Шкатулка королевы

Робин Каэри

Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги – миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.Продолжение романа «Перстень принцессы». Март 1661. Франция, Кале.

Глава 3. Брандеры

Март 1661г. Кале. Трактир в порту

Услышав последнюю фразу, которую Вандермеер обронил вскользь, словно не придав ей особенного значения, лорд Эссекс резко вскинул голову и поперхнулся. Ложка в его руке замерла в воздухе, и коричневатая струйка мясной похлёбки стекала на его острый подбородок, капая на кружевной воротник рубашки.

— Что вы сказали? Брандеры? Я не ослышался? Брандеры!

— Да, вы не ослышались, — недовольный, что его прервали на полуслове, барон отмёл дальнейшие расспросы вразумительным, как ему казалось, ответом:

— Да, вы не ослышались! Мы используем брандеры для того, чтобы взорвать адмиральский корабль. И пусть скажут спасибо! Я им велел дождаться, пока все лорды и щёголи из Уайтхолла не покинут корабль. Нам ни к чему их убивать, — он понизил голос до шёпота, — сгореть должен только сам корабль, а точнее, кое-что в трюме. Жертвы будут сведены к минимуму. К тому же грохот и шумиха сыграют нам на руку. Этот инцидент отвлечёт внимание шпионов кардинала от других наших планов.

— Шпионов кардинала? — недоверчиво спросил Эссекс. — Вы что же, ничего не слышали о последних известиях из Парижа?

— Слышал. И в чём теперь разница? — Вандермеер нетерпеливо помахал руками, но тут же осторожным взглядом осмотрел зал таверны. — Они — шпионы. Служат они лично кардиналу или кому-то ещё — невелика разница. Покойный Мазарини часто повторял, что служил, прежде всего, королю и Франции. Ага! И себе тоже.

— Ну да! — проговорил Эссекс.

Отодвинув глиняную миску с остывшей похлёбкой, он вытер платком подбородок. Аппетит был испорчен, стоило всего лишь на миг представить себе охваченный пламенем корабль. Одно дело саботировать секретные переговоры за закрытыми дверьми, но оказаться причастным ко взрыву и, как следствие, убийству невинных людей — это выходило за рамки его понятий о целях и неизбежных жертвах. И к тому же такой поступок окончательно отрежет для него возможность отступления. Нет, не с десятком загубленных жизней на совести! Это будет уже прямой дорогой в Тайберн! Да его враги в Королевском совете подсуетятся и найдут способы, как троекратно усугубить это чудовищное преступление и выставить его в глазах короля и судей не только соучастником, но автором плана покушения на убийство принцессы Генриетты.

— Ну что? Что вы скажете? — спросил Вандермеер, пристально всматриваясь в лицо собеседника, погрузившегося в раздумья.

Судя по выражению лица барона, он подозревал, что в мысли Эссекса закрались запоздалые сомнения. Быть может подобная реакция и подтверждала его ожидания, но в итоге Вандермеер ожидал от своего союзника безусловного согласия с его планом.

Вместо этого лорд Эссекс опустил голову на руки, с трудом проглотил комок в пересохшем горле, и прошептал:

— Это чудовищно!

— Я и не спрашиваю вашего мнения по поводу этической стороны дела, — отрезал Вандермеер. — Вы принимаете мой план? Да или нет? Могу я рассчитывать на вас? На ваше участие?

— На моё молчание — да! — поразмыслив, ответил Эссекс. — Но я не одобряю ваши методы и участвовать в этом не стану. Жертвы, сударь! Во имя всего святого, речь идёт о человеческих жизнях!

— Тихо! — приказал барон и несколько раз хлопнул ладонью по столешнице, что было моментально воспринято трактирщиком, стоящим неподалёку от их стола, как приказ подойти к нему.

Широкоплечий толстяк проворно проскользнул мимо столов, за которыми собрались несколько разномастных компаний. С неожиданной при его габаритах грацией трактирщик оббежал вокруг ввалившейся в трактир группы моряков, которых изрядно покачивало после пережитого шторма или от выпитого по дороге в трактир дешёвого вина, которым торговали прямо на пристани. Не дойдя трёх шагов до стола, трактирщик поклонился перед досточтимыми господами. Ожидая приказания, он вопросительно смотрел на Вандермеера, которого справедливо определил как важного, а главное, обладающего большим влиянием человека.

