Хруст городской булки

Рома Ежевичкин

«Если такое выпускают, то чего я стесняюсь-то. Кринжовать, так на все. А опозориться сильней всегда успею». Именно так я думал, когда дочитывал книжку об одном попаданце. Четвертую из восьми, кстати.Потому и сделал этот сборник правдивых историй на основе карточек удивительного исследователя Павла Петровича Леера. Тут только правда и ничего кроме.Совпадение с реальностью возможно, но не гарантируется.И раз уж я здесь, то благодарю всех, кто помогал с вычиткой, редактурой и ошибками.

Маузер номер один

Карточка 1428. Ивангород. 1971. Учительница

А вот что ещё рассказывают. Однажды с Лениным в одной камере сидел старый, но крепкий такой мужик. Сам он про себя говорил, что родился 14 декабря 1825 года. Вот как на Сенатской площади грянули выстрелы, так он и родился. И всю жизнь был он против. То отказывался яти писать, то в услужение к сапожнику в городе Гори идти, а однажды даже сбежал из казармы и полгода ходил в бурлаках. Как его звали, мужик и сам не помнил, потому каждый день выдумывал новое имя.

Ленину мужик сильно понравился — настоящая соль земли и революционер настоящий. Но было у того мужика хитрое умение — делать многое из ничего. И пока Ленин из мякиша мастерил хлебницы, мужик тот смастерил пистолет Маузера.

И когда того мужика повели на этап в Хабаровск, пистолет он отдал Ленину, а тот вручил его своему охраннику Петелькину. Петелькин был молодой и горячий, но стрелять быстро наловчился, да так хорошо, что потом его на армейские курсы забрали, где он учил всех меткости и политической грамоте.

Вот только от маузера пришлось отказаться — проиграл его Петелькин в карты одному молодому чекисту, допустим Чугрову. А тому пришло задание — расстрелять целый эшелон пленных профессоров, монахов и зажиточных крестьян.

Выстроил их Чугров, достал маузер, а у самого руки дрожат. Первого расстрелял, второго, а на третьем заметил, что чем больше стреляет, тем лучше маузер в руке лежит, отдачи никакой, и даже не греется. Чугров повеселел и за два часа со всем управился. За это его наградили тогда хлебным пайком и отрезом сукна на штаны.

А потом и карьера у Чугрова пошла в гору, да так пошла, что скоро пришлось из собственного маузера застрелиться. Тогда пистолет достался другому юному чекисту, которого направили раскулачивать под Хабаровском деревни. Юный чекист, допустим Бугров, приехал пылкий и в кожанке. Солдаты выстроили перед ним семью: мужик крепкий, баба его статная, дочка-херувим да сын-нефилим.

Бугров встал, руку в бок упер, прицелился, а выстрелить не может. Не жмёт палец на курок, как чужой. Упал тогда Бугров на колени и расплакался. А мужик подошёл, маузер у него из рук вытащил, да дуло откусил. Потом и остальное доел.

А Бугров встал с колен и погнал солдат из деревни личным кортиком Колчака. Причем гнал до самой тайги, а там уже медведи своё дело сделали.

Деревня же та потом исчезла. С мужиком, семьёй и чекистами. Как и не было их никогда. Только местные сказывают, что по ночам мужик какой-то поле засеивает и в ту же ночь урожай собирает. А потом из хлебного мякиша строит летучий корабль, на котором хочет сбежать в Америку. У него там родня какая-то и планы.