужое женское белье.

— Это другое. — Мы подъехали к ресторану, и Джефф наклонился вперед, чтобы расплатиться с таксистом. — Вы с Тессой — особая история. В доказательство своей правоты он выпятил губы — вероятно, подражая Дженнифер Энистон в рекламе «Л’Ореаль».

Олег Петров и Дмитрий Михайлов, содиректоры компании «КазНефть», сгорбившись, сидели за угловым столиком, но при виде нас сразу же расправили плечи и приглашающе замахали руками. В металлическом ведерке уже охлаждалась бутылка шампанского. Оба русских гостя были рослыми, поджарыми, мускулистыми мужчинами — вероятно, они много времени проводили в гостиничных фитнес-центрах — и одеты были безукоризненно. Олег — смуглый, темноглазый, одетый как английский джентльмен — был по-своему красив. На этот раз он был в бледно-сером костюме-тройке.

Я чувствовал себя в этой компании напряженно. Думаю, Джефф тоже — именно поэтому от так тщательно побрился и надел белоснежную рубашку. Мы не собирались загубить наш новый бизнес, даже если это и было связано с определенным дискомфортом в общении. И все-таки что-то с нашими потенциальными партнерами было не так. Они представляли нефтяную компанию, но все, что касается деталей, было как-то неопределенно — то они говорили о трубопроводах, то о нефтепереработке. Нас они наняли для того, чтобы мы научили их общению со СМИ — благодаря тому, что Джефф работал какое-то время советником премьер-министра (он, правда, давно уже не занимал эту должность, как и премьер-министр, который в свое время его нанял, но эта история надолго подняла наши рейтинги у зарубежных заказчиков). Олег и Дмитрий намекнули, что в дальнейшем надеются продолжить работать с нами «в большем масштабе», так что все выглядело таким образом, будто нас сперва хотели испытать.

В начале беседы наши партнеры то и дело улыбались и говорили обо всякой ерунде. В одном из журналов Дмитрий прочитал статью «Реальный теннис», и теперь попросил, чтобы ему растолковали кое-какие правила. Затем мы обсудили интервью, которое Дмитрий дал журналу, пишущему о промышленности, а Олег упомянул об одном из руководящих деятелей нефтяной индустрии, который только что погиб в Москве в автомобильной катастрофе. «В нашем бизнесе надо быть осторожным, — сказал он, — потому что опасность подстерегает за каждым углом. Слабонервным в нем не место». Я почувствовал его взгляд на себе, словно он проверял мою реакцию, но не придал этому значения и торопливо кивнул, жуя что-то.

Подошел официант, чтобы принять у нас заказ. Дмитрий попросил, чтобы ему принесли рыбный суп, который рекламировали как специальное предложение четверга. Между тем был понедельник, и официант тактично заметил, что приготовление выбранного блюда, может оказаться невозможным. В ответ на что Дмитрий с преувеличенной вежливостью попросил позвать управляющего. Подойдя, тот практически сразу же согласился договориться с шеф-поваром об исключении.

Не допускающий возражений тон Дмитрия, его высокомерие произвели довольно тягостное впечатление. Но вскоре оно еще больше усилилось, поскольку, когда Дмитрию принесли заказанное им блюдо в небольшом горшочке, украшенном сверху петрушкой, он отослал его обратно на кухню.

— Я лучше съем рыбные котлеты, как мой друг, — заявил он, указывая на мою тарелку.

Я повернул голову к официанту, сделав сочувствующее лицо, а затем, чтобы загладить неловкость, заговорил о тонкостях составления меню. Еще в «Эклунде» мы с Тессой много раз обсуждали эту тему с Ричардом Тэйлором и другими клиентами, так или иначе связанными с ресторанным бизнесом и продуктами питания. Я болтал напропалую, объясняя, как важно в меню с помощью специальных боксов привлечь внимание к наиболее прибыльным для заведения блюдам, и как филе стоимостью 24 фунта 50 пенсов вполне может показаться посетителю дешевым по сравнению со стейком ценой в 28 фунтов 75 пенсов.

Дмитрий достал из ведерка шампанское, долил всем в бокалы, вернул бутылку на прежнее место и щелкнул пальцами, подзывая официанта.

— Мой друг хочет заказать стейк, — сказал он.

— Нет-нет, я уже сыт, — возразил я, отодвигая от себя пустую тарелку. — Рыбные котлеты оказались очень сытные. Так что мне достаточно.

— Я не стремлюсь избегать крайностей, — заявил Дмитрий, улыбаясь. — Кажется, так это называется в психологии. Пренебрегать выбором крайних вариантов — это не мой стиль. Я предпочитаю рисковать, и вы, надеюсь, тоже.

Джефф на другой стороне стола поймал мой взгляд. Я заметил, что на челюсти у него дергается мышца — это было что-то вроде нервного тика. В общем, когда принесли стейк, я съел и его.

Собственно, у меня не было выбора — дело зашло слишком далеко. Дмитрий давал понять, что он заметил мое осуждение его поведения — моя сочувственная гримаса, обращенная к официанту, не осталась незамеченной, — и теперь он меня за это наказал. К тому же я прочел ему лекцию на тему, с которой он, судя по всему, был уже знаком, предположив, что для него она является чем-то новым. Да, его не следовало недооценивать.

Мы распрощались в центре Пиккадилли, пожав друг другу руки под бдительными взглядами пары громил — телохранителей наших потенциальных партнеров. Дмитрий и Олег должны были остаться в городе еще на месяц, так что вскоре мы собирались встретиться снова. При прощании наши русские гости щедро расточали улыбки, а Дмитрий привлек меня к себе и похлопал по спине. Я с удивлением почувствовал, как он поцеловал меня в ухо. И все же, несмотря на все радушие Олега и Дмитрия, у меня складывалось ощущение, что мы находимся на пороге чего-то темного, неизведанного и опасного.

В тот вечер мне очень хотелось поскорее попасть домой. Однако все мои надежды на то, что Тесса как-то поднимет мне настроение, не оправдались. Супруга уселась напротив меня за стол и стала наблюдать за тем, как я ем. Я же все еще чувствовал себя слишком сытым после всего съеденного в ресторане, а также выпитого шампанского и арманьяка. Однако я решил не рассказывать Тессе о том, как прошла встреча с русскими, потому что теперь, оглядываясь назад, все случившееся казалось мне смешным, а я, позволив Дмитрию так с собой обращаться, представал в каком-то глупом виде. Тесса наверняка посоветовала бы мне прервать всякие отношения с русскими — ей не нравилось, что для меня они вышли на первое место. Впрочем, в любом случае, жена была погружена в свои домашние дела — больше всего ее сейчас беспокоило то, что какой-то незнакомец в супермаркете дал Джошу шоколадку. Я сделал вид, что меня эта история тоже заинтересовала, а затем сменил тему. У нас появились новые соседи — Ясмин и Саймон, оба журналисты. С Ясмин я пару недель назад столкнулся в подъезде и пригласил их с Саймоном на ужин в пятницу. Роуз и Пит тоже должны были прийти.

