Опасные манипуляции

Роман Феликсович Путилов, 2022

Цикл романов о девушке, умеющей общаться с растениями. Вокруг 90-е годы прошлого века, где разнообразная нечисть и нелюдь в человеческом или ином обличье жаждут денег, крови и удовольствий. Роялей почти нет.

Глава четвертая. Срываю свидание.

Незаметно пролетело лето. Утром одного из августовских дней я вхожу в бор за околицей деревни. Могучие корабельные сосны тянутся к небу, подлеска нет, только толстый слой хвои и шишек ковром покрывает все пространство. С поклоном кладу на пенек пакет с сухарями с изюмом и несколькими кусками колотого сахара для Лесного Хозяина. Прошла метров пятьсот от края бора и поняла, что грибы пошли через каждые пару шагов, открытые поляны густо краснели ягодами земляники. Съев горсть запашистых ягод, с сожалением пошла дальше, мне предстояло пройти километров десять до места, где можно найти жабьей травы и белой лапчатки, может быть, на обратном пути соберу грибов на суп и жареху. В полупустом рюкзаке хлопает короткая лопатка, и несколько туесков из бересты для редких травок.

Когда добралась до места, уже пришло время обеда, солнце стояло в зените, но нужные мне растения любят влагу и тенек. Еще час ползаю на корточках во влажных зарослях, осторожные перемещаясь между порослью хвоща и ростков брусники, осторожные раздвигаю густые сплетения, чтобы не затоптать и не пропустить редкую травку. Какой-то час, и мои старания и страдания были вознаграждены. В пять туесков осторожно, чтобы не рассыпался грунт и не повредить корни, перемещены растения, туески проложены тряпками, я готова в обратный путь. Дорога домой была гораздо тяжелей, место открытое, солнце припекает, матерые оводы, хотя не садятся на меня и не жалят, но вьются перед самыми глазами, что не добавляет настроения. Шея под косынкой вся взмокла, чувствую, что скоро пот начнет разъедать нежную кожу. Но любая дорога когда-нибудь заканчивается. Тропинка привела меня к заросшему кустами и невысокими деревьями овражку, оставалось пройти еще километров пять, около километра по этому, манящему своей тенью оврагу, затем через бор и я считай дома. Вдруг резкий спазм сжал желудок, меня скрутило от страха и отвращения, от ощущения злого и липкого взгляда, брошенного из сумрака оврага, в котором скрывалась тропинка. Я поняла, что мне не стоит продолжать путь этом направлении, хотя чувство чужого взгляда так же внезапно исчезло. Я быстро пошла по полю влево, периодически бросая тревожные взгляды вокруг. Минут через десять пройдя поле насквозь, я дошла до смешанного леса, который отделял меня от дома, оставалось пройти буквально несколько минут. Ноги, забыв об усталости, сами ускорились, открылось второе дыхание. Внезапно, я почувствовала какую-то неправильность у ствола березы, до которой мне оставалось пройти метров тридцать. Из-за светлой коры, чуть-чуть, буквально на сантиметр, выступала какая-то темная нога или лапа. Я застыла и вдруг разглядела на стволе березы грязно-серый мазок, напомнивший мне пятно на входной двери нашей квартиры, которое я видела несколько лет назад, и не смогу забыть уже никогда. Я справилась с приступом паники, стала усиленно хлопать себя по карманам джинсов, изображая, что что-то потеряла, медленно и неохотно повернулась назад и неторопливо пошла, поводя головой из стороны в сторону, усердно изображая, что ищу что-то на земле. Отойдя в таком темпе на порядочное расстояние, я радостно всплеснула руками, дотронулась ладонью до земли, имитируя, что нашла пропажу, затем пошла, забирая еще левее, в обход леса, стараясь незаметно бросать короткие взгляды в бок и назад. Шли минуты, казалось, что моя мнительность сильно подвела меня и если бы не мои пустые и позорные страхи, боязнь тенистого оврага, какая-то нога за деревом, то я бы уже входила в дом бабы Ани. Внезапно боковым зрением я засекла невнятное смазанное движение за деревьями леса, затем еще одно, но уже чуть подальше. А потом, смазанная картинка чужой мысли возникла в моей голове, я, сосредоточившись, с ужасом увидела на этой картинке себя: я лежала на спине, судорожно пытаясь прижать колени к груди, мои руки выламывало назад за голову какое-то мохнатое, огромное существо. Второе, похожее на него, но чуть меньше размером, сильными лапами небезуспешно давила мне на ноги, я почувствовала его ярость и предвкушение момента, когда, через мгновение, оно отодвинет мои слабые ноги в сторону и со звериным восторгом вопьется зубами мне в живот, разрывая и вгрызаясь в него, как будет пить мою кровь и вытекающую вместе с кровью жизнь. Через несколько мгновений, которые я пребывала в ступоре, я поняла, что я бегу, издавая невнятные, сдавленные звуки, я бегу очень быстро, как, наверное, никогда раньше не бегала. Я бежала, не обращая внимания на колющую боль в боку, горящие, разрывающие мою грудь легкие, мои ноги продолжали бежать, пока не стали проваливаться по щиколотку в чавкающую грязь. Я добежала до болота. Дальше бежать было некуда. Я повернулась назад, ноги дрожали, по телу пробегали судороги от перегруженных мышц. Воздух со свистом вырывался через сжатые зубы. Два бурых пятна, скользя между высокой травы, в хорошем темпе приближались ко мне. Над каждым бурым силуэтом колыхалось по грязно-серому пятну. Я опять поймала отзвук чьей-то мысли, торжество и свирепое нетерпение я ощутила явственно. Я достала из рюкзака лопатку, кисть сомкнулась на знакомом до каждой щербинки черенке, отточенное лезвие хищно блеснуло. Пришло время исполнить данное себе в детстве обещание.

