Режиссёр. Серия «Бестселлер МГО СПР»

С. Е. Ковалёв

«РЕЖИССЁР» – сборник юмористических рассказов о необычных приключениях культпросветработника, выступающего в роли режиссёра забавных историй. Книга основана на реальных случаях из жизни автора, приукрашенных его художественным вымыслом, и может стать поучительным пособием для тех, кто связал свою судьбу с культурно-просветительной работой, мечтает стать актёром, режиссёром, сценаристом, продюсером или просто массовиком-затейником, а также составить основу для сценария комедийного киносериала.

ГЛАВА I. ДЕТСТВО

Первые шаги в киноискусство

В детстве я был безнадёжно обречён смотреть кинофильмы. Мои молодые родители любили после работы ходить частенько на вечерний сеанс в ближайший кинотеатр. Время было послевоенное, и кино было чуть ли не единственным развлечением для многих молодых семей. А так как меня оставить было не на кого, я вынужден был коротать своё время не в детской кроватке, а на коленях отца или мамы в кинотеатре во время вечернего сеанса. Отец надевал военную форму с фронтовыми наградами и беспрепятственно проносил меня на руках в кинозал без билета. Поскольку по возрасту я был очень маленький, меня, не без строгого взгляда, пропускали бабушки-контролёрши на фильмы для взрослых. Отец оправдывался перед ними:

— Да он совсем маленький, ничего ещё не понимает. Не оставим же мы с женой его одного дома? Сейчас заснёт на руках через минуту, как только выключат свет. Вот смотрите, он уже почти спит.

Я понимал, что надо делать в этой ситуации, закрывал глаза и, подыгрывая отцу, умело притворялся спящим, даже слегка посапывая. Пожилые бабушки-контролёрши сочувственно охали-вздыхали, качали головой, но красивого и искренне улыбающегося им фронтовика с молодой и симпатичной женой сочувственно пропускали.

Вначале я действительно засыпал в кинозале довольно-таки быстро, но со временем стал созерцать все кинофильмы с величайшим удовольствием. Это были в основном довоенные и послевоенные фильмы, как отечественные, так и зарубежные. Фильмы были преимущественно патриотической направленности: о подвигах, о героях, о войне, о приключениях и о благородной любви. Фантастические и комедийные фильмы на отечественном киноэкране демонстрировались в то время намного реже, чем в наши дни.

Однажды родители привели меня на очередной вечерний киносеанс. В зале было много знакомых сослуживцев отца. Когда мы проходили к своим местам, все приветливо здоровались, пожимали друг другу руки. Помню, отец тогда немного волновался, так как ждал своего начальника-сослуживца, о ком меня он проинструктировал заранее:

— Смотри, сынок, вот придёт дядя Володя, веди себя тихо, не капризничай, ногами не болтай и в носу не ковыряйся.

В зале погас свет, начался показ киножурнала и меня временно посадили рядом на пустовавшее место, предназначенное для запоздавшего папиного начальника. Отец, похоже, хотел «умаслить» начальника-сослуживца и захватил с собой по паре бутылок пива «на брата». В зале было душновато и, не дожидаясь дяди Володи, отец быстро утолил жажду прохладным пивом с названием «Жигулёвское». Пустую бутылку он поставил на пол рядом с другими неиспользованными. Сослуживец задерживался, отец ещё больше нервничал, а тут ещё и я возьми да скажи:

— Папа, я хочу по-маленькому…

Отец ещё больше занервничал. Выходить со мной из зала в туалет в разгар демонстрации фильма ему явно не хотелось, и он сурово ответил:

— Терпи, казак, атаманом будешь.

Я не хотел быть атаманом и терпеть было невмоготу. Ерзая на деревянном откидном кресле, я ещё громче взмолился:

— Папа, я хочу пи-са-ть!

Соседи зашушукались и бросили пару неодобрительных реплик. Тут уже вмешалась мать:

— Дорогой, чего ты мучаешь ребёнка, своди его в мужской туалет.

В это время у отца сработала военная смекалка. Он взял пустую бутылку из-под пива и шепнул мне, показывая на горлышко:

— Давай, исполни своё маленькое, но гордое дело. Надеюсь, ты не промахнёшься. Поторопись, пока идёт киножурнал. Никто не увидит и не услышит.

Заставлять и убеждать меня было не надо. Во-первых, от позывов у меня «рябило в глазах», а во-вторых, в зале было темно, а значит и не стыдно. С облегчением я поставил наполненную бутылку рядом с остальными на пол, взобрался на пустующее рядом место и невольно погрузился в перипетии киножурнала. Тут подоспел и дядя Володя, тяжело дыша, он извинился за опоздание. Ласково погладил меня по голове, почему-то потрепал по щеке и, шутя, поблагодарил по уставу:

— Спасибо, сынок, за охрану и оборону моего места. Можешь теперь покинуть свой пост.

Я освободил ему кресло, перекочевав на колени отца.

В разгар просмотра киножурнала отец предложил своему начальнику-сослуживцу освежиться пивком. Дядя Володя схватил бутылку и тут же припал губами к горлышку, утоляя нестерпимую жажду. Его кадык ходил ходуном от жадного заглатывания содержимого. Отец тоже попивал пиво, рассчитывая на одобрение начальства. Вдруг дядя Володя поперхнулся, скривил недоуменную гримасу, понюхал горлышко бутылки и громогласно произнёс такую матерную фразу, от которой похолодели все кинозрители, сидящие рядом. Глаза его горели в темноте недоумением и ненавистью:

— Что это за пойло, японский городовой? Мочой несёт.

Ситуация ещё больше накалилась, когда засмеялись, еле себя сдерживая, близлежащие зрители, оказавшиеся общими знакомыми. Они видели мои детские потуги и всё сразу поняли. Не задумываясь, соседи по кинозалу стали делиться язвительными впечатлениями с остальными зрителями, желающими из любопытства узнать причину общего веселья.

Засмеялась, не сдержавшись, и моя мама.

Отец тоже едва сдавливал в себе смех, пытался объясниться и успокоить невинно пострадавшего, но у него ничего не получалось.

Киножурнал закончился, в зале загорелся приглушённый свет для опоздавших. Многие зрители оборачивались, чтобы посмотреть на пострадавшего, не сдерживая улыбки и смех.

