Город теней

Ричард Ламберт, 2021

Тоби мечтает починить свою семью, но вместо этого ему приходится чинить королевство, которое никак не может допридумать его отец. Путешествие по фантастическому миру в компании очень странной девочки становится для героя дорогой не только к дому, но и к пониманию того, что для него действительно важно. Следуй за белым котиком – и тебя ждёт приключение, перед которым померкнет всё, что случалось с тобой прежде. Для среднего и старшего школьного возраста.

2. На пляже маргита

Мама вернулась домой утром. Тоби подбежал к ней и крепко обнял, а потом отошёл на шаг и внимательно осмотрел. По телевизору показывали протестующих: неопрятных, с искажёнными лицами. Они кричали и вырывались, когда их тащили полицейские. Было невозможно поверить, что его очень спокойная мама, одетая так, как всегда одевалась на работу в регистратуру клиники, в белую рубашку и коричневые ботинки, джинсы и летнюю куртку, могла оказаться одной из них.

Она поставила на пол свой маленький красный рюкзак и застыла, как в ступоре. Тоби залез в него в поисках улик, но нашёл только рабочую юбку, пустой ланчбокс, бутылку воды, яблоко и термос. Мамины каштановые волосы, спускавшиеся на плечи, были немного растрёпаны, и выглядела она рассеянной. А всё остальное — как обычно.

Мама проголодалась, поэтому родители спустились вниз. Папа, который забирал её из полицейского участка, сердито гремел посудой, готовя завтрак. Мама сидела за кухонным столом, положив голову на руки, и массировала виски.

— У тебя болит голова? — спросил Тоби.

— Немного.

Тоби сбегал за таблетками и налил в стакан воды. Пока мама пила, он взглядом поискал следы от наручников на её запястьях. Не нашёл. Но отметил, что ладони ярко-красные, как будто она тёрла их мочалкой.

— Так что случилось, мам?

— Чуть позже, Тоби.

Тоби сел. Альфред потёрся о мамину ногу, запрыгнул на колени к мальчику и вместе с ним ждал рассказа об аресте. Тоби ни разу не слышал, чтобы мама повышала голос, а тем более ссорилась с кем-то, кроме папы. Но даже во время ссор не было похоже, что мама злится: ссоры будто причиняли ей боль, и после них мама обычно плакала. Как у неё могли появиться проблемы с полицией?

— Что случилось, мам?

— Ш-ш-ш. Сначала я поем.

Итак, съев пару крутых яиц и тост, сжимая в своих маленьких преступных руках чашку жасминового чая, мама начала рассказывать.

Всё проходило в самом центре Лондона. Протест не был согласован, поэтому проблемы начались сразу. Собравшиеся выступали против расположенных в Сити компаний, которые вредят окружающей среде выбросами и мусором, против банков, которые дают этим компаниям деньги. Протестующие собирались пройти мимо башен офисных центров. Там несколько человек отделились от основной группы и приклеили себя к большим стеклянным дверям банка. И мама вместе с ними.

— Ох, да боже ж мой! — воскликнул тут папа.

Мама намазала ладони клеем и приклеилась ко входной двери. Никто не мог войти или выйти, пока мама не отодвинется. Марш ушёл дальше, и вскоре остались только те, кто приклеился к стеклу, и охранник, который оказался очень дружелюбным. Мама сказала, что он достал из её рюкзака бутылку и подносил к её рту, когда ей хотелось пить.

— Оказывается, его сын хорошо играет на пианино, — сказала мама. — Он в седьмом классе.

— Нам не интересен сын охранника, — отмахнулся папа.

— Ну, а мне интересен, Дэвид.

— Там были журналисты? — спросил папа.

— Репортёр и оператор с телевидения. И кто-то из газет.

— Ты не назвала им своего имени, я надеюсь?

— Мам, расскажи про арест!

К банку приехали полицейские специалисты с мыльной водой и химикатами и ещё пару часов отклеивали протестующих от банка. Они делали это медленно, чтобы не сорвать кожу с их ладоней.

