Седьмая сфера

Роман Нестеров, 2022

Сотни тысяч лет назад он сотворил самого себя, а потом и своих детей, тоже ставших богами. Каждый из них был наделен особой силой, и только одному не повезло с внешностью, но поначалу это ничего не значило. Вместе они создали мир, а потом стали улучшать его, незаметно меняя при этом самих себя и все больше удаляясь от желаемой гармонии. Спустя бессчетные века тот, до которого не было ничего, понимает, что был слишком молод, чтобы принимать правильные решения. Теперь же он слишком стар…Это история мира, честно и без прикрас рассказанная самим его создателем.

Начало мира

Глава первая. Начало

— Я очнулся в полутьме, которую освещала маленькая облачность. Она переливалась цветами неземной красоты. Любой цвет, который можно увидеть  — это ничто по сравнению с тем, что видел я. Каждый цвет передавал мне своё виденье прошлого, будущего и настоящего, и вдохновлял на разные фантазии. Хотелось видеть больше, чувствовать, слушать и ожидать большего. Однако чем дольше я ждал и наблюдал, тем нестерпимее становилось желание собрать весь этот свет к себе. От этого света было так тепло и спокойно, что, казалось, я в теплом облаке танцую сам с собой. В один момент я почувствовал, что во мне протекает свет, как по руслу тихой реки. Я сконцентрировал своё терпение и желание внутри себя, и весь свет начал собираться воедино. Теперь это был сгусток света, ставший ещё более приятным для меня, казалось, что он разговаривает со мной несколькими голосами, и живет мной, как и я, им. Вскоре свет начал больше мне поддаваться, я перемещал его вместе с собой, затем он разделился, повинуясь движению моих рук, и их стало два. По истечении времени он делился ещё несколько раз. Теперь их стало девять. Я остановился, перестал их перемещать, почувствовал, что они тёплые, светлые и яркие. Каждый из сгустков, как будто что-то своё говорил мне, а потом они вместе замолчали. Но через мгновенье, как будто хором, закричали первое слово, скорее, оно было похоже на неудачную попытку что-то сказать, из чего я разобрал только одно слово: «Бралг». Так они меня назвали, первые, кто появился рядом со мной — «Галарты». После этого они стали сами перемещаться вокруг меня. Я захотел собрать их всех вместе, рядышком, но они больше меня не слушались и стали мне практически неподвластны. Сгустки крутились вокруг меня и бегали, как зверьки возле хозяина, который несёт им еду. Я полностью убрал лишние мысли, спокойно собрал остатки туманности и «подкормил» их в равной степени.

Как только сгустки подпитались, один из них сразу начал быстро темнеть, будто его кто-то поглощает. Я извлёк из него всю тьму, и он вновь засиял как прежде. Пока я занимался этим сгустком, другой начал расти, словно его подпитывала энергия невиданной силы. Я смотрел на растущий сгусток, как прикованный взглядом и душой, словно он нашёптывал мне что-то невнятное. Пока я любовался этой для меня необъяснимой красотой, предыдущий сгусток опять начал темнеть, я снова стал его чистить. Теперь чистить стало сложнее, казалось, он сопротивляется и даже убегает от меня. Всё-таки я с этим справился, он вновь засиял, как новенький. Глядя на остальные сгустки, увидел, что один, самый первый, вырос настолько, что стал проявляться облик существа.

ОНА БЫЛА САМАЯ ПЕРВАЯ, САМАЯ РАНИМАЯ И САМАЯ ЧУВСТВЕННАЯ ИЗ ВСЕХ, КОТОРЫМ ЕЩЁ ТОЛЬКО СУЖДЕНО ПОЯВИТЬСЯ.

Глава вторая. Первые существа

Первый сгусток вырос настолько, что стал вырываться из своих чертог, он пытался освободиться. Тёмный сгусток начал повторять действия светлого и увеличился. Я не стал его беспокоить, очищать в очередной раз. Это было правильным решением, и теперь он успокоился. Возникла мысль: «а стоило ли его очищать вообще?». Я не стал препятствовать преображению темнеющего сгустка, в его присутствии всегда спокойно размышлять. Размышляя, я, наконец, заметил существующую между нами разницу. Для меня каждый сгусток стал особенным, стал светилом.

В один момент стало заметно, что самый светлый и большой из сгустков позвал меня напевным тоненьким голосочком, словно сообщая, что нужно делать, чем заняться и за чем следить. Этот сгусток разросся до таких размеров, что начал терять свет. Она попросила дать ей облик, внутри которого будет держаться свет. Получив его, её свет перестал теряться. Она сияла, будто всё счастье спрятано в ней. Произнесла первое слово: «Аралаххат»,  — так она меня назвала. Сама представилась Гораной.

Проведя очень долгое время в её обществе, я дал ей силу, которая могла менять всё по её желанию. Сила преобразовалась в тоненькие нити, заплетающиеся между собой по её воле. Горана была очень утончённой по своему облику и немного печальной. Она наконец-то могла видеть, и увиденное её разочаровало. Горана попросила обитель для себя и сгустков, так как сама сотворить этого не могла. Я отказал. Не ей следует решать, что нужно всем. Тогда она взяла одну из своих нитей и сплела с другой.

Не прошло и мгновенья, как один из сгустков стал расти и терять свет. Он так же попросил создать ему облик. Я не смог отказать, видя, что прекрасное уходит из него, а Горана, хихикая, спряталась за остальными сгустками. Это точно было её рук дело. Первые слова второго светила были похожи на вырвавшиеся наружу звуки. Он назвал себя Торлом. Так же, как и Горана, он попросил для себя силу  — силу знаний. Я понял, о какой силе он просит и без особых усилий выполнил его просьбу. И только потом я осознал, что бόльшая часть светящегося тумана ушла на Горану с Торлом. Получив силу, Торл замолчал, теперь он узнал всё, что хотел знать. В его власти теперь были знания о том, что происходило, происходит сейчас, и ещё будет происходить. Он понял всю ответственность своего могущества и больше не хотел говорить. Торл знал, что будет с любым существом, которое даже ещё не появилось за всё существование света. Точно знал, как отразится на будущем его лишнее слово, или, ещё хуже, действие. По прошествии долгого времени он уверенно сказал: «Сотвори обитель всем, и чтобы каждый мог почувствовать себя по-настоящему живым». Половину его слов, звучавших у меня в голове, я не понимал, понял только про обитель.

Задумавшись о том, как вообще это должно выглядеть, у меня появилось чувство нерешительности и неуверенности. Я не придумал ничего лучше, чем дать облик и силу ещё одному из сгустков, силу, нужную мне. Вдруг его облик начал гудеть, создавалось впечатление, что и пустота, находящаяся вокруг него, тоже издает эти же звуки. Тело его было плотным и крепким, но по размерам меньше, чем другие. Он был ещё не готов приобрести облик, и это было заметно  — обиженно сообщил, что не хочет называться не своим именем и представился Галлорном. Он был решителен, своенравен, очень серьёзен и точно знал, чего хочет. У него всегда были разные идеи, касающиеся каждой моей задачи, ведь в этом и заключалась его сила. Обладая силой мысли, Галлорн умел выдумать невероятное из «ничего». Все его звали Мастером^[1], как он и просил. После того, как Галлорн начал осуществлять свои и чужие идеи, я немного умерил его пыл и нрав, попросив Торла, в нужной мере прибавить осмысленности его действиям. Галлорн почти не изменился, только стал смотреть на меня иначе, не как на создателя, а как на зверя в ловушке,  — с сожалением и состраданием.

Заинтересованный таким поведением Галлорна, своего третьего создания, я спросил у Торла, что он с ним сделал. Не получив ответа, тем не менее мне стало понятно  — он сделал то, что нужно, а не то, что я хотел. Я был немного огорчён, пытался Торла проучить, однако тот всё время изворачивался и только лучше защищался. Когда я устал, он лишь сказал:

— Ты сам меня наделил силой знаний,  — сказал Торл.  — Я знаю всё, и даже будущее, я знаю, что такое время, оно мне не подвластно, но мне подвластно «сейчас», и сила знаний даёт мне возможность управлять исходом. Ты мне ничего не сможешь сделать, а я, под тяготами ответственности, не могу делать ничего лишнего, и даже исполнение твоей просьбы закончится плохо для множества существ.

Я долго думал, что это за «время», и что за «исход». Я не знал ничего об этом, и даже название слышал впервые, но Торл продолжил.

— Так как сила, которой ты меня наделил, слишком велика, ты уже не в состоянии мне что-либо сделать. Я знаю всё, но ничего не могу поделать с этим, а с тобой наоборот, ты всё можешь, но ничего не знаешь. Торл выставил меня глупцом. Немного погодя, остыв от такого отношения, я понял, что сам напросился.

Озадаченный словами Торла, я в сторонке ото всех долго размышлял. Каждый раз мне становилось не по себе. Надеясь, что и у меня есть создатель, очень хотелось бы спросить у него совета. Чем дольше я задумывался, тем больше возникало вопросов. Меня даже стал тяготить небольшой страх, отдающий холодом. Я решил побыть с темным сгустком, потому что с ним было легко думать о чём угодно. Вернувшись, я увидел пять светил и трёх молчаливых созданий. Первая только строила то, что будет, второй — молча всматривался в пустоту и морщился от того, что наплела Горана, а третий — придумывал что-то для Гораны.

— Где тёмный сгусток?  — Спросил я у Галлорна.

— Он быстро начал расти в твоё отсутствие, а потом исчез.

Глава третья. Тяжёлая работа. Сотворение мира

Часть 1

Мне пришлось долго искать тёмный сгусток. Оказывается, он был не очень далеко, но то, что я увидел, повергло меня в небольшой ступор. Результатом моей невнимательности и безответственности было чудовище, в которое он превратился. После ступора меня переполнял холод. Мне было страшно смотреть на него, хотя я и старался не подать вида своего страха. Его внешность была чудовищна даже для меня. Мы долго смотрели друг на друга неподвижно, и чем дольше я смотрел, тем яснее понимал, что это не уродство, а простое желание жить. Невероятное стремление и проявление жажды жизни было настолько велико, что он даже сам себе сделал вместилище. Он нарушил обоюдный ступор и неловкость, представился Месгером и рассказал, что он стал очень быстро расти и разросся до таких размеров, что уже мог вместить в себя несколько сознаний, таких, как он сам. Месгер накапливал тьму и мог её всю вобрать в себя. Из-за его размеров остальные Галларты не могли отличить, где заканчивается он, а где начинается пустота. Месгер решил, что уже хватит расти и начал думать о том, как увидеть себя, он сделал себе глаз и осознал, что он невероятных размеров. Решив уменьшиться, он стал спрессовывать тьму внутри себя и пытался сделать свое тело плотным, чтобы стать похожим на остальных.

Месгер был с семью глазами: шесть летали рядом с ним, а один — в голове. Он был тощего, но рельефного телосложения: маленькие вьющиеся конечности и ошмётки висели из его тела. Создавалось впечатление, будто его только что раздирали дикие звери. Голова стояла на очень жилистой шее с двумя дырками, служившими ему носом. Рот был нормальным, но очень широким. Внутри рта располагались совершенно разные зубы в два ряда, стоящие в совершенно разном порядке, а два длинных языка, из двух сторон горла, были гораздо длиннее, чем казались. Тощие и длинные руки перекручивались ближе к запястьям и заканчивались острыми, но мягкими когтями. Ниже пояса туловище было перекрученным и, подобно корням, образовывало три тощие ноги. Одна нога была меньше, чем две другие и даже казалась хвостом, а не ногой. Ничего ужаснее Месгера я не видел больше никогда.

Рядом с Месгером через мгновенье меня посетило прозрение — обитель — место, где мои Галларты будут жить и творить. Обитель могла дать им возможность понять, что они не просто мои создания, которые должны слушаться меня, а нечто большее, где они смогут находить в себе прекрасное, проявлять его, сами радоваться тому, что сделали и гордиться собой.

Не знаю, как долго мы ещё смотрели друг на друга, но я не мог унять своего страха от его вида. Я смотрел в его одинокое око и жестом позвал его к остальным. Как только я отворачивался от него, страх постепенно проходил, хотя и оставалось состояние преследования, но дальше, каждый раз, когда я на него смотрел, всё моё существо на мгновенье замирало в резком ужасе, хотелось бежать от Месгера… Но потом я вспоминал, что он не угроза, однако это не избавляло меня от чувства страха. Месгер всегда, как в первый раз, был ужасен и страшен по своему обличью.

Когда остальные Галларты увидели его, они тоже испугались, но несколько иначе. Они прониклись им, рассказывали мне, что он их всегда пугал. Однако при общении их чувства совпадали, и страх отступал. По всей видимости, Месгер сам всегда находился в небольшом страхе, и это передавалось окружающим. Общаясь с ним, я сказал, что горжусь им и большей силы, чем у него уже есть, дать не в моих возможностях. Я почувствовал спокойствие и после этого ощутил усиление всех чувств, и весь букет его силы. Это меня вдохновило. Я даже не думал, что чувства могут дать такое могущество. Это была его сила, и я подозревал, что она была не одна.

Подойдя к остальным светилам, мы все увидели, что в каком-то смысле свет поглощался Месгером. Его плоть улавливала свет и загрязняла его, свет скапливался на нём густыми каплями, очень медленно стекающими. Создавалось впечатление, что он всегда тает. Его голос похож на шёпот, но он пронзающий и громкий. Это было терпимо, потому что он редко разговаривал и больше любил слушать. Даже когда он научился нормально воспроизводить голос, он всё равно мало говорил. Мы все общались мыслями, а он не умел их передавать, у него был только голос, но Месгер мог слышать наши мысли, когда говорили мы.

Даже не осознавая того, Месгер общался с Галлорном и помог в создании обители. Он хотел прикоснуться к Галлорну и попросил у него разрешения. Гордый Галлорн удивился такому обращению, ему понравилось, и он разрешил. Прикосновение Месгера для него казалось неприятным, ведь острый кончик его хвоста немного Галлорна испачкал. Но вдруг чувство уверенности в Галлорне усилилось, и оно переполняло его. Спустя всего пару мгновений, Галлорн прокричал, что нужно ждать, когда вырастет следующее светило, дать ему облик, но, самое главное, дать ему силу стихий, чтобы управлять материей.

Объяснения Галлорна были очень долгими и непонятными, настолько долгими, что один из пяти оставшихся сгустков вырос. Я сотворил ему облик и дал силу стихий, как и задумывал Галлорн. Назвав себя Каледдоном, он уже знал желание всех Галларт и хотел поскорее приняться за работу. Долго не раздумывая, Мастер делился с ним мыслями, рассуждал и вдохновлял. Обитель, о которой они так долго думали, решили назвать «Агорой». Сосредотачиваясь, волосы Каледдона плавно летали в воздухе, четыре руки стали собирать частички материалов в маленький комок.

— ЗЕМЛЯ  — основная часть Агоры, которая станет первой стихией будущего мира. — Пояснил Каледдон. Частички всё прибывали и прибывали, совсем скоро стали прилетать огромные валуны. Он их спрессовывал в маленькие песчинки, и ком их будто поглощал, ничуть не увеличиваясь в размерах. Постепенно, вместе с землёй начала собираться ещё одна стихия  — ВОДА, она покрывала землю, но спрессовывалась с трудом. Собиралась вода тяжелее, маленькими капельками со всех сторон, и удерживать её было сложнее, но самым сложным для удержания и для сбора был ВОЗДУХ. Незримая сила притягивала сильным потоком всех наблюдающих. Очень долго все стихии собирались воедино. Спрессованный ком, покрытый водой, постепенно покрывался легким туманом, а частички стихий всё прибывали и прибывали. Бесконечно долго Каледдон собирал их, пока они не перестали прибывать. Он уставал всё больше и больше. Как только Каледдон хотел отдохнуть и убирал руки, всё постепенно распадалось: воздух быстро рассеивался, вода маленькими капельками чуть медленнее воздуха отделялась, и только земля очень медленно увеличивалась, теряя своё плотное состояние. Все понимали, что работа не закончена, требовалась ещё одна стихия, чтобы всё удерживалось в едином целом, но она так и не прилетала. Сбор стихий требовалось закончить, и Каледдон вновь брал в свои руки все стихии, удерживая их своей силой. Занимаясь этим длительный период, он не мог отдохнуть. Все светила уже выросли и обрели свой облик. Каждый хотел Каледдону помочь, но не знал как именно, поэтому я не давал новым Галлартам уникальных сил. Все уже начинали отчаиваться, но Месгер ни на мгновенье не отходил от Каледдона. Месгер посмотрел на всех Галларт — внутри них был свет, обжигающий его, но ни одна стихия не источала ни тепла, ни света. Месгер вырвал из глубины своего чёрного и ужасного тела последний, маленький, почти потухший, сгусток оранжевого света и вложил Каледдону в руки.

— Пусть это и будет последней стихией, до тех пор, пока мы не узнаем об истинной последней стихии. Пусть она называется Огнём.

Каледдон был очень благодарен Месгеру за такое пожертвование. С появлением этого крохотного огонька, ему больше не приходилось удерживать стихии своими силами. Внутри Месгера не осталось света вообще, и свет, исходящий ото всех остальных, начал ослеплять его, а прикосновения — обжигать. Усталость Каледдона была настолько велика, что он уснул долгим и крепким сном.

Часть 2

Проснувшись, Каледдон выглядел отдохнувшим и был полон сил. Не теряя времени, он схватил собранные стихии и улетел прочь. Так далеко ещё никогда и никто не улетал. Никто его не видел, и вслед никто не полетел. Все понимали, что Каледдону нужно сосредоточиться и, наконец, доделать начатое.

Первым делом Каледдон дал свободу земле, она расправилась огромным настилом в темноте и заняла огромное пространство. Приступая к воде, позаботившись о том, чтобы она не вытекала, он ограничил землю краями, а после залил её водой. Воздух сам нашёл своё место сверху, а вот что делать с огнём, он не знал. Все стихии потихоньку начинали рассеиваться, а небольшое количество огня с трудом поддавалось ему. Положив его поверх земли, вода начинала закипать и испаряться, вытесняя воздух. Более устойчивая к огню земля, легко приняла тоненький слой огня. Каледдон аккуратно проложил огонь под землёй, чтоб хватило на весь настил. Несмотря на то что Земля держалась дольше, от сильного жара она становилась жидкой и вырывалась из-под воды огненными взрывами. Каледдон испугался такой мощи, но не растерялся, спрессовал большое количество земли в огромные плиты, по одной на каждого из Галларт и Бралга. Эти десять плит плавали по жидкой огненной земле и держали верхние её слои. Огненную землю он назвал лавой.

Каледдон поднимал отдельные участки верхнего слоя земли из-под воды, а другие опускал вглубь. Сотворив рельеф, Агора была готова, но он столкнулся с большой проблемой. Каледдон мог летать, но покинуть пределы Агоры не получалось. Чем выше он подлетал, тем сильнее уставал, и тем сильнее тянуло вниз. Агора его притягивала. Хорошо, что Месгер сразу отправил один из своих глаз с Каледдоном. Увидев, что Каледдон не может вернуться  — всем сообщил об этом, а также о том, что Агора готова, но попав туда, улететь они не смогут.

Глава четвертая. Рельеф

Часть 1

В одиночестве Каледдон много экспериментировал со стихиями: создавал горы, песок, разные породы земли. Он планировал экспериментировать и с другими стихиями, но длительно экспериментируя над землёй, увидел Галларт. Каледдон был так им рад, что от счастья поднял землю, раздался взрыв, лава вырвалась из-под неё огромным потоком. От вулкана стало светлее, но красно-оранжевый свет не ослеплял глаз, зато его хватило, чтобы Каледдона заметили. Прилетев к нему, все Галларты радовались новым ощущениям, видам, дуновениям ветра. Они могли почувствовать свою лёгкость. Песок был таким сыпучим, что казался им мягким. Теперь их притягивало к земле, на которой они находились, и чтобы не разлететься друг от друга, не требовалось сдерживать себя силой. От такого количества новых ощущений никто сразу и не заметил, что меня нет.

Из-за моего отсутствия их радость и счастье постепенно сменилось лёгким испугом. Яркости света внутри всех Галларт не хватало для освещения всей Агоры, а внутри Месгера и вовсе не было света, отчего он был едва заметен. Облик существ не давал свету рассеиваться и не пропускал много тепла. Вулкан постепенно успокаивался, пока совсем не уснул. Тепла становилось всё меньше и меньше. Ветер становился холоднее и сильнее, сверху стал падать снег… Земля начинала покрываться льдом. В свете Галларт стало заметно, что красота Агоры превращается в белую ледяную глыбу. Но снег и лёд отражали свет существ, от отраженного света становилось светлее и, по-своему, красиво.

Ветер всё сильнее и сильнее холодом резал всех Галларт, но им ничего не грозило  — внутри них было настоящее тепло. Одному Месгеру было очень холодно, внутри него не было тепла и света, отчего он быстро замерзал. От дрожания замёрзшие ошмётки отламывались. Месгер почти полностью покрылся льдом, и когда все думали, что он совсем превратится в лёд, он стал увеличиваться. Наращивая себе всё больше и больше плоти, он стал делать из неё новые ошмётки, больше, шире и длиннее прежних. Его тело буквально отслаивало их. Месгер, словно куполом, укрыл ими всех от ветра и снега. Этот купол обледенел, и ветер больше не сдувал то малое тепло, которое источали существа. Согреваясь и успокаиваясь, Месгер потерял сознание, но так и остался висеть на своих твёрдых шипах.

Часть 2

Когда я вместе со всеми Галлартами подлетел к Агоре, меня посетила мысль о свете. Месгер предупреждал  — мы не сможем вернуться. Возможно, это последний шанс забрать остатки света, которые теряли мои создания перед тем, как получить оболочку. В тот момент, когда все ринулись на свет, вырывающийся из глубин земли, я спокойно полетел обратно. Количества света, потерянного ими, было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Только собрав его весь в своих руках было видно  — он притягивал новые частички. Как только частички подлетали достаточно близко, они начинали светиться, и световой шар поглощал их. Сам же свет продолжал расти без постороннего вмешательства.

Я вернулся. Подлетая к Агоре, не увидел на ней света. Освещалась она только от огромного светового шара, находившегося в моих руках. Вся Агора была покрыта льдом и снегом. Отлетев на достаточное расстояние, я закрепил своей силой этот шар света, и назвал его солнцем, дав лёгкую оболочку. Как только я отпустил солнце из своих рук, оно, как будто резко надулось, став большим светилом над Агорой. Оно меня оттолкнуло с такой силой, что я быстро летел на оттаивающую Агору. Льды на земле начинали таять, медленно, но верно. Месгер был прав, больше летать почти не удавалось, пространство ограничивалось лишь Агорой. Хорошо, что я заранее собрал весь свет, ещё до того, как прибыл сюда! Хорошо, что я дал солнцу лёгкую оболочку и закрепил его на краю притяжения, это дало возможность сильнее согревать Агору! Спустя долгое время снег и лёд растаяли, и мне, наконец-то, открылась красота этого мира. Среди оттаявших льдов я увидел небольшой купол из очень больших, острых и длинных шипов. Было понятно, что это Месгер защищался от холода. Почувствовав тепло, Месгер сразу снял купол, и меня встретили с благодарностью как спасителя.

После радостной встречи мне рассказали, что на Агоре было очень холодно, а с появлением солнца может стать слишком жарко. Немного поразмыслив, я вспомнил, что солнце и Агора связаны моей силой, которая может быть проводником моего замысла. Я дал облику солнца одну более плотную сторону и раскрутил его. Теперь Агора могла согреваться и остывать в зависимости от того, какой стороной повернуто солнце.

Все были довольны увиденным, кроме Каледдона. После создания единого светила, Агора была для него угловатой и пустой. Мы все видели его чувства и сопереживали ему. Каледдон метался, перелетал с места на место, добавлял краям земли песчаные пляжи и скалистые берега, добавлял земле рельеф: горы, острова, озёра и водопады… Но когда он заканчивал с каким-то участком и смотрел на него, ему всё равно не нравилось, как будто чего-то не хватало. Один Торл не переживал, только молча наблюдал. Каледдон не понимал, чего не хватает и вскоре обратился за помощью к Галлорну в надежде, что у него есть хоть какая-то идея, или вообще хоть что-нибудь для того, чтобы сделать Агору приятной для глаз. Мастер-выдумщик уже видел что-то в своей голове, но пока не знал, что именно, и как это осуществить. Он всё время думал о силе Каледдона. Вдруг, он стал восторженно сиять. Никому ничего не сказав, Мастер стал действовать и искать меня.

Все были заинтригованы таким поведением Галлорна. Когда он нашёл меня, я спокойно наслаждался пляжами и бликами солнца на воде. Мастер задал лишь один вопрос, прервав моё умиротворение такой суматохой. Могу ли я дать ему силу жизни? Конечно же, я мог, но тогда я ответил ему, что дам эту силу только тому Галларту, у которого ещё никакой силы нет. Если я дам одному две силы, то это будет несправедливо по отношению к другим моим созданиям. В разговор вмешались все существа, и все вместе мы решили, кому она достанется. Каждый хотел приобрести эту новую и неизвестную силу.

Месгер был прав  — после Каледдона появилась Слори, а значит, она должна быть следующей в приобретении силы, но спор закончился только после того, как сам Торл поддержал его. Редкие слова Торла никогда не оспаривались и, если он что-то говорил, это принимали абсолютно все, и спор тут же заканчивался. Его спокойная мысль и полная уверенность в правоте своей мысли, мгновенно переубеждали любого, даже без применения его силы.

Всем Галлартам, и даже мне, было интересно: что за сила такая и что она делает. Мы просили Слори что-нибудь сделать или сотворить. Первым делом она взялась за сами стихии. Вода, после обретения жизни, сразу стала другой  — появились волны. Воздух преобразился, появлялся сильный ветер или совсем исчезал, словно им кто-то управлял. Но Каледдон сразу признался, что это происходило без его вмешательства. Как и с Галлартами, когда они были всего лишь сгустками света, нужно было также ждать их развития жизни. Слори не хотела оставлять землю безжизненной, но наделив её жизнью, никаких изменений не последовало, как у воды или воздуха.

Часть 3

На Агоре наступила настоящая жизнь. Погода стала чаще меняться, солнце вскоре должно было повернуться лёгкой оболочкой. Становилось теплее. Земля легко дрожала под ногами. Все отдыхали, веселились и радовались: кто на пляже, кто в заснеженных горах. Месгер подошёл ко мне, и, указывая на себя, жаловался на обжигающую боль, как в самые первые моменты своего существования. Ошмётки на его теле становились твёрдыми и длинными, они были больше похожи на шипы, которые мелко тряслись и дрожали. Месгер говорил, что это не дрожь  — это они разрезают свет, поглощая его и тепло вместе с ним. Вскоре с него и его шипов начала стекать вязкая чёрная жидкость, капая на землю липкими кляксами. Я не знал, что это и что делать. Галларты быстро прибыли на мой зов, Месгер просил всех о помощи. Галлорн, недолго думая, нашел выход. Ничего не сказав, он улетел, позвав с собой Каледдона и меня.

Галлорн вёл нас к краю земли. Чем дальше мы заходили, тем становилось холоднее. Ничего замёрзшего не было, постоянными были только сырость и дожди. Вокруг нас была бескрайняя поверхность воды. Когда мы добрались до конца земли, свет внутри Каледдона постепенно краснел, в этот момент он не смог передать нам свои мысли. Немного придя в себя, он говорил, что края Агоры были гораздо дальше, ведь он сотворил её огромной. Маленький клочок земли — песчинка, не только по сравнению с пляжем, но и со всей Агорой. И это всё, что от неё осталось! Куски земли откалывались от Агоры и улетали далеко в темноту огромным длинным шлейфом во все стороны. Вода с воздухом отделялись и уплывали вслед за землёй. Галлорн успокоил Каледдона тем, что его задумка также решит и эту проблему. После того, как все стихии, кроме огня, обрели жизнь, слой оранжево-красного света иссякал, теряя свою силу. Галлорн хотел завернуть два края Агоры. После их соединения на другой стороне было бы прохладнее, и Месгер мог бы там пережидать жару. Теперь стало всё сложнее, но Галлорн знал, что ход его мыслей был правильным. Он так долго думал, что солнце опять повернулось тяжёлой и плотной стороной своего облика. Постепенно становилось холоднее, а Агора всё уменьшалась. Каледдон собирал всё, что от неё отделялось, удерживая в своих силах, однако то, что улетело слишком далеко, улетело навсегда. Постепенно всё стало замерзать, и я тоже, а вот Галлартам холод был безразличен. Радостный взгляд Галлорна дал понять, что он нашёл решение этой головоломки.

Галлорн передал мысль: «Нужно быстро возвращаться обратно», — но ничего не рассказал о своих планах. Он никогда не раскрывал своих идей, чтобы план не растворился в его сознании.

