Шкатулка королевы

Робин Каэри

Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги — миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.Продолжение романа «Перстень принцессы». Март 1661. Франция, Кале.

Глава 12. На борту флагманского корабля

Март 1661 г. Ла-Манш

Хмурое лицо Бэкингема не удивило бы никого, даже тех, кто был близко знаком с герцогом. К тому же застигнутый сильным штормом корабль представлял собой изощрённое орудие пытки для всех, кто находился на нём. Даже бывалые моряки предпочли отсидеться в трюме, если на верхней палубе не требовалось их присутствия. И конечно же, от пристального внимания лорда Гамильтона не ускользнуло ни то, что, в отличие от остальных пассажиров, Джордж Вильерс предпочёл оставаться на палубе; ни то, что он выбрал для себя наиболее уединённое место в носовой части корабля несмотря на то, что сильная качка была наиболее ощутимой именно там.

Погружённый в глубокие раздумья, герцог стоял в полном одиночестве, крепко ухватившись за канат, прибитый к перилам бортов, и, судя по здоровому румянцу на его хмуром лице и азартному блеску в глазах, в эти минуты он вовсе не страдал от морской болезни.

— И всё-таки, что же так изводит вас, дружище? — спросил Гамильтон, стараясь перекричать пронзительный свист ветра, и покрепче ухватился за мокрый канат, чтобы подтянуться поближе к Бэкингему.

Тот одарил его хмурым взглядом, явно недовольный тем, что его застигли в столь неподходящий момент. Убедившись, что Гамильтон был один, Бэкингем коротко выдохнул и похлопал по скользким перегородкам бортов. Хлёсткие звуки шлепков по мокрому дереву отозвались громким всплеском разлетевшихся по сторонам брызг от вспенившейся волны, которая мощным ударом обрушилась на борт корабля.

— Вы виделись с ней? — не спеша давать пояснения, Бэкингем задал встречный вопрос и кивнул в сторону высокой надстройки на корме, где располагалась адмиральская каюта и пассажирские каюты, которые на время перехода через пролив Ла-Манш были предоставлены в распоряжение королевы Генриетты-Марии, принцессы и некоторых дам из их свиты.

— С кем?

Гамильтон прекрасно понимал, что вопрос касался, скорее, дочери, нежели матери, но всё же позволил себе допустить эту небольшую заминку, желая вызвать Бэкингема на откровенность.

— С Её высочеством, конечно же, — недовольно буркнул тот.

— Ах да! Конечно же! И могу доложить вам, что её высочество прекрасно проводит время. Замечу, она из тех немногих, кто не поддаётся морской болезни. Не чета остальным дамам, да и не только!

Не желая прослыть сплетником, молодой Гамильтон никогда не позволял себе открытых насмешек над слабостями других, но всё-таки не удержался от мелкой колкости в адрес французского посланника. Герцог де Креки, как и многие дворяне из его свиты, вынужденно проводил всё время у себя в каюте, не показываясь на глаза никому, кроме камердинера и графа де Вильнёва.

— Тут всё просто, — ответил на этот скрытый выпад Бэкингем, не дожидаясь, когда в их беседе прозвучат прямые и тем более оскорбительные намёки в адрес французского посланника. — Одни рождены бороздить моря, а другие — нет. Англичане сделались владыками морей не просто так, дожидаясь подходящей погоды на берегу. Но и среди нас найдётся немало тех, кто захотят поскорее сойти с корабля, едва завидя берега Франции.

— Но вы ведь не об этом задумались, друг мой? — в голосе Гамильтона прозвучали нотки дружеского сочувствия, и менее искушённый в придворных интригах человек принял бы эти проникновенные интонации в его вопросе за самую искреннюю обеспокоенность. Однако на лице Бэкингема лишь на мгновение мелькнуло облачко недовольства, которое возникло не то из-за лёгкой фальши, которую он уловил в голосе собеседника, не то из-за внезапного порыва холодного ветра.

— Согласитесь, дорогой герцог, это не честно, что нам всем приходится коротать время за пустыми разговорами, тогда как господа французы могут наслаждаться обществом дам из свиты Её величества. В том числе и вниманием самой принцессы!

— Что же в этом нечестного? — в спокойном взгляде Бэкингема не промелькнуло ни одной искорки, будто его вовсе и не задел этот бестактный вопрос.

Скрытые в глубине его души переживания тут же отозвались острой болью, но Джордж лишь пожал плечами и отвернулся. Он устремил взгляд к горизонту, сделав вид, что высматривает, не покажутся ли огни французских берегов сквозь туманную мглу низко стелящихся облаков. Но, вместо этого, в лицо ему ударили холодные струи дождя.

— На мой взгляд, — не сдавался Гамильтон, — Её высочество в предоставленное ей свободное время могла бы отдать должное куда более важным вещам.

