Доктор Торндайк. Красный отпечаток большого пальца

Ричард Остин Фримен (1907)

Ричард Остин Фримен (1862–1943) — британский писатель, автор детективов о судебно-медицинском следователе докторе Торндайке, серии из 22 романов и 40 рассказов. Фримен утверждал, что изобрел перевёрнутый детектив, направление в детективном жанре, где преступник, в отличие от традиционного детектива, известен с самого начала повествования. Автор был членом Детективного клуба с самого его основания в 1930 году. Доктор Джон Эвелин Торндайк — вымышленный детектив по профессии доктор, он обратился к судебной практике и стал одним из первых ученых судебно-медицинской экспертизы. Его расследования основаны на методе сбора всех возможных данных (вплоть до изучения улиток из пруда, в котором нашли тело жертвы). В расследовании убийств Торндайку часто помогал его коллега Кристофер Джервис (обычно выступает в качестве рассказчика) и всегда находчивый лаборант Натаниэль Полтон. В отличие от многих других детективов-любителей и частных сыщиков, Торндайк имеет хорошие отношения с полицией, несмотря на то, что доказывал им неправоту следователей во многих делах. Внешне Торндайк высокий, атлетически сложенный, красивый и умный. Он никогда не был женат и не имеет детей.

Глава 1. Мой ученый брат

«Основание заложено в 1677 году. Строительство завершено в 1698 году. Рикардо Пауэлл, рыцарь и казначей». Эти слова на четырех пластинах на фризе красивого кирпичного портика подытоживали историю одного из самых высоких домов в верхнем конце Кингз Бенч Уок, и я с отсутствующим видом читал надписи. Я восхищался изысканной кирпичной кладкой и спокойным достоинством здания и одновременно пытался представить себе покойного Ричарда Пауэлла и буйные времена, в которых он играл свою роль.

Я уже собирался отвернуться, когда в пустом портике появилась фигура, своим париком и устарелой мантией настолько соответствующая окружению старого мира, что я задержался и стал ее рассматривать. Барристер остановился, поправляя стопку бумаг, которые держал в руке, а когда вернул на место красную ленту, которой были перевязаны бумаги, поднял голову, и наши взгляды встретились. Несколько мгновений мы без интереса смотрели друг на друга, как смотрят на незнакомых людей, потом произошла вспышка взаимного узнавания, бесстрастное и строгое лицо адвоката смягчилось, на нем появилась улыбка, и человек, выйдя из рамки, с протянутой рукой спустился ко мне.

— Мой дорогой Джервис, — воскликнул он, когда мы тепло пожали друг другу руки, — какой большой и приятный сюрприз! Как часто я думал о своем старом друге и гадал, встречу ли его снова когда-нибудь, и смотрите: он выброшен на берег Иннер Темпл^[1], как пресловутый хлеб, брошенный в воду.

— Ваше удивление, Торндайк, ничто по сравнению с моим, — ответил я, — потому что ваш хлеб по крайней мере вернулся как хлеб, в то время как я нахожусь в положении человека, который бросил хлеб, а получил кекс или сдобную булочку. Я оставил уважаемого врача, а нахожу его преобразовавшимся в стража закона в парике и мантии.

Это рассмешило Торндайка.

— Не сравнивайте старого друга со сдобной булочкой, — сказал он. — Скажите лучше, что вы оставили куколку, а вернулись и нашли бабочку. Но перемена не так велика, как вы думаете. Гиппократ только прячется под одеждой Солона, как вы поймете, когда я объясню мою метаморфозу, а это я сделаю сегодня же вечером, если вы не заняты.

— В данный момент я не занят, — ответил я, — и весь к вашим услугам.

— Тогда приходите ко мне в семь, — сказал Торндайк, — мы съедим отбивную, выпьем вместе бутылку кларета и обменяемся автобиографиями. Мне через несколько минут нужно быть в суде.

— Вы живете за этим благородным старым портиком? — спросил я.