Вернувшись обратно, увиденное ввергало нас в оцепенение. Салесс в ужасе подбежала к нам. Мы узнали, что после нашего ухода, чёрной жидкости, капающей с Месгера, на земле становилось всё больше. Совсем скоро жидкость начинала кипеть прямо на земле, под его ногами. Закипая всё сильнее, она поднималась чёрным дымом вокруг Месгера, затем количество чёрного и ужасного дыма закрыло его полностью от солнечного света. Ветер подхватывал этот дым, вскоре разросшийся до невероятных размеров, и подойти к Месгеру не представлялось возможным. Внутри дыма сверкали вспышки молний, и разносились раскаты грома. Когда солнце сменило своё положение, усилившийся ветер подхватил этот кошмар. До нашего возвращения ничего не изменилось  — чёрный торнадо поднимал огромные глыбы земли и раскидывал их, как гальку, на большое расстояние. Вся земля задрожала под ногами, через мгновенье из-под земли вырвалась горящая земля.

Каледдон успокоил ветер своей силой, ураган затихал, как и вулкан. Я знал что делать с дымом, притягивал его к своим рукам. Месгер был в ужасном состоянии: его шипы были очень длинными, их количества не счесть, он, будто висел пронизанный ими. Приближаясь к нему, мы увидели безумную улыбку и бесцельный взгляд его глаз, хаотично летающих вокруг него и сталкивающихся с шипами. Казалось, он сделал это специально, но я в этом сомневался.

После смены положения солнца, дым больше не появлялся, однако Месгер всё ещё не осознавал, что происходит. До следующей смены оболочки, опять на лёгкую сторону, оставалось совсем немного. Каледдон сотворил для Месгера пещеру, прохладную и тёмную, а я закрыл её накопленным в своих руках туманом. Темный туман Месгера оседал на всём, но как только я представил защиту от света, он преобразился в тоненькую материю. Она легко прикрепилась на входе в пещеру, как будто была живой. Любой мог с лёгкостью её пройти. Материя впускала любого из нас, оставляя на наших телах тёмный осадок, не пропускающий свет и тепло. При выходе она забирала осадок назад, не оставляя и следа на теле. По словам Галлорна, это было необходимо для защиты тёмного от ужаса, который он мог натворить, и Галлорн знал, что нужно сделать, чтобы Месгер опять мог выходить из пещеры, хотя и ненадолго.

Глава пятая. Новая Агора. Первая жизнь Агоры

Часть 1

У Галлорна была идея для решения всех проблем, которые случились за последнее существование. Месгера закрыли в пещере для его защиты и для защиты от него. Галлорн принялся рассказывать, что делать, но как сделать, он не знал. Первым делом требовалось сорвать плотную и крепкую оболочку с самого солнца. Все смотрели на меня. Я как создатель солнца мог к нему добраться по оставленной нити своей силы, удерживающей солнце, но как бы я ни старался и что бы я ни делал, ничего не получалось. Дав силу одному из Галларт, уже никто не спорил о том, кому она достанется. Эта сила была самым ярким светом, пробивающим даже самый яркий свет, который мог существовать. Она была дарована Герлосу, предпоследнему из получивших облик. Поднявшись наверх, он срубил с облика солнца плотную часть. Герлос, после получения облика, мог заботиться только об одном светиле — Герро, последнем из получивших оболочку. Они были всегда вместе, заботились друг о друге, а все остальные стали называть их братьями из-за сходства и неразлучности. Герлос спрессовал срубленную оболочку, приделал к ней пару коротких ремней, и надел их на руку Герро. Оболочка была чуть меньше половины роста Герлоса и под стать ему подошла, ведь внутри Герро находился самый плотный свет из всех Галларт. Я наделил Герро силой сдерживания света, ведь он постоянно был со своим братом, который мог его случайно поранить своей силой. Теперь у Герро была защита от неосторожности брата, но, тем не менее, Герлос стал для брата защитой. Получив такую силу, щит Герро сразу укрепился, и даже Герлос не смог его пробить.

Долго ждать не пришлось, даже я почувствовал жар солнца, но выдумщик Галлорн прошептал что-то Каледдону, и вся Агора тут же задрожала и зашевелилась. Ветер сходил с ума, метался в разные стороны, земля трескалась, проваливалась и поднималась. Вдруг один кусок земли, где находились мы, взлетел в воздух! Мы увидели, как самый нижний и тонкий слой Агоры свернулся в маленький, источающий сильный жар, комок. Его окутала жидкая и горящая земля, поверх которой Каледдон положил спрессованные земляные плиты, а точнее то, что от них осталось. Огромное количество земли складывалось слой за слоем, всю поверхность вновь залила вода, а воздух занял своё место над поверхностью. На это невероятное зрелище все смотрели, не отрывая глаз. Мощь и возможности Каледдона удивляли всех, даже меня. Как он был красив, управляя всей Агорой! Его волосы развевались на ветру, с каждым движением его рук двигались земли, на которых стояли горы. И это происходило несмотря на то что он находился очень далеко от них. Самым последним опустился и наш кусок земли. Его основание крепко встало на землю под водой, однако его верхушка, на которой мы находились, осталась на поверхности. Это был огромный континент, который Каледдон решил оставить неизменным. Всё, что нужно было сделать с Агорой, было сделано, осталось лишь немного поправить движение солнца. Чтобы одна сторона не перегревалась, а другая не переохлаждалась, Галлорн попросил меня покатить солнце вокруг ставшей круглой Агоры. Верхняя и нижняя сторона теперь могли быть убежищем от жары, а центральная часть убежищем от холода.

Солнце ушло, забирая с собой жару ослепительного дня. Вскоре мог выйти и Месгер. Его появление никого не радовало, даже я недопонимал его. Только Горана спокойно относилась к нему, без обид и презрения. Всё в жизни изменилось: с приходом солнца наступал день, с его заходом наступала ночь. Месгер провёл в пещере ещё двадцать четыре дня, и лишь только в двадцать четвёртую ночь он выбрался из своего убежища.

Часть 2

В один прекрасный день я возвращался из странствий по континенту, в которых наслаждался прекрасными видами с гор и проливными дождями. Мои странствия были долгими и познавательными. Красоты Агоры были невероятно живописными и вдохновляющими, а моё наслаждение от увиденного продолжалось ещё очень долго. Вернувшись отдохнувшим и довольным, я увидел, что на земле стояло что-то непонятное. Подбежавшая ко мне Горана, рассказала о новой жизни в земле, поначалу она увидела небольшой мох на камне. Спустя несколько дней появилась трава и всего один росток, пробивавшийся вместе с ней из-под земли. Прикоснувшись, Месгер подарил ему чувства, после чего росток стал расти быстрее. Он его назвал Алепс (Древо), который даже мог общаться с нами, если к нему прикоснуться. После моего прикосновения Алепс поведал мне о жизни. Сам Алепс был жизнью земли, вода и воздух также были наполнены ею. В воде уже было полно крошечных существ, воздух также был наполнен жизнью, хотя, совсем незаметной. Все стихии были взаимосвязаны жизнью, даже огонь, который не наделили этим даром, хранил в себе жизнь. К имени Древа я добавил Тур (жизнь), теперь его звали Алепстур (Древо жизней), каким он и являлся.

После явного появления жизни на земле все были рады каждому дню. Прятавшийся от солнца в пещере Месгер, видел только красивые закаты и яркие рассветы. Все, кроме Гораны, очень редко его видели, ведь только она могла совсем не спать и проводить с ним долгие ночи под Алепстуром, который уже вырос крепким и пышным древом. Рядом с ним начало расти ещё множество разных деревьев, прямо из его корней. Одно дерево постепенно стало выше и шире, создавалось впечатление, что это оно и гоняло облака по небу. Я, вдохновлённый новой жизнью, гордился своими созданиями, ведь они все сделали больше, чем я, хотя и были очень молоды. Моё желание сделать что-то для них явило на свет пять маленьких сферических оболочек. Работа была очень долгой, нужно наполнить каждую оболочку крохами своей силы и знаний. Вскоре, сделавшись невидимым, для сохранения тайны, я являлся к каждому из своих детей и просил их поделиться такими же маленькими толиками их силы. Каждый из Галларт проявлял желание и с лёгкостью делился, только Горана совсем отказалась делиться. Месгера и Каледдона поблизости я не нашёл. Подойдя к пещере Месгера, я не увидел тёмной материи, защищающей её от света и тепла, значит, его не было внутри. Когда я попал в пещеру, меня ослепило бесконечное множество светлых, ярких и ослепляющих камней. Взяв пять, по одному для каждой из сфер, я с первым прикосновением почувствовал силу Гораны внутри них. Так я получил её свет и неотделимую от него силу.

Вновь явившись перед Торлом, всезнающим существом, я спросил о местонахождении Каледдона и Месгера. Благодаря своему вопросу, я быстро их нашёл. Было странно, что молчаливый Торл так быстро и без раздумий поделился этим знанием.

Глава шестая. Рассказ Месгера

Я нашёл Каледдона и Месгера. Долгое время, будучи невидимым, наблюдал за ними и видел, как они придают форму собранной по континенту земле. Хотя все стихии и разлетались, земля всё же удерживалась в спрессованном состоянии. Явившись перед ними, без лишних раздумий я помог им закрепить землю, чтобы она не столкнулась с солнцем, и покатил её. Мы назвали её  — Луна. Я рассказал Каледдону как можно закрепить её при помощи его силы, на примере солнца. За свою помощь я попросил каждого поделиться малой частью своего света, а с ним и силой, дарованную им. Каледдону и Месгеру было интересно для чего мне, всемогущему, понадобилась их сила. Ответ был очень коротким: «Для чего-то нового, для подарка всем моим детям.» И это всё, что они могли узнать. Каледдон достал из рукава своего лёгкого одеяния стихии, по возможности собранные из того, что откололось от Агоры. Он попросил использовать эти мёртвые стихии, чтобы дать им новую жизнь. Я собрал все полученные дары, поместил их во все пять сфер, но, как мне показалось, они были просто одинаковыми, наполненными светящейся грязью с пузырями, и в них ничего не происходило.

Я долго думал в одиночестве. Днём светило солнце, а ночью луна отражала этот свет, но не давала тепла. Однажды очень яркой лунной ночью свет начал становиться красным, а, спустя мгновенье, яркие капельки отлетали от земли, от места, где находилась пещера Месгера. Яркие капельки улетали очень далеко, и в какой-то момент они просто застывали в небе. Придя на место, где всё происходило, все Галларты бросали вверх те самые, яркие и маленькие камни света. Месгер вновь попросил меня о помощи. Я запустил последний камень света вверх. Как только я это сделал, весь мир содрогнулся. Создавалось впечатление, что всё созданное сейчас разорвётся на маленькие кусочки и сотрётся в пыль. Все испугались. Страх охватил каждого, и винили в этом Месгера, так безответственно творившего всё, что ему хотелось.

После случившегося Торл поспешил всех успокоить. Как только всё прекратилось, он рассказал, что всё очень сильно изменилось — солнце теперь не вращается вокруг Агоры. Теперь Агора вращалась вокруг солнца, маленькие капельки света собирали вокруг себя огромное количество земли, отколовшейся от первоначальной Агоры, а сами капельки продолжали обрастать светом. Только Луна оставалась на своём месте из-за очень близкого расположения к Агоре. Все немного успокоились после слов Торла, но из-за такого испуга, с Месгером почти никто не хотел даже рядом находиться, боялись.

Спустя очень долгое время я всё-таки решился расспросить Месгера о его поступках и о том, что его толкало на такие рискованные действия. Это был долгий рассказ:

— «С тех пор как была создана первая жизнь — Алепстур, я был очень рад каждому дню и каждой ночи, наступавшим на небосводе. Очень редко видел своих братьев и сестёр, кроме Гораны, которую полюбил настолько сильно, что один из моих летающих глаз так и не мог оторваться от наблюдения за ней. Он всё время прятался, но всегда был рядом с ней. Горана его не замечала. Я чувствовал, как днём солнце обжигает глаз, пока я прятался от лучей в своей пещере. У неё, у единственной, волосы были тёмного цвета, а свет, исходящий от неё, пробивался сквозь волосы тоненькими, но не обжигающими лучами.

Теперь, когда Агора изменила свою форму и размеры, а солнце уходило за горизонт, Горана плакала от горя. Слёзы стекали по её лику, капая яркими и светящимися каплями, но лишь, коснувшись земли, они становились такими же яркими и светящимися камнями. Много дней я наблюдал, как она радостно встречает рассвет и наслаждается им, как в последний раз. По ночам видел, как она прощается с солнцем, после чего сидел рядом с ней всю ночь. Я понимал, что свет покидает её через слёзы. Каждый рассвет, когда она счастливая убегала от меня навстречу солнцу, а мне стоило начинать прятаться, я собирал все её обжигающие камни, лежащие на корнях Алепстура, и уносил их к себе в пещеру. В очередную такую ночь она поделилась со мной рассказом о том, что её очень сильно печалит отсутствие солнца, потому что везде становилось холоднее, и практически не было света, как будто всё начинало умирать. Мы опять разговаривали всю ночь, но ничего не могли поделать ни с темнотой вокруг, ни с её слезами. После того, как появился свет за горизонтом, Горана отправилась навстречу солнцу, молча и уже без слёз. Я в очередной раз собрал её горячие слёзы и сквозь обжигающую боль унёс в свою пещеру, думая отдать их ей, тем самым вернуть её свет, как только она привыкнет к ночи.

В поисках решения, с закатом, я отправился вслед за солнцем, для познания того, что полюбилось Горане. Оставил своему глазу задачу собирать все её слёзы и уносить в мою чёрную пещеру. Я взял с собой только накидку, защищавшую вход в мою пещеру от тепла и света. Накинув её на плечи, она слилась с ними, её края растянулись до самой земли, а между плечами выросла мешковина, которая сама заползла на голову. Эта материя была живой. Я знал из чего она сделана, видимо, я терял свою жизнь в этом тумане и умирал, но благодаря тебе жизнь не исчезла. Как только эта материя преобразилась в плащ-накидку с капюшоном, потерянная жизнь вернулась ко мне, но одеяние не потеряло своих защитных свойств.

Отдалившись от места, где обитали все мы, передо мной открылись просторы полей, обрамлённые лесами и горами. Сквозь траву и леса я видел, что жизнь Алепстура прорастала везде и сразу, в каждом клочке земли. Я улетал всё дальше, за солнцем, и видел невообразимые красоты: бушующие моря и океаны, спокойствие лесов, дикость джунглей и величие гор, зарождение рек и чистоту озёр. Солнце, которое было вечным закатом для меня, не так сильно обжигало, а под плащом я вообще не чувствовал жара  — только приятное тепло. Я практически в полной мере насладился красотой дня и увидел, как жизнь протекала сквозь всё, что существовало.

Остановившись, я увидел, как солнце уходит за горизонт. Вслед за ним пришла мрачность тёмного леса, поля цветов закрывались и всё, как будто, умирало. Жаркие пустыни становились очень холодными, воздух поднимал холодный ветер, а с ним поднимался и песок, до самого неба. Горы в ночи казались недосягаемыми, стеной стоящими передо мной и вершин не было видно.

Теперь я понимал, что так нравится Горане при свете дня, так же, как и понимал её печаль при наступлении ночи. Я хотел найти прекрасное во тьме, показать ей и унять её печали. В тот момент я решил уйти от пути солнца в сторону. Каждую ночь, я, как можно позже, прятался и, как можно раньше, выходил к солнцу, чтобы видеть эту красоту. Постепенно привыкал к жару солнца, и вскоре мне не приходилось прятаться от него, но плащ я всё же не рисковал снимать. Уходя всё дальше от пути солнца, становилось холоднее, дни короче, а солнце теряло своё тепло, пока совсем не перестало появляться. Плащ согревал меня от холода, он как будто сохранил тепло солнца, и теперь им же меня и согревал. В тот момент мне показалось, что здесь жизнь заканчивается. Я даже не успел разочароваться в своих поисках, как в небе появилось сияние. Такого света я ещё никогда не видел, как и все, кто уже существовали. Это было прекрасно! Свет не просто светил, он мягко переливался по небу, как волны на берегу и совсем не обжигал. Он как будто играл со мной, открывая истину. Под этим светом я увидел красоту ночи. Вся Агора была связана жизнью, ночью жизнь тоже существует, только её не видно в темноте. Я понял, что даже прекрасное может быть опасным, как солнечный свет для меня, а тёмная ночь тоже наполнена красотой и незаметным спокойствием. Конечно же, эту жизнь, присущую для неё тишину и безмятежность можно было увидеть только, если есть хоть маленькая толика света.

Как бы я ни хотел остаться, я не мог оставить Горану одну, плачущую каждую ночь от горя. Решил вернуться и рассказать о том, что слышал и видел. На обратном пути я увидел ещё множество прекрасных мест: ледяные пещеры, водопады, тёмные ущелья и нежные пляжи, взрывающиеся вулканы и океанические бури, скалы и острова. Но ничто не могло меня остановить.

На пляж, где мы обитали, я прилетел днём. Этот пляж уже был окружён лесом (детьми Алепстура), который был назван Перактуром^[2]. Все очень сильно удивились, увидев меня без плаща под палящим солнцем в разгар дня. По всей видимости, вернувшаяся жизнь из плаща, научила мой облик устойчивости к жаре и холоду, но и плащ не потерял таких полезных свойств. Только Галлорн понимал, что произошло со мной. Я очень долго рассказывал о том, что я видел, слышал и чему научился, все очень внимательно слушали мои рассказы. Жаль, что ты, мой создатель, не видел их восхищения от рассказанного.

Мои рассказы о странствиях были очень долгими, солнце уходило за горизонт, а слушатели начинали уставать. Все Галларты легли спать прямо на берегу, где и провели весь день, слушая меня. Горана, как и всегда, полетела к Алепстуру. Я хотел последовать за ней и подарить ей личный рассказ о месте, где очень длинная ночь, где солнце на долгое время исчезает насовсем, но света и жизни в тех местах полным-полно. Но Галлорн подозвал меня своими мыслями и отвёл в сторону. Он долго думал о моих странствиях и о том для чего мне это. Я даже не успел договорить, как он сказал: «У меня есть идея.».

Вместе мы придумали нечто невообразимое. Разбудив Каледдона просьбой о помощи, мы рассказали ему о наших замыслах, он стал гореть ярче прежнего. Галлорн нас оставил, его работа была сделана. Его так обрадовала и вдохновила моя идея, что без лишних раздумий мы отправились искать тебя, нашего создателя. В пути я показывал Каледдону невероятные чудеса Агоры. Так как путь очень сильно отличался от пути моих странствий, мне было также интересно и удивительно, ведь ещё далеко не всё было мной увидено, и не всё известно.

Спустя много дней, так и не найдя создателя, мы пришли к чёрной вулканической пустыне. Хоть здесь и не было ни одного вулкана, земля была чёрной и безжизненной, рассыпающейся в пыль при прикосновении. Долгий путь по этой рассыпающейся земле был тяжёлым, пока мы не ступили на твёрдую породу земли. Поблизости было много совсем низеньких скал, лежащих на земле как огромные змеи, из которых вытекала неизвестная чёрная смесь. Было очень похоже на меня, только без облика. Стоило нам немного отдалиться, как изнутри бурным потоком вырвалась эта чёрная жидкость, но Каледдон сделал вид, что ничего не произошло. Так же поступил и я. От Каледдона я узнал, что это шрамы Агоры, появившиеся при её смыкании. Это и было то самое место, где сошлись края земли, а все развалины гор и земля, беспорядочно валяющаяся вокруг — мёртвая земля. Он собрал ее здесь, земля разваливалась от истощения, когда ей дали жизнь. От того, на что не хватало силы жизни — она избавилась. Чёрная смесь  — мёртвая вода вперемешку с землёй, а мёртвый воздух, смешиваясь с такой же водой в густой туман, летал по этим землям, подгоняемый обычным ветром.

Дойдя до больших вод, Каледдон достал со дна огромную глыбу земли. Здесь он прятал улетающую землю. Она была такой же мёртвой, но не была частью шрама, поэтому ей не было места среди живого.

Каледдон долго спрессовывал эту землю, после чего придавал форму, о которой я ему говорил. В тот момент мы и встретили тебя. Следом появилась Луна.

Шли долгие дни и ночи. Я наблюдал за тем, как всем нравилась Луна. Горана перестала плакать, а наши разговоры стали частыми. Она наслаждалась светом Луны, как и все, и ей открылась жизнь в ночной темноте. В тот момент я был самым счастливым и спокойным. Моя плоть легко переносила солнечный свет и зимний холод, и я мог проводить больше времени с Гораной.

Множество дней спустя наступила очень тихая и спокойная ночь. На небе не было ни облачка, погода была совсем тёплой. Придя на пляж, к большим водам, мы видели яркую дорогу света — от Луны до берега. Горана, как всегда, после появления луны, улыбалась мне своей прекрасной и доброй улыбкой. Вскоре, наслаждаясь красивой и яркой ночью, мы перебрались под древо. Алепстур уже был пышным и крепким деревом. На его ветвях самые разные лепестки и листья, разной формы, размеров и цвета. Его огромные корни вились глубоко под землёй и вдали можно было увидеть, как они вылезали и прорастали густым лесом. Сам Алепстур одиноко стоял в стороне, и его ствол мы не могли обхватить даже вдвоём. Разговаривая с Гораной, мы в основном мечтали о будущем, о том, что будет или может и не быть вовсе. В тот момент я наконец был наполнен решимостью. Хотелось рассказать ей о том, как воспринимаю её и обо всех тёплых чувствах к ней. Резко наступающая темнота не дала возможности раскрыть свои чувства.

Подняв взор на луну, я увидел, что она становится темнее. Свет практически весь уходил. Через мгновенье она полностью стала красной. Горана знала, что луна отражает свет солнца. Она подумала, что что-то произошло с солнцем. Свет внутри Гораны стал очень быстро тускнеть. Печаль на её лице постепенно превращалась в осознание безысходности.

Я не знал, что происходит. Упавшая пламенная слеза навеяла мне идею. Не раздумывая, я понёсся в свою пещеру. Нарастив огромное количество ошмётков, я хватал все собранные слёзы, сколько мог ухватить и вытаскивал их наружу. Жар слёз уже не так сильно меня обжигал, но их было так много, что они скатывались с горы яркими ручьями света. Все Галларты их увидели и, придя к моей пещере, с недоумением смотрели на меня. Слёз было очень много, поэтому я попросил у Галларт помощи. Никто не отказал мне в непонятной работе и, без лишних вопросов, все как один, слаженно стали мне помогать. Скатываясь с гор, слёзы попадали в воду, их было так много, что на берегу они не помещались. Пока все продолжали выносить светящиеся камни из пещеры, я огромными горстями начал что есть сил бросать их в небо. Это продолжалось очень долгое время, казалось, это длилось вечно. Оказывается, прошло несколько мгновений. Мы даже не заметили, что луна начала светлеть. Когда камней почти не осталось, мы увидели небо, полностью заполненное яркими слезами, освещающими его вместе с луной. Торл дал им имя  — звёзды. В тот момент появился ты, наш создатель, держа в руках последний яркий камень. Я не мог спутать его ни с одним другим, это была последняя слеза Гораны, упавшая этой ночью — огненная и горячая.

Глава седьмая. Неосторожность Месгера

После разговора с Месгером, я его понял. Мир сильно изменился. Всё происходило так быстро и скоротечно, что я даже не замечал, как все мои дети занимались разными начинаниями безрезультатно. Галларты, как будто уставшие, метались в своих идеях и размышлениях. Дни непривычно быстро мелькали. Погода менялась. Даже мне было очень сложно сосредоточиться, а мои дети и вовсе отчаялись что-либо понять.

Было совсем непонятно, как теперь всё взаимодействует, но спустя две смены погоды, наблюдая за своими созданиями, я заметил особую печаль Салесс. Она всегда радовалась достижениям и умениям всех остальных. Даже достижениям Месгера она всегда была рада, подбадривала в сложных моментах и ситуациях. Она всегда тихонечко, с застенчивой радостью, находилась рядом, но будто в стороне, улыбаясь любой мелочи. Будучи невидимым, я наблюдал за Салесс и заметил нечто искреннее. Она, не имея никаких сил и возможностей, хотела сделать хоть что-то, как её братья и сёстры, что-то весомое, живое и прекрасное. Но осознавая, что не сможет, оставалась в стороне, теряя свой энтузиазм. Постепенно она сама нашла себе цель, более мелкую и незаметную, как ей казалось. Салесс тихонечко в уединении помогала расти цветочкам, увядающим от погоды, помогала молодым растениям окрепнуть и продолжать жить. Многие растения не выжили бы после резкой «смены дней» и погоды, если бы не Салесс. Она не могла создавать, но могла любить и беречь существующее, созданное другими. Пока милая и застенчивая часть этого мира спала, я, незримый, подошёл к ней и дал ей силу заботы, неравнодушия и справедливости. В тот самый момент прилетел Торл и сказал: «Теперь у неё есть сила души. Это изменит весь мир и её жизнь, хотя и незаметно.»

* * *

Торл отправлял меня подальше от неё, он был уверен, что Салесс лучше будет узнать о её силе не от меня, а от него. Он пообещал рассказать ей о её силе и правильно объяснить все тонкости. Уходя, я уже не мог знать, что он ей поведает, а Торл стал ждать её пробуждения.

Из-за сбоя дней было непонятно сколько она проспала. Каждый теперь уставал по-своему. Проснувшись, она не стала будить спящих. Все, кто собрались наблюдали невероятное  — Салесс дала всем нам души — земле, воде и воздуху, и всё стало как будто связано между собой ещё крепче. Даже ветер и вода стали шептаться между собой. Сила душ подействовала на всех, кроме меня. Месгер отсутствовал с тех пор, как пустился в очередное странствие. Он не мог не заметить изменений, поэтому вскоре точно должен был вернуться. Даже спящие сразу проснулись, обретя душу.

Как я и думал Месгер не заставил нас долго ждать. Его переполняла радость, и это почувствовали все вокруг с большого расстояния. Месгер много рассказывал о своих странствиях: об изменениях мира, о скоротечности дней, о том, какими они были прежде и камими стали теперь. Торл его немного поправлял, говоря, что теперь не солнце вращается вокруг Агоры, а наоборот  — Агора вокруг солнца, так ещё и Агора сама вращается. И так происходит везде. Помимо того Месгер придумал что-то новое, он назвал это исчислением.

* * *

Даже для меня понять его исчисление было тяжело. Я понял только самую малость  — про дни и годы, смену погоды и как вообще считать. Я запомнил лишь основы летоисчисления. Всего было четыре смены погоды, которые по очереди шли друг за другом. Каждый повтор заканчивал год, в котором было 488 дней. Время, существовашее до появления звезд, Месгер называл временем Галларт. Сейчас дни шли по-другому, но по усталости и периодам сна, он легко вычислил, что один день Галларт равен 73 нынешним годам, которые он назвал временем Душ. Также он подсчитал мой возраст, возраст Агоры и возраст каждого Галларта. Мне было около шести лет Галларт, а значит  — около 213 744 лет Душ. Агоре было уже 103 872 года душ, что приблизительно около 3-х лет Галларт. Также Месгер разделил один год на четыре смены погоды, по 122 дня душ каждой, определил он их по равноденствиям и самым коротким дням и ночам. В середине каждой погоды были по четыре дня: в жару  — самый длинный день и самая короткая ночь, в холодные времена  — самый короткий день и самая длинная ночь, а между ними день равнялся ночи.

Мне всё равно было очень тяжело привыкнуть к этому. Целых 3028 лет Душ потребовалось для самого малого осознания того, что говорил Месгер. Одна Салесс схватывала исчисление быстрее всех, Торлу же не требовалось учить  — он это уже знал.

Дни мелькали незаметно. Спустя годы Галларт, сила моих созданий росла и становилась более совершенной. Каждый из них, кто вкладывал свою силу в создание чего-либо, со временем ещё больше подпитывал созданное. Кроме Месгера никто не вёл отсчёт времени душ, но он считал это очень важным и, как одержимый, продолжал записывать на стенах знаки, которым даже названия не успевал придумывать. Он совершенствовал своё исчисление, придумал математику, но не совершенствовал свою силу, поэтому я его отвлёк и решил направить его в эту сторону. Немного пообщавшись, он поначалу отказывался, считая свою силу незначительной, да и вообще, не считал свои возможности силой. Однако моя настойчивость и убеждения выпрашивали демонстрации этой незначительности. Свою неспособность менять внешность, в отличие от остальных своих братьев и сестёр, он считал слабостью. Такого мнения он был и о себе, думал, что слабее и хуже других. В качестве предлога я попросил испытать его самую малую долю силы на самой первой живности и деревьях, которых уже было полно по всей Агоре. Самое главное  — что он, хотя и без желания, согласился.

Первым желанием Месгера стало  — дать чувства стихиям, и сделать это он решил сразу всем, чтобы даже огонь получил немного его дара. Месгер нарастил множество щупалец, каждое из которых было острое. Казалось, они дымятся и плавятся, но так только казалось. Приглядевшись, можно было заметить, как они поглощают свет своей дрожью и тьмой, будто разрезают его при прикосновении. Щупальца были тонкими и длинными, раз в восемь больше самого Месгера. Именно после такого сравнения на меня накатило прозрение. Мерой вычисления расстояния, или ещё чего либо, могло служить что угодно, главное  — соотношение этой меры к чему-либо. Например, длина щупалец была равна восьми Месгерам, стоящим друг на друге, а дальше стало проще во всём, и с объёмом, и с площадью. Всё зависело друг от друга, нужно было только не терять связь, хотя мне многое ещё было непонятно.