— Вот как? — Бэкингем с усмешкой обернулся к нему. — Ещё скажите, что принцессе следует проводить время за чтением псалмов! И в молитвах! Бог ты мой, милорд, вы это серьёзно? Девушка готовится к переменам в своей жизни — это так. Но она не обязана жить по монастырским канонам! Уж коли на то пошло, то ей самое время веселиться от души и предаваться удовольствиям, какие только могут быть ей доступны. И насколько позволяет этот проклятый шторм.

— Но она не пригласила ни вас, ни меня, — с нажимом произнёс Гамильтон, открыто намекая на слух о недавней размолвке между принцессой и герцогом.

— Я сам отказался от приглашения, — ответил на это Бэкингем и вновь с силой хлопнул по мокрой перекладине. — Чёрт возьми, Гамильтон! К чему вы клоните? Вы что-то хотите сказать?

— Только то, что это странно! Джордж, друг мой, мне кажется, что с вами несправедливо обходятся! — с хорошо разыгранным сочувствием воскликнул тот. — Но отчего же вы сами отказались? Нет-нет, так не пойдёт! Вы представляете Его величество, вы…

— Разве не герцог Норфолк является представителем короля и назначен на роль посажённого отца невесты? — жёстко напомнил Бэкингем. — И к тому же это Норфолк в данный момент командует английской эскадрой, а не я. Потрудитесь запомнить, что мы с вами всего лишь гости на этом корабле, милорд!

— Я-то — да, но не вы, друг мой! Вы же представляете короля и герцога Йоркского, брата Её высочества! — не отступал Гамильтон, намеренно подталкивая Бэкингема к тому, чтобы тот взглянул на всё происходящее с самой невыгодной для него стороны.

— Нет! Ни вы, ни я, ни кто-либо ещё! — отрезал Бэкингем, про себя помня о предупреждении, которое Карл дал ему напоследок перед отъездом. С момента отплытия кораблей из Дувра герцогу пришлось взять на себя тяжкий груз ответственности в качестве старшего брата и опекуна Генриетты, не имея ни официального статуса, ни полномочий, прописанных в протоколе или в приказе короля.

— И всё-таки в глубине души мы с вами понимаем друг друга, — вздохнул Гамильтон, предприняв обходной маневр и разыгрывая смиренное согласие с обстоятельствами, которые превосходят их силы и возможности.

— Да, — коротко обронил герцог.

В этом коротком ответе прозвучал, скорее, вопрос, нежели утверждение. Но и что с того? Ведь Бэкингем твёрдо решил не поддаваться на хитрые уловки и провокации Гамильтона. Хоть он и не разглядел смысла и мотивов, которые скрывались за этими неуклюжими попытками вызвать его на откровенный разговор, однако Джордж услышал изрядную долю недомолвок в каждой фразе. Гамильтон надеялся спровоцировать его раскрыть свои чувства и высказать вслух подсказанные им же самим мысли. Вот только зачем ему это понадобилось?

— Ну да, так оно и есть, — ещё раз вздохнул Гамильтон и обернулся, чтобы взглянуть на капитанский мостик, куда поднимались герцог Норфолк и его помощник капитан Лоример.

— Скажите, милорд, а вы знали, что герцог де Руже покинул Лондон задолго до нас? — спросил вдруг Бэкингем и впервые за всё время их разговора посмотрел прямо в глаза собеседника.

— Да. Я знал. Это была идея короля, насколько мне известно.

— Вы хотите сказать, что Карл вдруг ни с того ни с сего решил отослать от двора кого-то, кто всё время нравился ему? Человека, которому он даже предложил стать женихом по доверенности?

Какое-то время оба смотрели друг на друга то поднимаясь, то опускаясь, словно катаясь на детских качелях по мере того, как корабль взмывал вверх на гребне высокой волны и стремительно падал в пучину.

— Не совсем, — чуть дрогнув, брови Гамильтона взметнулись над переносицей, и на его лице появилось то наивное выражение, которое можно было расценить как искреннее недоумение, — король предложил герцогу де Руже отправиться во Францию первым, ещё до отъезда кортежа. Полагаю, что это могло быть вызвано неотложной необходимостью, связанной с тем, как идут приготовления к свадебным торжествам. Разве не так?

— Там и так предостаточно глаз, чтобы проследить за любыми случайностями, начиная от пропажи пуговиц и лент, и кончая подготовкой приёма у губернатора Кале, — проговорил Бэкингем и резко взмахнул рукой, приветствуя присоединившегося к ним лорда Суррея.

— Милорды! — покачиваясь на ходу, Суррей приподнял над головой шляпу, и сильный порыв ветра едва не вырвал её из рук. — Приветствую вас!

Оправившись от морской болезни, Суррей впервые за всё время путешествия оставил каюту. Он решил прогуляться по верхней палубе в надежде на то, что свежий воздух поможет ему избавиться от мучительной головной боли, которая неотступно преследовала его на протяжении последних недель.

— Тут довольно ветрено, как я посмотрю! Ба! И оживлённо, к тому же! — Суррей говорил громко, стараясь перекричать ветер и скрыть тошноту, которая подступала к горлу всякий раз, когда, разбиваясь о борт, новая волна вызывала сильный крен корабля.

