Шкатулка королевы

Робин Каэри

Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги — миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.Продолжение романа «Перстень принцессы». Март 1661. Франция, Кале.

Глава 11. Церемония передачи невесты

Март 1661 г. Лондон. Королевская часовня в Уайтхолле

Влажная рука де Коссе-Бриссака всё ещё сжимала её пальцы, когда Генриетта осознала, что торжественная часть церемонии наконец-то подошла к завершению, и ей будет позволено выйти из дворцовой часовни на радость толпе придворных, ожидающих в галерее!

Перед алтарём рука к руке рядом с принцессой стоял жених по доверенности Анри-Альбер де Коссе-Бриссак — юноша весьма субтильного телосложения, прячущий взгляд больших серых глаз от любопытной взоров толпы гостей. Племянника французского посланника герцога де Креки поспешно переназначили на роль жениха по доверенности — представителя Филиппа Орлеанского всего за несколько дней до начала церемонии вместо генерала де Руже, который не появлялся при дворе и нигде в Лондоне со времени нашумевшего ночного происшествия, о котором ходило множество сплетен и слухов.

Наконец-то её официально провозгласили невестой герцога Орлеанского! Но отчего же единственное, что чувствовала в тот самый момент Генриетта, была неприязнь к стоящему рядом с ней юноше, в чьей холодной и липкой ладони покоились её пальцы. В его безвольной улыбке свозила неуверенность, но вместе с тем он крепко держал её за руку.

— Вот же прилипала, — тихо прошептала Генриетта, наградив беднягу де Коссе-Бриссака насмешливым взглядом.

Из-за шума, поднятого толпившимися в галерее людьми, Анри-Альбер не расслышал её слов. Он продолжал сжимать руку принцессы и, заворожено глядя на неё, прошептал:

— С превеликим удовольствием!

— Как же, — вздохнула Генриетта, одарив незадачливого жениха по доверенности лёгкой улыбкой, и тут же устремила пытливый взгляд поверх его плеча.

Выражение лица Джорджа Вильерса, стоящего во втором ряду во главе пэров Англии, было невозможно не заметить, а тем более не ответить весёлой гримасой на его полушутливый и полутрагичный взгляд. Всего-то на один миг, не дольше, чтобы эта шалость не привлекла внимания матушки.

Королева Генриетта-Мария в своём неизменном чёрном платье, которое она не соизволила сменить даже ради присутствия церемонии благословения её дочери с женихом по доверенности, занимала почётное место в первом ряду гостей по правую руку от Карла. Всё время, пока длилась церемония, королева не спускала бдительного взгляда с невесты и жениха. При этом она успевала держать в поле зрения всех собравшихся в дворцовой часовне знатных дам и сиятельных вельмож из числа избранных гостей — тех, кто получил от имени Генриетты личное приглашение присутствовать на церемонии. Тонкая полоска плотно сжатых губ свидетельствовала о крайнем недовольстве королевы, вызванном излишним, на её взгляд, весельем на лицах собравшихся.

Лишь мельком заметив выражение лица матери, Генриетта посочувствовала бедняге Джеймсу, герцогу Йоркскому, которому, в отличие от их старшего брата — короля, наверняка предстоит выслушать строгий выговор от матушки за всех сразу. Будут упомянуты и не в меру довольный собой Карл, и некоторые из придворных во главе с везунчиком Джорджем Вильерсом. Но в адрес самого короля, конечно же, ничего подобного высказано не будет, а что до его фаворита, то, благодаря членству в Тайном совете, он обладал неприкосновенностью от выговоров королевы. Равно как и лорд Суррей — единственный из приближённых Карла, кто умудрялся не вызывать в свой адрес критических замечаний королевы. Суррей в совершенстве владел искусством управлять мимикой лица и успевал напустить суровую мину за мгновение до того, как попасть в поле зрения Её величества.

— Ваше высочество теперь можете подойти к Его величеству и принять от него отцовское благословение, — шепнул архиепископ, завершив мессу.

Генриетта склонила голову и присела в почтительном реверансе, после чего повернулась к де Коссе-Бриссаку. Тот также поклонился, наконец-то отпустив руку невесты, и вместе с ней развернулся лицом к зрителям.

Вздохнув было с облегчением и, радуясь обретённой свободе, Генриетта устремила на графа удивлённый взгляд, когда вновь ощутила свои пальцы в плену влажной ладони. Волна мурашек пробежала по спине от чувства неприязни, близкой к омерзению. Как же трудно взять себя в руки и не хмуриться в ответ на глупые улыбки де Коссе-Бриссака! Но, к счастью, в этот же самый момент они подошли к сияющему довольной улыбкой Карлу.

Его величество с должным почтением склонил голову перед прелатом, а затем в благословляющем жесте поднял обе руки над головами Генриетты и де Коссе-Бриссака.

— Да пребудет над вами благословение господа нашего, и да сопутствуют этому браку все блага земные и небесные!

