Сафар-наме, или Книга Странствий

Ренат Янышев, 2016

Если славянские былины замесить на истории Древней Руси Х-го века да добавить для пряности мотивы персидского эпоса "Шах-наме", и всё это аккуратно сдобрить фантазией – то вот вам и новый взгляд на похождения Ильи Муромца.Автор иллюстрации "Раздумья Фархада" (к содержанию первой главы):Дмитрий Борисович Непомнящий.

Глава 3. Муром

Для начала мы направились в Муром, потому как надо было обзавестись кое-какими вещами на первое время. Благо, для такого дела, по деревне шкур припасённых набрали: и куньих, и беличьих.

Меня, конечно, такие деньги, несколько удивляли. Ну что за удовольствие таскать с собой лоскуты вонючих старых шкур, потёртые и со следами мышиных зубов? Варварство дремучее. Весь цивилизованный мир тысячи лет пользует металлы. Но не я это придумал, не мне и отменять.

Кроме"родовой"деревни я на Руси ничего ещё не видел. И теперь ехал с удовольствием, предвкушая новые впечатления.

Ближе к вечеру лесная дорога вывела нас на излучину реки, кою местные жители нарекли Окою. Как позже я выяснил, по ней можно было сплавиться вплоть до реки Итиль, на берегах которой раскинулся Булгар, где я провёл полмесяца, перед тем как углубиться в бескрайние северные леса.

Речные воды величаво огибали крутояр, на котором мы остановились. Предзакатное солнце золотило верхушки деревьев на противоположном берегу.

— Красота-то какая! — вздохнул Илья. — И всего этого я был лишён! Эх! Как я мечтал, что когда-нибудь сяду на коня и объеду весь мир! И вот моя мечта исполняется. Здорово! Силушка моя богатырская! Куда бы её приложить-то?

И с этими словами Илья вдруг соскочил с Бурушки и направился к чудовищному камню, глубоко вросшему в землю на краю обрыва. Бока его были сплошь выщерблены от времени дождём и морозами. Высотой эта глыба превышала моего побратима раза в два.

— А как думаешь, Федь, сворочу я этот камень? — поворотился Илья ко мне.

— Нет, — однозначно ответил я.

— А я всё ж попробую, — хмыкнул Илья и, поплевав на ладони, решил снизу подцепить глыбу.

Я даже смотреть на эту дурость не стал, и отошёл подальше, чтобы беспрепятственно полюбоваться закатом. От камня доносилось пыхтение, кряканье и сопение. А потом раздался ужасающий надсадный вскрик:

— ААААААААА! ЙЭЭЭХХ!

И вдруг земля еле заметно, мягко, вздрогнула, как будто предупреждая о начинающемся землетрясении. Мне это хорошо знакомо, два раза пережить пришлось. Самум дёрнулся, прядая ушами, и припал в испуге на задние ноги. Бурушка тоже заржал, явно чувствуя опасность.

Я обернулся и не поверил своим глазам! Илья сумел-таки своротить чудовищный валун, и теперь он медленно выламывался из гнезда. А затем покатился вниз к реке, сотрясая все вокруг. Камень последний раз ударился о косогор, оставив ужасную вмятину, и грузно плюхнулся в русло, подняв гигантский фонтан брызг.

Косогор же, доселе казавшийся очень даже прочным, немного помешкал и, дрогнув, стал сползать в реку, вместе с тем участком, где мы только что находились.

— Ахриман тебя раздери, Илья! Предупреждать же надо, — ругался я уже после того, как чудом спасся.

Хорошо, что Бурушка и Самум, почуяв неладное, успели отскочить в безопасное место.

Зато сам виновник катастрофы хохотал во все горло:

— Ты понял? Федь! Да если б мне знать, за что ухватиться, да я землю с места своротил бы!

У меня настроения веселиться не было, поэтому я ответил коротко, подхваченным от Несмеяна выражением:

— Если бы, да кабы, во рту б выросли грибы! Поехали лучше, чем стоять без толку.