Когда озарение и радость оставляли меня, я видел не щупальца Месгера, а несколько бόльшую конструкцию из них. Из рук и ног щупальца врастали в землю, как корни деревьев, а из спины — переплетались в широкую и мощную спираль. На кончиках спираль разветвлялась на множество лент. Когда он сделал их твёрдыми, они готовы были загребать землю. Раскручивая косу щупалец над самой землёй, ленты его плоти выбрасывали землю в одном направлении, а сами щупальца становились длиннее и делали яму всё глубже и глубже. Когда всё раскрутилось, Месгер спускался на дно ямы, врастал в землю, закручивал ленты и опять раскручивал, выбрасывая на поверхность много земли.

Очень много дней прошло, но он всё-таки не оставлял свою идею и, наконец, добрался до своего света в глубине под плитами земли. К тому дню уже все Галларты собрались. С помощью Каледдона был сделан канал с водой, ведущий в ущелье, созданное Месгером. Вода испарялась, земля осыпалась, а воздух сам нашёл свой путь внутрь. Самим Каледдоном наконец были собраны все стихии в одной точке, и Месгер даровал им чувства.

Приобретя чувства, земля сразу же дрогнула. Всё начало двигаться, как и при приобретении жизни: где-то поднимались горы, и даже огонь вырывался из них; вода бушевала ещё сильнее прежнего, а где-то, наоборот, была настолько спокойной, что можно было долго рассматривать своё отражение в ней. Ветер поднимал смерчи и ураганы так же легко, как и качал ветви деревьев, а где-то рядом не было и лёгкого дуновения. Это была радость стихий от первого общения друг с другом. Как и я, Месгер — единственный из Галларт  — слышал это. Их крик был как шёпот, а шёпот как жест. Только мы вдвоём могли понять, что последние события  — это восторг ощущений и чувств, а также радость общения между стихиями.

Всё закончилось также быстро, как началось. Ветер утих, а вулканы спокойно уснули. Месгер был очень доволен и вдохновлён этими событиями. Следом за стихиями он поспешил дать чувства всем растениям, даже самым маленьким цветочкам, и знал, что это будет очень легко  — нужно было лишь поделиться этим даром с Алепстуром. Придя к древу жизней, зная о том, что оно живое существо, Масгер решил сначала пообщаться по этому поводу с ним самим. Спустя несколько дней Галларт, Месгер принялся очень осторожно применять свою силу, не так, как со стихиями. Сам Алепстур попросил его наделить чувствами, меньшими чем стихии, ведь радость от них была велика, значит печаль и горе будет втройне сильней. Хотя растения и остались спокойными, обретение чувств было явным. Несмотря на то что была ночь, все деревья и цветы зацвели и распустились в одночасье. Вся земля покрылась цветами на очень короткое время, словно вся природа моргнула ему в знак признательности.

Месгер хотел дать чувства всей живности по всей Агоре, и лишь в последнюю очередь наделить чувствами Галларт. В этом ему усердно помогали сами стихии, передавая силу Месгера каждому живому существу. Из-за очень малого количества живых существ это произошло очень быстро. Приступив к Галлартам, я вспоминал, как когда-то Месгер сопротивлялся и отказывался развивать свою силу, как в попытках доказать свою правоту, он начал создавать ущелье в центр земли, а я этим восхищался. Я восхищался тем, как быстро он это делает, без владения стихией. Я вспоминал, как он, даже будучи занят тяжёлым делом, не бросал вести подсчёт дней, красиво записывая иероглифы прямо на каменных стенах ущелья. Как усердно помогали Галларты в его деле, особенно Каледдон: он провёл канал воды; собрал маленькие кусочки стихий, наполненных жизнью; смешал их. Один взмах руки Месгера содрогнул всё, весь мир чуть не треснул. После всего этого мы проложили тропу в ущелье, к Шёпоту стихий, ведь Месгер и я могли, хотя и с трудом, слышать их беседы, но остальные Галларты могли это делать только внутри ущелья.

В конце моих радостных воспоминаний я всё-таки заметил, как Месгер обменивается своим даром с Салесс, подарившей ему свой дар души. На Месгера дар души так же не подействовал, как и на меня, а вот его сила подействовала абсолютно на всех. Хотя эта сила была его, а не моя, он этого не знал. Он был действительно самым могущественным Галлартом, ведь он сам создал себя, создал свой облик, и никаких сил я ему не дарил.

Пока я, стоя внутри Шёпота стихий, уходил в свои размышления и задумки, все Галларты собрались вместе и решили создать более разумных существ, которых мы могли обучать всему, что знаем и умеем. Не выходя из ущелья Шёпота стихий, они беседовали с ними вместе. Стихии рассказали, что без них не получится создать таких существ, но они с радостью помогут, если их помощь примут. Каждый из Галларт поделился кусочком своей силы со мной, а я смешал их вместе и передал стихиям. Даже я поделился частичкой своей силы, капнув слезой счастья в смешанные силы Галларт.

— Нужно немало дней и ночей ждать,  — промолвили стихии,  — только требуется больше сил Салесс  — сил души.

Салесс, молча, с присущей ей застенчивостью и робостью, отдала ещё больше своей силы чем в первый раз, но этого тоже не хватило. Тогда она вежливо попросила Горану сплести нить её силы и света с нитями пока несуществующих существ, нити которых только начнут сплетаться, благодаря ей. Горана с радостью и без тени сомнений помогла Салесс, сделала то, о чём она просила. Стихии лишь прошептали: «Ждите».  — И даже не дали знать, где появятся эти существа.

Поблагодарив стихии, мы начали выбираться из ущелья. Горана так соскучилась по свету солнца, что поспешила на поверхность. Совсем скоро вслед за ней вышли и мы. Горана стояла спиной к нам, у самого выхода. Её ступор никто не смог прервать. Она будто потеряла дар видеть и слышать и не откликалась ни на мысли других Галларт, ни на прикосновения. Её облик постепенно пропускал больше света и тепла. Горана становилась всё ярче и ярче, пока в ней не появилась брешь. Тоненькие лучи, вырывавшиеся изнутри её облика, выжигали всё живое на своём пути, постепенно становясь всё больше. Галларты были устойчивы к этому свету, но Агора и всё живое не могло противостоять этим лучам, даже земля, вместе с камнями, становились жидкими. Она страдала из-за невыносимости и непринятия того, что видела. Солнце постепенно угасало. Месгер уже видел такое много раз во время своих странствий, но Горана его так и не услышала. Она умирала от горечи увиденного. Солнечное затмение, видимо, случалось в других частях Агоры, но она видела его впервые.

Месгер забрал её чувство печали, а вместе с ним и её слёзы. Всё сразу прекратилось. Оболочка Гораны была восстановлена мной, и всё вокруг быстро успокоилось: земля застыла, огонь на подожжённых деревьях быстро унял Каледдон. Затмение длилось совсем недолго, и снова появилось солнце. Но Горана не обрадовалась и даже не обратила внимания на это. Теперь она сильно изменилась.

Вернувшись к берегу, на котором мы постоянно обитали, Горана сразу вернулась к своей работе с нитями, так она проводила и все последующие дни. Сосредоточенно и усердно перекладывала и сплетала нити друг с другом. Нитей становилось всё больше и больше, тянущихся изнутри Агоры. Проходило время, а Горана, не вставая и не засыпая, плела нити. Все переживали за неё, а Месгера я не подпускал больше ни к ней, ни к другим Галлартам. Никто не хотел даже знать, что он рядом. Он был виноват. Месгер неосторожно отнёсся к своей силе. Вместе с печалью, горечью и слезами он забрал у неё все чувства. Его прогнали с берега, загнав в пещеру. Наша обида была сильна, ведь сохранив жизнь Горане, он убил нас для неё, хотя мы и были живы.

Проходили годы. Горана, не обращая внимания ни на что, продолжала неустанно работать. Её оболочка деформировалась, а по ногам уже росла растительность. Свет внутри неё стал оранжевым, а после и вовсе ярко — красным. Теперь у неё осталась только цель её силы.

Прошли целые тысячи лет неизменно. Никто ничего не создал и не придумал. Из-за неосторожности Месгера все боялись использовать свои силы, и по этой причине Галлорн так долго искал идею — как вернуть Горану. На фоне всех печальных Галларт Галлорн был слишком ярким и радостным. Он не хотел видеть Месгера и попросил меня наведаться к нему и объяснить, что он может всё исправить. Нужно было просто с осторожностью вернуть ей все чувства, даже печаль, только в более малом размере. Я поторопился к пещере, переполненный радостью и надеждой, даже очень сильный ветер не смог остановить мой стремительный подъём по скалам. Я был счастлив осознавать, что всё можно вернуть, ведь я любил Месгера и сильно скучал по нему. Как только я добрался и дал ему знать, что только он можно всё исправить, Месгер сразу поднялся. Выйдя из пещеры, он сказал: «Расскажешь, как это сделать, но в пути». Он сразу согласился и не хотел терять ни мгновения, но, когда мы вернулись, бой с Торлом уже закончился, он победил сразу всех.

Бой был очень коротким и не жестоким. Когда я взбирался на гору, дул сильный ветер, нить Гораны сплеталась с моей нитью и нитью Месгера. Только Горана знала, где её нить, и как читать то, что происходит. Она могла слышать и видеть происходящее сейчас. Торл знал, что задумала Горана, поведал всем о её намерении остаться такой и вытащить свою нить из всех сплетений с живыми существами, тем самым сделать себя невидимой. Все сразу же захотели остановить Горану, но Торл удержал их, защищая её действия. В самом конце боя никто её уже не видел и не помнил. Даже не могли вспомнить почему они только что бились с Торлом. Торл, благодаря своей силе, помнил обо всём случившемся, но также не видел и не слышал Горану. Мысли в голове Месгера потихоньку стирались, он тоже уже не помнил зачем я его сюда привёл. Только с моей нитью Горана не смогла расплестись, ведь это значило бы, что я её и не создавал. Её нить, как и нити всех остальных, происходили от моей, и полное их отделение могло рассеять всех существ в свет, стереть их из вселенной, превратив в светящуюся туманность, а память о них полностью стереть. Поэтому Горана правильно сплела свою нить по-новому. Теперь её никто не мог видеть и слышать, а память о ней осталась лишь у меня и Торла. Мне стало понятно, если Торл так поступил, значит так нужно. Моя боль была слишком сильной, и никто не мог понять меня.

Все забыли о Горане и о чувствах к ней, но про обиду на Месгера никто не забыл. Все помнили, что он сделал что-то ужасное, но не помнили что именно. Обижаясь, они начали бояться его и его силы, а Месгер принимал свою вину, даже не зная в чём виноват. Только моя обида и злость на него сменились сожалением, а его сила источала только страх, печаль и скорбь, хотя он и не знал причины.

Глава восьмая. Невиданные существа

Вновь проходили годы и тысячелетия. После Гораны у меня осталась только одна слеза огненного цвета, которую она оставила на земле после того, как исчезла. Мой подарок Галлартам не получился, и сферы не проявляли никаких изменений. До сих пор они были простыми сферами, красивыми и содержащими много силы всех существ. Я добавил им прекрасные подставки из земли, воды, огня и веток Алепстура. У каждой сферы была своя подставка, самая интересная вышла из воды  — подставка изо льда, которая постоянно таяла. Стекая, она замерзала под ледяными ножками, создавая новый слой льда, растущий вверх. Теперь мои сферы были лишь небольшим увлечением и украшением. Я решил создать последнюю сферу, которая может быть наполнена силами всех Галларт, даже Гораны. В первую очередь я поместил в неё огненную слезу Гораны, а после и сама сфера удерживала саму себя, без моей помощи. Теперь её осталось наполнить силами остальных Галларт, без лишних раздумий поделившихся ею. Оставался только Месгер. После необъяснимого всеобщего нежелания его видеть и слышать, он вёл затворнический образ жизни. С тех пор даже я его не видел. Хорошо, что я знал где его искать и направился прямиком к нему в пещеру, но его и след простыл. Он даже свой плащ оставил там, где всегда, на входе в пещеру.

Я хотел найти Месгера, попросить его силу для моей последней сферы всех сил, но как бы я не искал его и где бы не искал, я не мог его найти. Вернувшись к берегу, где жили все, я стал наблюдать необычное явление  — странные рыбы, даже не рыбы, а существа, карабкались по песку. Сначала я подумал, что их выбросило на берег, но существа стремительно пытались выбраться из воды. Многие гибли на суше, некоторые даже доползали до тени деревьев. Вскоре я решил найти всех Галларт, чтобы они тоже увидели это невероятное явление, но, когда все, кроме Месгера, собрались  — существа уже уползли обратно в большие воды, а на берегу остались лишь мёртвые рыбины. Их тела, безжизненно лежащие на песке, были втрое меньше нас. Сильная вонь не давала нам возможности наблюдать очень долго, а прожорливые птицы так и слетались к берегу.

Никто кроме меня не смог долго находиться на пляже, все разбрелись подальше от этого места. Через несколько дней Галларты и вовсе пустились в странствия по Агоре.

Я очень много дней ждал этих существ в надежде, что они вернутся. Так и произошло. Через несколько месяцев они вернулись и опять медленно ползали по песку. Приплывали они быстро, заполняя весь берег своими тушками, но также быстро и исчезали, оставляя после себя только тела. Так продолжалось очень много месяцев, и рыбины всё чаще выползали на поверхность. Теперь каждый день я наблюдал как они выползали, пытались заботиться друг о друге и возвращались в воду.

Шло время. Подсчёт лет подходил к семизначному количеству. Существа обитали на мелководье возле берега. Они обучались выживать на суше, тела уже не оставались на берегу. Рыбины выползали на берег, грелись под солнцем, откладывали яйца будущего потомства в песке, а после заползали обратно в воду. Их плавники стали крепче. Они питались другими рыбами, не похожими на них, но от водорослей и растительности с поверхности тоже не отказывались. Всё чаще, выбираясь на поверхность, у некоторых плавники стали похожи на лапы, что позволило им быстрее ползать по суше, заползать дальше и лучше выкапывать ямы для своего потомства. Очень долгое время они выживали таким образом, и вскоре среди них появились существа, полностью обитающие только на суше.

После двух миллионов лет я и сам перестал вести счёт дням и годам. Настолько я был увлечён развитием жизни этих существ. Я уже давно понял, что именно они должны развиться до обещанных нам существ. Многие из них стали меньше, отрастили крылья и стали летать. Многие, покинув жизнь на суше, возвращались в другие водоёмы, реки и озёра. Всё произошло из-за того, что многие существа перестали появляться из яиц. Других считали не подобными себе, нападали на них и поглощали, поэтому остальные существа уходили обратно в воду. Некоторые прятались, забирались на деревья и в гнёздах продолжали откладывать яйца. Приспосабливаясь к высоте, постепенно у них и выросли крылья. Сильнейшие из оставшихся, которым нравилось ходить по земле, размножались. Их становилось всё больше, они заселяли леса и джунгли, и с каждым тысячелетием изменялись. Они жили так мало, что им только и оставалось размножаться и заботиться о потомстве, но самое интересное  — им требовалось поглощать растения и других существ для выживания.

Мои наблюдения не заканчивались, появлялись другие животные, птицы и растения. Возможно вся живность происходила от них, потому что поколения отличались друг от друга, и угнетённым приходилось уступать место сильнейшим. Сделавшись невидимым, я продолжал следить за сильнейшими, ведь они начинали немногим походить на меня и Галларт. Этот вид совершенно непохож на остальных зверей, они были умнее и ловчее. Но одно меня поразило ещё больше, оказывается, я следил не за теми существами. Я наблюдал за крупными и сильными, но однажды прибежало некоторое количество других существ, передвигающихся уже на двух задних лапах, охотившихся на этих одиноких крупных и сильных существ. Я что-то упустил, следя не за теми. По всей видимости, двулапые были умнее, поэтому недостаток силы и размера они заменили количеством. Теперь я точно не мог ошибиться  — животные, покрытые большим количеством шерсти, сбивающиеся в стаи, и были теми, за кем нужно было следить. Этот вид был невероятно смышлёным, ловким и быстрым, но в тоже время, невероятно ленивым. Конечно же были существа быстрее, сильнее и больше их, но эти были умнее. У них была шерсть по всему телу, кроме морды, с невероятно умными глазами, а сами существа уже умели более осознанно чувствовать.

После долгих странствий Галларты вернулись. Они странствовали по всей Агоре, видели, что существа выползали по всем берегам, значит повсюду уже были эти двуногие, которых мы назвали людьми. Галларты видели существ, постепенно превращающихся в людей, заселяющих леса и берега больших вод, рек и озёр, даже горы служили им домом.

Вдруг все неприятно удивились. Пришёл Месгер. Спустя очень много дней, в течение которых его никто не видел и не слышал. Все до сих пор его побаивались, кроме меня с Торлом. Никто не мог объяснить своей неприязни, страха и презрения и, чем больше он приближался, тем больше всех окутывал страх и неприятное ощущение отчуждённости, исходящее от него. Все считали, что это их собственные чувства, но я знал — это его чувства заражали всех. Месгер сообщил, что теперь у него нет его сил, что обитает он далеко отсюда, где правит всем лишь ветер, лёд и снег. После чего сразу же ушёл. Все, кроме нас с Торлом, были рады его уходу. Я совсем забыл, что искал его. Видимо, он заметил изменения, или, может, ещё что ни будь заставило его пересечь огромное расстояние всего лишь ради пары слов.

Настал тот день, когда все люди начали ходить только на двух ногах, без помощи передних конечностей, а на их теле было значительно меньше шерсти. Теперь они стали больше походить на меня, а Галларты быстро изменили свой облик, став похожими на них, чтоб не пугать. Люди уже не были похожи на животных, были гораздо умнее их. Теперь все понимали — это те самые обещанные существа стихий. Им понадобились миллионы лет и, несмотря ни на что, они выживали и развивались, хотя их жизнь была очень коротка. Изолировав своими силами от всех возможных опасностей одного пойманного человека, он прожил всего семьдесят девять лет. Это и был век человека, как один день для Галларт. Конечно же, все жили разное количество лет, но в среднем  — от 60 до 100. От болезней или несчастных случаев многие умирали и раньше. Вообще было странно, что они смогли пережить столько всего и выжить.

Развитие человека было очень долгим, мы решили заранее выяснить, кто и где будет обучать людей тому, что умеем и знаем сами. Я хотел остаться здесь, на месте родного пляжа, на северном берегу, рядом с Алепстуром. Здешние люди были для меня уже знакомы и почти родные. Каледдон  — властелин стихий и Слори, дающая жизнь, хотели вместе обучать людей, выбрали для этого западные берега и соседствующие земли. Северо-восточные и восточные берега выбрали Герлос и его брат Герро, также пожелавшие вместе обучать людей в выбранных землях. Галлорн  — мастер и выдумщик, взял юго-восточные земли, простирающиеся далеко на север, до самого Горного Хребта. Всезнающий Торл выбрал южные берега, а Салесс, владеющая силой душ, как и хотела, забрала себе центральную часть континента.

Выяснения происходили гораздо дольше, чем нам казалось. За это время люди уже совсем потеряли шерсть на теле, кроме головы, оставив на нём тоненький волосяной покров. Они ровно стояли на ногах, пользовались палками и одеждой, строили дома из веток, костей, шкур и пальмовых листьев. Они были даже немного жестокими в своей изобретательности. Из-за недостатка их охотничьих возможностей они стали использвать палки с заострённым концом. Все Галларты понимали, что жестокость  — это цена за их выживание.

Все разошлись по своим территориям, а я стал свидетелем одного события. Люди добыли огонь. Было очень увлекательно следить за их мыслями, следующими друг за другом. Сначала, в сильную грозу, молния ударила в дерево, оно свалилось и загорелось огнём. Возле огня было тепло. Рукам становилось теплее, если тереть их. Все люди, кроме одного, даже не обратили внимания на это, но тот, единственный, заметил связь между этими событиями. Через несколько дней этот человек собрал несколько других и повалил небольшое дерево на землю. Выломав все ветки, он взял одну из них, приставил к стволу и пробежал вдоль него, не отводя её от ствола. Заметив, что конец палки, прилегающий к лежащему дереву, стал теплее, он сел на само дерево и стал им тереть в одном месте. Добыть огонь не получалось, высекалась только тлеющая пыль. Все остальные его покинули через несколько дней, но он не сдавался. В один прекрасный и жаркий день ветер сдул тлеющие угольки на высохшую траву. Она очень быстро воспламенилась и сгорела, оставив после себя лишь выжженную землю, но даже в этом мгновении он увидел связь. Лежащие камни не горели и не давали огню распространиться. В тот момент он всё понял. Аккуратно выложил камни в небольшой круг, положил немного сухой травы внутри и сверху немного сухих веток. Он взял немного сухой травы и положил рядом с местом, которое так усердно натирал изо дня в день. Как только появилось немного горячей тлеющей пыли, он поднёс сухую траву, и она загорелась. Закинув её внутрь подготовленного костра, увидел, что огонь постепенно становился больше. Он раскрыл секрет добычи огня, подкидывая ветки. В тот момент он был самым довольным и счастливым человеком и эту ночь провёл возле костра.

В это время года солнце было очень сильным, а дождя не было несколько дней, и человек ещё не понимал как ему повезло. Спустя некоторое время уже все люди пользовались огнём. Собрав всех Галларт, я рассказал об изобретении огня и о способе его добычи, чтобы они этому научили своих людей, так как пришло время.

Глава девятая. Семь народов

Часть 1

Геры (Кувари). На северо-восточных и восточных берегах, а также на прилегающих землях, обитал народ, который принялись обучать Герлос и Герро. С самого начала люди этого народа ничем не отличались, но с приходом учителей, новое поколение приобрело ярко-зелёный цвет глаз. С каждым поколением они всё больше походили на своих учителей. В последствии они стали выше любого из народов, выше, чем на голову. Телосложение мужчин было могучим и крепким, а женщин — утончённым. Помимо зелёного цвета глаз их народ отличался светлыми волосами. Мужчины были невероятно сильными и большими, но не смотря на их размер  — быстрыми и ловкими, как их женщины. От любви к своим женщинам мужчины не спорили с ними понапрасну и были очень спокойны в мелочах. Женщины в свою очередь — своенравные, но не требовательные, а скорее, умеющие найти подход к мужчине. Век людей этого народа составлял сто пятнадцать лет, а от рождения до взрослого человека проходило всего два года. Признаком старости служило появление на локтях и коленях затверделых, как камень, участков кожи, и до смерти оставалось от восьми до десяти лет. Внешне дети росли быстрее, чем развивались умственно, так что совершеннолетие отмечали лишь в пятнадцать лет. Герлос и Герро силе, бою и физическому труду уделяли больше внимания, чем той же математике Месгера. Так и получилось, что физически они были более способны, хоть и были не глупы. Силу и мощь они переняли от своих учителей которых называли  — Игнер.

Геры были очень поспешными в своих решениях, поэтому необдуманных. В этом народе каждый был совершенным воином, даже девушки. Женщины-воины ничем не отличались от остальных женщин, но у них было «первое» оружие  — заточенный деревянный кол, который выдавался каждому посвящённому воину. Изначально первое оружие было заострённой палкой, но после появления более совершенного оружия (копья, меча и лука со стрелами), было принято решение укоротить эту палку, и сделать её отличительным оружием. Кол часто украшали, раскрашивали, добавляли рукоять или металлический наконечник для красоты, проявления своего достатка или демонстрации своего боевого опыта. Из-за частых нападений недоразвитых племён и дикарей  — боевое умение Гер проявлялось в полной мере. Всего семеро опытных бойцов могли дать отпор полусотне таких дикарей. За проявленные доблесть, храбрость и взаимовыручку Герлос лично делал насечку на их отличительном оружии и впечатывал в неё свой волос, шепча имя отличившегося. После этого воин мог оставить кол где угодно, но стоило ему подумать о нём  — он появлялся на месте, где его всегда носили. Такой чести удостаивались совсем немногие.

Женщины-воины обучались боевому искусству совершенно по-другому. Из-за их телосложения и физических возможностей, их обучали слабым местам человека, точным ударам и особой прыткости. При посвящении это уже были воины с предельной прытью, владеющие точностью ударов и выстрелов. Даже медведя на охоте женщины-воины могли убить одним точным и резким ударом своего оружия. Они даже считались более лучшими воинами, чем мужчины. Ни один человек, или даже воин другого народа, не мог сравниться с девушкой даже не воином по силе и умению сражаться. Этот народ изучал науку сражения и мира с древних времён, и знания были у них в крови. Остальные народы называли их  — Кýвари, что означало Несокрушимые.

Часть 2

Лорны. Юго-восточный берег и земли, растянувшиеся на север, до самого горного Хребта, населяли кочевые племена Лорн, которых взял под свою опеку Галлорн  — мастер и выдумщик. Первое, чему он научил своих подопечных  — математике Месгера. Галлорн находил её очень точной и занятной, что точно помогало бы им в дальнейших воплощениях его идей и идей его учеников.

Спустя много столетий, поколения за поколениями, народ Лорн менялся. Они были немного меньшего роста, чем Геры, но очень на них похожи. Крепкие и отважные Лорны отличались внешне своими серыми волосами и склонностью к небольшой полноте, которая им была к лицу. Девушки смотрелись пышнее, а парни казались непробиваемыми силачами.

Этот народ был таким же изобретательным, как и их Игнер, а это значило, что они отдавали больше предпочтения развитию умственных способностей. Поэтому их работа делалась быстрее и легче, они просто ко всему подходили с умом. Девушки и парни сильно отличались друг от друга. Девушки любили более мирные дела и заботились о своих мужчинах, но, если девушка была одинока, она всегда могла сама забить гвоздь, да и выковать его она могла, да что уж там  — молот она тоже могла сама выковать. Все знали о полной самостоятельности женщин, но им не приходилось звниматься этой работой. Мужчины любили хорошо потрудиться головой и физически, и, если нужна была помощь этому красивому, нежному и горячо любимому окружению  — они всегда, без лишних слов, помогали им. Мужчины понимали, а главное, осознавали их нелёгкую роль. Ведь если мужчины занимались охотой, строительством и разведением крупного рогатого скота, то у женщин помимо работы по уходу за домом и всего остального (принести воды, зашить, почистить, приготовить и других разных дел), была забота о детях. После всех обязанностей и постоянного ухода за ребёнком, нужно было всегда позаботиться о своей половине. Так что мужчины всегда разделяли их труд после всех своих выполненных задач. Даже одинокие женщины всегда получали помощь со стороны мужчин без лишних просьб, мужчина увидел  — мужчина помог. В этом народе считалось, что мужчина главный в семье, а женщина  — в доме. Так и получалось у этого народа  — девушки не занимались мужским делом, а занимались домом и в семье слушали, и слышали друг друга.

Век Лорн составлял ровно 100 лет. Их дети нуждались в постоянной опеке на протяжении десяти лет, но после, быстро вырастали, умели всё и знали всё, что им требовалось. Через год или два они праздновали совершеннолетие своих чад, обучая верховой езде на крупном рогатом скоте: буйволах, волах, быках и других крупных животных. Этот обычай служил признаком полной самостоятельности. Этому народу гораздо легче было с детьми, потому что они быстро схватывали всё, практически на лету, ведь со взрослением, хоть и с поздним, они могли вырасти в сильного и крепкого человека. Но бывали случаи, когда ребёнок быстро учился и вырастал раньше положенного. Такие дети были редкостью, но именно такой ребёнок в будущем мог стать вождём кочующего племени. Такая редкость всегда была опасной, ведь если он быстро рос, то мог тяжело перенимать умственные навыки и впоследствии остаться глупым. Если рождался редкий ребёнок и с умом, и с ростом  — семья устраивала пир для всего племени. У них в семье родился следующий вождь, или приближённый к нему человек, и неважно, девочка или мальчик  — это счастье всего племени. В этом народе считалось, что пока рождаются такие особенные дети, значит будет жить их народ и вся Агора.

У Лорн было всего три кочующих племени и пять основанных городов, в которых они могли остаться и отдохнуть от кочевничества. Но были и те, кто вёл оседлый образ жизни. Они следили за порядком и чистотой в городе, а также устраивали прекрасные приёмы для племён, посещавших города. Племена в свою очередь делились избытком провизии, если требовалось, и приятно проводили время, отдыхая от длинного пути.

Часть 3

Северные Толесс (Лорги). Центральную часть огромного континента и южные берега взяли в обучение своим знаниям Торл и Салесс. Салесс должна была обучать Центральную часть, но от любви сразу ко всем людям, она часто отсутствовала в своих землях, обучая заботе и взаимовыручке. Вскоре в её землях люди начали в страхе и панике прятаться и убегать от неё. Она этого не замечала. Она их вообще не находила, люди прятались раньше, чем она могла их увидеть, после чего Салесс и вовсе начала думать, что там нет людей. На тех территориях уже было тяжело выжить. На её землях образовалась Бескрайняя пустыня, а на севере, вдалеке, виднелись горы Хребта. Она подумала, что все её люди быстро вымерли от неспособности жить в таких тяжёлых условиях, но они просто прятались от неё. Вскоре она совсем перестала их посещать, что и породило племена дикарей Лорг без своего Игнер (Лорги  — безбожники).

