Триада

Ри Мацурова (2024)

Я неудачница. За пару часов до Нового года у меня украли рюкзак на вокзале. Так я осталась без денег, телефона и праздничного настроения в незнакомом городе. Если бы один милый парень не пришел мне на помощь, не представляю, что бы со мной случилось. Говорят, в Москве сейчас особенно небезопасно. Ведь неподалеку в замерзшем пруду недавно нашли мертвое тело.

2 января

Я отворяю входную дверь, и меня тут же обдает горячей липкой духотой. Разуваюсь в узком коридоре, заставленном коробками — мать так и не разобрала их, когда мы съехали от отца почти девять лет назад, возможно, не теряя надежды на возвращение. Из кухни доносится громкое чириканье. За два дня моего отсутствия вода в поилке у канарейки пересохла, батареи шпарят на все сто градусов, отчего бедной птице в Новый год пришлось мучиться от жажды.

— Что бы ты делал без меня, Владик? — говорю я, любуясь повеселевшей желтой канарейкой. — Твое счастье, что им не удалось меня отравить. Кишка тонка.

В квартире остались жить только мы вдвоем. Если со мной что-то случится, Владик этого буквально не переживет. Однажды нас с матерью попросила присмотреть за ним соседка перед отъездом куда-то заграницу, но она так оттуда и не вернулась, поэтому ответственность за него легла на мои плечи. Звали его прежде просто Птицей, меня это совершенно не устроило, отчего я переименовала во Владика в честь моего тогдашнего школьного краша.

Совсем недавно в трехкомнатной квартире жили три поколения женщин нашей семьи. Когда мы переезжали в бабушкину хрущевку, ремонт сделали только в моей спальне. Мать считала, что пожилым людям строго противопоказаны любые перемены. Деньги у нас были, на них мать преобразовала одну из комнат до неузнаваемости. Выбелила стены, выбросила всю старую рухлядь, заменив её, модной в те годы, корпусной мебелью, поставила новую кровать с высоким матрасом и вместо хрустальной люстры установила разноцветную подсветку по периметру, отчего дверь моей комнаты стала служить порталом между двадцатым и двадцать первым веком.

Выдернув перегоревшую гирлянду из розетки, я сажусь вместе с ней на кровать не в силах понять, что мне делать дальше. Сообщение от «К». так и осталось непрочитанным на моем телефоне. Меня раздирает любопытство и негодование: как только он мог после всего, что наделал, задавать мне идиотские вопросы? Если, конечно, это действительно он, но больше загадочным «К» быть некому. Хорошо бы рассмотреть его профиль, но я не хочу высвечиваться у него в «Просмотрах». Буду делать вид, что мне все равно.

Уехать из Москвы первым поездом у меня была ещё одна причина — собраться к своему первому рабочему дню. Однокурсница, улетевшая на зимние каникулы к родителям, попросила подменить её. Она работала продавцом в торговом центре. Последнее, на что бы я сама когда-либо пошла, но отказывать людям я так и не научилась, тем более тем, кто часто дает списывать конспекты. Мне нужно погладить форму. Если Карине она была в обтяжку, то на мне фирменная рубашка-поло висела как на вешалке, предательски выдавая каждую складку. Достав запылившийся утюг с полки, который не трогали женские руки со смерти матери, я принимаюсь неуклюже отглаживать красную рубашку. Если мать отпаривала даже трусы, то я так и не научилась пользоваться утюгом. Тем более, последнее время я вовсе не выходила из дома без лишней надобности и наряжаться мне было ни к чему. На секунду кажется, что из кухни запахло жареным чесноком и зашипело оливковое масло. Вот-вот меня позовут обедать пастой с морскими гребешками, которая будет комично смотреться в советской обстановке, где все поверхности покрыты белыми вязаными салфетками. Аромат становится резче, но это всего лишь жирные соседские котлеты.

На телефон приходит оповещение, я вздрагиваю. «Вам понравился парк Фестивальный? Оцените его в нашем приложении». На экране высвечивается маршрут, по которому я якобы ходила ночью первого января. Навигатор проследил траекторию движения телефона от вокзала до середины парка, где он пробыл часов пять, а затем его забрали и принесли на Пролетарскую. Чудесным образом аккумулятор не успел разрядиться за это время. Айфон, который мне пришлось продать, чтобы оплатить накопившиеся долги за коммуналку, давно бы сдох, ещё до курантов.

