Перстень принцессы

Робин Каэри

«Вы можете на меня положиться» – обещание, прочное, как алмаз, было дано принцессе вместе с перстнем. Это обещание пережило смену эпох, а рыцарь, давший его, прошёл через многие испытания.Канули в лету имена тех, о ком рассказывает легенда о Перстне Принцессы. Сам перстень перешёл из рук принцессы к её дочери, а от той к её дочери – юной Генриетте Стюарт, нежной и чистой, как майская роза. Кто станет её верным рыцарем и другом, на которого она может положиться?Февраль 1661. Англия, Лондон.

Глава 2. В ожидании полудня

Утро. Уайтхолл, покои Генриетты

С приближением полудня Генриеттой постепенно овладело предчувствие, что должно было произойти нечто небывалое, волнующее, грандиозное и даже необычное. Нечто, связанное с её дальнейшей жизнью, а возможно, что и с судьбой. Мысли, хаотично проносившиеся в её голове, стремительно сменяли одна другую. Едва успев поймать себя погруженной в мечты о давно забытых, призрачных надеждах вернуться во Францию в качестве невесты Луи и будущей королевы, она резко отгоняла эти грёзы прочь и с иронией над собой же, мысленно приводила целый ряд разумных доводов. Вновь и вновь она видела себя в будущем: опустошённой и утратившей надежды на счастье глупой девицей, истратившей свои лучшие годы и силы на пустые ожидания.

— Нет! Хватит! Дальше так продолжаться не может! — сказала она себе, и кажется, даже вслух, слишком громко и строго. Иначе отчего же дамы, беззаботно играющие в триктрак на обитой бархатом скамеечке возле окна, замерли, прекратив игру, и оглянулись в её сторону.

— Мне распорядиться, чтобы в гостиную принесли напитки и закуски для вашего матине, Ваше высочество?

Вопрос миссис Уэссекс прозвучал неуверенно, а ведь она как никто другой в свите принцессы прекрасно знала, что до начала полуденного приёма, так называемого матине, был ещё целый час времени. С кухни к ней наверняка прислали бы запыхавшегося от суеты приготовлений слугу с докладом о том, что пирожные и фрукты для угощений ещё не готовы для того, чтобы подавать для гостей принцессы.

— Нет. Мы подождём, — ответила Генриетта, взглянув на часы.

Целый час! Это сколько же времени прошло с того момента, как они встретились с Джорджем? Интересно, а чем был занят тот молодой человек, которого герцог представил ей? И вот уже мысли Генриетты плавно перетекли от секретов, скрывающихся за захлопнувшимися у неё перед носом дверьми зала Совещаний, к личности Армана де Руже. Примечательно, что, живя во Франции, Генриетта редко встречалась с герцогом де Руже. Было два или три случая в Лувре или в Сен-Жермене, да и то это были мимолётные встречи, потому что герцог никогда не стремился к тому, чтобы выделяться из толпы придворных. Не чета своему младшему брату, маркизу Франсуа-Анри дю Плесси-Бельеру, который был дерзким и блистал своим остроумием, пленяя дам галантным обхождением на званых вечерах, будь то во дворце, в парижских салонах или в театре. Имя маршала двора Франсуа-Анри дю Плесси-Бельера всегда было окутано слухами и сплетнями, а также служило излюбленным предметом для пересудов столичных и дворцовых кумушек. О нём вспоминали по двадцать раз ещё до начала королевского приёма. А сразу же после личной аудиенции у короля, который каждое утро принимал дю Плесси-Бельера за завтраком, при дворе вошло в моду с прискорбным видом произнести имя маршала в связи с туманными и невероятно романтичными слухами о разбитых надеждах его очередной пассии. Впрочем, и сами сплетники признавались в том, что, говоря о дю Плесси-Бельере, они не могли ручаться за достоверность всех фактов, ведь он был такой скрытный, а в его жизни было полно секретов — так называемых скелетов в шкафу, и по словам некоторых, их было даже больше, чем моли в запертой бывшей королевской гардеробной в Лувре. И вот теперь брат знаменитого маркиза дю Плесси-Бельера в Лондоне! Генриетте показалось странным, что для переговоров Людовик прислал ко двору её брата не одного из близких друзей: маркиза де Лозена, графа де Вивонна и даже не дю Плесси-Бельера — своего наперсника и советчика в личных делах, как поговаривали о маршале, а его старшего брата, неприметного и мало кому известного. Впрочем, эта идея могла принадлежать не самому королю, а кому-то из его министров. Тут на память Генриетте пришло смуглое, с пугающей стремительностью состарившееся буквально, за пару лет, лицо кардинала Мазарини. Если предмет переговоров был важным, то, конечно же, никто другой, а именно кардинал взял на себя заботу о выборе посланников. Но каким образом дело, которое занимало мысли первого министра Франции, могло касаться лично её — сестры короля Англии? Обратиться с этими вопросами к кому-то из своих дам Генриетта сочла неуместным и ниже своего достоинства.

