В гостях у Снежной Королевы

Ренат Янышев, 2010

«Психолог – это не профессия, и даже не образ жизни; психолог – это диагноз». Поэтому, когда исчез муж главной героини, она сразу же заподозрила его самого в организации «лжепохищения». И отнеслась к происходящему соответственно…

ГЛАВА 4

…Уже когда мы подъезжали к дому, я спросила Константина Эдуардовича:

— Так как? Мы катаемся завтра на лыжах?

— Легко, — ответил он. — Я заеду за вами часов в десять.

Я попрощалась с ним, и джип с мурманскими номерами вскоре скрылся в ночи. В квартире всё было без изменений. Там, за окном, скрытая темнотой, высилась гора, только сейчас я её не боялась ни сколечко. Потому что теперь была не одна…

…Утром я вскочила как по тревоге и за пять минут до назначенного времени была полностью одета. Я даже сама удивилась, как это так вышло. Но факт остаётся фактом. Когда джип Красовского подъезжал к подъезду, я уже выходила на улицу.

Сегодня Константин Эдуардович встретил меня без сопровождения.

— Доброе утро, — поздоровалась я с ним, залезая в машину. — А где эскорт?

— Доброе утро, Валерия Михайловна! У вас отличный костюм! И он очень вам идёт.

Я тут же расплылась от удовольствия.

— А ребята работают, — как-то неопределённо пояснил он, и мы поехали кататься.

На правах более опытного товарища я взялась опекать Константина Эдуардовича. Познакомила его с Иваном, который с ходу предложил хорошие лыжи и яркий красно-белый комбинезон с курткой. А чуть погодя я выступила в роли инструктора. К чести ученика, он оказался необычайно восприимчивым и мгновенно понял, что от него требуется. Так что, под конец первого часа нашего пребывания на учебном склоне наши роли поменялись. Он довольно свободно скользил вниз, а потом следил, как я барахтаюсь в снегу после очередного падения.

— Мне так нравится смотреть, как вы падаете, — признался он мне после очередного спуска.

— Ну, спасибо, — фыркнула я.

— Нет, правда! — не смутился он. — Многие люди падают некрасиво, я бы сказал, не артистично. Когда они падают, окружающие над ними смеются. Я считаю, что падать нужно уметь. А вот вы падаете так трогательно, что хочется тут же броситься вам на помощь. Будь я режиссёром, я бы вас пригласил на роль хотя бы по этому. Я бы ввёл в сценарий эффектную сцену погони по занесённому снегом ущелью. И вы бы обязательно долго падали, кувыркаясь, как подраненная птица, по склону и, в конце концов, затихли у ног влюблённого в вас героя. Уверяю, зрители бы плакали навзрыд…

Но тут в его кармане зазвонил мобильный телефон и он поневоле отвлёкся. А я задумалась, как это заявление расценивать? Как шутку, или комплимент?

— Валерия Михайловна! Если вы не против, может быть мы съездим на вокзал? Посмотрим, нет ли среди отъезжающих ваших попутчиков, — предложил он, закончив разговор.

Пришлось поспешить, но все же мы успели в срок. Поезд только подходил к перрону, а я уже убедилась, что Стаса и Влада среди пассажиров нет!

— Значит, нам суждено встретиться с ними, — задумчиво проговорил Константин Эдуардович.

— А вот и не обязательно, — возразила я ему. — Они вполне могли, вашим же путём, уехать на машине в Мурманск. Может быть, у них там дела. Они же мне не говорили, что возвращаются именно в Питер.

— Может быть, может быть, — рассеянно отвечал мне Красовский.

— А что мы теперь делать будем? — поинтересовалась я.

— Отдыхать, — улыбнулся он. — Конечно, если вы вдруг захотите сидеть неотлучно у телефона, и нервно заламывая руки, ожидать звонка похитителей, то я препятствовать вам не стану. Однако, посещение вчерашнего ресторанчика, думаю, более благотворно скажется на вашем самочувствии. Ну, а там по обстоятельствам.

И мы вернулись в Кировск. Вот только предложенные в «Имандре» шашлыки из осетрины и запечённые перепела не отвлекли меня от грустных мыслей о Сергее. Вполне возможно, что он сидит, прикованный к батарее наручниками, в доме, напротив ресторана. Голодный, грязный, может быть, даже его били. А мы здесь лакомимся деликатесами. А с другой стороны, что мне теперь из солидарности в рубище переодеться и голову пеплом посыпать? Это глупо. И я сосредоточила своё внимание на десерте.