— Да. По мере того, как море успокаивается, всем захотелось выйти на короткий променад, — охотно подхватил эту мысль Гамильтон и кивнул в сторону капитанского мостика. — Что слышно о времени нашего прибытия в Кале?

— А мне-то почём знать? Спросите у Норфолка! Он командует флотилией, так что все вопросы к нему! — пожав плечами, ответил Суррей и, держась за канат, проскользил по мокрой палубе в сторону Бэкингема.

Сделав вид, что как раз намеревался подняться на мостик к адмиралу, Гамильтон пригнулся под напором встречного ветра и покачиваясь направился в сторону кормы.

— Он что-то вынюхивает, — произнёс Суррей, бросив ему вслед тяжёлый взгляд исподлобья. — Я и за милю могу распознать этот проникновенный тон грошовой любезности.

— Да, так и есть, — подтвердил Бэкингем и наклонился вперёд, вглядываясь в белые гребни вспенивающихся волн.

— Надеюсь, ему не придёт в голову приставать к кому-нибудь с расспросами за ужином. В присутствии королевы и герцога де Креки кто-нибудь из дам может не сдержаться и подхватить эту тему. Знаете, как это бывает… Женщины — они такие болтливые!

— Отчего же, пусть его спрашивает, — герцог провёл ладонью по мокрым поручням. — Главное, чтобы мы не попались на крючок. Не знаю, что его интересует больше: немилость де Руже или то, что скрывается за этим?

— А вы не поняли? — Суррей смотрел в лицо Бэкингема, но тот, не поворачиваясь к нему, продолжал рассматривать штормившее море.

— Нет. Мне вообще было не до того, — начиная раздражаться, Джордж ответил целой серией встречных вопросов:

— И вообще, кому какое дело до того, когда уехал де Руже и зачем? Был он замешан в чём-то или нет? Какое теперь дело?

— О, не скажите! — ледяной тон Суррея остудил эту вспышку. — Само по себе всё это неважно. Но ведь интрига и состоит в том, что де Руже исчез сразу же после инцидента, связанного с полуночной прогулкой. Поговаривали даже, что между вами произошла ссора. Будто бы дело едва не дошло до дуэли, и всё тому подобное.

— Да. Подобные слухи передавали и мне, — хмыкнул Бэкингем, — правда, главную роль в этой комедии приписывают вовсе не мне, а де Коссе-Бриссаку, племяннику де Креки. Но и что с того?

— Для вас — ничего, друг мой. А вот для кое-кого ещё, — тут Суррей понизил голос и быстро обернулся, прежде чем снова заговорить, и продолжил шёпотом, несмотря на громкий свист ветра:

— Это важно для Её высочества. И весьма! Ведь в разговорах упоминается и её имя. И даже чаще, чем ваше или генерала.

— И что же? Гамильтон из тех, кто склонен верить, будто бы…

Вскипев от одного лишь намёка на положение, в каком могла оказаться Генриетта, Джордж оторвался от созерцания волн и выпрямился во весь рост. В тот же момент нос корабля поднялся на гребне очередного вала, и герцог оказался едва ли не на целую голову выше своего собеседника.

— Тише! — призвал его к спокойствию Суррей и едва заметным жестом указал на капитанский мостик, с которого неторопливо спускался Гамильтон.

— Хорошо, хорошо! Только не нужно всех этих намёков! — взял себя в руки Бэкингем, прекрасно понимая, что на кону оказалась репутация и даже самоё будущее Генриетты.

— Не поведитесь на его провокации, друг мой, — посоветовал Суррей. — Сам по себе Гамильтон безобиден, как шмель. Но к кому он относит добытые сведения и сплетни? То-то и оно! Я всегда остерегаюсь доброхотов и ему подобных. И вам советую.

— Знаю, — неохотно улыбаясь идущему к ним навстречу лорду, ответил Бэкингем, — я тоже остерегаюсь таких, как он. Не нравятся мне доброхоты. Поначалу мне казалось, что де Руже тоже из их числа. Но нет, он не таков! Прямолинеен, как закалённый клинок. С ним всегда всё достаточно ясно и понятно, чего следует ожидать. И я не заметил ни малейшего подвоха. А ведь он француз как-никак!

— О, вы говорите о нашем славном герцоге де Руже? — в улыбке Гамильтона сквозил живой интерес к их беседе. — Да! Генерал не чета остальным французам. Впрочем, у них это семейное. Вы ведь знакомы с его младшим братом? Я говорю о маркизе дю Плесси-Бельере. Он — славный малый!

— Ага! — поспешили согласиться с этой оценкой оба друга и, мельком переглянувшись друг с другом, громко рассмеялись.

— Кстати, со слов помощника капитана, мы прибудем в Кале через считанные часы. Но, конечно же, спуск шлюпок для высадки в порт начнётся не раньше утра. В десять часов или позднее. Всё зависит от силы ветра и высоты волн.

— Что ж, тем лучше, — проговорил Суррей, а Бэкингем кивнул в ответ и с лёгкой издёвкой проговорил:

Конец ознакомительного фрагмента.