Я бросил взгляд вниз на забурлившую Оку, пытавшуюся расчистить русло. А потом подумал, что за этим буйным малым нужен глаз да глаз. А чуть погодя понял, что не уследить, а и уследить, так не предупредить. Сплюнул с досады по славянскому обычаю и пустил Самума в галоп.

Больше Илья в пути не озоровал. И в целом мы, в два дня, доехали до Мурома спокойно. Наверное, это вышло потому, что у нас завязалась беседа. Побратим какое-то время ёрзал в седле, а потом поинтересовался:

— Слышь, Федь! А помнишь, ты чегой-то о Рустаме рассказывал?

— Помню.

— А я вот ничего не помню. Расскажи ещё раз, а? Он вправду был такой могучий?

— Да. Мощнотелый сын родился у седоглавого Заля и Рудабы. И всю свою жизнь он провёл в боях, охраняя Иран и иранских правителей. Никто не смог победить Рустама за всю его жизнь. А жил он, говорят, почти шестьсот лет.

— Здорово, — восхитился Илья. — А может он тоже, как и я, живой воды напился? А какой он был? А он смог бы тот камень своротить, как я?

Я критически оглядел Илью и ответил:

— Про воду не знаю. Ростом был с тебя, наверное, ну может чуток повыше. А камень бы тот он, шутя, подхватил и в небо бросил. Вот какой он был сильный! Когда шаха Кавуса и все его войско захватил Белый Дэв, юный Рустам отправился на выручку и в одиночку сразил чудовище. С кем он только не сражался и всех побеждал. Он убил Акван-дэва. А тот был ростом с самое высокое дерево. Голова его была больше слоновьей, огромные клыки торчали из его пасти, каждый в три локтя длиной и острый словно меч. Его смрадное дыхание несло гибель всему живому. И только Рустам смог срубить ему голову.

Услышанное повергло Илью в глубокую задумчивость. Но на привале расспросы возобновились:

— Интересно, Федь, а эти твои дэвы, они хоть где-нибудь ещё остались?

— Конечно, — уверил я побратима.

— А где? У нас они водятся?

— Ну, про Русь я не знаю. У нас они прежде обитали в Мазандеране. Ну и, конечно, их всё ещё очень много в Индии.

Илья подумал-подумал, пожевал-пожевал зайчатины, а потом пристал ко мне:

— А давай Федь рванём в Индию? А? Там ведь и волшебства больше? И тебе диковину отыщем наверняка, и я с дэвами силою померяюсь. Интересно же.

— Нет, Ильяс-джан, — терпеливо объяснил я побратиму. — Сначала мы в ваших краях поищем, порыщем. Как у вас говорится, в тихом омуте черти водятся? Да и ты на короткой тропе пообвыкни, а уж потом на дальнюю дорогу замахивайся.

— Да, — загрустил Илья. — Это я погорячился. А как это ты меня назвал?

— Джан, это такое обращение, очень многозначное. Если одним словом, то лучше всего перевести, как друг.

— А-а-а! — кивнул головой Илья. — Понял. Ну что делать? Поехали дальше.

***

Лишь только мы вывернули на прямоезжую дорогу к Мурому, как нам стали попадаться дорожные люди. Первые же встречные чуть дырки в нас с Ильёй не проделали своими взглядами. Я-то уже привык к размерам побратима и его Бурушки. А вот на сторонних он, видимо, производил неизгладимое впечатление. Да и моих соплеменников в этих краях, наверное, нечасто видели.

Один возница на пару со своей лошадью так загляделись на нас, что опрокинулись вместе с порожней телегой в придорожный овраг. Завидя это, Илья развернул Бурушку и, подъехав ближе, спросил мужика:

— Помощь нужна?

