Золото верности

Роман Балуев, 2020

Мятежники нападают на королевскую семью с помощью невиданной огненной магии. Во дворце плетётся предательский заговор, на полях сражений вершатся подвиги и поражения, а из-за края мира подымается зловещая сила, жаждущая заполучить саму Вечность… Здесь каждому назначено своё: честь или глупость, дружба или предательство, отмщение или любовь. Повстанческий лагерь против элитного гвардейского подразделения. Орден беспощадных ночных убийц против труппы странствующих актёров, бегущих от войны. Где в этом безумном мире героям отыскать зыбкую правду, не утонув в пучине невежества и лжи?

Глава 13

«Вокруг лишь сиянье тысяч огней,

Да пламень и жар кругом»

— Так мы не из Атрии родом! Мы из равнинных земель, что отделяют восток от запада. Вот и имена такие. Нас командующий там набирал, земляк потому что. Сам я зверолов потомственный, сын зверолова, даже дед мой зверолов был. Могу выследить дичь, так как знаю все звериные повадки, где искать, как ловить, как зайти, чтоб не вспугнуть. Но не только. Кто хорошо понимает природные приметы, тот годится в разведчики. Могу найти дорогу и не заплутать где угодно. Могу загодя приметить, если где скопления людей — войска, к примеру. Сам при этом останусь незамеченным. Ну и тому подобные вещи. Потому и стал разведчиком. И более того — я при штабе у нас Первый разведчик!

Живан гордо ударил себя в грудь, так что и лошадь под ним тоже горделиво всхрапнула. Она ведь несла на себе не простого разведчика, а Первого! А Тания краем глаза заметила, как его товарищ вздохнул и отвернулся, обхватив лоб пятернёй, словно от усталости. Он делал такой жест всякий раз, как Живан хвастался, что в разговоре с Танией происходило нередко.

Однако на сей раз этот жест не остался незамеченным.

— И всё–таки это совсем не честно… — добавил Живан, наконец догадавшись, что не в меру болтлив. — Мы к тебе как к родной, и разговорами развлекаем, и припасами делимся, и в свой отряд взяли, и даже вот лошадь ещё одну раздобыли…

— И какую чудесную! — перебила его Тания. — Такую… послушную! Смотри, как мы с ней уже подружились!

Она ласково потрепала кобылицу по холке, и та откликнулась довольным ржанием.

— А лишнюю лошадь в этих краях достать совсем не так легко! — продолжал Живан. — И недёшевы они. Но вот ты нам о себе ничего толком даже не рассказала. Кто ты вообще такая? Только не надо опять повторять, что ты простая деревенская девица. Я сам видел, как ты дралась с Реанной, да и вообще на простую пастушку ну никак не похожа.

— Да не пастушка я, а дочь кузнеца! — возмутилась было Тания, но тут же замолчала, заметив на лице Живана разочарованное выражение.

— Имей хотя бы уважение и не держи нас за дураков!

Действительно, будь она даже сыном кузнеца, а хоть и самим кузнецом — невозможно оправдать такое мастерство в сражении. Однако она совершенно точно не собиралась никому рассказывать о своей магической книге из горного подземелья. Даже Живану… И даже Реанне.

— Ну хорошо… — протянула она, чтобы сгладить паузу. — Я… я…

Что же им сказать, чтобы они в это поверили?

— Ведьма! — выпалила она.

Так её назвал Посланник Маэл. А почему бы и нет? Кто она теперь ещё, если не ведьма? Ежели у неё и свой фамильяр есть — та самая серебристая книга.

Живан недоверчиво прищурился.

— Ведьма? — молвил он, словно пробуя это слово на вкус.

— Только это тайна! — спохватилась Тания. — Никто больше не должен знать. Кроме вас.

— То есть… Ты кто–то вроде знахарки? Это ты какое–то секретное снадобье тогда выпила, что так дралась с Реанной?

— Да нет… Я не делаю снадобий, и лечить людей тоже не умею. Я ведьма по другой части… Но больше ничего не скажу. Может только вашему командующему… как там его…

— Воеводе, — поправил Живан. — Он сам так любит себя называть, на старинный манер…

Необычное объяснение заставило Живана призадуматься. Стоит ли верить?

