Квартирантка с двумя детьми (сборник)

Роман Сенчин, 2018

В новом сборнике известный писатель-реалист Роман Сенчин открывается с неожиданной стороны – в книгу включены несколько сюрреалистических рассказов, герои которых путешествуют по времени, перевоплощаются в исторических личностей, проваливаются в собственные фантазии. В остальном же все привычно – Оля ждет из тюрьмы мужа Сережу и беременеет от Вити, писатель Гущин везет благотворительную помощь голодающему Донбассу, талантливый музыкант обреченно спивается, а у Зои Сергеевны из палисадника воруют елку. Среди героев и прототипов – Аркадий Северный, Майк Науменко, Захар Прилепин.

Шанс

Террористы захватили торговый центр в неподходящее для себя время: через несколько минут после открытия. А может, и в подходящее — их было мало, и справиться с сотнями людей, толкущимися здесь днём, они бы вряд ли смогли, а с десятками вполне.

На третьем этаже находились кафе, предприятия быстрого питания, и в одной из подсобок, предварительно обыскав, отобрав телефоны, планшеты, заперли человек пятнадцать — продавцов, поваров и посетителей.

Довольно долго заложники, сбившись в кучу у дальней от двери стены, сидели молча, слушали, как бьются, осыпаются стёкла окон и витрин…

— Сука, сам сбежал по пожарке, а меня здесь, — скулила далеко не юная, но моложавая, подтянутая особа в сером спортивном костюме и поблескивающих стразами кроссовках. — Я ему устрою, скоту, покатится у меня…

— Может, розыгрыш? — спрашивал один из поваров, до сих пор не снявший нелепую голубоватую шапочку с резинкой, напоминавшую бахилу. — А?.. А?

Мужчина с пустой сумкой от ноутбука вскрикнул:

— Какой розыгрыш к чёрту!

— Тише!

— Какой розыгрыш? Этот когда шмальнул, с потолка куски полетели… У него боевые там. Бо-е-вы-е!

— Господи-и, — сдавленно, боясь зарыдать в голос, стала плакать пожилая тётенька, полная, безвольно, как мешок, привалившаяся к стене.

Её успокаивал тоже пожилой и полный, но более подвижный, живой, что ли, муж.

— А у меня холодец варится, — жаловалась другая тётенька, суховатая, с костистым лицом. — Гости вечером… у мамы юбилей. Восемьдесят пять. Сюда вот за соусом забежала… В «Каэфси» соус сырный, мама его очень любит… И вот…

— Тихо!

Ропот и скулёж мгновенно стихли. Стал слышен голос, выкрикивающий непонятные слова, обращенные явно к тем, кто был там, снаружи торгового центра.

Люди в подсобке старались разобрать их — всем казалось, что если разберут, поймут, то это поможет освобождению.

— Ну вот чего он хочет! — не выдержав, сказал с досадой человек в дорогом, поблескивающем костюме. — По-русски не может? Кто у нас тут понимает его тарабарщину?

Нашёл взглядом узкоглазого повара.

— Не, не, не мой язык! — тот замотал головой. — Не мой совсем.

— Поймут, кому надо, — отозвался крепкого сложения, похожий на офицера, мужчина лет пятидесяти. — Теперь везде есть подразделения против терроризма. Сейчас устроят им. Время потянут, подготовятся и ликвидируют.

Эти простенькие слова вроде как успокоили людей, и они стали смелее двигаться, удобнее усаживаться. Но другой мужчина, тоже крепкий, правда, не офицерского вида, а рабочего — такой слесарь типичный, — тут же разрушил только-только устанавливающуюся надежду:

— Ну-ну, помним, какой ценой.

Полная тётенька снова тихо заскулила; похожий на офицера возмутился:

— Ты чего панику сеешь? Ты чего хочешь вообще?

Типичный слесарь не ответил.

За дверью тихо. Некоторым стало казаться, что это всё — террористы, выстрелы, загон их сюда, звон стекла — пригрезилось. Случилось минутное коллективное помутнение, и они зачем-то забежали в подсобку. Сейчас поднимутся, отряхнутся, выйдут, а там спокойная, обыкновенная жизнь.

Город был небольшой, расположенный далеко от внешних границ. Этот торговый центр — единственный, открыт недавно, и им городские власти очень гордились, сделали символом цивилизации. Может, поэтому именно его террористы решили захватить…

— Есть сотовый? Остался у кого? — спросил похожий на офицера.

Люди молчали. Стало ясно — ни у кого нет, никто не сберёг.

