Вытащи меня из ямы

Ренат Тажеев

Перемены в жизни требуют смелости.Но что делать, если для перемен достаточно всего одного предложения? Такое предложение и поступает главному герою от подруги детства. Предложение о фиктивном браке. Как поступить, если ты уже давно сам смирился со званием неудачника? А тут ещё и друзья, коллеги и родной брат подливают масла в огонь. Придёт ли главный герой через испытания мук совести и решения чужих проблем к решению или оставит всё на своих местах. Меж тем, мир вокруг вот-вот должен рухнуть. Книга содержит нецензурную брань.

5

В своей безысходности я стараюсь выглядеть более сильным и уверенным в себе. Страх? Комплексы? Несостоятельность? Трудно сказать точно. Любой риск мне кажется неоправданным и глупым. Наверно, поэтому я не предпринимаю никаких сознательных действий. Все размерить невозможно, и эта мысль меня тормозит.

Мне кажется, что все чего-то ждут от меня. Я сам жду от себя чуда, которое никогда не произойдёт, пока я буду жалеть себя и слепо верить в призрачный момент просветления. Если вы хоть раз давали себе зарок прям завтра начать жизнь с чистого листа, то вы поймёте, почему у меня ничего не меняется.

Ничего не меняется и дни всё так же проходят быстро и мимо.

Мне кажется, что все от меня чего-то ждут. Я не спрашиваю, чего именно. Наверное, боюсь ответа. За этим обязательно последует понимание того, что я не смогу оправдать чьих-то надежд и ожиданий. Или не захочу. Не из вредности. Скорее из инфантильности. Может, из понимания того, что детские пороки свойственны и взрослым, а исправлять их приходится уже совсем не по-детски. И приходится выбирать, что делать дальше. Пустить всё на поруки судьбы или ринуться в рискованное путешествие в мир новых ошибок. Выбор — это всегда ошибка. А ошибка, повторённая дважды — уже опыт. А в опыте наступления на одни и те же грабли сто раз к ряду нет прогресса.

Этот мир будет гореть в аду, пропитанный алкоголем и нефтью, осквернённый шлюхами и политиками, а такие личности, как я не пошевелят и пальцем, чтоб спастись. Когда в душе и в голове бардак, бардак вокруг кажется ничтожным и отходит на второй план.

И вот я стою один на пожарной лестнице, курю и, как иногда бывает, разговариваю сам с собой.

— Ты просераешь своё время, — говорю я себе.

Я и Тесс Поланд пьём кофе на обеденном перерыве в кафе, что через дорогу от нашего офисного здания. У неё длинные прямые рыжие волосы, собранные в хвост, чёрные очки в роговой оправе. На ней строгий тёмно-синий пиджак поверх белой блузки и светлые джинсы с горизонтальными прорезами обрамлёнными лохмотьями. Через них видно её бледную кожу.

Это её шестой месяц работы в нашей конторе в качестве финансового аналитика. Она ненавидит скучный офисный дресс-код, поэтому её деловые наряды часто разбавлены яркой вызывающей бижутерией. В целом, она мне нравится и для меня до сих пор остаётся загадкой, почему именно меня она выбрала в качестве своего приятеля.

Тесс не замужем, но у неё есть четырёхлетний сорванец, которого она не хочет делить с его вторым родителем. Я постоянно забываю, как зовут пацана. Пока Тесс трудится, с мальчуганом нянчатся её родители, у которых она, собственно, и живёт.

— Это охренеть, как удобно, — говорит Тесс, — сын всегда сыт и воспитан, старики его балуют. Я могу работать и устраивать свою личную жизнь. Можно не сплавлять ребёнка на выходные его отцу.

Я не знаю, сколько ей лет. Никогда не спрашивал.

— Вчера приходил этот козёл, — говорит Тесс, допивая свой кофе.

— Кто? — спрашиваю.

— Майкл. Отец Робина.

