Небо в подарок

Рина Лесникова, 2018

Сатура Приатт боится и ненавидит драконов. История Сатуры – история девушки, семью которой убил дикий дракон. Каждый молодой дракон на учёте, его развитие и взросление происходит под неусыпным контролем родственников, а первый оборот происходит под контролем самых старших и опытных членов семьи. Зачастую на обороте присутствует сам император Бренсторгхад. Первый оборот – это всегда праздник, но, вместе с тем и тяжёлое испытание. Перед тем, как это должно случиться, молодые драконы удаляются далеко в горы, где совсем нет людских поселений. Там их всегда сопровождают те, кто может проконтролировать оборот и удержать от безумств, которые в пылу эйфории первого полёта может натворить такая громадина.

Глава 4

— Торш, ну что ты сегодня такой агрессивный, — протянула баронесса, томно изгибаясь в умелых мужских руках, — я уже утомилась.

— А мурлычешь так, как будто хочешь продолжить, — мужчина игриво куснул её ушко.

— Хочу. Но утомилась, — капризно поджала губки леди Раина.

— Хорошо, что хочешь, а что утомилась, это не беда, я ещё полон сил! — и лорд Торшелл продолжил любовную игру.

— Торш, пощади! Да что с тобой сегодня? Мне уже и кремы не помогают.

— Просишь пощады, коварная? А кто мне подсунул новый возбуждающий материал? Я же, как увидел девчонку, у меня же… отдувайся теперь, пока она не прыгнет ко мне в постель. А она сразу не прыгнет, она из тех, что долго не сдаются. Именно такая, как люблю. Совсем не испорченная столичной жизнью. А запах. Какой у неё запах! Эх, с ней у меня дело одной ночью не ограничится! Я несколько суток проведу с ней в постели! Я сам научу её всему! Как я буду ласков! Как она будет кричать от страсти! И я буду кричать. Р-р-р! А ну-ка, выгни спинку. О-о-о, какая же ты тесная, человеческая сучка!

— Торш, как ты можешь так обо мне говорить?! — возмутилась леди Санаи четвертью часа спустя, уже после того, как отдышалась и попила водички. — Сатура моя племянница! Дочь моего погибшего брата!

— Верю, крошка, верю. Но ни мгновения не сомневаюсь, что ты собираешься продать её подороже. Сколько? Назови свою цену.

— Торш, я не продаю свою племянницу, как ты можешь быть таким циничным?

— Только не говори, что подыщешь девчонке достойного мужа-старичка среди людей, и только после того, как он скоропостижно загнётся, отправишь её во все тяжкие. Она же тогда потеряет половину своей стоимости! А то и вовсе выйдет из-под твоего контроля. Сколько ей? Пятнадцать?

— Семнадцать, — нехотя ответила баронесса.

— Семнадцать? Значит, по вашим человеческим меркам скоро станет совершеннолетней, и твоя опека над ней закончится? Ну, так что? Продаёшь мне? Или собираешься устроить аукцион?

— Аукцион? — глаза у леди хищно сверкнули. — Ты думаешь, девчонка может заинтересовать ещё кого-нибудь?

Лорд Торшелл рассмеялся. Смеялся он долго и со вкусом.

— Ах ты ж, моя хищница! У тебя в роду точно не было драконов? Очень уж ты жадная до денег и камушков.

— Нужно же мне как-то выживать в этом жестоком мире мужчин, — со вздохом пожаловалась баронесса.

— Разве я мало даю на твоё содержание? И только ли из моей сокровищницы пополняется твой бюджет, прекрасная Раина? Ты забыла, что у драконов очень хороший нюх, и я чувствую на тебе запах другого? Могу даже сказать, чей, — говоря так, лорд Торшелл ласкал прекрасную белую грудь, периодически пребольно щипая соски, отчего заводились и он, и она. — Но ты не оправдывайся, не нужно. Ты же знаешь, я не требую верности, как никогда не обещал её тебе. Зарабатывай, как можешь, крошка. А пока… давай-ка, отработай ещё одну жемчужину из моей коллекции!

Поздним утром мужчина возобновил разговор.

— Ну так что? Продаёшь девочку мне и, кроме обычного своего содержания, получаешь достойное вознаграждение, или попытаешься обойти моё предложение и остаться без моих финансовых вливаний?