— Что ж, — отозвался он наконец, — ведьма так ведьма. Так хотя бы понятно, что к чему. Здесь, на западе, нас тоже часто называют колдунами, как я погляжу. Колдуний у нас в лагере ещё не бывало, но думаю ты окажешься полезна…

— А какая у вас под столицей цель была? — рискнула спросить Тания. — Зачем вас послали?

— Этого не скажем, — вклинился в разговор ехавший неподалёку второй из разведчиков. — Нам запрещено.

— Жвиж прав, — подтвердил Живан. — Ты тоже нам далеко не всё рассказала, и я не выспрашиваю. Дружба дружбой, но… как и любая хрупкая вещь, дружба требует деликатности!

Тания удивлённо выгнула бровь.

— Это на равнинных землях в деревнях так говорят?

— Да нет… — махнул рукой Живан. — Это я у воеводы раз подслушал, на военном совете. Но разве не дельно сказано?

Он даже потрепал гриву своей лошади, словно испрашивая у ней подтверждения, и та заржала в ответ, быть может и что–то утвердительное.

Минуло уж несколько дней, как Тания покинула родные края. Закатные горы остались далеко позади, вместе со столицей, а местность неуклонно выравнивалась. Должно быть, вот–вот начнутся и Всебескрайние равнины.

Тания усиленно ворошилась в своих довольно скромных познаниях об окружающем мире.

— Кажется, дальше на восток будет… Изерра, да? — неуверенно спросила она.

— На востоке есть много чего, — ответил Живан. — Мы ведь пока что на западе, потому отсюда почти вся страна на востоке. Изерра лежит в стороне от нашего пути. Чтобы попасть туда, нам пришлось бы взять севернее.

— Изерра граничит с кахарскими землями, — подтвердил Жвиж. — Да и сами изеррийцы — коневоды сродни этим кочевникам. Бывал там… И у тех, и у других.

— Тогда… — задумалась Тания. — А, вспомнила! Где–то на востоке должен быть большой монастырь, Тысяча сверкающих душ. К нам в деревню оттуда раз приезжали монахи–проповедники.

— Есть и такой, — кивнул Живан. — Ближе, наоборот, к Никкерии. Только это не просто какой–то монастырь. Это целая укреплённая крепость, что стоит на берегу большого озера. А озеро то зовётся Трехречным, потому что питается водами… ну ты поняла, скольких рек. Многие знатные властители желали бы обладать такой крепостью, только вот пойти на монахов значило бы восстать против Богини. Да и монахи тамошние совсем не безобидные книгочеи–богомольцы, как в других местах. Я видел раз, как лихо они дерутся с боевым шестом.

— Так мы увидим эту обитель по дороге на восток? — спросила Тания с надеждой.

Но Живан лишь мотнул головой.

— Нужно избегать крупных замков и городов, ты же понимаешь. На нашем пути — только мелкие сёла да деревни.

Тут снова заговорил Жвиж.

— Мы должны сторониться живых городов. Ты будто позабыл, куда мы сейчас едем? Это ведь тоже был город, и какой!

— Что значит «живых» городов? — удивилась Тания. — А этот что, мёртвый?

— Точно, мертвее окоченелого трупа, — весело заверил Живан. — Это давно заброшенные руины. Тебе ни о чём не говорит слово Фардор?

Тания поморщила лоб.

— Фардор? Разве это всё не выдумка? У нас только старики байки сказывали, будто Фардор был столицей древнего королевства, большого и могучего. Его правитель однажды взбунтовался против Синода и был наказан.

— Именно, — кивнул Жвиж. — Только мало просто сказать «наказан». Он, если легенда не врёт, сумел выгнать из своих земель всех Чтецов, а многих даже казнил. Синод объявил его еретиком и проклял, а Шамина отлучила его род от власти в мире людей и возвела нового короля, Халара. Но Король–еретик не признал Халара и отрёкся от Богини. И тогда постигла его жестокая кара. Будто бы звёзды спустились с небес и своим светом сожгли Фардор. Король–еретик и все, кто оставался с ним в столице, были истреблены. А затем началась страшная междоусобица, из горнила которой вышло пять новых королевств, включая Кейл на западе и Изерру на востоке. Халар стал правителем Кейла, он и основал в предгорьях нынешнюю столицу.