— Что приготовить? — спросила Тесса.

Я бросил взгляд на полку, уставленную поваренными книгами. Еще один томик, совсем новый, лежал открытый возле плиты.

— Что угодно. Что-нибудь такое, с чем поменьше хлопот. Я предупредил гостей, что это будет ужин на кухне.

— Что значит — ужин на кухне?

Я улыбнулся, как всегда тронутый тем, что Тесса может чего-то не знать.

— Это значит — домашний, очень вкусный, но без лишней суеты.

Тесса замерла на секунду, прежде чем сказать:

— Черт.

Пока мы все еще сидели за столом, позвонила одна из наших директоров по работе с клиентами — Мэри. Она сообщила, что Тилли Элсуорси очень волнуется из-за того, что Гринпис только что распространил заявление, осуждающее уничтожение влажных тропических лесов в Индонезии — а именно там Тилли добывала сырье для своих косметических средств. И хотя ее генеральный директор Билл Хэйс сказал ей сидеть тихо, Тилли была очень обеспокоена. Наш первый клиент — она сама организовала свой стартап в то самое время, когда мы с Джеффом еще только пытались налаживать бизнес, так что теперь я испытывал к ней особенно теплые чувства. Несмотря на то, что временами она бывала довольно вспыльчивой. Что же касается Мэри, то она считала, что будет лучше найти нового поставщика сырья, может быть, в Нигерии — особенно если «Юнилевер» и «Проктер-энд-Гэмбл» грозят приостановить свои контракты с Тилли. Я согласился.

Повесив трубку, я несколько секунд молча стоял, оценивая ситуацию. Мой взгляд упал на последний рисунок Джоша, который был при помощи магнита прикреплен к стенке холодильника. По низу листа бумаги явно рукой учителя было написано: «Наш отпуск». Рисунок был примитивный, чисто детский, но на нем можно было различить замок из песка и небольшую фигурку на крепостной стене. Еще две фигурки — вероятно, это были Тесса и я — стояли на большом расстоянии от первой и друг от друга.

Я чуть повернул голову. Под несколько другим углом рисунок выглядел иначе. Я догадался, что форма посередине была вовсе не замком — это была фигура. Несколько минут я разглядывал ее, пытаясь понять, кто это. Получалось, что наш сын нарисовал маленького человечка на большом, а затем еще двоих, наблюдающих за происходящим издали. На рисунке Джош изобразил не счастливую семью, а момент своего спасения из воды.

Тесса что-то говорила мне, но я не мог сосредоточиться на ее словах. Бедный Джош! Должно быть, для него это был очень болезненный опыт. Я ощутил новый прилив благодарности по отношению к Дэйву, но это чувство сразу же сменилось ощущением дискомфорта. Мы с Тессой нехорошо повели себя по отношению к спасителю нашего сына. Да, мы угостили его ланчем. Но нам следовало присоединиться к нему, когда на следующий день мы увидели его в баре. Надо было сразу же пригласить его на нашу виллу, но Джош плакал, да и Тесса явно не была настроена принимать гостей, и момент был упущен. Впоследствии мы так ничего и не сделали. О чем мы только думали, когда, наткнувшись на Дэйва в следующий раз, сделали вид, что его не заметили? Он ведь наверняка нас видел. С нашей стороны это было так грубо, невежливо. Он ведь спас нашего сына.

Я отправился в спальню и приготовился ко сну, продолжая жалеть, что мы ничего не сделали для Дэйва — не для того даже, чтобы его отблагодарить (вряд ли такие вещи возможны вообще), а в порядке какой-то компенсации. Сев на кровать, я принялся расшнуровывать ботинки и тут вдруг вспомнил об утопленных в море кроссовках «Суперстар» с отделкой в стиле фирмы «Бэрберри» и соответствующим логотипом. Взяв ноутбук, я принялся за поиски и, наконец, нашел сайт фирмы «Мистер Портер», которая продавала такую обувь. Кроссовки действительно были дорогие, так что такой вариант компенсации вполне должен был подойти.

Разумеется, Тесса была со мной несогласна, но я решил не обращать на это внимания.

Приехав во вторник на работу, я сразу же организовал, чтобы кроссовки доставили Дэйву по адресу: строение 53, Моффат-Роуд-Бизнес-Парк, Эс-И-6. Дом я отыскал на гугл-картах. Место, где работал Дэйв, оказалось весьма непривлекательным комплексом из довольно мрачных складов и каких-то промышленных зданий. К кроссовкам я приложил записку следующего содержания: «Вы правы — одна ничего не значит без другой. Вот вам пара кроссовок. С благодарностью и извинениями, Джош и его семья».

Остаток недели прошел, как всегда, не без проблем. Ситуация с пальмовым маслом обострилась из-за того, что группа лондонских шестиклассников узнала — бог знает, как им это удалось — о связи между предприятием Тилли и лесами в Индонезии и устроила пикеты у магазина «Сэлфриджес». Мэри вместе с Тилли составила заявление для «Твиттера», в котором Тилли от души извинилась, заявила о своей любви к индонезийским орангутанам и объявила о том, что авторы первых ста ретвитов получат бесплатно баночку питательного бальзама для губ. Эмма начала кампанию в «Инстаграме», включающую в себя умилительные рисованные картинки, свидетельствующие о том, что в мире животных царят любовь и взаимопонимание (на одной из них, к примеру, два льва спасали раненую лисичку). В результате через день-два школьники сняли пикеты и разошлись по классам.

Что еще? Рона МакКриди, владельца гоночной трассы, остановили за превышение скорости — наверное, кому-то это могло показаться смешным, но не мне. И, наконец, «Севен Найт Груп», сеть отелей, которой мы помогали сменить имидж, решила разорвать с нами контракт после того, как ее представители увидели список участников организованного нами пресс-тура. Сначала их попыталась уговорить Мэри, потом в переговоры вступил я. Наши партнеры, разумеется, хотели, чтобы в списке участников пресс-поездки были журналисты из «Конде Наст Трэвеллер» и «Сандэй таймс». Я сказал, что этого хотят все, и никто не хочет видеть у себя сотрудников редакции журнала «Отели и мотели сегодня», но надо быть реалистами… В общем, все пошло наперекосяк.

А в конце недели появились первые признаки того, что у нас могут быть проблемы с нашим самым крупным клиентом — компанией «МакФи Джадд Интернэшнл», которая недавно выиграла контракт на строительство глубоководного порта в Саудовской Аравии, на берегу задуманного королем Абдаллой Экономик Сити. Так вот, в пятницу утром какие-то люди, называющие себя «Грязекопателями», начали распространять в «Твиттере» весьма неблаговидные сообщения о методах работы «МакФи Джадд Интернэшнл», и ко времени ланча мне уже звонил репортер из «Экономист», задающий неприятные вопросы. Вообще-то мы знали, что Тони Джадд действительно несколько запачкал руки, но на Ближнем Востоке и в Персидском заливе существует достаточно четкая грань между взятками и так называемым «вспомоществованием».