Дядя Володя перестал быть приветливым дядей Володей, превратился в недружелюбного начальника. Он продолжал вполголоса ругаться, сплёвывая без остановки себе под ноги. Желваки на его раскрасневшихся щеках ходили ходуном от злости и публичного позора. Его явно подташнивало.

Перед тем, как выйти из зала в мужской туалет, он сверкнул на меня гневными глазами и прошипел:

— Никому, сцыкун, об этом не рассказывай.

Меня эти слова обидели. Уж лучше бы он их не произносил. Я тут же, не задумываясь, как можно громче ему ответил невинным голосом, чтобы все в зале услышали:

— Хорошо! Я никому не расскажу, как вы мои сцаки выпили!

В этот драматический момент мои слова в наступившей тишине услышали не только ближайшие зрители-сослуживцы. Почти половина зрителей небольшого зала повернули головы в нашу сторону, чтобы разглядеть главного виновника торжества. При виде кривой гримасы дяди Володи смех зрителей мгновенно разнёсся по всему залу.

Чем закончился фильм, я не помню, но, похоже, что кинопредставление своим родителям я устроил «по полной программе». После поспешного ухода начальника отца мои родители долго смеялись над случившимся и после окончания сеанса вместе со многими зрителями.

В малочисленном после войны военном гарнизоне г. Берегово, где все друг друга хорошо знали, это происшествие стало новостью номер один. Ещё два месяца сослуживцы подтрунивали над попавшим в переплёт начальником, то предлагая ему отпить пиво прямо из горлышка бутылки, то задавая недвусмысленные вопросы с подковыркой. На многих вечеринках случившееся вспоминали, обсуждали и приукрашивали сочными красками, добавляя всевозможные комментарии. Доставалось и моему отцу, когда ему, например, шутя, говорили:

— Поскольку мы все идём сегодня на свадьбу к нашему другу, может, захватишь с собой сына, а то невеста больно страшновата. Вдруг нальёт ей фужер своего «пива»?

Дядя Володя не на шутку обиделся и долго не общался с моими родителями. Говорят, что с тех пор он вообще прекратил пить, даже пиво. Но это уже другая история.

Безбилетник

Когда я заметно подрос, отцовская хитрость с моим невинным проходом в кинозал на взрослые киносеансы, да ещё и без билета, была уже невозможной. Бабушки-контролёрши встали грудью на защиту моей нравственности. Да и мама сдержанно возражала отцу, заботясь о моём воспитании. Кроме того, я был узнаваем и популярен среди многих любителей кино после пивного эпизода.

Родители, увы, стали одни уходить в кинотеатр, а меня оставляли с молодой няней, Ларисой Заречной, которая была родственницей и ученицей в классе профтехучилища мой мамы.

Однако таинство кинематографа меня бесповоротно заворожило на всю жизнь. Семя любви к киноискусству было уже брошено в благодатную почву детского воображения. Одному мне было скучно и тоскливо встречать вечера без кинофильма и родителей, и я терпеливо дожидался в своей детской кровати, когда же наконец-то они придут с очередного киносеанса. Моя няня Лариса только и делала, что разводила руками, когда из кинотеатра возвращались мои родители:

— Полюбуйтесь. До сих пор не спит. Всё вас ждёт.

Папа с мамой слегка бранили меня за то, что я ещё не сплю, но, чтобы меня убаюкать, отец вместо сказок, которых он толком и не знал, начинал рассказывать содержание просмотренного кинофильма. Так было проще и интереснее. Ему не надо было читать мне книгу с детскими стихами, забавными рассказами, напрягать память или что-то выдумывать. Пока мать хлопотала на кухне, отец охотно пересказывал мне сюжет фильма, густо приукрашивая его свежими впечатлениями, яркими эмоциями, острыми оценками и меткими комментариями. При этом всегда доставалось «на орехи» и актёрам, и сценаристу, и особенно режиссёру.

Таинственное слово «режиссёр» въелось мне в память, хотя значения его я тогда не понимал.

В те дни, когда родители не могли сходить в кинотеатр, отец перед сном пересказывал мне ещё раз полюбившийся фильм. Иногда пересказ одного и того же фильма доходил до пяти-шести раз. Правда пояснения и оценки с каждым разом немного менялись. Мы вместе с отцом удивлялись храбрости актёра Джонни Вайсмюллера в американском кинофильме «Тарзан — повелитель обезьян» (1932), восхищались мужеством военных разведчиков в фильме «Звезда» (1949), сопереживали драматическим событиям в фильмах «Смелые люди» (1950), «Баллада о солдате» (1959), «Судьба человека» (1959), смеялись над героями кинокомедий «Максим Перепелица» (1956), «Карнавальная ночь» (1956), «Полосатый рейс» (1961) и др.

Так получилось, что «пивной эпизод» невольно стал одной из причин перевода моего отца на службу в другую воинскую часть в более крупный город Хмельницкий не без помощи того же пострадавшего от меня дяди Володи, чему мы все безмерно радовались.

Одним словом, в областном городе с его новыми возможностями кино стало неотъемлемой частью моей жизни. Когда я подрос, я вместе со старшими пацанами мужественно пролезал через забор близлежащей воинской части и вместе с военнослужащими смотрел по выходным дням в солдатском клубе очередной военно-патриотический фильм. Все солдаты и офицеры относились к послевоенной малышне с уважением и никогда не выгоняли нас из зала как нарушителей пропускного режима. Кроме того, многие из нас были детьми военнослужащих этой же части. Да и жили мы в так называемом «военном городке», где все друг друга хорошо знали. Правда, фильмы для солдат демонстрировались на одну и ту же военно-патриотическую тему, а нам всегда хотелось чего-то новенького. Поэтому мы с ребятами нашего двора старались ходить и в платные кинотеатры.

В городе Хмельницком было всего пять-шесть кинотеатров. Да и выбор самих фильмов был, увы, невелик, но в эпоху отсутствия телевидения кино было чуть ли не единственным окном в волшебный мир других стран, тёплых морей и океанов, человеческих надежд, желаний, грёз, страстей и, безусловно, пороков. Часто просить у родителей деньги на кино не получалось, поэтому приходилось откладывать по пять-десять копеек с тех небольших денег, которые выдавались мне на школьные обеды.