Но мужик лишь хватал ртом воздух и часто-часто моргал. Тогда Илья спрыгнул на землю и, ухватив телегу за край, легко выдернул её на проезжую часть. Вернее, часть телеги. Потому что от могучего рывка она рассыпалась.

— Ну вот, — прогудел, отряхивая ладони, Илья. — Следить надо за дорогой, а не мух ртом ловить.

И мы поехали дальше. Но уже не одни. К стенам Мурома мы добрались, сопровождаемые целой свитой любопытных. Потому как иные зеваки бросали все дела и следовали за нами. Правда, на почтительном расстоянии.

Муром оказался совсем маленьким городком, как я прикинул — не более тысячи жителей. И сплошь деревянным — ни одной каменной постройки. Но что более всего удивительно — даже стены городские оказались бревенчатыми. Я ещё подумал, неужели у них поблизости ни одной каменоломни не нашлось? Да и устройство стен показалось каким-то несерьёзным. Вкопаны заострённые бревна в землю — вот и вся оборона. Насмешка какая-то. Такой город можно взять играючи, и даже армии не надо.

Через распахнутые настежь ворота мы проехали беспрепятственно, что тоже говорило о безалаберном подходе к обороне города. Я специально посмотрел по сторонам, но ни одного привратника не увидел. Жаль, я надеялся узнать у них, где находится караван-сарай.

На крохотном пятачке, который и майданом назвать затруднительно, шла своя жизнь, и мы повернули коней к торговому ряду, состоящему из пяти навесов. Крайним сидел торговец преклонных лет. Перед ним стоял маленький столик с раскрытыми до половины холщовыми мешочками. Торговец посмотрел на Илью, выпучил в изумлении глаза и забормотал скороговоркой:

— Орешки калёные, кедровые, заморские, на любой вкус. Семечки жареные, солёные. В дорогу, да и так — дома погрызть.

— О! — тут же взмолился Илья. — Давай купим! А, Федь? Калёных, и побольше.

Тут надо сказать, что хранителем нашей кассы ещё перед поездкой я назначил самого себя. И теперь, спешившись, стал придирчиво осматривать товар, а потом спросил:

— И почём сегодня смета на калёные орешки?

— Мешочек — резан, два мешочка — рубель.

— Это что за деньги такие? — невольно заинтересовался я.

Дед полез за пазуху и вытащил кошель. Вскоре на его ладони я опознал четвертинку дирхема.

— Вот резан! — гордо заявил он. — А если лишь в половинку — то рубель! Удобно.

Оставалось только за голову схватиться. Варварская страна — никакой культуры. Кто бы мог представить, что местные жители для своих нужд примутся рубить серебряные монеты? Интересно, а они уже додумались до того, что монеты можно подделывать?

— А мехами возьмёшь? — решил я на всякий случай уточнить.

— Нет, — недовольно замотал головой торговец. — Не люблю я связываться со шкурами. Ещё моль побьёт.

Решив немного пошутить, я вытащил из пояса динар и дал деду:

— А такой кругляш в оплату пойдёт?

Но тот уверенно завертел в руках золотую монету, поплевал на неё, потёр меж пальцев и солидно кивнул головой:

— Пойдёт, мил человек! Только сдачи у меня не будет.

— А ты нам так дай, чтобы без сдачи.

Дед проворно поднялся и споро позатягивал верёвки на мешочных горловинах:

— Вот, всё и забирайте.

Я не успел ничего ответить, как Илья тут же оттеснил меня от столика и покидал мешочки себе за пазуху:

— Теперь хоть будет что погрызть.

Ну что с таким поделать?

Видя, что дед стал собирать свои вещи, я понял, что его торговый день явно кончился, и потому решил уточнить:

— Уважаемый, а не подскажешь, где тут у вас караван-сарай? Или постоялый двор?

— А чего вам по чужим углам мыкаться? Можете у меня на постой определиться.

— Да мы ненадолго в Муром завернули, — попробовал я отказаться.

