Смотритель маяка

Роман Конев, 2022

Нелепая автомобильная авария приводит к странным последствиям: Артём Проскурин начинает видеть вещи, недоступные взору живого человека. Пытаясь разобраться в пугающей способности, он навлекает на себя смертельную опасность. Потустороннее зло не знает пощады. Его невозможно победить, поскольку Смерть нетленна. Возможно, ответ на вопрос о том, как положить конец изматывающим кошмарам находится вне пределов действительности. Что ж, если для того, чтобы избавиться от мучений, необходимо побывать по ту сторону жизни, он возьмёт билет на сумрачный поезд. Даже если это будет поездка в один конец. Комментарий Редакции: Зло – в самом древнем и чистом обличии – находит свое масштабное воплощение в новом мистическом триллере Романа Конева. Автор не щадит своих героев (и заодно – читателей) легкой развязкой и мягкими сценами. Здесь – только скользкая тревога, страшные совпадения и лютая смерть, шагающая по пятам.

Глава 2. Оборотень

1

Незапертая дверь отъехала в сторону с неприятным скрипом, когда он надавил на неё. Проникавший внутрь через единственное окно холодный лунный свет обнажал чудовищное содержимое небольшой комнаты. Лучше бы он сюда не заглядывал. Знал же, что ничего хорошего здесь не обнаружит, и всё равно пошёл наверх. Не мог поступить иначе. Кому-то могла понадобиться помощь. И сбежать в этом случае было кощунственно по отношению к тем, кто мог выжить.

Он сглотнул, подавляя попытки желудка извергнуть наружу своё содержимое. Перед ним застыли три мертвеца. По крайней мере, если считать по количеству голов. Два обезображенных тела нашли последний покой в неестественных позах на залитом кровью полу. Вместо подвижных лиц зияли кровавые маски. Сотворившее это чудовище не поленилось снять со своих жертв кожу в качестве трофеев. Что бы здесь ни произошло, убийца развлёкся на славу. Замызганные брызгами крови стены намекали, что маньяк вдоволь порезвился перед тем, как прикончить их.

На скомканной кровати лежала третья жертва неизвестного маньяка. Нагота девушки была бы полной, если бы не накинутая на бёдра узкая полоска окровавленной ткани. Лунный отблеск освещал бездыханную, безгранично красивую грудь. Он не видел из коридора её повёрнутого в другую сторону лица. И слава богу! Рассудок мог не выдержать ещё одно испытание. Возможно, преступник застал троицу за извращёнными утехами. Или же сам возлёг с ней напоследок, когда закончил играть с двумя мужчинами и чем-то предельно острым. После чего задушил и исчез в сумраке ночи до…следующего полнолуния?

Человек на кровати внезапно повернул к нему голову. Он чуть не умер от страха, с трудом сдержав зародившийся в глубине лёгких крик ужаса.

— Помогите… — Хриплый, изнывающий от жажды голос сохранил долю божественной сладости. — По…

У неё не хватило сил второй раз позвать на помощь. Только на жалобный, пронизанный пережитым кошмаром стон. Распростёртое тело подрагивало, несмотря на тёплую погоду.

— Чёрт, — прошипел он и распахнул дверь до упора. Хотел убедиться, что внутри больше никого нет. Недостаток света вынуждал вглядываться в каждую тень. Зло могло таиться в любом из затемнённых углов. Он щёлкнул выключатель, зная, что лампочка не загорится, и шагнул в мрачную обитель, скованный непритворным страхом. Под ботинком отвратительно хлюпала не успевшая засохнуть кровь. Пришлось сделать дугу, чтобы не перешагивать через трупы. Он на секунду представил, как мертвецы выгибают конечности, пытаясь схватить его за лодыжки, и едва пулей не вылетел обратно в коридор. Когда-нибудь воображение сведёт его в могилу.

На постельном белье повсюду краснели смазанные отпечатки окровавленных рук. Ангельская красота раненой девушки невольно учащала сердцебиение. Неудивительно, что монстр позарился на неё. Удивительно, что он оставил её в живых, после того как насытился.

— Не двигайтесь, — сказал он, приблизившись. — Вы потеряли много крови. Я попробую перевязать некоторые порезы, а потом пойду на поиски врача.

Он склонился над молодым телом, осмотрел доступные взору повреждения.

— Убейте меня, — сказала она.

— Что? — Он не мог поверить в её слова. — Нет, нет, вы будете жить. Шрамы затянутся, впереди долгая жизнь.

— Вы не… понимаете.

— Вам надо беречь силы.

Что-то в её взгляде привлекло внимание Артёма. Подёрнутые усталостью прекрасные глаза округлялись, наполняясь первобытным трепетом. Будто за его спиной вырастало невообразимо жуткое чудовище.