— Легенда это всё, — сказал Живан. — Звёзды с небес, пять правителей… Сплошные украшательства. Но город Фардор точно существует. Вернее, его руины… В народе поговаривают, что там нынче гнездится нечистая сила. Потому люди боятся этого места и избегают. А коль скоро мы избегаем лишнего внимания, то лучшей стоянки нам не найти.

— Фардор… — прошептала Тания. — Он существует…

— Ещё как, — снова вклинился Жвиж. — И скоро ты своими глазами увидишь, что уничтожил его божественный гнев. Это не просто заброшенные дома, разрушенные временем.

Внезапно ехавшие впереди Реанна с третьим разведчиком остановились. Тот развернулся в седле и замахал рукой, что–то выкрикивая.

Живан только поморщился — слов не разобрать.

— Что там, Иржас? — выкрикнул он, сложив руки раструбом. — Не слышно!

Тот последовал его примеру, тоже сложив ладони у рта, и снова что–то прокричал.

Ветер донёс до ушей Тании лишь одно слово: «Фардор».

Все трое переглянулись и погнали лошадей вперёд.

И вдруг увал, что нависал сбоку от дороги, окончился резким обрывом, словно под землю рухнул. Путникам открылся вид на неоглядную степь. Иссушенная летним зноем, она походила на море шафранной желтизны, покрытое ржавистыми пятнами.

На полпути до горизонта из степи росли величественные каменные развалины.

— Фардор! — выдохнул Живан. — Добрались уже!

— И Всебескрайние равнины, — добавил Жвиж. — Точно вышли, не заплутали!

Но тут взгляд его помрачнел.

— Смотрите–ка, ну и тучи. Надо укрытие найти, пока не ливануло. Поторопимся!

Над развалинами нависло чёрное крыло, которое выдвигалось из–за горизонта. Его временами озаряли беззвучные всполохи зарниц.

С востока шла гроза. Первая за всё это засушливое лето.

* * *

Дождь ещё не начался, но стало сильно штормить, пока путники добрались до каменных развалин. Ветер нёс поначалу свежесть и прохладу, так желанные после изнурительного зноя. Но меры он не знал, и теперь от каждого порыва делалось только зябче. Тяжёлые тучи затянули полнеба, и где–то в их серой мгле перекатывались неспокойные громыхания.

Тания с интересом оглядывала руины древнего города, словно не замечая надвигавшуюся непогоду.

— Что это? — воскликнула она. — Вон там! Стены как будто оплавлены… Даже насквозь продырявлены! Что могло так расплавить камень?

Живан покачал головой.

— Звёзды спустились с небес и сожгли Фардор. Это если легенде верить. Меня же тут не было тысячу лет назад, какой толк у меня спрашивать. Но это ещё что…

Пятёрка осторожно проехала через гигантский проём в стене, где когда–то стояли главные ворота. Взорам открылась сеть мощёных улочек, там и сям заросших бурьяном. Узкие и кривые, они походили на тот ещё лабиринт. Полуразваленные дома стояли впритирку — в них рыдал ветер.

— Посмотри–ка вон туда, — молвил Живан, оглядевшись.

Он указывал на одну из оплавленных уличных стен. Тания поначалу и не заметила там ничего необычного, пока не подъехала ближе.

И тут она оторопела. По коже пробежал холодок.

Посреди стены темнело пятно в форме человека. Фигура застыла в полусогнутой позе, будто обхватив голову руками. Или… наверное, руку этот несчастный выставил перед собой, пытаясь от чего–то загородиться? Он вжался спиной в стену, словно хотел просочиться сквозь неё, спастись от какого–то ужаса. Но неведомая дикая мощь испепелила его в один миг, оставив лишь след на стене, а саму стену — едва не проплавив насквозь. Молчаливый силуэт въелся в камень так, что за века его не смогли смыть дожди и стереть ветра.

Тания спешилась. Медленно подняла руку и коснулась стены, словно надеясь вызволить беднягу из вечного каменного плена. Из–под пальцев тут же слетела насмерть перепуганная бабочка — такая же чёрная, как и сам отпечаток.

— Вон там ещё один, — сказал Живан, махнув вперёд. — Они тут повсюду. Чем дальше, тем больше, целые вереницы. Я всяким легендам не верю особо, но что ещё могло так выжечь каменный город, кроме божественной силы?

Тания молча отвернулась и прошла дальше по улице — к следующей человеческой тени.

