Дракон для девушки. От ненависти до вечной любви

Руслан Ушаков, 2022

Девушка охотится на маньяков, но этот не такой как все. Она встречает следующий эволюционный вид существ – Хищника среди людей и вступает с ним в токсичные отношения. Их ссоры – разрушенные города, их соитие – создание сверхчеловека. Всё похоже на медовый месяц с Богом, до тех пор пока не появляются Они. Те, кто способны управлять всем человечеством своей незримой рукой через гаджеты, поисковую выдачу и мемы. Их цель – превратить человечество в стадо в стойле с гаджетами у глаз. Цель же Девушки – понять, почему все события книги уже записаны в её дневнике?Книга наполнена философским осмыслением принципов эволюции и радикальными описаниями возможного будущего человека, как вида мыслящих существ.Опытному читателю контекст будет ясен по оглавлению.Отзывы с Litres: «Автор пишет о каждом из нас, поэтому роман читается на одном дыхании – он, как глоток свежего воздуха в душном мегаполисе. Рекомендую!»«Какие-то книги забываешь, но эту невозможно».

Плавильный Котёл

Maruv — Drunk Groove

Следующие дни? Что было потом? Ах, я и сама хотела бы знать.

Я потом прочитаю в своем дневнике: «Плавильный котел».

Теперь у меня есть Дракон.

Я думала, я буду летать над городом на огромной бестии, мстить обидчикам и защищать слабых, но мы прятались и меняли квартиры. Его силуэт — простой человек в потертом плаще, который не превращается в Дракона без нужды.

Ты когда-нибудь думала о том, чтобы взломать чужую квартиру?

Как было бы здорово иметь ключи от чужих квартир.

Заходить в них. Сидеть. Рассматривать чужой быт.

Потом уходить, не оставляя следов. Оставшись незамеченной.

После инцидента в метро мы прятались.

Мы приезжали в новый спальный район. Каждый день.

Лифты с мигающими лампами. Разбросанные всюду бумажки рекламы. Дверь на этаже обклеена листовками доставки пиццы и суши. Нелюдимые соседи.

Он со скрипом открывал дверь и мы заходили. Хозяева всегда были в отъезде. Нет, мы не грабители. Просто были там, пока не приходило время отправляться дальше. Не спрашивай меня, откуда у него ключи.

Он идёт сквозь реальность, как нож сквозь масло, как лёд через ручьи.

Словно он знал всё на свете.

Наш мир теперь состоял из этих квартир. Чужих. Обжитых. Запущенных.

Сменяя одну за другой. Видя, то безразличие, с которым он это делает. Я все больше понимала, что вся наша ойкумена для него — лишь старая захламленная кем-то квартира…

Я задавала ему вопросы. Стараясь не быть слишком навязчивой. Чтобы он не был слишком зол на меня.

Из детства я почерпнула одну вещь: общаясь со старшими, будь готова, что они будут тебя учить. Даже, если тебе это не нужно.

Все следующие дни…

Шлепками и пощечинами он лепил из моего мозга скульптуру. Идеальную совершенную и однозначную. Он учил меня. Он меня ваял.

Мечта домохозяйки.

День за днём. Квартира за квартирой. Мы продолжаем наш бесконечный диалог.

Я слушаю его голос, обвивающий меня, как питон лиану.

Я хочу знать только две вещи:

— Зачем ты совершал все эти убийства?… И что ты вообще такое?

Именно в таком порядке.

Потому что я профессионал.

Он хмурит свои косматые брови. Его лицо бесконечно красиво в этом набирающем силу осеннем рассвете.

Я пытаюсь подобрать слова… как-то расположить его…

Чему нас там учили в спецслужбах, чтобы разговорить собеседника…? Я вспоминаю заученную фразу:

— Ты напоминаешь мне одного человека из моего прошлого…

И моментально попадаюсь в силки.

Он хмурится. Закатывает глаза. И саркастирует:

— Мы не в романе Ремарка.

Абсолютно обнаженный, абсолютно прекрасный. Статуя из округлых лоснящихся мышц и тестостерона.

Мои руки в сознании прокручивают «хвать-хвать моё».

Он подходит к окну, ведущему на балкон и задёргивает шторы, задевая увядающие фикусы.

Один лист отламывается и картонкой падает ему под ноги.

В комнате становится темно. У нас тут что-то вроде спиритического сеанса. Я призвала дух.

— Что, если я скажу тебе, что никаких убийств не было. Было кое-что похожее… Рождение.

Мы молчим.

— Посмотри на меня. Кто я? Я Дракон. У меня огромное тело Дракона, в которого я превращаюсь время от времени, — ты же видела? В этом моя сущность. Мне приходится удовлетворять потребности моего тела. И даже я не в силах это остановить: еда, туалет, секс и… насилие. Мне приходилось это делать, потому что этому зверю это нужно. Но ты напрасно полагаешь меня чудовищем… Девяносто процентов изнасилований совершают знакомые, девяносто процентов убийств — бытовуха. Так кто же из нас чудовище?

— Это не оправдание.

— Я и не пытаюсь оправдываться. Ты спросила о причинах.

Я встаю и тянусь к нему.

Я кладу голову щекой ему на грудь.

Я глажу ладонью по его мраморным ключицам.

У тебя бывает такое, что ты сама себя не узнаёшь?

Больше всего на свете, я хочу дышать его запахом.

Чувствовать тепло его тела отовсюду.

Я говорю:

— Я хочу знать твой мотив.

