Под знаком сочинительства. Статьи, рецензии 2020 г.

Роман Сенчин, 2020

«Ученые уже полторы тысячи лет спорят, с какого года отсчитывать очередное десятилетие, столетие. С того ли, где на конце стоит ноль или же с того, где единица. Думаю, по крайней мере россиянам надо послушаться Петра Первого, повелевшего в свое время: «будущаго Генваря съ 1-го числа настанетъ новый 1700-й годъ купно и новый столѣтній вѣкъ». Тем более это удобно и глазу и мозгу – ноль помогает очиститься, обнулиться. Поэтому в первые дни 2020 года самое время, перед тем как рвануть дальше, подвести итоги прошедшего десятилетия – десятилетия 10-х. Ограничусь литературой. На мировую не замахиваюсь – присмотрюсь к русской. И не ко всей, а лишь к так называемой художественной прозе. Что было замечательного, какие тенденции, на мой взгляд, прослеживаются, какие параллели напрашиваются…»

С запозданием в четверть века

Вардван Варжапетян. Кое-что про Тинякова. М.: Common place; Ной, 2019

В одном из январских эфиров на «Эхе Москвы», отвечая на вопрос радиослушателя, кого из поэтов Серебряного века он бы назвал самым недооцененным, Дмитрий Быков ответил: Михаила Савоярова. И, объясняя особенности его творчества, упомянул: «Знаете, немножко это похоже на Тинякова. Но Тиняков настолько омерзительная личность и как исторический герой, и как автор — что мы будем скрываться от этого факта… Вот, кстати, кто Брюсова боготворил и взял из его учения какие-то худшие черты. Тиняков производит впечатление омерзительное, а Савояров — впечатление трагическое…»

Я скопировал кусок о Савоярове и Тинякове с сайта радиостанции и поместил в свой «Фейсбук» со словами: «Дмитрий Львович Быков снова наехал на Александра Ивановича Тинякова».

Дело в том, что Быков периодически упоминает его, но кратко и с одинаковой характеристикой. Впрочем, Тиняков в образе литератора Одинокого выведен им в романе «Остромов, или Ученик чародея» (2010 год), где тоже предстает фигурой омерзительной, да вдобавок, по мысли другого персонажа, Льговского: «Одинокого в самом деле никогда не тронут: посадят всех, в том числе вернейших, — а этот, как памятник бессмертной, неприкосновенной низости, образцовый минус, от которого станут отсчитывать всё, будет стоять у себя на Измайловском или где он ещё там стоит в центре своего кружка… Он переживёт всех и останется, может быть, последним, округлый, нечёсаный, страшный, пахнущий сырым мясом. Время благоприятствовало теперь ему, ибо всё остальное не вышло, а Одинокому была самая пора».

Льговский ошибся, реальный Одинокий (псевдоним Александра Тинякова) был арестован в 1930 году за антисоветскую агитацию и заключен «в концлагерь сроком на три года» (так в приговоре).

На то, что Одинокий в романе и есть Тиняков, Дмитрий Быков указал сам, когда разгорелся небольшой скандал — кое-кто увидел в персонаже Быкова шарж на критика Виктора Топорова. «Помилуйте, как можно! — отозвался Быков. — Описанный в романе персонаж — литератор Одинокий — это вполне реальный Александр Тиняков, хоть и безобразный человек, но талантливый поэт».

И, сопровождая цитату о Савоярове и Тинякове словами «снова наехал», я надеялся (и надеюсь) спровоцировать Дмитрия Львовича на эссе о «безобразном человеке, омерзительной личности, но талантливом поэте». Многолетнее внимание Быкова, человека, способного мыслить и изъясняться свежо и нетривиально, к Тинякову очевидено.

Мой пост прокомментировал литературовед из Эстонии Борис Тух: «Тиняков до революции писал черносотенные статьи, а после работал в ЧК, присутствовал при расстреле Гумилева и др. членов никогда не существовавшего „таганцевского заговора“. Кажется, этого достаточно». (Надо понимать, достаточно для «наезда».)