Точно. Робин. Её сына зовут Робином.

— Случилось что-нибудь необычное?

— Конечно, блядь, случилось, — говорит Тесс, — и всегда случается, когда этот урод появляется в жизни собственного сына. На сей раз хоть не пьяные пришёл, и то спасибо. Но воняло от него, я тебе скажу. Он провёл ночь в полиции. Избил какого-то бомжа на автобусной остановке. Ему, видите ли, не понравилась надпись на табличке бедного человека. Можешь это себе представить?

— Думаю, нет.

— А вонял он так, скажу я тебе, как будто он с этим же бомжем потом пил на брудершафт. А выглядел ещё хуже. Он принёс деньги для Робби. Этот герой спрятал их от копов у себя в трусах. Прикинь, боялся, что отнимут сокамерники или копы не вернут. Ты представляешь, как эти деньги потом пахли? Бедный Франклин ошалел, проведя ночь лицом к лицу с мошонкой это дебила.

— Вонючий выдался денёк, не так ли? — говорю.

— Тот ещё! — Тесс взмахивает руками. — Но и на этом дело не кончилось. Я еле выставила его за дверь. Робин в это время спал, а я не хотела, чтоб ребёнка спросонья шокировала такая картина. Так он начал распевать песни под окнами.

— Ну, мы и не в Каламазу¹, — пытаюсь сострить я, — пусть поёт.

Юмор, что называется, не доходит до аудитории.

— Хвала небесным силам, мои родители вовремя вернулись из магазина. Отец выкинул его с нашего двора и пригрозил вызвать копов. Тому явно не улыбалась перспектива опять торчать в участке, и он свалил. Обещал вернуться со своим адвокатом, мы мол, не даём ему видеться с сыном.

— Вы же не женаты, — говорю я.

— Ай, Рен, — отмахивается Тесс. — Он пробитый на всю голову. Ты знаешь, сколько он за свою жизнь перепробовал наркоты и бухла? Я благодарю Всевышнего, что Робби не родился дурачком каким-нибудь.

— Как ты вообще от такого родила?

Тесс вздыхает и опрокидывается на спинку кожаного дивана.

— Ошибки молодости, знаешь ли. Не хочу сейчас об этом. К тому же вряд ли тебе захочется слушать всю эту историю в подробностях.

Время обеда заканчивается, Тесс поднимается и направляется к выходу. Я продолжаю сидеть на месте.

— Ты идёшь? — спрашивает она, уже подтолкнув дверь.

Я качаю головой.

— Нет, — говорю, — я, пожалуй, ещё выпью кофе.

Левая бровь Тесс поднимается над оправой очков.

— Ты уверен?

Я машу ей рукой и закуриваю.

— Да. Ты иди. Всё нормально. Я скоро буду.

Она пожимает плечами и выходит. Заказываю себе ещё кофе. Я ведь теперь не подчиняюсь их правилам и вернусь с перерыва, когда захочу. Или вообще просижу здесь до следующего кофе брейка. Эта мысль меня немного утешает. Моё никому необъявленное бунтарство даёт мне немного свободы и независимости. Ещё несколько минут чтоб почувствовать себя хозяином положения. Я всё-таки возвращаюсь в офис через двадцать минут.

— Ты опаздываешь, — набрасывается на меня Стив.

— Так же, как вы опаздываете с моей новой должностью, — отвечаю я спокойно и сажусь за своё рабочее место.

Стив надувает ноздри.

— А ты нахал, — говорит он.

— Ну, уж что есть, то есть, — отвечаю я без лишнего напряжения в голосе. Стив какое-то время стоит за моей спиной и подбирает слова, которые смогут выразить всю суть моей неправоты.

Я включаю монитор, ввожу пароль от своей учётной записи.

