Малыш Николя

Рене Госинни, 1960

Эта история началась в далёкие пятидесятые годы прошлого века с небольших юмористических рисунков, автором которых был художник Жан-Жак Сампе. Его друг писатель Рене Госинни решил к этим рисункам написать тексты. Таким образом получились забавные рассказы-комиксы, героем которых стал малыш Николя. Этого симпатичного мальчишку юные читатели очень полюбили и с нетерпением ждали публикации очередного рассказа. Авторы сочиняли и рисовали всё новые и новые истории, и издатели решили объединить их в книжки. С тех пор прошло немало лет, но малыш Николя по-прежнему необычайно популярен и любим детьми многих стран мира. Весёлые истории об этом добром, обаятельном сорванце, о его приятелях и школе близки и понятны детям. И не важно, на каком языке они разговаривают.

Ковбои

Сегодня после обеда я пригласил своих друзей в гости, чтобы поиграть в ковбоев. Все пришли со своим снаряжением. У Руфюса было всё, что полагается иметь полицейскому, ему это подарил его папа: кепку, наручники, револьвер, белую палку регулировщика и свисток. На Эде была старая бойскаутская шляпа старшего брата, пояс с кучей деревянных патронов и две кобуры с обалденными револьверами, у них рукоятки сделаны из такой же кости, как та пудреница, которую папа купил маме после того, как они поссорились из-за жарко́го, потому что оно пережарилось, а мама сказала, что это потому, что папа опять задержался на работе.

Альцест переоделся в индейца, у него был деревянный томагавк и перья на голове, и он был похож на толстого цыплёнка, а у Жоффруа, который обожает наряжаться, был настоящий костюм ковбоя — и штаны, и кожаный жилет, и рубашка в клетку, большая шляпа, пистолеты с пистонами и шпоры с потрясающими наконечниками.

У меня самого была чёрная маска, которую мне подарили на Масленицу, ружьё, которое стреляет стрелами, и красный платок на шее — бывшая мамина косынка. Короче, вид у всех был классный!

Мы собрались в саду, и мама сказала, что позовёт нас, когда приготовит полдник.

— Хорошо, — сказал я. — Значит, так: я буду парнем на белом коне, а вы будете бандитами, и в конце я всех побеждаю.

Но все остальные со мной не согласились. Вот всегда так: когда играешь один, то скучно, а когда не один, то другие всё время затевают какие-то ссоры.

— А почему бы, например, мне не быть этим самым парнем, — спросил Эд, — и почему бы и мне тоже не иметь белую лошадь?

— С такой рожей, как у тебя, нельзя быть таким парнем, — сказал Альцест.

— Ты, индеец, заткнись, не то получишь пинка по гузке! — закричал Эд; он очень сильный и очень любит бить всех кулаком по носу, но насчёт пинка по гузке, это было что-то новенькое, хотя Альцест и правда был здорово похож на толстого цыплёнка.

— Я, во всяком случае, — сказал Руфюс, — буду шерифом.

— Шерифом? — засмеялся Жоффруа. — Где это ты видел шерифа в кепке? Просто умора!

Руфюсу, у которого папа полицейский, это не понравилось.

— Мой папа, — сказал он, — носит кепку, и это никакая не умора!

— Если бы он так нарядился в Техасе, это была бы умора, — продолжал смеяться Жоффруа, и Руфюс дал ему оплеуху, а Жоффруа вынул револьвер из кобуры и закричал: — Ты пожалеешь об этом, Джо!

И тогда Руфюс съездил ему ещё раз, а Жоффруа присел на землю и сделал «паф!» из своего револьвера. Руфюс прижал руки к животу и скорчил гримасу. Потом он упал и медленно произнёс:

— Ты убил меня, койот, но я буду отомщён!

Я скакал галопом по саду, подстёгивая себя сзади, как наездники подстёгивают лошадь, и тут ко мне подошёл Эд.

— Слезай с лошади! — велел он. — Это моя белая лошадь!

— Ну нет, мсье, — сказал я ему, — я здесь у себя дома, и белая лошадь — моя.

И тогда Эд стукнул меня кулаком по носу. В это время Руфюс громко засвистел в полицейский свисток.

— Ты — конокрад, — сказал он Эду, — а у нас в Канзас-Сити конокрадов отправляют на виселицу!

Тут вмешался Альцест:

— Минуточку! Ты не имеешь права его вешать, потому что шериф — я!