Обед плавно растянулся во времени до вечера, и настала пора ехать домой. Константин Эдуардович решил составить мне компанию. С собой он прихватил из джипа не замеченный мною прежде кейс.

Сегодня я впервые увидела Красовского изумлённым. Он остановился перед входной дверью, как перед произведением искусства.

— Однако! ЭТО следует рассматривать не более, как условный символ, нежели реальную преграду, — он немного помолчал и добавил: — Валерия Михайловна! Я сейчас осмотрю вашу квартиру на предмет поставленных «жучков».

Я тихо-тихо открыла дверь, пропустила гостя вперёд, и вслед за ним на цыпочках вошла в коридор. Мы разделись в режиме сохранения тишины, что придавало нашим действиям ореол таинственности и заставляло кровь быстрей бежать по жилам.

Уже в комнате Красовский занялся таинственными манипуляциями. Он вытащил из кейса какой-то смешной приборчик и стал им водить по сторонам. Довольно скоро я поняла, зачем эта игрушка и отправилась на кухню поставить чайник.

Вода уже вскипела, а Константин Эдуардович возился, имитируя шпионскую деятельность.

Наконец, удовлетворившись изучением моего временного жилья, он пришёл на кухню, уселся за стол и, достав блокнот, принялся в нём что-то писать. Писал не очень долго, зато без перерыва. А под конец показал мне запись.

Два листка были исписаны очень красивым, каллиграфическим почерком. Буквы ложились одна к одной, без отрыва, легко читались и имели яркие индивидуальные черты, выражавшиеся в завитках и некоторой изломанности.

На начертание букв явно оказало влияние знакомство с готическим шрифтом. Ну да, он ведь много работал за границей. Живи Константин Эдуардович лет на двести пораньше, быть бы ему с такими талантами придворным писцом.

«Валерия Михайловна! Результаты обыска дали положительный результат. В вашей куртке я обнаружил радиомаяк, но решил оставить на месте. Пусть те, кто его поставил, не подозревают, что мы их раскусили. И хотя в квартире жучков не найдено, предлагаю разговоры вести только на отвлечённые темы».

Я согласно кивнула головой и стала разливать чай, но в этот момент зазвонил телефон. От испуга я вздрогнула и чуть не выронила чайник. Хорошо, что Константин Эдуардович мгновенно среагировал и успел придержать его за донышко.

— Ничего страшного, — прокомментировал он, ставя чайник на стол. — Это просто телефон.

И мы поспешили в комнату. Оказалось, что телефон, пока я сидела на кухне, подвергся небольшой модернизации, и теперь из него торчало две трубки. Я удивлённо посмотрела на Константина Эдуардовича, но он невозмутимо протянул родную трубку мне, а сам приложил к уху вторую.

Я, затаив на секунду дыхание, постаралась его выровнять и спокойно произнесла:

— Алло!

— Ну что, раз какой-то хмырь ошивается рядом с тобой, значит деньги на месте? — раздался «знакомый» металлический голос.

— Да, — злобно бросила я в ответ.

Ничего себе наглость — Константина Эдуардовича назвать хмырём. Но он это оскорбление воспринял совершенно спокойно, словно бы и не о нем разговор.

— Замечательно. Тогда отдыхай. А завтра, ровно в десять я свяжусь с тобой. Да, кстати, дай-ка номер своего мобильного. Будешь по нему получать дальнейшие инструкции.

Я вопросительно взглянула на Красовского. Он досадливо поморщился, но все же кивнул утвердительно головой.

— Сейчас, — ответила я и продиктовала номер.

— Умница. С тобой приятно иметь дело. И обязательно прихвати хмыря, чтобы он рядом был. Поняла? Кстати, он откуда у тебя? Из Мурманска что ли?

Красовский часто-часто закивал, и я подтвердила «догадку» похитителя, а потом потребовала:

— Дайте мне поговорить с мужем. Без этого я вам денег не передам.

— Тю, скаженная! — засмеялся металлический голос и от этого: от его смеха, от того, что он сказал это по-украински, стало так неприятно, что я вся покрылась мурашками. — Фильмов насмотрелась никак? Запомни, у тебя есть только один шанс увидеть мужа живым. Это произойдёт только в том случае, если ты будешь выполнять все мои приказы быстро и беспрекословно, как в армии. Не обсуждая, не размышляя и не распуская нюни. Если же по твоей вине, или вине твоего хмыря, что-то сорвётся, то, запомни, второй попытки не будет.

И на том конце провода раздались гудки.