Лорги  — народ изначально целыми поколениями живший без Игнер. Совсем короткие отлучения Салесс для них составляли сотни лет. Северные Толесс не страшились Галларт, а воспринимали их как незнакомых, сильных существ, которые на них охотятся или выращивают, как скот, для последующего съедения. Впоследствии многие из других народов, которые боялись Галларт и отвергали их учение, проявляли полное нежелание их слушать  — уходили из их земель и в конце своего пути находили земли Лорг.

Постепенно в землях Северных Толесс сложилось огромное количество ужасных слухов и поверий об Игнер. Создателем они считали невероятные высшие силы, которые оберегали их от Галларт. В их религии было несколько богов, несуществующих богов. Горва  — верховный бог и создатель всего, повелевающий погодой при помощи звёзд, из которых и состоял. Его сила породила землю и остальных богов  — его детей. По их вере, у Горвы было семеро детей-богов, пятеро из которых его слушали, и двое  — обратившихся против него. Первое дитя — Кан, повелевающий землёй. Второй сын Горвы  — Илир, повелевающий водой. Третьим был Вир, повелевающий воздухом, а четвёртый — Арир, повелевающий растениями. Пятое дитя звали Уруйя, повелительница животных, птиц и насекомых.

Обратившийся против Горвы Карол  — создал тьму и ночь, вопреки своему создателю, но звёзды (силу Горвы) тьма так и не смогла затмить. Последнее дитя Горвы  — Осара, повелевающая пламенем, создала Солнце  — светило, оберегающее от тьмы. Карол покатил солнце, пряча его за горизонт, но остановить его он не смог. Но дело было сделано, немного кромешной тьмы хватало для его злых умыслов. Осара очень сильно разозлилась на него, но его обольстительность и прекрасный лик влюбили её в себя и обратили к тьме. После обращения Осары к тьме, всё пламя на земле потемнело, стало красным и сильно обжигало любого, кто к нему прикоснётся. На Карола сильно разозлились и остальные дети Горвы. Кан создал Луну для отражения солнечного света и освещения тьмы ночной. Илир уничтожал любой огонь, к которому прикасался, и сделал воду уничтожителем огня, а Вир лично оберегал людей от опасностей  — забрал возможность гореть огню без воздуха и даровал запахи и шумы, для того, чтобы люди могли чувствовать опасности при полной тьме. Только Арир и Уруйя не успели ничего сделать. Карол пытался склонить их на свою сторону, исказил их силу, создал кровожадных животных, насекомых и птиц, охотящихся во тьме. И у него получилось бы обратить Арира к тьме, если бы не сам Горва. Горва приковал Карола к самому глубокому дну, где навеки поселилась тьма в воде, искажающая всё, к чему прикасалась. В глубине Карол исказил воду и рыб, создавая монстров, не подпускающих никого на эту глубину. Влюблённая в него Осара скрылась от взора всех, спряталась в недрах земли, накапливала силу, периодически делала ужасные выплески, творившие ужасные последствия, напоминая о себе. Она ждала когда Карол вырвется из оков. Тогда она создала восемь существ, в прекрасном и обольстительном обличии, для склонения людей ко злу своими прекрасными и обольстительными речами. Из оставшейся золы Осара создала одного ужаснейшего монстра, вызывающего только страх и смерть. Ходят слухи, что только Арир, до сих пор не совращённый полностью, может уничтожить цепи Карола, но он и не относится к свету.

Народ Лорг верил, что Арир превратил себя в два растения. Первое даровало жизнь и прорастало вьющимся растением повсюду, а называли его  — Оашас. Второе проросло огромным древом, в котором заключалась его совращённая ужасная часть. Срубив дерево, можно было уничтожить совращённую часть Арира и навеки оставить Карола в оковах. Так же существовало верование, что, если древо не срубить, оно однажды высохнет, обратит свою силу в корни и, прорастая всё глубже, достигнет оков Карола, разорвёт их и выпустит его на свободу, ввергнув весь мир в хаос и силу тьмы, которую он копил миллионы лет.

Внешне у этого народа не было отличительных качеств. Каждый выглядел по-своему: разный цвет кожи и волос, разный рост и даже разрез глаз. Только болезни их обличали. Они не были наделены силой противостоять болезням, потому что Игнер этим наделяли первое поколение, которое передавалось потомкам. На этот народ только изредка обращали внимание  — когда они нападали на Гер. Без знаний Игнер они были отставшим в развитии народом и ничего не могли противопоставить другим, более развитым.

* * *

Толесс (Южные Толесс). На южном берегу континента, под опекой Торла, южнее Бескрайней пустыни, жил самый развитый народ Агоры. Торл почти никогда не покидал своих земель и почти всё время проводил на одном месте. Так что люди, под его опекой, знали его, и каждый мог проделать свой путь к нему, и побеседовать с ним лично.

Торл обучал своих людей очень многому, но не всему что знал, ведь лишние знания могли очень плохо отразиться на будущем. Южные Толесс были самым обученным и понимающим народом, они могли понимать друг друга даже без слов и, практически сразу, начали основывать города. Не смотря на их разум, они любили поработать руками, но им тяжело давалось придумывание чего-нибудь нового. Выполнение задач и задумок совершенно разного уровня давались им легко, именно поэтому, они тесно дружили с Лорнами, и с превеликим удовольствием воплощали их идеи в жизнь.

Издали Толесс всегда казались выше, чем есть на самом деле, а были они очень низкорослыми, для меня по колено, а для Гер — по пояс. Зато их малый рост компенсировался огромной прыгучестью и ловкостью. В спешке они с лёгкостью могли запрыгнуть сразу на второй этаж, а значит, могли и выше. Характер этого народа был спокойным и серьёзным, а ярко-оранжевый цвет глаз лишь вводил в заблуждение. В праздники и свободные дни этот народ мог удивить. Спокойность и серьёзность улетучивались, а взамен приходили песни, пляски и шутки, танцы и разные игры. В обычные дни их было тяжело понять, а в праздничные — они переставали странно разговаривать и не переворачивали фразы загадками.

Век их жизни был очень мал, всего 40–50 лет, и большего они не хотели. Но если хотели, или даже требовалось, они могли вернуть молодость, продлить её и прожить до 150 лет. Конечно же, секрета никакого не было, другие народы тоже знали как это делать, но у них не получалось продлевать себе жизнь больше, чем на 5 лет. По всей видимости, они не могли так хорошо концентрироваться на этой задаче и делали что-то неправильно, но не Толесс. От рождения до взрослой особи проходили считаные годы. А умственные способности взрослого человека были уже на третьем году жизни, что помогало с многочисленными семьями Толесс. В отличие от Лорн и Гер, старость приходила очень заметно — седые волосы, морщины и постепенное угасание на протяжении пяти лет.

В народе Южных Толесс не было разделения труда на женский и мужской, все занимались тем, что было нужно сделать, без лени и перекладывания забот на чужие плечи. Благодаря своему уму, даже слабенькая девочка могла придумать как поднять огромный валун, но ей нужно было сначала понять для чего, и никакие действия не выполнялись бессмысленно. Очень часто Толесс уходили с племенами Лорн в путешествие, но их интересовало не путешествие, а новые приспособления, новые растения, животные, образ жизни и вообще всё, чему можно научиться или сотворить. Через некоторое время они возвращались с чертежами и новыми приспособлениями, чтобы уже вместе со всеми их воплотить и совершенствовать. Но не стоит думать, что они совсем ничего не могли придумать. Они без сторонней помощи развивались быстрее, чем все. Геометрию, инженерное строительство и обработку металла придумали они. Но в основном они изобретали разные системы взаимодействия людей: торговлю, денежную систему, дипломатию, политику, систему обучения и развития, а также много других наук для взаимопонимания и общения друг с другом. Южные Толесс очень хорошо знали как работать сообща.

Часть 4

Кари. Под учением Каледдона и Слори, очень дружных и неразлучных Галларт, западные берега и земли континента заселял народ Кари. Забыв обо всём, Галларты учили их только владению стихиями и любви к природе: животным, растениям, птицам и, конечно же, насекомым. Кари были самым жизнерадостным народом, не знающим убийств, кроме убийств для выживания или пропитания, как делали все живые существа в лесах, где они и обитают. Люди этого народа могли всю жизнь провести в путешествиях по совершенно диким местам, а управление стихиями помогало им преодолевать препятствия и сложные условия. Самое удивительное в этом народе  — способность общаться и заговаривать растения. Кари не были глупыми, просто они пользовались магией стихий и заговоров растений, где остальные народы применяли свой ум. Кари могли прожить в пещере хоть всю свою жизнь, познавая мир, а при помощи владения стихиями и растениями они могли упростить свою жизнь во много раз. Нужен дом  — магия, нужно пропитание  — магия, и на многие «нужно»  — был ответ в магии. Но, как уже говорилось, самое необычное  — они могли общаться с растениями, и заговорить один маленький росток до огромного и величественного дерева всего за одну ночь, а оно так и оставалось молодым, как прежде.

Кари очень сильно отличались от других народов. Они были жилистого телосложения, тем самым походив больше на животных, чем на людей. Зеленовато-синеватый цвет кожи помогал им охотиться в лесах, маскируясь во тьме ночной или при свете дня среди растений. Хищные глаза, как у диких кошек, длинные когти и клыки делали их опасными хищниками. На голове у них в небольших количествах росли маленькие рожки, еле видные из-под волос девушек, а у мужчин рожки были чуть больше по размеру, но волосы совсем не росли  — только борода украшала их внешний вид. Для охоты они пользовались каменными клинками, не отличающимися от металла по своей прочности, копьями и другими метательными приспособлениями — луком со стрелами. Конечно же, для охоты часто применялась магия стихий: на ходу делалось оружие  — ледяные и каменные наконечники и клинки; использовался полёт на порывах ветра; живность просто ловилась в ловушки из выращенных веток, а огонь помогал приготовить пищу.

Кари не создавали семей и не связывали себя обязательствами. Дети этого народа рождались с животными инстинктами и сразу могли обеспечить себя пропитанием, а, находясь в стае, они сразу могли понять и научиться всему, что требуется, так как схватывали всё на лету. Из-за того, что дети не нуждались в серьёзной опеке и были самостоятельны с самого рождения, всегда казалось, что у них нет ни детей, ни стариков. Этот народ лишь немного отличался своими взглядами на мир и жизнь в целом. По разным причинам они сразу разделялись на две части  — хищники и травоядные. Одни считали, что выживание не стоит убийства, ведь таким образом поступают только животные. Травоядные не осуждали своих собратьев хищников, а просто занимались выращиванием растений и сбором урожая, и отличались отсутствием клыков. Хищники, естественно, охотились, а более мирные особы приручали животных и занимались скотоводством.

Год следовал за годом, постепенно появился новый вид Кари в результате смешения двух типов этого народа  — всеядные. Новый вид никак не отличался от хищного, кроме хорошо развитых жевательных и передних зубов. Всеядных так и звали, потому что они могли питаться всем, чем им захочется. Их реакция и ловкость были лучше, чем у остальных, из-за чего они лучше охотились. Всеядным легче давалось овладение стихиями, общение с растениями и их заговаривание, но, самое главное было то, что они сами могли разговаривать с животными, и научили этому всех остальных. Это был более совершенный вид Кари, и их жизнь длилась около 500 лет, в отличие от 350 лет жизни хищников и травоядных. В отличие от больших семей Толесс, девушки этого народа могли дать жизнь лишь двум новым особям, и то, с большим промежутком лет между ними.

Судьба этого народа с самого начала была тяжёлой. С самых первых дней, когда они ещё пытались выбраться из больших вод, многие попались в безжизненную пустыню, но так казалось только на первый взгляд. В этой вулканической пустыне жили существа, заселявшиеся в головы живых существ, подчиняя их. Но у будущих людей разума было больше, чем у обычных животных. Когда к людям в голову влезало это маленькое существо, происходило сражение внутри них самих. Человек становился слабым, тощим и очень тяжело контролировал своё тело. Часто люди просто сильно нуждались в опеке. Эти существа могли жить очень долго, вне тела других существ они могли прожить столько, сколько жили внутри предыдущего существа. Внутри тела, в которое проникли, они не старели и не умирали. Никто не мог побороть эти существа. Они хорошо маскировались под песок, землю и даже кору деревьев. Они не могли и полдня прожить в воде вне захваченной головы существа, внутри которой, они напоминали почти растаявшую медузу.

Тогда ко мне обратились Каледдон и Слори с просьбой уничтожить этого хищника. Так я и поступил. Забрал у этих ужасных созданий способность размножаться и лично уничтожал их, хотя это и было очень сложно. Они были очень сильны, но также и очень глупы. Увидев меня, они раскрывались из своих маскировок, а изнутри захваченных существ, рано или поздно они выбирались. Спустя 300 лет с небольшим, они были уничтожены, а люди начали жить, как им и полагалось.

С исчезновением этих ужасных существ, осталась только небольшая легенда  — что они вернутся, возродятся, найдут способ выжить и научатся размножаться, тогда и наступит конец всем людям. Я об этом знал и говорил, что я всегда буду рядом, если такое случится. Легенда была основана на том, что происходило и была очень сильной, внушающей страх, но с поколениями от неё осталась лишь краткая небылица, не пугающая даже детей.

Часть 5

Аххаты. Я, оставшийся на своём привычном северном берегу, взял под опеку людей, вышедших здесь. Именно возле этих людей я находился миллиарды лет и наблюдал за каждым их шагом. Со всех сторон зéмли этого народа обрамлялись горами  — огромным хребтовым изгибом с южной и восточной их частей, а на западе  — Массивом Месгера. Между этими двумя горными массивами, на юго-западе, лежали поля, обеспечивающие проход на юг, к землям Толесс и Кари. Огромные лес, порождённый Алепстуром  — Перактур (Знающий Жизнь), занимал почти всю территорию этого народа и чем южнее находился прорастал лес, тем больше он перерастал в джунгли.

Без особого разбора я обучал этих людей всему, что знал и умел, но иногда они тоже могли меня научить тому, чего даже я не знал. Под моим обучением разобщённые племена стали единым народом, назвавшим себя Аххаты, в честь меня, своего учителя. Они с самого начала знали меня как создателя, из-за этого у них сразу появилось разделение между людьми на определённые касты. Первым всегда был вождь  — предводитель племени, а в городах — верховный сенатор. Еще на одну ступень ниже — сенаторы, у каждого из которых было несколько советников, отвечающих за определённый род деятельности, нехватку ресурсов или людей. Каждый советник назначал руководителя, ответственного за проделанную работу в каждой группе. В их обязанности входило: принимать жалобы; вести учёт людей в группе; учитывать необходимые ресурсы. Помимо самого руководства процессом работы, ответственный должен был помогать всей группе и ставить советника в известность о проблемах, требующих особого внимания. После руководителя  — главы семей, которые отправляли обычных рабочих людей вместе с неопытным работником для его обучения. Было несколько необходимых родόв деятельности для выживания всего города или племени: рыбалка, охота, собирательство, рубка леса, добыча камня, обработка камня и, конечно же, вспахивание полей и скотоводство.

С первого взгляда такое ступенчатое распределение работы было тяжёлым, но, если понять их жизнь  — становилась понятна лёгкость этого распределения. Аххаты жили самую долгую жизнь по сравнению с остальными народами  — целых 600 лет. Конечно же, девушки могли дарить жизнь новому поколению, но всего один раз за всю жизнь, а дети очень медленно росли и тяжело обучались. Совершеннолетие отмечалось с появлением первых волос на голове, до этого события проходило шестьдесят лет. Их обучение не заканчивалось до 70 лет, потому что появлялись новые виды деятельности, и каждому делу нужно было немного обучиться. А дети не могли запомнить больше, чем у них получалось, и так проходило ещё 10 лет. Лёгкость системы была в том, что Аххаты медленно жили, мало ели, мало пили и мало испытывали потребности в этом, а значит и работа не так часто требовалась. Вся их жизнь проходила в сплошных праздниках и отдыхе. Но когда требовалось поработать  — их целеустремлённости могли позавидовать даже Толесс. Аххаты никогда не ленились и обучались новому, хотя и с большим трудом. После 70 лет все жители города или племя строили новым работникам свои дома или предоставляли пустующие. Пустующие дома были частым явлением, одинокие парни и девушки создавали семьи и жили уже в одном доме. Расселив всех в построенные дома, каждому предоставлялась возможность выбрать род деятельности и вступить в эту касту. Но никаких сомнений или мук выбора не было, каждый мог сменить свою касту один раз в пятьдесят лет. С возрастом пылкость молодости угасала, а вместо неё приходила мудрость, и они понимали, что все не могут быть только охотниками или собирателями. Тогда люди просили сенатора о назначении их на нужный род деятельности, где была нехватка рабочих рук.

Внешне этот народ отличался рыжим и каштановым цветом волос, ростом не выше двух метров и очень красивой внешности. Каждый из Галларт, видевший их, признавал, что Аххаты самый красивый народ. Всё только потому, что они очень долго жили и совсем не старели, до самой смерти. Помимо внешних отличий Аххаты обладали даром самоисцеления, точнее, это происходило очень быстро и без особых усилий. Любая рана могла зажить в течение двух дней, а утерянная при несчастном случае кисть могла полностью восстановиться в течение одного месяца. Но если потеря составит больше чем кисть  — рука будет восстанавливаться до тех пор, пока рана не заживёт полностью, а значит целиком руку было не восстановить. К сожалению, смертельные раны не заживали, те, кто умирал, умирали, увы, навсегда. Благодаря этому дару, которым их наделил Алепстур , они сами перестали болеть, не учитывая дара Галларт. Их способность исцеляться, полностью искоренила сам факт болезней. Именно от Аххат передавалась эта способность всем, но дар Алепстура не перешёл вместе с даром самоисцеления. Так и получилось, что все народы перестали болеть, а Аххаты могли ещё и исцеляться.

Так жили племена и маленькие города на северном берегу и прилегающих землях, возле Алепстура. Эти земли заполнены лесами. Таких племён и городов было очень много. Все Аххаты были дружны и помогали друг другу во всём.

Глава десятая. Латао

При разделении территорий и людей, Месгера не было рядом, а мы уже постепенно забывали о нём  — настолько редко он появлялся в наших землях. Я, спустя огромное количество лет, вспомнил зачем его искал, после того, как на мои глаза случайно попались сферы, сделанные мной очень давно.

Месгер сообщал, где его можно найти, но на северных ледниках его не было, значит он обитал далеко на юге. Меня ждал долгий путь в полёте над водой. После появления звёзд мы всё также могли летать, но уже гораздо ниже, чем раньше. Я мог подлететь в пять раз выше своего роста, а Галларты всего в три. Над водой было легче перемещаться — деревья не мешают, а вода спокойно пропускала нас сквозь свои редкие бури, нужно было всего лишь умело летать.

Вскоре я добрался до ледников. Большие воды были спокойными, а ветер помогал мне своим дуновением. Ледники выглядели гораздо больше, чем казались с первого взгляда. Издалека я видел их маленькими, но я всё приближался и приближался. Очень долго не мог долететь до них, а ледники постепенно увеличивались, пока не заняли весь горизонт. Очень было странно, но Месгер меня уже ждал, как будто знал о моем прибытии. И с самой нашей встречи случился разговор. Я его расспрашивал о его жизни, а он интересовался жизнью людей и Галларт. В конце нашей беседы я попросил его немного своей силы для последней сферы, если Месгер ещё не уничтожил её всю, как говорил. Он с удовольствием поделился своей силой, но сначала ушёл очень далеко, видимо, в свою ледяную пещеру, принеся её в небольшом количестве. Перед прощанием мы немного разговорились, разговор был весьма коротким и занимательным.

Через несколько сотен лет я вновь прилетел к нему, вместе с искалеченными людьми. Они не могли позаботиться о себе, а их существование было для всех в тягость. После моего предыдущего посещения, я ему предлагал взять людей под опеку, для обучения, но он не хотел никого брать. Месгер считал себя опасным и не хотел навредить людям. Он говорил, что у него вскоре будет свой подарок этому миру и всем населившим Агору созданиям, а для этого ему нужно усердно трудиться над ним. Тогда я спросил его:

— Посмотри на этих людей, они не могут нормально существовать без помощи других. Все, кому надоело такое бренное существование, приплыли к тебе. Больше никто и ничто не может сделать их жизнь хуже. Ты можешь им помочь? Ведь если не сможешь  — их последняя надежда на нормальную жизнь будет утрачена.

Месгер долго рассматривал приплывших людей из разных народов. Люди были очень напуганы его видом, но правящий здесь холод был сильнее страха.

— Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.  — Прошипел Месгер.  — Эти люди искалечены и больны. Я могу научить их своей магии, но если у них не получится, значит и надежда будет утеряна.

— Никто не может им помочь,  — говорил я.  — Побывав у каждого народа, видел — у каждого есть такие люди, и их очень много. Перед тем как их собрать, я прилетал к Торлу. Даже он сказал, что их судьба в твоих руках.

Немного подумав, Месгер ответил:

— Хорошо, я буду их обучать, даже если и не получится научить их моей магии. Но теперь, пусть всех искалеченных, больных или неспособных самим заботиться о себе, отправляют ко мне, на моих кораблях.

Отрастив и направив свои ошмётки плоти, он направил их к кораблям. Лишь касались они их  — корабли становились похожими на чёрные развалины, которые вот-вот потонут. Но их призрачный вид должен был давать представление о последнем пути, в который будут отправляться люди, взошедшие на него. Чёрные корабли были с чёрными тающими парусами. Борта кораблей постепенно истлевали без малейшего намёка на огонь, и просто разваливались в золу или пепел, но никак не истощали их формы. Этим кораблям не требовалась команда, управляющая ими, каждый парус, штурвал или канат управлялись самим кораблём, как будто они сами стали живыми. При таком изменении корабли расширились и вытянулись, став почти вполовину больше и вместительнее. Таких больших кораблей ещё не строили даже самые лучшие корабелы Толесс и Лорн, а факелы этих кораблей никогда не горели. Тем, кто отправился в последний путь, пылало лишь одно пламя  — надежда.

После увиденного люди с большим страхом в глазах смотрели уже не на Месгера, а на сами корабли, но, попросив одного из людей подойти к нему, никто не усомнился в его силах. Каждый, сквозь великий страх, засевший в груди, чувствовал, что лишь Месгер сможет изменить их беспомощное существование на полноценную жизнь. Все были тверды в своей надежде, поэтому уверенно все вместе сделали шаг к Месгеру. Прикоснувшись к одному из людей, к одному из детей, он сказал:

— Они смогут научиться всему только путём усердного старания и за это должны заплатить цену.

Дальше он стал говорить с большим сожалением. Я мог услышать сожаление в его голосе, так как я его знал, но для остальных это звучало зловеще.

— Люди потеряют свой внешний вид. Они перестанут выглядеть, как люди из их народа и лишатся всех привилегий, которыми их одарили Игнер.

Самое ужасное было в том, что люди лишатся возможности давать жизнь новому поколению. Они смогут оставить лишь своё лицо, но даже их рост, цвет волос, глаз и кожи изменится, и они перестанут быть теми, кем были до этого, но обретут новую жизнь.

Так и произошёл последний народ, который обучался одновременно магии и математике. Месгер много чего знал, ведь он сам проявлял интерес к любому изобретению или задумке. В нём как будто заключались половина Галлорна и половина Торла, делая из его несовершенства полную независимость от остальных.

Месгер мог обучить этот народ всему, чему могли обучить все Галларты, и даже больше. Множество разных изобретений были известны лишь ему. Месгер обучал людей таким вещам, которым не мог научить никто из Галларт, даже Торл. Он учил их восстанавливать конечности, а у Торла не было такого дара, и наделить силой такой мощи он не мог. Только Алепстур обладал таким знанием и возможностью, но его познания и сила были куда слабее, чем у Месгера. От знаний и возможностей Месгера люди могли научиться большему. Искалеченные люди полностью возвращали себе ноги и руки, хотя их увечья давно уже зажили. Больные выздоравливали, даже если эта болезнь предвещала их будущее в судорогах и бесконечных конвульсиях. Кто рождался и вырос с изъяном, не умеющие ходить или здраво мыслить  — вставали на ноги, начинали осознавать нового себя, или просто осознавать себя, теряли все свои недостатки. Взамен приобретали вдохновение на новые открытия и наслаждения жизнью.

С применением первой магии все отличительные черты других народов исчезали. Первая магия использовалась уже способными творить магию на тех, кто только приплыл. Кожа приплывших становилась, как смоль чёрной, глаза серыми, без зрачков и конечности немного длинней. Все люди, владеющие магией, были очень красивыми, но немного тощими по сравнению с людьми континента. Детьми у них были те, кто только что приплыл, а стариками  — опытные маги.

В тот момент я практически не знал — каким будет этот народ, и вскоре я их покинул.

Глава одиннадцатая. Новый способ общения

Часть 1

В следующее моё посещение Месгера и его народа было очень долгим. Я был сильно впечатлён тем, что увидел. В то время, когда все народы, кроме Толесс, жили ещё в племенах и маленьких поселениях, Латао жили в очень больших городах, как и Толесс. В чём-то они даже лучше справлялись, чем народ Торла, а у него народ был самым развитым из всех. Мне было очень любопытно узнать, как так произошло, и при помощи чего развитие его народа было таким стремительным. Но тут не было никакой тайны.

Все Галларты общались между собой мыслями, передавая их друг другу, но не Месгер. Он не умел общаться таким способом, но умел слышать мысли, которые мы посылали ему в голову, а сам общался с нами при помощи своих звуков изо рта. Люди общались на таком же примитивном языке и пользовались многочисленными жестами, как будто Месгер их научил. Обучать людей было очень тяжело. Люди не слышали мыслей Галларт, а учились и понимали их, как могли, с большим трудом. Когда у Месгера появился свой народ, у него просто не хватило терпения. Он сам так говорил. Обучать таким способом было очень тяжело, и на свою работу у него не хватало времени. Тогда Месгер усовершенствовал речь — жестами больше никто не пользовался при разговоре, а люди понимали Месгера быстро. Он мог произнести короткий набор букв, и люди его понимали, как и он их.

— Может и меня научишь своему прекрасному языку? — Спросил я с большим желанием и искренностью. — А я научу всех остальных. Конечно же, после того, когда сам в совершенстве овладею твоей речью.

Месгер был только рад помочь мне и, тем более, всем остальным. Разговаривать я научился довольно быстро, но это было ещё не всё. Месгер, вместе с людьми, ещё и придумали как писать и читать на этом языке. Писать было гораздо тяжелее научиться, чем разговаривать — всего десять букв, семь самостоятельных и три неопределённые, а множество артиклей искажали самостоятельные звуки букв, после чего мог поменяться смысл слова. Самое тяжёлое было — разбирать эти почти одинаковые буквы, с разными артиклями. С неопределёнными было гораздо легче, их было всего три, они были одинаковой буквой и артиклей было немного. Но самый мой любимый звук в этом языке произошёл от рычания хищника — буквы «Р». Эта буква была самостоятельной, и от неё не производилось никаких других звуков, это значило, что у неё не может быть никаких артиклей, и её было легко читать. Очень долго я учился этому языку. Как только я выучил буквы, научился быстро определять нужный звук по артиклям, то писать и читать уже мог самостоятельно. Услышав набор звуков, я мог быстро записать его, в слова и предложения. Самым главным было научиться говорить на нём и выучить правописание. После обучения становилось понятно, что этот язык не так уж тяжёл. Слыша набор звуков, можно сразу записать. Видя набор букв с разными артиклями, можно сразу воспроизвести его в соответствующий набор звуков.

Много лет я провёл в обучении. Люди могли выучить язык гораздо быстрее нас, они быстрее всё запоминали, учились и могли быстрее научить остальных, но и жили они гораздо быстрее, умирая слишком рано. Я был очень рад тому, что у людей могла появиться новая жизнь после несчастных случаев, да ещё и уровень развития был хорош, даже великолепен. Возвращаясь назад вместе с Месгером, я решил пройтись по землям других народов, посмотреть, как они живут, как живут мои дети и созвать их для вручения даров. Теперь их было два. Проходя через народы, я заметил, что людей стало больше. Племена стали поселениями, а небольшие поселения стали большими городами. Даже природа успела преобразиться: реки высыхали или меняли своё русло, протекая в других местах; на местах полей мог быть лес, а на месте лесов могло быть поле или вообще пустыня. Некоторые водопады, разрушив горы, могли стать маленькими и тоненькими ручейками, и всё это происходило пока меня не было. Когда мы пришли к моему народу, даже они, уже строили города, а сами люди меня начинали забывать. Видимо моё изучение языка сильно затянулось. Целых два поколения Аххат сменилось в моё отсутствие. Вспоминая одну семью, жившую возле меня, у которой, после моего ухода, должно было появиться дитя. Вернулся я уже к их деревьям, выращенным в их память, и к их уже совсем взрослым правнукам. Моё отсутствие длилось больше тысячи лет. Они ждали меня, весь народ, но я так и не приходил, и к моему возвращению они уже начинали отчаиваться.