— Ах, Торш, порой ты бываешь прямолинеен до грубости, — баронесса обиженно поджала губы. — Скажем так, я не буду препятствовать твоим ухаживаниям за моей племянницей, а там уж как получится. В любом, случае, полагаюсь на твою честность и знаю, что ты не обидишь бедную одинокую вдову. И да, то, что девочка не просто не любит драконов, но до ужаса их боится и ненавидит, я тебя предупредила.

— А кто ей скажет, что я — дракон?

***

Горизонт за окном заметно посветлел, а Сатура всё не могла выйти из своего убежища. Какие гадости говорили эти сплетницы. Такого не может быть. Просто не может быть. Можно было, конечно, допустить, что вдовая тётушка пустила в свою жизнь мужчину после смерти барона Санаи. Но зачем бы ей тогда знакомить его со своей родной племянницей? И потом, кроме того волнительного поцелуя, который заметила завистливая Ани, лорд Торшелл не позволял себе ничего лишнего. Всё у них было в пределах приличий. Так почему же льются безудержные слёзы? Сколько же в ней воды. В последнее время Сатура только и делает, что плачет. Нужно брать себя в руки и идти в комнату. Нельзя, чтобы её увидели в таком виде. К счастью, на рассвете коридоры господского крыла были неизменно пусты. Все гости в это время крепко спали.

Придя к себе, бедняжка умылась холодной водой и забралась под одеяло. От волнений и долгого сидения на полу её морозило, и Сатура никак не могла согреться. Можно было бы вызвать Кари и попросить бутыль с горячей водой, но ещё совсем рано, пусть горничная поспит, днём у неё не будет времени на отдых. Да и выбираться из-под одеяла и искать колокольчик тяжело. Как же тяжело. Была бы жива мама, она бы сразу поняла, как дочери плохо. Пришла бы, положила руку на лоб, охнула: «Какая же ты горячая, моя девочка!», а потом бы захлопотала, и всё бы стало хорошо. Но хорошо уже никогда не будет, как никогда не будет мамы.

Яркий солнечный свет пронзительно резанул глаза. Сатура застонала.

— Кари, закрой шторы, — прошептала она.

— Что такое, мисс Сатура? Вы больны или плакали? Лицо всё красное и опухшее. Как же так?

— Закрой шторы, — сил хватило только на эти слова.

Кари исполнила просьбу и подошла к хозяйке. Она осторожно наклонилась над ней и поднесла руку ко лбу. Холодная ладонь показалась благословением свыше.

— О, да, как же хорошо. Кари, смочи полотенце и положи его мне на голову, иначе она расколется.

Испуганная горничная забегала по комнате. Она смочила полотенце водой из кувшина, устроила на голове больной, что вызвало хриплый вздох облегчения, и, выглянув за дверь, крикнула что-то находящемуся там лакею.

— Сейчас, сейчас, мисс Сатура. Сейчас пошлют за доктором, он быстро поднимет вас на ноги! Вот увидите, доктор Пельс просто волшебник!

Пока ожидали доктора, горничная несколько раз успела сменить полотенца на голове своей хозяйки, а та лежала в каком-то забытье. Потом пришёл доктор, а с ним и встревоженная тётушка. Баронесса искренне испугалась за состояние своей племянницы. Она умоляла доктора не жалеть ни сил, ни лекарств для того, чтобы поставить на ноги «бедную девочку». Доктор что-то уверенно гудел себе под нос и вливал в рот больной горькие лекарства. Всё это проходило как бы мимо её сознания. Вроде бы и было, а, может быть, и не было. А она, Сатура, была огромным пузырём, набитым болью. Болело всё: голова, кожа, внутренности и кости. Кажется, болели даже волосы, потому как касания к ним тоже вызывали страдания. Неизвестно, сколько это продолжалось, но доктору удалось добиться того, чтобы пациентка заснула.

— Потрясение, нервное истощение, резкое ослабление защитных функций организма, — сыпал умными словами он. — Вот вам и результат — девушка не смогла справиться с обычной простудой.

— Но, господин Пельс, она… выздоровеет?

— Это зависит от эмоционального настроя самой больной. Вы видите, как опухло от слёз её лицо? Если больная эмоционально нестабильна, и лелеет в голове мысль об уходе следом за родными, удержать её по эту сторону жизни будет очень сложно, почти невозможно, хотя, — здесь доктор неуверенно замялся.

