Томка и блудный сын

Роман Грачев, 2016

«Томка», книга вторая. Хозяин детективного агентства «Данилов» разгадывает новую загадку. За помощью к нему обращается мама пропавшего старшеклассника. Талантливый программист Сергей Круглов без объяснения причин сбегает из дома. Антон Данилов склоняется к версии о сложных взаимоотношениях Сергея с отчимом. Отправляясь на поиски беглеца, частный сыщик и не предполагает, в какой передряге окажется. И, как назло, Томку вновь не с кем оставить! Неугомонная дочь детектива увязывается за папой.

6

Рабочий день таки закончился. Хотя стоит отметить, что у меня редко выдаются нормированные рабочие дни. В милиции я уходил со службы, когда требовала необходимость. Явиться изволь вовремя, а когда уйдешь — одному черту известно. Иногда пропадал в загородных командировках целыми сутками, не имея возможности ни позвонить, ни написать электронное письмо. К счастью, я тогда еще был не женат и мог позволить себе относительно раздольную жизнь (впрочем, если кто помнит, супружество мое и так закончилось весьма плачевно без всякой милиции).

В своем детективном агентстве правила для себя я, разумеется, устанавливал сам. Мне хотелось быть хорошим отцом для своей дочурки. Ждать милостей от бывшей жены Марины не приходится — за последние пару месяцев она видела Томку от силы три раза — так что приходилось волочь хомут в одиночку. Уходить старался в шесть, чтобы успеть в детский сад, но если не успевал, Олеся брала Томку с собой в магазин, иногда забирала к себе домой. В общем, как-то выкручиваюсь. Но в день визита встревоженной матери Сергея Круглова я сделал небольшое исключение: я закончил рабочий день в офисе и плавно перетянул его в свои вечерние хлопоты. Дело в том, что Кругловы проживали не очень далеко от моего дома, буквально в двух кварталах, и я мог бы по дороге сделать много полезного.

Уходя из офиса, я пролистал бумаги с информацией, оставленной Ольгой.

— Негусто, прямо скажем. Как старообрядцы живут, в лесу, почти без всяких контактов. — Я отобрал несколько номеров. — Эти отработаю сам.

— Что-то серьезное? — спросил Петя.

— Вероятность невелика. Парень наверняка сорвался, слишком много сил отдал учебе, да и дома у него не все сладко. Побегает и вернется.

— А если?…

— А вот это я и хочу выяснить. Его одноклассники живут рядом, опрошу сам. А ты найди парня в сети, повиси на его страницах. Нароешь что-то интересное — пиши.

— Хорошо.

В холле ожидала Настя. Обычно в начале седьмого от нее не оставалось даже шлейфа духов.

— Ты чего не уходишь?

Девичьи щеки залил румянец.

— Антон Васильевич, вы обещали подумать.

— Над чем?

Я валял дурака. Конечно, я помнил о концерте, но мне иногда нравилось чувствовать себя повелителем.

— Я хочу на Стинга… мне бы авансик небольшой на билетик до Москвы.

— Авансик, билетик… Какая твоя любимая песня у Стинга?

Это было довольно жестоко с моей стороны. На своем рабочем месте Настя почти всегда включала музыку, и за два года ее работы я прекрасно изучил репертуар. Никакого Стинга там рядом не стояло даже в кавер-версиях.

Настюха еще обильнее краснела, мычала, но дальше «Англичанина в Нью-Йорке» дело не шло.

— Ладно, расслабься. — Я вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр. — Столько хватит?

Девушка просияла.

— Да, конечно, спасибо большое, Антон Васильевич!

— С тебя фотоотчет и интервью.

На мгновение она помрачнела.

— Шучу. Все, я ушел.

Я покидал офис в довольно благодушном настроении и думал о том, как, по сути, просто сделать человека чуточку счастливее. Какой-то мудрец от бизнеса говорил: пусть каждый из твоих сотрудников выиграет в чем-то своем, и тогда вместе с ними выиграешь и ты.

По пути домой застрял в чудовищной пробке. На важном перекрестке, через который только и можно было попасть в наш спальный район на северо-западе, случилась страшная авария, приехали гаишники и даже скорая, не выключавшая проблесковый маячок. Я передвигался со скоростью не более десяти метров в минуту. Смотрел на часы и нервничал. Не люблю опаздывать.

Позвонил Олесе:

— Привет, как вы там? Потеряли меня?

— Да нет, если тебя это не очень огорчает.

— Огорчает, конечно.

— Шучу. Томка тебя уже заждалась, изрисовала все оставшиеся у меня чистые листы бумаги. Рисует тебя в машине, спешащего домой за любимой девочкой.

— Машина с открытым верхом?

— Да, похоже на «феррари».

— У нее неплохой вкус. Как ты себя чувствуешь, Олесь?