Зажатый тисками отчаяния, он медленно обернулся. Человекоподобное существо стояло на задних лапах, упираясь головой в потолок. Вытянутая пасть растянулась в издевательски приторной улыбке.

Монстр занёс лапу с когтями-лезвиями для смертельного удара…

— Камера стоп!

Застигнутый врасплох громким возгласом Артём вздрогнул. Остановка съёмки до конца дубля означала, что что-то пошло не так. Он вопросительно смотрел на режиссёра, восседавшего в кресле перед монитором, в ожидании очередного завуалированного монолога об актёрской бездарности. Неужели придётся переснимать весь эпизод? Вспыхнул свет, и Артём прищурил глаза. Атмосфера ужаса покинула декорации до нового дубля.

Режиссёр вбежал на съёмочную площадку, заламывая руки.

— Нет! Нет! Нет! — обратился он к Артёму. — По сценарию ты должен закричать, перед тем как вервольф оторвёт тебе голову. А ты вместо этого молчишь как рыба. Неужели нельзя запомнить такую мелочь как крик?

— Простите, — виновато сказал Артём, разглядывая выданные ему для съёмок ботинки на толстой подошве. — Я хотел выдержать паузу перед криком.

— Он хотел, — режиссёр малобюджетных фильмов ужасов Роберт Канцевич поправил высокий ворот чёрной водолазки. Маленький рост он компенсировал распухшим эго. На что имел абсолютное право, являясь главным на площадке. — Импровизация массовке непозволительна. А вы, молодой человек, хоть и мелькнёте на экране крупным планом, есть самая настоящая массовка. Расходный материал. Когда добьётесь известности, приходите, обсудим с вами видение персонажа за бокалом бренди. А пока вы получаете тысячу рублей за смену, я требую следования творческой дисциплине! Вам понятно?

— Да. — Артём вытянулся. На самом деле он получал за съёмочный день три тысячи рублей, потому что в его роли было несколько реплик. — Извините. Никакой самодеятельности.

— Никто не выйдет из павильона, пока мы не доснимем сцену! — обратился режиссёр к съёмочной группе. — Охрана, заприте двери! Меня подвесят за одно место, если мы не уложимся в сроки. И в бюджет. Завтра по плану сцена в подвале.

Режиссёр присел на кровать. Положил руку на колено девушке, заявленной в сценарии как «безымянная жертва номер три». Она была облачена в костюм телесного цвета, закрывающий настоящую грудь и другие интимные места.

— Девочка моя, ты сыграла великолепно.

— Спасибо.

Её звали Вика. Они играли сцену убийства Артёма уже третий раз за сегодня. В первый раз режиссёру показалось, что труп номер два дышит. Второй раз дымовая машина перестала работать перед самым началом съёмки. Пришлось технику залезать в её внутренности. Сцену снимали одним кадром без переставления камеры. Под крупным планом Артёма режиссёр имел в виду кадр с головой Артёма, перед тем как она покатится отдельно от тела по измазанному бутафорской кровью полу. Артём успел подержать в руках «свою» выполненную из папье-маше голову. И совсем не похоже. С другой стороны, сцена снималась не на пляже при полуденном солнце, и некоторые огрехи в реквизите были простительны.

— Учишься на актёрском?

— Окончила второй курс. — Вика не двигалась, сохраняя грим для предстоящего дубля. Сцены снимались с наскока, но без халтуры. Перерывы между съёмками в несколько часов были на площадке редкостью.

— Помощник позвонит тебе. Попробуем подобрать что-нибудь соответствующее твоему таланту в следующем фильме. Съёмки начнутся осенью. Сможешь совмещать с учёбой, если пройдёшь отбор?

— На кафедре относятся к этому благосклонно.

— Умница, — сказал Роберт Канцевич, не менее известный скандальными бракоразводными процессами с актрисами своих фильмов, чем самими фильмами. Он наклонился к уху начинающей актрисы и что-то в него произнёс. При этом он слишком выразительно сжал её колено.

Артём отвернулся. Оператор кинокамеры с натянутой на плечи системой стабилизации с подпружиненным тросом активно обсуждал с ассистентом режиссёра экспозицию кадра. Милая дама была правой рукой режиссёра и несла на себе многие организационные вопросы, среди прочих и подбор массовки. Именно через неё Артём попал на вожделенную съёмку под именем «Безголовый труп номер четыре». Слово «безголовый» вызывало у Артёма плохие ассоциации.

Снимать кино в их захолустье было дешевле, чем в столице, откуда съёмочная группа прикатила на вместительных трейлерах. Фильм имел рабочее название «Призраки дикой Луны». Какое отношение призраки имели к оборотню, никто объяснить не мог, как Артём ни старался разнюхать за два дня съёмок.

Труп номер один и труп номер два с ободранными лицами жаловались, что под гримом нестерпимо чешется кожа, бросая на Артёма недобрые взгляды.