— Что, господин Пельс, говорите! Мы должны сделать всё для дочери моего брата! — леди Санаи в отчаянии заломила руки. — Мне не жалко для этого никаких денег!

— Э-э, — доктор замялся, подбирая слова, — видите ли, это нельзя купить ни за какие деньги, а потому добыть почти так же невозможно, как мифический эликсир молодости.

— Говорите же, доктор, не томите!

— Я потому и решаюсь сообщить это вам, баронесса, никому бы другому из людей я бы, — господин Пельс мялся в нерешительности и путался в словах, но, заметив, как начали темнеть от гнева глаза взбалмошной богатой клиентки, решился: — Видите ли, в нашей докторской среде бытует мнение, что живая драконья кровь творит чудеса. Живая — это прямо из вены, — суетливо пояснил он, — всего несколько капель! Но кто же ею будет делиться с нами, обычными людьми. Что мы можем предложить взамен хозяевам империи? — посетовал доктор и скромно опустил глаза.

— Значит, всего несколько капель из вены? — задумчиво произнесла леди Санаи, постукивая ноготками по столешнице.

— Да, — угодливо подтвердил доктор, — ещё я слышал, что от подобного лечения возможны последствия…

— Надеюсь, у неё не вырастет драконий хвост? — прервала готовые сорваться рассуждения баронесса.

— Ну что вы, леди! Я только хотел сказать, что мисс не только приобретёт бОльшую привлекательность для драконьего племени, но и сама… будет отдавать свои эм, сексуальные предпочтения им! — одним выдохом закончил он.

— Ах, лишь бы бедное дитя выжило, — печально вздохнула заботливая тётушка.

Когда Сатура открыла глаза, то первый, кого она увидела, был лорд Торшелл. Как он мог попасть в её спальню? Пришёл надругаться, пока она лежит больная и совсем беззащитная? Девушка жалобно пискнула и рванулась на другой конец широкой кровати.

— Мисс Приатт, вы очнулись? Вот, выпейте, доктор сказал, что это придаст вам сил, — в поле зрения появилась Кари с бокалом чего-то мутного и мерзкого даже на вид.

Значит, они не одни в спальне с совершенно посторонним мужчиной, возможно, любовником тётушки. От осознания этого Сатура беспрекословно выпила то, что поднесла ей служанка. И почему все лекарства обязательно должны быть гадкими на вкус?

— Ах, милая племянница, ты так нас всех напугала, — оказывается, баронесса тоже была в комнате. — Ты уж прости меня, но я не смогла выгнать из твоей комнаты лорда Торшелла, он так беспокоился о тебе, так беспокоился! Лорд, вы убедились, что дела нашей девочки пошли на поправку? А теперь оставьте нас, это всё же девичья спальня.

Мужчина беспрекословно подчинился. Он поднялся с кресла, в котором сидел, бросил горящий взгляд на Сатуру, вытащил откуда-то из-за спины одинокую белую розу на длинном стебле, положил её поверх одеяла больной и, чинно пожелав скорейшего выздоровления, вышел.

— Как с ума сошёл, так переживал за твоё здоровье, — умильно произнесла тётушка. — Мы так рады, так рады, что ты идёшь на поправку, моя девочка! Ты полежи пока в постели, доктор не велел вставать. А я, как и обещала, книги тебе приготовила — вот! Будешь читать, пока поправляешься, — она гордо показала на внушительную стопку книг в ярких обложках. Словно в насмешку, на самом верху лежала «Непокорная девственница».

— Раина, — Сатура широко открыла глаза, — в пансионе нам запрещают читать подобное!

— Дорогая, но сейчас ты не в пансионе, — резонно заметила тётушка. — А готовиться к взрослой жизни тебе нужно!

Взрослая жизнь. Вспомнились те две сплетницы в библиотеке, и то, что они говорили про тётушку. Сатура помрачнела. Лорд Торшелл, конечно, очень привлекательный молодой человек. Но кто он, и кто она. Такие мужчины не женятся на пансионерках-сиротках. А сегодняшние его забота и внимание вполне однозначны. Нужно быстрее сбегать, пока её интерес к мужчине не перерос в нечто большее.

— Тётушка. Раина, — решилась Сатура, — позвольте мне вернуться в пансион уже сейчас!

— В пансион? Но зачем? Тебе плохо в моём доме? В нашем доме? — на лице тётушки опять возникла маска обиженного ребёнка. — Тебя кто-то обидел?!