— А вот никогда наперёд не загадывай, — сказал торговец, и добавил: — Ну что, идёте? Да не бойтесь, столкуемся.

Мы переглянулись с побратимом, да и двинулись вслед за дедом. За нами увязалась было толпа любопытных. Но наш провожатый стукнул на них клюкой и те поотстали.

Под ногами противно скрипело от вездесущей шелухи. А тут ещё Илья достал пригоршню орешков и принялся жизнерадостно грызть их, поплёвывая по сторонам. Ох, ну не люблю я этого. В деревне-то никак привыкнуть не мог, что все подряд грызут орехи и семечки, так и в городе оказалось не лучше.

Хорошо, хоть идти оказалось недолго. Во дворе, куда нас завёл дед, было почище. Хозяин определил в пустовавший хлев наших скакунов и пригласил в дом, утверждённый на больших валунах, так что даже крыльцо в три ступени получилось не лишним. Собственно, дом состоял из просторной избы и двух клетей, примыкавших к ней. А уж внутренность оказалась обустроенной не в пример деревенскому убранству. Стены и потолок мастера обшили досками, с разрисованными по ним зверями и птицами. И печь имелась каменная с глинобитным сводом, причём дымоход шёл через потолок. И три окошка в стенах прорублены. Света дневного сквозь них проходило маловато, но всё лучше, чем кромешная тьма. По крайней мере, я сумел даже рассмотреть на потолке некоего зверя с телом змеи, чрезмерным множеством ног, парой крохотных крыльев и огромной квадратной головой.

— Это сын мой балуется кистью. Сейчас он в отъезде, в Рязани у одного боярина хоромы расписывает, — пояснил дед, проследив мой взгляд. — Ну а теперь, давайте знакомиться. Меня зовут Неклюд. А вы кто такие будете?

Мы с Ильёй уселись на свободную лавку, жалобно заскрипевшую под побратимом, и обстоятельно ответили, кто мы такие и куда едем.

— Эвона как! Значит, диво дивное, колдовское, решили сыскать? Смелая задумка, — одобрил наши намерения Неклюд. — А где искать, куда ехать-то знаете?

— Да нет, конечно, — ответили мы. — Может, ты, дедушка, чего подскажешь?

— Отчего не подсказать? Подскажу. Для начала вам с волхвами надобно повидаться. У них совета спросить. Так что, в Киев вам надо. Если где вам и помогут, то только там.

— Точно! — обрадовался побратим. — Федя, прав Неклюд! Ну как? Едем?

Разумное зерно в подобном предложении имелось, и потому я покладисто кивнул головой.

Но тут старик придал новое направление нашей беседе:

— А ежели тогда я вас попрошу поначалу заехать в Смоленск?

— Это хороший крюк делать придётся, — проявил Илья познания в местной географии.

— Так за то я предоставлю вам жилье да прокорм бесплатно, пока вы тут свои дела устроите. А как тронетесь в путь-дорогу, я с вами и передам посылочку одному старому знакомому. А то уж полгода жду оказии. А её всё нет и нет. Самому ехать — стар уже. А знакомых просить — дюже не хочется. Вы же вроде хоть по глазам и честные, а очень даже бойкие, в обиду себя не дадите. Так что, как ни крути, а посылочка моя при вас сохранней будет, чем с кем-либо.

По мне так было всё едино, какой дорогой ехать, и мы, переглянувшись, согласились с предложением Неклюда.

— Вот и ладушки, — облегчённо вздохнул дед, а потом уважительно покосился на мои ножны и спросил: — Небось, клинок булатный?

— Да, — подтвердил я. — В Эсфахане самим Ахмедом ас-Самитом выкован. Показать?

Неклюд охотно закивал головой, и я вытащил меч. По тёмному холодному телу клинка шёл замысловатый повторяющийся узор из светлых непрерывных завитушек. Меч отразил луч солнца, падающий из распахнутого окошка, и яркие блики сразу заплясали по стенам избы.