— Жарко, — сообщил из-под потолка оборотень. — Ноги на ходулях затекли.

— Постараюсь не запороть новый дубль, — ответил Артём всем сразу.

— Ты отлично справился.

Артём обернулся. Вика улыбалась ему. Раскиданные по «кровавой» подушке волосы песочного цвета удачно сочетались с её образом соседской девчонки. Он растерянно кивнул, чувствуя себя неловко. Под тонкой тканью костюма для сцен «с обнажёнкой» бугрились спелые груди.

— Спасибо. Я случайно подслушал твой разговор с режиссёром, — сознался он. — Подпишусь под каждым словом. Из тебя получится хорошая актриса.

Ассистент режиссёра объявила фразу, которую он слышал за сегодня уже раз пятьдесят.

— Две минуты до съёмки. Актёры, по местам!

— Удачи! — пожелала ему Вика перед тем, как он ретировался к двери «комнаты», а она повернула голову на бок в предсмертных муках.

Дымовая машина изрыгала из себя на площадку прозрачные клубы. Дым использовался для захватывания камерой с высоким динамическим диапазоном света и придания кадру мягкости.

Артём встал у порога и прикрыл дверь. Скоро ему предстоит заглянуть в комнату с последствиями резни, чтобы стать ещё одной жертвой жаждущего убийств монстра. В искусственном трафарете окна будет висеть синяя ткань, вместо которой зрители увидят на экране идеально круглую компьютерную Луну и пригородный лес. Последняя часть фильма происходит в лесу, куда охотник за оборотнями загонит зверя, но Артём в ней участвовать не будет. Для него съёмки в фильме завершатся всего через четыре часа.

Рабочие заканчивали выставлять «лунный» свет. По павильону в хаотичном беспорядке бродили участники съёмочной группы. Артём успел привыкнуть к обманчивому ощущению сумасшедшего дома. Стоило прозвучать фразе «тишина на площадке», как хаос уступал место образцовому порядку.

Режиссёр утонул в кресле с собственным именем. За съёмкой он наблюдал через монитор, куда выводилось изображение с кинокамеры.

— Тишина на площадке!

Съёмочная площадка погрузилась во тьму. По ту сторону камеры притихла группа из более чем тридцати человек, если считать актёров других сцен и прочий обслуживающий персонал.

За спиной Артёма ассистент оператора хлопнул электронным нумератором с номером монтажного кадра и дубля. Съёмка началась.

Артём отворил злополучную дверь, позволяя будущему зрителю созерцать обильно политую кровью комнату с изувеченными трупами. Он мог поручиться, что чует запах настоящей крови, а не кукурузной патоки с загустителем.

— Помогите… — убедительно прохрипела Вика. — По…

— Чёрт, — выругался Артём и неуверенно двинулся в недра дьявольски тёмного помещения, не забыв нажать на неработающий выключатель.

Оператор с камерой проследовал за ним через дверной проём, огибая по заученной траектории раскуроченные монстром тела.

— Не двигайтесь, — сказал Артём партнёрше. — Вы потеряли много крови. Я попробую перевязать некоторые порезы, а потом пойду на поиски врача.

Он наклонился к Вике, едва не касаясь подбородком её изящной фигуры.

— Убейте меня! — простонала она.

— Что? — Его брови поползли вверх. — Нет, нет, вы будете жить. Шрамы затянутся, впереди долгая жизнь.

— Вы… не понимаете.

— Вам надо беречь силы, — выдал он последнюю реплику своего персонажа.

Вика изображала неподдельный ужас, пока актёр, игравший оборотня, бесшумно вырастал у него за спиной. Артём резко оглянулся и закричал от ужаса. Протяжный крик подхватила Вика.

Монстр махнул лапой у него перед носом. Все замерли.

— Снято!

Яркий свет вновь заставил Артёма сощуриться. Режиссёр впорхнул на площадку, трупы у него под ногами зашевелились.

— Все молодцы! Кадр вышел изумительным! Сделаем перерыв на обед и продолжим. До пяти часов все свободны!

Артём выдохнул с облегчением. Осталось отснять кадры с других ракурсов, которые монтажёр с режиссёром впоследствии совместят в одну сцену на волшебном монтажном столе. И получить в конце изнурительной смены неплохие деньги из рук одного из помощников режиссёра.

Вика встала с кровати, разминая плечи. Роберт Канцевич, завоевавший популярность фильмами категории «трэш», положил руки на её шею, мягко массируя безупречную кожу подушечками пальцев.

— Когда обрюзгший от дешёвого пойла обыватель дежурно заявит, что труд актёра переоценён, напомните ему о бессонных ночах, бесчисленных страницах текста, неурочном рабочем дне, репетициях и сотнях до тошноты однообразных дублей. Ему вы ничего не докажете, зато не потеряете веру в себя. Вы не обделены способностями, радость моя. Напомните, как ваше имя?