В счастливом детстве, первый класс, вторая четверть, моя семья жила в старом деревянном бараке на окраине города. Я, пребывая в хорошем настроении, шла домой из школы, торопясь поделится с мамой радостью от двух заслуженных пятерок. Внезапно сильный удар бросил меня вперед на землю. Я успела выставить руки, поэтому мое лицо не разбилось о покрытый льдом щебеночный тротуар. Удар был сильный, но пришелся по жесткому ранцу, особой боли не было. Я осторожно посмотрела назад. Сзади стоял мальчик, толстый невысокий мальчик с одутловатым лицом. Я видела его несколько раз, он жил в соседнем дворе, но близко мы не сталкивалась. И вот столкнулась. Серые валенки, черная фуфайка, из дырки виден клок серой ваты. Из-под облезлой кроличьей шапки торжествующе поблескивают бесцветные, маленькие глазки. Губы шевелятся, в уголке засох подтек слюны, я не могу понять, что он мне говорит, так как меня отвлекает толстый рифленый металлический прут, которым он энергично помахивает передо мной. Наконец я отвожу взгляд от прута и начинаю понимать слова, которые мальчик взахлеб выталкивает изо рта: «Попалась, сука, сейчас убью». Я понимаю, что по ранцу прут попал случайно, что маленький имбицил метил в мою голову, который прикрывала тонкая вязаная шапка. Мой взгляд судорожно пробежался по округе. Утро, маленькие тихие дворики, никого из взрослых не видно. Мальчик, не прекращая радостно делится со мной своим желанием убить суку, широко замахивается. Я успеваю повернуться и рвануть в сторону дома, радостные крики мальчика сзади становятся чуть-чуть разочарованными. Тяжелый и жесткий ранец больно бьет в спину, ноги скользят по льду, дыхание сразу сбивается. Я успеваю бросить быстрый взгляд назад. Мальчик с занесенной над головой металлической палкой отставал от меня шага на три, нам было одинаково тяжело бежать. Мои ноги проскальзывали, я понимала, что если поскользнусь, тяжелый ранец не позволит мне встать и мальчик догонит меня. Я выскочила на какое-то открытое место, сделала пяток шагов, вдруг сзади раздался треск и сочный мат. Я оглянулась и остановилась. Убегая от дебила, я выбежала на лед, покрывающий наполненный водой котлован строящегося дома. Мое легкое тело лед выдержал, хотя угрожающе потрескивал, а толстый хулиган провалился по пояс. Сейчас он выбрался в снег, мокрый, в хлюпающих валенках, но тем не менее, не оставил попыток достать меня, бегая вокруг котлована, разыскивая место с крепким льдом. Я стояла на хрупком льду, понимая, что под тонкой коркой льда слой грязной воды глубиной метров пять и, если я провалюсь, то моя мама будет очень сильно расстроена. А пока, я стояла и плакала от страха и бессилия. Минут через пять мальчик, внезапно потеряв интерес ко мне, скрылся за углом близлежащих сараев. Я постояла еще какое-то время, боясь, что он ждет меня за углом, потом увидела женщину, идущую в сторону моего дома, и дошла до дома, держась рядом с ней. В своей квартире, немного успокоившись, я дала себе слово, что больше ни один придурок с палкой не загонит меня на тонкий лед. Я обещала себе, что больше не буду бояться палки, что постараюсь выцарапать глаза хозяину палки, пусть мне будет больно, но если будет возможность, то без боя убегать я больше ни буду.

