Дракон для девушки. От ненависти до вечной любви

Руслан Ушаков, 2022

Девушка охотится на маньяков, но этот не такой как все. Она встречает следующий эволюционный вид существ – Хищника среди людей и вступает с ним в токсичные отношения. Их ссоры – разрушенные города, их соитие – создание сверхчеловека. Всё похоже на медовый месяц с Богом, до тех пор пока не появляются Они. Те, кто способны управлять всем человечеством своей незримой рукой через гаджеты, поисковую выдачу и мемы. Их цель – превратить человечество в стадо в стойле с гаджетами у глаз. Цель же Девушки – понять, почему все события книги уже записаны в её дневнике?Книга наполнена философским осмыслением принципов эволюции и радикальными описаниями возможного будущего человека, как вида мыслящих существ.Опытному читателю контекст будет ясен по оглавлению.Отзывы с Litres: «Автор пишет о каждом из нас, поэтому роман читается на одном дыхании – он, как глоток свежего воздуха в душном мегаполисе. Рекомендую!»«Какие-то книги забываешь, но эту невозможно».

Маленькие Физиологические Радости

Prodigy — Medusa’a Path

Я все еще перечитываю свой дневник.

В одиночной палате, потеряв его навсегда, страница за страницей я все больше сомневаюсь:

Мой ли это дневник? Моя ли это рука? Мог ли мой разум выдумать настолько правдоподобную галлюцинацию?

Галлюцинацию, которая стала важнее реальности.

Но…

Ты не забыла?

Я хороший следователь.

Я была с ним каждый день. Я брала в рот. Я становилась на четвереньки. Я садилась сверху.

Я собирала информацию.

Иногда слишком много.

Так, что она капала на горячую перевозбуждённую, местами пунцовую грудь. На мои почти всегда твёрдые соски.

Я собирала информацию.

Чаще всего — генетическую.

Из квартиры в квартиру. Изо дня в день. Он давал показания.

Я смотрю на него, сидя на полу. Спиной облокотилась на развороченную нами тахту. Шов оставит на моей спине след. Матрас сползает с неё льняным языком.

Я наклеиваю себе переводилку из жвачки чуть выше коленочки.

Он встает. Он делает пару шагов к холодильнику. Находит в нижнем отделении яблоки. Начавшие подвядать. Залежавшиеся с осени до ноября.

Он ополаскивает их под краном и стряхивает вместо того, чтобы вытереть о полотенце.

Он смачно откусывает яблоко.

Сочная пенка скапливается у него на губах. Он смотрит в окно. Он смотрит в прошлое:

— Ты хочешь знать, как всё это было… Видела эти глаза, которые только что узрели истину? — Это так красиво. Как крик на картине Мунка. Как улыбка на портрете Джоконды. Как икона.

В этом диалоге мне вовсе не обязательно даже угугкать.

— Тебе никогда не казалось странным, что при удивлении все самое главное происходит в мозгу… Это мозг что-то понял, это мозг что-то узрел, а вот расширяются зачем-то зрачки? А вот округляются почему-то глаза…?

Его голос звучит тихо. Почти так же, как шуршание вытяжки системы центрального вентилирования.

— Я делал все это… Я просто хотел узнать, что вы чувствуете, как вы чувствуете.

Я просто хотел найти хоть кого-то, кто чувствует так же, как я.

Найти точки соприкосновения.

Исходный код.

Добраться до которого можно, только содрав всю паутину социальных сетей.

Лишить человека любых возможностей защититься. И вот тогда они начинают бежать. Бежать со всех ног.

Бежать так далеко, как никогда и не думали, что могут.

Эйнштейн, Фредди Меркьюри, Жанна Дарк, Галилей, Колумб…

Одно прикосновение — и ты словно вдохнул в них божественную искру.

Словно перезапускаешь программу для более чистой работы.

— Ты встречался с Эйнштейном и Колумбом?

— Я фактически создал их. Вдохнул в них веру. Вырвал из обыденности. Только вот те, кто натравил тебя на мой след назвали бы это убийством. И ты бы искала меня как убийцу. Когда я дарил вашим ученым знания, оставлял под ёлкой подарки, когда помогал олимпийским чемпионам преодолеть пределы человеческих возможностей и оберегал писателей от революций… Когда сберегал исторические святыни в своих архивах от полчищ варваров. Никто не расследовал это. Те, в кого я вдохнул веру в преодоление предела и сами с годами переставали верить в реальность нашей встречи. Придумывали новые объяснения… Стирали меня из памяти. Никто не расследовал мои подвиги. И только обвинения в убийствах привели к нашей с тобой встрече.

— Выходит ты создавал гениев и тем самым влиял на ход истории, а мы ловили тебя за обвинения в наших страхах.

Я молчу. Я пытаюсь понять подсудимого.

Я говорю уже почти дрожащими губами.

Не узнавая собственного голоса:

— Ты бог?

— Вовсе нет. Ты поймёшь позже…

Я дышу еле-еле. Я вслушиваюсь в каждый звук, который он произносит.

— Я лишь хочу, чтобы вы узнали, кто вы на самом деле.

Я пытаюсь остановиться, но продолжаю расследование:

— Так ты убивал их?

— Вспомни, что ты делала с куклами, когда они тебе надоедали?

Я сижу и думаю про себя.

Подруга, ты знаешь правду:

Сжимала куколку в руке и била об пол. Словно пытаясь узнать, из чего она состоит.

Я говорю ему:

— Ничего особенного…

Била и насиловала.

— Вот что: считай это моей этнографической экспедицией. Я набивал чучела и составлял атлас эмоций. Страха, недоверия, надежды. Я изучал лики смерти. Я выращивал людей, как сорта винограда для своего вина. Но вы ругаете меня за то, что я срывал его грозди…

Я думаю про себя. Я не говорю ему, что начинаю его понимать:

— У нас есть всё, чтобы убивать друг друга, у нас есть всё, чтобы любить друг друга, — и самое страшное, что выбор за нами…

Я молчу. Веки дрожат. Я не моргала уже несколько минут подряд.

За стеной соседи обсуждают, кто и почему так сильно не прав в телевизоре.

Мы сидим в тишине и слушаем их возмущение.

Где-то еще… в многоэтажке… что-то тяжелое падает.

Никому в общем-то нет до этого никакого дела.

Стабильность.

В комнате темно и мы все в этих звуках.

Я вижу только блеск его глаз. Он — моих.

Он сверху.

Я на спине.

Я пытаюсь оттолкнуть его ножкой.

Уже просто потому, что понимаю, что больше всего ему нравится, когда я сопротивляюсь. Уже просто потому, что понимаю, что больше всего мне нравится, как он это все преодолевает.

Глаза косятся на его красивый большой член.

С огромными яйцами.

От которых у меня округляются губки.

Бровки домиком.

Глаза к переносице.

И он снова во мне.