Я положила трубку и беспомощно посмотрела на Константина Эдуардовича. Похититель разговаривал со мной так, будто начальник подчинённому позвонил и велел в выходные явиться на работу. Я это отчётливо почувствовала даже через «металлический» тембр.

— Они и вправду могут убить Сергея?

— Могут, — нехотя признал Красовский.

И я застыла от этих слов. Нет, я не заплакала (слез почему-то не было). Я просто перестала понимать, что происходит. За окном резко повалил густой снег — фонари хорошо освещали крупные хлопья, летящие к земле. Гулко хлопнула входная дверь подъезда, и послышался тяжёлый топот, словно человек специально старался создать как можно больше шума. За стеной громко расхныкался младенец. А в это время Серёжке грозила ужасная опасность. Он мог умереть, причём не на войне, не в результате катастрофы, а по прихоти каких-то выродков.

И я затосковала, ну почему это происходит со мной? Как же я буду дальше жить без Серёжки? Хотя тут же опомнилась, что правильнее было бы жалеть не себя в этой ситуации, а мужа. Ему-то всяко хуже, чем мне. Да уж. Вот и выходит, что мало толку с того, что я психолог? Ведь вот случилась непредвиденная ситуация, и я повела в ней себя точно так же, как любой из моих клиентов, а именно, — зациклилась на собственной персоне.

Тут меня потеребил за рукав Константин Эдуардович. Он опять протянул мне блокнот с записью.

« Валерия Михайловна! Не беспокойтесь. Все будет хорошо! Мы передадим им деньги, установим, кто они. И начнём действовать только после того, как они освободят вашего мужа. Расслабьтесь».

С этими словами он включил для меня телевизор, а сам отправился в ванную комнату. Вскоре я услышала, как там зашумела вода. Почему-то я сразу догадалась, что этим шпионским способом Красовский хочет скрыть от теоретического «жучка» телефонный разговор.

Минут через пять он вернулся и преувеличенно бодрым голосом заявил:

— Ну что ж, раз от похитителей инструкции получены, то вряд ли они будут нам сюда перезванивать. Тем более что у них теперь есть номер вашего мобильного телефона. Поэтому имеет смысл распорядиться имеющимся у нас свободным временем с пользой. Вы играете в бильярд?

Сначала я чуть не воскликнула, какой бильярд, когда мой муж в беде, но мгновение спустя вынуждена была признать правильность выбранной тактики.

— Нет, но всегда хотела научиться.

— Тогда вперёд! — скомандовал Константин Эдуардович.

И мы отправились в местный центр развлечений «Большой Вудьявр».

Увы, увы, увы! Надо сказать, что я проявила редкостную невосприимчивость к правилам этой благородной игры. Мне все время казалось, что гораздо лучше кием тыкать в нужный шар, чем бить по нему издалека. Но Красовский терпеливо прививал мне навыки обращения с кием.

Тем не менее, шары у меня устремлялись туда, куда хотели, вопреки моим желаниям. А если я била сильно, то вообще норовили выпрыгнуть за пределы стола. Но в целом игра мне понравилась. Особенно то, что здесь можно было курить, и неспешно обходить вокруг стола, прицениваясь к расположению шаров. Кий я использовала в качестве трости, а в свободной руке держала бокал с мартини.

Только вот, в конце концов, я умудрилась так ударить кием, что пропорола сукно в самом центре стола. Тогда, от греха подальше, мы переключились на другую игру, с более крупными шарами. Но боулинг мне не понравился — приходилось принимать какие-то дурацкие позы. В бильярде другое дело, там можно подать себя в выигрышном свете, но я не рискнула предлагать перейти за новый стол, справедливо опасаясь, что моя неловкость опять приведёт к плачевному результату и Красовскому придётся оплачивать ремонт сразу двух столов.

Поэтому я мужественно терпела, не показывая вида, пока чуть не вывихнула себе руку. Лишь после этого мы перешли к более пассивному времяпрепровождению. Сначала Константин Эдуардович совершил со мной небольшую экскурсию по залу, где собрались любители азарта. И хотя я уже закончила написание диссертации, но решила, что лишний раз взглянуть на объект своих исследований никогда не помешает.

Но люди есть люди, порок есть порок, что на Востоке, что на Западе, что на Севере. Так что ничего нового я не почерпнула. Зато Константин Эдуардович с лихвой компенсировал свой убыток (за испорченное сукно бильярдного стола) за картами.

Когда он, вполне удовлетворённый часовым сидением за столом, наконец, поднялся и отправился к кассе за выигрышем, я спросила его, где он так научился выигрывать.