Вика деликатно отодвинулась. Взгляд режиссёра скитался по сочным неровностям пластичного тела. Никому из съёмочной группы не было до его заигрываний дела. И только Артём не мог оторваться от кокетливой сценки.

— Меня зовут Виктория. Спасибо за массаж, с моей шеей уже всё в порядке. Могу я идти обедать?

— Конечно, дитя моё. Накиньте на себя халат. Еда имеет свойство пачкать одежду.

Когда Вика ушла, он осмотрел Артёма, топтавшегося в декорации, сверху донизу, хотя был ниже его на голову.

— Больше экспрессии, юноша, — произнёс он. — В вас что-то есть, осталось это что-то найти и облагородить. Вам выпала удача работать с отличной командой. Учитесь у них профессии. И неважно, будет это осветитель или разносчик обедов. Каждый создаёт магию кино на своём уровне. Кстати, о них. Мариночка, мои профитроли с сыром уже привезли?

Он прошёл мимо Артёма, словно тот был бесполезным реквизитом.

Сорокаминутный перерыв давал возможность перевести дух и собраться с мыслями. Артём встал в очередь за горячим обедом. Массовку кормили отдельно от съёмочной группы. В одноразовых контейнерах плескался жидкий суп с вермишелью. Артём взял несколько кусков хлеба и нашёл свободное место за столом, заваленным коробками с рациями. Не очень-то он любил шумные компании. Короткая роль давалась ему с напряжением всех внутренних и внешних сил. За едой он хотел отдохнуть, а заодно промотать в голове следующие кадры. Попытка режиссёра унизить его словами с треском провалилась. На этом этапе нарождавшейся карьеры он был готов терпеть любые унижения ради съёмок.

Мертвецы под номерами один и два посмеивались над чем-то. Похоже, эти парни успели сблизиться, находясь во власти гримёров и валяясь на полу в лужах глюкозного сиропа. Он поискал Вику. Она болтала с кем-то из дружной когорты неизвестных актёров, несомненно, мечтающих прославиться, наслаждаясь вниманием коллег по цеху. В алчном мире кинематографа хорошая внешность позволит подняться гораздо выше, чем заурядная. В этом ей повезло больше многих.

Покончив с обедом, он сходил в раздевалку за телефоном. В галерее хранились снимки тетрадей с лекциями. Читать с экрана было не слишком удобно, зато в маленькой коробочке умещались все записи с начала учебного года. Завтра утром у него экзамен по административному праву, и он рассчитывал получить на нём честную четвёрку.

Он так увлёкся повторением юридических определений, что опомнился под самый конец перерыва. К площадке стягивались члены съёмочной группы. Гримёры поправляли актёрам нехитрый макияж. Техники готовили декорации к съёмке под руководством знакомого со сценарием бригадира. Артёму нравилось, как слаженно работал этот многоступенчатый механизм. Выскочка-режиссёр был ему не очень симпатичен как человек, но его слова об отличной команде не подлежали сомнению.

Артём отбросил в дальний угол излишние сомнения, сказал себе, что справится, и направился к ассистенту режиссёра за свежими инструкциями.

2

После окончания съёмок Артём сидел в кафе под открытым небом, уплетая запеканку с мясом под сметанным соусом. Потратив часть гонорара на вкусный ужин, он испытал необъяснимое удовлетворение. Власть над собственной жизнью ещё не окончательно стала для него привычной. Один съёмочный день принёс ему больше денег, чем выдаваемая раз в месяц стипендия в институте. Да, такие дни выпадали нечасто, и когда будет следующий, никто не знал, но идея получать хорошие деньги за любимую работу приводила его в восторг. Ему казалось, что он отыскал тропинку, ведущую к вершине гармонии. Очарование иллюзионом согревало опустошённую душу, подобно втёртому в ушиб бальзаму. Извилистый путь будет насыщен хищными тварями и камнепадами с ядовитыми растениями. Крутизна холма вскружит голову, лабиринты соблазнов потянут вниз. Но главный враг будет сидеть внутри него самого. Именно внутренний голос сомнений станет подтачивать веру в себя пугающим шёпотом в дальних уголках самосознания. Одолев лень и сомнения, он сможет многого добиться.

Середина июня выдалась по-настоящему тёплой. Влажный ветер сдувал с лица накопившуюся за день усталость. Он отодвинул пустую тарелку и отпил грейпфрутовый безалкогольный коктейль из высокого стакана. Горький напиток прочистил извилины мозга.

Возле солонки ползала муха. Все её заботы сводились к поиску пищи и избеганию мухобоек. Глупое счастливое насекомое.

Завтра ночью на дежурстве в школе он попробует проникнуть на станцию. У него накопилось много вопросов, и он хотел получить на них ответы. Если не на все, то на многие. Предыдущая попытка завершилась неудачей. Ворота захлопнулись, его вытолкнуло из сна посреди ночи. Он не мог понять, что надо делать, как перестать бояться. Каждая попытка дорого обходилась для здоровья.