Любовь к кино была заразительна. Ею болели и стар, и млад. Очереди в кассах выстраивались за два-три часа до начала сеанса. Не обходилось без ругани и перебранки. Когда впервые в кинопрокате появился отечественный музыкальный фильм «Свадьба в Малиновке» (1967), ажиотаж был неимоверный. Помню, когда я незаконно примкнул к очереди и упорно настаивал на том, что «я здесь стоял», во мне проснулся дар актёра.

Очкастая старушка настойчиво кричала, что видит меня в очереди за билетами первый раз. Я же доказывал обратное с удивлённо-обиженным лицом. Когда я почувствовал, что очередь склоняется к мнению старушки и мне не видать заветного билетика, я изобразил нечеловеческую гримасу обиженного ребёнка и выдавил из себя слёзы отчаянья. Это были первые в моей жизни актёрские слёзы. Толпа тут же пришла в замешательство, и я был почти единогласно включён в состав очереди. Человек семь или восемь подтвердили из жалости, что я действительно занимал очередь, но на пару минут отлучился. Очкастую старушку тут же обвинили в нелюбви к подрастающему поколению, в незнании педагогической теории и практики самого товарища Макаренко.

— Что это вы довели мальчика до слёз своими подозрениями? — заступился за меня пожилой мужчина. — Неужто у вас внуков нет?

— Да я ничего… Пусть стоит в очереди. Может чего и напутала, — оправдывалась старушка.

Денег на кино всегда не хватало, но помогала житейская мудрость. Так стоимость киносеансов в зависимости от их времени была дифференцированной. На самые утренние сеансы билеты для детей стоили 10 копеек. Поэтому я не ленился вставать с постели пораньше и старался ходить на самые первые сеансы фильмов, чтобы сэкономить деньги на другие фильмы в других кинотеатрах, которые были расположены не очень далеко друг от друга. Таким образом за день я умудрялся просмотреть три, а то и четыре различных фильма. А полюбившиеся фильмы «Синдбад-мореход» (1963), «Бриллиантовая рука» (1968), «Белое солнце пустыни» (1968) и многие другие я смотрел по нескольку раз. Нехватка денег активизировала мыслительную деятельность. Как-то помню, я по спекулятивной цене умудрился перепродать часть своих марок, купить точно такие же марки у друга, но по номинальной цене. Выручка тут же пошла в дело — я через полчаса уже сидел в кинозале им. В. Чкалова и с удовольствием смотрел фильм «Республика ШКИД» (1966).

В моей детской практике были посещения кинофильмов весьма сомнительным способом — с помощью настоящего подкопа. В парке отдыха военного городка Раково в украинском городишке Хмельницкий был построен в послевоенное время деревянный кинотеатр. Его стены были возведены без фундамента и напоминали забор с крышей, которая, кстати, в дождливую погоду частенько промокала. Под этой деревянной стеной мальчишки подрыли настоящий лаз. Пару раз удалось им воспользоваться и мне. Но не всё так было гладко и удачно. Помню, как-то пролезаю я с трудом во время сеанса в кромешной темноте и натыкаюсь головой на ноги юной дамы. Не разобравшись, я хватаюсь за них руками, чтобы подтянуться. Дама вскакивает с места и с неё слетает длинная юбка, оказавшаяся в моих цепких руках. В полумраке раздаётся её душераздирающий вопль испуга и писклявый крик о помощи. Я попытался ретироваться назад, но зацепился шароварами в области своего мягкого места за гвоздь в доске и застрял окончательно.

Перепуганной насмерть даме удалось пнуть меня ногой в глаз. Уже от дикой боли в глазу и от боли ниже спины завыл и я. Меня тут же хватил за шкирку здоровенный супруг расшумевшейся дамы и вытащил из подкопа в считанные секунды. Закричал от испуга и неминуемого наказания и я.

Зрители, не понимая, что происходит, вскочили со своих мест, и началась настоящая паника. Более того, кто-то с перепугу крикнул то ли «Пожар!!!», то ли «Убивают!!!». Вот уж воистину — у страха глаза велики.

Мало того, что вся моя рожа оказалась перемазанной, и я напоминал в лучшем случае чёрта, так вдобавок ещё шаровары на моей заднице прилично разорвались и неприлично съехали ниже колен. В зале зажгли свет, и все увидели два полуоголенных зада — мой и прекрасной дамы. Когда народ понял, в чём дело, поднялся неимоверный хохот. Пунцовая от стыда дама не могла быстро справиться со своей юбкой, как и я со своими хохляцкими шароварами с оборванной резинкой и здоровенной дырой. Шаровары всё время слетали. Я то и дело одной рукой держал их за пояс, а другой прикрывал срам. Со всех сторон сыпались язвительные подколки в наш адрес. Слёзы досады перед мужем и зрителями прекрасная дама размазала руками вместе с тенями, помадой, тушью, пудрой и ещё с чем-то. Вид у неё был «страшнее атомной войны». У меня же от боли слёзы катились по чумазому лицу, а искры сыпались из правого заплывшего глаза. Потом у меня прибавилась и боль от левого уха, когда меня выводили из зала, и дополнительная боль ниже спины от увесистого пинка за пределами кинотеатра с приземлением после полёта в пыльную канаву за уличной лавкой, и, наконец, душевная боль уже дома от «разбора полётов» родителей. Они никак не могли понять, почему их сын, перемазанный, с фингалом под глазом и с порванными шароварами, еле сдерживает смех сквозь слёзы.

Спал я крепко и на следующий день проснулся знаменитым. В школе только и было разговоров о моём вчерашнем злоключении и ещё о том, как я перепугал насмерть и оголил новенькую учительницу нашей школы по математике. Встреча с ней не предвещала ничего хорошего, но на моё счастье она то ли не узнала меня, то ли сделала вид, что не знает, но, когда я получил двойку в табеле успеваемости за первую четверть, я понял, что ко мне предъявлены повышенные педагогические требования неслучайно. Чтобы исправить положение, я вынужден был на время разлюбить волшебный мир кино и полюбить ненавистную математику. Кроме этого, мне пришлось своим примерным поведением доказать, что я не так уж безнадёжен, а случившееся всего-навсего недоразумение или причина низкой зарплаты родителей. Но мне повезло — молодую математичку за рвение и явные успехи в педагогике перевели для ведения занятий в старшие классы.