У меня чешутся руки, хочется написать «К» и спросить, какого черта здесь происходит. Не божественное же вмешательство вернуло мне рюкзак. Я залезаю в него снова, чтобы тщательнее проверить, не пропало ли чего. Мои документы и карты на месте. Возможно, наличных поубавилось, потому что кошелек, по ощущениям, заметно полегчал. Кто-то сгреб все монеты, которые я скрупулезно собирала, чтобы когда-нибудь спустить все до единой в автомате с игрушками (мой незакрытый гештальт с раннего детства, от которого так и не получится избавиться). По внешнему виду и не скажешь, что все мои пожитки — это старый телефон «ЭлДжи» и горсть монет. Но с уходом мамы моё финансовое положение сильно ухудшилось. Дорогие шмотки остались, но источники дохода испарились, будто туалетная вода, оставленная на солнце. Мы обе любили всё тратить до копейки, отчего маминых накоплений хватило лишь на скромные похороны на пятерых скорбящих. Если бы не прибавка к стипендии, мы бы с Владиком давно померли с голоду.

Вспоминаю выключить утюг и сажусь обратно на кровать, держа в руке смартфон. Меня бросает то в жар, то в холод от волнения. Не могу решиться, отвечать ли на это сообщение или забыть нелепую ночь тридцать первого декабря, как страшный сон. Любопытство берет вверх, и я печатаю:Я: Куда ты пропал с утра и откуда в квартире оказался мой рюкзак? Собеседник тут же начинает набирать сообщение, моего ответа он ждал целый день, а я всё узнаю прямо сейчас. Испугавшись, бросаю телефон на другой конец кровати. Мне нужно подумать, хочу ли я действительно всё это знать. Пялюсь на гладкий подвесной потолок, на котором даже не за что зацепиться глазу.

К: ты не поверишь, но когда ты отрубилась, я вышел прогуляться на улицу, чтобы тебя не будить. иду — слышу что-то звенит в урне. дай-ка, думаю, посмотрю (звучит очень опрометчиво, знаю), а там телефон разрывается от звонков. сразу понял, что твое, ты с 14 лет не сильно изменилась. потом ушел на работу, не спавши. сорри, если напугал.

Я: Думаешь, я поверю, что ты пошел гулять именно в тот парк, где выкинули мой телефон?

Сообщение прочитано. Кирилл что-то долго печатает.

К: ладно-ладно. так уж и быть, всё было немного иначе, если хочешь, чтобы я рассказал, обещай, что это останется между нами. хорошо?

По спине пробегает холодок.

Я: Слушаю.

К: когда мне не спалось, я не сразу пошел в парк, сначала полистал «Тиндер».

Я: Так, и?

К: я листал очень долго, никого не свайпал, просто от скуки. а потом вдруг наткнулся на твой профиль. в трех километрах от меня. тут я поняла, что воришка не удосужился даже выключить телефон. я закинул твой профиль в прогу по поиску местоположения, знаешь, она создает фейковые локации и находит пересечения между расстояниями. то есть если ты в 700 км от Испании и Германии, то скорее всего находишься во Франции. так я и попал в парк, просто хотел сделать доброе дело. теперь веришь?

Не успев дочитать сообщение, я тут же захожу в меню и удаляю «Тиндер». Сегодня он мне помог, а завтра погубит. Лучше не рисковать.

Его странная история с найденным в мусорке телефоном кажется вполне правдоподобной, если учесть, что она совпадает с навигатором. Вполне возможно я преувеличила и окрасила мрачными красками в своей голове этот вечер зря. Надо прекращать смотреть по ночам тру-крайм видео на ютубе, иначе меня это заведет не на ту дорожку. Стоит ли говорить Кириллу, что я подала на него заявление в полицию? Вероятно не стоит.