И вот, через много лет, я стояла на краю болота, пытаясь удержать глазами одновременно обоих существ, что подбирались ко мне. Внезапно они встали в полный рост, и тут мне поплохело. Они были гораздо выше меня, наверное, около двух метров, массивные, покрытые серо-бурым мехом, лица или морды имели черты и человека и зверя, пасти, не рты, щерились оскалами, зубы длинные и острые, как гвозди. Они неторопливо приближались ко мне, их ноги или задние лапы глубоко погружались в болотную грязь. Я почувствовала движение сбоку, бросив взгляд туда, увидела третье существо, которое на четвереньках, но гораздо проворнее приближалась ко мне почти из-за спины. Я отстраненно смотрела, на приближающиеся ко мне силуэты, понимая, что вряд ли смогу продать свою жизнь задорого. Потом в голове мелькнули кадры из старого фильма «А зори здесь тихие», когда Лиза Бричкина, потеряв шест, отчаянно рвется из трясины, мои слезы от сцены тщетности попыток спастись этой красивой и смелой девушке. Я поняла, что у меня остался всего один шанс. Рубанула лопаткой по тонкому стволику кривой сосенки, торчащей из жижи рядом со мной, сделала несколько шагов вглубь болота, аккуратно скользнула животом вперед, на прижатый поперек груди стволик, раскинула ноги и руки на манер морской звезды, стараясь распластаться как можно шире по ненадежной влажной поверхности и плавно поползла вперед, стараясь не делать резких движений. Сзади раздалось хлюпанье, всплеск, испуганный взвизг, а затем разочарованный вой. Я не огладывалась назад, продолжая аккуратно, опираясь на ствол, ползти подальше от края болота, чувствуя затылком дикую злобу оставшихся позади существ. Через час я выползла на песчаную косу, отделяющую болото от реки, залезла в воду по пояс, решив, что если эти твари достанут меня на берегу, придется плыть через реку, так как шанс выстоять против двоих, а тем более троих существ имеют отрицательное значение. Когда над берегом стали сгущаться сумерки, я поняла, что плыть через реку все равно придётся, так как с темнотой появятся и эти чудовища. Я чувствовала их, они ждали, когда ночная темнота опуститься на землю, чтобы спросить с меня, за каждую минуту их злобного ожидания. Я зашла в воду по пояс, прикидывая свои шансы преодолеть метров двести водной поверхности, при наличии сильного течения, когда услышала неторопливое постукивание старого лодочного мотора. Я радостно заорала, и через пять минут влезла в «Казанку» соседа моей прабабушки — дяди Миши. Закутавшись в старую плащ — палатку, которую дядя Миша достал из рундука, я сказала ему, что собирала травы, сбилась с дороги, прошла на этот пляж по краю болота и, так как очень устала, ждала попутную лодку. Минут через двадцать «Казанка» ткнулась в пологий берег. Я, собрав силы, схватила полупустой бачок с бензином и потащила его к сарайке с лодочными снастями дяди Миши, дождалась, когда он, вполголоса ругаясь, донесет подвесной мотор, вскинув его на плечо. Затем занесла в сарай емкость с топливом, еще раз вежливо попрощалась и поблагодарила, не чувствуя ног, на последнем издыхании потащилась к дому прабабушки. Баба Анна испуганно села на табурет, когда я, вся изгвазданная и мокрая, ввалилась в дом. И тут меня пробило. Картинки минувшего дня хлынули в голову. Страшные твари. Обрывки их мыслей о том, как сладка моя кровь и мои внутренности. Безумное спасение на болоте, когда я, разбросав в стороны свои руки и ноги, ползла от своей ужасной смерти, выбросив из головы мысли о бездонной топи, которая хлюпая и выпуская пузыри, ждала малейшей моей ошибки, любого торопливого движения, чтобы принять меня в свои объятия, вонючим потоком хлынуть в мой раззявленный в крике рот, и медленно, смакуя каждый мой бесполезный рывок, принять мое тело, чтобы больше никогда не расставаться. Полчаса я не могла сдержать рыдания, сидя на коленях на полу, уткнувшись в мягкий прабабушкин живот, я не могла остановится, не могла произнести не одного слова. Сначала бабушка пыталась меня расспрашивать, потом просто, молча, гладила по голове. Кое-как мне удалось собраться и, прерывая свой рассказ судорожными всхлипами, которые я не могла остановить, мне удалось по порядку поведать, как я провела свой день. Бабушка долго молчала.

