Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Ричард Роуэн

Американский исследователь Ричард Уилмер Роуэн посвятил свой труд истории деятельности спецслужб, охватывая три тысячелетия работы секретных агентов разных стран. Автор исследует практику и эволюцию слежки от королевских опочивален до двурушнического объединения, от автократичных заговоров и интриг до государственных форм «черной лестницы». Будучи не только оружием тирании и защиты правительств и армий, но и подпольным методом международной борьбы, секретные службы использовали полицейскую слежку и тайных эмиссаров и в Византийской империи, и в средневековой Азии… и при Наполеоне, и вплоть до Антанты и современности, возведя политическое соглядатайство из ремесла в искусство. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 7

Современные шпионы из средневековой Азии

В 1238 году приказ, изданный монгольским правителем на границах Китая, снизил цены на рыбу на рынках Англии — за шиллинг можно было купить сорок — пятьдесят штук селедок. По крайней мере отчасти, это явилось подлинным результатом деятельности секретной службы. В своей невероятно эффективной разведывательной системе монгольские завоеватели использовали не только шпионов, но и пропагандистов и стали пионерами в этой «атаке на тыл», нацеленной на гражданское сознание, которое заново изобрели в 1914 году, после начала войны. По словам Матфея Парижского, жители Готии — Швеции — Фрисландии, из-за растущего страха перед приближающимися татарами, в 1238 году не могли, как обычно, отправлять свои корабли на промысел сельди у берегов Англии; а поскольку экспорт отсутствовал, английский рынок оказался переполнен. Страх, распространившийся среди шведов, был оправданным, но сильно преждевременным. Поскольку мы теперь знаем о монгольских методах подготовки к нападению и завоеванию гораздо больше, чем это было известно в Западной Европе шестьсот лет назад, то очевидно, что агенты командующих азиатскими армиями находились далеко впереди фактического вторжения, создавая «дымовую завесу» устрашающей пропаганды. Говорят, что сами агенты были в основном русскими. Только к 1241 году монгольский полководец Субэдэй приготовился начать наступление на Венгрию, народ которой являлся единственной ветвью тюрко-монгольской расы, все еще остававшейся вне власти преемников Чингисхана. И после трех лет страха жители Готии и Фрисландии, вероятно, устали от собственного страха и снова занялись рыболовством.

Вторжение в Центральную Европу оставалось в планах Субэдэя почти двадцать лет. Весной 1221 года, с разрешения своего владыки, Чингисхана, Субэдэй и его столь же успешный соратник военачальник Чепе-Нойон продвинулись на юг России до самого бассейна реки Донец. «Повсюду установили они стабильную военную и гражданскую администрацию. Кроме того, они организовали сложную систему осведомителей для выявления слабых мест и соперничества в Европе. Они обнаружили, что венецианцы вполне готовы пожертвовать интересами христианской Европы, чтобы получить преимущество над своими главными торговыми соперниками, генуэзцами. В обмен на помощь монголов в вытеснении генуэзских торговых факторий в Крыму венецианцы действовали как часть разведывательной службы монголов». Но два года спустя Чингисхан был вынужден отозвать и Субэдэя, и Чепе. Они вернулись в Азию через северную оконечность Каспия, и когда в 1227 году Чингисхан умер, программа завоевания Европы была отложена на неопределенный срок.

Молодой государственный деятель империи Кин, после того как войска Чингисхана захватили это богатое государство, сказал ему: «Ты завоевал великую империю, сидя в седле. Но так ты не сможешь управлять ею». Чингисхан велел казнить всех тех своекорыстных и подлых дезертиров, которые покинули идущую ко дну династию Кин, считая, что он никогда не сможет положиться на них, но Елюй Чуцая пощадили, и Чингисхан пригласил его присоединиться к нему в управлении недавно обретенным огромным царством. Впоследствии мудрый совет китайского государственного деятеля оказался столь же жизненно важным для монгольской стабильности, как необходимы были блестящая стратегия командующих или точность военной разведки для монгольских побед.

Угэдэй, третий сын Чингисхана, которого он назначил своим преемником, прислушался к совету Елюй Чуцая, который придавал политике империи китайский характер и препятствовал европейским экспедициям. Но Субэдэя нельзя было сдерживать вечно. «Его сеть шпионов и пропагандистов» готовила почву для эффектного вторжения на Запад, тогда как папу отговорили от какого-либо своевременного объявления Священной войны, использовав нелепую надежду на массовое обращение монголов в римско-католическую веру — надежду, основанную на сообщениях, будто значительное число азиатских захватчиков уже являются христианами несторианского толка. Субэдэй собрал воедино именно ту силу, которая, по его расчетам, ему понадобится, и был настолько хорошо информирован, что знал, как потянуть за веревочки, на которых плясали королевские марионетки западной цивилизации. Император Фридрих II, по-видимому, не позаботился о том, чтобы помочь остановить захлестывающую азиатскую волну, в то время как мелкие князья Центральной Европы оставались в основном безразличны к непобедимому сочетанию плана и метода, с помощью которого монголы намеревались их уничтожить.