Без нормальной речи никто из Галларт не мог объяснить моему народу, что я обязательно вернусь, что даже не думал их бросать. Хорошо, что больше такого не произойдёт. Все Галларты выучили язык гораздо быстрее, чем я, им понадобилось всего сто лет. Но люди впечатлили куда больше, чем они. В зависимости от качеств народа, люди воспринимали новое по-разному. Для народа Толесс понадобилась всего одна смена погоды (четыре месяца), а для Аххат требовалось не менее трёх лет. Всего за пять лет все люди всех народов в совершенстве овладели речью. Месгер предположил, что сейчас все Галларты живут длинные жизни в коротких днях людей и наши возможности куда больше, чем у людей. Но по меркам Галларт прошёл всего один день с небольшим, пока они выучили язык. Наверное, он был прав — чем дольше ты живёшь, тем больше видишь и запоминаешь, а новое запоминается тяжелее. Скорее всего, он немного другое имел в виду, но смысл от этого не менялся.

Новый способ общения был первым подарком для Галларт и людей от Месгера. Выучив язык, Галларты изменили свой облик, уподобляясь Месгеру в наличии рта, а в это время я уже нёс второй подарок для них, но уже от меня. Пока я нёс свой дар, меня посетила мысль — «сделать Месгеру отдельный дар» — оболочку, которую сделаю я, прекрасную, и которую он сможет менять, как ему вздумается, ведь сделанный им облик источал ужас и вселял страх. Возможно после этого он станет прекрасным, а все остальные Галларты станут лучше его принимать. К Месгеру уже постепенно привыкали, а после подарка хотя бы стали нормально относиться к его присутствию.

— Наверное, стоит дать ему новый облик, и станет ещё лучше,  — думал я.  — Да ещё, если и сказать, что у него теперь нет его силы, то, наверное, совсем всё наладится.

Так я постепенно обратил свои мысли к ужасу, произошедшему с Гораной, а после этого я понимал, почему Месгер всем своим видом напоминает всем обо всём самом неприятном.

В своих раздумьях я не заметил, как уже вернулся ко всем. Перед ними, на песчаном пляже, я разложил шесть сфер. Никто не понимал, что это такое, как им пользоваться и для чего. Только Торл помогал всем разобраться, не рассказывая всё в полной мере, а только то, что мог рассказать. Сферы были заполнены темнотой, внутри которых были маленькие светящиеся точки, как уменьшенные звёзды, а среди них летали кусочки стихий, совсем как маленькие Агоры.

Немного разобравшись что к чему, Галларты дали каждой имена. Сферу, которая преумножала искренность замыслов и закладывала семена чистых, добрых мыслей в голове владеющего, назвали Варда. Микрорт  — вторая сфера, она приумножала уверенность в знаниях, давала жизнь новым идеям. Третью назвали Плип, она придавала уверенность в последовательности действий и творила порядок в мыслях и идеях. Пагоф  — четвёртая сфера, вдохновляющая на самые разные мечты, которые могли перерасти в цель для достижения, а даровала она  — надежду. Предпоследняя сфера  — Нимб — приумножала целеустремлённость и вдохновляла на действия. Последнюю сферу никак не назвали, она была самой последней, а называть её каждый хотел по-разному. Кто-то Сферой Виденья, а кто-то — Сферой Истины, а Торл её называл Сферой Прозрения. Все Галларты понимали, что эта сфера куда важнее остальных, она ни на что не вдохновляла и ничего на придавала, она просто была похожа на остальные сферы. Сфера Прозрения была создана последней, и только после её создания, все остальные сферы перестали быть просто сферами с грязью и светом. Галларты начинали понимать, как они работают. Нужно было всего лишь взять сферу в свою руку или конечность, и обратить свой взор вглубь сферы. Только один Торл полностью понимал, как они работают и всего лишь добавил  — держа одну из пяти сфер, обязательно нужно держать и Сферу Прозрения. Если же хочется дотронуться сразу до всех сфер, то придётся держать их в одной руке, а сферу истины отдельно — в другой. Торл пояснял это тем, что все сферы, без последней, работают неправильно, да настолько, что можно сказать вообще не работают. После этого он рассказал ещё один способ использования, если не получается поднять всё вместе. Нужно всего лишь прикоснуться сферой истины к другой сфере, или сразу ко всем. Можно просто выложить их в один ряд, прислонив друг к другу, и также прикоснуться.

Я называл этот дар — Сферы вечного вдохновения, как после их называли все остальные:

— Теперь каждый из вас, или живущий на Агоре,  — довольно говорил я,  — может получить вдохновение, и, в моменты ваших сомнений, все тучи ваших мыслей рассеются и станут ясными, как сегодняшний день.

* * *

Тогда был действительно очень ясный и приятный день. Тогда я и почувствовал сильный испуг. Салесс просвечивалась, и сквозь неё можно было увидеть, что происходило за ней. Но самое ужасное было то, что этого никто не замечал, или делали вид, что ничего не происходит. Перед моим уходом к Месгеру я заметил что-то подобное с ней, но подумал, что мне показалось. Но теперь, спустя столько лет, стало гораздо отчётливее видно  — она постепенно исчезала, сквозь неё уже летали насекомые и мелкие птички, оставляя её без внимания, как будто её нет.

Не только я видел изменения Салесс. Месгер также это заметил и сразу обратился ко мне: вижу ли я? Уже вместе с ним поделились своими наблюдениями с Торлом и Галлорном. Нужно было понять, что делать, и как. Торл совсем не обратил внимания на наши слова, а Галлорн не принял их всерьёз, говоря, что нам просто кажется. Воспользовавшись сферами, мы быстро вдохновились и поняли, что это будет долгий путь в поисках решения этой напасти. Месгер был уверен  — нужно идти в земли Северных Толесс, к народу, который она должна была обучать, и узнать о ней побольше.

Часть 2

Перед моим с Месгером уходом Торл лишь сказал:

— Смотрите в проблему глубже.

Опять что-то невразумительное, но толковать он даже и не думал. От его непонятных речей становилось всё ещё непонятней.

Наш путь по землям Аххат был гораздо дольше, чем мы рассчитывали. Пройдя небольшие реденькие леса около больших вод, маленькие города и племена, мы вошли в густой и плотный лес. Севернее лес был из вечно зелёных еловых и сосновых деревьев. Самое интересное для Месгера было то, что маленькие города и поселения Аххат располагались прямо в глуши леса, не мешая росту деревьев, а племена очень часто строили дома прямо на деревьях. У поселений не было отчётливых границ, они начинались отдельными, уединёнными домиками из дерева и камня, или шатрами, постепенно увеличивая свое количество и население. Месгеру казалось, что они живут в одном большом городе, разросшимся на весь лес.

Чем южнее мы продвигались, тем заметнее было, что в лесу появлялись другие деревья, а сам лес плавно переходил в смешанный. Месгер был впечатлён могучими дубами, высокими тополями и красотой клёнов с каштанами. Но больше всего ему понравились природные сады диких яблонь, вишен, черешен, абрикос и, конечно же, берёзовые рощи. Он считал этот лес чудом, ведь за многими деревьями и растениями требовался уход, но я не стал ему рассказывать о том, что лес, Перактур, живой, и он сам ухаживает за каждым деревом. Я просто решил оставить его удивление при нём, сохраняя загадочность этого леса. Месгер с каждым шагом удивлялся всё больше. Собрав немного разных ягод, он, за одно мгновенье, с радостью и большим наслаждением съел их. А всё началось лишь с непревзойдённых запахов хвойного леса на севере, в самом начале леса, и до сих пор они его не отпускали. Внутри самого леса почти постоянно создавалось впечатление, что он непроходим, но эти дебри как будто раздвигались перед нами всего в нескольких шагах, а после смыкались, прямо за нами. Мы не особо пытались понять куда нам идти, просто знали, что на юг, а Перактур вёл нас спокойным ровным и красивым путём. Так же плавно, как хвойный лес перерос в смешанный, так же плавно смешанный перерастал в тропический, а после — и в джунгли. Птицы меняли свои голоса и песни, а кроны деревьев расступались, пропуская свет, но оставляли прохладную тень.

Среди джунглей и зарослей было гораздо тяжелее идти, но Перактур создавал тропинку, по которой мы могли пройти вдвоём, рядом друг с другом. Тропинка часто сворачивала в разные места: то к освежающему водопаду, то к родникам, создающим водопои для животных. Мы всё шли по этой тропинке, не сходя с неё, и Месгер был опять осчастливлен видом с небольшой горы, куда незаметно нас завёл Перактур. Вершина этой небольшой горы, или холма, будто разделяла две части огромного леса. Вся гора располагалась между джунглями и смешанным лесом и была очень разнообразной. С вершины мы видели переход леса в джунгли, и сверху он не казался таким плавным, как будто его кто-то нарисовал. Вдалеке, на юге, виднелся горный хребет, со всех сторон обрамляющий Перактур, по всему горизонту. Издалека он был крошечным, но леса совсем уже не было видно, а горы хребта выделялись лишь своими еле заметными белыми шапками. Мы с Месгером понимали, что путь будет гораздо тяжелее, чем мы себе представляли. Месгер лишь подмечал  — такое путешествие гораздо интереснее, познавательнее и увлекательнее, чем быстрый и скучный путь по воде, и его слова подбадривали меня в пути.

Когда мы спустились с возвышенности и смотрели в глубь леса, джунгли не были светлыми, как и пройденные леса, а Перактур был светел только на нашем пути, на тропе. Сам Алепстур оберегал Перактур и прокладывал нам путь. В попытках сойти с тропы становилось беспросветно темно, тяжело идти по дикой местности, а ровная дорога появлялась за нашими спинами, где только что всё было поросшее дикими растениями. Так Перактур выводил нас на тропу Алепстура. Вернувшись на тропу, мы остановились отдохнуть у ручья. Он был очень тихим и успокаивающим, но немного погодя становился всё громче, а журчание сильно менялось, как будто, кто-то к нам громко плыл, но никого не было.

Через несколько дней мы продолжили путь. Джунгли сгущались, а более северные деревья стали большой редкостью. Мы уже видели Хребет. Горы были настолько огромными, что они как будто нависали над Перактуром, хотя до них было ещё несколько дней пути. Тень Хребта сильно закрывала деревья и растительность от солнечного света. Было сыро и прохладно, даже холодно. Месгер научился жить в таких суровых условиях, а вот мне было прохладно. Это было странно, ведь на самом юге, где среди вечной мерзлоты постоянно жил Месгер, мне было совсем не холодно. После того, как я сказал об этом Месгеру, тропа резко свернула влево, и привела нас к горячему источнику, где я хорошенько отогрелся. Дальше я продолжил путь уже одетый в плащ из нарощенного ошмётка Месгера, в котором было тепло.

Неспешно, в наслаждении, мы шли на восток. Для нас дни мелькали, как и всегда. Путь был долгим, но очень насыщенным и с большим изобилием прекрасных новых видов. Возможно, пару недель мы шли в ту сторону, наш путь всегда был лёгким и беспрепятственным. Мне и Месгеру уже требовалось отдохнуть, ведь последний сон был у нас множество лет назад. Как только мы об этом подумали, следующий поворот виляющей тропы вывел нас к небольшой уютной местности. Тропа резко расширилась, вокруг этого уютного места росли деревья, с которых плотной стеной свисали лианы. Пышные кроны этих деревьев полностью скрывали небо, а по краям этого природного уединённого места росли кривые растения. Одно было похоже на очень разветвлённое дерево, запутавшееся в лианах, а второе — словно пролёжано большим существом. На них было удобно сидеть и даже лежать, видимо, сами джунгли сотворили их для нас и нашего отдыха. Вьющееся растение прорастало по этим деревьям, и только благодаря им, на деревьях было тепло и мягко.

Свалившись с очень усталых ног в такие прекрасные и удобные лежанки, мы забылись крепким сном.

Мне приснился Торл, точнее, он посетил меня в моём сне. Он взял меня за руку и, унеся высоко в небо, принёс в далёкие земли. Прилетев, я видел большие серые небесные растения, растущие до самих облаков, а огромные птицы летали ещё выше, и даже в них, как и повсюду, горели маленькие, но очень яркие костры. Люди появлялись и исчезали в больших животных, напоминающих слонов, носорогов и бегемотов. Даже в самих кострах можно было различить отчётливые виды, а они были повсюду. Огромные рыбины носили на своих спинах людей, и только, поглощая их, могли опуститься в глубины больших вод. Только одно в этом мире было неизменно  — охота. Люди были обычным кормом для этих существ, они их поглощали и охотились даже на себе подобных, но как только я начал находить общее с нашим миром  — я проснулся.

Ещё несколько дней мы провели в отдыхе на том месте, под пение птиц, шелест листвы на ветру и журчание ручейка. Я рассказывал Месгеру о своём дивном сне, а он, как всегда внимательно, слушал и восхищался. Вскоре мои рассказы перебил голос человека. Голос был вдалеке, и слов было не разобрать, но с его приближением мы услышали добрые слова благодарности и воодушевления. Голос благодарил каждое дерево и всё, что относилось к лесам Перактура  — за проложенный ему путь. Мы хотели пойти навстречу этому голосу, но человек издающий прекрасные речи своим приятным, мягким, но глубоким голосом, вышел из-за дерева. Увидев нас, он сразу испытал огромный, сковывающий страх, и желание убежать никак не перешло в действие. Человек был из народа Толесс, что жил на самых южных берегах и прилегающих землях под опекой самого Торла. Человек испугался ужасного вида Месгера, к которому я тоже никак не мог привыкнуть. До сих пор, каждый раз, когда я на него смотрел  — каждый раз я чувствовал небольшой испуг, который холодом протекал внутри меня. Разум народа Толесс был велик, и стоявший перед нами человек быстро понял с кем ему пришлось повстречаться. Поглотивший его страх не отпускал его, но он старался не подавать вида, чтоб не оскорбить Месгера. Человек был низкого роста, немного истощавшим, но по его внешнему виду было понятно  — изначально человек был упитанным. Проделанный им путь сделал его уставшим и истощил его, но недавний отдых ещё не успел вернуть его прежний вид и состояние.

— Меня зовут Санцур.  — Промолвил человек спокойным, успокаивающим голосом.  — Я знаю с кем меня свёл мой путь, и я очень рад этой встрече.

— Здравствуй, Санцур.  — С улыбкой поддержал Месгер.  — Что привело тебя в эти земли и как у тебя получилось зайти так далеко от вашего народа?

— В нашем народе, только когда выбираешь род своей деятельности, тебе дают второе имя.  — Гордо ответил Санцур.  — Моё второе имя Саготт, что означает «Путешественник». Я изучаю другие народы и их обычаи. А также отмечаю особенности живности, растений и другие разные особенности их окружения. Я первый, кто занялся познаниями такого рода. Это было для меня очень интересным, а в нашем народе придумали новую науку, даже две или три, специально для меня. Когда в неё мысленно углубились  — стало понятно, что она вбирает в себя множество других наук. Я продолжал изучать другие народы по мере возможности, но всё, что можно было узнать о народах, было выдумано фантазёрами, и я это понял после встречи с Лорнами, хорошенько расспросив их. Никто не путешествовал к другим народам на самом деле, а значит никто ничего не мог знать о других народах и их обычаях. В этом и будет заключаться мой первый труд, и я буду создателем этой науки, если вы меня пропустите нетронутым.

— А с чего бы нам тебя не пропускать?  — В недоумении, снял с языка Месгер.  — От какого зверя ты убегал?

Санцур Саготт медлил с ответом. Подбирая слова, он спустил с плеча связку с записями и торбу, битком набитую разным продовольствием.

— Не зверь это был,  — с опаской сказал Саготт,  — а люди. Я знаю, что не вы тому виной и не сотрёте меня в порошок, но это были просто очень озлобленные люди.

Санцур поведал нам историю о своём пути с самого начала.

Глава двенадцатая. Рассказ Санцура Саготта

Часть 1

Когда мне было всего двенадцать лет, я уже знал всё о своём народе, но мне так хотелось всё увидеть своими глазами. Свои знания я не просто записал, а ещё и научился применять их в деле. Многие ремёсла на деле совершались совсем по-другому, не так, как описывают древние свитки и книги, и лишь некоторые верны до мельчайших подробностей. В моих работах будут описаны самые точные сведения обо всём, что делают, как делают и где.

Уходя из Варико, я направился в самые западные земли Толесс, откуда и решил начать свой труд. Я посещал город за городом, переходил от одного ремесла, или науки, к другому, от посева полей  — до ковки самого крепкого металла и выращивания самых крепких и быстрых лошадей. Но мой труд не смог бы вместить все подробности занятий нашего народа и их обычаи. Я решил сначала подружить народы: изучить и записать информацию о самих народах и их обычаях, тем самым познакомить их и сдружить. Конечно же, я изучаю и записываю подробно всё, но первая моя работа будет именно о народах и людях.

В совершенстве, до мельчайших подробностей изучив свой родной народ, я отправился к Лорнам, немного восточнее. Лорны меня поразили своим кочевым образом жизни. Они уже основали не один город, но всё равно были верны своим традициям. Вместе с ними я узнал о кораблестроении и переправах через самые разные реки. Вместе с ними я усовершенствовал их великолепные идеи, и переправы стали мостами. Я изучил кораблестроение этого народа, который сильно отличался от нашего, хотя народ Толесс и научился этому у Лорн. Много лет я провёл среди них, и не одно кочевое кольцо прошёл. Но в самом конце я изучил их земли и сами племена без малейшего упущения, а мой труд звал меня дальше.

Я ушёл в земли Гер, горячо попрощавшись с Лорнами. Прощание длится целую неделю, в конце которой в мою честь жгли очень красивый костёр размером с дом. В землях Гер меня не ждал горячий приём, но когда я повстречал первых людей из этого народа, всё сразу стало на свои места. Из-за частых нападений горных племён они были очень серьёзными и воинственными, но хорошую шутку любили. Геры сразу стали помогать мне, сделавшись проводниками по их опасным землям. В тех землях лучшие кузнецы мне и подарили оружие вместе с доспехами. Конечно же, я изучил кузнечное ремесло от лучших мастеров, но, узнав о моих намерениях, они сказали, что у них в народе все живут одинаково. Помимо кузнечного ремесла, все люди во всём одинаковы, так как обучаются в единственном городе на их территории. Этот город назывался Айур. Где-то уже начинали строить новый город или два, но на сей момент он был лишь один, и все люди всему обучались там. По всей видимости, и мне туда лежал путь. В дороге мои спутники многому меня научили и многое рассказали, а в самом Айуре я уже научился всему и узнал обо всём без остатка. Мне понадобился всего один год для полного обучения. Применять искусство сражения и мира гораздо тяжелее, но и это мне далось, благодаря искусным мастерам. Перед тем, как покинуть Айур, меня наградили несколькими подарками сами Герлос и Герро, и я в сопровождении отправился в дорогу.

Мне хотели показать самый короткий путь в земли Аххат. Перейдя самую длинную и широкую реку на континенте, мы подступили к Горам Мόндоса (Хребта), где и должен был находиться переход. Но нападение Лорг было внезапным, и один из моих сопровождающих был ранен. Продвигаться через этот проход было слишком опасно.

Теперь мне предстоял длинный путь к землям Аххат, в обход Аргаурόра и всего хребта. Мне требовалось обратно перебраться через реку, а дальше в одиночку идти на юг, вдоль Аргаурора, в земли Лорн. Мои спутники больше не могли меня сопровождать. Одному из них нужно было залечивать раны после сражения и, как можно скорее, получить помощь в городе Айур.

Долгий путь назад привёл меня к Мосту Встречи. У Лорн так назывался город, где обитал сам Галлорн, и в тот момент мне удалось его застать. Узнав про мою задачу, Галлорн вместе со своим народом сделали мне несколько подарков, облегчающих мой путь. Галлорн знал о тяжёлом пути на запад, через Бескрайнюю пустыню, и тогда он мне подсказал о Мόндор Зерόн  — более безопасном пути сквозь горы хребта, а не в обход их. Тем более он рассказал о Северных Толесс, что они обитают в тех местах, а моя работа требует их упоминания.

Дальше мой путь лежал через пустыню, где оазис спас меня от смерти. Пополнив запасы воды и еды, отдохнув, и даже сделав шляпу из пальмовых ветвей  — отправился в путь, на север  — к горам и землям Северных Толесс.

Часть 2

Санцур Саготт рассказывал про невероятных животных и насекомых, обитающих в пустыне, но как бы он не растягивал свой удивительный рассказ, мы внимательно, не перебивая и с большой заинтересованностью слушали все его слова, и не торопили его. Всё-таки ему пришлось рассказать нам о его последних приключениях. После оазиса, спустя несколько дней, на него напали люди, а подходя к горам его и вовсе захватили в плен.

Чуть больше трёх лет он провёл в плену. Но на самом деле он пробыл в плену всего год. Санцур не был бы из самого умного народа, если бы он не смог договориться. Первый год он действительно сильно страдал от жестокого плена, но, благодаря своему уму, он сумел выучить их примитивный язык, сидя в клетке, и в последующие два года уже изучал этих людей. Но покинуть их он пока ещё не мог. Как говорил сам Санцур  — маленькое недоразумение породило большую вражду. Конечно же, он сумел разрешить все проблемы в этом племени, но это было лишь одно племя этого народа. Он посеял семена дружбы в этом племени, чтобы они могли прорасти и в других племенах. А пока что, вернув все свои вещи, он аккуратно, скрываясь, продолжил свой путь к Мондор Зерон (Хребтовому сечению). Уже после него спустился с горного Хребта и вошёл в лес Перактур, где и встретил нас.

Его рассказ был очень интересным и увлекательным. Весь день мы слушали его историю. День перешёл в вечер, а после и в глубокую ночь. Под самое утро, когда от костра остались лишь потухшие угольки, мы дослушали Санцура. Его рассказ был очень настороженным, а сам он был сильно измождённым. Санцуру требовался крепкий сон и отдых.

Мест для ночлега было уже три, лес позаботился о путнике. Видимо, Алепстур прокладывал путь через свои владения не только нам с Месгером. Санцур уснул быстро, крепким и добрым сном. Усталость его была очень велика. Нам с Месгером ещё очень долго не потребуется сон, и мы решили позаботиться о путнике: облегчить его путь, и вместо отдыха решили сделать ему несколько даров. Я сотворил венок из ивовых и ореховых ветвей, которые доброжелательно подарил мне лес, а Месгер сотворил сапоги, взамен его старых и изношенных. Сапоги Месгера были сделаны из висящего ошмётка его тела и дубовой коры. При помощи своей магии сапоги были наделены силой неустанной ходьбы. Обувка не очень красивая, но очень удобная. Одев эту пару, они сами становились по размеру, усталость ног сразу проходила и больше не появлялась пока ты в них. В них можно было идти целый день, хоть два, пока тело не устанет или не захочется спать. К тому же сапоги никогда не натирали, а даже наоборот  — излечивали любой недуг. У моего венка тоже была особая сила. Я подумал, что в его работе головная боль и затуманенность рассудка ни к чему, поэтому венок сразу снимал головную боль и остатки сна. Одев венок, мысли становились ясными, а в голове наступал порядок. Оставив подарки рядом с его записями и трудами, мы смекнули, что в долгом пути всегда нужна будет чистая питьевая вода. Мы вместе с Месгером вложили много усилий: откололи кусок камня, выточили из него чашу, а при помощи нашей силы и магии Месгера, чаша делала любую набранную воду чистой. Оставив такие дары, мы покинули место отдыха, где было уже всего одно место для ночлега, на котором и располагался крепко спящий и уставший путник — Санцур Саготт.

Глава тринадцатая. Дальнейший путь

Часть 1

Спустя две недели пути Перактур расступился, открывая самое подножие величественных гор Хребта. До самих гор оставалось совсем ничего, а дорога была прямая. Мы шли молча, бодрым шагом, вспоминая единственную и неожиданную встречу. Перед самими горами Месгер поделился своими опасениями по поводу Северных Толесс. Он был встревожен рассказом Санцура, даже настаивал о незамедлительном посещении этого народа. Я его успокаивал тем, что Санцур выбрался сам и даже сумел сделать одно племя дружелюбным. Нужно дать лишь время, чтобы так называемое семя смогло прорасти и в других племенах. Месгер всё равно пытался стоять на своём и напомнил мне, что наш путь и так лежал в те земли. Я совсем забыл зачем мы отправились в это путешествие. Земли, в которых должны были обитать Северные Толесс, в картах Санцура были лишь бескрайней пустыней, значит, больше не было никаких Северных Толесс, а были лишь упомянутые Лорги  — злые и вечно воюющие племена. Земли Лорг лежали сразу за Мондор Зерон, в самих горах Хребта.

Наконец, в предсумрачное время суток мы подошли к самому подножию скальных гор, «нависающих» над нами своей высотой и непроходимостью. Где-то высоко наверху было видно много ущелий, маленьких и больших, как будто много огромных топоров при падении пыталось разрубить гору. Только лишь вдалеке, стоя на маленькой горе, мы видели её заснеженные верхушки, а сами горы ничем не отличались от остальных. Но, стоя прямо перед ними, было понятно название этих гор  — Мондос (Хребет). Хорошо, что тропа Перактура вывела нас к сокрытому ущелью и, по всей видимости, не мы первые его нашли. Тропа в ущелье была топтаная и даже были указатели. В самой скале, перед этим ущельем, было высечено:

* * *

«Мондор Зерон», что означало  — Хребтовое Сечение.

Перед нами стояли не просто горы  — этот Хребет начинался далеко на севере, в глубинах больших вод, а выступал на поверхность там, где пролегала граница между народами Гер и Аххат. Спускаясь на юг, горы уходили на запад, всё также по границе земель Аххат, но уже разделяя их с народом Северных Толесс. Почти через весь континент пролегал Хребет, и пройти через него было практически невозможно, но люди находили пути сквозь него.

Спустя несколько дней проведённых в ущелье, поднимаясь всё выше и выше, стало по-настоящему тихо. Никакого шелеста листвы или пения птиц, даже ветер перестал разгуливаться и совсем притих. Воздух становился плотным. Человек этот воздух смог бы выпить, но не мы  — нам не требовался воздух для жизни. Постепенно появляющийся туман, вскоре стал совсем непроглядным, и очень часто целыми днями не уходил. Нам, конечно же, не мешал ни плотный воздух, ни непроглядный туман  — ущелье было ровным, только, виляя редкими и резкими поворотами, поднимал нас всё выше. Со всех сторон были видны лишь скалистые стены гор, поэтому их и называли ущельем, но это было не совсем так. Это была скрытая тропа, уводящая вверх и вглубь гор, а из-за виляния, увидеть её издалека не представлялось возможным.

Несколько дней идти было легко. Как только я поделился этим наблюдением с Месгером, за следующим поворотом мы увидели больший подъём, чем раньше, и продвижение резко замедлилось. Мы даже попытались взлететь. Было неприятно выглядеть глупо друг перед другом. Нам не удалось даже на пару мгновений зависнуть в воздухе  — получилось только подпрыгнуть, как люди, только выше.

Несколько дней мы продвигались по ущелью, взбираясь всё выше, а подъём становился всё круче. Кругом всё время были одни скальные стены, и небо над нашими головами, где только облака и тучи разбавляли неизменность нашего окружения. Поднимаясь всё выше, туман перестал появляться, и воздух становился прохладнее. С высотой усиливался ветер. Постепенно лёгкий ветерок становился сильнее, а один порыв даже сумел сбить меня с ног. Однажды Месгера сильным потоком сорвало вниз по тропе. Он катился вниз, а ветер только добавлял ему скорости. Скатываясь, он упал в пещеру. От его сильного испуга, даже я почувствовал его. Чувство страха, которым заражал Месгер, было привычным для меня, и я уже не обращал внимания на это. Страх заставлял чувствовать небольшой холод в конечностях и жар внутри груди, а от ступора, как будто появлялся кислый ком в горле выдавливающий слёзы. Резко сменившееся чувство  — испуг, как будто обволакивало маленькими иголочками всё тело, изнутри быстро появлялось тепло, а тело становилось очень лёгким. Я ринулся к Месгеру на помощь, но удерживаясь от порывов ветра, я быстро спустился и успел лишь приблизиться к пещере. Я увидел, что Месгер успел схватиться своими отростками плоти за края пещеры. Он, даже падая, пытался схватиться ими за всё, что получится, но крепими были только края пещеры. Дальше всё начало происходить слишком быстро: Месгер стремительно вытащил себя из пещеры, ловко схватил меня, поднял и потащил наверх. Удерживая меня очень удобной хваткой, я как будто сидел в роскошном кресле, он сказал:

— Очень тяжело и долго передвигаться ногами. Теперь, в самые тяжёлые участки дороги, мы будем передвигаться так.