Борису Туху ответил другой литературовед, автор огромной биографии Оруэлла Вячеслав Недошивин: «Борис, для меня ново, что Тиняков (в 20-х гг. прикидывавшийся нищим — это видела Ахматова) участвовал в расстреле Гумилева. О его расстреле вспоминал поэт Сергей Бобров и то — со слов знакомого чекиста. Откуда же вы взяли Тинякова? Я, правда, не читал только что вышедшую книгу о Тинякове моего знакомца Вардвана Варжапетяна. Может, там?…»

Так я узнал о книге, которая называется «Кое-что про Тинякова».

Через несколько дней моя жена ехала в Москву, и я попросил ее эту книгу привезти. (Кстати, в начале наших отношений, когда люди стараются больше узнать и рассказать друг другу, речь вдруг зашла о Тинякове, и будущая жена сказала, что читала его статьи о евреях и была возмущена, а теперь вот как любящая женщина, должна была раздобыть книгу о ненавистном ей персонаже истории, который является предметом интереса ее мужа. Бывает.)

И вот книга передо мной. Она мной прочитана за день — в ней меньше двухсот страниц, шрифт крупный, много воздуха, один материал отделен от другого широким интервалом… Да и не только поэтому прочитал так быстро — содержание оказалось мне абсолютно знакомым.

Вардван Варжапетян — писатель, переводчик, главный редактор издававшегося в 1990-е, очень заметного журнала «Ной», автор двух десятков книг. Кроме этого именно он вернул из небытия фигуру Александра Тинякова. Помню, какой интерес вызвала его повесть в документах «Исповедь антисемита», опубликованная в 1-м номере «Литературного обозрения» за 1992 год. Затем, с некоторыми сокращениями (без авторского предисловия), она была опубликована и в журнале «Ной» (1994, № 8), там же (1995, № 15) вышла вторая повесть в документах «Смердяков русской поэзии», посвященная дебютной книге стихов Тинякова.

Спустя двадцать с лишним лет в «Экслибрисе» — литературном приложении к «Независимой газете» — к 130-летию со дня рождения Тинякова, была опубликована статья Вардвана Варжапетяна «Хождение за Тиняковым». В ней рассказывалось, как он узнал об этой фигуре, как в Ленинграде конца 80-х разыскивал тех, кто знал его лично, как собирал в библиотеках тиняковские публикации, публикации о нем…

Кстати, в предисловии к «Исповеди антисемита» в «ЛО» есть сноска, принадлежащая то ли автору, то ли редакции журнала: «Публикуемая повесть — лишь малая часть большой (около полутора тысяч страниц) работы о А.А. (так в журнале — Р.С.) Тинякове».

Помня это замечание я и ожидал увидеть в книге Варжапетяна эту работу. Пусть не все полторы страницы, но… А книга оказалась повторением уже опубликованных в 1992–1995 и в 2016 годах работ. Два-три документа исчезли (в том числе и предисловие из «Литературного обозрения»), три-четыре добавились.

Книга вызывает и недоумение, и обиду за автора. И вопрос — зачем она издана в таком виде?

Повесть «Исповедь антисемита» была событием. Она открыла нам забытый, но яркий скандал эпохи Серебряного века. Вкратце сюжет.

Во время процесса над евреем Бейлисом, обвиняемого в ритуальном убийстве православного подростка Ющинского в газете «Земщина» появились две грубые антисемитские статьи за подписью Куликовского. Спустя два года выяснилось, что под псевдонимом «Куликовский» выступал Александр Тиняков, ранее много публиковавшийся в либеральной газете «Речь» и теперь являвшийся автором демократических изданий. Тинякова стали порицать, и он выступил с покаянной статьей «Исповедь антисемита», где сообщил, что в «Земщину» его привел уважаемый в прогрессивных кругах Борис Садовский. Садовского, дворянина, простили, готовы были простить и крестьянского сына Тинякова, но тот продолжал печатно оправдываться и в то же время атаковать, и одну из своих статей напечатал все в той же «Земщине». Тут ж с ним разорвали отношения практически все, и Тиняков на несколько лет исчез из литературного мира Петрограда…

Повесть интересна своими документами, ранее (до 1992-го) по большей части неопубликованными. Да и опубликованные в сложившемся контексте стали восприниматься иначе. Например, в собрании сочинений Блока 1960-х есть такие строки из записной книжки: «Обедал у нас Ал. Ив. Тиняков — он стоит пятидесяти Левберг и Тумбовских, которых зовет к себе З.Н. Гиппиус». Вроде бы ничего особенного, но, оказывается, Блок принимал у себя Тинякова через несколько дней после открытого (под своей фамилией) возвращения того в «Земщину».