Главное, у меня было неприятное ощущение, что это я в ответе за распространившиеся слухи. Кажется, я кому-то недавно рассказывал о деятельности «Эм-Джей-Ай», хотя я точно помнил, что никаких имен не называл. Все это казалось, с одной стороны, неприятным совпадением, а с другой — напомнило мне, как важно бывает держать язык за зубами.

Мы тут же принялись отвлекать внимание от этой истории собственными позитивными новостями. Басти, сотрудник нашей рекламной службы, немедленно выдал инфографику, касающуюся количества кубометров земли, вынутых в результате реализации строительных проектов «Эм-Джей-Ай» по всему миру, и разместил в «Инстаграме» несколько красивых фотографий ее объектов на фоне заката. Ноа предложила идею усилиями компании «Эм-Джей-Ай» организовать и провести день Пурпурной одежды — в поддержку больных раком кишечника.

— Найдите какую-нибудь катастрофу, — сказал я, уходя из офиса. — Покажите, как эти самые экскаваторы делают полезную работу, помогают людям. Нигде в последнее время не было землетрясения? Где-нибудь на Гаити? Или в Бангладеш — там вечно происходит какое-то дерьмо.

Из-за хлопот в пятницу мне пришлось обойтись без обеда. В этом и состоит минус собственного бизнеса — всегда приходится быть начеку, постоянно возникают какие-то проблемы. Но менять что-либо было поздно, и, в любом случае, нельзя было пренебрегать возможностью появления у дверей фирмы колумниста из «Сандэй таймс» или редактора из «Гардиан». Сойдя с поезда в Уондсворт-Коммон, я сделал небольшой крюк, зашел в «Сэйнсбери» и купил шесть бутылок пива «Перони», мятную жевательную резинку и десять пачек «Мальборо Голдс». Одну из них я сразу распечатал и закурил, глядя на траву и деревья, наслаждаясь теплым июньским вечером. Затем я сунул распечатанную пачку во внутренний карман пиджака, запихнул в рот три пластинки жвачки и направился домой, усиленно работая челюстями в надежде, что мятный вкус отобьет запах табака. Уже когда я был у самого дома, мне позвонила Ноа и предложила провести кампанию в поддержку больных не раком кишечника, а раком печени. Я согласился. Мы немного посмеялись над собственной глупостью. А затем я вставил ключ в замочную скважину, отпер дверь и вошел.

На полке в холле стоял новый подсвечник. Весь остальной хлам, обычно загромождавший полку, был убран. Я заметил приглушенный свет на кухне. В саду заборе и на деревьях горели фонари, хотя раньше их у нас никогда не было. Из динамиков нашей новой дорогой музыкальной системы «Сонос» звучала музыка и голос Румер, а в доме стоял какой-то приятный запах.

Наверху Тесса разговаривала с Джошем — спокойным, умиротворенным голосом, словно читала ему сказку на ночь. Я поднялся по лестнице, шагая через две ступеньки, но обнаружил только Джоша — он лежал, распластавшись, на нашей с Тессой постели, в наушниках и смотрел на айпэде мультфильм «Томас и его друзья». Я обнял сына, но он сразу же отстранился. Голос Тессы доносился из примыкавшей к комнате ванной. Дверь была приоткрыта, и я распахнул ее.

— Привет, дорогая, я дома, — сказал я, подражая стилю американских фильмов 50-х годов.

Ответом мне стал плеск воды. Тесса, лежавшая в ванне, мгновенно собралась в комок, подтянув колени к подбородку.

— Извини, я не понял, что ты разговариваешь по телефону.

— Ничего.

В ванной было жарко, зеркало совсем запотело. Розовая кожа Тессы была в клочьях мыльной пены, мокрые волосы облепили лицо.

— Мне пора. Поговорим позже, — сказала она в телефонную трубку напряженным голосом и положила телефон на полку рядом с ванной. — Не слышала, как ты вошел, — пояснила она. — Я говорила с Руби — узнавала последние новости.

Я осторожно присел на край ванны и наклонился, чтобы поцеловать Тессу в покрытое мылом плечо. В моей памяти еще не стерлись времена, когда я в такой ситуации запустил бы обе руки под воду и прошелся ими по всему телу жены. Возможно, при этом мы бы целовались, а может быть, она даже затащила бы меня к себе, прямо в воду.

Но сейчас Тесса отклонилась, избегая моего поцелуя и одновременно протянув руку, чтобы достать шампунь.

— Гости скоро будут, — сказала она. — Надеюсь, ты заметил, как внизу все прибрано.

— Да, заметил. Кстати, мне понравился новый подсвечник. Ты заказала его по почте?

— В «Кокс и Кокс».

— Еда пахнет очень вкусно.

— Еда — это катастрофа. Я хотела приготовить свинину с уксусом по рецепту из поваренной книги и все сожгла. В итоге мне пришлось бежать к Куку.

Кук был одним из наших старых клиентов — он владел компанией, которая поставляла замороженные продукты, а также снабжала готовыми блюдами несколько отелей высокого уровня. На секунду я почувствовал укол раздражения — речь шла о расходах, которые были нам совершенно некстати. Способность моей супруги переводить еду просто поражала. Из ее стряпни никогда нечего не получалось.

Правда, если бы она сохранила чек, я мог бы списать это как расходы фирмы.

— Наверное, тебе сейчас не хочется укладывать Джоша? — уточнил я.

— Не очень.

Я встал, стряхнул с брюк пару соринок и отправился в спальню. Мне потребовалось некоторое время, чтобы оторвать Джоша от айпэда, но в конце концов я надел на него пижаму. Затем я прочитал ему историю под названием «Тигр, который пришел на чай» — она показалась мне страшноватой, поскольку слишком уж необычным был незваный гость. Джош уже засыпал, голова его лежала на моей груди. Когда он засопел, я осторожно освободился и тут только вспомнил, что забыл заставить сына почистить зубы. Это было неприятно. Впрочем, главное — чтобы Тесса не узнала. Она у нас в семье играла роль инспектора по чистке зубов. Признаться, в последнее время я вообще все чаще воспринимал ее как какого-то полицейского, о чем бы ни шла речь.

Когда я вернулся, наша с Тессой спальня была пуста. Я снял костюм и надел бежевые брюки свободного покроя и льняную рубашку. Затем быстро побрился, то и дело протирая тыльной стороной руки запотевшее зеркало. Тесса оставила мокрое полотенце прямо на полу, а флакон с шампунем — на дне ванны. На полу валялся раскрытый журнал «Элль Декорейшн». Я грустно улыбнулся. Все это было весьма типично для моей супруги. При всех ее попытках «поддерживать порядок в доме» она создавала чудовищный кавардак. Ее телефон все еще лежал на полке. Я взял его. У нее был неотвеченный звонок от «Р» — вероятно, Руби. Я сунул телефон в карман, собираясь отдать его жене.