Он был похож на паука, или морского ежа, но каждый ошмёток был мягким и тягучим, каждый из них цеплялся за крепкие выступы выше предыдущего и подтягивал нас, каждый раз повторяя это действие. Ошмётков было великое множество — плоские, как водоросли, чёрные и длинные, крепкие и сильные. Некоторые были острыми, Месгер вонзал их прямо в скальную стену, если не было за что ухватиться, и вот мы уже неслись вверх. Его находчивости не было предела, у меня уже не хватало удивления. С небольшими передышками мы добрались до самого верха всего за два дня, точнее до места, где начинались снега, ведь самих верхушек не было видно, из-за облаков и снегопадов. Когда мы были у его подножия, Хребет казался ниже. На той высоте, на которой мы находились, мы видели землю сквозь серо-синюю пелену, еле-еле. Тропа, по которой мы передвигались, здесь сворачивала влево, в обход снегов, и мы решили не уходить с неё.

Проходя по ровному участку, почти всё время сильный ветер бил о наши тела мелкий, но очень крепкий снег. Нам было холодно. Из своих ошмётков Месгер сделал мне плащ с Большим капюшоном, чем опять выручил меня, да и сам в них укутался. Основания Хребта не было видно, да и верхов тоже. Снега, как будто опускались всё ниже, а снегопад становился всё сильней, но ровную тропу никогда не заносило, только она нас и направляла. Совсем скоро я привык к ошмёткам Месгера, а он привык их использовать практически во всём и всегда. Мы даже ночевали под куполом из них.

Однажды, после ночи под куполом, нас полностью засыпало снегом. Не стоило отдаляться от тропы, даже на несколько шагов. Месгер быстро нашёл тропу, разбросав снег. На самой тропе не было и снежинки, но снег сомкнулся над ней в просторный тоннель, сквозь который синим цветом пробивалось немного света. Ещё несколько дней мы продвигались, не видя ничего, кроме снега и тропы.

Мы увидели небо только когда тропа начала вести нас на спуск. Месгер опять меня подхватил, как при подъёме, но уже не просто передвигался  — он прыгнул вниз с горы. Так было быстрее. Он прыгал вдаль, а при приземлении цеплялся за всё, что можно и смягчал приземление своими щупальцами. Всего за день такого продвижения вниз, мы спустились на половину, где увидели лестницу и людей, строивших её, ставивших указатели и обозначения, а также что-то делавших в пещере.

Увидев нас, многие попрятались в пещеру и за большие камни, а те, кто был посмелее, со страхом смотрели на нас. Месгер ввергал в страх всех, кто его видел. Это были люди из разных народов: Толесс, Лорн и даже Аххат. Народов Кари и Гер мы не увидели. В основном, больше всего, присутствовали люди Толесс  — Южных Толесс, но теперь были только они. Северных Толесс, как и дикарей, называли просто Лоргами. Чуть ниже этой пещеры, на просторной горной поляне, они создали временное поселение совместно с Лорнами и Аххатами. В том городе совсем недавно поселились и Геры. Все народы усердно работали в пещерах, прокладывая путь на север. Сейчас они строят лестницу, для удобства, а сам проход уже готов. Они поведали, что ущелье ведёт от подножия гор с лёгким подъёмом. А после того, как начинается крутой подъем  — остаётся совсем немного до распутья. Тропа теперь ведёт в два пути: первый через верх горы, в обход заснеженных шапок, а второй  — уводит в пещеру. Второй путь был гораздо легче и короче, а благодаря построенной лестнице  — надёжнее и безопаснее. После того, как лестница уходит в тёмную пещеру, она выводит путника в ущелье, в центре гор. Там работники сделали дорогу прямо в скале, по западной стороне ущелья, но это была лишь центральная, самая длинная часть пути. Проводя через ущелье, дорога опять заводила в пещеру, после которой уже другая сторона Хребта и выход на тропу, по которой мы шли. Мы выбрали неправильный путь. Даже ветер пытался повести нас коротким путём, сбив с ног Месгера и скатив его в пещеру. Она и была входом, а мы даже не подумали об этом. Строители сообщили, что новый построенный путь намного короче — на целых две недели, да ещё и обустроен высеченными местами для ночлега и отдыха, а на одном участке даже есть место, где ветер поёт прекрасные, печальные песни.

К вечеру мы уже сидели вместе у костра, оживлённо беседовали, знакомились и делились рассказами. Месгер так был занят радостной беседой, что забыл о своём внешнем виде, из-за которого страшился сам и заражал страхом других. Теперь он источал радость, дружелюбие и спокойствие. Мы узнали историю этих людей и, что места для ночлега очень просторны из-за затопления ущелья. Ущелье постоянно было затоплено водой, а работники делали свой проход немного выше уровня той воды. В один день начался сильный ливень. Ущелье стало затапливать. Пещеру скорее всего уже затопило, что отрезало им обратный путь. Вода всё поднималась и поднималась. Им пришлось взбираться по стенам ущелья вверх, пока вода не перестала подниматься. Ливень продолжался не один день, но вода перестала заполнять ущелье. На этом уровне, пока ещё шёл ливень, они начали выбивать камень из скалы, прямо на весу, и постепенно сделали места для ночлега. К их сожалению ливень не заканчивался, лишь небольшими перерывами прекращал свой вечный шум. Вскоре, из маленьких, одиночных ячеек, был сделан большой зал, где уже могли разместиться все сразу. Они переждали весь этот длинный ливень на своих припасах. Их было немного, но хватило бы с остатком. Аххаты поделились своим способом выживания — непонятным растением, которое могло сделать сытной и питательной даже простую воду. После окончания ливня вода постепенно уходила, а народы занялись проходом из зала к дороге. Дорога сквозь ущелье строилась ещё очень долго, не один год, поэтому таких мест для ночлега было предостаточно по всему ущелью. Уровень воды в ущелье, ниже дороги, был постоянным. Давным-давно ущелье было пустым, но постепенно заполнилось талой водой и дождями до уровня, пока вода не нашла выход. Форма пещер была не совсем правильной не могла обеспечить нормальный отток воды, а вода могла их лишь затопить, а значит, вода постепенно поднималась всё выше. Окончив работу над дорогой и сделав выход на север, они нашли отток воды выше дороги, и выточили его чуть ниже. Вода больше не затапливала проход, а места для ночлега остались. Теперь отдыхающие не мешали тем, кто проходил дальше.

Нам очень была интересна эта история, а взамен мы рассказали им про наш путь. Уже вместе мы смеялись над тем, что даже их создатель потратил на две недели больше, чтобы пройти через горы. Ведь там были указатели, которые мы успешно проглядели. Зато работники узнали о невероятной незамерзающей тропе, которую никогда не засыплет снегом. Ещё поселенцы были рады услышать о Санцуре. Они тоже виделись с ним, когда он проходил по этому пути, и стали его проводниками. Строители из разных народов в удивлении представляли себе подарки, которые мы ему оставили. Мы хотели оставить подарки и им, немного скромнее, но очень полезные. Все люди отказывались, а вдалеке, в темноте ночи, появился свет огня. Он разрастался. Пламя было сильным и всё время становилось больше.

— Хорошо горит.  — Сказал один из работников грустным тоном.  — Это наше поселение. Оно уже давно сгорело, но для нас оно горит вечно.

В недоумении от этих слов, мы повернулись от света большого пламени к работникам, но их и след простыл. Больших огней и пламени, также, уже не было, а голос эхом продолжил:

— Потомки народа, сделавшего это с нами, никогда не перейдут эти горы в этом месте. Мы вечно будем трудиться над усовершенствованием прохода, но они никогда не смогут его пройти. Вы не видели указателя потому, что мы не знали Месгера и его намерений. Это мы повели вас длинным путём, но теперь мы знаем вас. Простите нас, но мы должны защищать этот проход от Лорг.

Внезапно воздух стал тяжелее. Туман появился также быстро, как и исчез. Человек бы погиб от такого. После рассеивания тумана уже было утро, а не начавшаяся ночь. Совсем новые знаки и указатели, с виду, стали очень изношены, а гвозди проржавели и оставили ржавые подтёки на досках и камнях. Нам всё стало понятно  — мы пришли к Хребту, на путь, который уже был построен давным-давно. Несколько поколений строило и улучшало этот проход, и последнее поколение не видело ни одного из своих Игнер, кроме Аххат. Когда проход был проложен, они покинули поселение и на улучшение не остались. Даже после уничтожения этого поселения Лоргами, работники неустанно продолжали свою работу, обустраивая и охраняя Мондор Зерон, даже после смерти.

Наши намерения были неясны голосам работников, особенно устрашающего Месгера, поэтому нас оставили живыми, но очень уставшими. Сквозь усталость мы видели наш дальнейший путь: более низкие, идущие на спад горы и достаточно просторные поля в них, и, конечно же, само ущелье в самом низу. Вдали, сквозь горы, была видна пустыня, в которую мы и должны были идти, но после встречи с жителями поселения народов, мы знали, что народа Северных Толесс больше нет. Они перешли ещё севернее, у южного подножия Мондоса, а точнее  — между самим Хребтом и его отростком. Сар-Мондос (Отросток Хребта) отделялся от самого Хребта в месте, где он сворачивал на запад  — там отросток сворачивал на юго-запад, создавая отдельный горный массив. Между Хребтом и Отростком и обосновались Северные Толесс. Там заканчивалась пустыня. Там был пленён Санцур, а это место он называл Ущельем — так его называли Лорги.

По всей видимости, мы и направлялись в Ущелье, к бывшим Северным Толесс  — нынешним Лоргам. Нам был виден дальнейший путь сквозь многочисленные горы и поля среди них. В основном поля были просто не заросшие, и лишь некоторые были зелены, поросшие травой и цветами, на которых поутру стелился туман. Дойдя до первого зелёного поля, мы решили отдохнуть, ведь стражи Хребтового Сечения оставили нам слишком мало сил. Месгер даже решил выспаться в связи с усталостью. Его примеру последовал и я, хотя мой сон и должен был наступить через несколько десятков лет. А Месгер и вовсе избавился от этой потребности, но даже его усыпила усталость.

Часть 2

Проснувшись, мы были отдохнувшими и полны сил. Наконец, мы вполне могли понять, что происходило с нами и, конечно же, вспомнили про странную встречу. Такой прекрасный и солнечный день начался с большой горечи и скорби по людям поселения и их жизням, которые уже не вернуть. Очень долго мы шли в тишине. Проходя через горы и поля, спускаясь всё ниже с каждым днём, мы видели много следов обитания людей и животных, но ни одного живого существа не наблюдалось. В один день мы даже понимали, что идём прямо сквозь поселения и племена. Всё было, как будто брошено в панике, все прятались. Люди прятали даже своих домашних животных. По всей видимости, кто-то видел нас спящими и рассказал остальным. Уж очень сильно они нас боялись.

Мы решили поскорее уйти из их земель, чтобы не сковывать жизнь этого неразвитого народа. Вскоре, всего за несколько дней, мы дошли до Ущелья и даже немного взошли на Сар-Мондос, тут и были пройдены земли Северных Толесс. Ни души мы не увидели, здесь нас так же боялись, как и в горах Хребта. Больше не было народа Северных Толесс, остались только Лорги.

Этот народ называли Лоргами, потому что у них не было своего Игнер (Бога). Никто их не обучал и не помогал в развитии. На тот момент мы не знали про их поверья и ужасные слухи о нас. В тот самый момент мы думали, что они нас боятся из-за Месгера и его заражающего страха, что эти люди уходили из своих земель именно из-за страха перед каждым Игнер. Салесс не старалась учить только свой народ, а постоянно переходила к другим народам, обучая всех. Северные Толесс так и не научились ничему, они даже не помнили Салесс. Её небольшие отлучки — для людей целые десятилетия. Их земли постепенно притеснялись пустыней на юге, пока пустыня не заставила их переселиться севернее, к горам. Салесс появлялась всё реже, а после и совсем их потеряла, когда они ушли из пустыни к горам. В те времена Лорги и сдружились с Северными Толесс, склоняя их против Игнер.

Спрятавшись в горах Отростка, мы решили дождаться дня  — когда они выйдут из своих убежищ и перестанут прятаться от нас. Это произошло всего через два дня. Люди вынуждены были вывести своих животных и ухаживать за растениями. Но, постепенно небольшое количество людей пополнялось, и небольшие, необходимые вылазки вскоре стали многочисленными. Лорги вновь строили свои дома из шкур и палок и вели себя как будто ни в чём не бывало, а мы увидели как их много. Огромные толпища людей делали свои дела. Их было так много, что даже в самом большом городе континента, в Варико, в базарный день, было меньше людей, чем находящихся в Ущелье.

Наконец-то мы увидели этот народ, бывших Северных Толесс, и они уже ничем не отличались от народа Лорг. Конечно же, мы отправились дальше в путь. Если нам не удалось пообщаться с Лоргами, то мы должны были хотя бы увидеть и понять, что случилось с землями Салесс, может дело было в ней?

Спускаясь со скалистых гор Отростка, Территорий Лорг, нашему взору открылась Бескрайняя пустыня, за которой лежали земли Толесс. Теперь не было и Южных Толесс, теперь они были просто Толесс. Ступив на раскалённый под солнцем песок, мы уже приготовились к тяжёлому пути, обжигающему со всех сторон. Месгер не стал дожидаться тяжёлого участка пути. Он сразу нарастил ошмётки шипами и был похож на пустынные растения и кактусы  — так ему не требовалось волноваться о сухом воздухе и перегреве. Мне в тот момент было хуже, чем Месгеру, ведь у меня не было таких ошмётков, и мне было очень жарко. Он не оставил меня в беде, и сделал нам купол, защищающий от солнца. По ночам было очень холодно, и купол спасал уже нас обоих. Частые песчаные бури не давали нам быстро продвигаться вперёд, а слишком сыпучий песок проникал даже внутрь купола. Песок и раскалённое солнце в небе  — вот и всё, что мы видели несколько долгих недель. Мы практически не двигались, лишь пытались спастись от жары, холода и песчаных бурь.

Пройдя половину, или даже больше, Месгер начал перегреваться, и его шипы начинали таять, как и его плоть. Немного надежды нам дал оазис, который мы увидели вдалеке. Он был очень далеко, но мы стремительно стали идти к нему, другого выхода просто не оставалось: вокруг были лишь бескрайние дюны песка; жара от палящего солнца, а по ночам холодный ветер и песчаные бури. С каждым днём мы всё ближе подбирались к оазису. Он становился ближе, и нас взбодрило, что это точно не мираж. Практически в двух днях пути от него мы были полностью уверены, что это не оазис, а чудо природы. Это были огромные джунгли, в которых кипела жизнь животного мира. Громкое пение птиц и шелест листвы экзотических растений радовали нас. Уже много недель мы не слышали ничего, кроме воющего ветра по ночам и звука раскалённого песка у нас под ногами.

Вдруг, мне в руку вонзилось копьё. Через несколько мгновений — ещё одно вонзилось Месгеру в ногу. Ещё через пару мгновений  — это был редкий дождь из них, мы только и успевали изворачиваться и увиливать от них, периодически исцеляясь от попаданий. Для нас оружие людей было не смертельным, но боль от него была, как и у людей. Вскоре всё прекратилось. Вокруг никого не было. Копья прилетали из ниоткуда, а мы так и не увидели своих обидчиков. Мы продолжили двигаться к оазису и уже через день стояли в его тени, от заходящего солнца. Из джунглей на нас опять посыпался град копий, но мы не стали даже избегать попаданий  — решили ждать, когда у обидчиков закончатся копья, вытащить их и исцелиться. В отчаянии, из джунглей, на нас выбежали люди с палками и камнями. Мы всё также не стали сопротивляться, они не могли причинить нам вреда, и мы спокойно последовали за ними, став их пленниками. Это были люди похожие на Лорг. Такие же неразвитые, и озлобленные на весь мир. Они не знали кто мы, они просто боялись нас. Эти Лорги были более способными, чем люди в горах Хребта, и они не боялись нас, а просто сильно испугались Месгера, но были готовы дать отпор, или понять нас. Люди этого отдельного народа быстро осознали, что не смогут нас одолеть, но переборов свой страх, они стали пытаться с нами разговаривать. Мы быстро нашли общий, примитивный язык, и всего за несколько недель усердного обучения нашего языка, мы могли общаться. Они теперь знали три языка: примитивный язык Лорг, общий язык народов, а теперь мы сделали отдельный язык для этого народа, и последний был гораздо тяжелее всех остальных вместе взятых. Свободно общаясь, мы узнали, что они не были против нас, они просто не знали кто мы, и решили защищаться. Жили они без Игнер, и их некому было обучать. Мы не могли научить их всему, что знали, но мы поведали им о народе Толесс. Они могли обучаться у них всему. Теперь мы были дорогими гостями для жителей оазиса.

Давным-давно вожди Северных Толесс и сам народ целыми поколениями не видели ни одного Игнер, забыли их, и вскоре отвергали любое напоминание о чудовищах, заставлявших их работать. Они покинули эти земли, ведь пустыня увеличивалась и не оставила им другого выбора. Те, кто не успели перебраться на север, долго блуждали в остатках умирающих земель, пока не нашли этот оазис. Из разъяснений стало понятно, чудовища  — это мы, их боги и учителя. Вместе с людьми оазиса мы поняли всю ложь вождей того времени и решили вмешаться в их разум. В их памяти  — мы вновь делали стариков молодыми, они вновь переживали свои жизни, но уже по-новому, и теперь их жизнь не казалась обманом. Мы указали и показали приблизительный путь к народу Толесс, посоветовали им периодически наведываться в их земли для обучения новым грамотам и наукам. Они были только рады новому сотрудничеству. Как оказалось, не все Лорги отказываются учиться новому.

Не смотря на количество знаний, что мы им подарили, а это была очень малая часть, они тоже раскрыли и обучили секрету своей скрытности среди открытой местности. Но этот способ действовал лишь в жарких пустынях.

Лишь спустя несколько месяцев мы покинули племя Лорг и отправились в путь. В племени мы многое узнали о пустынях, миражах и оазисах, как добыть воду и как спастись от жары. Мы шли очень бодро и до конца пустыни, окончания земель Лорг, дошли всего за один с лишним месяца. Тут и заканчивался наш путь. Мы прошли все земли Северных Толесс  — нынешних Лорг. Увидев цветущие земли Толесс, мы очень хотели наведаться к ним и узнать больше о новых изобретениях и науках, а после этого нам предстоял обратный путь.

Глава четырнадцатая. Конец путешествия

Часть 1

Наконец-то мы были в землях Толесс. Тёплый и влажный климат был очень приятным. У самых гор мы отправились на запад, что быстро привело нас к первому и основному городу этого народа  — Варико. Нас встретили тепло и радушно, даже без указки Торла. Они знали кто мы, но совсем не знали цель нашего визита. Вкратце мы поведали им наше долгое приключение и всё, что с нами происходило. Их очень насторожила новость о Салесс, и целый месяц, что мы провели у них в гостях, они пытались докопаться до истины и найти решение. Нам всё твердили, если за долгие миллионы лет с ней ничего не происходило, значит что-то случилось. Они решили ещё раз послушать нашу историю путешествия, в который раз, но попросили подробней описать всё, что мы видели в землях Лорг, в ущелье  — там и был её народ. Мы так и поступили, рассказали всё, и даже не упустили ту часть, где мы, спрятавшись пронаблюдали за ними. Вдруг, глава высшего совета  — Дауш, впервые за долгое время встал со своего кресла. Его силы и продлённое время жизни было на исходе, а его постаревшее тело едва держалось на ногах. Он нашёл исток этой проблемы  — начало людей. Он еле говорил, но его слова были понятны абсолютно всем. Не было времени играть словами и выражениями, как обычно любят делать все Толесс. Дауш попросил подробно рассказать, как произошли люди, и особенно точно рассказать о Салесс и её роли в создании. Так мы и поступили.

К вечеру того же дня Месгер нёс меня к воде, всё также схватив в свои ошмётки. Его скорость была невероятной. Нам нужно было добраться до Больших Вод, там мы сможем ещё быстрее перебраться на юг, к его народу, к Латао. Наши мысли были устремлены лишь в одном направлении  — Салесс, лишь бы успеть.

Мысль постаревшего главы совета народа Толесс была всем понятна. Решение проблемы было настолько очевидным и настолько близким, что среди всей суеты и огромного количества событий, его мог разглядеть лишь умнейший и мудрейший, каким и был правитель Толесс.

Всё сводилось к Шёпоту стихий. Изначально нам предстоял обратный долгий путь  — в земли Аххат, на север, где и находился Шёпот Стихий, но Месгер предложил другой порядок действий, и совсем необычный. Месгер тот час настоял на своём  — собрать все силы, что сможем и перелететь сквозь большие воды, дальше, на юг  — к его народу, к Латао. Месгер был уверен в силах своего народа, он уверял меня в том, что магия Латао сможет мгновенно перенести нас в земли Аххат, к берегу, где я и обитал, а, может, и к самим духам стихий.

Летя над спокойной водой, мы относительно быстро добрались до льдов Латао и небольшого порта «Последняя Надежда». Нас встретили очень спокойно, но с большим дружелюбием. Узнав цель моего визита, они отвели меня к старцам  — мудрейшим и опытнейшим магам в их народе. Меня встречали и относились ко мне, как к дорогому гостю, а Месгера встречали, как дома. Люди народа Латао постоянно интересовались  — удобно мне, или нужно ли мне что нибудь. Ведь я был в тех местах, о которых ничего не знаю, а Месгер всё знал и всё умел, но ни на шаг не отходил от меня. Здесь я впервые почувствовал превосходство Месгера. Всё, что меня окружало, давало понятие о том, что я, как обычный человек в их владениях. Глаза людей в этом народе были одноцветными, полностью серыми, а у более опытных магов  — чёрными, и все смотрели на меня угрожающе. Я не понимал куда они смотрят, но чувствовал их взгляды и презрение, которые они источали.

Когда мы пришли к Старцам, я уже привык к их глазам и взглядам, но в этих местах даже Месгер немного изменился. Он стал более спокойным, чувство страха менялось на властвующее чувство, а его поведение перестало быть таким обходительным и добродушным. Здесь он был хозяином, а я был его гостем, но по ощущениям, пойманным в ловушку.

Старцы внимательно выслушали нашу историю, и, немного передохнув, нам ответили:

— Мы не сможем вас мгновенно перенести в далёкие земли,  — молвил один из старцев,  — сила одного человека из нашего народа легко может это сделать с собой, но только на небольшое расстояние. Месгер сам в состоянии переместить себя, но двоих, увы, не сможет, а для наших сил тяжело даже двух человек переместить, не то что вас.

— Вы — боги,  — подхватил его слова другой из старцев.  — Даже, если мы соберём всех людей до единого, у нас не хватит сил. Всё, что мы сможем сделать  — перенести вас в полёте, но для этого нам тоже потребуется время на подготовку.

Я узнал, что они будут готовы через два дня, а после, ещё два дня займёт проговаривание самого магического заклинания. Я не совсем понимал, как работает их магия, но мне посчастливилось встретить своего старого знакомого. Когда-то его звали Ваиром, теперь у него было другое имя, но я всё равно звал его по старому имени. Когда-то он был из племени Аххат. После несчастного случая, падения с дерева, он потерял способность двигаться, Латао спасли его, даровали новую жизнь. Хотя он и полностью изменился, но всё равно, чёрное, как смоль, лицо было узнаваемым. Ваир рассказал мне всё, что меня интересовало и не упускал подробности. Вся суть магии была в том, что она была совершенно разной. Месгер даровал этот дар первым, пришедшим к нему, и сама магия творилась очень просто  — при помощи усилий воли, представляя, чего хочет сам человек. С появлением нового, более совершенного способа общения, люди решили, что творить магию гораздо легче, если проговаривать желаемое вслух. Например, если тебе нужен огонь  — он мог появиться где угодно. Требовалось полное уточнение где, когда и сколько. В самом начале самое простое заклинание огня было длинным предложением, которое нужно было повторить несколько раз. Всё зависело от языка и владения своими мыслями  — тогда и желаемое получалось. Самые умелые могли получить огонь где им захочется при помощи одного слова «огонь». Опытнейшие стали пробовать невозможное по тем меркам, и вот они уже могли летать, не высоко, но могли. Так они и добавляли себе новые возможности. Если Месгер избавил от мук первых пришедших — они избавляли от мук последующих. Но теперь они могли больше, чем здоровый человек любого народа. Но не всем давалась магия посложнее, некоторым даже простейшие заклинания давались с трудом. Так и были придуманы разные «Ступени Магии». Когда Месгер покидал эти земли, было всего две ступени: Мόлос  — малая, простая ступень магии; и Соргόс  — тяжёлая магия, но при возвращении всё немного изменилось. Соргос уже не была высшей ступенью, а всего лишь средней. Появилась ещё одна ступень  — Арнол. Теперь она была самой высшей ступенью магии. Даже без Месгера придумывались и совершенствовались заклинания, и они были очень тяжелы. Но сейчас народ Латао переживал трудные времена. Из всех людей лишь половина, с трудом, овладевала первой ступенью, и лишь единицы достигали до Соргоса  — второй ступени. Последней, самой тяжёлой ступенью, Арнол  — владели лишь старцы. С приходом тяжёлых времён было придумано ещё одно понятие  — Арта, мудрая магия. Арта  — ступень, не содержащая никаких заклинаний, это было просто понятие мудрого применения любого заклинания, из любой ступени. Овладеть этой ступенью мог каждый и, если не получалось овладеть заклинанием, учения из книг этой ступени могли помочь. Многие из людей, кто совсем не мог творить магию, смогли её сотворить лишь при помощи Арта и её мудрости. В ней были знания не только по мудрому применению магии, но и по усмирению своих бурных мыслей, которые мешали. Изучая эту ступень, люди обретали само понятие о спокойствии и дисциплине, тогда и в головах появлялся порядок. В те годы был лишь один человек, который сразу знал всё о ступени Арта и понимал её задолго до отплытия к порту Последней Надежды. Его звали Ишатр и, как только он прибыл — сразу все проблемы, радости и горести оставил позади. Он сразу принял то, что прежней жизни больше не будет. Но уже очень долгое время его никто не видел. Он жил очень далеко, в снегах и льдах, куда не ступала ни одна нога человека. Сменялись поколения, и лишь некоторым людям он вскользь попадался на глаза.

Теперь, после долгих рассказов Ваира, мне стало многое понятно: о самой магии и о народе, владеющей ею. Когда настал день отправляться, Месгер сообщил, что нас перенесут всего за двадцать дней. Это было гораздо дольше, чем мгновенное перемещение, но гораздо быстрее, чем пытаться самим добраться к моему народу.

Придя к совету старейшин, которые постоянно сидели на одном месте, я увидел множество людей, держащих друг друга за плечи. За старцами, которых было двенадцать, сидело больше на одного человека, а за ними ещё на одного больше. Людей было очень много, долго считать пришлось бы, но меня интересовал лишь один вопрос — «Для чего всё это?» Месгер успел только сказать  — «Расскажу по пути».

Часть 2

Очнулся я уже пролетая над большими водами. Немного придя в себя, Месгер начал свои пояснения. Множество людей, сидевших за старцами, делились своей силой с ними. От самого дальнего человека  — к старцам, проговаривая заклинание вновь и вновь. Старейшины проговаривали другое заклинание, для нашего перелёта. Целых два дня требовалось проговаривать это заклинание, чтобы накопленная сила всех этих людей смогла нас перенести. Это было тяжело, даже для самых могущественных из народа Латао. Мне было интересно  — «Почему самые способные настолько стары?», ведь вскоре они закончат свой век, и некому будет учить новое поколение пришедших к Последней Надежде. Месгер даже это не утаил. Оказывается, старейшины были последними из прибывших, кому новую жизнь дал он сам, и они нашли способ продлевать себе её. Это заклинание было из последней ступени  — Арнол, а то, как они её применяли  — из ступени Арта, мудрой. Они владели тремя ступенями, а вспомогательная Арта  — лишь приумножала их возможности. Тем, кто овладевал Арта, добавлялась эта приставка к ступени магии, например, все старцы были магами Арнόл-Арта, и пока что это была высшая степень мага.

Старейшины продлевали свою жизнь при помощи Арнол, но их было всего двенадцать, потому что владели Арта. Они целыми днями сидели на своих местах, читая это заклинание, что и продлевало их жизнь. Будь их на одного заклинателя меньше, не хватило бы количества говорящих, а на одного больше  — не хватило бы сил. Так и сидят они на одном месте, даже головы не поворачивают, только моргают и шепчут заклинание. Правители Латао, конечно, могли говорить, но не считали это нужным и разговаривали только по нужде. Но для совсем редких, сложных и обязательных дел  — могли ходить, бегать и даже вести обычный образ жизни. Месгер весь путь мне рассказывал о своём народе, тонкостях магии, и через двадцать дней я увидел родные места.

Ступив на землю, я сильно хотел спать, и Месгер вместе со мной. За последние несколько лет мы уже спали дважды. Хотя и было ещё очень рано для моего сна, для моего ужасающего попутчика, это было совсем странно.

— Видимо, один из старцев, один раз неправильно проговорил заклинание.  — сказал Месгер.