Какая жалость, что рядом с ней нет остроумной, хотя и чуточку эксцентричной Катрин де Грамон! Не было и смышлёной, догадливой Франсуазы де Рошешуар, которой нередко случалось, всего лишь проходя мимо, подслушать сверхважные подробности заседаний Королевского Совета из разговоров её отца, маршала де Рошешуара, с родственниками и дружески настроенными по отношению к их почтенному семейству важными людьми. Не было в Англии и любимой камеристки, мадемуазель Ожерон. А у той были не только понимающее все её переживания сердце и руки, способные превратить в шедевр любой беспорядок в одежде или причёске юной принцессы, но всегда имелся запас курьёзных историй и свежих новостей о произошедших событиях не только во дворце, но и во всём Париже! О, вот кто была той незаменимой собеседницей, когда Генриетте требовался внимательный слушатель для того, чтобы делиться сокровенными размышлениями, сомнениями и даже, да что уж там — страхами!

— Только что прислали от его величества, — тихо шепнула на ухо Генриетте служанка и вложила в её ладонь крохотный лист бумаги.

Кивнув ей, Генриетта, не мешкая, сразу же развернула записку и прочла. Её лицо, сохранявшее детское очарование из-за румянца на пухлых щёках и лукавых искорок в огромных серо-зелёных глазах, вспыхнуло ярко-пунцовым цветом, а губки округлились в изумленном восклицании. Ей потребовалось всего несколько секунд для того, чтобы взять себя в руки. Но и этого оказалось достаточным для того, чтобы её удивление было замечено присутствующими в комнате дамами.

— Что там, Анриетт? — полюбопытствовала Фрэнсис Стюарт и, оставив подруг, подошла к принцессе.

— Ничего. Просто Карл предупредил меня, что явится на матине. И он будет не один.

— Понятное дело! Наверняка же Джордж Вильерс будет с его величеством. А что же тот француз? Герцог, как его… де Руже? — с беспечным видом продолжала расспрашивать Фрэнсис, когда раздался строгий выговор старшей статс-дамы, услышавшей её:

— Мисс Стюарт! Извольте вернуться в круг. Вы не доиграли вашу партию!

— Джордж пообещал, что приведёт ко мне герцога де Руже. Наверняка они явятся вместе со всей свитой Карла, — вполголоса ответила Генриетта и подняла голову для того, чтобы громко и отчётливо отдать приказ:

— Миссис Уэссекс, вы можете распорядиться, чтобы число приборов на столах, приготовленных для матине, увеличили. Вдвое. И пусть удвоят также и количество напитков. И закусок.

— И десертов! — хихикнула из-за её плеча мисс Стюарт.

— Слушаюсь, Ваше высочество!