Вика села напротив него без приглашения. С поверхности бумажного стаканчика в её руках исходил пар. Ветер донёс до Артёма легко узнаваемый запах крепкого кофе.

— Замечтался о будущих ролях? — Она дружелюбно улыбнулась. — Гамлета не забудь. Все почему-то хотят сыграть Гамлета. А мне он не нравится.

Без грима внешность девушки казалась ещё безупречней. Он это ещё вчера заметил, когда их подвели друг к другу для читки сценария.

— Кофе не даст тебе уснуть, — заметил он.

— А ты зануда. — Она специально сделала большой, наверняка обжигающий глоток кофе, чтобы подразнить его. Он сохранял спокойствие, наслаждаясь пьянящим ароматом вечера и её обликом.

— Ты права, это не моё дело.

— Я видела, как ты смотрел на меня. Ничего не имею против, на меня много кто смотрит.

Он чуть не подавился коктейлем. Встряхнул запястьем, поправляя ремешок часов.

— Зачем ты мне об этом рассказываешь?

— Сама не знаю. — Она выразительно посмотрела на него. Он сумел не увести взгляд, задержав дыхание. — Твоя внешность вызывает доверие. Тебе нравится сниматься?

— Нет, мне нравится, когда режиссёр орёт на меня.

— Он к тебе придирался, чтобы возвыситься в моих глазах, — фыркнула она. — Разве непонятно?

Артём передёрнул плечами.

— Может, и понятно. Режиссёр пригласил тебя на аудиенцию?

— Обещал расширить роль, если я буду с ним спать.

— Так и сказал? — Артём удивился не предложению режиссёра, а тому, что увеличить роль можно было, только переписав сценарий. Ведь её героиня умирала сразу после героя Артёма. Сцена смерти значилась в завтрашнем графике съёмок. Тело Артёма подменит манекен, которому не надо платить за работу.

— Нет, только про роль. Остальное и без слов лежит на поверхности. Он не первый, кто предлагает… — она замолчала, выискивая подходящее слово, — …такой обмен.

— И что ты решила? — На самом деле он хотел знать, какой выбор она делала в предыдущих случаях.

— Думаешь, если я красивая, мне всё легко даётся?

— Думаю, ты можешь стать знаменитой, не проходя через чью-то постель.

— Как грубо. — Вика сморщилась. Маловероятно, что ей исполнилось больше двадцати лет. Благоухающая молодость сочилась из каждой клеточки её привлекательного тела. — Спасибо. Я не видела тебя в институте культуры. Ты где-то учишься?

Он не знал намерений сидящей напротив него девушки. Мог открыть ей разве что самые безобидные данные.

— На юрфаке.

— Странный выбор. Если тебе нравится кино, зачем поступать на юрфак? Или от юриспруденции ты тоже без ума?

— Долгая история, — уклонился он от прямого ответа. — Надеюсь поступить в «кулёк»^[1], когда улажу некоторые дела. Без диплома актёра часть дверей невозможно открыть. Ты молодец, что сразу встала на правильные рельсы.

Вика не прокомментировала комплимент.

— Обожаю долгие истории, — сказала она. — Особенно со счастливым финалом. Так почему юрфак?

— Отец работает юристом, — кратко ответил он. — Я могу угостить тебя пончиком?

— Ловко ты меняешь тему. — Она покачала головой. — Я и кофе-то без сахара пью.

— Ого. С тобой лучше не связываться, — пошутил он. — Что ты скажешь завтра режиссёру?

— Вот пристал, — сказала она измученно и приветливо одновременно.

— И всё же.

Вика долго не отвечала. Он успел расправиться с коктейлем и гонял по рту кубик жгучего льда. Она вертела свой стаканчик, понурив голову.

— Что он не в моём вкусе, несмотря на все его таланты. Про таланты это не шутка. Я раз десять смотрела «Отточенное лезвие 4», и до сих пор мурашки по коже. Ты доволен?

— Да, — не стал он отпираться. — Очень. Я хочу пригласить тебя в кино.

— Какой быстрый. Ты даже не спросил, есть ли у меня парень.

— Если он у тебя есть, я не хотел бы оказаться на его месте.

— Это ещё почему? — изумилась она вполне искренне.

Он наклонился над столом. Их разделяли сущие сантиметры. Её губы изящно блестели.

— Моя девушка не должна сидеть в кафе с другим парнем.

— Хм, — односложно выдала она. — Мы же ничего такого не обсуждаем.

— Ещё как обсуждаем. Где-то даже флиртуем. — Он издал безобидный смешок. — Хотя в последнем не уверен. В какой день ты свободна от экзаменов и покорения мира?