Она вздохнула. Очевидно, чувствовала не ахти. Если уж утром выглядела словно измятая подушка, то к вечеру полтора десятка «вождей краснокожих» могли превратить ее в мочалку.

— Нормально, Антон. Ты приезжай поскорее, пожалуйста, у меня еще есть дела.

Мне стало стыдно. Черт возьми, уже не впервые я своими опозданиями нарушаю ее вечерние планы. Олеся женщина терпеливая, отзывчивая, но всему есть пределы. Если она просит приехать побыстрее, значит и ее терпению приходит конец.

Нужно что-то придумывать со своим распорядком. Подключать бабу Соню, например, или пытаться образумить Марину, напомнить о материнском долге.

Я приблизился к заблокированному перекрестку. Моему взору предстала жуткая картина: на асфальте, лицом вниз, раскинув руки в разные стороны, лежал молодой человек, вокруг головы расплывалось красно-бурое пятно крови. В том, что парень покинул список живущих, не могло быть ни малейших сомнений — с такой травмой не живут. Голова даже слегка примялась.

Сердце мое гулко стучало. Отвык я от мертвечины. В уголовном розыске на «мокруху» выезжали регулярно, и картины я видал такие, что не приведи господи. Но за семь лет работы моего детективного агентства убийства нам практически не попадались. Несколько раз отрабатывали свидетелей убийств по просьбе моих клиентов или по запросу из официальных органов, но непосредственно со жмуриками я больше не сталкивался. Сейчас при виде этого несчастного парня, попавшего под железную лошадь, у меня внутри что-то очень серьезно перевернулось. Бедолага куда-то не дошел, кто-то его сегодня не дождался и не дождется никогда. Несколько минут назад он был — сейчас его нет. Он чей-то сын, брат, внук, чей-то любимый, может быть. Я сам отец, и иногда от подобных мыслей все мои внутренности превращаются в лед.

Кажется, я начинаю понимать состояние моей сегодняшней клиентки. Точнее, я понимаю состояния клиентов почти всегда, но сейчас я его чувствую. Сережку Круглова надо найти и вернуть в лоно семьи как можно скорее, и пусть они сами разбираются, живые и здоровые, кто от чего бежит.

К детскому саду я подъехал уже ближе к половине седьмого, почти к самому крайнему сроку, прописанному в договоре. Олеся, Ваня и Томка в одиночестве сидели на участке под цветущей яблоней. Ваня читал учебник (парень, напомню, заканчивал второй класс и, будучи молчаливым увальнем, подвижным играм предпочитал хорошую книжку), Томка рисовала, положив лист бумаги на колени.

— С меня причитается, Олесь.

Она улыбнулась. Серые круги под глазами стали видны отчетливее, в самих глазах застыла усталость. Видя, как я изменился в лице, она поспешила успокоить:

— Не смотри так, просто давление скачет.

— Справишься?

— Конечно.

Я подошел к дочери.

— Томыч…

Она продолжала рисовать, не поднимая головы. Сосредоточенно шмыгала носом.

— Подожди, пап, я уже не закончила.

— Надо говорить «еще не закончила». У нас много дел, милая.

— Это у тебя много дел, пап, а я просто дурака валяю.

Я переглянулся с Олесей. Воспитательница развела руками: «Вот такие мы деловые колбасы».

— Что ты рисуешь?

— Тебя. Ты едешь за мной, но никак не можешь проехать мимо родничка… вот видишь, тут много машин, и на небе тучи собираются.

У меня отвисла челюсть. По дороге сюда я застрял именно на перекрестке, именуемом в народе «Родничком». Там на повороте рядом с городским парком и сосновым бором бил родник, в советские годы очень популярный у горожан, возле него всегда толпились люди с бутылками и банками. Со временем потребность в родниковой воде отпала, да и сам родник пересох, но название осталось.

У меня не только отпала челюсть, но и похолодели пальцы, когда Томка показала свой рисунок. Как и рассказывала по телефону Олеся, я действительно ехал в машине с открытым верхом, впереди и позади меня стояло много машин, над головой сгущались тучи, а внизу засохшим красным фломастером Томка сделала несколько неуверенных штрихов.

— А это что? — спросил я.

— Где?

— Вот, внизу, на дороге, красное…

Томка внимательно посмотрела на свой собственный рисунок, потом шустро отложила его в сторону.

— Не знаю, пап. Ладно, пошли в магазин за мороженым!

Я взял рисунок, аккуратно сложил вчетверо и спрятал в сумке. Этот лист станет еще одним свидетельством необычных способностей дочери.

Прощаясь с Олесей, я счел своим долгом предостеречь:

— Все-таки тебе лучше обратиться к врачу. Ты действительно неважно выглядишь.

— Беспокоишься? — улыбнулась она.

Я ничего не ответил. Просто кивнул на прощание, и мы с Томкой ушли.