— Нет, — ответил Торндайк, — но часто хочу тут жить. Памятник человеку увеличивается на несколько дюймов, если над его норой красуется латинское изречение, заставляющее задуматься восхищенных незнакомцев. Нет, я живу на несколько дверей дальше, номер 6а.

Когда мы пересекали Кроун Оффис Роу, он повернулся и показал на дом.

Наверху Миддл Темпл Лейн мы расстались. Торндайк в развевающейся мантии пошел к Дому правосудия, а я направился на запад к Адам-стрит, излюбленному пристанищу медицинских агентов.

Колокол часов Темпл мягко прозвонил семь (словно извиняясь за нарушение трудолюбивой тишины), когда я вышел из-под арки Митр Корт и повернул на Кингз Бенч Уок.

Мощеный тротуар был пуст, за исключением одинокой фигуры, прохаживающейся мимо дома 6а; хотя парик уступил место фетровой шляпе, а мантия пиджаку, я без труда узнал своего друга.

— Пунктуален, как в старину, — сказал он, встречая меня на полпути. — Какая благословенная добродетель пунктуальность, даже в мелочах. До сих пор я дышал свежим воздухом в Фаунтин Корте, а сейчас познакомлю вас со своей квартирой. Вот мое скромное убежище.

Мы вошли в общий вход и по каменной лестнице поднялись на первый этаж^[2], где увидели массивную дверь, над которой белыми буквами было написано имя моего друга.

— Не очень привлекательно внешне, — заметил Торндайк, вставляя ключ в скважину, — но внутри уютно.

Тяжелая дверь открылась наружу, и стала видна другая дверь, внутренняя, обитая байкой; Торндайк открыл ее и придержал, пропуская меня.

— Вы увидите в моей квартире странную смесь, — сказал Торндайк, — потому что в ней сочетается привлекательность офиса, музея, лаборатории и мастерской.

— Вы забыли ресторан, — добавил невысокий пожилой мужчина, выливавший кларет из бутылки в стеклянный сифон.

— Да, забыл, Полтон, — произнес Торндайк, — но вижу, что вы не забыли.

Он взглянул на столик у огня, уставленный принадлежностями нашего ужина.

— Расскажите, — попросил Торндайк, когда мы попробовали результаты кулинарных экспериментом Полтона, — что произошло с вами с тех пор, как десять лет назад вы оставили больницу.

— Моя история короткая, — с горечью сказал я. — И довольно распространенная. Как вы знаете, мои средства кончились неожиданно. Когда я заплатил за экзамены и регистрацию, мой сундук совершенно опустел, и хотя медицинский диплом содержит в себе, используя выражение Джонсона, потенциал богатства, превосходящего самую алчную мечту, существует огромная разница между потенциалом и его практическим осуществлением. Я зарабатывал на существование иногда как ассистент, иногда как временный заместитель. Сейчас у меня вообще нет работы, так что я занес свое имя в список ищущих работу.

Торндайк поджал губы и нахмурился.

— Какой позор, Джервис, — сказал он, — что человек ваших способностей и подготовки тратит время на случайные работы, как какой-то неквалифицированный мот.

— Это верно, — согласился я. — Мои способности сильно недооцениваются тупым и упрямым поколением. Но что тут можно поделать, мой ученый брат? Если за вами нищета, которая скрывает ваш талант с мощностью в тридцать тысяч свечей, его вряд ли заметят.

— Да, вероятно, это так, — согласился Торндайк и на какое-то время глубоко задумался.

— А теперь, — сказал я, — послушаем ваше обещанное объяснение. Мне не терпится узнать, какая цепь обстоятельств превратила Джона Эвелина Торндайка из успешного врача в светило закона.

Торндайк снисходительно улыбнулся.

— Дело в том, — произнес он, — что никакого превращения не было. Джон Эвелин Торндайк по-прежнему медик.

— А парик и мантия! — воскликнул я.