Я осторожно согнул меч в четверть дуги и плавно разогнул. Клинок остался таким же ровным. А пёрышко, опустившись на острие клинка, распалось на две половинки.

— Поди, такой меч дорого стоит? — продолжал допытываться Неклюд.

— Очень дорого, — подтвердил я, вспомнив, сколько золота пришлось отдать кузнецу.

— И владеешь им, поди, неплохо?

— Никто ещё не жаловался, — несколько двусмысленно ответил я, вкладывая меч в ножны.

— Ну и хорошо, — подытожил Неклюд. — Устраивайтесь пока. Я вам мешать не буду.

…Против моих первоначальных планов, в Муроме пришлось задержаться. Мы не смогли отыскать для Ильи ничего подходящего по размерам: ни шлем, ни кольчугу, ни щит, ни меч. Пришлось всё заказывать у местного кузнеца. Да ещё седло приличное для Бурушки, да сбрую.

После размещения всех заказов у нас не осталось ни одной шкуры. Зато, к моему облегчению, в Муроме очень даже охотно брали бухарские дирхемы и динары, проявляя неплохую осведомлённость об их реальной стоимости. Но, вообще-то, к моей выгоде, здесь всё оказалось намного дешевле, чем в Эсфахане, или в Бухаре. Так что я воспользовался возможностью и обновил всю одежду и теперь снова выглядел так, как завещано предками. Только для кулаха не смог найти подходящего тонкого войлока. Не остался без обновок и Илья. Ему мы заказали пошить сапоги, сразу две пары, поскольку готовых такого размера, я мыслю, во всём Подлунном мире вряд ли бы сыскалось.

— Пора отвыкать от лаптей, — подкрепил я такой заказ рассуждением, — ибо, пока спокойно едем, пусть будут лапти. Так и быть. Но в бой, да на коне, — только в сапогах с каблуками. А к ним привыкнуть надо. Так что, последние дни ходишь как смерд.

Пришлось Илье согласиться.

Но тут на второй вечер пребывания побратим взмолился:

— Федь, а Федь! Пойдём в корчму! Там, говорят, так здорово! Разные интересные люди собираются.

Я поддался его уговорам, и как выяснилось — зря. Корчмой оказалась огромные (по меркам Мурома) хоромы, в которых можно было за деньги поесть и выпить.

Я вообще плохо отношусь к подобным заведениям, предпочитая отдыхать либо в домашней обстановке, либо в кругу друзей, но никак не в компании с незнакомцами.

Предчувствия меня не обманули. Уже в скором времени за наш стол подсели четверо мужичков разбойного вида и принялись усердно подкатываться. Вопросы их мне очень не понравились, и я старался отвечать уклончиво. Зато Илья разливался соловьём, выкладывая всё как на духу. Как я ни пинал его под столом, Илья лишь обижался:

— Ну, ты что, Федь! Я ведь правду говорю. Так вот, слушайте дальше, взял я и столкнул тот камень в реку.

На эти слова засмеялись все, кто пришёл в корчму. А я с неудовольствием увидел, что в зале уже буквально апельсину некуда упасть. И все прислушиваются к речам моего побратима.

Больше всех смеялся кривой из той четвёрки, что устроилась за нашим столом:

— Ну ты и враль! Чёртов камень столкнуть в Оку сумел!

И все опять принимались гоготать.

Илья начал обижаться, но заметил это только я. Тут-то кривой и напросился, обратившись к побратиму:

— И кто только родил тебя, дубину стоеросовую! Соври ещё что-нибудь!

Больше он ничего сказать не успел, потому что Илья приласкал его своим кулаком прямо в лоб. Кривой упал замертво.

— Братцы! — раздался чей-то возглас. — А ведь наших бьют!

И все бросились к нам. Но драки не получилось. Илья просто размазал всех по стенкам. Я не успел увернуться от сметённого побратимом стола и оказался на полу.