Я: А как телефон там вообще мог оказаться? Зачем воровать, а потом выкидывать? Херня какая-то…

К: так происходит чаще, чем ты думаешь. полицейские первым делом обыскивают мусорные баки, когда ищут улики. твой воришка скорее всего испугался ответственности. тем более красть твой телефон нечего… специально не лазил, не подумай, только заметил, когда проверял доки…

Мне стало стыдно по многим причинам. Как я докатилась до нищенского состояния и как могла думать о Кирилле такие гадости? О человеке, практически спасшего меня от холодной смерти в одном из московских сугробов? Он рисковал не меньше моего, приводя в дом незнакомого человека с улицы (если, конечно, та квартира все-таки была его, но этот вопрос я решаю оставить на другой раз).

Я: Так в итоге зачем тебе понадобились мой брат?

К: боюсь, тебя это напугает.

Я: Меня пугает, когда кто-то боится меня напугать.

К: ну в общем, я понял, что мы однажды уже встречались. лет десять назад у меня был друг из Твери. такой же рыжий, как ты. вас запомнить нетрудно… я, кажется, даже был у вас дома в посёлке, у вас тогда был бассейн недостроенный, мы много в нем тусили одним летом. и у Андрея (наверное с этого надо было начинать, если, вообще, так зовут твоего брата) были некоторые особенные пристрастия, из-за них мы и рассорились… хотел просто спросить, как он там? надеюсь, я не сошел с ума.

Эти слова отозвались во мне глухой болью. Не люблю вспоминать детство, чем-то оно гораздо лучше моего настоящего, а чем-то темно, странно и совершенно непонятно. Яркие веселые и не очень картинки в альбоме сюрреалиста. Я пытаюсь собрать в голове образ Кирилла по частям и омолодить на десять лет. Носили ли он тогда очки и бесформенную копну русых волос, примятую шапкой, был ли всегда щуплым и скромным мальчиком? У моего брата имелось много друзей, но все они для меня были на одно лицо — озлобленные прыщавые старшеклассники, которые смотрят на тебя, как на уродливого котенка — и гладить противно, и пнуть жалко. Если Кирилл действительно один из них, то мне бы хотелось поскорее прервать это общение, дабы не воскрешать давно забытое и никому не нужное прошлое.

Я: У Андрея все нормально.

Отправив сообщение, я выключаю Интернет на телефоне. Вспоминаю, что нужно чем-то пообедать и вытаскиваю из рюкзака контейнеры с новогодними салатами, которые тетя сунула мне перед самым выходом. Голодная смерть мне не грозит как минимум пару дней. Из головы не выходит пресловутый Кирилл.

Со дня смерти матери я не впускала в свою жизнь никого нового достаточно близко, чтобы обсуждать детство или родственников. Отчего даже намёки на подобные разговоры вызывают у меня мандраж. В целом, о том, что случилось, я стараюсь не распространяться, но одногруппники все равно каким-то образом узнали. Некоторые начали поглядывать на меня грустными щенячьими глазами, а кто-то — с завистью, когда каждый месяц двадцать пятого числа мы обсуждаем, какая кому пришла стипендия на карту. Однажды мне даже с округлившимися глазами сказали: «Повезло». Я тогда онемела. Неужели они правда не понимают, чем я за это заплатила? Может быть, полгода назад я была такой же. Принимающей как должное сливочные морские гребешки и мамину любовь. Но с тех пор всё изменилось.

В одной из коробок в коридоре должны лежать мои старые дневники. Десять лет назад мы ещё не жили в бабушкиной квартире, поэтому мне приходится рыться в барахле, покрытом пылью, от которой щекочет нос. Горы коробок, но благо — каждая подписана. Разрываю высохший скотч на той, что с надписью «Детская. Регина». Интересно, какого цвета был год, когда мы могли впервые встретиться с Кириллом? Кажется, в те времена одним из талисманов была темная водяная змея. Среди детских журналов и флакончиков от косметики «Принцесса» я нахожу черный дневник. Если бы не покрытая блестками обложка, он бы напоминал тетрадь смерти.

Листаю до летних месяцев. Школьные каникулы. Мне девять лет. Жизнь казалась бесконечно длинной и сложной, потому что на математике мы начали проходить распределительный закон умножения. Где-то среди моих бесконечных жалоб на жару, внеклассные занятия китайским и не обращающего на меня внимание Сёму я пытаюсь найти упоминание Кирилла или хотя бы своего брата.