Лошадь тихонько процокала за ней по безжизненной мостовой, а затем тоскливо всхрапнула. Руины ей не нравились.

— Я кажется вспомнила… — тихо молвила Тания, не отворачиваясь от силуэта.

— Что?… — не понял Живан.

— Песню о гибели Фардора… Я вообще плохо запоминаю стихи, но тут вдруг вспомнила…

Саму себя она слышала как бы со стороны, настолько мрачным и чужим стал её голос. Никогда прежде он не звучал так, будто из него выцедили всю жизнь.

О горе же, горе же, горе же нам!

Снискать ли прощенья мольбой?

Земли меченосцев гордый стяг

Реет над самой главой.

А трубы, а трубы, а трубы кричат,

Что мы не потерпим Синод!

Король наш желает властвовать сам!

Попрал он Богиню ногой.

И звёзды, и звёзды, и звёзды с небес

Спускаются вниз — на Фардор.

Вокруг лишь сиянье тысяч огней,

Да пламень и жар кругом.

Пусть сгинул тот век, что хрупкий хрусталь,

Но истина–правда в одном.

Не выждать спасения тем, кто взроптал,

Могилой им стал родной дом.

Наступило молчание. Все хмуро созерцали тень на стене, предаваясь раздумьям о мрачной судьбе этого места. Только глухие громыхания всё настойчивей напоминали о подступающем ненастье.

Тания повернула голову — дальше по улице виднелась ещё пара силуэтов. Кажется, мужчина и женщина.

— Теперь я поняла твои слова, — сказала она. — Это и правда мёртвый город. Город теней. И я… Я уже видела такое раньше.

— Раньше? — насторожился Живан. — Где это?

— До того, как я попала к вам, моя деревня полностью вымерла от невиданной чумы из горного подземелья. Всего за день… И наши родители тоже тогда погибли. Вообще все… А здесь… Здесь всё тоже самое…

Тания замолкла, погружённая в печальные мысли.

— Вон что… — сконфузился Живан, — а я… я, признаться, решил, что тебя просто односельчане выгнали… Ну, коли ты ведьма… Ох, что я несу… Прости, я в таких случаях совсем не умею говорить правильные вещи. Потерять всех в одночасье — это ужасное несчастье! Но ты даже ни слова не рассказывала… Хотя оно и ясно, это не тема для весёлых посиделок у костра…

— Чума сохранилась в том подземелье ещё со времён Старого мира, — вновь заговорила Тания, — а создала её Шамина. Десять тысяч лет назад именно так она истребила Титанов.

— Откуда ты всё это знаешь? — нахмурился Живан.

— Неважно. Мне так сказали… духи. Хотя до сего дня я не была уверена до конца, однако теперь вижу сама. Массовые истребления — её конёк, что в Старом мире, что в Новом. Я не знаю, кто такая Шамина на самом деле, откуда взялась, но кем бы она ни была — она никакая не богиня. Творить такое может только демон. Ей в преисподней место.

Она не переставала удивляться, как изменился её голос посреди мрачных руин. Это был почти что голос Реанны: ровный и без эмоций, словно искусный хирург вырезал из него душу.

Души из людей высасывало само это место.

Тания машинально осмотрелась в поисках молчаливой воительницы. Голубые глаза Реанны глядели прямо на неё. Она редко смотрела на кого–то так пристально — возможно, именно потому Тания под её взглядом тут же смутилась и отвернулась в сторону.

А Живан тем временем удивлялся всё сильнее.

— Знаешь, на востоке сейчас ходит убеждение, что никакой Шамины на самом деле нет, а просто её образ придумали Чтецы, чтоб им было проще править людьми. Что все эти россказни про богов и титанов — такой их способ властвовать над умами. Потому нас и почитают за еретиков. Но кто там знает, как оно обстоит на самом деле: есть ли Шамина, нет ли её, кто она такая… Никак не возьму в толк, откуда ты знаешь столько про Старый мир… Что за духи? Это что, духи мёртвых?

— Неважно, — отрезала Тания. — Прошу, не расспрашивай больше. Достаточно, что я просто знаю.

Он скрестил руки на груди и оценивающе на неё посмотрел.

— Сейчас ты ведёшь себя, почти как наша Реанна. Такая же загадочная. Вот уж не ожидал, вы ведь обычно как лёд и огонь!