В воцарившейся в огромном зале торжественной тишине его голос звучал особенно тепло и по-отечески, вызвав тихий вздох умиления женщин и сдержанное покашливание мужчин.

— Что ж, ступайте! И да будет милость господня с вами!

Едва прозвучало последнее слово в заключительной молитве архиепископа, и высокие своды дворцовой часовни огласило эхо громких рукоплесканий и оваций. И лишь по прошествии нескольких минут эта бурная реакция утихла под укоризненным взглядом прелата. Но благоговейную тишину то тут, то там нарушали приглушенные возгласы одобрения по поводу того, что королю удалось свести полагающуюся по случаю пространную речь к минимуму и обойтись всего лишь одной фразой. Лица всех присутствующих были озарены счастливыми улыбками, за исключением Генриетты-Марии. Её величество удостоила Карла взглядом, полным неодобрения и укоризны.

Король вышел первым, а вслед за ним в широко распахнутых дверях часовни появились невеста и её жених по доверенности. После того, как племянник герцога де Креки, Анри-Альбер граф де Коссе-Бриссак, получил официальное благословение от церкви и отеческое одобрение короля, ему предстояло сопровождать принцессу Генриетту в Париж к ожидающему её жениху — герцогу Орлеанскому.

После выходы юной пары отовсюду раздавались громкие возгласы приветствий и пожеланий счастья. Особенно старались французские дворяне из свиты герцога де Креки, и Карл с лёгкой грустью на лице формально передал новоиспечённую невесту герцога Орлеанского под покровительство представителя короля Франции. Демонстративное проявление почти родственных чувств между королём и герцогом было разыграно столь безупречно, что в толпе гостей не нашлось бы никого, кто бы усомнился в их искренности.

— Всё идёт как по маслу, — с удовлетворением заметил де Креки, обращаясь к де Вильнёву, как только тому представилась возможность приблизиться.

Невзирая на высокий статус, обоим приходилось прилагать изрядные усилия для того, чтобы протиснуться сквозь толпу и примкнуть к шествию дворян из королевской свиты.

— Несомненно, ваша светлость, — краткий ответ де Вильнёва не обманул бдительного герцога, заставив его насторожиться и тут же повернуться к собеседнику, чтобы едва слышно спросить его:

— Есть ли новости?

— Отсутствие новостей разве не является лучшей из них? — уклончивый тон вызывал ещё больше подозрений у де Креки.

— Да говорите же, де Вильнёв! Неужели до сих пор вам не доставили ни одной депеши?

— Пока — нет, ваша светлость. Но у меня появились кое-какие сведения, — де Вильнёв неопределённо качнул головой, — скорее, даже сплетни. Но, согласитесь, иной раз придворная сплетня может оказаться куда как содержательней депеши с отчётами.

— Так говорите же!

Громкий шёпот французского посланника привлёк внимание короля, но его величество лишь милостиво улыбнулся герцогу, предоставив ему свободу беседовать со своим визави. Чем он и не преминул воспользоваться в то время, как торжественная процессия продвигалась к Большому банкетному залу, где гостей ждали столы, изобиловавшие изысканными яствами и тонкими винами, украшенные яркими цветочными букетами в высоких стеклянных вазах.

— Из Кале прибыло торговое судно, — сквозь вежливую улыбку тихо шептал де Вильнёв на ухо герцогу, который внимал ему, при этом не забывая улыбаться и кивать в ответ на приветствия. — Мой человек успел поговорить с боцманом до того, как на корабль явился офицер таможенной службы.

— Прекрасно, и что же? — нетерпеливо поторопил его де Креки.

— В Кале всё перевернулось с ног на голову из-за перемены планов прибытия кортежа её высочества.

— То есть? Из-за какой это перемены планов? — нахмурился де Креки, пытаясь воссоздать в памяти переписку с Мазарини касательно предстоящего путешествия юной Генриетты из Лондона в Париж.

— Дело в том, что во Франции до некоторых пор все только и говорили о том, что английская принцесса и её кортеж прибудут в Гавр, — де Вильнёв начал издалека, но де Креки тут же прервал его, требовательным жестом приказав перейти прямо к сути дела.

— Никто не ожидал, что кортеж принцессы прибудет в Кале! — выпалил де Вильнёв, но, уловив по выражениям лиц, шедших рядом с ними, что его голос прозвучал чересчур громко, продолжал свой рассказ шёпотом:

— Вплоть до начала марта это не обсуждалось. И вдруг в Кале прибыл сам маршал де Грамон, а вместе с ним целых две роты королевской гвардии под командованием де Варда и де Вилькье. И даже Пикардийский пехотный полк! После их прибытия в Кале случился небывалый наплыв дворян не только из Парижа, но со всех концов Франции. Не прошло и недели, как во всём городе не осталось ни одного свободного приличного особняка! Да что там! Не только в самом Кале, но и в его окрестностях больше нет ни одного пустующего постоялого двора и даже захудалой таверны. Всё оккупировано понаехавшей знатью и провинциалами!