17 июня. Мы в Барселоне!!! Тут красиво. На улице Рамбла мы видели людей-птиц, людей-зверей и людей-статуй. А потом Андрей украл у меня мобилу и написывал своим подружкам. А тут роуминг! Теперь у меня минус 500 рублей на телефоне. Мы были в девятиэтажном универмаге и мне там ничего не купили в наказание. Они поверили кривоногому дебилу, а не мне. Бесит!!!

***

19 июня. Барселона надоела, хочется уже домой, скоро у нас будет бассейн, и я приглашу в гости Катю Коршунову. Андрей все ещё дебил.

***

21 июня. В парке аттракционов было весело. Меня правда чуть не стошнило. Но было весело. Мама всего боится, она ждала нас троих (меня, папу и Андрея) внизу, а мы катались на всех горках. Сейчас будем есть пиццу вместо ужина в отеле. Надеюсь, завтра тоже туда поедем. Мне понравилось!!!

***

24 июня. Наконец-то дома. У меня температура. Мама говорит, что я напилась холодных газировок. В гости нельзя никого звать. У папы отпуск, он делает бассейн. Андрей ему помогает (притворяется).

***

25 июня. Родители купили мне айпад, чтобы я на нем учила китайский. Мама говорит, что это язык будущего и через 5 лет на нем будет говорить вся планета. Ну посмотрим. Я скачала «Говорящую Анджелу» и «Темпл Ран». Андрей мне завидует. Я рада. У него зато много друзей. Целая навозная куча. Кстати, он завтра уезжает в лагерь на море. Вернётся через месяц. Ура!

***

30 июля. К Андрею приходил Копченый (сам он называет Андрея Ржавчиной). Они утащили мой айпад, закачали туда порнуху, папа увидел и мне досталось. Неделю теперь без айпада. А мне надо ухаживать за фермой. Ненавижу!

***

12 августа. У Андрея тусовка. К нам домой пришли Конч, Копченый и Рябой играть в плойку. Я не выходила из своей комнаты, пока за мной не приехал водитель и не отвез на китайский. Иногда я рада даже китайскому.

***

25 августа. День рождения мамы. Я знаю, что Андрей её не любит, т.к. она не его родная мать, но сегодня он был очень милый. Даже сделал подарок от себя, а не примазался к папе. Мы ходили в ресторан, мне разрешили заказать много-много мороженого. С ежевикой, с ванилью, с шоколадом и даже с сыром. Правда, сейчас мне стало плохо от него. Больше никакого мороженого.

Я захлопываю дневник. Лето кончилось. Сижу на табуретке в облезлом коридоре, освещаемом лампочкой Ильича, и не верю, что эта жизнь была моей. Большой дом, поездки заграницу, мелочные обиды. Реклама хлебцев для всей семьи в реальной жизни. Знала ли я тогда, насколько была счастлива? Вряд ли. Знала ли, что так будет не вечно? Тоже маловероятно. Но нет ничего глупее сожаления об утраченном прошлом. Нельзя заправить ртуть в разбитый градусник, так же, как и вернуться в детство.

Вспоминаю, что чтение дневников было задумано исключительно для того, чтобы найти доказательство существования Кирилла. Им бы мог быть кто угодно: и Конч, и Копченый, и Рябой. Я все равно не помню их лиц. Хотя скорее всего, Копченый был загорелым парнем, а не мертвецки-бледным и русым. Рябой — с прыщами. Но Кирилл мог и вылечить акне к двадцати трем. И если я правильно помню возраст своего брата, сейчас ему должно быть столько же. Значит, они ровесники. А сколько было лет его друзьям? Вопросов больше, чем ответов.

Из комнаты доносится рингтон телефона. На улице уже стемнело, отчего пробираться мне приходится наощупь. Молюсь о том, что мне звонит Карина, чтобы сообщить о моем завтрашнем выходном на работе, к которой я даже не приступила. Но номер неизвестен.

— Регина Васильевна? Вас беспокоит сержант Окунев из отдела полиции по Мещанскому району. Пришли анализы из больницы. В крови нашли флунитразепам. Если вы подтвердите, что не принимали его на ночь самостоятельно, мы начнем следственную проверку.

— Подтверждаю. Это вообще что? Это опасно? — заикаясь говорю я.

— В народе его называют «наркотик изнасилования».