— О! В молодости я этому занятию посвятил немало времени. А во времена незабвенной учёбы, у нас даже целый курс был, посвящённый карточным и азартным играм. Все как полагается, с практическими занятиями, — отвечал он. — Кроме того, однажды я был учеником одного карточного гуру. Правда, не в России. Конторе пришлось тогда раскошелиться. Зато приобретённые навыки позволили мне выполнить одно деликатное задание.

— Ой, а расскажите о чем-нибудь из своей секретной жизни, — попросила я уже в ресторане. — Страшно хочется что-нибудь узнать. Правда!

Но тут замаячил поблизости официант, и Константин Эдуардович отвлёкся на заказ ужина.

— Извольте, — после вынужденной паузы согласился он. — Как раз о моем ученичестве. Дело происходило в Англии в конце восьмидесятых годов. К нам поступила информация, что в одном английском институте проводятся исследования, представляющие для наших военных необычайный интерес. В результате, через полгода, был выявлен единственный полезный кандидат на разработку. За ним следили, составляли психологические портреты, но всё без толку. Кремень, а не человек. Этакий self–made man.

— Что-то типа тургеневского Базарова? — высказала я догадку.

— Именно, — кивнул головой Константин Эдуардович. — То, что мы ему могли предложить, его не интересовало. Он был богат, умён, примерный семьянин, благородных кровей. Но, по счастью, стало известно, что он заядлый картёжник. Вот на этом наше руководство и собралось сыграть. Однако, вскоре стало ясно, что он очень сильный игрок. И тогда было решено, что я возьму несколько уроков у какого-нибудь мастера своего дела и потом попрактикуюсь на этом учёном. Сколько денег пошло на моё обучение, а я учился почти год и учил меня один джентльмен, чемпион Англии в покер, а по совместительству шулер международного класса, лучше не вспоминать. Разумеется, параллельно осуществлялось моё внедрение в круг знакомых и приятелей этого учёного. И, наконец, операция вошла в заключительную фазу. Мы встретились с ним за столом, уже будучи шапочными приятелями. За нашей игрой наблюдало немало глаз. Это была публичная игра. Короче, он проигрался в пух и прах, задолжав при этом огромную сумму. Если бы я взыскал ее с него, он бы разорился. Кроме того, он очень любил свою семью, и ужасно дорожил своей репутацией. Так что, даже мысль о возможности не расплатиться с карточным долгом для него была хуже мысли о самоубийстве.

Константин Эдуардович немного помолчал, дав возможность официанту накрыть стол, и вновь продолжил рассказ:

— Не правда ли, как странно? Понятие долга более всего блюдут в консервативных обществах, вернее в наиболее консервативных слоях, или группах общества. И как в этом перекликаются английские аристократы и российские уголовники. И те, и те страшатся нового, крепко держатся своих традиций, в число коих входит и слово чести, и карточный долг. Хотя, по сути, эти группы являются антагонистическими. Зато для какого-нибудь нувориша, или олигарха (на российский манер), да просто — для предпринимателя Пупкина зачастую держать слово совершенно необязательно…

— А что было дальше с тем учёным? — попыталась я вернуть мысли Красовского в прежнее русло.

— Будучи прагматичным человеком, он согласился сотрудничать с нами, правда, думая, что я из «Моссада». Так что, Контора, заплатив за моё обучение, с лихвой сэкономила на этом учёном. Он ведь фактически отрабатывал карточный долг. Наши спецы весьма обрадовались поступившим сведениям. Думаю, что человек десять тут же защитили диссертации по закрытым темам. А потом наступил девяносто первый год, и это направление в скором времени было закрыто как бесперспективное. Вот такие пироги. Зато с тех пор я являюсь в некотором роде профессионалом в карточных играх, особенно в тех, где требуется склонность к аналитике и математические способности.

Закончив свой рассказ, он виновато улыбнулся, как бы извиняясь за то, что сам себя расхвалил. И тут я, не выдержав, задала вопрос, который мучил меня уже полдня:

— Константин Эдуардович! А вам удалось что-нибудь выяснить о похитителях?

— Пока нет, — честно признался он. — Но могу сказать одно, хотя модулятор и изменял голос похитителя, кое-что я понять сумел. Он абсолютно спокоен, как будто ему ведомо будущее, или у него на руках все козыри. С одной стороны, это хорошо, потому что снижает риск немотивированного убийства вашего мужа, с другой стороны мне непонятно, что они нам приготовили. Слишком мало времени, чтобы я мог просчитать. Так что завтрашние действия я больше планирую в режиме преследования, чем упреждения.

Мы немного посидели, а потом Красовский проводил меня до квартиры…