Усыновить ровесника, или Любовь на засыпку. Часть 1

Роман Борин

Мини-повесть о дружбе бывших детдомовцев, переросшей в родственные отношения. Один бывший детдомовец спасает от смерти незнакомого юношу, который оказывается тоже детдомовцем, только сбежавшим. Несмотря на то, что спасённый отбивает у спасителя невесту, дружба между ними оказывается сильнее чувства ревности…

Знакомство без стакана

— Ну ты чего? — на Влада в упор смотрела симпатичная юная рожица с улыбкой до ушей. — Как себя чувствуешь? Может, есть хочешь? Пить?

Губы Влада сами собой разъехались в ответной улыбке. Как-то неожиданно для него всё это было. Как-то не так. То есть, как в жизни не бывает. Потому что просто не может быть.

Но он чувствовал, что в здравом уме. И что это не сон, не бред. Хотя и температурил будь здоров как. Только не верилось, что ощущения не врут. Фантастика какая-то…

— Ладно, не отвечай. Сам знаю, что с таким жаром кроме воды ничего в горло не лезет. Сейчас я чаю принесу, с лимоном. И лекарства пора принимать. Стас скоро приедет. Обещал по пути заскочить на пару минут. У него рядом два вызова. Сказал, ерундовые.

Юра побежал на кухню, и через полминуты до горячих ушей Влада донеслось яростное шипение чайника.

«Надо же, — произвольно возникло у Влада в голове, — тоже детдомовец. Только, во-первых, московский — не чета нам, сибирякам. А во-вторых, уже отмучился. Если вообще мучился… Интересно, это его хата или снимает?».

Влад тут же устыдился «бабского» любопытства. Какая разница, чья квартира! Все равно тут ему долго не задержаться. Два мужика в одной хате. Ненормально.

На табуретке перед Владом возникла чашка с поднимающимся к потолку густым горячим паром. Насыщенный тонкий аромат пробил даже заложенные ноздри Влада. Давно не пил свежезаваренного чая. А лимон? Как здорово он пахнет!

Впрочем, Влад вдруг вспомнил, как закусывал водку долькой лимона. По коже тут же пробежала неприятная волна. Фу, мерзость. Не лимон, конечно, а те придурки, садисты, гады. А ещё москвичи, скины. Которые, как они всех уверяют, бьют исключительно «черножопых». Может быть, еще и немцев с латышами и эстонцами. За что его-то избили да ещё раздели на морозе — он так и не понял. Влад, понятное дело, захмелев (ведь не жрал нормально сколько времени!), мог чего-нибудь не то сболтнуть. Ведь сначала бритоголовые его пригрели. В подвале той самой котельной.

— Ну! Пей чай давай, пациент! Перед доктором надо в лучшем виде предстать, чтобы касторки не выписал! И хлористого кальция! — натянуто пошутил Юрка, присаживаясь у дивана на другую табуретку. — Тебе не холодно тут? — спросил прямо как папа какой, озабоченно, по-взрослому. — А то я могу тебя ко мне в комнату перетащить. Она теплее, чем гостиная.

Влад привстал на локтях, потянулся к чаю, судорожно отхлебнул, скривился:

— Кипяток! Чуть горло не сварил…

— Обжёгся? — Юрка немножко испугался. — Извини, не остудил. Ничего, сейчас остынет.

— Да ладно, всё нормально, — Влад почему-то старался казаться развязным, шпанистым. — Слушай, а чикалдыкнуть за знакомство у тебя случаем нет?

Юрка развёл руками:

— Извини, браток, не держим.

— Да я так, — нарочито протянул Влад, осторожно прихлёбывая чай. — Я на самом деле на алкоголь не западаю.

— Знаешь, — Влад вдруг оживился. — Ну, в общем… Как тебя?

— Да, мы ведь ещё и не познакомились! — спохватился Юрка. — Юрий Петров меня зовут. Можно просто Юрик. Живу, как видишь, один. Мама погибла в автокатастрофе — давно. Папа тоже.

— Оба значит, — вздохнул Влад.

— Бабушка шесть лет назад умерла. Да, ты что-то хотел попросить, если я не ошибаюсь?

— Да я это, — Влад засмущался.

— В сортир, что ли, — засмеялся Юрка.

— И это не мешало бы. Только я… короче, очень жрать почему-то охота. Я и сам удивляюсь, — Влад по инерции начал оправдываться.