— Ты тоже не стал отвечать на все мои вопросы, — ухмыльнулась Тания. — А я не стала расспрашивать. «Как и любая хрупкая вещь, дружба требует деликатности.» Так ведь?

Тут крупная дождевая капля упала ей на лоб, растекшись ручейком до кончика носа. Тания собралась уже направиться дальше по улице, как вдруг в предгрозовом воздухе разнёсся ровный мелодичный голос.

— Ты сказала «наши родители»? — спросила Реанна.

Тания замерла на месте.

— Да, наши… Моего брата зовут Йед. И мы вдвоём единственные, кто в деревне пережил ту чуму. А на следующий день меня пытался схватить Посланник Синода Маэл, но я сбежала. А вот Йеда теперь видимо держат в столичных казематах. Не знаю, что за всем этим кроется и зачем мы им нужны, но Синод явно имеет здесь интерес.

В этот миг сиреневая молния распорола тучи. Раздался чудовищный треск, а с небес тотчас хлынула вода, словно где–то в вышине прорвало саму ткань мироздания.

Отряд поспешил на поиски укрытия.

* * *

— Так светлее сегодня уже не будет, — сказал Иржас. — Лучше мы здесь и грозу переждём, и ночь переночуем. Да и лошадям нужен отдых. А с утра продолжим путь. Реанна, твоя очередь дежурить. Потом Тания. А после полуночи меня будите.

Компания вошла в пустую каменную постройку. Должно быть, в древности здесь был чей–то дом, а может торговая лавка. Время и звёзды Богини пощадили его больше прочих. По крайней мере, крыша оставалась до сих пор цела, а это сейчас было важнее всего. На руины низвергались шумные потоки воды, конца которым не предвиделось.

Разобравшись с походной рутиной и наскоро перекусив из запасов, путники стали укладываться на ночлег.

Все, кроме Реанны, которая уселась у самого входа сторожить мокнущие руины. Она глядела на них не отрываясь, словно пыталась разглядеть там что–то давно потерянное. Поколебавшись, Тания решила составить ей компанию и тоже уселась рядом. Каждый раз, как грозовой всполох освещал изящное лицо воительницы, Тании казалось, что та окончательно обратилась в мраморную статую.

Когда же вахта Реанны окончилась, Тания осталась сидеть на её месте в одиночестве. Сон к ней всё не шёл, хотя на улице стало совсем темно. Дождь иногда слабел, затем вновь усиливался, а она продолжала вглядываться в кромешную темноту: неотрывно, до самой рези в глазах.

Но Город теней оставался мёртв. Лишь молнии изредка озаряли гиблые руины.

Тания достала из кармана свой кремень — подарок брата. Она доставала его каждый раз, как ей становилось одиноко: приятно было держать в руках вещицу, хранящую в себе частичку Йеда. Никогда ещё они не разлучались так надолго. Никогда не оказывались так далеко друг от друга.

Она не переставала глядеть в дождливый мрак, словно ждала, что вспышкой молнии на руинах вдруг высветит Йеда собственной персоной. А кого, интересно, там хотела высмотреть Реанна? Или что? Им обеим почему–то казалось, что на руинах непременно кто–то должен быть…

И тут Тании пришла в голову идея.

Она обернулась на храп Живана — все крепко спят. Тем лучше, значит не помешают.

Ей толком так и не представилось шанса испытать силу своего Фамильяра в деле. Каждый раз это получалось спонтанно и неосознанно, в суматошном режиме. Она и понять–то ничего не успевала.

Она даже дала ему имя Светлячок, как любимому домашнему питомцу, но как этого питомца контролировать? Как сказать ему «фас»? Одно время ей думалось, что для этого надо произносить какие–то магические кодовые фразы, вроде заклинаний. Как например те два слова «боевые условия». Но на деле это не работало: на прямые команды дух серебристой книги не откликался.

Тании, честно говоря, уж и не хотелось, чтоб он окликался. Ведь когда он начинал с ней говорить — а случалось такое всего несколько раз — ей неизменно становилось до боязни неуютно. Он говорил её собственным голосом у ней в голове, а ей тогда казалось, что она сходит с ума. Да и изъяснялся он порой так чудно, что слова его испугали бы сами по себе.