Пока я приходил в себя, ураган уже стих. Илья заметил мои ноги, торчавшие из-под стола, и бросился на помощь. Он откинул стол и помог встать, приговаривая:

— Ой, Федь! Ты живой! А то я испугался было, вдруг зашиб тебя ненароком!

— Живой, живой! Ну, ты и скор на расправу!

— А нечего языком, как помелом мести!

Оставаться в таком заведении, где нормальным людям не дают спокойно отдохнуть, нам не хотелось. Поскольку хозяин тоже попал под горячую руку Ильи и не мог нас обслужить, мы сами прошли в поварню и набрали еды, а заодно и питья. Уложили все это в корзины и отправились восвояси.

Вот дома у Неклюда мы отдохнули на славу! Тут нам никто не мешал.

…На следующее утро, когда мы с Ильёй раздумывали, чем бы заняться, с улицы стал доноситься какой-то шум. В избу вбежал взволнованный Неклюд:

— Беда, сынки, там вас на расправу десятник Снегирь требует.

Мы с побратимом опоясались и пошли на выход. Я захватил на всякий случай меч, а Илья ничего брать не стал. За воротами нас поджидала целая толпа сурово настроенных горожан. Впереди всех стоял насупленный усач при кольчуге, и вертел в руках шлем. А за ним выстроился в ряд десяток стражников.

Усач, завидя нас, ещё больше набычился и спросил:

— Вы ли вчера устроили погром в корчме?

— Ну, я, — усмехнулся Илья.

— Тогда за то, что безвинно покалечили две дюжины людей, да разорили достойного горожанина, я вас засажу в поруб. А там пусть князь решает, как с вами поступить. Виру взять, или иначе как.

— Меня? В поруб? — не поверил Илья. — Да за что?

Я увидел, что побратим опять начал волноваться, и попытался исправить ситуацию.

— Погоди, Ильяс-джан, — я направился к десятнику и предложил: — Давай отойдём в сторонку и обсудим все спокойно.

— А ты, чужеземец, помалкивай тут, — сказал, как отрезал Снегирь, и приказал своим: — Вяжите их!

Теперь обиделся и я. Но, выхватывая меч из ножен, успел крикнуть Илье:

— Только без смертоубийства!

— А то, — кровожадно ухмыльнулся Илья и засучил рукава.

Как таковой, драки опять не вышло. Было избиение. Убежать смогли человека три от силы. Остальные были разбросаны в весьма живописных позах вдоль всей улицы. Лично я успел разоружить только Снегиря и ещё одного стражника. Всех остальных обработал побратим.

Когда всё стихло, из калитки выглянул Неклюд, обозрел последствия и восхищённо присвистнул:

— Ну, сынки вы и даёте! Силушку вам девать некуда! Это ж не вороги, а свои!

На что Илья заметил:

— А мне отец, когда был помоложе, всегда говорил, возвращаясь после хорошей драки: бей своих, чтоб чужие боялись!

По моему мнению, это был весьма своеобразный, я бы даже сказал, философский подход к жизни. Но интересный (конечно, если ты победитель).

Илья начал было прохаживаться по улице, выпятив грудь, но стушевался, когда с боковых улочек стали сбегаться женщины за своими поверженными мужьями.

— Назад, сынки! — скомандовал Неклюд. — Бабам вы скулы не посворачиваете. Они сами вас на куски порвут.

Мы вняли голосу разума и ретировались на подворье.

На следующий день мы с Ильёй двинулись в сторону реки, к кузням. Я зорко осматривался по сторонам, ища подвоха, а заодно исподтишка наблюдал за побратимом. По всему было похоже, что ему понравилось ломать челюсти соплеменникам. При виде любой компании у него появлялся нездоровый блеск в глазах.

— Федь, — толкал он меня в бок. — Не слышишь ненароком? Эти не про нас оскорбительные речи ведут?