Я знаю, что он не побежит жаловаться Вейгу. Ни сейчас, ни потом. Ведь в глазах Вейга это будет выглядеть так, будто Стив теряет свой авторитет в коллективе. Стив подходит ближе ко мне со спины и говорит:

— Ты бы осторожнее вёл себя, Рен.

— А что такое, Стиви? — безучастно спрашиваю.

— Ты уже который день ведёшь себя, будто ты тут на особых условиях.

— А разве не так?

— Глядя на тебя, другие тоже начнут вести себя слишком вольно.

— Боишься анархии? — спрашиваю я, зная, что он не ответит. — Но вообще-то я не на особых условиях, ты прав. Я вообще без условий…

— Знаешь, — говорит Стив сквозь сжатые зубы, — мне вся эта ситуация тоже не особо нравится, но и ты поверь мне. Я не могу прыгнуть выше головы. А твоё разъебайское поведение ставит под сомнение обсуждение другой должности.

— Ты легко можешь поставить меня на место, — говорю я. — Сделай так, чтобы Вейг согласился повысить меня хотя бы до менеджера, с добавкой к зарплате, и я тут же превращусь в послушную офисную овцу. — Я показушным образом стучу пальцами по клавиатуре и издаю звуки, имитирующие блеяние.

Живот Стива надувается, и он трясёт своей светлой курчавой гривой. Он вроде и находит моё поведение забавным, но должность не позволяет ему давать слабину.

— Ладно, — будто сдавшись, говорит Стив. — Бесполезно с тобой сейчас спорить. Работай. Постараемся вернуться к разговору ближе к концу рабочего дня. А лучше завтра.

— Ja woll mein Fuerer! — говорю я в спину уходящего Стива.

Конечно, с моей стороны это выглядит как наглость, так себя вести, но сейчас я просто по-глупому горд собой. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

На моём столе звонит рабочий телефон. На дисплее высвечивается номер Тесс. Дождавшись третьего звонка, я поднимаю трубку.

— Да, — говорю я, специально понизив голос.

— Ты это, можешь говорить сейчас? — спрашивает она.

— Могу. Что ты хотела?

— У меня есть к тебе одна просьба, ты просто не можешь мне отказать, — по голосу я слышу, что она улыбается. — Я хочу, чтобы ты немного поработал в эскорт услугах.

Я ухмыляюсь.

— Ты знаешь, сколько стоят мои услуги?

— Могу догадаться.

— Что ты ещё задумала? — мне в голову невольно приходят самые изощрённые представления о подобном виде услуг, — Звучит ни капли не заманчиво.

— Хорошо, — говорит Тесс, — мне тут кое-что нужно доделать, а буквально минут через десять я приду и всё расскажу.

— Договорились, — я кладу трубку.

Она появляется в моём кубике через десять минут. Стоит в проходе, её волосы уже распущены и огненными волнами спадают на её широкие плечи. Две верхние пуговицы её блузки расстегнуты, и я могу видеть ажурный край её белья. В руке у неё два бумажных стаканчика с кофе из автомата. Один она протягивает мне. Я с благодарностью принимаю кофе и делаю жадный глоток не боясь обжечься.

— Давай, выкладывай, — говорю я ей.

— Как только мы с тобой расстались после обеда, мне позвонил Майкл.

Я всем своим видом показываю, что пытаюсь вспомнить, кто такой Майкл. Кажется, я уже слышал это имя сегодня.

— Майкл, отец моего сына, — напоминает Тесс.

— И чего же вдруг понадобилось старине Майку? — спрашиваю я, делая ещё один глоток кофе.

— А как ты думаешь, чёрт возьми? Вчера ему не дали увидеться с сыном, он хочет попытать счастье ещё раз, сегодня. Но я так не хочу встречать его одна. Мне нужен кто-нибудь, чтоб сопровождал меня. Я выбрала тебя.

— Я весьма польщён, конечно, — говорю я, прикладывая руку к груди, — но есть одно но.

— Не парься, ничего сложного.