— Ты разве не боишься вереницы моих поклонников? — Вика допила кофе, перевернула пустой стаканчик вверх дном. Изучила информацию на донышке. — Красивые девушки окружены вниманием двадцать четыре на семь.

— Только если им самим это нравится и верность для них пустой звук, — добавил Артём. — Мне, например, нравится в девушке скромность.

— Потому что ты сам такой?

— Потому что скромность подкупает и притягивает, — сказал он. — Ты выглядишь раскрепощённой, но за слепком раскованности скрывается милая застенчивость.

Вика проводила глазами отъезжающий с гостевой парковки автомобиль. На небе появлялись первые признаки подступающей темноты.

— Юрист, актёр, психолог. Сколько в тебе всего. — Она огорчённо вздохнула. — В нашей профессии скромность не украшение. Скорее балласт.

— Не путай уверенность с распущенностью, — не согласился он. — Чтобы играть роли, не обязательно отбрасывать пристойность. Великий советский кинематограф стоял на людском таланте, а не бесстыдстве.

— Что не исключало наличие в нём этого самого бесстыдства. В ничтожных дозах, разумеется. Особенно с середины восьмидесятых. Многое из того, что тогда сняли, невозможно смотреть без отвращения. Ты рассуждаешь как умудрённый жизнью старик. Сколько тебе? Двадцать или шестьдесят?

— Нет.

— Что нет?

— Меня не пугают твои поклонники. Тебе ничего не стоит отказать мне. У меня нет ни денег, ни автомобиля. Я продолжу жить дальше, нисколько не уязвлённый. Если девушка окружает себя поклонниками, с ней явно что-то не так. Моя девушка не виляет хвостом во все стороны. Я не приемлю таких отношений.

— Ты исчезающий вид, Артём. — Вика начала загибать пальцы. — Во-первых, я не твоя девушка. Во-вторых, неудивительно, что при таких требованиях ты ни с кем не встречаешься. Ты же жуткий пуританин! И в-третьих, ну и сравнения ты подбираешь. Ну какой у девушки хвост.

— И ничего я не пуританин. Просто так воспитан. Не можешь обойтись без мужского внимания, понимаю. Это же эмоции. К ним легко и приятно привыкнуть. Как к наркотику. Скучно быть в отношениях с одним парнем. Ведь можно получать подарки ото всех сразу. Зачем же отказывать известному режиссёру? Его влияние поможет перепрыгнуть несколько ступеней за один прыжок. Он всего-то хочет тепла и ласки.

Вика покраснела. Потом бросила в него стаканчик. Он не стал уклоняться. Лёгкая картонка попала ему в грудь.

— Дурак!

— Извини.

— Всё равно дурак!

— Достаточно. В третий раз я…

— Дурак! С девушками так нельзя разговаривать.

Артём мягко схватил Вику за плечи и на долю секунды приник к её губам. Затем также резко отодвинулся. За короткий миг он успел почувствовать конфетный вкус тёплых створок. Его трясло от собственной наглости. И чего-то волнительного, завладевшего низом живота. Он сидел неподвижно, ожидая заслуженной расправы.

— И что мне делать? — спросила она, озадаченная вызывающим поведением.

— Признаю, что поступил глупо, — сказал он. — Можешь вызвать полицию. Или пожаловаться своему парню, чтобы он проучил меня со своими дружками. Или сделать вид, что ничего не было. Или поцеловать меня в ответ. Или…

Она подняла руку, призывая его остановиться.

— Я не давала тебе права целовать себя. Ты прав в том, что совершил возмутительную глупость.

— Почему же ты продолжаешь сидеть со мной за одним столом?

— Отсюда видно парковку.

Мозаика в голове Артёма наконец сложилась.

— За тобой должны заехать? — Он поёрзал на стуле. — Я понял. Забудь о приглашении. И ещё раз прости за нелепый инцидент.

— Так быстро сдаёшься?

— Не хочу нажить себе неприятностей, — объяснил он.

— Ты их уже нажил.

— Драка меня не страшит. Но это не тот повод, ради которого стоит ломать себе жизнь.

— Значит, по-твоему, за меня не нужно бороться?

— Если нас разделяет десять шагов, я свои пять прошёл навстречу, а тебя рядом нет, то ответ очевиден.

— Мог бы сказать проще. Например, не стоит стучаться в дверь, за которой тебя не ждут.

— Это я и сказал. У тебя вкусные губы. Жаль, поцелуй вышел коротким.

— Не об этом надо жалеть, — с вызовом произнесла Вика.

Он никак не мог уловить звучавший в её голосе оттенок. Странная девчонка. Красивая, умеющая за себя постоять. И очень необычная.

На парковку заехал коричневый «Ниссан Кашкай». Вика махнула водителю. Мужчина поднял руку в приветственном жесте. Он носил очки и годился Вике в отцы.

— Мне пора. Приятно было поболтать, — сказала она на прощание.