— Люда, садись, поешь, потом ложись спать.

— Баба, какой спать, я не усну, мне кажется, я больше спать не смогу.

— Тогда садись есть, потом поговорим.

Я села за стол, с трудом съела пару вареных картофелин со сметаной, отпила чаю и почувствовала, что мои глаза уже закрыты, сознание путается. Я, уплывая в сон, почувствовала, что сильные руки бабушки подняли меня, отнесли на кровать, раздели. Потом я услышала, что хлопнула дверь. Я хотела вынырнуть из потока сна, который уносил меня, крикнуть, чтобы бабушка никуда не уходила, что я не останусь одна, но не смогла, волна сна накрыла меня…

Открыв глаза от солнечного зайчика, пробивавшегося через отверстие в ставнях, счастливо потянулась. Бесшабашный птичий стрекот раздавался за окном. Очередной беззаботный летний день вступал в свои права. И вдруг я замерла, воспоминания вчерашнего дня хлынуло в голову. Неужели это было со мной, или я сошла с ума, ведь не может быть того, что со мной вчера произошло. Я вскочила и побежала на кухню. Баба Анна жарила блины, увидев меня, улыбнулась, кивнула на рукомойник.

–Баба, что со мной вчера было?

— Доброе утро, Люда. Умойся, садись завтракать.

В такие минуты с прабабушкой лучше не спорить, бесполезно.

Я сполоснула лицо и руки, села за стол, стала есть. Бабушка долго молчала, внимательно глядя на меня.

— Тебе надо сегодня уехать в город.

— Хорошо.

— О том, что с тобой вчера случилось, не надо говорить никому. Это может плохо кончится. Или посчитают дурой и положат в дурдом.

— Но ведь….

–Спокойно подумай, что я сейчас сказала, кому надо об этом узнать — им я скажу сама.

–Но что это было…

— Ты спаслась от оборотней. Да, они есть, мало, но есть. Последний раз в нашем районе они появлялись после войны. Мужиков в деревнях с фронта вернулось мало, но каждый был крученный, что ты, иные оттуда не возвращались. Да еще бандитизм был, не чета нынешнему. Поэтому народ был настороже каждую минуту. Напали на мужика из Камня, который орех кедровый бил, он смог колотом отбиться, залез на кедр. Потом, мне одни рассказывали, что он с кедра орал громко, по словам других у него был трофейный пистолет, и он стрелял. Во всяком случае, оборотной спугнул, они ушли. Потом собралась артель с оружием, устроили облаву, говорят, прижали так как, их к реке, одного убили и сожгли. Мужикам о вчерашнем я сказала, но тебе надо уехать, через час пойдет машина в Болотное, уедешь с ней, собирайся, если наелась.

На прощанье баба Аня обняла меня и зашептала на ухо:

— Запомни на всю жизнь, кому многое дадено, с того многое спросится. Зло, несправедливо обращенное на человека, всегда вернется к тебе, но во много крат сильнее.

— Я запомню, бабуля.

Через час я тряслась в будке кузова «газона» по направлению к трассе, подпрыгивающие на деревянных лавках рядом со мной соседские тётки, вполголоса, чтоб не прикусить язык на ухабах, обсуждали, что сегодня утром на берегу, где был маленький песчаный пляж, нашли «УАЗ» участкового. Форма была сложена в машине, на траве обнаружили пятно засохшей крови, следов участкового не нашли. Скоро приедут водолазы из города, будут искать, наверное, он утонул. Уже в Болотном, спустившись из кузова и проходя мимо водительской кабины, я увидела возле шофера торчащий ствол охотничьего ружья. Он поймал мой взгляд, грустно улыбнулся и на прощанье согнул руку в локте: «Но пасаран».