— Я не парюсь. Просто, Тесс, это не совсем эскорт услуги, — улыбаюсь я, иногда у неё случается подмена понятий.

— А что это?

Я пожимаю плечами.

— Больше похоже на услуги бодигарда.

— Да какая, к черту разница.

— Ну что ж, хорошо, — говорю. — И кем ты меня ему представишь?

— А это и не важно, — отмахивается Тесс. — Придумаем что-нибудь. На крайний случай прикинемся любовниками.

Я дважды польщён.

— На очень крайний случай, — протягиваю я, хитро ей подмигнув.

Тесс смеётся.

— Это как карта ляжет, — говорит она. — В общем, будем действовать по обстоятельствам. Важнее, чтоб ты смог в случае чего дать ему отпор. Он парень вспыльчивый. Бывает иногда. Но ты не бойся, ему достаточно одного удара, и он успокоится. Надеюсь, конечно, что до этого не дойдёт. Так вот, приедем, вытерпим этого индейца где-то с часик, останешься на ужин. Потом я отвезу тебя домой.

— А как на счёт твоих родителей?

— Они должны будут вернуться как раз к ужину. Может позже. Так что не факт, что ты их вообще застанешь. За моих стариков не переживай, они вполне адекватные люди. Если не будешь перегибать палку, то всё сложится крайне удачно.

Я киваю.

— И да, кстати, — на полном серьёзе говорит Тесс, — перед моими стариками изображать любовников не обязательно.

Выбрасывает в мусорное ведро пустой бумажный стаканчик и разворачивается, чтобы уйти.

— Погоди, блин! — кричу я ей в след. — Я ещё не сказал своё «да».

Она возвращается, широко улыбается и расстегивает ещё одну пуговицу на блузке. Высокие стенки моего кубического офиса не позволяют увидеть это никому кроме меня.

— Ещё б ты сказал нет, — говорит она почти шёпотом.

Теперь широко улыбаюсь я.

— А уговаривать ты умеешь, — сообщаю я ей. — Ладно. Когда отправляемся?

— Ну вот сразу после работы и поедем, — не задумываясь отвечает Тесс.

Я морщусь.

— Так сразу? Мне хотя бы душ принять.

— Примешь перед ужином, — быстро отвечает Тесс и уходит.

— Можно считать это свиданием, — говорю я сам себе как бы в шутку.

— Я всё слышу, — кричит она, уже удаляясь к своему месту. — Ни в коем случае, Рен, ни в коем случае.

Ровно в пять часов мы спускаемся на парковку и отыскиваем машину Тесс. Она вечно забывает, где припарковала свою синюю Хонду Интегра две тысячи первого года. Ещё около сорока минут в пути, и мы уже в Стерлинг Хайтс, сворачиваем на семнадцатую милю, по обе стороны которой, словно в одной шеренге выстраиваются симпатичные домики чем-то похожие друг на друга. В этой части города я люблю бывать меньше всего. Другие районы города меня прельщают не больше.

Всё очень просто — процентов десять этих милых и уютных домиков занимают так нелюбимые мной азиаты. Если к чернокожим мы все уже давно привыкли и относимся к ним как к чему-то устоявшемуся, то к китайцам, корейцам и вьетнамцам зачастую отношение как к чему-то отвратительно экзотическому. Уверен, мы и к этому скоро привыкнем.

Первая моя мысль, когда мы подъезжаем к дому Тесс и её родителей, что подобные районы всегда представлялись мне островками свободы и спокойствия. Размеренная и мирная жизнь в лучших традициях Догвилля, ограждённая от беспокойств и страхов центра, который давным-давно стал больше похож на рэперское гетто, чем на город. Здесь живут люди с достатком, возможно, чуть больше среднего, если такой вообще существует. Половину своих доходов они тратят на оплату кредитов, ипотеки и на учёбу детей в колледже. При этом они сохраняют, привычный для них, ритм жизни со всеми его праздниками и выездами к озеру на уик-энд.