А может он именно потому и молчит? Потому что она сама так хочет?

«Важно лишь чего ты хочешь. Желания — вот подлинный дар.»

Так он сказал ей в том сне, что не был сном. В Звёздном мире. И до Тании, кажется, начал доходить смысл тех чудных речей. Ведь он прост до буквальности! Это же была подсказка, инструкция! Чтобы что–то сделать, нужно этого захотеть. Но, очевидно, мало просто сказать или подумать «Я хочу!» Нужно захотеть искренне, по–настоящему, сохранить в себе лишь одно–единственное желание, чтобы он понял.

Подобное происходит в критических ситуациях — и как раз тогда он и приходил ей на помощь. Впервые такое случилось, когда Тания столкнулась с отрядом капитана Тарбиса, в том лесу у Закатных гор. Внезапно её зрение изменилось так, что она смогла словно видеть людей насквозь. Фамильяр показал ей их души, или что–то вроде этого.

Чего же она тогда хотела?

Во–первых, она хотела сбежать. Сбежать от давнов, от солдат Тарбиса, от Чтеца за их спинами. Но все эти желания слишком мелки. Они вторичны. Они просто случайно наложились на нечто более глубинное, лишь усилив это.

От кого же она убегала на самом деле?

В действительности она всегда хотела сбежать от лжи. От лжи Чтецов про Богиню и людей, от вечной лжи Йеда про то, что честь в этом мире что–то значит. От мира, который ненастоящий. Вот каким было истинное желание, которое и услышал Фамильяр. И вот почему он решил показать ей суть вещей — ту, какую мог.

Вдруг вспыхнула молния, а её гром даже заглушил храп Живана за спиной. Тания торжествующе улыбнулась.

— Светлячок! — прошептала она, властно вытянув пятерню вперёд, прямо под ливень. — Я хочу увидеть мир истины. Покажи мне хоть что–нибудь настоящее!

И она всеми силами постаралась оголить в себе одно это желание. Увидеть то, что скрывалось где–то там, за чёрной пеленой дождя, за каменными руинами. В этот миг ничто другое не должно её интересовать.

И желание её исполнилось. Мир вдруг поблёк и обесцветился. От каменных руин остались лишь бедные контуры. Тания подняла глаза к небу — словно нарисованная, там разветвилась кучерявая молния. Но вспышки света не было, один только бесцветный узор ветвистых прожилок.

А затем последовал трескучий гром, как после обычной молнии. Звуки, видать, остались прежними. Изменилось только зрение.

Тания догадывалась, что на самом деле так видят мир не её глаза, а дух из серебристой книги. Что это его зрение. А ей он сейчас просто показывает то, что видит сам.

Она оглянулась на спящих — и замерла, разинув рот.

— Это прекрасно… — прошептала она в восхищении.

Попроси её кто описать словами — она бы не смогла. Нет, она бы, конечно, сказала, что внутри каждого видит удивительной красоты сияние, что сияние это дрожит и мерцает, словно живой самоцвет. Но что значат все эти слова? Можно ли вообще словами изобразить то, что даже человеческое зрение не способно восприять?

Между тем, руины также поменяли свой облик. Каждая каменная стена стала прозрачной, словно сделанной из замутнённого стекла. Если бы за соседними домами прятались люди, то Тания непременно бы их увидела — сквозь стены.

Но людей нигде не было, только эфемерные остовы древних развалин.

— Город–призрак… — прошептала она, озирая пустые лабиринты улиц.

Но тут она заметила нечто, что её сильно встревожило. Она даже невольно высунулась из–под крыши убежища, не обращая внимания на ливень.

Неподалёку — над руинами — клубилась странная мгла. Чёрный туман, который бурлил над одним и тем же местом. Временами он клокотал беспорядочными потоками, а потом рисовал безумные, как бред, геометрические узоры. Туман явно исходил от земли, но Тания не могла разглядеть, что же там происходило. Зрение Фамильяра не пробивало столько стен сразу.

Одно точно: вряд ли этот туман сулил что–то хорошее. На ум сразу пришли слова Живана о том, что эти руины по слухам облюбовала нечистая сила.

Разбудить остальных? И что им сказать? Что она неким колдовским зрением увидела… что? Туман? Нет, вначале нужно выяснить, с чем вообще они столкнулись и насколько оно опасно. Не долго думая, Тания накинула дорожный плащ и исчезла средь руин Города теней, озаряемая вспышками молний.