Однажды мне не хватило всего десяти копеек на кинобилет. Я отошёл от кассы кинотеатра в расстроенных чувствах, и тут рядом со мной оказался здоровенный парень намного старше меня. От него разило спиртным и табачищем, да и вид у него был какой-то расхристанный и блатной. Ему тоже не хватило несколько монет на заветный киносеанс. Оценив ситуацию, он свысока посмотрел на меня и предложил объединить наши деньги, чтобы купить один билет, который будет разыгран «на короткую и длинную палочку». Кто вытащит короткую палочку, тот проиграл.

Парень долго лазил по кустам, подбирал палочки. Наконец он предложил мне вытянуть из его зажатой ладони одну из них. Мне очень хотелось попасть в кинозал, и мой мыслительный аппарат заработал на всю катушку. Я почти сразу понял, что тонкая палочка длиннее толстой. Парень рассчитывал, что раз палочка тонкая, значит, я подумаю, что она короткая и не стану её тянуть. Но он к своему нескрываемому удивлению ошибся и проиграл мне у всех на виду. На сложенные вместе деньги я купил заветный билетик, и побежал с ним «на всех парах» в кинозал, где уже заканчивался киножурнал и начинался фильм. А вслед летели одобрительные возгласы свидетелей моей победы: «Ну, ты, парень, смышлёныш… Ну, ты, шустряк, даёшь стране угля… Перехитрил-таки…».

В другом парке отдыха, который был расположен почти в центре города моего школьного детства, стоял летний кинотеатр, то есть со стенами, но без крыши. Сеансы начинались в позднее время, когда стемнеет. Помню, когда показывали комедийные кинофильмы про Чарли Чаплина, билетов достать было просто невозможно. Тяга к возвышенному и прекрасному киноискусству была выше страха, и мы с пацанами залезали на ближайшие деревья, густо рассаживались, как галки на ветках. От нашего хохота над игрой знаменитого актёра содрогались все деревья.

Однажды, в середине сеанса одна из веток хрустнула, и мы кубарем полетели вниз на крышу киноаппаратной. Крыша не выдержала падения дюжины безбилетников и провалилась. Экран погас вместе с улыбкой Чарли Чаплина. Зловещую тишину нарушила нецензурная брань крупного калибра седого киномеханика, свист и недовольные выкрики толпы зрителей. Со всех остальных деревьев, как по команде, стали почему-то прыгать другие многочисленные безбилетники, как яблоки от резкого порыва ветра.

Началась общая паника, послышались женские стоны и мольба о помощи. Перепуганный киномеханик с подбитым глазом выскочил, хромая, вместе с нами из своей будки. Мы же долго бежали, не оглядываясь и не обращая внимания на ссадины и ушибы при падении. Центральная часть города проснулась от дружного улюлюканья, хорового исполнения свиста и откровенного мата среди романтических звёзд и огрызка луны. Навстречу нам попадались прохожие и влюблённые парочки, которые, шарахаясь в сторону, комментировали происходящее по-своему, теряясь в догадках: «Облава?», «Грабёж?», «Убийство?»…

А за нами по следу уже бежали со свистками во рту дружинники, недовольные контролёрши, отдельные зрители и даже очухавшийся от испуга прихрамывающий киномеханик.

Всю ночь милиция и дружинники ловили неизвестно кого, чтобы строго-настрого наказать. Задержанных лиц оказалось не менее двух десятков. Больше всего досталось любителям спиртного, так как их было легче отловить и с ними не церемонились.

Где-то во время давки и массового побега завязалась драка, где-то перевернули киоск, где-то разбили витрину магазина. Но истинных «зачинщиков» происшествия так и не поймали.

На следующий день по городу поползли всевозможные слухи о случившемся. Договорились даже до того, что американское кино якобы преднамеренно сорвали юные патриоты нашей Родины, а точнее — некие «тимуровцы».

Когда с карманными деньгами совсем было туго, мы с пацанами умудрялись прятаться в пустом кинозале во время его проветривания, дожидаясь сеанса. Но такой хитрый номер не часто удавался.

После очередного громкого и прилюдного провала с таким незаконным способом посещения кинотеатра пришлось навсегда распрощаться.

Было очень стыдно, когда тебя в очередной раз за ушко выводили из зала, в то время, когда герои многих отечественных кинофильмов учили молодёжь не только вежливо обращаться с девушками, любить Родину, но быть честным и порядочным учеником, не нарушать «Законы пионеров СССР», которые в то время я знал наизусть:

Пионер предан Родине, партии, коммунизму.

Пионер готовится стать комсомольцем.

Пионер равняется на героев борьбы и труда.

Пионер чтит память погибших борцов и готовится стать защитником Отечества.

Пионер — лучший в учебе, труде и спорте.

Пионер дисциплинирован.

Пионер — честный и верный товарищ, всегда смело стоящий за правду.

Пионер — товарищ и вожатый октябрят.

Пионер — друг пионерам и детям трудящихся всех стран.

Пионер честен и правдив. Его слово — как гранит.

Да, кино не столько развлекало, сколько просвещало и воспитывало, делая из нас, безусых пацанов, настоящих патриотов Родины, честных и мужественных людей. Той школе отечественного и зарубежного кино я остался благодарен на всю жизнь. Было кому подражать, с кого брать пример. Это были положительные киногерои того времени: Василий Чапаев из кинофильма «Чапаев» (1934), юные пионеры из кинофильма «Кортик» (1954), Павел Корчагин из кинофильма «Как закалялась сталь» (1956), Данька из кинофильма «Неуловимые мстители» (1966) и др.

Оглядываясь назад, я не жалею ни потраченных на кино денег, ни времени, ни пропущенных школьных уроков. Свои университеты я закончил достойно, разбираясь лучше многих других в премудростях киноискусства не по учебникам. Я научился видеть мир сквозь кинообъектив более счастливым и справедливым, воспринимать его с юмором и улыбкой на лице при любых обстоятельствах. Я понял, что мой мир не должен быть хмурым.

Но самое главное, у меня появилась великая мечта — я захотел стать режиссёром в отличие от всех своих сверстников, мечтавших стать космонавтами, лётчиками, танкистами, учителями и врачами.

На сцене славы

Ещё в школе я ступил на режиссёрскую тропу. Принимал самое активное участие во всех школьных театральных постановках и инсценировках, сам придумывал и писал сценарии, шил костюмы, создавал реквизит, проводил репетиции, окончил кружок юного киномеханика, даже посещал кружок бальных танцев, ходил в музыкальную школу, пел в школьном хоре, возглавлял стенгазету и др. Всё ради режиссёрской мечты.