Есть в повести Варжапетяна и не вошедшее, кажется, в то собрание сочинений Блока письмо Тинякову, написанное в те же дни. Блок признается: «Мы с Вами почти одинаково думаем о евреях. Я не раз высказывал и устно и письменно (хотя и не печатно) — евреям и неевреям — мысли, сходные с Вашими; иногда и страдал от этого, хотя далеко не так, как Вы».

В нынешней книге повесть «Исповедь антисемита» составляет вторую часть, первую же — «Смердяков русской литературы (История одной книги)». Повторюсь, первой книги Тинякова (1912), состоящей из подражания то Бодлеру и Брюсову, то Бунину и Фету; «Смердяковым» назвал его, а вернее, одного из персонажей своей книги «Перед восходом солнца» Михаил Зощенко, прочитав третью (и последнюю) его книгу, вышедшую в 1924 году, но зачем-то автор предваряет повествование в документах о первой книге таким вот пассажем:

«Александр Тиняков явил собою в самой законченной форме тот тип российского интеллигента, замороченного идеей великорусского шовинизма, который оказался поразительно живуч, мерзок и опасен. Вместе с тем А.Тиняков — один из самых своеобразных представителей Серебряного века русской поэзии, который с полным основанием можно назвать и Золотым веком русского антисемитизма. Он знал всех, его все знали, дарили ему на память книги, писали стихи в альбом».

Во-первых, эти строки могли бы стать общим предисловием к книге, но никак не к одной ее части, в которой, повторюсь, Тиняков предстает эпигоном самых разных поэтов, смиренным участником литературного процесса, удостаивающимся скупых похвал мэтров.

Во-вторых, где доказательства того, что Серебряный век русской поэзии стал Золотым веком русского антисемитизма? Да, в той или иной степени антипатию к евреям испытывали многие литераторы, писавшие на русском языке (в том числе и Чехов, и, как мы увидели, Блок), но с другой стороны, именно литераторы Серебряного века, подняв поистине всероссийский шум, добились освобождения Бейлиса, сильнее всех осуждали еврейские погромы и собирали средства пострадавшим…

Вышеприведенные строки о Тинякове-шовинисте перекочевали в книгу из журнальной публикации. Там они выглядят более-менее уместными, как попытка кратко объяснить, что за фигура главный герой. Здесь же, после подробного «Хождения за Тиняковым», они вызывают недоумение — они и неточны, и излишни.

Вообще книга оставляет ощущение небрежности, спешки или лени. У автора была четверть века, чтобы после первых публикаций представить нам книгу в строгом смысле этого слова, а получилось как в песне: «слепила из того, что было». Читатель не в теме так и вовсе может повредиться умом, натолкнувшись на такое: «Вот такая фигура! В этом номере вестника („Ной“. М., 1994. № 8) читатели узнают историю первой книги Тинякова…»

Что за «Ной»? При чем здесь 1994 год? (Тем более публикация этой повести на самом-то деле состоялась в 15-м номере «Ноя», в 1995-м.) И ведь автор не просто забыл убрать этот фрагмент — в самом журнале он выглядел так: «Вот такая фигура! В этом номере вестника читатели узнают историю первой книги Тинякова…» Если автор хотел напомнить о первой публикации, о «Ное», который когда-то возглавлял, то это можно было сделать как-то более изящно, что ли.