Дом Тесс представляет собой одноэтажное строение с гаражом-пристройкой. Двор просторный и опрятный, очевидно, что миссис Поланд проводит не один час, убирая опавшие листья и подстригая цветочные кусты. В глубине двора я даже замечаю — а это нетрудно — несколько гипсовых статуэток животных примерно метр в высоту, расставленных без какого-либо определённого порядка. Большой надувной бассейн стоит слева от пристройки. Дом обделан горизонтальным сайдингом оливкового цвета. В одном из окон горит свет, что довольно необычно для такого времени суток.

Закрадывается мысль, что Майкл уже в доме. Тесс говорит, что это комната Робина, хотя моя версия тоже не исключена.

Машина останавливается возле ворот гаража, и мы выходим. Из дома к нам направляется молодая женщина лет тридцати. Я сразу понимаю, что это няня, которая присматривает за мальчиком в отсутствии взрослых. Возможно она и старше, но выглядит она неплохо. Трудно представить, какие такие жизненные обстоятельства заставили её подрабатывать няней в доме не то чтобы очень состоятельных людей. С её фигурой и, как мне кажется красивым лицом, она вполне могла бы сойти за ведущую прогноза погоды на пятом канале, как минимум.

— Это Рита, приглядывает иногда за малышом, — объясняет мне Тесс и обращается к ней, — как там Робин?

Я улыбаюсь собственной способности угадывать людей по первому взгляду. Но это просто удачное стечение обстоятельств.

— Спит, — отвечает Рита и подозрительно косится на меня. Видно, мужчина, приезжающий с Тесс домой, явление редкое. — Он сегодня на удивление спокойно себя вёл. Хорошо пообедал и совсем не доставлял мне хлопот.

Тесс протягивает ей две пятидесятидолларовые купюры.

— Это хорошо. Спасибо, Рита, — говорит она и жестом приглашает меня пройти за ней в дом.

Мне немного некомфортно — я вроде и гость, а вроде и любовник. Но, кем бы я ни являлся на самом деле, у меня появляется стойкое ощущение, что меня сегодня ждёт что-то более фееричное, чем просто разборка с бывшим партнёром Тесс. Внутренне весь сжимаюсь, сам не знаю отчего, и прохожу в дом. Типичный американский семейный дом со всеми его прелестями. Тут тебе и уйма фотографий из быта семьи почти на каждой стене, и стандартные обои с цветочно-геометрическим орнаментом, и классического стиля мебель. Пахнет в доме только что сваренным кофе. От этого запаха становится уютней.

Тесс уходит в туалет в другой конец дома, оставляя меня одного в коридоре. Комната, в которой горит свет, это комната Робина. Он крепко спит в своей детской кровати в форме гоночной машины, красного цвета. Парень любит засыпать при включенном свете. А ему уже четыре года, и он просто обязан уметь спокойно засыпать в темноте, полной чудовищ. Я предусмотрительно прикрываю дверь в его комнату и двигаюсь дальше, пока не слышу звук шагов позади себя.

— Эй, чувак, — я догадываюсь, кто это может быть. Голос скрипучий и резкий.

Я оборачиваюсь и тут же испытываю некое облегчение. Я-то ожидал увидеть какого-то здорового бугая со злобной миной, но то, что является моему взору, это обычный крендель с немного опухшими глазами, одетый как стереотипная рок-звезда, или как их там ещё называют. У него длинные вьющиеся светлые волосы, судя по всему крашенные, тёмная полоска неопрятной бороды от нижней губы, оба уха проколоты большими кольцами, в каждом по три штуки. На нём кожаная жилетка, накинутая на голое тело, и кожаные штаны на шнуровке зигзагом. Никогда бы не подумал, что рок звёзды могут щеголять по дому с дыркой на большом пальце правого носка.

— Мужик, я с тобой разговариваю, — повторяет он. — Чего замер-то?