Однажды, готовясь к костюмированному новогоднему вечеру, на котором должны были присутствовать не только учителя, ученики, но и ещё родители, я со всей ответственностью подошёл к делу. Я решил нарядиться в костюм киногероя Д’Артаньяна из полюбившегося фильма «Три мушкетёра» (1961). Готовясь к представлению, я разрезал пополам белую простыню, проделал ножницами отверстие для головы, нарисовал спереди и сзади огромный крест. Отцовская соломенная шляпа была покрашена чёрной тушью, и в неё я воткнул несколько вороньих перьев, покрашенных гуашью в разные цвета. Портупею отца я переделал для ношения шпаги, выструганной из дерева. Хромовые сапоги сошли за настоящие ботфорты. К ним я привинтил «шпоры», изготовленные мною из медной проволоки. Кроме этого, я подготовил специальный реквизит для демонстрации фокусов на случай успеха.

Всё выглядело великолепно. В моей голове крутились несколько вариантов сценария. Я воображал себя в центре зала в блеске славы под многочисленные вздохи благородных одноклассниц, влюблённых в меня. Только от одного моего взгляда все они падали «штабелями» в моём воображении, но лишь ради одной из них я должен был совершить какой-то героический подвиг, нещадно побеждая всех врагов, дабы выглядеть в её глазах настоящим героем.

Вот настал заветный день и час. По краям актового зала Хмельницкой средней школы №9 были расставлены стулья для всех присутствующих, а в центре красовалась нарядная натуральная ёлка. Практически все мальчишки были наряжены в костюмы животных: волки, лисицы, зайцы, медведи. Девочки предпочли сказочных героинь: Красные шапочки, Дюймовочки, Золушки, Феи, но почему-то подавляющее большинство из них нарядились в платья принцесс и королев с самодельными коронами на голове. И только я один выгодно красовался мушкетёром, заставляя обращать на себя завистливые взоры не только девочек, но и всего ощетинившегося на меня «зоопарка» из зайцев, львов, волков и медведей.

После подведения итогов нашей успеваемости, директор школы объявила открытие концертной части торжественного вечера. От каждого класса выступали участники художественной самодеятельности с заранее подготовленными номерами. Это были бесконечные монотонные стихи с новогодними поздравлениями, стихи и ещё раз стихи. Публика из числа приглашённых родителей, а также учителей и школьников терпеливо слушала и зевала. Но вот настала моя очередь. Во мне проснулся вновь отважный актёр, не знающий смущения перед публикой и неуверенности в себе. Я твёрдой походкой подошёл к микрофону, обнажил шпагу, сделал ею салют с поцелуем и, взмахнув над головой, запел песню про мушкетёров, которая была в то время в ходу в пионерских лагерях:

Полночь, в Париже спят, гвардейцы спят.

Три шпаги в темноте глаза слепят.

Мы слуги короля, мы, ой-ля-ля!

Задиры мушкетёры короля!

Ботфортами стуча по кабакам,

Бокалами бургундского звеня,

Мы шпаги короля, мы, ой-ля-ля,

Красавцы мушкетеры короля.

С гвардейцами фехтуем мы, шутя,

Прикончим и у нас судьба своя.

На кладбище снесём и, ой-ля-ля!

И выпьем за здоровье короля!

Уходят короли, идут года.

У них, у королей, судьба своя,

Но Франция жива, и, ой-ля-ля,

И живы мушкетеры короля.

Получилось потрясающе красиво и неординарно. Я ещё не допел песню, а меня уже сопровождали бурные аплодисменты. Сняв шляпу и раскланявшись по-мушкетёрски с глубоким поклоном последовательно перед учителями, родителями, сказочными феями, принцессами и королевами, я стал в одночасье положительным героем благодаря своему режиссёрскому замыслу, удачному сценарию, подготовленной сценической одежде и актёрской храбрости. Многие девичьи сердца были разбиты наповал, количество «соперников-гвардейцев» увеличилось в десятки раз, учителя и родители были восхищены. Раздались многочисленные сладостные возгласы:

— Браво! Бис! Бис!

На этом история не заканчивается.

«Бис так бис», — подумал я и вывернул плащ мушкетёра, который на глазах у всех превратился в чёрный плащ факира с многочисленными сверкающими звёздами из фольги от шоколадок. Я достал самодельный реквизит и стал показывать фокусы. Из пустой коробки, к удивлению зрителей, я вдруг достал разноцветные конфетти и разбросал их по залу, из рукава неожиданно появились хлопушки, которые салютовали о приближении Нового года. Ликованию публики не было предела. Я торжествовал. Казалось, что ничего не предвещало конфуза.

Но вот неожиданно показался Дед Мороз, которому, видно, моё выступление изрядно поднадоело или он почувствовал во мне явного конкурента, видя, что слава от него уплывает и он на этом Новогоднем вечере не главный герой. Вслед за ним с трудом передвигала ноги в огромных белых валенках разрумяненная Снегурочка. Её я сразу узнал по необъёмной фигуре — это была пионервожатая нашей школы. А вот кто был Дедом Морозом, понять сразу было невозможно. Всё его лицо было покрыто толстым слоем ваты: отдельно брови, усы, борода. Кроме этого, от него уже разило далеко не шампанским. Волоча мешок с подарками, он подошёл ко мне и, запыхавшись, торжественно произнёс:

— Ну что, факир, не узнаёшь? А это я — Дед Мороз! Вот моя волшебная палка, побольше твоей будет! Вот сейчас ударю ею об пол, и загорится наша новогодняя ёлка. А ты попробуй, зажги её своей волшебной палочкой.

Дед Мороз вместе со Снегурочкой захохотали. Я почувствовал, что ему захотелось как-то меня принизить перед благородной публикой. Но не на того нарвался. Во мне кипела вместе с лёгкой обидой режиссёрская мысль. Надо было что-то срочно придумать. В зале все почему-то решили, что это такой сценарий вечера. «Ну что ж, — подумал я, — раз все думают, что так и надо, что всё это игра, то пусть так всё и продолжается. Мы сейчас поиграем. Главное, не теряться».

— Всё верно, Дед Мороз, — неожиданно даже для себя гаркнул я вызывающе нагло и громко, — но ёлка, как все об этом знают, зажжётся только тогда, когда её громче всех попросят присутствующие. Наши волшебные палочки здесь не помогут. А для этого давай посоревнуемся. Кто вызовет большее число аплодисментов, от того и зажжётся елочка, тот и победил в своём волшебстве.