Но нельзя было больше медлить. К вечеру мы подошли к месту встречи всех стихий  — «Удур-Кале» (Шёпот Стихий). Своими мыслями я созвал всех Галларт. Салесс была уже практически незрима, от неё осталась лишь едва видимая оболочка, искажающая всё, что находилось за ней. Вместе мы спустились вниз, к самим стихиям. Удур-Кале не ждал нашего вопроса, и сразу дал ответ:

— Разве вы забыли? Она дала всем животным и растениям отдельный кусочек своей силы и света, но для людей потребовалось больше, и она связала нить своей силы и света с каждым человеком.  — Молвил Удур.  — Мы вас пытались предупредить ещё в самом начале пути. Воздух кричал вам своим сильным ветром, а после даже сорвал одного из вас с ног. Вода хотела вас вернуть своим голосом из водопадов, ручьёв и рек. Земля дрожала своим голосом под вашими ногами, но вы разучились нас слышать, привыкнув к новому языку людей, и наши крики  — теперь для вас лишь звуки. Вот эта нить! Её нить. Но она до сих пор привязана к жизни каждого человека, и без Гораны её не получится отделить, вы сможете лишь наблюдать.

Как бы мы все ни пытались, и как бы ни старались, у нас ничего не получалось, даже отрезать. Нить, как будто становилась самой прочной, прочнее всего, что есть по всей Агоре, либо увёртливей любой ящерицы. Вдруг, Удур продолжил:

— У вас ничего не выйдет. Все живые существа с этой силой внутри отдельны, а люди неотделимы. Они живут с этой силой и светом внутри. Когда они умирают — отдают всё стихиям. Мы направляем эту силу обратно Салесс, чтобы она отдавала её, уже чистую и обновлённую, обратно, для новой жизни, нового человека. Но теперь людей становится всё больше, и её сил не хватает для неё самой. Она не сможет умереть от этой нехватки, но от неё останется только невидимая, неощутимая и истощённая оболочка. Её никто не увидит и не услышит, и она никак, ни на что не сможет повлиять, а просто исчезнет. Дальше можно будет считать, что люди и есть её влияние, ведь она в каждом из них. Если людей и станет меньше  — она всё равно не начнёт возвращать себе силы, её оболочка будет потеряна, и её нить будет переходить от стихий в другие жизни. Но даже, если Горана и согласится вам помочь, забрав эту нить, все люди мгновенно, в один момент, погибнут, не успев даже понять это.

Через день, после встречи с Удур-Кале, успев попрощаться со всеми, Салесс исчезла. Сначала Горана, а теперь — Салесс. В печали и скорби все остальные стали разбредаться по берегу, утопая в воспоминаниях о Салесс. Горана исчезла резко, и по своему желанию, не оставляя никаких воспоминаний о себе. Только я и Торл помнили о ней, и теперь наша скорбь была сильней вдвойне. Моя печаль переросла в небольшую злость. Никто не знал, что делать, а Торл не рассказывал, говоря, что так и должно быть. Я не принимал этого. Желая вновь увидеть и услышать Салесс, я запретил создавать новых существ. С появлением новых существ возвращение Салесс будет ещё более невозможным.

Своими словами я полностью запретил создавать новых живых существ. Кем бы они ни были. Сразу после моих слов Месгер не на шутку испугался и помчался прочь. Никто не сомневался, что запрет в скором времени будет нарушен. Мы все пустились за ним в погоню, поведение Месгера было понятным для всех, но только мне оно говорило о большем. Странное поведение Месгера на территории его народа было не странным. По всей видимости, он творил новых созданий, более сильных и могущественных, а, возможно, и для управления людьми. Во всяком случае он что-то утаивал, скрывал свою тайну под ликом доброжелательного и сопереживающего слушателя, но настоящий Месгер выдал себя там, где чувствовал себя уверенно. Никто не ничего не понимал, кроме меня. Работа, о которой он редко говорил, но мы даже не слушали его, над которой от так долго и усердно трудился — и были новые существа.

Мы его нагоняли. Все Галларты кричали ему вслед  — «Успокойся! Остановись!»  — Но Месгер и не думал этого делать, пока я его не догнал и не схватил за его тощую шею. Изворачиваясь в моих руках, он пытался вырваться. С подоспевшими к нам Галлартами он уже не мог вырваться. Резко успокоившись, он начал нервно и громко проговаривать слова, выстраивал их в предложения и постоянно их повторял. В то самое время я говорил ему:

— Всё, Месгер, хватит. Мы все понимаем, что ты создал кого-то. Расскажи нам о них. Расскажи про их возможности. Может, узнав о них побольше, чем ничего, посмотрим на них, и вместе, справедливо, решим — оставить их, или нет.

Месгер прекратил проговаривать слова. Его ужасающая физиономия становилась ещё страшней. Теперь он немного угрожающе посмеивался. Источающее им чувство превосходства над нами было таким сильным, что мы, как будто ужались внутрь себя. Его безумный вид сильно напугал даже Герлоса, но он сумел перебороть свой испуг храбростью и постарался его ударить что есть сил. Крепкая и мощная рука Герлоса прошла сквозь искажённое, перекрученное и уродливое тело Месгера. Вскоре Месгер и вовсе исчез, медленно испаряясь чёрно-серым дымом прямо сквозь наши крепкие хватки.

Я сразу вспомнил о магии мгновенного перемещения, и то, что он будет очень уставшим после неё. Он направлялся на юг, когда бежал. Месгер переместился к Латао, к своему народу, в свою пещеру. Придя к ближайшей воде, мы полетели над гладью больших вод, за ним. В спешке многие уставали лететь, лишь Торл с самого начала не погнался за ним. До самой пещеры Месгера, где он и прятался, долетели только мы с Герлосом и Герро. За такую выходку я хотел наказать Месгера, но пока не знал, как.

Когда мы прибыли к Месгеру, он сразу начал защищаться. Непроглядный и плотный туман тучей окружал его пещеру, а внутри него сверкали вспышки молний. Проходя сквозь туман, мы терялись  — было совсем непонятно куда идти, а опуская свой взгляд к ногам  — не было видно даже своего туловища. Молния, попавшая в Герлоса, сбила его с ног, а другая, попавшая в Герро — откинула его на несколько шагов. То и дело мы сбивались с пути, поскальзывались и натыкались друг на друга, а ориентировались только по звукам и нашим голосам. Проявив свою находчивость, Герлос достал свой меч, в котором была заключена сила самого мощного света. Сам меч не сильно светился, но при ударе от него исходили яркие вспышки. Герлос настойчиво приказал Герро крепко держать щит к его голосу. С одним взмахом его меч немного заискрился, а при ударе о щит Герро, яркая вспышка сожгла туман мелкими огоньками. Тумана больше не было, и только тогда я понял, что меч был прямо возле моей головы. Я был сильно возмущён, но дело было сделано, а Герлос, вместе с Герро, попросили у меня прощения. Они были очень слаженными братьями, но их слаженность пока что была не подвластна мне.

Без тумана пещера Месгера была отчётливо видна. Входя в неё, она уже не казалась пещерой. Внутри было много коридоров и комнат, которые Герлос пренебрежительно назвал мерзкими норами, но по виду это был чёрный подземный дворец, освещённый странными, тусклыми огнями синего, белого и зелёными цветов. Огонь плохо освещал пространство, он, как будто горел внутрь себя. Огни горели без источника, вися в воздухе, собирая из ничего маленький язык пламени и, унося его вниз, как огонь свечи наоборот. Огонь не исходил, а собирался внутрь, капая влажной золой на ледяной пол его тёмного дворца. Свет Герлоса и Герро даже больше освещал пространство.

Вскоре мы пришли в самую дальнюю комнату. Герлос с Герро вломились к нему, и припомнив его удары молний, Герлос выхватил щит своего брата и с короткого размаха ударил им Месгера по голове. Удар был внушительным и быстрым, хоть и был коротким, но глухой звук выдал всю вложенную в него мощь. Даже Месгер потерял сознание от удара. Только после падения Месгера мы смогли обратить внимание то, что здесь находилось. Колючий купол находился в глубине этой огромной комнаты, похожий на тот, который он создавал, защищая нас от бурь в Бескрайней пустыне. Ударив своим мечом по куполу, Герлос разбил его на маленькие, истлевающие угольки, и мы увидели двух очень уродливых существ размером с человека. Может для Месгера они и были прекрасными, но я считал их очень неприятными. Я сразу решил, что не буду их убивать, ведь это были создания одного из Галларт, создания Месгера, и они были созданы до запрета, но в наказание я сделал их невидимыми.

Исходя из того, что они не сразу стали невидимыми, я предположил, что они гораздо сильней и могущественней людей, а, возможно, даже немногим слабей Галларт. Как только моя сила начала действовать, они стали убегать. Как бы я ни пытался их поймать, они были быстрее меня, и даже когда Герлос и Герро стали мне помогать, ничего не получалось. Они были гораздо быстрей всего, что я встречал когда-либо. С применением силы существа вообще стали перемещаться так быстро, что глаз не успевал следить за тем, куда они убежали. Вскоре попытки поймать мерзких существ превратились в поиски их местонахождения. Как только мы их находили и пытались поймать, они тут же сбегали. Существа стали быстрей нашего понимания, иногда казалось, что их четверо, или больше. Вскоре они нашли выход.

Под светом солнца я, наконец-то, смог их разглядеть. Одно из существ было чёрным, а второе — тёмно-красным, как кровь. Тощие, жилистые тела с длинными конечностями, именно это и делало их немного выше людей. У красного было по две кисти на каждой руке, а вместо стоп были такие же кисти рук, по одной на каждую ногу, только пальцы длиннее. Красный был слепым существом, у него совсем не было глаз, огромный широченный рот с клыками и щёчными зубами, как у тюленей, с ответвлениями. Его зубы я очень хорошо рассмотрел, в один момент он обнюхал всё моё лицо, чем здорово меня напугал. Красный был со множеством разных усиков и носов разных животных, но на его ужасной морде их не было видно, они, как будто вылезали изнутри. Язык, которым он меня облизал, был длинным и мягким. Возможно язык был длиннее, чем он представил по моему лицу. Чёрный  — немного медленнее и спокойнее красного, но немного выше. Тощие руки заканчивались обыкновенными жилистыми кистями с ярко выраженными фалангами на пальцах и светлыми, бледными ногтями. Ноги были совсем нормальными, как у обыкновенного человека, только пальцы длиннее и стопы, на самую малость. Самое ужасное в чёрном  — всё, что выше плеч. Нос был как у Месгера — две дырки прямо на шее, но у существа шея была перекрученной. Только после того, как взгляд поднялся на его лицо, я видел его мельтешащую голову. От скорости мельтешения головы всё было размыто, а когда она останавливалась  — было всегда разное лицо. Когда он остановил свою голову на чуть дольше, чем обычно  — я ужаснулся. Вечно мельтешащая голова ещё и крутилась на шее, поэтому и шея была перекрученной. У него было четыре лица. Все без ртов, носов и ушей. Только глаза. Это было невероятно страшно, мои ноги сами подкосились, и я упал. Обыкновенной формы голова перекручивала на себе эти лица, меняя одно на другое, и все лица были разными. В ступоре я даже заметил, как он слышит. Он был глухой тварью, но, по всей видимости, видел звуки своими глазами, и чувствовал их своим телом, из-за чего его тело немного дрожало и появлялись маленькие волнения и колебания. Оба существа были лысыми, бесполыми и ужасными.

Когда подоспели Каледдон, Слори и Галлорн, существа были еле видны, и они не успели их увидеть. Они издалека наблюдали, как я, Герлос и Герро гоняемся за пустотой, в попытках её поймать. Совсем скоро существа исчезли полностью. Пришедший в себя Месгер вышел из своих чертог и еле слышно сказал, придерживаясь за проём пещеры:

— Зачем ты это сделал?  — Судя по его виду и состоянию, удар щитом по голове ещё давал о себе знать.  — Я ещё не закончил свою работу над ними.

— Это послужит тебе наказанием за твою выходку…  — Тихо, но очень чётко ответил я, прямо в его уродливое лицо. Но не успел договорить, он перебил:

— Или тебе.  — Шёпотом произнёс Месгер. Его вид, слова и интонация были пропитаны отчаянием.

Теперь не было сомнений, Месгер действительно скрывал от нас ужасных существ и неизвестно ради каких деяний. Первое время, почти три года, никто не хотел его ни видеть, ни слышать, но и прогонять я его не собирался. У Месгера уже было достаточно свободы, и он в своём одиночестве сходил с ума. Нам было неизвестно, что творилось у него в голове, какие помыслы им двигали и что было в планах. Спустя ещё пару лет все уже относились к Месгеру как обычно, но его обида была сильней. Все начатые с ним разговоры поддерживались только молчанием с его стороны и резкими, недобродушными взглядами из-подо лба. Только на восьмой год после событий с чудовищами, Месгер начал резко и активно со всеми общаться. Меня насторожила эта активность. Я неустанно следил и наблюдал за ним, но пока ничего не предпринимал. Я хотел выяснить его планы, угадать его следующее действие и предотвратить ужасные деяния. Если бы я сразу стал что-то делать, мог бы его спугнуть, и всё затянулось бы ещё на семь, или больше, лет.

Проходили годы, даже десятилетия наблюдений, но ничего мне так и не удалось понять. Он был очень дружелюбен, отзывчив и любопытен. Всё что ни делалось, всё его интересовало, и во всём он хотел принять участие. Если бы не его внешний вид и заражающий страх, он был бы сильно похож на меня. Даже я потихоньку в это начинал верить и потерял бдительность, но ещё очень долго ничего не происходило. Наконец-то мы жили спокойно и мирно, а при взгляде на Месгера страх был похож на приятную неожиданность. Все Галларты периодически посещали нас с Месгером в землях народа Аххат. Месгер посещал все народы, и все люди всех народов его полюбили. Возвращаясь, он делился самыми разными впечатлениями от каждого из народов. Однажды Месгер не выдержал и предложил: собрать всех Галларт вместе; поделиться своими достижениями; обучиться самим, чтобы обучать свои народы новым искусствам и наукам. Такая мысль была безобидной, и даже очень полезной. Конечно же, такие мысли добились одобрения.

Совсем скоро все мы уже сидели у костра, или просто на песчаном берегу, наслаждаясь обществом друг друга. Было много прекрасных новостей  — поля становились шире, леса гуще и выше, сталь прочней. Из маленьких поселений вырастали города, новые корабли становились лучше, вместительней и надёжней. Торговля процветала, а многие племена Лорг присоединялись к Толесс. Всё продвигалось очень хорошо, но не у всех во всём, только Толесс везде поспевали.

Несколько дней мы обсуждали наши народы и достижения, обучались и практически были готовы к нашему расставанию. Последний день мы все посвятили друг другу. Все Галларты сидели вместе со мной у костра, все смеялись, радовались и желали удачи. Некоторые продолжали давать наставления, особенно Герлос, желая, чтобы Галларты ничего важного не упустили и не забыли при передаче навыков своим народам. Герлос был больше озабочен племенами Лорг, ведь не все присоединялись к народам, большинство оставалось враждебными и, в основном, боялись других народов. Его тревога подпитывалась тем, что даже его искусство сражения подразумевало и обучение тому, что страх перерастает в ненависть, а от ненависти к общему врагу Лорги смогут объединиться. Чем больше племён Лорг присоединялось к другим народам, тем больше боялись остальные племена и были менее сговорчивы. Но только Герам доводилось сражаться с Лоргами, а их набеги становились всё более многочисленными и вооружёнными.

Я пообещал лично заняться этим необразованным народом, а свой народ хотел оставить на Месгера, или наоборот. У Месгера всегда был другой подход, и все народы его любили, даже его внешний вид не был помехой. Мне казалось он сможет образумить Лорг. А после этого Месгер хотел отправиться к своему народу, к Латао  — в бесконечные вьюги, снегопады и вечную мерзлоту. Он зачем-то попросил моего разрешения. Я не обратил внимания на это, ведь он был свободен, и никто его не держал, но всё же своё согласие я дал, раз он просит.

День уже давно закончился. Ночь пролетела незаметно, и перед самым рассветом я ушёл в свои размышления, а все слова Галларт стали для меня прекрасной музыкой среди птичьего пения. Солнце ещё не взошло. Свет костра всё ещё переливался тенями на обликах моих созданий. Я забылся прекрасными мыслями и рассматривал Торла у самых ног, и взгляд постепенно поднимался выше. Его чудное одеяние так подходило ему. Вроде обычные тряпки, накинутые поверх его тела, но на нём они смотрелись роскошно и свободно. Его одежду подвязывала обыкновенная верёвка на поясе, но мне казалось, что она светится. На его пальцах было кольцо, оно появилось с дарованной ему силой, и с тех пор он его не снимал. В правой руке он всегда держал свою книгу, для Торла — обыкновенная книга, но для человека она была огромной. На левой руке, украшенной кольцом был отдельный футляр с пером и чернилами, закреплённый ремнями на его предплечье. Вдруг, моё внимание остановилось на очень интересной вещице. На плече Торла было красивое украшение, или часть доспеха. Украшение — тёмного цвета, с пятью кривыми отростками, на концах которых были серебряные вставки. Вглядываясь  — очень интересное и красивое украшение делилось деталями, чем вносило больше ясности.

Мой утомлённый и спокойный взгляд всё больше рассматривал вещицу, и вот  — это уже не украшение, а рука, с длинными пальцами и бледными ногтями, схватившая Торла за плечо. Я уже видел эти пальцы. Моя память начала перебирать образы тех, кому может принадлежать эта рука. Постепенно мой взгляд поднимался выше плеча, мимо Торла, и я увидел знакомое мельтешение. В моём горле будто застрял лимон, отдавая кислым запахом изнутри. Из моих глаз поневоле выступили слёзы. Мельтешение за плечом Торла прекратилось, и я увидел лицо. Давным-давно я видел подобное. Я уже видел это лицо, безо рта и носа  — только глаза. Лицо выражало тихую угрозу. Даже без носа и рта это было понятно. Всего лишь мгновение  — целая вечность. Мой взгляд перешёл к лицу Торла, за которым опять началось размытое мельтешение. Последнее, что я запомню о Торле  — угасающая ухмылка, как его глаза теряли заинтересованность и начинали смотреть в никуда, а его губы неслышно проговорили  — «Аленда» (Прощай). В тот же миг, в моей памяти, мелькали образы существ Месгера. Торла коснулся тот, что был чёрным. После его прикосновения, после прощания Торла, когда жизнь в его глазах угасла, его глаза закатились, а веки закрылись, и Торл из сидячего положения  — бесшумно рухнул на спину.

Ещё несколько мгновений никто, кроме меня, не замечал произошедшего. Меня сковало от увиденного. Я думал, что превратился в камень. Ком в горле не позволял даже пискнуть. Как только я смог хоть что-то сделать, я окликнул всех, но они успели лишь увидеть  — прекрасную оболочку Торла разорвал свет внутри него. Свет рассеивался, ослепив нас вспышкой, а его осколки разлетелись очень далеко. Даже глаз уже не мог видеть, а осколки всё летели, пока не скрылись за горизонтом.

Глава пятнадцатая. Гнев

Теперь мне всё стало понятным. Все ниточки замыслов Месгера собрались воедино, а его планы стали реализовываться с нами, на наших глазах. Месгер долгое время находился рядом, просто ожидая нужного момента. Дождавшись момента моей слабости, когда я потерял бдительность и стал к нему очень снисходительным, он нанёс удар. Но стало явным  — он хотел убить нас, и самому захватить власть над всей Агорой. Сперва он действовал неумело. Используя наши силы, создал звёзды и луну с нашей помощью, из-за чего у нас были большие проблемы с восприятием окружения и нас самих, чем и ослабил всех на долгое время. Сам Месгер всё время боялся того, что его ужасные замыслы могут раскрыться и боялся моего гнева. В страхе он уходил в свои странствия, прикрывался исследованиями окружения и познаниями, а у самого зрел новый план. Сделав жалостливый вид, он раскрыл потенциал своих сил, а я ему ещё и помог в этом. Дальше свои действия он выставлял как случайные совпадения, но его первой жертвой была не Салесс, с созданием людей, а Горана. Горана владела всеми нитями наших судеб, и только она могла помешать его планам. Зная о её слабости и была создана луна, закрывшая солнце. Месгер это знал, и под предлогом избавления её от печали, лишил всех чувств. Горану это не убило, но и препятствием она уже не была. Даже не успев расправиться с Гораной, он приступил к Салесс. Создание людей  — его идея, которую остальные с удовольствием подхватили. Так незаметно начался конец Салесс. Будь Горана с нами  — возможно проблема была бы обнаружена раньше, но её уже с нами не было. Когда проблема с Салесс обнаружилась, он обо всём знал, и лишь тянул время в наших путешествиях. В ожидании проблем с Салесс он уже готовил своих существ  — погибель остальных. Из-за происходящего с Салесс он даже бросил свою работу над ними. Ни от кого такого содействия я не наблюдал, как от Месгера, а он всего лишь тянул время. Но как только услышал мой запрет, он испугался, ведь работа над ужасными существами не была закончена. Он создавал их, чтобы устранить остальных Галларт, но не успел. Тогда ему пришлось ждать. Как только все потеряли свою бдительность в спокойствии и в рассказах о хорошем, которое он сам и предложил, его существа начали действовать. Сразу же был убит Торл. Именно Торл мог предотвратить его планы, узнав про него всё, но теперь не сможет.

Планы Месгера были раскрыты. Он хотел всех уничтожить, быть самым могущественным созданием на Агоре и покорить всех существ, даже людей всех народов. Все мои размышления и совмещение всех догадок заняли не много времени. Все в печали прощались с рассеявшимся светом, но только Месгер делал вид. Его всегда выдавали его силы, источая настоящие чувства. Он всё время продолжал источать страх, а сейчас очень чётко чувствовался испуг. Его существа начали действовать. Для него это было неожиданно, и тёмные, как он сам, замыслы могли быть раскрыты… Что и произошло. Дальше я очень пристально смотрел на него. По моим предположениям он уже готовил расправу для одного из оставшихся Галларт, но это ещё не скоро произойдёт. Я решил остановить его, заточить Месгера в первой пещере навсегда, но без опасности для других. Никто не должен был знать об этом, а значит, нужно было дождаться, когда все мои дети покинут нас, разойдясь по своим территориям.

Костёр погас, оставив тлеющие угольки. Было уже светло, но солнце еще не вышло. Мой пристальный взгляд так и держался на омерзительном Месгере. Месгер пока что ничего не предпринимал. Вдруг, один из глаз Месгера, летающих возле него, поймал мой взгляд. Его глаз остановился прямо перед моим лицом, замер и всматривался в меня, хотя я сразу и отвёл свой взгляд. Я всё ещё видел этот уставившийся на меня глаз. Моё внимание ещё и было приковано к этому летающему глазу, испускающему лёгкое чёрное испарение, но мой взгляд постепенно опускался вниз и по земле переходил в сторону всех Галларт.

Пока я отводил свой взгляд, моё внимание было приковано к глазу Месгера и к нему самому, хотя я и смотрел в ноги Галларт. Ужасное, печальное и горькое молчание прервали речи Герлоса. Его слова не были злыми, а его голос был спокойным и добрым. Даже не смотря на него, можно было понять  — он говорит с лёгкой улыбкой:

— Торл всегда нам помогал, направлял нас и оберегал от неправильных поступков. Теперь его нет.

Его одинокая слеза упала на землю, а в голосе постепенно проявлялась грубость.

— Хорошо, что он навсегда останется у нас в памяти.

Теперь в его голосе чувствовалось презрение. От слов Герлоса я поднял свой взгляд к его глазам. В них читалась скорбь, а воспоминания, пришедшие к нему в голову, выражались на его лице презрением и злым оскалом. Спустя небольшую паузу  — резко продолжил:

— Не то, что Горана. О ней мы никогда не должны были вспомнить.

Я теперь оставался единственным, кто о ней помнил. Но как Герлос сумел вспомнить? Тем временем, пока на моих глазах выступали очередные слёзы, Герлос продолжил:

— Сначала поменял дни и ночи.  — С комом в горле, сдерживая слёзы говорил он.  — Из-за этого исчезло солнце. Горана перестала существовать для нас из-за тебя. Ты отнял у неё чувства, и она исчезла.

Дальше Герлос выдохнул, и продолжил с криком:

— Твоя идея сотворить людей забрала свет Салесс, и она тоже исчезла.

Люди и существа, вообще не содержали свет, и все уже понимали, что Герлос обвиняет Месгера, сдерживая свою злость.

Вся обстановка накалялась всё сильней. Я всё ещё смотрел на Герлоса, но теперь я заметил еле видное существо на его голове. У меня перехватило дыхание. Я очень слабо видел это существо, но сразу его узнал — красное существо Месгера, обхватившее голову Герлоса четырьмя кистями двух рук и двумя кистями ног. Держась за его голову, оно каталось на его голове из стороны в сторону, периодически облизывая его лицо сквозь пальцы. Никто его не видел, кроме меня. Почувствовав мой взгляд, мерзкое красное существо исчезло, предварительно прошипев через нос. В тот момент Герлос выхватил меч и с криком: «А теперь твои создания уничтожили Торла!», хотел ударить им Месгера, но тот ловко увернулся и пустился прочь. Удар был убийственно сильным. Этим ударом Герлос, одним махом, срезал дерево в диагональ, возле которого мы сидели. В ярости Герлос помчался за Месгером, а его брат поспешил за ним, для помощи. Мы даже не успели отреагировать — погнавшись за ними, просто медленно шли по их следам.

* * *

— В тот день я последний раз видел и слышал братьев. Мне неизвестно, что случилось, но в древних книгах, сказаниях и рукописях народа Латао, всё сохранилось. В одно время я прочитал абсолютно всю древнюю библиотеку их народа. Теперь я могу рассказать о дальнейших событиях, но сначала мне придётся рассказать о работе Санцура Саготта. Ведь о землях и народах в то время никто работ не создавал кроме него, а события с тех пор понеслись с безумной скоростью и в небывалых количествах.

Книга Санцура Саготта о народах и обычаях

Толесс

— Я родился в прекрасном городе Варико (Столица), в народе Толесс. Известно, что в нашем народе очень любят новые знания, а ещё больше  — любят их совершенствовать. Но далеко не все знают, как наш народ делал свои первые шаги навстречу новым познаниям.

Когда наш огромный народ, в самые первые дни, был ещё мал, было сложно говорить о нашей великой способности к обучению и развитию. Люди были разделены на маленькие племена по всему континенту, а пространства земли были ещё больше, да настолько, что эти племена могли и не знать друг о друге. Но всё переменилось когда Игнер начали приходить к нам. Игнер очень старательно обучали нас, помогали в трудные времена и делали всё, чтобы такие времена наступали реже, или вообще не наступали.

Будущий народ Толесс зародился на самом юге с приходом Торла и Салесс. Изначально они должны были вместе обучать нас, но из-за огромной территории, наши земли были поделены на северную часть и южную. Наш образовавшийся народ был подéлен на Северных Толесс и Южных Толесс (Уле Толесс и Алес Толесс), но всё равно мы были единым народом. Салесс была неприхотливой, она не особо была привязанной к землям и видам, в отличие от Торла  — он очень сильно любил вид больших вод, леса и все их красивые виды. Торл очень редко приходил в бескрайние поля Уле Толесс, но очень много времени уделял Алес Толесс. Салесс не знала чем заняться. Торл всегда участвовал при обучении, и его влияние было сильней. Он никогда не посещал северные территории, а Салесс часто уходила на север. Постепенно она больше времени проводила на севере их земель, появляясь на юге всё реже. С самого начала на северных землях даже она редко появлялась, и людей в племенах становилось всё меньше. Постепенно стали исчезать и племена. К тому времени, когда Салесс начала много времени уделять людям этих земель, тогда и произошло разделение. Их уже было так мало, что она смогла объединить все племена в одно огромное племя.

Дни пролетали, а за ними и десятилетия. Уле Толесс были очень малочисленными, по сравнению с другими народами. Для обучения людей Салесс не требовалось переходить от одного большого племени к другому и обучала всех быстрее. Салесс дарила знания о заботе друг о друге, силе духа и ещё много чему, в чём была её сила и знания. Её народ так быстро обучился ранним знаниям, что на то время больше ничего не оставалось, и Салесс переходила к другим народам, обучать их своим знаниям.

Всего через сто лет племя опять теряло своих людей. Люди уходили, и больше их никто не видел. Вскоре наступила новая напасть. До прихода Игнер люди из многочисленных племён постоянно носили воду из рек и озёр, обрабатывали землю и выращивали разные растения, но с объединением всех племён, в тех землях поселились животные. Всякая травоядная живность расплодилась в полях, поела почти всю траву и оставила землю голой, не давая вырасти ни одному растению. Земля быстро высохла под палящим солнцем тех мест, а реки размыли берега, после чего и сами высохли. Повсюду появлялась пустыня и, стремительней всего, в южных землях Уле Толесс. Пустыня прижимала их народ всё больше к северу, к высоченным горам, где они могли найти немного воды и плодородной земли. Со временем Салесс потеряла свой народ в пустыне, где уже ничего не росло, и везде был песок, или высохшая земля.

