Людоед

Роман Левицкий

Они не знали что такое война. Мать и сын. Судьба несчастной женщины, которая пронесла всю свою любовь к сыну от начала и до конца.

Глава четвёртая

1941-й год.

Где-то в далёком лесу.

Егор и его мать не понимали что происходит. Лес странно шумел. Парень не знал что такое война, да и его мать её особо не знала. Они занимались после обеда обычными делами по хозяйству и не замечали, что за ними уже пристально следят несколько пар глаз из зарослей кустов.

Это были трое беглых дезертиров, которые сбежали сразу же после первой мощной атаки немцев. Один из них, с большим шрамом на щеке, сказал двум другим:

— Смотрите, живут в какой глуши и по ходу даже наверное не знают, что война настала.

— Какие-то отшельники что ли, ответил ему один из двух других.

— Следим внимательно, есть ли оружие у них и сколько тут живет мужиков, сказал третий.

Мать Егора вышла из дома и стала развешивать бельё.

— Смотрите баба какая, сказал шёпотом дезертир со шрамом.

— Да, не плохая баба, надо с ней пообщаться, как следует, услышал он в ответ.

Женщина, закончив развешивать бельё, зашла в избу.

— Я обойду избу с той стороны и посмотрю, что там и как, сказал один из трёх, который был невысокого роста, а ты пригнись к земле получше, а то рыжий ты как солнце, того и гляди ненароком заметят тебя и пригнувшись к земле прихрамывая, стал передвигаться между деревьями.

— Нам тут долго задерживаться нельзя, сказал рыжий, тому, что со шрамом. Лес полон и наших и фашистов, сейчас не поймёшь, что и где и кто и как, по этому, надо уходить как можно дальше.

Эти трое дезертиров пошли на фронт вскоре после начала войны. Тюрьма для них была как дом родной, но возможность выйти на свободу всегда была соблазнительной, воевать они не хотели, но решили записаться добровольцами. В один день, который ничем не отличался от других дней в тюрьме, всех заключённых построили на площади, из автомобиля вышел какой-то военный и сообщил перед строем, что у них всех есть возможность искупить кровью свою вину перед отечеством. Родина в опасности, фашист напал на нашу страну и нужно идти её защищать. Прочие патриотические слова, трое зеков уже пропускали мимо ушей, у них сразу появился дерзкий план и они, подморгнув друг другу, оба сделали шаг вперёд из строя, тем самым давая понять, что готовы идти на фронт. Позже переодеваясь в выданную им форму красноармейцев, они шёпотом обсудили свой дальнейший план действий. По их замыслу, при первой же удобной возможности, нужно было дезертировать и уйти как можно дальше от войны. Где-то отсидеться, а там видно будет. Случай представился очень быстро. Фашисты наступали быстро и громили наши войска по всей линии фронта, полк в котором были двое, сразу же был разбит превосходящими силами противника и они, бросив свои винтовки убежали. К ним присоеденился третий, как оказалось, такой же как и они. Шли лесом долго и осторожно, чтобы не привлекать к себе внимания. Немцы были повсюду, по этому, дезертиры старались не шуметь и уходили всё дальше и дальшев глубьлеса, пока не наткнулись на избушку, в которой жила женщина и молодой парень. Теперь они, наблюдая из-за деревьев за женщиной и парнем, пытались выяснить, есть ли у людей оружие и живут ли тут взрослые мужчины. Убедившись, что женщина и парень живут одни, они решили напасть. Это они сделали внезапно, когда женщина вышла из избы, напав на неё со спины. Она стала кричать, но они схватили её и повалили на землю, начали срывать одежду. Хромой держал её руки, а тот, что со шрамом раздвигая её ноги, навалился на неё всей своей тушей.

— Давай, покажи ей, где раки зимуют, сказал смеясь хромой. Посмотрев на женщину добавив:

— Ты погоди брыкаться, скоро мы поменяемся, веселился он.

Егор, услышав крик матери, сразу бросился во двор к ней на помощь, но получил страшный удар от третьего и сразу же упал на землю, в глазах у парня сверкнули искры. Рыжий, взял лежащую у двери верёвку и связал ей руки и ноги парню, потом пошёл в дом, в поисках чего-то нужного и полезного для себя и своих дружков. Егор лежал связанный по рукам и ногам и видел всё, то, что происходило с его мамой. Он не плакал, он смотрел и запоминал.