— Да, просто овца в волчьей шкуре, — ответил он. — Я вам расскажу, как это произошло. После того как шесть лет назад вы ушли из больницы, я остался, исполнял различные незначительные обязанности, был помощником демонстратора, куратором и все такое, работал в химических и физических лабораториях, в музее и в помещении для вскрытия и тем временем получил дипломы доктора медицины и доктора наук, потом пытался стать коронером, но вскоре неожиданно ушел в отставку Стедман — вы помните Стедмана, он читал лекции по медицинской юриспруденции? — неожиданно ушел в отставку, и я попросился на его место. К моему удивлению, меня назначили лектором, поэтому я отказался от попыток стать коронером, поселился в этой квартире и стал ждать, что подвернется.

— И что подвернулось? — спросил я.

— Любопытный набор самых разнообразных занятий, — ответил он. — Вначале меня просили провести анализы в сомнительных случаях отравления, но постепенно сфера моего влияния расширялась и сейчас она включает все случаи, когда в суде требуются специальные сведения из медицины или физики.

— Но я заметил, что вы выступаете в суде, — сказал я.

— Очень редко, — ответил он. — Обычно я выступаю темной лошадкой судьи или адвоката — научным консультантом. В большинстве случаев я вообще не появляюсь в суде; я провожу исследования, анализирую их результаты и предоставляю факты и предложения для перекрестного допроса.

— Это гораздо интересней, чем быть дублером отсутствующего лечащего врача, — немного завистливо сказал я, — но вы заслуживаете успеха, потому что всегда были усердным работником, не говоря уже о ваших способностях.

— Да, я много работал, — ответил Торндайк, — и по-прежнему много работаю, но у меня есть часы работы и часы отдыха, в отличие от бедняг врачей общей практики, которых могут вытащить из-за обеденного стола или ночью во время сна… Проклятие! Кто это может быть?

Как бы в качестве комментария к его словам послышался стук в наружную дверь.

— Пожалуй, стоит посмотреть, кто это, — продолжал он, — хотя надеешься, что в такое время, увидев закрытую дверь, люди поймут намек.

Он прошел по комнате и с раздраженным видом открыл дверь.

— Сейчас позднее время для делового визита, — послышался виноватый голос снаружи, — но мой клиент очень хочет встретиться с вами немедленно.

— Входите, мистер Лоули, — несколько натянуто произнес Торндайк, открывая дверь и впуская двух посетителей. Оба мужчины. Один средних лет, очень похожий на хитрого адвоката, второй — красивый молодой человек привлекательной наружности, но бледный и взволнованный.

— Боюсь, — сказал этот молодой человек, посмотрев на наш стол, — наш визит, за который несу ответственность только я, неразумен. Если мы причиняем неудобства, доктор Торндайк, прошу сказать нам. Мое дело может подождать.

Торндайк бросил на молодого человека проницательный любопытный взгляд и ответил гораздо любезнее:

— Полагаю, ваше дело ко мне не может ждать, а что касается неудобств, мой друг и я — мы оба врачи, а врач должен предоставлять свои услуги неограниченно двадцать четыре часа в сутки.

При появлении посетителей я встал и сказал, что прогуляюсь по набережной Виктории и вернусь позже, но молодой человек прервал меня.

— Не уходите из-за меня, — попросил он. — Факты, которые я сообщу доктору Торндайку, утром станут известны всему миру, поэтому нет необходимости их скрывать.

— В таком случае, — сказал Торндайк, — придвинем стулья к огню и немедленно займемся делом. Мы кончили ужин и ждем кофе, и я слышу, что мой человек его несет.

Мы сели, и, когда Полтон принес кофе, поставил его и вышел, адвокат без всяких предисловий перешел к делу.

Примечания

1

Иннер Темпл, Внутренний двор — самая старая и известная из четырех так называемых «иннов», судебных корпораций Лондона (здесь и далее примечания переводчика).

2

Англичане называют первый этаж ground floor — наземный этаж, а first foor, то есть первый этаж, — это второй этаж дома.