С тех самых пор Уле Толесс больше не существовали, а Алес Толесс, в которых я родился и вырос, стали просто Толесс. С моего появления на свет Уле Толесс уже очень долгие годы не существовали. О них остались только древние упоминания в старых записях. С самого детства мне была интересна история об этом древнем исчезнувшем братском народе. Ещё в те молодые годы я пообещал себе обязательно побывать в их землях, в пустыне и мечтал там отыскать хоть малейшее упоминание или следы их жизни, спрятанные под толщей песка. В том возрасте мне всё казалось проще, чем всё было на самом деле. Я сообразил, что даже не знаю своего родного города и своего народа, не то чтобы искать исчезнувший народ в неизведанной пустыне. В момент моего осознания, ещё в совсем юном возрасте, я понял, что для знаний такого рода требуется посещать народы, которые ещё существуют. Следует записывать их обычаи и род деятельности, тогда и не будет забытых народов, и их память будет жить в книгах сотни лет, а, может, и больше.

В народе Толесс все дети от трёх лет считались полноценными, осознанными людьми, оставалось лишь дойти ростом и телосложением. В нашей семье у меня было три старших брата и две старшие сестры. Я был самым младшим среди всех братьев и сестёр, но я их почти не видел. Все они уже были достаточно взрослыми для обучения в высших школах, а я был ещё совсем мал. В мои четыре года они уже давно находили свой род деятельности. В основном, в нашем городе, уделяли больше внимания на управление городами, прилегающими территориями и, конечно же, всем народом, от того и было много школ с уклоном в данную сферу деятельности. Но было ещё очень много других школ и разных специальностей, однако перед тем, как рассказать моему читателю про обычаи народа Толесс, следует рассказать о выделенных им территориях.

Алес Толесс располагали большой и протяжённой территорией на южных берегах Агоры. Люди, жившие в племенах, были разрозненными, но с приходом Торла и Салесс они объединились. Торл постоянно посещал все племена, большие и маленькие, но Салесс переставала уделять своё время маленьким племенам, а вскоре вообще появлялась только в одном, самом большом и главном племени нашего народа. В последствии, за долгие годы до моего рождения, Салесс тоже исчезла по известным для всех причинам, и траур был отмечен днём костров.

Основную часть всей территории Толесс покрывали леса, среди которых и жили племена. Наш народ заселился по побережью и распространялся вширь, вдоль больших вод, пока не появился Торл. К нему начали тянуться все, и даже севернее его места обитания. Ещё с шести лет я продумывал своё путешествие, собирал карты, прокладывал путь и думал о месте, с которого всё начнётся. Всю территорию Толесс можно было поделить на три части: западную, центральную и восточную. Хотя мой город и находился в центральной части, мне следовало побывать во всех частях, и разумней было начать с ближайшей, с западной, а потом двигаться на восток. Но пока я только прокладывал свой путь, а сам в то время учился в академии, изучая историю. О моих планах знали учителя и помогали мне во всём, хотя и не до конца меня понимали. Но, прознав о том, что я прокладываю путь через все земли Толесс, мне подсунули учебник по торговле. Там и было то, что мне нужно — действующий торговый путь через все земли нашего народа, и проходил он через все основные города, в которых мне следует побывать.

Когда люди ещё были похожи на животных, никаких записей не могло быть. С приходом Торла всё изменилось. Люди сразу доверились ему и БЕЗОГОВОРОЧНО слушались. Так они раньше всех организовывали племена, а самое первое организовал некий Орла. В те времена общение людей было не очень связным, их язык был примитивным и использовал много жестов и звуков. Вскоре племён стало очень много, а первое стало небольшим поселением. Как только в нашем народе начали строить города, Торл обучил нас новому языку, и развитие пошло с небывалой скоростью. Вскоре Толесс крепко сдружились с огромными кочевыми племенами Лорн, и полюбили вместе сотрудничать. Лорны придумывали очень много изобретений, а Толесс совершенствовали их. Так появились колесо и тележка, топор и молоток, но и сами Толесс могли придумывать новое, в основном науки. Полностью, от начала до конца, Толесс придумали: деньги, торговлю, общественные правила, правила сотрудничества, политику, школы и полное разделение ремёсел. Таким образом, каждый человек Толесс был мастером в своём деле.

Время шло, и первое племя из маленького поселения переросло в очень большой город с каменными домами. Множество городов было основано по всем землям, и каждому городу нужна была помощь. Тогда и придумали разделять все земли между большими городами, для лучшей координации в потребностях.

Конечно, здесь будет рассказано обо всём, что касается нашего народа, но сначала следует рассказать о их землях, и обо всём что окружает всех людей.

Толесс расположились на большой территории, и основную её часть покрывали леса. Территория охватывала всё центральное побережье юга на континенте. Обширные леса и джунгли были насыщены множеством рек и озёр, но, из-за их малых размеров, стоит упомянуть только три основные большие, главные реки этого народа.

В западной части текла река Таура, одна из трёх больших рек, с двумя большими притоками. Для неё никак не могли придумать название, но услышав, как называют её берега  — Тау и Ра  — сама река и два её притока сразу приобрели имена. Левый берег основного течения назывался Ра  — так и назвали северный приток, а правый — Тау, как впоследствии и назвали южный приток. Имена у притоков уже были, но основному течению так и не придумали название, и до сих пор называли по притокам. Первым впадал приток Тау, а после Ра  — так и осталось Таура.

В центральной части земель Толесс находилась Трёхглавая река. У неё было три притока, и никто не мог понять, какой приток был основным. От любого истока до устья было даже расстояние одинаковое, и все три брали своё начало в горах, потому это была самая чистая река. С севера на юг каждый приток называли головами. Первая — самая северная, вторая — центральная, а третья  — самая южная. И только после слияния всех трёх голов у подножия гор, начиналась Трехглавая река — широкая и чистая. До того, как первая голова впадает в трёхглавую, течёт Двуглавая, так как вторая и третья голова сливаются раньше, ещё в горах. Основное название Трехглавой реки — Орла, в честь первого вождя Толесс.

Третья большая река была меньше, чем первые две, но гораздо шире, чем они вместе взятые. Брала она свои истоки из тех же гор, что и Орла, но бурным потоком текла в другую сторону — с запада на восток. Бурный поток, спускаясь с гор на землю, сотворил широкое русло. Протекая чуть дальше, её поток подхватывал приток, делая реку ещё шире, да настолько, что другого берега даже видно не было, но поток становился гораздо спокойней. Об этой реке с притоком рассказывала одна легенда, которая гласила:

«В горах, в уединении, мирно жила семья. Мужчина в этой семье был очень талантливым мастером обработки дорогих камней и украшений. Даже сам Игнер Каледдон  — властелин стихий, сотворивший Агору, не смог сравниться с ним в искусности и точности этого дела. Каледдон очень часто посещал своего друга, тренировал свои навыки в маленьких деталях, а иногда просто приносил подарки и устраивал застолье. Но в один ужасный день мужчина сорвался вниз вместе со своим маленьким сыном, который едва начал ходить, упав в пещеру немного ниже их небольшого дома. Пещера была очень тёмной и узкой, а о длине этой пещеры ничего не было известно. Пещера проходила не глубоко в горах, а практически на поверхности, и шла от их дома до самого подножия гор. В поисках своего мужа и единственного ребёнка девушка днями и ночами рыла пещеру, после себя оставляя желоб. Даже прорыв всю пещеру до самого подножия, она не нашла свою семью. В отчаянии девушка продолжала прокапывать широкий желоб в полях, но уже без надежды найти родных. В отчаянных трудах ей встретилась серая большая и толстая змея с чёрными глазами и двумя жёлтыми зрачками в каждом из двух глаз. Она была очень медлительной и не могла сопротивляться. Змея молила о том, чтобы она смогла спокойно переварить свою еду, а взамен предложила помощь в поисках семьи девушки. Пока змея переваривала свой обед, она рассказывала, что видела её семью совсем недавно, и спросила девушку хочет ли она быть снова вместе с ними? Девушка, с радостью и надеждой, ответила согласием. В тот же момент змея набросилась на девушку и проглотила её. Затем поползла дальше, к озеру, на восток, на водопой, запить свою трапезу. Змея стала ещё толще, а от своей тяжести она не смогла полностью выбраться из сотворённого девушкой желоба, и её брюхо продолжило творить огромную вырытую полосу. Как только змея добралась до озера, шёпот стихий призвал Каледдона в свои чертоги и поведал ему о печальной участи его друга и его семьи. Каледдон обрушил свой гнев на ужасную змею, разрезав её брюхо от самой головы до кончика хвоста. Достав уже почти переваренные тела, он был удивлён. Тел было всего два. Тела взрослых людей он, по традиции народа Толес, разместил в лодке и похоронил в стихиях огня и воды. Саму змею он растянул по всему желобу, вспоротым брюхом кверху, а с самих гор, у самого дома этой семьи  — пустил воду. До сих пор вода течёт по всему желобу, промывая все внутренности змеи, впадая в озеро, к которому она приползла. Озеро разрослось, прорвалось и влилось в большие воды. Говорят, Каледдон ещё сто лет искал несчастное дитя, или его тело, но всё было безуспешно.».

Но это всего лишь легенда, а настоящая история, скорее всего, не так интересна. По легенде девушку звали Лаурис, так и называли основную реку, а приток — назвали Змеёй. По легенде этот приток и образовался от пути самой змеи, до встречи её «обеда». Конечно же, имена мужчины и их дитя неизвестны, но имя девушки навсегда останется именем реки, известным всем.

Леса располагались почти по всей территории земель Толесс: местами редкие, а севернее, ближе к экватору  — постепенно перерастали в джунгли. Вьющийся лес рос южнее от реки Таура, в самой западной части Толесс. Своё название он приобрёл от его внешнего вида, заполняющие его вьющиеся растения красиво ползли во все стороны. Это был самый маленький лес народа Толесс, но считался самым опасным из-за хищников и своей непроходимости. Но даже не это было самым опасным. Частые туманы, плотные как вода, не давали вдохнуть воздух полной грудью, но и это не сравнится с тем самым вьющимся растением. Оно было живое. Ему было тяжело выжить и приспособиться в туманном лесу. Растение научилось перемещаться с одного места в другое, подыскивая более походящую среду. Солнце, как и туманы, растение не любило, уйти из леса не могло, но и оставаться на одном месте нельзя — туман не дал бы ему дышать. Для людей оно совсем не опасно, люди его не интересовали, а вот его перемещения могли сильно сбивать с пути и заводить их вглубь. тогда только знающий человек, или очень везучий, мог выбраться. Растение не просто росло  — оно, почти как змея, переползало на другое место и могло очень быстро сделать только что пройденный путь непроходимыми и неузнаваемыми дебрями. Как только условия этого места становились неподходящими, оно перерастало, двигаясь в поисках нужных мест и условий.

Второй лес  — Близнецы, самый большой лес на землях Толесс, но делился на две части рекой Орлой, или Трёхглавой рекой. Северо-западный Редкий (Уле-нуре Хон) и Юго-восточный Светлый (Алес-эра Ар). Обе части этого леса были как сросшиеся от рождения близнецы, и очень похожими, но не одинаковыми, а вместе их называли Хон-Ар (Редкий  — Светлый). В этом лесу было очень легко ориентироваться, и опасностей в нём было очень мало.

Уле-нуре Хон ближе к экватору становился пальмовыми джунглями, и немного плотнее.

Алес-эра Ар разросся от Трёхглавой реки до реки Лаурис, с юга огибая единственный горный массив земель Толесс.

На востоке, за рекой Лаурис, располагался Лес Мечтаний, не полностью помещавшийся в земли Толесс. У него совсем не было названия, все его называли по-разному. Из-за необычного вида обычных растений и деревьев всё выглядело немного сказочно и выдумано, а названия были связаны с местом, где можно подумать и помечтать. Так что, если кто-нибудь услышит название  — Лес Мысли или Лес Умиротворённости, то речь, скорее всего, идёт об этом месте — о лесах Мечтаний, через которые пролегала условная граница народа Толесс и народа Лорн.

Единственный горный массив, который обхватывали леса Хон-Ар, назывался у Толесс Талыми Горами (Аллен Ас). Название дали необычное, так как горы были не столь высокими, и снежных шапок у них не было. Но несмотря на это, горы давали истоки для каждой головы Трёхглавой реки и реки Лаурис — двух самых больших рек из всей территории Толесс.

Когда Торл явился в свои земли в первый раз, по всей территории было множество маленьких племён, но одно было гораздо больше остальных. Некий Орл был вождём этого племени, и он первым начал пытаться строить дома из дерева, вместо первобытных юрт из шкур и костей животных. Толесс самые первые стали объединять свои племена в поселения и деревни, даже в малые города. Большие поселения перерастали в маленькие города, а самый первый город  — Варико, который и основал Вождь Орл, уже стал большим городом.

В то время, когда всех людей обучили единому языку, развитие стремительно стало расти. Люди Толесс начали поддерживать общение с Лорнами, которые граничили с ними на востоке. Лорны постоянно придумывали новые приспособления и делали невероятные изобретения, а Толесс улучшали и оттачивали их изобретения. Так появилось и колесо, и тележка, топор и молоток, и вообще большинство разных приспособлений. Сами Толесс тоже умели придумывать новое, но это больше теоретические знания, науки и мудрость. Полностью, от начала до конца, они придумали деньги, торговлю, сотрудничество, политику и полное разделение РЕМЁСЕЛ. Таким образом, благодаря разделению ремёсел, человеку не требовалось делать всё самому, как получится, а благодаря сотрудничеству, торговле и деньгам, люди могли заплатить мастерам за их работу, обработку материала или их добычу.

Внутренняя политика была полезна тем, что в разных землях были разные ресурсы, разные потребности и избытки, а доверенные лица только и занимались тем, что правильно распределяли всё необходимое нуждающимся. От поставок продовольствия, до самых простых прошений о нехватке работников  — всем занимались главы городов. От городов вся информация поступала в Центральные города территории. Только после этого, проблемы, которые не удалось решить, отправлялись в Варико, в главный город народа. Для удобства был создан охраняемый Путь вестника, проходящий через всю территорию Толесс с запада на восток. Вскоре, когда была придумана торговля между городами и территориями, Путь вестника преобразился, расширился и стал Торговым путём. Огромное множество кочевых рынков и базаров постоянно перемещались по этому пути, а охотники и лесничие всё время сопровождали и охраняли этот путь. Все цены на товары устанавливались в подвалах Варико. На самом деле это были не подвалы, а обычное красивое здание, в котором всегда вели подсчёт всего, что можно было добыть, купить или продать. В самом начале амбары, хранилища и склады были оборудованы подвалами, где было очень тяжело вести подсчёт находившегося в нём продовольствия, и большую часть времени находились в подвалах, подсчитывая и записывая. Это считалось самой тяжёлой работой в этой сфере  — большую часть суток проводить в тёмных подвалах, со слабым освещением и ещё пытаться не сбиться, или не просчитаться. Название таких зданий таким и осталось, потому что, если кто-нибудь выбирал эту сферу деятельности, то больше всего времени он проведёт в тёмном подвале.

Внешняя политика уже была придумана, но она ещё не была развита. Из всех народов сотрудничали лишь Толесс с Лорнами, а сильно конфликтовали Геры с Лоргами, но об этом никто кроме них не знал, и проблемы никак не решались.

По примеру Варико много поселений превратились в города. Налаженное общение и сотрудничество с Варико лишь приумножало все результаты.

Время шло. Варико был уже очень большим городом с домами из камня в несколько этажей и оборудованной системой канализации. Даже чистая вода протекала по улицам, благодаря системе водных каналов. Множество городов уже появилось к тому моменту, каждому требовалось помогать, и каждый предлагал свою помощь. В те времена и разделили земли между семью самыми большими городами, включая Варико.

Самая западная территория была самой большой и плодородной. Ответственным городом за все прилегающие земли  — был город Хирόн. От самих границ запада, до Близнецов, огромная территория, и о ней всей должен был заботиться Хирон. В эти земли входил Вьющийся лес целиком, как и вся река Таура, множество поселений, городов и ферм на бескрайних полях, но в основном этой территории приходилось заботиться об остальных. На юге земель Хирона был Вьющийся лес, вокруг которого расположились три города, каждый из них занимался лесничеством, вырубкой леса и контролем за вырубкой. Каждый из трёх городов имел свой порт и выход в большие воды, что давало возможность заниматься ловлей рыбы. Обработкой полей они тоже занимались, но не в таких масштабах, как выращиванием домашнего скота. В центре самого опасного леса на их территории тоже расположился город. Он был совсем мал, даже не город вовсе  — всего несколько маленьких домиков да таверна, но он доказал свою важность и статус. Сквозь лес, напрямую, было легче и быстрее поставлять необходимые ресурсы, чем в обход. Умелые лесники жили в этом маленьком городке, в уединении, служили провожатыми, охотниками и охранниками, чтобы никто не заблудился и не попал в лапы хищника, ведь они знали этот лес очень хорошо, как свои пять пальцев. Севернее от Вьющегося леса начинались бескрайние поля, где и проживало много людей на своих фермах, в поселениях и городах. Всего урожая могло хватить больше, чем на половину всех городов народа Толесс, и они возделывали поля, выращивали домашний скот, и кормили всех нуждающихся. Провизия с ферм и полей поставлялась в другие города других территорий, и её хватало до самых дальних уголков. Очень часто, даже до Лорн доходила провизия из Хирона, ведь не только эти земли имели фермы. Из южных городов, сквозь лес, поставлялись древесина и живая рыба. Работники нашли способ перевозить огромные резервуары с водой, в которых была рыба, мидии и моллюски, а в пресной воде раки и другие пресноводные. Любимым лакомством людей Хирона были пиявки, которых они с удовольствием ели и сырыми, и жареными, и варёными, а за это Хирон поставлял всё необходимое в избытке: от соломы до драгоценных металлов и камней, всё, что им могло понадобиться  — всё поставлялось.

Сам Хирон стоял между протекающей рекой Таура и притоком Ра, возле слияния Тау и Тауры. Основными задачами города были: собирать информацию, решать проблемы, запрашивать необходимое и вести учёт добытого излишка. К тому же ещё много других задач по управлению городом и прилегающими территориями, заботе о людях, работающих под его опекой. Хирон был очень богат и надёжен. Каждый месяц в Варико отправлялась весть о состоянии, количестве добытого и использованного, чтобы знали на что могут рассчитывать, если случится непредвиденное. И весть всегда приходила в срок.

С Хирона и начинался торговый путь, по которому весть шла на восток, сначала пополняя информацию из других территорий, а потом попадала в Варико. Перед главным городом и его прилегающими землями лежали земли Туле, города пополняющие информацию в весточке. На западе земель города Туле был город Саав, встречающий путников и торговцев от самой границы, обеспечивающий защитой и провожающий до самого города, а после и до самих границ земель Варико. Также, в Сааве вели учёт живности в лесу Уле-нуре Хон, следили за вырубкой леса и промышляли охотой, ведь сам город уже был на западной границе леса Хон-Ар.

Земли Туле, в основном, были покрыты лесами, но на юге этих земель стоял город Огус, которому было удобно заниматься любым способом добычи пищи. Количество информации в весточке из Хирона только пополнялось в Туле, из Саава и Огуса, а дальше отправлялась прямиком в Варико.

К моменту такой налаженности, Варико уже стал огромным городом, и не останавливал свой рост. У самого главного города этого народа было мало земли, но его важность была неоспорима. На этой территории больше не было ни одного заселённого места со статусом города, но в Столице (Варико) знали о каждой деревушке и заботились о них, как о городах. Варико учитывал все мнения и желания любых мест, где проживал человек их народа. Именно поэтому были придуманы и построены сотни школ, академий и университетов, в которых обучались люди разным родам деятельности. После завершения обучения в школах, каждый мог выбрать свой род деятельности и научиться высшему мастерству в академии или университете, где и набирались опыта для дальнейшей работы. Каждый мог в любой момент сменить своё место труда, занявшись обучением новой специальности, их желания всегда учитывались главами городов, а поддержка всегда была своевременной. Таким образом, всё работало как один механизм. Землепашцы могли не задумываться о других, более мелких, или глобальных проблемах, а просто делать своё дело и думать о себе и своей семье. Всё, что ему могло бы потребоваться, всё предоставлялось, как и любому другому человеку народа Толесс.

Самым важным для такой налаженности считались Академии Управления. Именно в этих академиях, после школ, обучались будущие управленцы. Из таких академий выпускались ещё не специалисты, а просто знающие устрой люди, ведь знания прошлого и проблемы будущего могли быть совсем разными. Выпускники Академии Управления набирались опыта в отдельном здании  — не управляющем ничем, но поступающие проблемы были насущными и настоящими. Выпускники решали настоящие проблемы, а самых лучших забирали в другое здание  — ответственное за небольшую часть города, откуда лучших назначали в Управление городом. Особо успешных выбирали в Совет по управлению территориями, которые были зависимы от города, а из совета можно было попасть в управление ответственных городов, например, Хирона или Туле. В таких больших, ответственных за большую территорию городах, лучшие из лучших могли попасть в Управление прилегающих территорий. Именно они занимались заботами всех людей на территории. Конечно же это не конец пути развития в этой сфере. Лучшие избирались в Совет по решению проблем и вопросов Варико и его прилегающих территорий, а избранный глава совета мог принимать участие в решении проблем всего народа. Отличившихся глав совета забирали в Высший совет, а в Совете Варико выбирался новый глава. В Высшем совете было очень много людей, но всё равно было полно свободных мест, ведь они были сделаны не для того чтобы их занимали, а для новых людей, которые должны управлять народом. Никто не держался за своё место в высшем совете. Каждый кто переставал справляться с тяготами должности и переставал давать дельные советы и решения  — добровольно уходил на покой, или менял свой род деятельности. Был лишь один год, когда весь зал высшего совета был занят, но к концу этого года больше половины состава добровольно покинули свои места. Все они поняли, что они не могут решить новые проблемы старыми методами. Их мышление устаревало, а их места могли занять новые, свежие и современные мысли и решения. Самой вершиной этой сферы деятельности был Глава Государства и его совет, состав которого никогда не превышал двадцати человек. В него могли попасть люди только с репутацией принятия самых лучших и успешных решений, без единого провала. Глав народа называли по-разному, в зависимости от того, какова была его мудрость, прислушивается к своим советникам или нет: как часто он принимал свои решения, отвергая предложенные советом, или как часто он принимал решения совета, заметив более лучшее решение. Вождь выбирался пожизненно, или пока хватит его мудрости, ведь уже много раз было такое, что глава менялся до его смерти. Все решения Вождя и его совета были настолько тяжелы, что иногда правильного, или лучшего, варианта просто не было, а проблема оставалась. Иногда требовалось выбрать меньшее из зол, а тяготы этого решения падали на его плечи. И с количеством таких решений Вождь мог оставить свой пост, если желал, после избрания нового вождя. Несколько раз Глава менялся по неспособности принимать верные решения, и тогда многочисленный высший совет просил покинуть должность главы. Но никогда это не делалось насильно и не сопровождалось позорными выкриками, ведь каждый понимал тяжесть этой должности.

Сам Глава Народа Толесс выбирался после его смерти из его семьи. А если наследник, наследники или наследницы были недостаточно мудры и умны, тогда выбирали подходящего из других великих семей городов и территорий. Как правило, все претенденты проходили четыре испытания. Для первого испытания выбирался перечень давних, успешно решённых проблем. Претенденты должны были их решить правильно, без единой ошибки, а их решения должны были совпасть с решениями глав тех времён. Во втором испытании давались вопросы насущные, не слишком ответственные, но требующие точного ответа, а сами вопросы были очень тяжёлыми.

До третьего испытания мог никто не дойти, но если такие были, то им предстояло решить глобальную проблему, например, наводнение или засуха, и при всём  — существующую проблему на сегодняшний день. Решение должно было полностью совпасть с решением Высшего совета, либо отличаться, но быть лучше. Четвёртое испытание было самым тяжёлым, но всё время хранилось в тайне, чтобы никто не мог подготовиться к нему заранее. Многие говорят, что его вообще не существует, но два факта его существования есть. Однажды претендент, пройдя три испытания, не стал главой потому, что не прошёл четвёртое, а ещё один ушёл в панике, сдерживая слёзы.

Если таким образом не находили никого, тогда попробовать себя в испытаниях мог любой желающий. Только при таких условиях главой мог стать любой, но испытаний становилось уже пять. Они просто давали одинаковое четвёртое испытание для каждого отдельно, а прошедшим и его, давали ещё одно, но уже с разными задачами. Если и таким образом никто не находился, тогда испытания проходили все из Совета главы и Высшего совета. Они, зная о тяжести должности этого места, не хотели быть главами, и это был крайний метод избрания, проходивший лишь однажды.

На юг и восток от земель Варико лежали земли под опекой города Ороса. Из торгового города Ороса шли дороги во все стороны. Именно в этом городе были в ответе за провизию с западных земель, ведь с ней было всё не однозначно на землях этого города — либо нехватка, либо излишки. Но Ороса всё очень надёжно контролировал. Под опекой Ороса было ещё семь городов. Три на юге, у больших вод, основным занятием которых было судостроение, ловля рыбы, уход за полями и выращивание скота, но не очень благоприятный климат создавал трудности с добычей всего. Воды часто были бушующими, а сильный ветер в полях иногда мог сносить деревья и крыши домов. Град мог уничтожить урожай, как и засуха, но люди старались предугадывать дальнейшую погоду, и всегда старались сообщать немного заниженные показатели потребностей, но всё не просто так. Они всегда рассчитывали на худшее, а если всё случалось не так плохо  — никогда не брали лишнего. В последнее время климат начал немного меняться, и они только добавляли провизию в торговый путь. Остальные четыре города стояли на востоке от самого Ороса. Самый северный находился на краю Близнецов и славился обработкой дерева и плотницким ремеслом. Остальные три были так же хороши в деятельности такого рода. Но прежде всего стоит упомянуть, что они добывали свою еду и воду, но не в масштабах торговли, а лишь для своих городов, а оставшиеся три города вовсе не три, а один. Когда-то стоял один город на правом берегу Трёхглавой реки, промышлял древесиной и плотницким ремеслом, еды было немного, но всем хватало, и охота помогала им в сложные времена. Город тщательно следил за вырубкой леса и высаживанием деревьев, если лес становился совсем редким. Люди в этом городе знали, когда дерево уже начинало стареть и срубали его, и никогда не рубили ещё молодые деревья без разбора, а на место срубленного, сразу сажали новое дерево. В городе было несколько основных работ по вырубке, посадке и уходу за деревьями, и занимались этим разные группы людей. Поэтому лес и был редким и светлым, но всегда был здоровым и быстро обрастал. В один год была необычно суровая погода по всем территориям земель Толесс, и урожая не хватало на всех. Тогда тремя городами и был придуман торговый путь.

В маленьком городке, давным-давно, из-за нехватки ресурсов была придумана дорога. Она отличалась от обычных дорог, она должна была быть широкой, безопасной и удобной. Для продумывания всего пути был создан ещё один маленький городок, в котором люди только и занимались этой задачей. Второй городок был на полном обеспечении первого города, и не задумывался о других проблемах. В конце концов прошение было подано в Варико, где быстро одобрили его и даже выслали специальные грамоты на полное обеспечение всем необходимым. Благодаря этим грамотам было задействовано много сотен рабочих из каждого города, а камень для мощёной дороги, как можно быстрее и больше доставляли во все уголки, где требовалось. Красивая ровная и широкая дорога начала выкладываться сразу везде, а все пути уже были проложены на картах к каждому городу. От маленьких городов прокладывалась более узкая дорога, но основной Торговый путь был гораздо шире и проходил через все основные города. Когда дорога была проложена  — появилась очень большая проблема. Трёхглавая река была достаточно широкой, а её берега были в основном каменистые. Построенный мост мог выдержать небольшой груз, но был очень узким, а огромные караваны должны были бы ждать проезда днями, а что ещё хуже, если мост под ними рухнет. Над проектировкой нового моста работали несколько групп строителей, лучших в своём деле, но, даже им, потребовался целый год для того, чтобы всё спланировать. Они даже успели построить себе маленький городок на другом, на левом берегу реки, для облегчения и ускорения работы по планировке моста. Мост начал строиться, а в это время во втором городе планировали саму торговлю.

Весь торговый путь был разделён на три разные сферы: Необходимый караван, Продовольственный рынок и Рабочий рынок. Для каждой сферы рынка была выделена своя территория во всех городах и обустроена для нужд рынка. Караваны Продовольственного рынка привозили фрукты, овощи, скот, мясо и даже живую рыбу. Всё что они могли возить  — можно было употреблять в пищу. Еда, которая могла вскоре испортиться, подлежала быстрой продаже за очень низкую цену, или вообще отдана бесплатно. Для этого был выделен отдельный прилавок неподалёку, ведь возле него всегда было много людей. Очень часто этим рынком устраивались пиры и ярмарки блюд, и еда никогда не выбрасывалась просто так.

Рабочий рынок мог перевозить своими огромными караванами строительные ресурсы, камень или древесину, а также разные изделия из них. На этом рынке продавали необработанное сырьё, столы и стулья, посуду, тележки и разные материалы. Особенностью этого места было то, что ты мог приобрести уже готовый товар, а мог отдельно купить чертежи и материалы и сделать всё сам. В общем за всем, что касалось строительства и обустройства дома, или двора, нужно было идти на Рабочий рынок, а если хотелось вкусно поесть — можно было найти на Продовольственном рынке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Галлорн  — в переводе с древнего языка  — Мастер.

2

Перактур — Знающий жизнь.