Я уже наполовину спустился по лестнице, когда зазвонил домашний телефон. Это было необычно — вероятно, звонила мать, которая делала это довольно регулярно после того, как отец стал совсем сдавать, или же какой-нибудь случайный тип, желающий вызвать интерес к своей продукции. Я ринулся в гостиную и сорвал трубку с рычага.

— Алло?

Мне показалось, что я слышу чье-то дыхание, но это вполне могли быть и шумы на линии.

Я еще раз сказал «алло», но в трубке наступила полная тишина.

— Кто это был? — поинтересовалась Тесса.

— Никто, — ответил я.

Первым прибыли Роуз и Пит. Они принесли с собой две бутылки «Просекко». Мы вчетвером устроились в саду и выпили одну из них. Роуз и Пит были хорошими ребятами, хотя Роуз я немного побаиваюсь — мне кажется, мужчины часто опасаются жен и подруг своих приятелей. На улице было тепло, в воздухе стояли приятные летние запахи. Помню, я обратил внимание, что в саду впервые за три года зацвела посаженная нами глициния. Громко пели птицы. Время от времени в звуки их концерта вплетались вопли котов. Тесса предлагала всем «сделанные вручную» сухарики. Роуз, которая выглядела еще изящнее, чем обычно, в своем пурпурном платье и остроносых туфлях на каблуках сказала:

— Не обижайтесь, я не люблю то, что хрустит на зубах. Скажите, это только я думаю, что никто до сих пор еще не придумал музыку, способную превзойти музыку группы «Уокеры»?

Пит, рослый, широкоплечий мужчина, адвокат одной крупной фирмы в Сити (я все время забываю, какой именно), поинтересовался, что стало с «Голден Уандер» и «Смитами». Затем мы пустились в воспоминания по поводу невинных удовольствий, которые могли позволить себе в детстве, — жженого сахара, карамелек «Карамак» и прочего. Я бросил взгляд на Тессу — судя по всему, в детстве она нечасто заходила в кондитерскую лавку.

Приняв ванну, она переоделась в черное платье с ремешком вокруг шеи. Она была без колготок или чулок, ногти на ногах были выкрашены в ярко-красный цвет. Когда зазвонил дверной звонок, она встала и, пройдя через кухню, отправилась открывать. Через некоторое время она вернулась, ведя с собой Ясмин и Саймона. Я внимательно наблюдал за всеми движениями ее тела, за тем, как слегка обнажилась ее грудь, а платье обтянуло бедра, когда она отрыла дверцу холодильника, чтобы достать вторую бутылку «Просекко».

Роуз и Пит встали и поприветствовали вновь прибывших гостей легкими поцелуями и рукопожатиями. Ясмин на высоких каблуках, с копной глянцевых черных волос, ниспадающих на спину, выглядела более торжественно и впечатляюще, чем ее муж. Он был невысок и одет в шорты цвета хаки и футболку с рисунком, изображающим две ладони, которые были сложены таким образом, что напоминали вагину.

— Я знаю, знаю, — пробормотал он, заправляя доходящие до плеч волосы за уши. — Просто не сразу сообразил. Я купил эту футболку в модном магазине рядом с редакцией. Мне понравился цвет. Так что теперь хожу с изображением женских гениталий на груди. Ну, ладно, ладно, Яс. Я знаю, что ты ненавидишь эту футболку. — И Саймон вызывающе выставил вперед подбородок. То же самое сделала и его супруга. — Ну, что ты хочешь, чтобы я сделал? Пошел домой и переоделся?

— А мне как раз нравится, что у вас на груди изображены женские гениталии, — заявила Роуз. — Это вполне в моем стиле. Так что можете сесть рядом со мной.

И Роуз похлопала по сиденью ближайшего к ней свободного стула.

— Что ж, пожалуй, я так и сделаю, — сказал Саймон и, усевшись со вздохом облегчения, принялся самодовольно болтать о газете «Гардиан», где он, по его словам, «отвечал за онлайн-контент». По его словам, сотрудников в редакции было слишком много, на горизонте были сокращения персонала, так что он был бы рад не потерять работу к Рождеству.

— Ну вот, Пит, если вам потребуется специалист по трудовому законодательству, ты знаешь, где его искать, — сказала Роуз, обращаясь к мужу.

— Всегда готов, — отозвался тот.

Ясмин тем временем внимательно рассматривала заднюю часть дома, чуть покачивая ногами в такт музыке. Она явно оценивала размеры наших с Тессой владений. Поняв это, я уселся на своего любимого конька, подумав, что лучше уж я проговорю эту тему до того, как напьюсь. Ясмин сказала мне, что она подали прошение о разрешении перепланировки. Мы с ней обсудили возможных исполнителей работ. Она рассказала, что у них с мужем есть еще один дом в Кенте и что они надеются прибегнуть к услугам «замечательных польских строителей», которые уже работали на них и там, и в Лондоне.

Я поинтересовался, как часто она бывает в редакции.

— Будь моя воля, я бы там вообще не появлялась! — заявила Ясмин.

— Мне понравилась ваша колонка на прошлой неделе, — сказал я.

Материал был посвящен способам ухода от налогов, применяемым транснациональными корпорациями.

— Спасибо.

Ясмин благодарно наклонила голову.

— Главная проблема — это отсутствие прозрачности, — сказал я, перефразируя ее выводы.

— Да, совершенно точно.

— Я не знаю, почему правительство не принимает необходимые меры, чтобы этому противодействовать. Если бы компания «Старбакс» платила налоги по такой же ставке, как вы или я, это разом решило бы все проблемы национальной системы здравоохранения.

— Что правда, то правда, — снова согласилась Ясмин. Затем она вопросительно улыбнулась мне, давая понять, что пора сменить тему.

Я отхлебнул из своего стакана и сказал:

— Я делаю кое-какую работу для Криса Лонгриджа. Вы никогда с ним не сталкивались? Он генеральный директор сети «Сэвен Найтс». Его постоянно показывают в передаче «Время вопросов» — к его помощи всегда прибегают, когда нужен бизнесмен, который выступает за высокие ставки корпоративного налога.

— Интересно, — сказала Ясмин, хотя по ее голосу чувствовалось, что ее эта тема не слишком волнует.

Я, однако, продолжил:

— Сейчас они пытаются репозиционироваться на рынке, чтобы повторить успех авиакомпании «ИзиДжет». Утонченный стиль и простота должны прийти на замену дешевой продукции низкого качества.

— Кэролин МакКолл, гендиректор «ИзиДжет», раньше была генеральным директором «Гардиан». Саймон! — окликнула Ясмин. — Ты ведь работал с Кэролин МакКолл, верно?

Саймон резко обернулся.

— Замечательная женщина, — сказал он. — Очень жесткий управленец.

Я наполнил бокалы гостей и свой собственный, сделал глоток и почувствовал, как пузырьки защекотали горло.

— Не знаю, интересно ли это вам, — сказал я как можно небрежнее, — но мы организуем пресс-тур, посвященный опыту компании «Сэвен Найтс». Мероприятие пройдет в роскошном отеле неподалеку от Байсестера. И у нас в списке образовалась пара мест, так как кое-кто отказался.