— Н-нет, — замялась девушка, и глянула на молчаливо стоящую у двери Кари.

— Говори, кто смел обидеть мою кровиночку? — решительно произнесла баронесса, взмахом руки отпуская горничную. — Этого в моём доме не позволено никому!

И Сатура решилась. Не то, чтобы она любила ябедничать, но не дело, когда гостьи так отзываются о хозяйке дома.

— Я была в библиотеке, — начала она и смолкла. Тётушка участливо кивнула, приглашая продолжить. — И там, совершенно случайно, правда, подслушала разговор двух дам. Неприличный разговор.

— Ох, родная, — выдохнула леди Санаи, — да большинство разговоров дам наедине, впрочем, как и кавалеров, неприличные! Они что, хвастали друг перед другом своими победами на любовном фронте? Врали, скорее всего, уж ты мне поверь!

— Нет. Они говорили о вас, Раина! — выпалила Сатура. — О вас и о лорде Торшелле, — закончила она, густо покраснев.

— Что?! — тётушка в ярости подскочила со стула, на котором сидела. — В моём же доме разносить обо мне грязные сплетни?! Как они посмели?! Ты узнала их?

— Право же, мне неудобно перед теми леди, — замялась девушка.

— Тебе неудобно? — баронесса прошлась по комнате, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, затем, взяв себя в руки, продолжила: — Конечно, тебе неудобно, моя девочка, но, пойми, те, кто могут говорить такие гадости — не леди, и им не место в нашем доме! Это надо же, так оболгать прекрасного молодого человека! Да, признаюсь тебе по секрету, он, с тех пор, как тебя увидел, только о тебе и говорит!

— Тётушка! У меня траур!

— Вот именно! У нас траур, а они посмели болтать о нас такое! Совсем стыд потеряли! Говори же, моя девочка, кто они? Я не хочу, чтобы подобные дамы встречались на твоём пути!

— Они называли друг друга Эрметта и Ани, — призналась Сатура.

— Подлые завистницы! Такие молодые и такие испорченные! — зло шипела леди Санаи. — Надо же придумать такое! И болтать, где попало! Не беспокойся, больше они тебе не встретятся. Ты, главное, выздоравливай быстрее, кое-кто очень хочет тебя видеть, — заговорщицки подмигнула она.

Кажется, баронесса уже забыла про просьбу племянницы о том, чтобы та вернулась в пансион раньше положенного срока.

— Раина, я хочу вернуться в пансион, — напомнила Сатура упрямо.

— Ну вот, довели девочку, — огорчилась тётушка, заботливо поправляя одеяло. — Ты ещё не оправилась от страшного удара, который нас постиг, а тут ещё эта болезнь. Вот и расклеилась моя родная. Нужно просто пережить этот период, и всё наладится. Ты же не держишь обиды на твою тётю Раину?

— Нет-нет, Раина, что вы? — девушка не на шутку испугалась, что сама невольно обидела такую замечательную женщину. — Просто… ну, я же чувствую, что я здесь чужая. Нет, не вам чужая, — поспешила оправдаться она, поймав горестный взгляд, — чужая тем людям, что гостят у вас, этому столичному духу. Я не вписываюсь в эту жизнь, Раина!

— Моя ты малышка, — баронесса нежно, как маленькую, погладила племянницу по голове. — Нужно помыть волосы, — деловито заметила она и продолжила: — Как я тебя понимаю! Мне было так же тяжело, когда мой муж, барон Санаи привёз меня в столицу. Я даже плакала первое время. Да-да, плакала! Так мне было тяжело в этом сборище завистливых гадюк. Улыбаются в лицо, а за спиной говорят гадости, — горько произнесла она. — Да ты и сама убедилась в этом, — леди Раина смахнула с лица невидимую слезинку. — А ведь я была одна! Ныне покойный барон в счёт не шёл, у него был свой круг общения — мужской, а я была вынуждена общаться в женском. Ничего, выжила, приспособилась, может быть, даже несколько зачерствела сердцем. Но иначе нельзя, моя девочка! Иначе пройдут по тебе своими острыми каблучками и посмеются над твоей болью! Хорошо, если у леди будет высокий покровитель, — но, заметив, как сжалась Сатура, тётушка тут же добавила, — как я у тебя. Я тебя никому не дам в обиду!