Мы говорим об этом изо дня в день. Обрывками и урывками. Я собираю улику за уликой. Показание за показанием.

Он сжимает меня в своих объятиях сильней и продолжает пояснять мне за эволюцию:

— Люди едят всех вокруг себя. И для тебя нормально есть мясную котлету… Ты наверное думаешь, что я какой-то изверг? Чудовище?

Именно так я и думаю.

И мои трусики становятся мокрыми от этих мыслей.

— Что-то внутри меня переключается… Когда без какого-либо повода я нападаю. «Жертва» сходит с электрички, и я прижимаю её к земле. Когда жертва понимает, что я делаю это ни с целью изнасиловать, ни ограбить — человека охватывает настоящий ужас.

— И больше всего их пугает вопрос: «За что?»… Они так уверены, что в этом есть какая-то причина… Что на это можно как-то повлиять… Но коровы на скотобойнях ни в чем не виноваты. Голубь пойманный кошкой ни в чем не провинился. Я просто так устроен. Рост численности людей не мог не вызвать появление хищника.

Мы продолжаем эти странные диалоги. Он говорит, а я молчу и разглядываю его в ответ. Здесь. Посредине спального района. Под мерный стук капель о жестяной карниз.

Его зрачки…

Я пытаюсь фиксировать каждое их движение.

…Они разъезжаются. Он где-то далеко внутри себя.

— Больше всего их пугает неизвестность. Пугает то, что они не могут понять мой мотив… И когда жертва понимает, что ни общество, ни родственники, ни связи, ни знакомства, ни лучший друг ему уже не помогут… Она остается наедине… С самой собой.

Я заглядываю в него через его большие темные глаза. На лестничной клетке хлопает дверью и шебуршит ключами кто-то из соседей.

— Это как полёт в открытый космос… Абсолютное одиночество. Пока я прижимаю его лапами к земле. Спиной к асфальту. Со светом фонарей прямо в глаза. Я вырываю его из привычной жизни. Радикальный метод.

Я сижу в комнате с убийцей. Никто не знает, где я и с кем. Наушники? Они выпали еще там на платформе.

Мобильный? — Дракон велел не пользоваться им, чтобы нас не выследили.

Монстр напротив меня исповедуется в полной ностальгической тишины квартире.

— Ты словно снимаешь с человека всю социальную оболочку, как кожуру от банана. И показываешь ему, кто он на самом деле.

Он сопит. Я слышу, как наливается воздухом его грудная клетка.

Как заполняются альвеолы.

— Кто-то ломается, но большинство становится чем-то большим, чем они были. Им открывается их собственная сила.

Он говорит ужасные вещи.

Он опускает глаза.

Это чистой воды экстремизм.

Это мизантропия чистой воды.

— И ты столько раз становился зверем?

— В первый раз — да. Я был просто животным. Но потом… Я просто понял, что это единственная возможность выйти на тебя.

События создают нас.

От окна почти нет света. В это время года. В этом городе. Почти нет рассвета. И тонкие лучи пробиваются между пластами утренних туч.

Голова тяжёлая и я молчу, пытаясь распрямить ссутуленные плечи. Сглатываю накопившуюся в брикетах слюну с привкусом завтрака.

Я слушаю комнату. Потрескивание за стеной. Пространство между незаправленной нами кроватью и стеллажами с фоторамками, символами китайских новых годов, монетами. Книги и желтеющие коробки из-под электронной техники.

Совершенство. Музей-квартира современного человека. Обои встык.

Всё, что я уяснила, работая в органах: никто не считает себя виновным.

Я продолжаю докапываться, а он продолжает вещать:

— Самое страшное для них… Они видят, что в моих глазах нет страха. Даже самые сильные из них никогда не сталкивались с соперниками, у которых нет сомнений в своем превосходстве.

Это не имеет никаких оправданий.

Я сохранила это для протокола:

«Люди так прекрасны, когда плачут».

«Так прекрасны, когда снимешь с них кожуру».

«Так прекрасны, когда они вдруг понимают. Что они есть».

Люди не могут осознать, что на Земле есть следующий вид. Вид, для которого мы — подножный корм.

Он сидит на кровати в очередной захламленной чужой квартире, упираясь ладонями в пересушенный временем плед.

Я уже сижу на нём сверху.

Я обвиваю его шею. Я прижимаюсь к нему всем телом.

Я уже давно перестала быть невинной.

Ангажированная судья.

Я целую его в губы.

Запутавшаяся девочка.

Мои веки самовольно смыкаются. Я млею от блаженства.

Опер-Уполномоченный коррумпированный до мозга костей.

По моим лучезапястным суставам бегут мурашки.

Незаметные волосики становятся дыбом.

Прямо сейчас.

Я хочу самоотвод.

Мои челюсти разваливаются, — не в силах больше соединяться.

Я сжимаю ладонями его затылок. Мой язык проникает между его губ.

Плавится мое дыхание.

Оборотень в погонах.

Я сама становлюсь зверем.

Он прошептал мне, глядя прямо в глаза.

— Я люблю тебя.

Никаких сносок, дополнений и звездочек.

— Обещай, что будешь помнить это.

Он смотрит мне в глаза не отрываясь. Кладет ладонь на губы. Аккуратно поддерживая меня, он поднимается и заваливает меня на спину.

Я киваю. Потому что сказать что-либо сквозь его руку я не могу.

Он говорит:

–…Потому что я буду ебать тебя так… словно нет.

И он держал слово.