— Эй, там! — криво ухмыльнувшись, барон указал на миску с недоеденной похлёбкой. — Это бросьте на корм свиньям, а нам несите лучшее вино и закуски к нему. И уберите эту дребедень, — он небрежным жестом ткнул в корзинку на краю стола, в которой чернели несколько чёрствых ломтей хлеба и засохшего сыра.

— Сию же минуту, господа! Вам бургундское или бордо? Или предпочитаете испанские вина? Для особых гостей у меня есть отдельные запасы в погребе. Там найдутся даже три-четыре бутылочки амонтильядо.

— Вот как? — барон перевёл на него взгляд мутно-голубых глаз и небрежно хмыкнул. — Пожалуй, я возьму ваше заведение себе на заметку. Что вы скажете, милорд? Достойно ли испанское вино нашего предприятия?

— Мне бордо, — выдавил из себя Эссекс, с безразличным видом глядя перед собой.

— Бордо? Что ж, как по мне, так и бордо сойдёт, — кивнул в знак одобрения Вандермеер. — Холодного мяса на закуску. Свежий хлеб с паштетом и сыр! Несите всё на стол, любезный, и поскорее!

— Сию же… — ответствовал трактирщик и поспешил убраться с глаз долой от господина, грубые манеры которого вызвали у него появление волны холодных мурашек.

Вандермеер, довольный тем эффектом, который он произвёл на хозяина заведения, вытянул ноги, при этом бесцеремонно толкнув кованым каблуком сапога Эссекса, и откинулся назад, упершись спиной о стену.

— Жестковато здесь, — проговорил он, нахмурив брови. — Да и кормят чуть лучше, чем свиней перед тем, как согнать в трюм корабля в качестве живого провианта.

— Вы же не хотите обедать на виду у всей парижской знати в центре Кале? — не удержался от сарказма Эссекс.

— А что в этом такого? Вся эта ваша скрытность, — Вандермеер развёл руками и наклонил голову набок, — и пшика не стоит! Вы что же, думаете, что герцогу де Креки или лорду Суррею уже не донесли о том, что мы здесь? Какая разница в том, что нас видели в центре Кале или в этой дыре на задворках портовых складов?

— Не скажите, — покачал головой Эссекс. — Здесь нас, если и выследят, то только те шпионы, которые скрываются так же, как и мы. А в центре Кале на нас обратят внимание люди самого Хайда или, хуже того, люди короля! Короля Франции, я имею в виду.

— Ха! И что с того? Разве вас объявили вне закона? Разве вас в чём-то обвинили?

— Да, но вы, барон! На вас пало подозрение в покушении…

— Ах да! Я! — Вандермеер достал из внутреннего кармашка жилета маленькую коробочку, раскрыл её и, поднеся к носу, с шумом вдохнул. — Я — персона нон грата в Лондоне, не так ли? Но кто, скажите мне, кто знает меня в лицо здесь, в Кале? Кроме вас, разумеется. И кроме лорда Суррея, который, по моим расчетам, пока ещё находится по ту сторону Ла-Манша.

— Как скажете, — проговорил Эссекс, уже готовый согласиться с доводами барона. — И всё-таки разумная предосторожность будет нелишней.

— Нет, — качнул головой Вандермеер и громко прочихался. — Для вашей репутации и вашего спокойствия осторожность, может быть, и окажется спасительной ниточкой. Но не для дела. А моему животу все эти игры в прятки вредны. Как вообще можно назвать обедом то, что подают в этом богом забытом заведении? Будучи в Лондоне, без необходимости я никогда не заходил в публичные трактиры. А тут мне приходится столоваться в самом захудалом из них!

— Ваша любовь к изящным кушаньям и тонким винам может коварно подвести вас, барон! — заметил Эссекс и предупреждающе качнул головой, чтобы прекратить их разговор, когда к столу подошли слуги с подносами в руках.

— Ну что ж, посмотрим, что тут… — потирая руки, произнёс Вандермеер и, увидев перед собой мальчика, принесшего для них серебряную чашу с розовой водой, одобрительно хмыкнул. — Вот ведь! Догадались! Ну-с, поднимем бокалы за огонь, взрывы и за столь необходимый нам переполох! За брандеры!

— Сколько их будет, кстати? — спросил Эссекс, поднимая стакан с вином.

— Одного, я думаю, хватит. Но если мы захотим поднять на воздух всю флотилию, то я уже присмотрел с полдюжины старых калош. Устроим прощальный фейерверк для её высочества, а? Как вам такая идея? — Вандермеер залпом осушил свой стакан и рассмеялся, глядя на то, как Эссекс медленно пил, морщась от нестерпимого жжения в груди.