— Мы можем больше никогда не увидеться. Даже не будешь за меня бороться?

У Вики не получилось сдержать улыбку.

— Кинотеатр «Кристалл». Послезавтра. Ретроспектива фильмов Альфреда Хичкока. Начало сеанса в девятнадцать часов.

Она упорхнула, не дав ему опомниться. Он повторял про себя дату и место встречи, боясь забыть или перепутать важные сведения.

— Привет, пап, — сказала она, запрыгивая в автомобиль. Потом дверца захлопнулась, отсекая от него продолжение беседы.

После того как автомобиль скрылся из поля зрения, Артём встал из-за стола. Затёкшие ноги не слушались. Он медленно шёл к автобусной остановке, оглушённый удивительным знакомством. Она не оставила номер телефона, сама назначила удобное ей время свидания. Хитрая девчонка. Красивое имя. Красивое лицо. Сладкие губы. Острый язык. Он был счастлив. Неразрешимые проблемы ненадолго отошли на второй план. Как же давно он не ощущал себя так свободно. Будто за спиной отросли крылья, а тело потеряло тяжесть. Может, жизнь и не такая скверная штука, как ему представлялось.

Запрыгивая на подножку автобуса, Артём мечтательно скалился.

3

Он налил в миску молока и сам сделал пару глотков из бутылки. Холодный напиток обжёг пересохшее горло. Котёнок с удовольствием лакал излюбленное лакомство, задрав хвост. В отсутствие Артёма он повалил на подоконнике горшок со стрелицией. А заодно пожевал половину стеблей, не забыв растащить землю по ковру. И конечно, сделал лужу в не предназначенном для этого месте — под радиатором отопления. То есть отлично провёл время, пока хозяин пропадал на съёмках. Сам виноват, не закрыл дверь в комнату перед уходом.

Неделю назад он нашёл серого котёнка в траве перед домом. Либо котёнок сбежал от матери из ближайшего подвала, либо его выбросил на улицу предыдущий хозяин. Так или иначе, Артём решил оставить себе круглый комок шерсти, дав ему кличку Барсик. Котёнок разбавлял немую грусть одиночества забавными прыжками. Гонялся за теннисным мячом и норовил цапнуть за ногу. Приходилось ходить в толстых носках, несмотря на теплую погоду. В двухкомнатной квартире непоседливому питомцу было где развернуться.

Артём занимал комнату меньшей площади. Недавно перетащил в неё собранные со всей квартиры мамины вещи. Сложенные в картонные коробки пожитки поместились в одном углу, поставленные друг на друга в два ряда башен. Вся мамина жизнь втиснулась в несколько подписанных маркером квадратных коробок. В комнате стало теснее, но он бы ни за что не посмел выбросить ничего из её вещей. Вчера он разместил на «Авито» объявление о сдаче внаём второй комнаты. Нужда заставляла искать разные способы заработка. Даже через дискомфорт подселения к себе незнакомых людей. Актёр массовки, ночной охранник, а теперь и арендодатель. Неплохая нагрузка для студента очного отделения.

Он поставил будильник на семь тридцать утра. Экзамен начинался в десять. Достаточно времени для спокойного завтрака и неспешной прогулки до института. По негласному обычаю, он заходил на экзамен в числе первых. Не хотел долго бередить нервы в вузовском коридоре, оттягивая неизбежность.

Соседи сверху третью ночь подряд выясняли, чей крик просочится через большее количество этажей. Растянувшийся сериал мешал засыпать. Топот ног после полуночи сопровождался перекличкой пьяных голосов. Артём не имел ничего против алкоголя, если последствия его приёма не отравляли окружающим жизнь. Иногда в тумане дрёмы он слышал детский плач. Кажется, плакала девочка. Он не вмешивался в чужие трагедии, чтобы другие не лезли в его собственную драму. Безвкусные пилюли с мелатонином помогали быстро засыпать. За это то и дело приходилось расплачиваться головной болью. В жизни за всё приходилось платить, и если бы только деньгами. Он мог защитить диссертацию на этом утверждении, поскольку накопил достаточно подтверждающих гипотезу примеров.

Второй причиной, почему он принимал мелаксен^[2], стали видения. Он обнаружил, что таблетки их заглушали. Ставили в мозгу помехи, не давая вычурным образам проникать в голову, выжигать мозги, сводить с ума настойчивой периодичностью. Искажали дорогу в воспалённое сознание, создавали непроходимый лабиринт для зловещего миража, раз за разом вспыхивавшего во сне, подобно фонарю маяка. Всегда и только во сне. Исключением стал день катастрофы, разделивший жизнь на свет и тьму. И эта зловещая тьма таила в себе много ужасного. Он бежал от неё, но она настигала, обволакивала пульсирующим мраком, наводнённая злобными призраками прошлого. Они причиняли боль, с которой он не желал мириться.