Где-то за многими поворотами коридоров зазвучал частый, острый цокот. Поначалу люди не поняли, что это. Потом стали догадываться — такие звуки издают бегущие на каблуках по плитке.

— А-а, ая-яй! — резкий мужской крик и — щелчок, какой-то игрушечный. Но после него — страшный, раздирающий душу крик. Женский.

Ещё два щелчка, и крик прекратился.

Протопали рядом с дверью, на этот раз тяжело. Пробежал кто-то в мягкой обуви.

— Го-осподи!

— Тихо!

— Да что тихо! Так нас всех…

Люди прижимались друг к другу плотнее, инстинктивно стараясь друг за друга спрятаться… Не обратили внимания, как девушка в коричневом переднике с малиновой надписью «Бургер ХИТ» подползла к холодильному шкафу и стала сдёргивать металлическую решётчатую панель под дверцами. Обернулись, когда панель с лязгом выскочила из одного паза.

— Ты чего? — вскинулся похожий на офицера. — Услышат… Ты что делаешь, эй?

Девушка, не отвечая, сняла панель и заглянула туда, под холодильник. Сказала тихо, но так, что услышали все:

— Открылся.

— Что?.. Кто открылся? — сыпанули вопросы. — Что там?

— Открылся, — неуместно, возмутительно в такой обстановке, радостно повторила девушка. — Портал снова открылся.

— Какой портал ещё? Чего ты несёшь? — сказал типичный слесарь.

— Этот… временной портал. Там в прошлое возвращаешься.

— О господи, — вздохнула полная тётенька, — как быстро, оказывается, с ума сходят.

И другие закивали сочувствующе.

— Угу, счас Халк прибежит и стену проломит, а Супермен вынесет в безопасность…

— Да я не сошла, — сказала девушка по-прежнему радостно, — у меня так уже было. Правда!

— Может, у кого успокоительное есть? — дрожащим голосом спросила женщина в кроссовках со стразами. — Дайте ей, ещё истерики не хватало.

Полная полезла в сумку:

— Да есть… Феназепам пойдёт?

— А вы на феназепаме?

— А что?

— Да нет, ничего, пойдёт… И мне можно таблеточку?..

— Мне не надо никаких успокоительных, — сказала девушка. — Я правду говорю. Три года назад… три с небольшим… В общем, короче, меня хотел изнасиловать менеджер. Пьяный… У нас был корпоратив… Он напился и полез. Я забежала сюда… Панель зачем-то была снята как раз, я туда сунулась. Ну… в общем, и оказалась на три года раньше, в школе ещё.

Она замолчала. Пятнадцать пар округлившихся глаз уставились на неё.

— Может, вас током ударило, и показалось…

— Да у неё срыв, разве непонятно?

— Нет-нет, правда, — в голосе девушки появилась обида. — Да вот, — нашла повара в шапочке, — Леш, скажи, как я от Михайлова всё время шарахалась. Это менеджер этот… А на корпоратив не пришла. И он с Янкой устроил…

Повар некоторое время таращился тупо и бессмысленно, потом судорожно кивнул и хрипнул:

— Ну да… — Откашлялся. — Да, что-то такое… С Михайловым ты действительно слишком… А тогда не пришла… Точно.

— Потому и не пришла!

— Тихо! Не ори!

— Вот потому и не пришла, — повторила девушка, — что знала.

И снова глаза стали её буравить, ждать от неё чуда. Спасения.

— Погоди-погоди, — быстро заговорил похожий на офицера, — и все три года… Три, ты говоришь?.. Три года жила и помнила, что этот Михайлов к тебе полезет?

— Ну, почти…

— Как — почти?

— Так, как о сне помнила, а жизнь всё время показывала, что я уже в этом жила…

— А зачем тогда сюда устроилась, — спросил повар в шапочке недоумённо, — если знала, что так случится?

— Ну как… Нормальная работа… И я, говорю, знала так… вроде было, а вроде приснилось… Смутно, короче. Михайлова я все время боялась, хотя до последних дней не понимала точно, почему именно. И на корпоратив не стала оставаться — будто что не пускало. И утром только поняла, что правильно не осталась, когда узнала, что он с Янкой сотворил…

— Хм, — усмехнулся похожий на офицера, — какой-то бред… Слушай, ты спецом нам мозги пудришь, чтоб мы другого выхода не искали?.. Ты здесь работаешь — есть отсюда выход какой-нибудь?

Он сам, не дожидаясь ответа, медленно обвёл взглядом комнату. Холодильники, металлические столы… Все стены были покрыты кафелем; отверстия вентиляции такие маленькие, что в них не влезет и пятилетний. Одна дверь — через неё их сюда загнали.