— И они тебя арестовали? — спросил Тоби.

— М-м, ну, нет.

Полицейских специалистов вызвали из Уэльса специально, чтобы те помогли справиться со шквалом протестов в Лондоне, потому что сил лондонской полиции не хватало. К тому времени как эта группа отклеила всех протестующих, их смена уже почти кончилась. Им не хотелось тратить время на аресты и оформление нарушителей. У них были билеты в театр на «Отверженных», они очень не хотели опоздать, так что маме сделали предупреждение и отпустили.

— А, — только и сказал Тоби. Он был даже немного огорчён: ему начинала нравиться мысль, что его мама нарушительница закона.

— Тогда как ты оказалась в участке? — спросил папа.

— Я дошла до другого банка и приклеилась к нему.

— Опять? Ты что, новая Грета Тунберг?

Тоби не мог поверить, что его тихая, спокойная мама настолько целеустремлённа. Он был по-настоящему поражён и смотрел на маму с восхищением.

Столичные полицейские оказались не такими добродушными, как валлийские. Когда они отклеили маму (причём грубо), они с большим удовольствием её арестовали. Маму погрузили в полицейскую машину, отвезли в участок и заперли в камере до утра. Утром её вывели из клетки, сообщили дату слушания в суде и отпустили.

— Тебя посадят в тюрьму? — у Тоби ёкнуло сердце.

— Нет.

— Может быть, и да, — проворчал папа.

— Меня просто оштрафуют.

— Ты этого не знаешь, Хелен.

— Ты можешь хотя бы немного меня поддержать?

— Я только что устроился на работу в правительство, а ты нарушаешь закон на глазаху журналистов. Ты нарочно ведёшь себя так глупо?

Мама осела на стуле так же, как Тоби, когда он получил плохую оценку по естествознанию.

— Дэвид, — прошептала она.

— Ой, простите, Ваше Высочество, — сказал папа. — Ты хотя бы подумала, чем твой арест может закончиться для нас?

Тоби закусил губу. Он считал, что быть арестованным за что-то, во что ты веришь, почётно, даже если ты в самом деле нарушил закон. Но он понимал, что сейчас не время говорить это вслух. Мама встала, подошла к стеклянным дверям и выглянула в сад. Роса блестела в бледном свете солнца.

— Всё будет хорошо, папа, — сказал Тоби.

— Да что ты знаешь про наши законы? — огрызнулся папа.

Альфред, до этого спокойно сидевший на коленях у Тоби, встал во весь рост, как будто услышав в папином голосе личное оскорбление, потянулся, спрыгнул на пол и подошёл к маме.

— Так не может продолжаться, Дэвид, — сказала мама.

— Что-что? — переспросил папа, бросая взгляд на кота и оглядываясь. Должно быть, в поисках водяного пистолета.

— Мы больше не можем это продолжать. Я уже не могу.

— Ну, в таком случае тебе стоит…

Папа не договорил: мама вскрикнула, распахнула дверь и вышла в сад.

— Бук, — сказала она. — Бук пропал.

— Его спилили, — пояснил Тоби.

— Но мы не давали согласия…

— Давали, — перебил папа.

— Нет, не давали.

Мама прошла по росе и мелкой пыли. Тоби только теперь понял, что это опилки. Мама встала около пня, Тоби и Альфред — рядом с ней. Они почти физически ощущали призрак дерева, нависшего над ними.

— Это дерево посадили, когда мне было три, — сказала мама.

— Мне жаль, мам, — сказал Тоби, не зная, что ещё сказать. Он сжал её руку. Они втроём — мама, Тоби и Альфред — стояли и смотрели на оставшуюся от дерева пустоту.