От этой неожиданно пришедшей мне мысли я воспылал страстью борьбы за сердца и умы зрителей ещё больше. Дед Мороз был повергнут моим дерзким и неожиданным для него предложением, но было поздно что-то изменить. Публика ликовала в предвкушении чего-то необычного. Снегурочка, почти не моргая, уставилась на меня своими глазами с перекрашенными ресницами и бровями. Главное, нельзя было выпускать инициативу. Я ещё более уверенно продолжил:

— Давай-ка, Дед Мороз, три раза оббежим вокруг ёлки. Кто сделает это быстрее, тот и победил. Итак, на счёт «три». Раз, два, три!!!

Бедный Дед Мороз, не успев даже возразить, ринулся вслед за мной в валенках, путаясь в дублёнке, тяжело дыша и сшибая по ходу новогодние игрушки с ёлки. Конечно, я прибежал первым. Все зааплодировали. Я вскинул руки вверх, ожидая, что сейчас зажжется новогодняя ёлка и этой комедии придёт конец. Но ёлка не зажигалась — у выключателя стояла хмурая Снегурочка, отстранив в сторону специально поставленного для этой цели мальчишку-ассистента. Тут из-за «поворота» вылетает гневный Дед Мороз и, не придумав ничего лучшего, бьёт меня своим валенком под зад. Валенок с его ноги слетает, он сам падает навзничь, роняя свою волшебную палку и мешок с подарками, а я улетаю под ёлку. Зал неистово хохочет, а подлая Снегурочка просто заливается от смеха своим прокуренным голосом.

Дед Мороз, поднявшись с пола, запрыгал на одной ноге в поисках слетевшего валенка. Его шапка постоянно спадала ему на глаза при каждом прыжке на одной ноге.

Понимая всю комедийность ситуации, с трудом подавляя в себе слёзы от смеха и обиды, я тоже встал на ноги и из самых добрых побуждений громко произнёс:

— Дедушка Мороз, Вы потеряли свою волшебную палку!

Решив так же подшутить над Дедом Морозом, как и он надо мной, я дал ему пинка по тому месту, которое ниже спины в тот момент, когда он в очередной раз подпрыгнул на одной ноге. И тут неожиданно даже для меня он вдруг попал ногой с единственным валенком на свою волшебную палку. Палка тут же предательски из-под него выскользнула, и он, потеряв равновесие, второй раз с грохотом свалился, но уже под ёлку, ударившись лбом о паркетный пол. С него слетела шапка, борода съехала в сторону и, вдобавок, отклеились усы, а сверху посыпались новогодние игрушки.

Неожиданно зажглась новогодняя ёлка всеми праздничными огнями. И тут я с ужасом увидел, что под ёлкой лежит наш учитель физики, что он трёт на лбу приличную шишку.

Пошатывающемуся Деду Морозу помогла встать Снегурочка под продолжительные аплодисменты и нескончаемый хохот так ничего и не заподозривших зрителей. Второй валенок вместе с волшебной палкой я победоносно поднял над своей головой и подал Деду Морозу, раскланявшись по-мушкетёрски. Со стороны всё это казалось безобидной игрой, необычным сценарием школьного праздника.

Ведущая прочитала небольшие новогодние стихи и объявила хоровод. Из динамиков заиграла известная новогодняя песенка: «В лесу родилась ёлочка…». Все встали со стульев, взялись за руки и пошли вокруг нарядной новогодней елки, подпевая слова песни. К нам присоединилась и Снегурочка, а Дед Мороз стоял под ёлкой, раздавая всем небольшие подарки.

В конце вечера классная руководительница Анна Андреевна подошла ко мне, с благодарностью обняла и сказала желанные слова:

— Какой ты талантливый! Как тебе удалось так всё придумать? Да, ты не просто мушкетёр и фокусник, ты настоящий режиссёр. — И тихим голосом добавила: — Молодец, что за себя постоял.

От услышанного слова «режиссёр» мне стало неимоверно приятно на душе. Это было самое лучшее слово, сказанное в мой адрес. Это было слово моей детской мечты.

Новогодний праздник удался. Меня ждали ослепительная школьная слава и неизбежные двойки по физике. С тех пор директор школы и классная руководительница стали называть меня с улыбкой «Режиссёр». Это прозвище надолго ко мне приклеилось в школе среди ребят.

Я не возражал.

Невинные шалости, или Первое сценическое действие

Не бывает счастливого детства без шалостей. Яркие воспоминания о детстве всегда связаны с драками, ссадинами, играми, забавами и даже с мелким воровством яблок из соседского сада, хотя об этом не любят вспоминать со временем. Просто свободолюбивые дети с креативным мышлением и неуёмной любознательностью, познающие этот мир методом проб и ошибок, быстрее находят своё призвание и ярче раскрывают свой талант. Говорят, что тот, кто грешил в детстве, может стать с возрастом порядочным гражданином. Опровергать или соглашаться с этим утверждением не стоит. Это практика многолетних наблюдений.

Как и многие дети, любил шалости и я, потому что в них были воедино собраны в поисках приключений: определённый риск, азартная игра, желанный смех, счастливая победа, непревзойдённый успех, уважение и признание друзей. Мне нравилось участвовать вместе со своими школьными друзьями в проведении известных невинных затей и розыгрышей. Но многие из них были для меня малоинтересными, так как мне не хватало в них должного азарта, выдумки и страсти. Вот почему меня привлекала частенько роль зачинщика шалостей с навороченным сценарием, с этакой «обновлённой начинкой». Кое-что брал на вооружение из старого арсенала забав, кое-что переделывал и обновлял, а кое-что придумывал с чистого листа сам.

Однажды я со своими школьными друзьями с прозвищами «Бабай» и «Бакир» отправился на очередную прогулку. Мы мирно шли по улице, беседуя о предстоящем выпускном вечере в школе, о перспективах дальнейшей учёбы в вузе или работы на заводе. Конечно, не обошли тему, затрагивающую девушек нашего класса. Настроение было приподнятое.

Вдруг из-за поворота дороги на огромной скорости промчался мотоцикл, на котором восседал гроза многих пацанов, студент второго курса единственного местного института по кличке «Гвоздь». Сзади него сидела наша одноклассница Зоя. Это ему подарил свой мотоцикл отец, чтобы сынуля ездил в институт не на общественном транспорте, а на своём и не опаздывал на занятия.

