#заметкидоброгодантиста. Хроники Ассоциации

Роберт Мамиконян, 2022

«Хроники Ассоциации» – это бескомпромиссно дерзкая исповедь еврочиновника из медицинско-фармакологической сферы. Поднятие фармакологической целины на просторах бывшего СССР. Притом что никаких названий препаратов и имен врачей не упоминается, мы видим бюрократические будни людей, которые организовывают событийную медицинскую повестку и не забывают при этом жить. Главные действующие лица, по ощущениям, больше заняты своей сексуальной жизнью и алкоголем, чем медициной, что добавляет сюрреалистичной драматичности происходящему. Книга адресована читателям с беспощадным чувством юмора и строго 18+. Содержит нецензурную брань В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Виталич

Все совпадения с реальными людьми и событиями бессмысленны и жестоки.

Виталич был чиновником департамента здравоохранения всех созывов. Служил он третий десяток лет. Груди имел третьего размера, живот соответствовал третьему триместру, коррупцией он занимался через третьих лиц. Бог любит троицу.

В деле коррупции, а именно откатов и распилов, прохождения финансов через неведомые промежуточные фирмы и счета с постепенным их таянием, Виталич достиг уровня мастерства, равного мастерству Малышевой меня раздражать. То есть делал он это очень хорошо.

Виталич был похож на большую лысую удивленно-озадаченную рыбу и чем-то ностальгически напоминал губернатора Шанцева.

Основной отличительной чертой Виталича, которой он мне запомнился, было то, что он вскрыл тайный код русского языка и автоматически переводил русскую речь в рубли, а рубли, автоматом, в валюту.

Ведя с ним переговоры, я понимал, что сказанное мной он слышит, но не воспринимает, проводя в голове какие-то вычисления, в результате которых он либо растягивал все три подбородка в подобии улыбки, либо вытягивал губки и качал головой. Последнее означало непорядок и маленькие возможности для откатов.

Безынтересное предприятие, как он любил говорить.

Вот говорю я ему, что Ассоциация вместе с Еврокомиссией и всеми людьми доброй воли, дабы улучшить показатели заболеваемости у беременных…

А Виталич слушает и при этом корчит гримасу, будто через его уретру прямо сейчас выходит почечный камень в два карата. Потом так жиденько спрашивает:

— А выделено-то сколько?.. Ага… Ясненько. И нам столько же надо выделить? Ага.

И вычисляет. Сидит молча двадцать секунд, тридцать. Максимум до минуты. И все ясно.

Отдельную личную неприязнь вызывало у Виталича слово «безвозмездно», даже если это безвозмездно делали мы.

— Ну что вы, Роооерт Ааныч, безвозмездно! Мы же не сьексьом занимаемся, чтоб безвозмездно, — шутил он, намекая, что секс в его жизни бывал не за деньги. — Тем более, дорогой друг, нам-то с чего заниматься безвозмездно беременными, нам-то это не грозит, — продолжал он. Хотя с его елейным голосом, грудями и животом я не был бы так уверен в невозможности вынашивания и тем более вскармливания плода.

Так же омерзительно, как «сьексь», он выговаривал слово «письать».

— Где тут можно пописьать? — спрашивал он, создавая ощущение тяжелого простатита и мочеиспускания в час по чайной ложке.

В общем, иметь с Виталичем дело было ужасно. Но я много пил кофе, играл в Angry birds, чтобы абстрагироваться, и эпатировал его рассказами о подаренных детским домам деньгах и вещах.

Однажды большой испанский меценат и небожитель приехал нас проведать. Предвкушая коррупционный оргазм, Виталич добился того, чтобы лично встретить «дорогого гостя» и вести с ним все переговоры от лица департамента.

Испанский меценат и небожитель от ужина с проститутками отказался сразу, что Виталича несколько фраппировало, но на переговоры пришел. Полчаса небожитель говорил про благотворительность, что вызвало у Виталича состояние, близкое к инсульту. Его явно тошнило.

Увидев загвоздку в наличии «третьих лиц», он выпроводил помощницу по какому-то дурацкому заданию и, интимно скрестив руки на столе, стал ждать, что меценат наконец заговорит про коррупцию, перевозку наркотиков и подставные фирмы.

Находясь на другом этапе эволюции, небожитель явно не понял, к чему призывает интимная поза собеседника, и стал еще более страстно говорить об искоренении болезней неимущих слоев населения, доступных лекарствах и просветительстве.

Виталичу физически стало плохо. Он смотрел на потолок и по сторонам, будто в поисках источника кислорода или ведра, куда можно вырвать.

Я все переводил на русский, но понимал, что в самом тембре собеседника Виталич уловил отсутствие нужных компонентов, делающих возможным перевод слов в рубли и далее в валюту.

Это был провал.

Меценат договорил речь, попрощался и ушел «наблюдать птиц Подмосковья», так как был большим бердвьетчером и натуралистом.

Оставшись вдвоем со мной, Виталич помолчал, отдышался, потом подытожил:

— Какой высокопоставленный человек! Такой умница! Красавец! — И безутешно покачав головой, добавил: — И так умом тронулся.