* * *

Той ночью дурной сон вернулся. Тоби этого не хотел, но сон пришёл и будто сжал его когтями. Тоби попытался проснуться, но был слишком усталым. Он находился между сном и явью, одурманенный своей усталостью. Во сне Тоби бежал по горному лесу, по грязным тропинкам, усыпанным сосновыми иголками, а потом падал с огромной высоты, и это падение превращалось в спуск по каменным ступенькам в городе. А внизу лестницы — или колодца? — кто-то звал на помощь. Когда Тоби наконец очнулся ото сна, ему было так жарко, что он тут же сбросил одеяло. Футболка насквозь промокла от пота. Он стащил её, сполз с кровати, ещё не до конца проснувшись, и встал посреди комнаты, слегка покачиваясь. Ему не хотелось оставаться в постели вместе с дурным сном. А сон был ещё там. И тень, которая его породила. Чёрная, густая, как патока.

Под дверь просачивалась полоска тёплого света, и это успокаивало Тоби. Он вышел на лестницу. Снизу доносились голоса. Он подумал было спуститься к родителям, но не хотел, чтобы папа видел его напуганным. Тоби поёжился: пот высох, и стало холодно. Он выудил из комода старую пижаму, которая была мала. Ему хотелось, чтобы мама пришла и спела что-нибудь, как в детстве. Ей нравились мюзиклы, а ему нравилось, как она поёт. И хотя пела она не так хорошо, как миссис Пападопулос, у неё был красивый голос. Прекрасные песни из «Волшебника страны Оз» и «Энни»: «Завтра», «На другом конце радуги» и «Мы идём к волшебнику». Тоби спустился на пол-этажа и услышал, что родители ссорились. Мама плакала.

* * *

На выходных Тоби с папой поехали в Маргит. К маме приезжала погостить университетская подруга, которую папа терпеть не мог, поэтому он и решил уехать и переночевать в отеле. Тоби не ожидал, что папа возьмёт его: папа редко ездил в командировки и никогда не брал Тоби с собой, даже если тот очень просил. Тоби был вдвойне рад, потому что из-за дурных снов он не чувствовал себя в безопасности дома. Хотя он и не видел тень с тех пор, как захлопнул перед ней окно и убедил себя, что это был просто обман зрения, ему не хотелось оставаться дома в одиночестве. Каждое утро он просыпался с дурным предчувствием, уверенный, что рядом есть ещё кто-то.

В Маргите была песчаная бухта, окружённая крутыми утёсами. Тоби хотел поплескаться в море и посмотреть на железную дорогу с паровозами, до которой можно было доехать на машине. Но по пляжу немилосердно хлестал дождь такой сильный, что даже самые заядлые купальщики предпочитали сидеть дома. А железная дорога оказалась закрыта на ремонт.

Отель, в котором папа снял комнату, оказался очень неухоженным. Едва они заселились туда, папа сразу сел за стол у окна, достал ноутбук и начал печатать.

— Я думал, мы куда-нибудь сходим, — сказал Тоби.

— Что это, по-твоему? — папа ткнул пальцем в окно.

— Небо?

— Нет.

— Тогда море?

— Нет. Дождь.

— Нет, это просто небо, а по нему летают чайки.

— И дождь.

Тоби вздохнул и рухнул на кровать. Пружины скрипнули.

— Шшшш! — прошипел папа. — Я пытаюсь писать.

— Ты пишешь свой роман?

Папа не ответил.

— Миссис Пападопулос говорит, что ты станешь счастливее, когда наконец допишешь его.

Папа прекратил печатать, поднял голову и уставился в окно, как будто ему только что пришла в голову самая потрясающая идея в истории идей.

— Папа, у тебя новая идея про Бальтазар?

Папа медленно повернулся на стуле.

— Можешь сказать миссис Пи, чтобы она занималась своими операми, или я засуну её мнение ей в арию.

— А, ну ладно, ну как хочешь, какое мне дело. Чем займёмся?

— Я буду писать, — папа развернулся обратно к экрану. — Ты можешь погулять по отелю или заняться чем-нибудь ещё.

— Чем-нибудь ещё, — пробормотал Тоби себе под нос. — Ну давай куда-нибудь сходим, ну паааап.

— Уйди, Тоби!

— Она права, — Тоби встал с кровати и сказал так же громко, как папа. — Ты трудный человек.