— Так бы и сказал.

Юрка немедленно отправился на кухню и минуты через три вернулся с горячим куриным бульоном, в котором плавали кусочки белой курятины.

— Стас приказал тебе пока только это давать. Спадёт температура, что-нибудь посущественнее приготовим.

— Спасибо, — Влад снова улыбнулся, будто застенчивая девушка.

И принялся жадно пить бульон. Потом есть куриное мясо, вылавливая его пальцами, потом вернулся к остывшему несладкому чаю. Потом Юрка заставил выпить его таблетки, микстуру и какой-то чрезвычайно кислый порошок. Наконец Владу удалось сходить в клозет. На диван он вернулся с удовольствием, так как, во-первых, его сильно шатало от неимоверной слабости, а во-вторых, в одних трусах было очень зябко. Хотя, как выяснилось позже, в гостиной было около двадцати градусов.

Накрылся толстым Юркиным одеялом и забалдел. Самому даже странным казалось: всё тело ломает, знобит, голова тяжёлая, нос заложен — и при таком состоянии он по-настоящему захлёбывался от счастья. «Это потому что на собственной шкуре испытал, почём фунт лиха, — невольно нашлось объяснение такому парадоксу. — Совсем вроде недавно помирал на морозе, и вдруг, не шевельнув пальцем, оказываюсь в чистой уютной квартире, на мягком диване под тёплым одеялом. И мне ещё прислуживает приятный парень. Конечно, лучше бы девушка. Но всё равно — разве не чудо ли со мной произошло! — с блаженством в душе подумал Влад, закрывая глаза.

Спал, ворочаясь сначала от озноба, потом от жара и пота, во сне вскрикивал, постанывал и со страхом в сердце просыпался. Вокруг него было тихо, уютно, безмятежно. Он даже не думал о том, куда вдруг исчез не по-человечески заботливый хозяин «берлоги». Оглядываясь по сторонам, успокаивался, начинал невольно думать о хорошем и незаметно для самого себя опять проваливался в целительный сон.

Потом снова перед глазами возникал Юрик, рядом с ним тот самый врач, которого Юрик называл Стасом. В руках у Стаса появлялся шприц. Потом он что-то прослушивал в груди Влада, что-то простукивал своими сильными пальцами, о чём-то тихо говорил с Юриком. И также, как и появлялся, неожиданно исчезал.

В комнате то темнело, то вдруг зажигался свет или наступал день. Волшебным образом перед Владом возникала вкусная еда, даже апельсины, груши и яблоки. «Сколько же я буду ему должен!» — вспыхивало в голове у Влада. И возвращалась блаженная безмятежность.

Однажды вместо Стаса Влад увидел рядом с Юрой стройную девушку с очаровательной улыбкой, большими чёрными ресницами и необыкновенно бархатистой кожей лица. Заметив, что Влад в смущении смотрит на неё с дивана, девушка положила свою аккуратную головку Юрке на плечо и, у Влада вдруг сильнее забилось сердце, подмигнула ему. Не Юрке (он в тот момент не мог видеть её глаз). Она подмигнула Владу!

В тот вечер они так и не заговорили друг с другом. Девушка и Юрик, видимо, не хотели тревожить больного. А Владик застеснялся. Да и, по большому счёту, ему вполне хватило её улыбки и… воздушного поцелуя, который, показалось Владу, девушка послала ему украдкой.

Юрик что-то спросил Влада, типа «как самочувствие, нет ли жалоб, может что-нибудь хочешь». Влад улыбнулся в ответ (со стороны было не ясно, кому именно он улыбается), но ничего не ответил, потому что балдел от какой-то странной, прямо волшебной волны накативших на него ощущений. Так обычно бывает, когда кто-то симпатичный тебе начинает вдруг мягко листать, к примеру, твою тетрадку. Или что-то выравнивать, разглаживать, приводить в порядок из твоих вещей. Влад вспомнил, что такого рода ощущения, всегда вызывавшие в нём состояние полной безмятежности (балдежа, как он говорил обычно), возникали у него, когда Даша, тогда ещё старшая воспитанница детдома, начинала проявлять о нём заботу — подчищала ляпы в его тетрадках, одевала в полиэтилен его учебники, вытряхивала мусор из его портфеля…

— Ну ладно, спи, — сказал Юрка. — Не будем тебе мешать. Что понадобится — позовешь, лады?

