Плен. Взгляни на жизнь со стороны

Рустам Ксенофонтов

Если представить себе условия, в которых жизнь имеет очень низкую ценность, то те проблемы, которые омрачают наше существование в данный момент, покажутся маленькими и незначительными, правда? Так почему же мы уделяем им столько внимания, что зачастую вокруг них, этих проблем, и строим всю свою жизнь?Рассказанная в книге история поможет снизить значимость беспокоящих вас ситуаций. А еще она научит ценить те прекрасные моменты, которые преподносит жизнь.

Глава III. Новая запись в дневнике

«Это был самый страшный день в моей жизни. Впрочем, он наверняка был таким для всех, кто увидел тот утренний обход.

Люди, которых тогда застрелил Шпицер, не являлись моими друзьями, — я почти не знал их, кроме одного парня, с которым нас распределили на один завод.

Было отобрано столько жизней, но для чего? Чтобы просто показать, чем чревато неповиновение!.. Ведь все происходило даже не на поле боя, и убивал Шпицер не солдат, а беззащитных людей, не испытывая при этом ни капли жалости, просто смеясь умирающим в лицо!..»

Тинс записал это на очередном обрывке бумаги, который потом убрал поглубже в карман. Остальные листы его дневника были аккуратно свернуты, вставлены в щели между досками и закрыты соломой так, чтобы никто не мог их случайно заметить.

Осознание новой реальности ошарашило всех пленных. До того страшного утра в лагере тоже жилось несладко, но, чтобы у всех на глазах убивали случайно выбранных людей, а убийца всем своим видом демонстрировал то, как он упивается страхом пленных, — такое произошло впервые. Если раньше пребывание в лагере казалось временным и люди были настроены оптимистично, будучи уверенными в том, что когда-нибудь жизнь вернется на круги своя, то теперь все сомневались в том, что это когда-нибудь произойдет.

Во время своего обхода Шпицер призвал пленных справиться с чувствами и по мере сил приспособиться к ситуации, вести себя так, чтобы ничем не навлечь на себя наказание. Было ясно, что первостепенной задачей людей теперь станет выживание, а все остальные интересы уйдут далеко на задний план, ведь Шпицер строго запретил любые социальные контакты, действия… и даже эмоции. Теперь нельзя было ни смеяться, ни улыбаться: Шпицер говорил, что если на лице пленного улыбка, то это значит, что он не боится действующего режима и может вынашивать мысль о побеге или перевороте. Жестоко карались теперь и разговоры, потому что новый лагерный начальник расценивал их как попытку сговора.

В лагере воцарилась зловещая тишина. Казалось, что мир превратился в какое-то немое кино, причем крайне драматичное, в котором не стоит ждать счастливого конца.

Когда военные пришли распределять людей по рабочим местам, они молчали. Пленные тоже не решались подавать голос. Каждый знал, что до конца дня еще далеко, и со страхом ждал новой встречи со Шпицером.

Наступил полдень, и начальник лагеря отправился осматривать рабочие места. Настроение у него было приподнятым, и он, зашнуровывая тяжелые кожаные ботинки, даже насвистывал себе под нос какой-то популярный мотивчик.