Он подходит ко мне ближе. У него какая-то почти педерастическая походка, он словно пружинит при каждом шаге. Я замечаю, что он на пару дюймов ниже меня.

— Нет, — говорю я. Мне отчего-то вдруг делается весело.

— Дай-ка угадаю, — говорит он. — Ты, должно быть, новый бойфренд Тесс.

Он сжимает и разжимает два пальца правой руки, изображая кавычки. Я же пытаюсь держать в голове легенду, придуманную нами с Тесс по дороге.

— Да, это я, — отвечаю и приветственно улыбаюсь.

— Что ж, — говорит Майкл и склоняет голову на бок, как удивлённая собачонка, — Майкл Рикли.

Майкл Рикли сгибает руку в локте и открывает ладонь для рукопожатия. Теперь он похож на маленького динозаврика с короткими передними ручонками. Я пожимаю его руку. У него, однако, крепкое рукопожатие — я чувствую все его массивные кольца на пальцах.

— Ренард Таневский, — представляюсь я своим полным именем. — Можно просто Рен.

Наконец он делает несколько шагов от меня, и я с радостью выдыхаю. Не потому, что мне неловко, когда мужики вторгаются в моё личное пространство, тут дело в его алкогольного амбре. Ещё от него пахнет крепкими сигаретами.

— Играешь на чём-нибудь? — неожиданно спрашивает Майкл.

— Прости, что?

— Инструмент, — машет руками он. — На инструменте, говорю, играешь каком-нибудь?

— А, это, — говорю я. — Нет. А что?

— Если ты собираешься однажды заменить меня, — говорит Майкл, — я должен быть уверен, что мой мальчик попадёт в хорошие руки. Усекаешь? Я к тому, что ты должен будешь воспитать его так же, как бы его воспитывал я, его настоящий отец.

— Никто не собирается тебя заменять.

— Чувак, — протягивает он, — ты не врубаешься, что я тебе говорю.

— Я врубаюсь, — говорю. — Я просто хочу сказать, ты же не собираешься умирать, чтобы думать так.

— Конечно, не собираюсь, — морщится он.

— Ну вот и отлично.

— И что ты будешь делать с ним, когда вы с Тесс… Ну, ты понял.

— Я об этому ещё не думал.

— А ты вообще воспитывал когда-нибудь детей?

— Да у меня их как бы нет. Но думаю, я бы справился.

— Откуда вдруг такая уверенность, если ты никогда…

Разговор глухого со слепым. Я перебиваю его:

— Не хочу тебя огорчать, мужик, но не дави с этим. Серьёзно.

Уголки его губ опускаются вниз. Затем он как-то оценивающе оглядывает меня с головы до ног, а мне резко перестаёт всё это нравится.

— И как серьёзно у вас это?

— С Тесс?

— Угу, — мычит он, не сводя с меня глаз.

— Достаточно серьёзно, я думаю. У нас всё хорошо.

— И, я так понимаю, ты ещё ни разу не видел нашего с ней сына?

Я киваю головой.

— Не видел, — говорю. — Но я уверен, что Роберт, отличный мальчик.

— Робин! — вдруг вскрикивает он. — Моего сына зовут Робин. Робин Рикли.

Меня спасает появившаяся за его спиной Тесс. Волосы у неё снова уложены в пучок, очки она сняла. И ещё успела переодеться в более уютный, судя по всему, домашний наряд. На ней теперь тёмные короткие спортивные шорты с белыми лампасами. Чёрно-жёлтая майка с надписью: «Мичиган Вулверинс» и цифрой «четыре». Невольно вспоминаю Дариуса Морриса, когда-то игравшего под этим номером.

— Майкл, твою мать! — шипит она, — какого хера ты тут разорался под дверью Робби? Он, между прочим, спит.

Майкл разворачивает на одной ноге, как заправский солдат и двигается в сторону Тесс.