Пока организм получал дозу мелатонина, защита срабатывала в десяти случаях из десяти. Стойкие галлюцинации пробивались сквозь сон, не становясь сном. Отыскивали прорехи в психике с помощью загадочного радара. Но химический аналог мелатонина намертво блокировал распалённый бред, позволяя ему упиваться великим даром природы — спокойным сном.

Он страшился того, что видел внутри прохода. И потому хотел выяснить, в дебри какого кошмара его уносило, пока не стало слишком поздно. Пока он не навредил себе или, не дай бог, кому-то ещё. Завтра ему представится очередной шанс разобраться в сути проклятия. Обычно он не спал на дежурстве, блюдя трудовую дисциплину. Отсыпался на следующий день после лекций, на которых сидел полусонный с чугунной головой. Ради эксперимента ему придётся пойти на нарушения и лечь спать в каморке охраны средней школы после ночного обхода. На этот раз он попробует контролировать страх. Попытается пролезть на платформу. Может быть, позволит человеку (а человек ли это?) без лица схватить себя. Максимум, чем он при этом рискует — вызванная кошмаром тахикардия. Так ведь?

Автомобильная авария активизировала нечто, с чем он раньше не сталкивался. Даже не подозревал, что внутри него находится портал в иррациональную, ни на что не похожую субстанцию. МРТ не выявило в мозгу опухолей и патологий. Головокружения и бессонница — верные спутники сотрясения мозга — исчезли довольно быстро после происшествия. И только один и тот же образ железнодорожной платформы без конца напоминал о себе.

В последнее время «видения» участились. Стоило ему намеренно пропустить приём препарата для нормализации циркадных циклов, и первое, что он видел во сне, была станция метрополитена. Своеобразная станция, не похожая ни на одну из тех, куда ему случалось спускаться в Москве или Петербурге. У него не получалось удержать перед глазами её нелепые очертания. Картинка размывалась, ускользала из сознания, едва он пытался представить ставший знакомым образ. Вынутый из памяти рисунок при приближении рассыпался на мелкие фрагменты, бесследно таявшие, словно снежинки в тёплых руках. Он не мог управлять собственными воспоминаниями, и это ему не нравилось.

Особенно видения участились после того, как он сам захотел «проникнуть» в проход. Стал усиленно призывать глюк сновидения, бросая вызов поселившемуся в нём страху. Между двумя событиями существовала очевидная связь. Он вторгался в чужеземье, и всевидящее око сразу это замечало. Всё равно что делать подкоп на границе под камерой видеонаблюдения.

Он не представлял, как можно управлять сном. Только намеревался подобраться к решению сложной, почти невозможной задачи. Во сне, как в кино, протекал написанный подсознанием сценарий. Ты играл одновременно две взаимоисключающие роли. Был главным героем и наблюдал за сумбурным сюжетом со стороны. Как при таких вводных данных можно повелевать процессом, ему было неведомо. Он просто стоял в темноте портала, вслушиваясь в шум поезда, скованный страхом сверху донизу.

Ему ни разу не удавалось поймать момент прибытия электропоезда на платформу. Этому неизменно мешал человек, поражённый недугом, всякий раз внезапно возникавший у кромки прохода. Иссохшие руки тянулись к нему с единственной целью — вцепиться в горло. У прокажённого отсутствовал нос, на его месте пустела уродливая дыра. Лоб покрывали язвы и струпья. Человек заживо гнил. В воздухе витал сладковатый запах тлена. Артём начинал задыхаться и просыпался с учащённым сердцебиением, покрытый холодной испариной, до того, как сгнившие руки сжимались на горле. После пробуждения он до рассвета лежал в темноте, боясь шевельнуться. С этим пора было заканчивать.

Когда-нибудь, совсем скоро, таблетки потеряют эффективность. Организм привыкнет к действию препарата, преграда рухнет. Еженощное пробуждение с безмолвным криком приведёт его в сумасшедший дом раньше положенного срока. Сон и жизнь превратятся в мучительный, уничтожающий ткань реальности кошмар. Ему неизбежно предстоит столкнуться с обитателем подземки, чтобы окончательно себя не разрушить. Если у него ничего не выйдет, придётся признать поражение и отправиться к психиатру. Такой исход Артёма не радовал. Чем бы ни страдала мама, он надеялся, что не получил по наследству свою толику безумия.

Барсик запрыгнул на кровать, заставив Артёма чертыхнуться. Долго искал, где устроиться, пока не улёгся рядом с подушкой. Две одинокие души нашли друг друга. Он не стал прогонять котёнка, погладил крошечную голову и пожелал питомцу спокойной ночи. Сиротливая тоска давила на сердце мягкой скорбью. Перед сном он вспоминал недолгий поцелуй с Викой.

Примечания

1

Институт культуры.

2

Препарат, содержащий мелатонин.