— Я больше не езжу в командировки, — заявил Саймон. — Пресс-туры — это вчерашний день. Современные журналисты, по сути, не вылезают из-за стола. Хотя съездить по-быстрому и переночевать в хорошем отеле… Что скажешь, Яс? Может, попробуем?

Жена Саймона отбросила волосы на плечо и, смеясь, сказала:

— Вообще-то я представляю себе идеальный короткий отдых как-то иначе.

Я решил, что пока не буду продолжать уговаривать супругов — семя упало в почву, так что лучше было вернуться к этому вопросу несколько позже. Вместо этого я отправился в дом проверить, чем занята Тесса. Она стояла посреди кухни с таким видом, словно забыла, зачем пришла. Я помог ей по-быстрому перемешать салат, поскольку это, по-видимому, совершенно вылетело у нее из головы. Тесса тем временем вынула из духовки два больших керамических блюда — это был цыпленок по-мароккански со специями и кускусом. К цыпленку она купила лаваш и йогурт.

— Подожди немного, — сказала она, когда я собрался выложить йогурт на блюдо, уже стоящее на подносе. Открыв холодильник, Тесса сняла целлофан с пластикового горшочка и посыпала цыпленка зернышками граната.

— Ты, я смотрю, фанат здоровой пищи, — сказал я и почувствовал облегчение, когда Тесса рассмеялась.

— Тра-ля-ля, — пропела она и понесла блюдо в сад. Я последовал за ней, держа в руках все остальное. Выглядели мы, должно быть, как образцовая семейная процессия — счастливая пара, которая поровну делит все хлопоты. Прямо анекдот.

Гости сидели где попало, и Тессе пришлось потрудится, прежде чем она разместила всех в соответствии со своим планом.

— Восхитительно, — сказала Ясмин, едва успев положить в рот и прожевать первый кусочек. — Это ведь курица по-мароккански, верно?

— Ага.

— Мне кажется или я улавливаю вкус флердоранжевой эссенции?

— Я добавила самую капельку, — сказала Тесса, поймав мой взгляд.

На улице совсем стемнело — вечер полностью вступил в свои права. Когда все приступили к еде, беседу снова объединила общая тема. Роуз рассказывала смешную историю про небольшой документальный фильм о мухе на стене операционной в больнице, где она работала. В какой-то момент я вдруг понял, что сквозь лязг приборов и шум голосов, музыку и звон бокалов с трудом прорывается какой-то другой звук. Прислушавшись, я понял, что это звук дверного звонка — кто-то настойчиво давил на кнопку, не снимая с нее пальца. Я удивленно посмотрел на Тессу, но в ответ она лишь молча пожала плечами.

Я рысцой пробежал через кухню в холл, напевая себе под нос. У меня было хорошее настроение. Вечеринка явно удалась. Ясмин насмешливо отреагировала на мое предложение принять участие в пресс-туре сети «Сэвен Найтс», но и не сказала решительного «нет». Тесса, похоже, тоже чувствовала себя достаточно комфортно. Она явно была благодарна мне за помощь в приготовлении салата и даже посмеялась моей шутке. Возможно, позже, когда все уйдут, у нас могло дойти и до секса.

Открывая дверь, я улыбался — вероятно, ожидая увидеть доставщика с посылкой из онлайн-магазина «Амазон», или сборщика взносов на благотворительность, или, на худой конец, какого-нибудь подростка, ищущего спонсоров для школьного забега.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать происходящее. Лицо человека, стоявшего на пороге, было мне знакомо, но при этом было лишено какого-либо выражения, а самое главное — этот человек не должен был появиться у дверей моего дома. Он стоял вплотную ко входу, положив одну руку на дверной косяк, и при этом был выше меня ростом и гораздо шире в плечах и мускулистее.

— Привет, Маркус, — сказал он и перенес вес с одной ноги на другую — так часто делают полисмены, демонстрирующие нетерпение. — Вы меня не узнаете?

— О боже, конечно, узнаю. — Это был Дейв Джепсом. Черт. — Привет. Да, да, узнаю, само собой.

Разумеется, одет он был не так, как на греческом курорте, — на Дэйве была застегнутая сверху донизу голубая рубашка и «вареные» джинсы. Мне показалась, что эта одежда плохо вяжется с его внешностью — видимо, в моем сознании Дейв прочно «отпечатался» в футбольных шортах и с обнаженным торсом. Решив пошутить на эту тему, я сказал:

— Извините, я просто не привык видеть вас в обычной одежде.

Однако взгляд Джепсома ясно показал, что мою шутку как минимум не поняли. Между прочим, на ногах у него были белые кроссовки «Суперстарз» с отделкой в стиле фирмы «Бэрберри» и ее логотипом. Значит, их успели доставить. Может быть, он просто пришел меня поблагодарить?

— Привет! — снова сказал я.

Правой рукой Джепсом прижимал подмышкой какой-то большой квадратный предмет. Теперь он протянул его мне. Предмет был обернут в золотистую подарочную бумагу и перехвачен блестящей красной лентой.

— Это для паренька, — сказал он.

— А-а! — произнес я с таким видом, как будто это все объясняло. Неловко протянув руку, я хотел взять подарок Джоша, но Дэйв Джепсом не сразу выпустил его.

— Надеюсь, с ним все хорошо? — спросил он. — Я о нем много думал и решил удостовериться, что все в порядке.

— Да, да, с ним все хорошо.

Из сада у меня за спиной донесся взрыв смеха. Я понял, что должен пригласить Джепсома в дом. По идее, я должен быть рад его видеть, так что это было бы совершенно нормальным поступком. Вот только все произошло так неожиданно и так не вовремя…

— Джош уже спит, но я, разумеется, передам ему ваш подарок, он обязательно его получит.

Дэйв еще какие-то доли секунды не выпускал сверток из рук. Я почувствовал его сопротивление и ощутил, насколько он физически силен. Сила отчетливо читалась в его мощной нижней челюсти, в линии его мощных бедер, в мышцах его предплечий. До меня вдруг дошло, что в определенной ситуации стоять вот так рядом с ним могло быть опасным делом. Так должен ли я был пригласить его в дом? Чувствуя холодок в животе, я попытался представить себе, что за этим последует — в том числе мое смущение, которое будет только нарастать по мере того, как я буду объяснять, кто мой нежданный гость. Но там, в саду, все шло так хорошо… Оттуда снова послышался взрыв хохота, еще более громкий, чем раньше.

— Гонишь! — выкрикнула Ясмин, использовав выражение, которое люди новой формации взяли из молодежного лексикона.

— Нет, ну правда! — громко произнесла Роуз, перекрывая голоса других гостей. — Не могли же вы, черт побери, это выдумать.

Внезапно Дэйв выпустил, наконец, из рук сверток, и я тут же почувствовал, какой он тяжелый. Мне стало труднее дышать.

— Послушайте, заходите в дом, — сказал я. — Заходите и хотя бы выпейте с нами. У нас собралась компании друзей — надеюсь, вы с ними поладите.