Папа как будто впервые заметил его.

— Сядь, Тоби, — сказал он, указывая на кровать.

Тоби плюхнулся на древнюю кровать с древним пружинящим матрасом. Он был немного напуган, потому что знал, что сейчас ему влетит.

— Послушай, — сказал папа, — я хотел сказать тебе потом, но почему бы и не сейчас. Мы с твоей мамой разводимся.

Папа положил одну руку на спинку стула. У него за спиной простиралось серое небо, в котором птицы то зависали, то пикировали, показывая друг другу фигуры высшего пилотажа. Они напомнили Тоби детей на скейтбордной площадке.

— Так что пока мы не продадим дом, — продолжил папа, — вам с мамой придётся съехать.

— Что? — переспросил Тоби.

Папа сердито нахмурился и повторил сказанное слово в слово.

— Почему я не могу остаться дома с тобой?

— Потому, что ты едешь с мамой.

— Но я хочу остаться с тобой.

— Нет, не выйдет. Мы это обсудили, и ты едешь с мамой.

— Но это же нечестно!

— Жизнь вообще нечестная, Тоби.

— Вы меня даже не спросили!

Папа страдальчески вздохнул и покачал головой, будто бы говоря кому-то невидимому: «Видишь, с чем мне приходится иметь дело?»

— Что поделать, так уж сложилось, Тобс, — папа говорил медленно, будто бы с полным дурачком.

Чайки носились и крутились в небе.

— Что будет с Альфредом?

— Ну, он уедет с миссис Пападопулос. Мне-то он на кой… Мне этот кот не нужен.

— А.

Повисло молчание.

— Ясно? — спросил папа.

Тоби смотрел на узоры на ковре.

— Ясно?

Тоби плохо видел папу на фоне яркого неба. Наконец папа отвернулся к компьютеру и застучал по клавишам.

Тоби ещё немного посидел. И встал.

— Я пойду прогуляюсь.

— М-м? — папа смотрел в экран.

— Я пойду прогуляюсь.

— А, ладно, Тобс. Тебе нужны деньги?

— Нет.

— На, возьми денег, — папа выудил кошелёк из куртки и протянул Тоби десятифунтовую купюру. — Сходи на аттракционы.

Тоби взял купюру и вышел из комнаты, сжимая её в кулаке.

Он немного побродил по коридорам, покружил по банкетному залу, пятнистому от влаги, заглянул в зал с башенками из стульев, пооткрывал ящики в общей гостиной. Там были коврики и свечки. Тоби направился вниз и вышел через вращающуюся дверь. Куртка тут же раздулась от ветра, словно парашют, и промокла от дождя. Тоби спустился на берег и отправился бродить по бескрайнему пляжу Маргита.

Он решил, что тень, вторгшаяся в его жизнь, принесла беду.

Тоби обошёл стороной парк развлечений (на его вывеске красовалась надпись «Страна Мечты», будто бы развлечения тут были превосходными) и спрятался от дождя под навесом.

Он не хотел садиться, потому что мокрые джинсы липли к ногам и сгибать колени было неприятно.

— Всё окей, шеф, — сказал кто-то.

Тоби повернулся на голос и увидел немолодого мужчину в рабочем комбинезоне, с седыми волосами и с серебристой щетиной на щеках, в уголке рта торчала самокрутка.

За спиной у мужчины возвышалось проволочное ограждение с бетонными блоками вместо ножек. На ограждении висела холщовая ткань, так что нельзя было рассмотреть, что происходит за ней.

— Что вы чините? — Тоби кивнул на ограждение.

— Вселенную, — подмигнул мужчина.

Тоби потребовалось время, чтобы понять, что имел в виду рабочий. Где-то примерно полминуты. Он смотрел на мужчину. А потом до него дошло, что незнакомец пытается шутить. Тоби внезапно надоело, что все вокруг такие саркастичные. Поэтому он вышел из-под навеса под яростный ветер и, проходя мимо рабочего, крикнул:

— Заткнись, ты, идиот!