Было подсчитано, что вторгшихся монголов было немногим более 100 тысяч воинов. Возможно, в поход отправилось 150 тысяч человек, но они понесли потери в сражениях, плюс произошли различные другие вычеты для защиты линий связи с Азией. Таким образом, Субэдэя в его походе через Польшу и Венгрию сопровождали едва ли две трети первоначальной армии. Монгольская шпионская система сообщала о численном превосходстве армий Центральной Европы и точно оценивала их слабую мобильность, разведку и военное руководство. Без подобной надежной оценки такой выдающийся командир, как Субэдэй, никогда не отважился бы рискнуть расстояниями и физическими возможностями своих воинов.

Однако монголы, несмотря на численное превосходство противника, 9 апреля 1241 года атаковали армию герцога Генриха Силезского, почти полностью уничтожив ее и предотвратив соединение с войсками Вацлава Богемского, находившимися в одном дне пути на юг. После Лигница, повествует Гиббон, монголы наполнили девять мешков правыми ушами убитых. А 10 апреля — уже на следующий день — Субэдэй и его номинальный начальник хан Батый пресекли их стратегическое отступление, снова переправились ночью через реку Шайо и напали на короля Белу IV и его венгров, немцев, хорватов и французских добровольцев — с фронта, фланга и тыла — и полностью разгромили их. Бела бежал, но 70 тысяч его рыцарей и воинов остались лежать на поле боя убитыми. Невозможно отмахнуться от идеального расчета времени этих опустошительных боевых действий, как от счастливой случайности.

Наблюдения Карпини

Летописец Карпини повествует о скорости, беззвучности и недостижимом совершенстве перестроений монгольских эскадронов, осуществляемых при помощи черно-белых сигнальных флагов. Нам известно об их необычайно «современных» новшествах в шпионаже и пропаганде, разведке и курьерской службе. Если, таким образом, непобедимый Субэдэй и его коллега Кайду синхронизировали свои сокрушительные удары с целью нанести их в следующие друг за другом дни — 9 и 10 апреля, — мы можем с уверенностью предположить, что эти азиатские командиры XIII века обладали уникальной системой связи, не замеченной даже наиболее бдительными европейскими наблюдателями и поэтому потерянной для сохранившихся летописей монгольских триумфов на поле боя. Как своего рода посол мира и духовный посланник, брат Карпини был отправлен ко двору монгольского хана вскоре после ужасающего нашествия 1239–1242 годов, дабы убедить азиатских завоевателей прекратить истреблять христиан. Карпини, отважный и рьяный человек, инстинктивно прибегнул к талантам первоклассного шпиона. Он вернулся на Запад с исчерпывающими докладами о «татарах» и их вооруженной силе и призвал всех правителей Европы заимствовать новые и более эффективные военные методы монголов.

С безопасного интервала в семь столетий критики аплодируют монгольским нововведениям, которые сделали Чингисхана и его военачальников непобедимыми. Синхронное уничтожение армий во главе с Генрихом Силезским и Белой Венгерским остается загадкой военной науки, но едва ли более непостижимой, чем способность Субэдэя переместить свой авангард за три дня — с 12 по 15 марта — на расстояние около 180 миль через враждебную, все еще покрытую глубоким снегом страну. Мобильность являлась неизменной характеристикой монгольских контингентов и решающей основой стратегии почти во всех монгольских кампаниях. Чингисхан, по-видимому, на века опередил свое время в обеспечении быстрой связи и в качестве средства получения новостей о чрезвычайных ситуациях и важных депеш из самых отдаленных точек своего обширного царства. Он разработал систему почтовых станций, или ямов, которая достигла состояния наиболее эффективного функционирования в царствование Хубилай-хана. Для одиночного почтового курьера путешествие в 1500 миль за десять дней было не редким рекордом. Курьеры скакали галопом, меняя лошадей каждые 25–30 миль. Марко Поло обнаружил конюшни в 25 милях друг от друга, с четырьмя сотнями лошадей на одних станциях и двумя сотнями на других. «Если бы в один из этих домов приехал даже король, он нашел бы себе достойное пристанище».

Имея 10 тысяч таких конюшен на ямах, усеивающих новые военные дороги и старые караванные пути Азии, и парк в 300 тысяч лошадей, неудивительно, что верховный хан постоянно был в курсе событий. Гонец с депешами для хана покрывал 150 миль в день без отдыха, имел преимущество перед всеми другими путешественниками, ему моментально уделялось внимание и предоставлялась лучшая лошадь на станции. На каждой почтовой станции имелся чиновник, который отмечал время прибытия и отбытия курьеров. Марко Поло вернулся в Европу с убеждением, что, «когда есть срочная необходимость, найдутся почтовые курьеры, которые покроют 200 или 250 миль за день и столько же за ночь», что находится за пределами физических возможностей. «Такие курьеры, — писал венецианец, — высоко ценятся; и они никогда не смогли бы этого сделать, не стягивай они живот, голову и грудь прочными повязками».