Из гостиной уже доносился постепенно нарастающий гул разговоров, в которых наперебой обсуждали эти распоряжения и догадки о содержимом записки, полученной принцессой. Каждая из дам стремилась продемонстрировать свою исключительную осведомленность в этом вопросе. Но в итоге все предположения были настолько смешными и далёкими от действительности, что вызвали весёлый смех у самой Генриетты и девушек, которые слушали все эти разговоры через открытые двери её личной комнаты. Так за пересудами и обсуждениями незаметно пролетели остававшиеся до полудня три четверти часа.

— Ваше высочество, вы не желаете поправить причёску? — шёпотом спросила Фрэнсис Стюарт и махнула рукой, приглашая подойти к ним одну из дам. — Это леди Элизабет Шелби. Её служанка делает восхитительные причёски. Не то, чтобы совсем так, как это делают в Париже, конечно же. Но недурно.

— Ладно. Пригласи сюда леди Шелби. И пусть позовут её служанку, — шепнула Генриетта, оглядываясь в сторону занятых своими разговорами фрейлин. — Только без паники. А не то про нас подумают бог весть что! Будто бы всё это ради французов. Но ведь это вовсе не так! — она с лукавой улыбкой посмотрела в лицо подруги. — Мне всего лишь необходимо переколоть парочку шпилек в волосах.

— Конечно же! — в глазах неунывающей мисс Стюарт блеснула заговорщическая улыбка, и она тут же порхнула в сторону леди Шелби, которая со скучающим видом сидела в стороне от любительниц обсуждать придворные слухи и новые веяния моды.

Леди Шелби приняла просьбу принцессы с достоинством и скромностью, чем сразу же завоевала расположение Генриетты, уставшей до смерти от лебезения и заигрывания с ней со стороны большинства придворных. Несмотря на юный возраст, она прекрасно понимала, что их амбициозные устремления были далеки от искреннего желания быть полезными ей, и нисколько не касались её, как личности. Генриетта кивнула леди Шелби, приглашая войти в маленькую туалетную комнату, и отправилась туда первой.

— Леди Шелби, вы уже слышали о возможном визите его величества?

— Да, Ваше высочество. Я предположила, что король не станет пренебрегать возможностью выказать нежную заботу о Вашем высочестве.

— Да, — Генриетта тихо вздохнула, услышав дипломатичную неопределённость в этом ответе. — И вместе с королём явятся и посланники из Франции. Весьма вероятно!

— О, вы так полагаете, Ваше высочество? — на бледном лице леди Шелби заиграл прозрачный румянец, но и только.

Занятая мыслями о собственных переживаниях, Генриетта не заметила того лёгкого замешательства в выражении лица леди Шелби, а та постаралась взять себя в руки, крепко стиснув пальцы между собой, и вымученно улыбнулась.

— Вашему высочеству необходимы услуги моей камеристки? — спросила она, при этом обращаясь главным образом к Фрэнсис Стюарт.

— Да, миледи! Крайне необходимы. И как можно скорее! — ответила мисс Стюарт и чуть смягчила требовательный тон своих слов, мягким вкрадчивым голосом повторив просьбу ещё раз:

— Не будете ли вы так любезны?

— Этого вовсе не требуется, Ваше высочество, — леди Шелби подошла к Генриетте, разглядывающей своё отражение в зеркале туалетного столика. — У моей камеристки нет секретов в части причёсок или кроя платьев, которым я не обучила бы её. Я сама могу помочь Вашему высочеству с укладкой волос. Вы позволите?

— Я буду несказанно рада, миледи, — ответила Генриетта, смущаясь под строгим взглядом леди Шелби, которая откровенно разглядывала её в отражении зеркала, и поёрзала на табурете. — Вверяю себя вашим рукам, миледи.

— Уверяю вас, Ваше высочество, вам не придется пожалеть об этом и тем более краснеть перед гостями! — леди Шелби с улыбкой провела ладонью по волосам Генриетты. — Разве что чуточку зарумяниться от волнения из-за восхищённых взглядов. Если его величество пригласит на матине французских посланников, то, уверяю вас, они в первую очередь будут заглядываться на вас.