— Ясно, — произнёс с долгим выдохом, — тупик.

— Да я не вру, — сказала девушка уже без всякой радости и оживления, явно понимая, что ей не верят. — Но так было. И сейчас… — она глянула под холодильник, — там свечение синеватое. И оно крутится… вращается так…

Похожий на офицера осторожно, то и дело оглядываясь на дверь, в полуприседе подобрался к холодильнику.

— Угу, мерцает. Датчик какой-то.

— Это он, — шёпотом поправила девушка, — портал. Он меня тогда этим вращением и поманил. И я туда… И… ну, и переместилась.

— Ты серьезно? — вопросительно хмыкнул типичный слесарь.

Похожий на офицера выставил руку:

— Погодите!.. И что — влезаешь туда… Как это произошло, перемещение?

— Ну, я говорила же, — я залезла и оказалась на уроке в школе… как спала, а потом — раз! — проснулась.

— И всё помнила?

— Ну-у…

— Давай без «ну». Если ты нам тут лепишь, то ведь пойдёшь как пособница. Учти!

Девушка смотрела хоть и глуповатыми, но честными глазами.

— И как там, — смягчил он интонацию, — ты жила и видела, что все то же? Все три года жила второй раз?

— Нет, не то что видела, что то же… То есть это было, как это… Как его? Когда чувствуешь, что это уже было раньше с тобой…

— Дежавю! Дежавю! — подсказали несколько человек с таким пылом, словно именно от этого слова зависела их жизнь. Вот продемонстрируют, что знают его, дверь откроется, и их выпустят. Как в квесте.

— Да-да, точно…

— И что, — спросила тётенька с костистым лицом, — получится, если я туда попаду — я и лытки на холодец не ставила? И он сейчас не выкипает стоит?

Девушка дернула плечами:

— Наверное… У меня, кажется, всё повторялось, кроме последнего… Я не пошла на корпоратив, и Михайлов меня не тронул. А остальное, что замечала, то же было.

— И плохое повторялось?

— Да.

— Эт значит, — поморщился парень с пустой сумкой для ноутбука, — я только-только с этой мозгодеркой разбежался, а там опять повторится?

— Не надо женщин обзывать, — сказала моложавая со стразами.

— Хм! Вам можно своего парня скотом, а мне — нет?

— Потому что скот он. Скотина!

— Тише!

Мужчина и женщина замолчали, и стал слышен лепет костистой:

— И я маму совсем недавно вытащила — она хоть на человека походить стала… Опять мучиться? Я не смогу… А она ведь лучше, и даже встаёт сама иногда… Может, встанет, выключит лытки эти неладные… Ох, ведь советовали плиту с таймером купить…

— Вы говорили уже про лытки, — перебил похожий на офицера. — Так… — Он снова заглянул под холодильник.

— Лытки, это что вообще такое? — спросил мужчина в деловом костюме.

— Х-хо! Ты из приезжих, что ли? — удивился типичный слесарь. — Вот это место, — пошлепал себя по голени, — лыткой зовется. Не знал?

— Так! — повторил похожий на офицера громче и внушительней. — Там действительно что-то мерцает. И вроде как вращается. Но перемещение — это бред, это Голливуд какой-то, «Назад в будущее».

— Но ведь Голливуд от чего-то отталкивался, — заметил представительный пожилой человек, и тон у него был тоже представительный, весомый. — И не только Голливуд.

— В плане?

— Что-то есть в природе, что заставляет верить в возможность перемещений во времени. Есть масса примеров. Китайская лощина чёрного бамбука, Голосов овраг в Москве… Недавно и учёные доказали, что оно возможно…

— Так, погодите, — сказал напоминающий офицера, — лекцию послушаем в следующий раз.

— Типун тебе на язык! — задыхаясь, произнесла полная тётенька.

— В другой обстановке, я хотел сказать… Я вот о чём — вы утверждаете, что это возможно. Вот так взять, залезть в эту щель и исчезнуть. И оказаться в прошлом?

— Теоретически, да, — качнул подбородком представительный. — Конечно, машина времени — это, на мой взгляд, всё-таки дело очень далекого будущего — а вот природные скачки вполне возможны… Вот смотрите, нас здесь больше десятка. Мы все напуганы. Так?

— Ещё б.

— Вот. Этот коллективный испуг, а испуг — состояние кратковременное, в отличие от страха, — вполне мог создать такой зазор, некое нарушение времени. И сейчас оно держится на нашем испуге… Мерцает там ещё?