Монгольская секретная служба

Требование к скорости сообщения, точности и своевременности доставки информации напрямую привело к созданию секретной службы, в которую монголы привнесли изрядную долю своей интуитивной хитрости. Мы даже узнаем, что Субэдэй дебютировал в летописи монгольского завоевания с применением шпионских ухищрений. Он подъезжал к татарскому лагерю, объяснял, что покинул монгольского хана и надеется присоединиться к их клану. Он был так убедителен, что заставлял татар поверить, будто их монгольских врагов нет поблизости; поэтому они были совершенно не готовы, когда на них обрушивалась основная масса спутников Субэдэя. Эта уловка, похоже, срабатывала снова и снова — монгольских агентов посылали вперед, дабы выдать себя за дезертиров и пожаловаться на жестокое обращение, одновременно создавая «дымовую завесу» ложной разведки.

Золотой император Китая неблагоразумно попросил у Чингисхана помощи в его постоянной войне с древней династией Сун в Южном Китае. Чепе-Нойон, «с его слабостью носить соболиные сапоги», был послан с отрядом кавалерии сражаться вместе с китайцами, внимательно присматриваясь к богатствам их земли. Вскоре после возвращения этой шпионской экспедиции Чингисхан начал готовиться к вторжению в Китай, своей первой попытке захватить цивилизованную державу с превосходящими оборонительными силами. Но и в этот раз он начал свою кампанию с отправки за Великую стену отряда шпионов и разведчиков, которые должны были «захватить и доставить информаторов». Шпионаж и хитрость сыграли крайне важную роль в завоевании монголами Китая. Однажды Чепе сделал вид, будто бросает свой обоз, но развернулся и быстро поскакал назад, дабы сокрушить китайский гарнизон, который высыпал из надежно укрепленного города, чтобы разграбить повозки, припасы и другие узаконенные военные трофеи.

В том же 1214 году Субэдэя откомандировали с приказом изучить ситуацию в Северном Китае. На несколько месяцев молодой талантливый командир фактически исчез, не посылая ничего, кроме случайных рутинных отчетов о состоянии своих лошадей. Однако, когда вернулся, он привез с собой изъявление покорности Кореи. Не встретив никаких серьезных препятствий, он продолжал двигаться вперед — как позднее делал в Европе, — пока не обнаружил и не покорил новую страну. Всюду, где наступала монгольская армия, она брала с собой переводчиков, «мандаринов для управления захваченными районами» и торговцев, которых можно было использовать в качестве шпионов. Эти торговцы, скорее всего, были неопределенного вида массой, набранной из многих национальностей. Когда конная орда Чингисхана устремлялась к Китаю или странам ислама, перед каждой колонной выставлялся заслон из стрелков и разведчиков, в то время как впереди них, по двое или по трое, шли купцы-шпионы, старательно выискивавшие любого рода информацию.

Помимо торговцев, действовавших в качестве шпионов, — или шпионов, выдававших себя за купцов, — в монгольских войсках имелось множество наемников, набранных из всех уголков Европы и Азии. Слава о монгольских завоеваниях неуклонно увеличивала число авантюристов, жаждущих найти удачу в рядах вечно победоносных; и разведывательной системе вменялось в обязанность получать от этого многоязычного потока рекрутов сокровенные сведения обо всех землях и народах. Иностранцы, отличившиеся в военном деле, поступали на службу к военачальникам Чингисхана или его преемников. После оккупации Венгрии князь Батый и Субэдэй отправили экспедицию с целью опустошить Австрию, что было сделано с монгольской основательностью. Этой экспедицией командовал английский рыцарь-тамплиер, достигший высокого ранга в армии азиатского императора.

Чингисхан, как человек, привыкший пользоваться военной секретной службой, понимал не только ценность, но также и опасность шпионажа и жестоко расправлялся с теми, кто был уличен в шпионаже за его войсками. Яса стала сводом монгольских законов Чингисхана, сочетавшим его собственную волю с наиболее целесообразными из племенных обычаев; и двадцать первая из двадцати двух заповедей Ясы, которую Петис де ла Круа получил от персидских и других летописцев, гласила: «Шпионы, лжесвидетели, все люди, предающиеся гнусным порокам, и черные колдуны приговариваются к смерти». Тем не менее в установленном плане вторжения, которому монгольские военачальники следовали с неизменным успехом вплоть до 1270 года, когда мамлюки остановили их наступление на Египет, второй предписанной обязанностью была засылка шпионов и захват осведомителей, которых должно было допросить и заставить выдать информацию, которую необходимо сверить с донесениями шпионов.

Считается, что монголы первыми продемонстрировали европейцам смертоносное применение пороха и популяризировали китайское изобретение бумаги, которое с тех пор значительно облегчило разрыв мирных договоров. Дальнейшее внедрение их эффективной военной секретной службы, разведки и связи с войсками стало примером, который не скоро пробился в тупые воинственные черепа западных лидеров и королей. Но позже мы обнаружим, какое огромное влияние это оказало на тех потомков монголов, которые правили своими державами, используя большое количество шпионов и несметные богатства, как Великие Моголы.