— Бедная Раина, — девушка всхлипнула, — как же вам тяжело.

— Да, только тебе, моей близкой родственнице, я и могу признаться в этом.

— И всё же, я бы хотела вернуться в пансион.

— Да что ты заладила! — тётушка досадливо заметалась по комнате, по своему обыкновению, начав переставлять флакончики и безделушки на полке. Немного успокоившись и приняв решение, она заговорила: — Сатура, обучение в пансионе стоит денег. И немалых денег. Как ты понимаешь, от имения твоего отца, моего брата Ригора, ничего не осталось. Тебе нечем платить за обучение и проживание в пансионе. — грустно закончила она, — Ты совсем нищая.

— Нечем платить? Нищая? Но как же так? У папы был дом в столице, счёт в банке. Родовая земля осталась!

— Ах, я в этом совсем не разбираюсь, — пожаловалась баронесса. — Кажется, у Ригора были какие-то долги. Сама понимаешь, когда случилась эта беда, тут же нахлынули кредиторы. И всё-всё забрали, стервятники. У тебя есть только то, что ты привезла с собой.

— Я понимаю, — голос Сатуры был холоден и спокоен. — Раина, спасибо, что предоставили мне кров. Я постараюсь как можно скорее освободить ваш дом от своего присутствия, чтобы не быть вам в тягость.

— И куда ты пойдёшь, глупенькая? Ты не забыла, что до совершеннолетия я являюсь твоей опекуншей? Неужели ты думаешь, что я смогу вот так выставить родную кровиночку?

— Я могу работать гувернанткой или учителем.

— Работать она может, — некрасиво фыркнула тётушка. — Что ты такое говоришь? Зачем же тогда родственники, если не поддержать в трудный момент? Родная, — леди Санаи наклонилась и приобняла племянницу, — поверь, твоя хандра пройдёт, нужно только время. А я помогу тебе.

— Спасибо! Раина, вы такая хорошая, — Сатура, не стесняясь, шмыгала носом. — Вы так заботитесь обо мне! Только…

— Что? — баронесса насторожилась.

— Я понимаю, что у вас нет денег на моё содержание. Пожалуйста, не нужно заказывать мне дорогие платья. Я даже могу перебраться в комнаты попроще и выполнять какую-нибудь работу! Я могу шить, переписывать что-нибудь, учителя говорили, что у меня красивый почерк! И… можно я не буду появляться перед гостями?

— Ты ещё очень слаба. Отдыхай, моя девочка, потом поговорим.

***

— Дряни, завистницы, гадкие сплетницы! Да как они посмели! — леди Санаи металась из угла в угол своей спальни, со злобой швыряя вещи.

— Да, надо же болтать такое! Но как ты прекрасна в своём гневе, — восхищенно произнёс лорд Торшелл, вольготно раскинувшийся на её кровати.

— Всё иронизируешь, — баронесса остановилась над ним. — А их, между прочим, слышала моя племянница! И все твои усилия ушли под хвост!

— Кому под хвост? — попытался уточнить мужчина. С самого утра у него было прекрасное настроение.

— Дракону! — выпалила его любовница. — Чему ты так радуешься?

— А-а, дракону, ну тогда ладно.

— Болтают что попало и где попало, — продолжала бушевать леди. — И это в моём доме!

— Дорогая, но разве не все женщины занимаются тем же самым? Ты сама мне рассказывала столько интересного и познавательного про наших общих знакомых.

— Есть разница, когда я говорю правду, и когда они врут! — не унималась баронесса.

— Что врут? Что ты являешься моей любовницей и находишься у меня на содержании? Но это же всем известно. Ты и сама, дорогая, не просто не пытаешься это скрыть, но и бравируешь этой связью.

— Сколько можно повторять, Сатура слышала их разговор! И теперь желает удалиться как можно дальше от столичных соблазнов. Работать собралась, подумать только! Шить она умеет, почерк у неё красивый, видите ли! — передразнила девушку тётка.

— А что, может, мне взять её секретарём? — Торшелл устроился поудобнее, подложив под голову руку.

— Осталось только, — проворчала леди Санаи, — а ещё признаться, что ты дракон! И всё, девочка растает! — не смогла удержаться от сарказма она.

— Я так быстро не согласен, — протянул дракон, — я завоевать её хочу.

Конец ознакомительного фрагмента.