— Тесс, детка, — мило проговаривает он и пытается рукой коснуться её щеки. Та уклоняется с выражением полного отвращения на лице и встаёт рядом со мной.

— У вас тут всё в порядке, дорогой? — спрашивает она полушёпотом и берёт меня за руку.

— Да, вполне, — киваю я. — Мы, как видишь, уже познакомились.

— Теперь ты меня понимаешь, — говорит она.

— Тесс, — встревает Майкл, — этот упырь даже не знает, как зовут нашего сына.

— Это не повод так орать.

В его голосе столько жалости, что мне внезапно становится стыдно изображать любовника матери его ребёнка. Вслух я ничего не говорю.

— Какая тебе разница? — рычит Тесс. — Тебя-то тут точно не должно быть.

— Как какая разница? Это мой сын!

Мне становится немного обидно за него. Всё же мужскую солидарность никуда не денешь.

— Хорош орать!

— Он у себя в комнате? Спит? — быстро оживляется Майкл и срывается с места в сторону комнаты Робина. — Давай его разбудим прямо сейчас, я дико соскучился.

Тесс кидается к нему и останавливает на полпути неслабым шлепком по затылку. Он тихо вскрикивает и его длинные светлые волосы несильно лохматятся. Лицо принимает выражение преступника, пойманного с поличным.

— Куда ты, чёрт дери тебя в задницу, собрался? — всё тем же полушёпотом кричит Тесс. — Он сам уже скоро проснётся, потерпи.

Она сразу успокаивается, как будто ударить Майкла для неё всё равно, что вколоть себе дозу транквилизатора. Ровным голосом она говорит:

— Так и быть. Оставайся, пока он не встанет, и повидайтесь. Но потом тут же вали на хер. Только веди себя по-человечески, у меня всё-таки гости, — говорит она, кивая в мою сторону.

Я стою молча и мило улыбаюсь.

Лицо Майкла моментально светлеет и озаряется улыбкой, как у ребёнка, которому разрешили поиграть с игрушкой раньше, чем она будет подарена ему на Рождество.

— Хорошо, — быстро говорит он, — тогда пойдемте, сожрём чего-нибудь, а то у меня от твоего шлепка разыгрался аппетит.

Он чешет затылок и разворачивается, явно намереваясь направиться куда-нибудь в сторону кухни, но Тесс снова его останавливает.

— О, нет-нет — говорит она, — ужинать ты с нами не будешь.

— Тесс, — вступаю, наконец, я, — мне кажется, ты излишне строга к Майклу. Разреши нам хотя бы чего-нибудь выпить.

— Как же бесит, когда ты так напыщенно говоришь, — шепчет Тесс.

Тесс смотрит на нас обоих, она вот-вот готова закатить глаза. И всё же сдаётся.

— Ну ладно, — говорит она. — Только давайте уже быстрее свалим в гостиную.

Гостиная довольна большая. Немного лишней мебели в ней всё же присутствует, но для недолгих посиделок само то. Тут даже есть камин, что редкость для подобных домов. Большой плазменный телевизор висит на стене напротив широкого дивана. На противоположной от выхода из гостиной стены стоят, направленные лицом друг к другу два мягких кресла с ситцевыми накидками. На этих креслах мы с Майклом и устраиваемся. Рядом исполином стоит большой книжный шкаф со всем его обилием литературы разного калибра. Тесс приносит из кухни бутылку шато и три высоких бокала. Я помогаю ей открыть бутылку и разливаю вино по бокалам.

И тут, впервые за всё это время мне становится спокойно и уютно. И Майкл уже не кажется таким странным.

— Давайте, ребята, — говорит он, — расскажите мне, как вы познакомились.

Тесс украдкой смотрит на меня, слегка подмигивая и улыбаясь, мол, наша легенда ещё в силе.