Гвоздь был высокорослым парнем с привлекательной внешностью, но с вызывающими манерами. Отличался повышенной задиристостью, высокомерием, пил пиво «Жигулёвское» прямо из бутылки, курил папиросы «Беломорканал», не стеснялся в нецензурных выражениях, одевался небрежно, любил собирать вокруг себя по вечерам компанию ребят и девушек, забавляя их анекдотами и пением блатных песен под собственный аккомпанемент на шестиструнной гитаре. Его чуть было не выгнали из института за драку, но вмешался высокопоставленный отец и уладил конфликт.

Гвоздь был неоднократно замечен в компании различных девушек. Менял их как перчатки. Его скорее интересовали постельные победы, чем сам процесс общения. Каждая новая девушка для него была очередным трофеем, а сломанная репутация, переживания и сердечные чувства жертвы его не волновали. Он жил в удовольствие себе с полным размахом на попечении родительского кошелька.

Проезжая с Зоей мимо нас на огромной скорости, Гвоздь смеха ради специально зацепил локтем Бакира, чтобы это видела его подруга. Наш друг только охнул и растянулся на асфальте, прилично расцарапав локти и испачкав брюки на коленях.

Подноготная этой выходки заключалась в простом соперничестве и ревности к красавице Зое. Но чтобы так выяснять отношения, да ещё в присутствии дамы сердца, было верхом неприличия и подлости по нашим меркам. Оставить без внимания это безобразное поведение папочкиного сынка было нельзя. Мы присели на лавочку и стали обсуждать план мер воздействия на обидчика.

Бабай предложил собрать одноклассников и намылить Гвоздю рожу. Это предложение не прошло по многим причинам. Во-первых, не педагогический метод, во-вторых, не все согласятся, в-третьих, там наша одноклассница. Как она относится к Гвоздю, мы не знаем. А вдруг это любовь?

Нет, открыто действовать было нельзя, но и оставлять без внимания нанесённую публично обиду и ссадины тоже было невозможно. Решили для начала просто поговорить и потребовать извинений. В конце концов, может он случайно зацепил нашего друга.

Через пару дней такой нелицеприятный разговор у нас действительно состоялся с Гвоздём у гаражей. Ничего хорошего не вышло. Хам остался хамом, чувствуя своё явное превосходство в физической силе. Он обматерил не только нашего пострадавшего друга, но и Бабая со мной. В завершение нелицеприятного разговора Гвоздь сплюнул вместе с окурком нам под ноги, пригрозил надрать уши, а также посоветовал держаться подальше от Зои на расстоянии пушечного выстрела.

— Плевать я на вас хотел. Не стойте больше на моём пути, — сквозь зубы процедил Гвоздь, показав нам неприличный жест рукой. — Если бы вы не были одноклассниками моей девушки, давно надрал бы вам уши.

Он сел на мотоцикл и, обдав нас газовой копотью выхлопной трубы, умчался на очередное свидание.

— Что теперь мы будем делать? — задал риторический вопрос Бакир. — Он же вытер о нас ноги.

— Ну, не знаю, — с досады махнул рукой Бабай. — Может подкараулить и набить ему рожу?

— Как сказал один из отрицательных героев кинофильма «Операция Ы и другие приключения Шурика»: «Это не наш метод». Есть, правда, вариант на проверку нервов, — задумчиво сказал я, поправляя на переносице свои очки. — Хамов надо учить, потому что сами они вежливости не научатся.

Друзья многозначительно переглянулись, и мне пришлось изложить им свой режиссёрский план, состоящий из двух сценических действий. План им понравился сразу. И мы все согласились приступить к его осуществлению в этот же вечер, хотя сомнительных вопросов мне было задано немало. На подготовку первого сценического действия много времени и усилий не потребовалось. Я просто зашёл к себе домой и взял обыкновенную катушку белых ниток.

И вот в назначенное время мы собрались в условленном месте и стали готовить сцену к первому действию, цель которого заключалось в том, чтобы как следует напугать героя-любовника. Мы посчитали, что рукоприкладство здесь неуместно, потому что нас может не понять наша же одноклассница. Роковым местом спектакля был выбран неосвещённый участок дороги, ведущий к гаражам. Мы случайно узнали от знакомых ребят, что сегодня Гвоздь уехал в городской ресторан к друзьям и к нам в военный городок вернётся поздно вечером. Слева и справа от дороги росли огромные тенистые тополя и заросли акации. Очень удобное место, чтобы спрятаться. На противоположной стороне дороги мы привязали к дереву белую нитку на уровне пояса, прицепив к ней грузики из подручного материала. Другой конец нитки перекинули через нижнюю ветку дерева на противоположной стороне дороги, чтобы её можно было натянуть на уровне груди, когда потребуется, и опустить, когда не нужно.

Мы замерли в кустах и стали ждать. Было слегка прохладно, дул вечерний летний ветерок, яркая луна и звёзды создавали романтическую картину. Проехало немало машин, прежде чем наконец-то замаячил на горизонте свет одинокой фары мотоцикла. По характерному звуку мотора мы определили, что это точно едет наш долгожданный Гвоздь программы. Примерно за сто метров до мотоцикла мы натянули белую нитку, и она в темноте при свете фары засияла толстым канатом. По всему было видно, что скорость мотоцикла была достаточно приличная. Гвоздь не сразу заметил перед собой «канат». В последний момент он вильнул рулём и резко нажал на тормоза, колёса дико завизжали по асфальту. И тут случилось непредвиденное. Гвоздь и пассажир на заднем сиденье перелетели через руль, порвав злополучную нитку. Они растянулись в грязном кювете. На это всё мы никак не рассчитывали. Оказалось, что этим пассажиром была Зоя в нарядном выпускном платье. Мотоцикл валялся в противоположном кювете дороги.

Вначале нас охватил испуг, но, когда мы услышали отборный мат нашей одноклассницы в адрес своего кавалера, мы едва сдерживали смех, видя эту сцену разлуки в пяти метрах от себя, сидя в кустах. Гвоздь извинялся, просил прощения, унижался, потирая коленку.

— Всё будет хорошо, за платье я заплачу, только никому не рассказывай, дорогая! — умолял он свою пострадавшую испуганным голосом.