— Это с каких пор, курица несчастная? — спросил Руфюс.

Вообще-то Альцест не любит драться, но тут он взял свой деревянный томагавк и ручкой — бац! — стукнул по голове Руфюса, который этого совершенно не ожидал. К счастью, на Руфюсовой голове была кепка.

— Моя кепка! Ты помял мою кепку! — закричал Руфюс и побежал за Альцестом, а я снова поскакал по саду на своём коне.

— Эй, ребята, — сказал Эд, — кончайте это! Я кое-что придумал. Мы все будем нашими, а Альцест будет из племени индейцев. Он захочет нас захватить и возьмёт кого-нибудь в плен, а потом прискачем мы, освободим пленного и победим Альцеста!

Мы все были «за», действительно, отличная мысль, но Альцест не соглашался.

— Почему это я должен быть индейцем? — возмутился Альцест.

— Потому что у тебя перья на голове, дурак! — ответил Жоффруа. — И потом, если тебе не нравится, то и не играй. В конце концов, сколько можно, ты всем уже надоел!

— Ну и ладно, раз так, то я не играю! — Альцест надулся, отошёл в угол, вынул из кармана булочку с шоколадом и начал её есть.

— Надо, чтобы он играл, — сказал Эд. — Это наш единственный индеец, а если он будет упираться, я могу его ощипать!

Альцест заявил, что, так и быть, он согласен, но при условии, что в конце он окажется хорошим индейцем.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Жоффруа, — какой же ты всё-таки настырный!

— А кто будет пленным? — спросил я.

— Да Жоффруа, конечно, — сказал Эд. — Привяжем его к дереву бельевой верёвкой.

— С какой стати? — теперь возмутился Жоффруа. — Почему это я? Я не могу быть пленным, у меня из вас всех самый лучший костюм!

— Ну и что? — ответил Эд. — У меня вот тоже есть белая лошадь, а я ведь не порчу игру!

— Это у меня белая лошадь! — сказал я.

Эд разозлился и сказал, что белая лошадь его, а если мне это не нравится, он мне врежет по носу.

— Только попробуй! — воскликнул я.

Он попробовал, и у него получилось.

— Ни с места, Оклахома Кид! — кричал Жоффруа и стрелял во все стороны из револьвера. Руфюс свистел в свисток и тоже кричал:

— Эй, я шериф, я вас всех арестую!

А Альцест бил его своим томагавком по кепке и орал, что берёт его в плен, но Руфюс разозлился, потому что его свисток упал в траву, а я плакал и говорил Эду, что я у себя дома и не хочу больше его здесь видеть. Все кричали, это было здорово, и всем было ужасно весело.

Потом из дома вышел папа. Вид у него был недовольный.

— Эй, ребята, что это за грохот, вы что, не можете нормально играть?

— Это из-за Жоффруа, мсье, он не хочет сдаваться в плен! — объяснил Эд.

— Хочешь по морде получить? — спросил Жоффруа, и они опять начали драться, но папа их разнял.

— Ребята, — сказал он, — я сейчас вам покажу, как надо играть. Я сам буду пленным!

Мы ужасно обрадовались! Классный у меня папа. Только мы успели привязать его к дереву бельевой верёвкой, как увидели, что через изгородь к нам перепрыгнул мсье Бледур.

Мсье Бледур — это наш сосед, он очень любит дразнить моего папу.

— Я тоже хочу играть, я буду краснокожим Упрямым Быком!

— Иди отсюда, Бледур, тебя никто не звал! — сказал ему папа.

Но мсье Бледур тоже классный; он встал перед папой, скрестил руки на груди и приказал:

— Пусть этот бледнолицый попридержит свой язык!

Папа изо всех сил старался отвязаться, а мсье Бледур начал танцевать вокруг дерева и кричать на разные голоса. Нам, конечно, очень хотелось остаться подольше и посмотреть, как играют и валяют дурака папа и мсье Бледур, но мы не могли, потому что мама позвала нас на полдник, а потом мы пошли ко мне в комнату играть в электрическую железную дорогу. Но я даже не представлял себе, что папа так сильно любит играть в ковбоев. Когда вечером мы снова спустились в сад, мсье Бледур уже давно ушёл, а папа всё ещё был привязан к дереву, кричал и строил рожи.

Здорово всё-таки, когда умеешь вот так играть сам с собой!