— Ну, так-таки и всё?! — ухмыльнулся де Креки, довольный ажиотажем, который возрос в связи с ожидающимся прибытием принцессы Генриетты, в чьей помолвке и церемонии передачи жениху по доверенности он принимал самое деятельное участие.

— Буквально всё! — подтвердил де Вильнёв и улыбнулся с намёком, что напоследок он приберёг самую пикантную новость:

— И что самое интересное, во всём Кале не осталось ни одного метра ткани для пошива. Портные посылают курьеров в Амьен и даже в Реймс за пополнением запасов.

— Ох уж эта молодёжь! — критически заметил де Креки, хотя в свете предстоящих торжеств он и сам отдал распоряжение срочно обновить гардероб для себя и для своего племянника, ставшего женихом по доверенности.

— Да. И ещё мне пересказали анекдотец один…

Шёпот де Вильнёва заглушило громкое объявление, которое церемониймейстер произнёс, стоя на входе в Большой банкетный зал. Подождав с минуту, граф шёпотом пересказал сплетню о ссоре двух щёголей из свиты герцога Орлеанского из-за отреза дорогой ткани, которая приглянулась обоим, а также из-за услуг одного из самых именитых парижских портных.

— Постойте-ка! Вы сказали, что граф де Гиш собрался вызвать на дуэль графа Данжюса? Это не того самого Данжюса? — дежурная улыбка на лице де Креки мгновенно растаяла, и он взирал на де Вильнёва взглядом инквизитора, ожидающего полной исповеди:

— Детали, граф! Не опускайте ни малейших подробностей сего примечательного дела!

— А подробности таковы, ваша светлость, что дуэль так и не состоялась, — весело ухмыльнулся де Вильнёв, — молодые люди помирились в то же утро. Никто не знает всех подробностей этого примирения и того, как это произошло. Говорят, что не обошлось без участия сестры графа де Гиша — княгини де Монако. Якобы это она примирила спорщиков.

— Так что же, назначенные в свиту Её высочества дамы уже прибыли в Кале? — теперь выражение лица герцога переменилось с озабоченного на заинтересованное. — Интересно было бы узнать, кто из кандидаток получили патенты на места фрейлин в свите принцессы?

— О нет, о них ничего не слышно. В Кале прибыли несколько придворных дам. Анна Австрийская и Мария-Терезия прислали своих представительниц для торжественной встречи принцессы. Что же касается княгини де Монако, то она прибыла в Кале вместе со своим отцом, маршалом де Грамоном.

— А что же свита принцессы Генриетты? О новых фрейлинах что-нибудь известно? — ещё раз задал вопрос де Креки, на этот раз чётко обозначив свою личную заинтересованность.

— К сожалению, об этом пока ничего не слышно. Однако же имя княгини у всех на устах. Но ведь вы прекрасно знаете, каковы они. Я имею в виду, что они — де Грамоны! — лукаво прищурив глаза, напомнил де Вильнёв. — Их появление никогда не обходится без внимания публики.

— Да, это так, — вынужденный признать явное превосходство Антуана де Грамона в популярности, как среди простонародья, так и среди молодых повес, подвизавшихся при дворе, де Креки попытался изобразить снисходительную ухмылку, но ему удалось лишь слегка растянуть губы, тогда как в глазах сквозил самый что ни на есть холодок — свидетельство многолетней неприязни.

На этот раз недовольство герцога было вызвано не столько напоминанием о всепобеждающем очаровании блистательного маршала де Грамона — давнего соперника за влияние при дворе, а тем, что вопреки приказу, который был отдан де Руже накануне его отъезда из Англии, ординарец генерала оказался в центре громкой истории. Мало того! Этот молодчик умудрился ввязаться в скандальную ссору, которая, судя по словам де Вильнёва, едва не закончилась дуэлью! И с чего вдруг ему понадобилось скупить всю ткань в Кале? Да ещё и перекупить тот же отрез, на который положил глаз вечно скучающий вертопрах граф де Гиш?

— Мой дорогой герцог! Я вас прошу, садитесь рядом со мной и оставьте ваши заботы о политике!

Негромкий голос Карла раздался возле самого уха, заставив де Креки резко встрепенуться и с виноватой улыбкой обернуться к королю.

— Полноте, герцог! Мы на брачном пиру. Пусть это всего лишь церемония благословения и передачи невесты жениху по доверенности, и, тем не менее, никто не отменял веселья!

Заняв высокое кресло во главе длинного ряда столов, расставленных в форме буквы П, Карл поднял бокал и призывно постучал по нему серебряным ножом для разрезания фруктов:

— Дамы и господа! Я предлагаю тост за невесту и жениха! И я призываю всех присутствующих повеселиться от души! Слёзы по поводу отъезда моей милой Минетт оставим на послезавтра. А сегодня да воцарится праздник в сердце каждого! Ура!