* * *

Один за другим, полуразрушенные дома оставались позади. Плащ уже промок, а ливень хлестал по лицу, но Тания всё плутала по закоулкам древнего города. Её цель — чёрный туман — находилась недалеко, однако напрямую туда пройти не получалось. Приходилось много петлять по перекрёсткам, которые не имели правильной прямоугольной структуры, а порой вели и в тупики. Хотя новое зрение сильно помогало ориентироваться в этом лабиринте, Тания быстро поняла, что без обычных глаз тоже не обойтись. Пару раз она поскользнулась и едва не подвернула ногу, провалившись лодыжкой в яму, которой не заметила. В мистическом зрении Фамильяра всё неживое представлялось непривычно, словно нарисованным.

Однако тот чёрный туман не был нарисован. Он был живым. Настоящим.

Наконец, впереди показалась небольшая площадь. Цель находилась там.

Тания замедлила шаг. Однако даже зрением Фамильяра она ничего, кроме живого тумана, так впереди и не увидела. Чёрное облако словно росло из этой площади, подобно гигантскому растению.

Нужно взглянуть на него простым глазом. Тания быстро вернула себе обычное зрение — за время своего блуждания по мокрым руинам она неплохо уже натренировалась переключать его усилием воли. Подкравшись, она осторожно выглянула из–за угла.

И не увидела на площади ни зги. Нужно было дожидаться грозовой вспышки.

Вот наконец долгожданная молния распорола небо дрожащими отростками. Фиолетовый свет озарил руины целой серией всполохов, один ярче другого.

Посреди площади стояли пятеро одинаковых фигур — все в чёрных плащах с капюшонами.

Они стояли совершенно неподвижно, не обращая никакого внимания на разверзнутые небеса, что лили на них нескончаемые потоки. Расположившись по кругу друг напротив друга, между собой они не разговаривали, не жестикулировали, даже не шевелились. Невысокие — ростом не выше Тании — но в своих плащах до мостовой они походили на недвижные чёрные столбы, вкопанные в землю.

Как будто они — часть самого мёртвого города, и стоят здесь ещё со времён Короля–еретика. А быть может — от самого Старого мира. Словно они — сама Вечность.

Тания замерла, затаив дыхание. Быть может, они и впрямь просто столбы? Она раньше слышала, что в Междуморье есть народы язычников, которые вырезают из стволов деревьев столбы по форме человеческой фигуры, и поклоняются им, как божествам. Но что им делать тут, в Кейле? Надо разглядеть получше.

И цепная молния ударила опять, осветив площадь новой серией бледно–лиловых всполохов.

Головы всех пятерых столбов оказались повёрнуты в сторону Тании.

Лиц под капюшонами не разглядеть. Словно вместо лиц у них — пустая бездна.

Следом вспыхнула ещё одна молния, и в её свете безмолвные фигуры уже сдвинулись с прежних мест. Они строились выгнутым серпом, будто готовясь к бою.

Только теперь Тания поняла, что явилась она сюда зря.

В тот же миг мир поблёк и сделался словно нарисованным. Зрение Фамильяра вернулось само собой. Такое желание возникло у Тании само, его даже не пришлось призывать искусственно.

Фигуры в капюшонах исчезли, а перед перепуганной Танией вновь предстал живой чёрный туман. Однако теперь он странным образом исказился и принял округлую форму с кучерявыми отростками чудной геометрической формы. Чёрная мгла текла с них, заполоняя всю площадь, вздымалась до самых небес, щетинилась тысячами острых игл.

А посреди неё зияла пустота. Бездонная бездна, из которой вдруг полился пронизывающий всё и вся вопль.

— Демон… — пролепетала Тания, глядя на творящееся круглыми глазами.

Иглы метнулись к Тании. Спереди, сверху и с боков — отовсюду. Словно её захотела сожрать гигантская зубастая пасть.

— Светлячок!!! — завопила она. — Боевые условия!!

Вряд ли Фамильяр признавал эти два слова как команду, просто Тания сама к ним уже привыкла. Так она привыкла просить у него помощи, вызывать в себе понятные ему желания. Только она не знала, чего именно пожелать. Чем ей теперь можно помочь.