Они притушили в гостиной свет и, воркуя, как голуби, удалились в спальню.

«Даже не познакомил нас», — спонтанно подумалось Владу.

Впрочем, он и так догадался, что это Юля. Слышал, как Юрка общался с ней по мобильнику. Говорил таким ласковым голосом, что ты!

Странно! Влад поймал себя на том, что, оказывается, он чего-то ревнует. Не кого и не к кому — именно чего-то. В смысле почему-то ревнует. Но ревнует как-то не конкретно, скажем, Юлю к Юрке (как он может её ревновать, если увидел девушку впервые). Ну чем же она так напоминает ему Дашу? Ведь непохожа, совсем не похожа. Разве что взгляд, которым она одарила Влада. Именно одарила! А не случайно окинула. Случайно так не улыбаются. И тем более не подмигивают. А она точно подмигнула? Или ему показалось! Температура у него уже дня три как не выше тридцати восьми — при такой не бредят. Нет, она всё-таки подмигнула!

Ему снова сделалось как-то необычайно хорошо, «балдёжно». Как будто поплыл, «потащился». Надо же! Всего-то ещё раз припомнил, как она ему подмигнула — с Юркиного плеча — и тут же «потащился». И чего так! Ну, красивая девушка — и что? Мало ли он видел красивых девушек.

Неожиданно Влад отметил, что Юля красивее Даши — намного. Хотя, вряд ли она его ровесница. Скорее, она, если и моложе Даши, то максимум года на два.

«И чего это я на старших западаю? Ума не приложить… А Даша… Все они такие! Сначала подмигивают, ухаживают, уверяют, что лучше тебя никого в мире нет… А потом предают, легко и быстро… Взяла, и вышла замуж! Как будто жить без этого не могла… Я, мол, тебя ждать буду. Выпустишься — приедешь ко мне в ПТУ, я там останусь работать. Господи, какое вранье! Любят они красиво врать — жить без этого не могут! (пауза) Ведь не любила! Нисколечко я ей не нравился как пацан. Просто бабы любят кого-нибудь опекать. Наигралась в старшую сестричку, и надоело ей. А тут гормоны попёрли во всю мочь. И телок подвернулся подходящий, небось, со своей хатой — вот и укатила за ним, дура!».

***

Горькие мысли — хорошее лекарство от любви. Влад уже давно усвоил: хочешь жить, не разочаровываясь, никогда не очаровывайся. Жизнь ему такую установку начала вбивать в подкорку чуть ли не с самого рождения.

— Не жилец, — говорили врачи, пичкая маленького Владика уколами.

А он тогда ещё не знал, что Владик. И речи человеческой не понимал. А вот поди ж ты — запомнил каким-то чудом, что никто из врачей роддома, куда младенца притащила, по сути, милицейская собака (нашла его случайно в мусорном контейнере), не верил в победу Владика-подкидыша над смертью. А он выжил — на зло всем.

— Иммунитет у парня — ого-го! — сказал тогда профессор.

Не важно, старая нянечка рассказала это Владу, или он сам схватил тогда мысли доктора. Главное — от него с самого начала хотели избавиться, в живучесть его не верили, а он — такую большую дулю показал им всем, в том числе и той мерзкой женщине, которую язык не поворачивался мамой назвать.

… — Владик, как дела! Вла-дик! — радостно пропел профессор.

— Почему Владик-то? — ухмыльнулась акушерка. — Хотя, не спорю, имя красивое.

— Владик, гу-гу! — засюсюкал профессор, не обращая внимания на глупый с его точки зрения вопрос коллеги…

А усыновить, увы, никто из них, по-доброму равнодушных людей в длинных белых халатах, не захотел. Спасибо, имя дали. Имя ему всегда нравилось. И звучит благородно, и по смыслу сильное — тот, мол, кто владеет славой. Он и прославился — с рождения. Чем не слава?!

Нянечка, конечно же, так рассказать Владу не могла — не сумела бы. Да и не была она в реанимационной роддома. Но Влад, с момента, когда научился (само собой, разумеется — не целенаправленно) внутренним взором видеть картины, именно так себе и представлял тот маленький, но весьма значительный эпизод из его жизни. Эпизод, который он во время «игры» в нём ещё не мог осознавать…

Засыпая, Влад подумал о своём последнем спасителе:

— А Юрка-то, похоже, красивый парень. Классно они смотрятся вместе. Счастливые ребята — не чета мне…