Девушка и похожий на офицера резко глянули в отверстие, чуть не столкнувшись головами.

— Мерцает… Вращается.

— Ну вот. Что там может мерцать и вращаться объективно?

— Может, этот… хлор… азот из шланга, — предположил кто-то сзади.

— Тогда бы запах был.

— Ну да, запах…

Некоторое время все молчали, придумывая каждый порознь, но одновременно, ещё версию, что может синевато мерцать.

— Единственный способ — проверить, — сказал представительный. — Всё, касающееся настоящих открытий, сопровождалось экспериментами на себе.

— Прошу. — Похожий на офицера подвинулся, приглашая представительного лезть под холодильник.

— Я не о себе лично говорю.

— Хм! Ловко.

— Да я и не войду. Узко.

— Нормально. Давай! — Похожего на офицера стало пробивать бешенство; так бывает с теми, кто долго заставляет себя выглядеть сильным и рассудительным посреди хаоса и ужаса. — Лезь, говорю!

— Никуда я не… Я не хочу, и уберите руки. — И представительный вдруг захныкал: — У меня жена умерла два месяца назад… Морг, похороны… Я второй раз не вынесу…

— А на хрена тогда нам тут доказывать!

Типичный слесарь остановил рычание похожего на офицера успокаивающим баском:

— Тишь-тишь… Куда там действительно лезть? Вон мотор в десяти сантиметрах. Не надо с ума сходить.

— Но она же говорит, — плачуще сказала полная, кивнув на девушку в переднике, — что получилось. Переместилась…

— И вы хотите сказать, — словно очнувшись, заговорила женщина со стразами, — что три года… на три года назад? Да?.. Эй, девушка, я вас спрашиваю.

Та была, кажется, уже не рада, что рассказала о своём путешествии.

— Ну да… У меня на три… В этот раз, может, не так будет…

Мужчина с сумкой для ноутбука стукнул кулаком по полу:

— Блин, и всё по новой? Я только развелся, только человеком себя снова почувствовал. Работать стал… Я роман пишу, — добавил как по секрету, — а тут снова. Мы с ней почти два года бодались, такие её истерики перетерпел, и что… Чёрт! — подскочил. — Ноутбук ведь… Что они там с ним сделают? Я ведь писал как раз… люблю утром в таких местах… за столиком… кофе… Страницы две на мыло переслать не успел… Я всегда — напишу кусок, и на почту свою…

— Да всё будет нормально, — сказал типичный слесарь. — Лежит ваш этот ноутбук с нашими телефонами в мешке. Когда кончится — вернут.

Мужчина с сумкой посмотрел на него с сомнением, зато другие облегчённо зашуршали:

— Кончится… Освободят… Вернут…

— Кончится, — выделился голос моложавой со стразами, — и я ему устрою. Так сиганул, аж ветер дунул. А ночью: жизнь за тебя положу, ты для меня всё. С-скотина!

— Понимаете, — осторожно вклинился в её негодование представительный, — в таких случаях нельзя судить слишком строго.

— Да я не слишком. Не слишком! Я просто выставлю его вон из дому — и точка. Ещё и в суд подам. Это знаете как называется — оставление в опасности. За это уголовная статья…

Похожий на офицера, отойдя от своего приступа, усмехнулся:

— А вы не думаете, что сейчас ваш муж…

— Какой он муж! Не смешите. Колокольчик сопливый, которого я чуть за мужчину не приняла. Спасибо, эта ситуация глаза открыла.

— А вы не думаете, — настойчиво продолжал похожий на офицера, — что сейчас он лежит убитый? Как та, за дверью…

— Да он так сиганул — хх-а! — ни одна пуля не догонит.

— Не пожалеть бы вам о вашей иронии.

— Это не ирония. Это так и было. И, уверена, сидит теперь, в Сети гуглит, как мы тут…

— А мои сейчас как?! — вскрикнула молодая женщина в голубых джинсах, до того как-то одеревенело скорчившаяся под металлическим столом, прижав колени к подбородку. — Места ведь не могут найти…

— У всех не могут.

— До всех мне, знаете… Я на десять минут буквально выскочила. Специально позвонила, заказ сделала и побежала получить эту пиццу несчастную… Дети пиццу захотели с утра… Пицца-завтрак… «Пять сыров»… С какао…

Где-то немного ниже, на втором, наверное, этаже, страшно закричали на непонятном языке, а следом несколько раз ударило басовито, с оттягом.

— Эсвэдэ, — сказал похожий на офицера, — или что-то типа.