— Тут вот какое дело, — начинаю я, — мы с Тесс работаем вместе, — здесь и правда лучше не выдумывать ничего лишнего, — а начали встречаться только пару месяцев назад, когда вместе были на конференции в Толедо. Так вот, представляешь, как мы были удивлены и возмущены, когда уже в гостинице выяснилось, что там они что-то перепутали и вместо двух одноместных номеров нам дали один номер…

— Для новобрачных, — добавляет Тесс.

— Прямо-таки для новобрачных?

— Да, именно — говорю я. — Мы целый час с ними спорили и ругались, но всё без толку. Все одноместные номера к тому моменту были уже заняты, и нам пришлось делить комнату целых две ночи.

— Рен первую ночь спал на кушетке, как собака, а потом каким-то образом оказался в одной постели со мной. Следующей ночью.

— Что значит каким-то образом, дорогая? — говорю я, пытаясь не переигрывать. — Мы тогда отмечали окончание этой грёбанной конференции и так набрались, что не заметили, как что-то между нами вспыхнуло…

— Да уж, вспыхнуло, — фыркает Тесс, — ты просто воспользовался положением и моим состоянием…

Я смотрю на неё скорчив лицо — это не по плану.

— Да ладно, шучу, — говорит Тесс и улыбается, — на самом деле был всего лишь поцелуй, но этого нам хватило, чтобы понять, что между нами что-то есть.

— Что-то определённое, — добавляю я.

Майкл, который слушал всё с непроницаемым видом, вдруг наклоняется и выкидывает вперёд левую руку с поднятым вверх указательным пальцем.

— Так у вас уже было? Это. — Спрашивает он совершенно спокойно.

Я понимаю, что эту часть мы с Тесс до конца не продумали, а стояло бы. Майкл так и сидит с вытянутой рукой и ждёт ответа.

— Нет, — Тесс качает головой, — не было.

Майкл снова разваливается в кресле.

— Ну, ты хотя бы видел её прелести, а, чувак? — спрашивает он на полном серьёзе.

Вопрос, что называется, не в бровь, а в глаз. Я не знаю, что ему ответить, но откровенно не могу сдержать похабной улыбки. Майкл, видно, как-то иначе воспринимает моё выражение лица.

— Согласись, друг, они у неё просто потрясающие, — он жадно облизывает губы и издаёт что-то типа сдавленного стона.

— Ты поганый извращенец, — бросает ему Тесс и закуривает.

— Почему сразу извращенец, детка? — говорит Майкл. — По-моему, всё естественно. Глупо было бы думать по-другому. Я ведь не первый день тебя знаю, Тесс.

Мне понемногу начинает нравиться, как далеко заходит этот фарс. Слова Майкла звучат не иначе, как реклама и возникает нестерпимое чувство посмотреть на грудь Тесс. Прямо сейчас. Но я, однако, воздерживаюсь и продолжаю молча улыбаться.

— Это здорово! — продолжает Майкл, — это очень здорово! Мне надо написать о вас песню, обязательно, — он начинает неистово размахивать в воздухе руками.

— Началось, — негромко произносит Тесс, закрывая лицо рукой.

— Вот, я уже придумал строчку куплета, зацените: «парень закрутил интрижку с мамой моего сынули, ну а я не против их романа, мне-то хули?»

Я давлюсь неудачным глотком вина, потому что чуть не смеюсь в голос.

— Вот, смотри, чуваку нравится, — говорит Майкл. — Определённо надо написать, это будет просто хит. Как там тебя?

— Рен, — напоминаю я.

— Рен и Тесс, — секундная пауза, — ни Бонни и Клайд, конечно, но тоже сойдёт.

И тут он вновь замирает на мгновение, смотрит куда-то поверх меня. От этого взгляда становится жутковато.

— А поцелуйтесь, — выйдя из ступора, говорит он. — Я хочу на вас посмотреть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Каламазу — город в США, штат Мичиган, по закону этого города запрещается петь серенады своим возлюбленным