— Ладно. Если только вы уверены, что это не будет некстати.

Я шагнул в сторону, и Дэйв вошел в холл и остановился — он явно казался слишком крупным для этого помещения. Я все еще ощущал себя карликом на его фоне, но, как только Джепсом оказался в доме, кое-что разом изменилось. Находясь внутри, Дэйв, казалось, стеснялся своих габаритов, и я бы соврал, если бы сказал, что мне это неприятно.

— Хороший дом, — сказал он, глядя на подсвечник. — Отличное местечко.

— Да, верно. Как вы нас нашли?

— В наше время это совсем несложно, — пожал плечами Джепсом.

— И все же вы проявили смекалку.

— Моя бабка выросла в этих местах. Она родила моего отца в старой больнице. — Тут Дэйв сделал рукой жест, как бы указывая куда-то за мой сад, за крыши стоящих рядом домов — на проходящую где-то там улицу. — Но я вижу, что теперь тут кругом роскошная недвижимость.

— Не такая уж роскошная, — возразил я, подняв брови. — Да, здесь есть несколько симпатичных домов, рассчитанных на двух владельцев, но в основном тут кооперативное жилье. По этому району временами бродят странные люди. В темное время суток я бы не рекомендовал живущим здесь уходить далеко от дома. — Тут я вспомнил фотографию места, где находился офис фирмы, в которой работал Дэйв и быстро добавил: — Ну, за исключением Рождества. Пару зданий здесь, в районе, так обвешивают праздничной иллюминацией, что вокруг становится светло как днем.

Мы, наконец, дошли до кухни. Сидящая в саду Тесса смотрела в нашем направлении, стараясь понять, кого я привел.

— Я налью вам выпить? — предложил я. — Красного вина? Белого вина, пива? Или, может быть, «Просекко»?

— Я бы, пожалуй, выпил чего-нибудь безалкогольного. — Джепсом похлопал себя по заднему карману — видимо, давая понять, что там лежат ключи от машины и что он за рулем. — Кока-кола или что-такое — что угодно.

Я открыл холодильник, отчаянно надеясь, что внутри окажется хотя бы одна банка газировки.

— Или какой-нибудь сок с мякотью, — добавил Джепсом. — Может, у вас найдется апельсиновый?

— Не уверен, — отозвался я, обшаривая полки холодильника. — Может, «Пелегрино?»

И я достал большую наполовину пустую бутылку.

Джепсом несколько секунд разглядывал ее, после чего сказал:

— Вода из-под крана вполне подойдет.

Я налил в стакан воды из-под крана, поискал лед, не нашел и в конце концов вручил стакан с водой гостю. Он выпил воду залпом, после чего осторожно поставил стакан на кухонный стол.

— Вот и хорошо, — сказал я и снова наполнил стакан водой. — Ну, а теперь пойдемте в сад, к людям, старый друг.

Когда Дэйв взял стакан, я положил ладонь ему на руку.

— Как я вижу, кроссовки вам доставили, — сказал я. — Это ведь те самые…

— Да, я их получил. Это было совершенно лишнее. Но…

— Ничего подобного. Я очень рад, что они до вас дошли. Но, э-э, не могли бы вы при Тессе не упоминать о том, что я вам их прислал?

Джепсом склонил набок голову и оттопырил нижнюю губу, давая понять, что об этом его можно было и не просить.

— Все сложно, — на всякий случай пояснил я, не дождавшись от гостя ответа. — Ну, идемте же.

И мы вышли в сад, туда, где звенел смех и горел яркий свет. Тесса все еще продолжала смотреть в нашу сторону. Дэйв немного замешкался в дверях, которые складывались гармошкой. Я сделал рукой приглашающий жест, который, однако, при желании можно было бы расценить и как движение, которым пытаются кого-то прогнать или отпугнуть.

— Вот что, ребята, — сказал я. — У нас неожиданный гость. Хочу представить вам всем Дэйва. Дэйва Джепсома.

Шагнув вперед, Дэйв снял с головы каким-то образом приставший к ней цветок глицинии, смял между пальцами и бросил его в траву.

Она

Думала ли я о Дэйве в ту неделю? Вообще-то нет, вовсе нет. После того, как я решила не отвечать на его запрос в «Фейсбуке», я выбросила его из своего сознания. Не тот случай с Джошем, конечно — такое забыть было невозможно, — а самого Дэйва.

Когда я поняла, кто стоит в дверях кухни, на меня снова нахлынул весь ужас того утра в Греции, весь страх и чувство вины. Меня бросило в холод, а потом сразу же в жар — все мое тело буквально запылало. Я встала, на всякий случай держась за спинку стула, и постаралась улыбнуться.

— Как я рада вас видеть, — сказала я. — Что вы здесь делаете?

— Похоже, я застал вас врасплох, не правда ли? — ответил Дэйв. — Да, так оно, видно, и есть. Я просто проходил мимо. Ну и подумал — зайду поздороваюсь. Посмотрю, как у вас дела.

Маркус держал в руках какой-то сверток.

— Он принес подарок для Джоша, — пояснил муж.

— Я собирался купить ему шоколад, — сказал Дэйв, глядя на меня. — Но потом вспомнил, что вы стараетесь ограничить его в потреблении сахара.

Я широко улыбнулась и благодарно кивнула. При этом мозг мой лихорадочно работал, пытаясь сообразить, почему Дэйв так сказал. Что это было — напоминание о разговоре по поводу кока-колы?

Маркус повернулся к остальным.

— Мы познакомились с Дэйвом по время отпуска, — сказал он. — В Греции, на прошлой неделе. Он спас Джоша, который едва не утонул.

Голос его показался мне странно сухим — муж говорил так небрежно, словно ему хотелось поскорее покончить с объяснениями.

— Мы должники Дэйва, — сказала я, чтобы сгладить это впечатление. — Нет, в самом деле, Дэйв, я просто не знаю, как нам вас благодарить.

— О! — воскликнула Роуз. — Выходит, вы настоящий рыцарь в сияющих доспехах.

— Я просто оказался в нужное время в нужном месте, — сказал Дэйв. — Страшно подумать, что могло случиться, если бы меня там не было.

Маркус наклонил голову и изобразил нечто вроде поклона.

— Дэйв, — сказал он, обводя широким жестом всю собравшуюся компанию, — это — наши друзья.

Саймон и Пит привстали и протянули Дэйву руки для пожатия. Ясмин и Роуз остались сидеть, но с весьма дружелюбным видом сказали «привет».

Пит потянулся за третьей бутылкой «Просекко», взял на свой стакан для воды, выплеснул из него остатки в траву и протянул стакан Дэйву. Тот взглянул на стакан, которым явно уже пользовались, затем на Пита и отрицательно покачал головой.

— Спасибо, у меня все есть, — сказал он и сделал глоток из своего стакана, задержав его у губ несколько дольше, чем нужно.

— Куплено в универмаге «Лидл», — сказал Пит, разглядывая бутылку с «Просекко». — Магазин недорогой, но товары там удивительно качественные. Мы покупаем там много всякого спиртного — и еще копченую семгу.