— Нет, нет, — успокаивал я его. — Не про нас.

— Жаль, очень жаль, — постукивал он кулачищем в раскрытую ладонь, и угрожающе поводя могучими плечами, проходил мимо.

Мне было очень странно, что городские хранители порядка отстали от нас, не пытаясь в другой раз взять в оборот, но поскольку я и правил-то здешних не ведал, то особо размышлять над этим не стал.

Зато кузнец порадовал. По его знаку подмастерья стали выносить готовые изделия на свет для лучшего обозрения.

Шлем оказался таким, как я и просил: с наносником, бармицей для защиты шеи и небольшой втулкой сверху, ежели захочется как-нибудь отличить. А самое главное — он пришёлся Илье впору. А то, что не позолочен, так Илье ещё рано.

Кольчуга тоже была сделана на совесть.

— Я просто нарастил одну из готовых, — пояснил кузнец. — Чтобы вам ждать было меньше.

Да и щит не вызвал возражений. Мастер тщательно сплотил доски и обтянул их, как я и просил, кожей в два слоя. А то, что в размере он был значительно больше принятых, так ведь щит для богатыря сделан!

— Меч, кажется, больно тяжёлый получился! — вздохнул кузнец. — Мне его даже опробовать толком не удалось.

— Ничего! — успокоил его Илья. — Сейчас проверим. Где он?

Кузнец сам сходил в кузню и вытащил завернутый в холстину меч.

— Только учтите, что хороший меч за столько дней не куётся.

— Да нам бы лишь до Киева добраться, — отмахнулся Илья, ухватившись за торчащую рукоять.

Меч был раза в полтора длиннее, чем мой. И не в пример тяжелее. А в целом качество ковки оказалось неплохим. Я тщательно осмотрел весь меч и не нашёл изъянов. Он стоил тех денег, что мы заплатили.

Илья повесил ножны за спину и попробовал выхватить клинок. Длины хватило как раз. Затем сделал несколько восьмёрок в воздухе, со свистом рассекая воздух. Наконец рубанул пару раз по нарочно выставленному чурбаку и остался доволен глубиной зарубок. Хотел было попробовать на изгиб, да кузнец отсоветовал.

Ещё мы прихватили с собой два топорика. И пусть говорят, что топор — оружие простолюдинов. А я так очень уважаю топоры. И вообще оружие никогда не бывает лишним.

На обратном пути нас всё-таки поджидало сборище недобитков, желавших отомстить за прошлые неудачи. Но когда Илья вытащил свой новенький меч и несколько раз угрожающе взмахнул им, все сделали вид, что собрались здесь совершенно случайно и друг с другом не знакомы. Мы беспрепятственно прошли к воротам Неклюда и скрылись во дворе.

— Давай-ка, Илья, собираться, — предложил я. — Не понравился мне Муром. Как-то негостеприимно нас встретили.

— А может, останемся ещё на одну хорошую драку? — попробовал уговорить меня побратим.

Но я был непреклонен:

— Сегодня же уезжаем! Укладывай вещи, а я пойду, подготовлю коней.

Неклюд помог нам упаковаться, даже дал две торбы с овсом в дорогу и большой баул с лепёшками и вяленым мясом. Мы ещё накануне приобрели вьючную лошадь по кличке Звёздочка как раз специально для подобного случая. А то больно много поклажи накопилось.

На прощание Неклюд ещё раз обсказал дорогу, сколько знал, и вручил небольшой железный ящичек для некоего Вакулы Дольника из купцов смоленских. А перед самым выездом, по моему настоянию, пришлось Илье натянуть сапоги — и для разноса, и для солидности.

Больше нас ничего в Муроме не удерживало, и мы тронулись в путь. Торжественных проводов нам не устраивали, да мы и не напрашивались. Скромно так, без лишней шумихи выехали из города и вскоре углубились в лесную чащу.