— Чтоб я ещё хоть раз села на твой драндулет, — рычала Зойка в темноте не хуже оскорблённой львицы. — В чём теперь пойду на выпускной вечер? Как я буду выглядеть в синяках и царапинах, да ещё без выпускного платья? Что я родителям скажу?

— Да успокойся ты! Живы-здоровы и ладно. Хватит сопли жевать! Найдёшь, что сказать предкам.

— Какой же ты грубый, — проговорила Зоя и заплакала от обиды.

Мимо проехала грузовая машина, охватим светом фар несчастную парочку. Увидев свой, откровенно говоря, удручающий вид, Зоя ещё больше зарыдала. Гвоздь попытался её обнять, но она вырвалась из его рук.

— Да пошла ты, — пробурчал он ей в ответ и пошёл к своему мотоциклу.

Завести свой мотоцикл Гвоздю никак не удавалось. Он попытался его катить, но, увы, тоже не получилось — заклинило заднее колесо. Бросить мотоцикл он тоже не хотел. Возникла ситуация, когда надо было выбирать: или проводить прихрамывающую Зою в порванном платье до подъезда её дома, или дотащить мотоцикл до гаража. Выбор был сделан в пользу мотоцикла, который оказался ему дороже. Девушка разозлилась ещё больше, когда он предложил ей помочь толкать мотоцикл до гаража.

— Это уже сверх наглости. Извини, но меня уже ждут дома. Сам во всём виноват, — добавила она ещё парочку крепких слов от души и пошла одна домой, слегка прихрамывая.

— Да тут какой-то канат натянули, — оправдывался Гвоздь.

— Да у тебя ещё и «галюники» в глазах. Не надо было пить пиво, когда за руль садишься, — кричала она ему через плечо, — а если б я погибла или стала калекой? Ты об этом подумал? Нет, ты безответственный и ненадёжный парень. С глаз долой — из сердца вон. Козёл немытый!

Конечно, наша одноклассница сгустила краски. Существенной трагедии и серьёзных травм не было, кроме нескрываемого горя за порванное платье, небольших синяков, мелких царапин и обиды за подвыпившего кавалера.

Когда Зоя ушла и Гвоздь, надрываясь, волоком утащил свой мотоцикл, мы вылезли из засады и, рассмеявшись наконец-то от души, пожали друг другу руки. Конечно, мы не рассчитывали на такой исход событий, но пришли к выводу, что наша месть справедлива, как у героя фильма «Граф Монте-Кристо» (1953).

Нам хотелось только напугать Гвоздя, но получилось ещё круче. Хорошо, что всё обошлось в основном благополучно. Но мы никак не рассчитывали, что наш герой сцены сядет за руль подвыпившим и его реакция станет замедленной. Ведь нитку в свете фар видно за сто метров. Тормози себе спокойно.

— Пить меньше надо, — подвёл черту нашим сомнениям Бабай.

— А ещё умудрился свою якобы любимую девушку катать в таком состоянии, — высказал Бакир своё негодование в ответ. — Видно, как он к ней относится. Зря она его терпит.

На этом история не заканчивается.

Родители Зои пришли к родителям Гвоздя и устроили педагогический разнос. Дело даже было не в разорванном выпускном платье. У Зойки были ободраны локти и синяк под глазом. И теперь она даже не сможет пойти на выпускной вечер.

Мы, как верные школьные товарищи, не преминули первыми посетить нашу пострадавшую одноклассницу с хорошими дорогими подарками, поскольку в её страданиях была и наша вина. Она сама нам открыла двери и была приятно удивлена. Она оказалась дома одна. Её родители были ещё на работе.

— Привет. Вот, пришли тебя проведать. Говорят, ты вчера пострадала в автоаварии, — начал разговор с порога Бакир, вручая ей шикарный букет цветов.

— А откуда вы узнали про аварию? — полюбопытствовала она.

— Да, знакомые увидели с балкона, — вывернулся Бакир, слегка стушевавшись.

— Странно, было же темно.

— Наверное узнали тебя по голосу.

После слов «узнали тебя по голосу» Зоя густо покраснела, видимо вспомнив какие нелицеприятные слова она в тот момент наговорила своему вчерашнему ухажёру.

Кстати, явного синяка под глазом на её лице мы не обнаружили, только парочку ссадин на локтях. Правда, ссадины на её коленях были изрядно измазаны йодом. Да и ходила она по комнате совершенно не прихрамывая, что нас немного удивило и порадовало, так как мы рассчитывали увидеть её в более трагическом виде: в бинтах, гипсе и измазанную зелёнкой.

Зоя была рада нам и дорогим подношениям, не скрывая своей ослепительной улыбки. Больше всего ей понравился огромный плюшевый мишка и большой букет цветов, которые ей с порога вручил давно влюблённый в неё Бакир.

Подаренная коробка шоколадных конфет и торт тут же были открыты для чаепития. Мы не стали с Бабаем долго пить чай с тортом и конфетами и быстро ретировались.

— Ну, ребята, куда же вы так быстро уходите. Ну, хоть кто-нибудь останьтесь, — просила Зойка, но как-то не очень убедительно.

Остался только Бакир. Она не возражала.

Мы с Бабаем вышли из подъезда счастливые и довольные тем, что силой режиссёрского искусства отбили нашу одноклассницу от недостойного её Гвоздя. Мы верили, что наш влюблённый друг не упустит свой шанс, оставшись с нею наедине. Я же был доволен ещё и тем, что дело не дошло до второго режиссёрского плана действия. Но как мы оба ошибались. Просто второе действие перенеслось на полгода.

Через несколько дней мы все радовались окончанию школы, наслаждались мнимой свободой, строили планы на будущее. На выпускной вечер Зоя всё же пришла. Искусная косметика скрыла остатки былых любовных ран. Она была в ослепительном белом платье ниже колен, купленном на деньги родителей Гвоздя в одном из свадебных салонов, и выглядела неотразимой невестой. От неё трудно было отвести глаза. Бакир и Бабай непрестанно танцевали с ней по очереди, осыпая комплиментами, но ни одному из них своих явных предпочтений она так и не высказала, сохраняя интригу и тайну своего сердца.

Через неделю мы все разъехались, как говорится, по городам и весям для поступления в высшие учебные заведения. Начиналась новая взрослая жизнь. Было одновременно и грустно, и радостно, и немного боязно. Позади остались беззаботные школьные годы, а впереди нас ждала таинственная неизвестность самостоятельной жизни.