— И еще время от времени такие необычные товары, как, скажем, гидрокостюм, — добавила Роуз. — А недавно я приобрела там надувной каяк за 19 фунтов 99 пенсов. Невозможно было удержаться!

Дэйв продолжал стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу. Свободного места за столом для него не было. Остальные гости, поняв это, начали по очереди сдвигаться в сторону.

— Так, — сказала я. — Одному из вас нужно посадочное место.

Но, увы было уже поздно — Дэйв втиснулся на скамью между Роуз и Саймоном, неловко поворочался, стараясь получше пристроить под столом свои длинные, массивные ноги, а затем уселся прямо, плотно прижав локти к бокам.

— Ну, расскажите же нам, как было дело, — попросила Ясмин, уперевшись в подбородок ладонями, когда Дэйв, наконец, устроился за столом. — Что случилось там, на море?

Я оттолкнула свой стул назад и торопливо встала.

— Позвольте, я положу вам чего-нибудь, — сказала я, обращаясь к Дэйву, и, прежде чем он успел что-нибудь ответить, вышла на кухню. Там я оперлась руками о раковину и так простояла какое-то время, а в уши мне между тем лился голос Дэйва, хотя слов его я разобрать не могла. Где-то глубоко в груди у меня возникла и стала усиливаться боль. Я представила, как сейчас он опишет случившееся во всех деталях, и как лица наших друзей вытянутся, когда они поймут, что наш сын в самом деле едва не утонул — а мы не смогли предотвратить эту ужасную ситуацию.

Я выждала, сколько могла, а потом попыталась набрать на тарелку еды — ее оставалось на керамических блюдах совсем немного: несколько кусочков цыпленка, пара оливок, половинка консервированного лимона — вот и все. Тарелка, которую я собиралась поставить перед Дэйвом, выглядела, мягко говоря, неубедительно. В дверях кухни я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов в надежде, что Дэйв уже закончил свой рассказ, и снова вышла в сад.

Оказалось, однако, что Дэйв все еще говорит медленным размеренным голосом.

— Это — самая распространенная, или одна из самых распространенных причин смерти детей до пяти лет в результате несчастного случая в этой стране. Я говорю именно о несчастных случаях, потому что большинство детей в возрасте до пяти лет, которые погибают, становятся жертвами убийств. Я знаком с мальчишками-инвалидами, имеющими родовые травмы, которые могут из-за этого умереть — ну, или из-за каких-то других повреждений или физических дефектов. Но смерть в результате утопления — куда более распространенная история, чем вы думаете. Достаточно бывает какого-то дюйма воды. Детские плавательные бассейны, ванны, всякие кадки и корыта — все это смертоносные штуки. Попробуйте хоть на секунду отвернуться от малыша, барахтающегося в детском бассейне, — и он легко может захлебнуться.

— Простите, еды осталось совсем немного, — пробормотала я, протянув руку над плечом Дэйва и ставя перед ним на стол тарелку.

За столом наступило молчание. На лицах гостей ясно читался ужас.

— Вы сказали, что большинство детей, погибающих в возрасте до пяти лет, становятся жертвами убийств, — подала голос Ясмин. — Что вы имеете в виду?

— Их убивают родственники. Иногда детишек слишком сильно встряхивают. Бывает, прижигают сигаретами. А бывает и так, что маленькие дети погибают из-за халатности родителей. Например, от голода.

Из-за халатности. Мне показалось, что, произнося эти слова, Дэйв посмотрел на меня. От этого у меня возникло ощущение, что все разом рухнуло — удачный вечер, веселое застолье, мое душевное равновесие. Я резко опустилась на стул.

— Мы в первый раз взяли Скай в детский аквапарк, когда ей было всего восемь недель от роду, — призналась Ясмин.

Дэйв в этот момент ковырял вилкой еду на своей тарелке, но, услышав слова Ясмин, тут же поднял голову.

— Восемь недель? — переспросил он.

— Детей просто бросают в воду, и они сами инстинктивно учатся правильно дышать и не захлебываться, — пояснил Саймон. — Говорят, это способствует укреплению связи между матерью и ребенком.

Дэйв перевел взгляд на футболку Саймона. Брови его сошлись на переносице — то ли ему не понравилось изображение вагины, то ли слова мужа Ясмин.

— Восемь недель? — еще раз повторил он. — По-моему, это неправильно.

— Понимаете, здесь используются естественные, врожденные навыки, свойственные детям. Для них вода — вполне естественная среда обитания. Ведь, находясь в материнской утробе, они плавают в жидкости, — пояснила Ясмин, стараясь загладить возникшую неловкость. — Скажите, Роуз, а Нелл уже плавала в воде?

— Нет, но, возможно, я попробую дать ей такую возможность, — сказала Роуз. — Я слышала, что в Тутинге есть суперский частный бассейн, который можно арендовать.

Роуз действительно произнесла слово «суперский» — как и многие жители района, она принадлежала к среднему классу и широко использовала современный молодежный сленг. Я ее просто обожала и постоянно пыталась ее копировать — ее взгляды на жизнь, ее вкусы, но это было безнадежным делом. Я была другой, и с этим ничего нельзя было поделать — слишком уж трудноуловимыми были нюансы. И вот сейчас, взглянув на Роуз как бы глазами Дэйва, я снова почувствовала, что никогда не смогу быть такой же, как она. Зато с ним у нас явно было много общего: мы оба плохо вписывались в окружавшую нас компанию.

Я посмотрела на Дэйва, и он перехватил мой взгляд. В ту же секунду кровь прилила к моему лицу.

А Роуз, между тем, продолжала говорить:

— Про местный фитнес-центр я даже слышать не хочу после того, как его закрыли из-за вспышки кишечного гриппа. Бр-р-р!

И Роуз брезгливо передернула плечами.

— Не воспринимайте это как снобизм, Дэйв, — сказал Маркус. — Роуз много знает про такие вещи. У нее есть доступ к закрытой информации.

— Лишь частичный, — ответила Роуз. — И не уверена, что я так уж много знаю.

— Дэйв, — вступил в разговор Пит, — расскажите нам, где вы живете?

— В районе Кэтфорда. — Джепсом еще немного поковырялся вилкой у себя в тарелке, подцепил кусочек лимона, положил его в рот и принялся задумчиво жевать, а затем с усилием проглотил.

— В Кэтфорде? — на лице Пита отразилось легкое замешательство. — Напомните мне, пожалуйста, где это?

— Я знаю, где находится Кэтфорд, — сказала Ясмин. — Это район с торговым центром, на котором изображен большой кот. Мы проезжаем мимо него по дороге в Кент.

Дэйв промокнул рот салфеткой, затем смял ее и положил себе на колени.

Пит принялся расспрашивать Ясмин о том, зачем она ездит в Кент, а она — рассказывать ему о том, что они с мужем недавно купили «домик» в Диле.