На 99 процентов книга состоит из документов, которые, в общем-то, представляют нам Тинякова, скажем мягко, в темном цвете. Авторский голос почти отсутствует, но тем не менее слышно осуждение и некоторая брезгливость. Самого автора заинтересованный читатель, открыв его биографию, может узнать как стойкого и давнего борца с антисемитизмом. Хорошо. Но тогда вот эта деталь в самом-самом начале книги приводит в недоумение: «Конечно, хотелось бы узнать, где могила А.И. Тинякова, — если она сохранилась, положить цветы; если разрушена, поставить скромный памятник». За что такому человеку цветы?…

Ответом могло бы стать предисловие из «Литературного обозрения», где Варжапетян признается: «Не оправдывая тиняковские гнусности, „тиняковщину“, замечу, что не будь их, Александр Иванович стал бы совсем иным человеком — чистеньким, приличным, трезвым, пахнущим одеколоном… и совершенно мне неинтересным. А истинный Тиняков мне с каждым днем роднее; пусть у него нет, как у великих, своего пространства в русской поэзии, но угол-то свой есть».

Такое бывает с писателями: первоначальный враг автора становится ему родным. Отсюда и цветы, и памятник. Но предисловие отсутствует, и читатель этот момент вряд уловит.

А в самом конце книги есть рисунок немолодого, седого (умер, кстати, в 48 лет) Тинякова работы Серафимы Даниловой. Примечание: «Публикуется впервые». Но рисунок — точнейшая, словно компьютером обработанная, копия фотографии, помещенной в «ЛО» в 1992 году.

И теперь самое, на мой взгляд, важное.

С 1992 и 1995 годов, когда Вардван Варжапетян предъявил обществу первые части своих исследований судьбы Тинякова (а он установил и год его смерти, и множество подробностей его жизни), вышли два издания сборников тиняковских стихотворений, были опубликованы десятки и десятки статей, в том числе Николая Богомолова, Никиты Елисеева, Нины Красновой, Михаила Вольпе, Олега Лекманова, Марии Котовой, Владимира Емельянова, Глеба Морева, Дмитрия Воденникова… Достоянием общественности стало множество архивных документов; в 1998 году Тиняков был реабилитирован как все, осужденные «тройками», и его уголовное дело стало доступно любому человеку. А в этом деле, в качестве вещдока, страницы такого дневника!

Да, Вардван Варжапетян — первопроходец. Но на фоне всего того, что мы теперь знаем о Тинякове, представленные плоды первопроходчества вызывают сочувствие к автору. Он словно бы остался в середине 90-х, спал двадцать лет, и вдруг пробудившись, решил собрать две те повести в документах под одной обложки, добавив историю о том, как он тридцать лет собирал для них материал…

Найди в себе силы, сделай третью часть, например, о Тинякове и Акиме Волынском (Хаиме Лейбовиче Флексере), который опекал и, кажется, ценил Тинякова, благодаря которому тот имел площадки для публикаций, вступил во Всероссийский Союз писателей, и после смерти которого вышел просить милостыню с табличкой на груди «Подайте поэту, впавшему в нужду»… Да, будь у книги третья часть, и книга бы состоялась. А так — нечто кое-как слепленное из старого теста. И название книги — «Кое-что про Тинякова» (кое-что, а не всё) — такой подход не оправдывает.

…В начале 2017 года в журнале «Урал» вышел мой рассказ под названием «Дедушка», в котором я попытался представить последние часы жизни Александра Тинякова. Через несколько месяцев раздался телефонный звонок — это был Вардван Варткесович Варжапетян. К моему удивлению, он поблагодарил меня за то, что я написал о Тинякове, сказал, что это интересная личность, а потом спросил: «А где можно прочесть ваш рассказ?» Я с некоторым удивлением назвал номер журнала. «А не подскажете, в Москве я могу найти этот номер?» Первым делом я посоветовал интернет. «Интернетом, я к сожалению, не пользуюсь», — сказал Вардван Варткесович.

Да, он человек немолодой, но… Может быть, действительно, он пропустил всё, что появилось в том числе и в интернете о Тинякове за это время? Не знает, что и номера «Ноя» там достаточно легко обнаружить? Что обнародованные им документы давно пущены в литературоведческий оборот?

И выдал свои четвертьвековой давности открытия как новость.

Январь 2020