Малыш для генерального

Рин Скай

– Что это?! – Сергей Валерьевич стряхивает тест с двумя полосками со своей ладони, точно ужалившую его осу.– Это что такое?! – ревет большой босс. Папки валятся у меня из рук, но я быстрей поднимаю тест. – Вы зачем мне ЭТО дали?! – брезгливо бычится он на меня. – Вы что, беременны?! – Как видите… – Вы хотите сказать, что это получилось после недавнего корпоратива?! Запишитесь в нашу клинику! – З-зачем? – становлюсь я ниже ростом. – Сделайте аборт! Немедленно! – Но… – холодеют мои ноги от страха, – но… – Никаких «но»! – отрезает Астафьев. – Ребенок от секретарши мне не нужен!

Глава 17

— Ты дура, да?! — надоедает Федору мое упрямство. — Я тебе предлагаю наилучший выход из этой ситуации, а ты морду воротишь?

— Не ори на меня! — рявкаю для острастки.

— Буду орать! — верещит Федор, как облезлый птенец. — Ты какую-то ерунду несешь! В реальности вообще не обитаешь! Где-то ребенка там состряпала на стороне и в мою квартиру притащить собираешься! Не бывать этому!!!

Так-так-так… что-то Федечка, индюшонок облезлый вконец разошелся. Надо бы ему пистонов успокоительных прописать. Набираю воздуха побольше в грудь и…

Тук-тук… — стучится кто-то в дверь решительно.

— Простите. — на порогевозникает… Миша! Тот самый мальчик, о судьбе которого я справлялась три последних дня. — Дядя, вы так орете!

— Ты кто еще такой, сопляк? — набычивается Федя на малыша, одетого в прикольную пижаму с супер-героями. Буду своему сыночку такие же покупать!

— Федор! Заткнись! — толкаю я в бок бывшего. — Сейчас его папа придет и наваляет тебе, идиота кусок! Тут знаешь какие крутые наследники лечатся?!

— Федор! — нисколько не смутившись, обращается к нему юноша шести лет. — На женщин нельзя кричать. Так папа говорит. А если вы будете продолжать, то я вызову охрану и вас сюда больше не пустят!

У Феди глаза сейчас повылазят из орбит. А лысина его розовеет так, будто мужчину сейчас инфаркт миокарда хватит.

— Ты… какой я тебе Федор, к черту!!! Ты, обалдел, малой?!

— Как мне к вам обращаться? — Миша — высокий, хорошо сложенный мальчик. Вырастит и будет мечтой всех девушек Москвы и области. Но сейчас он выглядит настоящим взрослым парнем. Уверенным, в своей правоте.

— Дядя Федор! — рявкает мое бывшее недоразумение. — Так зови!

— Так вот, дядя Федор, — голос Миши спокоен и уверен, — уходите. Тетя лежит в больнице. Не надо ей трепать нервы!

Мне страшно за Мишу. Глаза Федора наливаются красным. Ладони сжимаются в кулаки. Миша же спокоен, как удав. Познал,вероятно дзен с такой мамашей и вечно занятым папой. Ну, папа его хотя бы правильным установкам учит. Уважение к женщинам уж точно с пеленок прививает. Хотелось бы мне на его папу взглянуть… хотя! Мне своих мужчин хватает. На работе и дома.

— Уходите! — с нажимом повторяет мой маленький защитник.

Кого-то он мне напоминает. И позой, и голосом, (хоть пока и детским), и решимостью… только вот кого, я понять пока не могу.

— Да пошли вы оба! — пылит Федя. — Ты — дура! Еще об этом пожалеешь! — тычет он в меня черным обгрызенным ногтем, — а ты — мелкий…

И тут мое материнское сердце не выдерживает! Мне так обидно за маленького мальчика, которого мой идиотский бывший муж пытается сейчас задеть словами, что я без колебания хватаю тот самый прогнивший апельсин и что есть силы пуляю в лысину Федору.

Бамц!

Жухлая кожура цитруса глухо отскакивает от дурной башки и шмякает в стену.

Федор смотрит на меня совершенно очумелыми глазами.

— Пошел вон отсюда! — рявкаю я на него, и схватив гвоздику, целюсь ему прямо в глаз. Не знаю, что именно пугает бывшего: удар гнилого апельсина по башке, воинственный вид Миши, или моя боевая гвоздика, но факт остается фактом, красный как помидор, муженек пулей вылетает из палаты.

Миша тихо прикрывает за собой дверь.

— Подожди! — как можно мягче зову я мальчика. — Иди сюда, хоть познакомимся! Мой защитник!

— Я — Миша. — улыбается мне паренек.

— Марьяна. — любуюсь на него, представляя, что у меня будет такой же маленький сынишка-защитник. — Без теть. Зови меня просто — Марьяна. Хорошо?

— Окей! Я из соседней палаты услышал, как этот… дядя Федор кричит. А папа говорит, что на женщин кричать нельзя…

— А что еще говорит твой папа? — улыбаюсь я ему в ответ.

— Он говорит, что нельзя обижать слабых. Что нужно уважать старших. Много учиться и получить образование. А еще, что мужчины не плачут. Вот я и не плакал. Мама удивилась, конечно!

— Думаю, твоя мама тобой гордится!

— Я не видел ее несколько дней. — спокойно говорит малыш. — Мама — занята. Со мной моя няня, Марфа.

— И где она сейчас? Не потеряет тебя?

— А ее нет. Ушла к воротам. Там ее парень пришел.

— А ты, значит, не боишься один в палате?

Миша смотрит на меня так, словно я сморозилаглупость.

— Прости, — смеюсь я, — просто всегда думала, что дети… они… — запинаюсь на полуслове. Миша молчит, внимательно меня слушая, — ну что они… маленькие и не смышленые.

— Какой же я маленький? — улыбается Миша. — У меня и мама, и папа высокие. Встаньте, пожалуйста. — подходит он ко мне. — Вот, посмотрите! Я почти дорос до вас!

Миша и правда мне ровно по предплечья. Очень высокий паренек. Хотя сама я — метр с кепкой, положа руку на сердце.

— Не болит у тебя шрамик? — снова я веду себя с ним, как с малышом.

— Марьян, ну какой «шрамик»?! — усмехается паренек. — И вообще, папа говорит, что мужчину шрамы украшают! У моего папы знаете какой шрам?! В него бандиты стреляли! Давно! Когда я не родился! И папа не плакал тогда! А мне чего реветь?

Похоже, папа у мальчика и правда настоящий мужчина, раз сумел так сына к шести годам воспитать! Как жаль, что у моего малыша папа совершенно другой. Вряд ли он захочет хотя бы раз увидеть свою кровиночку…