— Знаете, такой небольшой, но очень уютный, просто райское местечко. Так приятно выбираться из Лондона на выходные. Ведь в этом доме никто ничего не менял и не ремонтировал уже двадцать лет. В домике было полно небольших комнат, похожих на клетушки, но я там все поменяла, раздвинула стены и устроила настоящее «открытое пространство».

— Самостоятельно? — уточнил Пит.

— Нет, — махнула рукой Ясмин. — У нас есть бригада прекрасных польских строителей. Их услуги стоят очень дешево — примерно вдвое дешевле, чем у их лондонских коллег. К тому же они потом убирают после себя всю грязь и мусор — просто золото, а не ребята. Мы надеемся уговорить их сделать ремонт у нас на кухне.

О боже, подумала я, только не это.

— Дэйв, кстати, строитель, — сказал Маркус. — Хотя, конечно, несколько иного рода. Вы ведь занимаетесь строительством, верно? Или… — Маркус метнул на меня быстрый взгляд. — Или вы предлагаете строительные решения? Так сказать, занимаетесь не ручным трудом, а разрабатываете некие схемы?

Дэйв отложил в сторону нож и вилку с такой осторожностью, словно пытался не издать при этом ни звука.

— Я скорее занимаюсь разрешением возникающих проблем, — сказал он.

Тут беседа разделилась на несколько отдельных тем, так что Дэйв перестал быть объектом всеобщего внимании. Наши гости уделили ему некоторое время, но теперь, выполнив свой долг и соблюдя приличия, заговорили каждый о своем. Ясмин и Роуз стали обсуждать поведение Патрика в детском саду и его любовь к сомнительным шуткам. Саймон и Пит пустились в дискуссию по поводу шоу на «Амазон Прайм», посвященного сексуальной страсти некой женщины к одному художнику из Техаса. Шоу называлось «Я люблю Дика». Я надеялась, что с учетом некоторых сексуальных значений слова «дик» в английском языке других толкований у такого названия не было. Маркус взял тарелку Дейва — тот так почти и не притронулся к еде и даже кусочек лимона, как я подозревала, не съел, а спрятал в салфетке — и отнес ее на кухню. Вскоре он вернулся с шоколадно-миндальным тортом и поставил его передо мной. Торт все еще был в пластиковой упаковке, хотя я собиралась перед подачей переложить его на большое блюдо. Впрочем, сейчас это, уже не имело значения, но у меня возникло ощущение, словно меня уличили в подделке.

Я взяла нож и уже собиралась разрезать торт, как вдруг лицо Ясмин растянулось в искусственной улыбке.

— Должно быть, у вас такая разнообразная работа, — сказала она громко, явно стараясь привлечь внимание Дэйва.

Он повернулся в ее сторону и озадаченно заморгал.

— Простите?

— Занимаетесь сейчас чем-нибудь масштабным?

— Да есть пара проектов. Один из них в этом районе. И еще один в Уитни.

— Ах, Уитни! Это ведь неподалеку от Байсестера? — уточнила Ясмин.

— Да, верно.

— И вы какое-то время собираетесь жить там?

— Ну, это не так уж далеко. Буду ездить туда на машине каждый день.

Ямин посмотрела на моего мужа.

— Вы можете попросить Маркуса поселить вас в одном тамошнем отеле.

— Ясмин, перестаньте, — сказал Маркус и рассмеялся, пытаясь обратить все в шутку.

— А когда, вы говорите, сеть «Сэвен Найтс» собирается перезапускаться? — Ясмин, казалось, получает удовольствие от звуков собственного голоса. Она была из тех привлекательных женщин, которые любят расширять границы допустимого в том, что касается тем разговоров. Ей нравилось эпатировать и даже шокировать, вовсю используя свою внешность — губы, глаза, волосы.

— В четверг на следующей неделе, — сообщил Маркус, набравшись храбрости. — Так что, Ясмин, я могу вписать вас в число участников пресс-тура?

— Я должна посмотреть свое деловое расписание, — последовал ответ. Я нисколько не сомневалась, что ресницы у Ясмин были искусственные, наклеенные. — Но, может быть, вместо меня поедет Дэйв? Или, возможно, он сможет поехать вместе со мной.

— Боюсь, эта поездка только для журналистов, — сказал Маркус, и глаза его гневно сверкнули. — Извините, Дэйв.

Он делал испуганные, суетливые движения руками, то крутя свой бокал, то сметая со скатерти невидимые крошки. В его словах прозвучал некий сарказм, но он явно не хотел обидеть Дэйва. Вероятнее всего, его язвительная интонация была адресована Ясмин.

— Возможно, вам имеет смысл пересмотреть ваш подход к этому мероприятию, — игриво заявила Ясмин. — Очень может быть, что наилучшим вариантом будет пригласить людей, которые могут стать потенциальными клиентами этой сети отелей. Работа, которой занимается Дэйв, позволяет ему распространить соответствующую информацию там, где она будет интересна.

— Совершенно верно, совершенно верно, — пробормотал Маркус, погладил пальцами свою ложку, затем снова положил ее на стол и отхлебнул глоток из бокала. — Вы абсолютно правы.

Дэйв тем временем внимательно разглядывал собственные руки.

Я продолжала держать нож над тортом, все еще не решаясь нарушить его покрытую шоколадом поверхность. Музыка умолкла. Наверное, мне бы стоило взять контроль над ситуацией в свои руки — если бы я знала, что для этого нужно, и обладала бы определенной интуицией социального порядка. Но я этого не знала и нужных навыков не имела, и потому никак не могла придумать, что сказать или сделать. Мне вдруг захотелось попросту убежать с этой вечеринки, от человека, который так внезапно и так грубо вторгся в нашу жизнь.

Прохладный ветерок прошелестел в кроне растущей неподалеку от входа в дом яблони. Несколько листьев, кружась, спланировали на стол. Где-то неподалеку все еще пел усталый дрозд, явно дезориентированный уличными огнями. Наши ближайшие соседи, демонстративно громко хлопая рамами, закрыли окна на втором этаже. Я внезапно ощутила приступ страха и невольно поежилась.

— Может быть, съедим десерт в доме? — предложил Маркус.

Он

Мы еще какое-то время посидели в гостиной, но вечер был испорчен. Если бы Дэйв ушел именно тогда, до подачи десерта, чего хотели все без исключения, то, возможно, все снова бы развеселились, но он остался, и этого не произошло.

Вскоре после того, как мы устроились в гостиной, Дэйв попросил показать ему, где находится туалет. Я подвел его к лестнице и указал наверх.

— Боюсь, основной санузел там, на верхнем этаже, — сказал я. — Рядом с комнатой Джоша.

Дэйв отсутствовал довольно долго, а я, сидя и разговаривая с остальными гостями, невольно прислушивался. Время шло, но Джепсом все не появлялся. Что он мог делать там, наверху, так долго? Тесса, сидевшая в противоположном конце комнаты, перехватила мой взгляд. Мне было нетрудно понять, о чем она думает. В глазах ее ясно читался вопрос: он ведь не побеспокоит Джоша? Ведь нет?

Конец ознакомительного фрагмента.