— А? Что? — дрожащие вопросы.

— Из винтовки бьют. Может, по переговорщикам или группе захвата.

— Го-осподи-и!

И вслед за этими ударами защёлкало, замолотило, затрещало разнообразное оружие. Одиночными выстрелами и очередями. Там, за стенами, изгибами коридоров начался бой.

Люди в подсобке со страхом и надеждой смотрели на дверь, потом одновременно, как по неслышной команде, как будто в каком-нибудь флешмобе, оглянулись на тёмную щель внизу холодильного шкафа. Потом уставились на девушку. Та поняла, зачем на неё смотрят, замотала головой:

— Нет, я не полезу. Не хочу снова… Опять то же самое, а я только…

— Ну, кто-то ведь должен. Ты нам показала, значит, ты должна. Отвечай за слова.

Выстрелы смолкли и крики тоже. Тишина. В подсобке стали успокаиваться.

— Да это идиотство, — сказала женщина со стразами. — Как человек может исчезнуть? Ка-ак?

— Как обычно, — ответил представительный, — как исчезают тысячи людей по всему свету. И некоторые потом возвращаются в другое время.

— РЕН ТВ надо поменьше смотреть.

Некоторые усмехнулись, кивнули, а костистая сказала с такой решительностью, что остальные обернулись на неё:

— А я бы оказалась. Чтоб не думать об этом холодце треклятом. Как он сейчас горит. И мама на кровати задыхается… Дура я, дура набитая! Мама, прости, ты в детстве учила, что нельзя, нельзя на включенной плите ничего оставлять. Даже на пять минут, на минуту. А я…

Людям показалось, что сейчас эта худая пожилая женщина ляжет на живот и извиваясь, как змея, юркнет в щель. И пропадет. Они заглянут туда, а её нет.

Но она продолжала сидеть и причитать.

— Так давайте, — перебил похожий на офицера. — Переместитесь, и ничего не будет.

— Аха, ничего… Там мама в таком состоянии… я её только-только вытащила… И опять три года мучений…

— Сказка про белого бычка.

— Слушайте, — осенило мужчину в деловом костюме, — а может, вы в будущее попадете. Ведь это не обязательно, что на три года назад… Может, вообще во вчерашний день.

— А если нет?

Мужчина вздохнул:

— У меня уже встреча полчаса как идти должна. Очень важная… Главная. А я тут… Не пришёл. Со мной после этого вообще дел больше иметь не станут.

— Да ладно, — попытался успокоить типичный слесарь, — эт уважительная причина — в заложниках оказался… Кстати, — заметил узкоглазого повара, — а ты, кунак, не хочешь попробовать?

— Чего пробовать?

— Ну, залезть туда. Чик, и на улице окажешься, свободным.

Узкоглазый помотал головой:

— Я лучше тут, с вами.

— Да давай. Попытка — не пытка… Давай, говорю! — в голосе типичного послышалась угроза.

— Вам, может, таблетку? — перебила женщина со стразами. — Успокойтесь.

— А чё он?.. Сидим как бараны.

— А что вы предлагаете?

Типичный с силой потёр себя ладонями по вискам.

— А-а… Если б знать… Тошно…

С дальнего от холодильника края сидящих послышался смешок. Жутковатый в такой обстановке. Все стали искать взглядами, кто это.

Хихикавшим оказался совсем молодой щупленький парень в хип-хоповской толстовке… Заметил, что на него обратили внимание, и оправдывающимся тоном сказал:

— Все нормально… Просто… Я два раза пытался себя убить. В психане лежал после этого. Связанным на кровати. Долго. И злился, что спасли. Не орал, конечно, — если орать, тебя там навсегда оставят… Но злился сильно. Не хотел жить. Так вот, глубинно, весь не хотел… А теперь — хочу очень. И так страшно… Опять, как тогда… Рядом… И так страшно. — Парень снова захихикал и крупно затрясся, словно очень сильно замёрз.

— Э, действительно чувствуешь? — Типичный вгляделся в него, что-то понял и медленно, на заду, пополз к холодильнику.

Быстрые шаги по коридору.

Дверь открылась, и в подсобку вошёл человек в кожаной куртке с маленьким автоматом в руке.

На мгновение людям показалось, что это освободитель. Боец группы вроде «Альфы». Некоторые заулыбались, начали приподниматься.

Человек сжал автоматик обеими руками и стал поливать их пулями.

Когда рожок опустел, быстро отстегнул его, вставил новый и добил шевелящихся. Выбежал.

На полу осталось лежать примерно пятнадцать безжизненных тел.