В тот же миг что–то ярко вспыхнуло изнутри неё самой. Иглозубые челюсти отскочили, словно об неё обломавшись, и рассеялись в дым.

— Зеркало, — гудел в голове её собственный голос. — Отражение.

Но Тания его не слушала. Судьба подарила ей лишь миг, и терять этот шанс она не собиралась. Она рванулась с места и ринулась прочь.

* * *

— Подъём!!! Просыпайтесь!! Бежать надо!

Тания орала как полоумная. Глаза широко открыты, а саму её всю трясло.

Живан спросонья только кряхтел, пытаясь продрать глаза, а Иржас выругался, незадачливо стукнувшись головой о булыжник, что выпирал из стены. Лошади в стороне тоже проснулись и занервничали, и Жвиж побежал их успокаивать.

Одна Реанна, проснувшись, сохранила спокойствие посреди всей суматохи. Словно даже не ложилась.

— Что такое? — заговорил Живан. — Здесь враги? Нас выследили и преследуют? Ещё от столицы?

Он растерянно оглядывался по сторонам древней улицы, едва не выскочив под самый ливень. Но в ночной мгле ничего нельзя было разглядеть.

Пока Тания сбивчиво рассказывала об увиденном, лица бывалых разведчиков лишь изумлённо вытягивались. Правда, о своей серебристой книге она умолчала, но из–за этого рассказ казался только более безумным.

— Слушай… — дружелюбным тоном начал Живан. — У меня на родине был один случай чудной. Соседский сын во сне поднимался и ходил по дому, иногда даже по улицам бродил. Но при этом спал на ходу. А наутро потом ничего не помнил, кроме каких–то кошмаров. Многие, кстати, тогда считали, что у нас завёлся злой дух, а это просто он по ночам бродил… Так может ты тоже так… а тебе просто кошмар…

— Да ты дурак безголовый! Я даже не спала ещё, какой кошмар! Мы все погибнем тут, ты понимаешь? Погибнем! Там настоящие демоны! Целых пятеро!

Живан и Иржас лишь переглянулись. По всему было видно, что они еле сдерживают ухмылки.

— Пятеро значит… — начал Живан, почёсывая щетинистый подбородок. — Ну так и нас тут тоже пятеро. Смотри: три разведчика, — он отогнул три пальца, — Реанна, да ещё ведьма вприда…

— Дубина!! — рявкнула Тания.

Но вдруг перепалку прервал отрезвляющий звон стали.

Все удивлённо обернулись на звук. Оказалось, что это Реанна достала свои изящно изогнутые мечи — сразу оба.

— В чем дело? — сразу насторожился Живан.

— Бездна стонет в пустоте… — тихо произнесла она.

Не обращая внимания на дождь, Реанна вышла из убежища на дорогу. Немного помедлив, за ней последовала и Тания. А затем и остальные похватали своё вооружение и тоже вышли под ливень.

— Что–то увидела? — спросил Живан у Реанны. — Или услышала?

— Пока нет.

Все пятеро стали спинами друг к другу, выставив оружие вперёд.

Долгое время никто ничего не слышал, кроме дождя, который назойливо барабанил по оголённому железу. Но Реанна продолжала терпеливо стоять, как каменное изваяние, с оружием наизготовку. Остальные её чутью доверяли куда больше, чем безумным рассказам Тании, потому тоже продолжали стоять, напряжённо вглядываясь в дождливую темень. Которую, как назло, даже грозовые вспышки озарять перестали.

Вдруг лошади испуганно заржали, почуяв дурное.

А затем древние руины заполонил нечеловеческий вопль.

Раз начавшись, протяжный крик не желал прекращаться, а лишь нарастал. Он заглушал и дождь, и грозу, и лошадиное ржание, и человеческие голоса. От него закладывало в ушах, он проникал в глубины сознания, впивался в разум и в самую душу.

Лишь когда терпеть стало совсем невмоготу, вопль наконец пошёл на спад, будто бы удаляясь. И исчез совсем, оставив после себя странную льдистую пустоту. Прежние звуки словно бы онемели, даже грозовые раскаты. Словно из них вырезали всё их естество.

Живан пришёл в себя первым.

— Парни! Скорей успокойте лошадей! И тотчас сматываем из этого дрянного места. Старый мир меня раздери, если я ещё раз тут покажусь!