Генриетта не слишком-то верила льстивым уверениям в неотразимости собственного шарма и красоты. Всё её достояние — это огромные, как у куклы, глаза, белая кожа и густые вьющиеся волосы, которые поддавались порядку только через пару часов усилий её камеристок. Все её прически стремительно теряли свой первоначальный вид из-за густых завитков, которые быстро возвращались к своему первозданному виду, точнее, к хаосу. И всё-таки в словах леди Шелби, кроме лести, Генриетта услышала и понимание, которого ей так не хватало. Неужели кто-то мог видеть в ней не только дочь и сестру королей, а и простую девушку, которой вместо помпезных хвалебных речей на официальных приёмах, требовалось дружеское внимание и немного заботы?

— Пусть служанки принесут немного розовой воды. Мисс Стюарт! Распорядитесь, чтобы подали гребень и ленты.

Теперь в голосе леди Шелби не было прежней мягкости. Она отдавала распоряжения, подобно тому, как гофмейстерина двора командовала церемонией одевания самой королевы. Генриетте довелось быть свидетельницей этого мало чем интересного события несколько раз в Сен-Жермене при дворе молодой супруги Людовика — Марии-Терезии. Став королевой Франции, она по-прежнему оставалась испанской инфантой и не могла обойтись без помощи её придворных дам, камеристок и горничных, прибывших из Испании. И когда со временем почти всех дам, приближенных к ней, заменили француженками, то немалым утешением для сердечно и искренне любивших свою маленькую инфанту женщин был тот факт, что дамы, заменившие их подле Марии-Терезии, были, по меньшей мере, герцогинями и маркизами. А потому все личные заботы о королеве так или иначе вернулись в ведение её соотечественниц, которые занимали более скромное положение.

Взглянув на леди Шелби в отражении зеркала, Генриетта на секунду представила себе, что вовсе не полненькая коротышка-инфанта стала супругой Людовика, а она. Интересно, как бы это выглядело? И тогда ей воздавались бы все почести, все услуги тех гордячек — дочерей маркизов и герцогов, самая знатная из которых не могла похвастаться родством с королевской семьёй настолько же близким, как она! Даже на треть в сравнении с ней! Она была кузиной Людовика и Филиппа по матери и приходилась родной сестрой королю Англии!

Эти мысли неожиданно для неё самой навеяли грусть, и на глазах у неё навернулись слёзы от ещё непережитой до конца тоске по отцу, который видел её лишь однажды в младенчестве, и по отцовской любви, которую никогда не получала. В памяти тут же вспыхнули картины мест, ставших для неё родными и которые ей пришлось оставить навсегда. И всё это случилось с ней из-за интриг кардинала Мазарини, которому союз Франции с Испанией оказался дороже и выгоднее, чем женитьба Людовика на дочери короля Англии! Она потеряла всякую надежду на осуществление мечты, которую лелеяла с детских лет. А ведь Карл уже тогда два года назад знал, что сможет вернуть себе корону! Переговоры о восстановлении его законных прав на трон Англии и Шотландии велись задолго до смерти Кромвеля. О, если бы всё это не держали в такой строгой тайне, если бы… Горячие слёзы блеснули в глазах Генриетты.

— Не опускайте подбородок, Ваше высочество, — донёсся до её слуха требовательный голос леди Шелби.

Сморгнув с длинных ресниц слезинки, Генриетта подняла голову и посмотрела в своё отражение. При виде покрасневшего кончика носа, блестящих глаз и розовеющих щёк она недовольно поджала губки.

— Это не беда, Ваше высочество, — перехватившая этот взгляд леди Шелби щёлкнула пальцами, подзывая к себе одну из камеристок. — Придержите-ка эту прядь. Вот так. Я сейчас подколю этот локон. Не смейте отпускать! И ещё один локон — вот здесь. А теперь добавим немного пудры на эти милые щёчки! Совсем немного. И Ваше высочество, взгляните на себя. Вы выглядите очаровательно! Свежа, как майская роза! Даже лучше!