Лучше мне умереть

Рекс Стаут, 1956

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью. К Ниро Вулфу обращается человек с просьбой найти сына, ушедшего из дому одиннадцать лет назад. Блудного сына довольно быстро удается найти, но находят его в тюрьме, где тот сидит по обвинению в убийстве. И Вулфу необходимо доказать его невиновность.

Глава 3

Адвокат так и не побрился, что с учетом сложившихся обстоятельств было вполне простительно. Полагаю, Альберт Фрейер, желая поставить Вулфа на место, не подал ему руку, когда я провел его в кабинет и представил, но тут адвокат явно просчитался. Вулф не принадлежал к числу любителей обмениваться рукопожатиями.

Фрейер опустился в красное кожаное кресло, и Вулф, развернувшись к посетителю лицом, дружелюбно сказал:

— Мистер Гудвин сообщил мне о вас и об обвинительном вердикте вашему клиенту. Весьма прискорбно.

— А он передал вам, что вы обо мне еще услышите?

— Да, он упоминал об этом.

— Хорошо. А вот и я собственной персоной. — Фрейер почему-то не захотел воспользоваться преимуществами большого удобного кресла и сидел на самом краешке, положив ладони на колени. — Гудвин заявил мне, что ваше объявление в сегодняшней газете не имеет отношения к моему клиенту, Питеру Хейсу. Утверждал, что никогда не слышал о нем. Я не поверил ни единому слову. И действительно, меньше чем через час Гудвин появляется в зале суда, где проходит процесс по делу моего клиента. Все это нуждается в объяснениях, и я желаю их получить. Я уверен, что мой клиент невиновен. Уверен, что он жертва дьявольской провокации. Нет, я, конечно, не утверждаю, что вы принимали участие в заговоре. Должен признаться, не вижу, как это можно было осуществить, если объявление появилось в день оглашения вердикта жюри. Но я хочу…

— Мистер Фрейер, — Вулф поднял вверх ладонь, — с вашего позволения, я могу облегчить вашу задачу.

— Но сперва мне нужны удовлетворительные объяснения.

— Я знаю. Именно поэтому и собираюсь сделать то, что почти никогда не делаю и никогда не сделаю. Разве что по принуждению. Но сейчас это вызвано чрезвычайными обстоятельствами. Итак, я собираюсь передать вам то, что сказал мне мой клиент. Вы ведь член Нью-Йоркской коллегии адвокатов?

— Естественно.

— И вы адвокат по делу Питера Хейса?

— Да.

— Тогда я сообщу вам конфиденциальную информацию.

Фрейер недоверчиво прищурился:

— Я не стану связывать себя обязательствами хранить конфиденциальность, если это может хоть как-то навредить интересам моего клиента.

— Ну, от вас этого и не требуется. Единственное условие — отнестись с уважением к частной жизни другого человека. Интересы вашего клиента и моего клиента, возможно, пересекаются, а возможно, и нет. Если они пересекаются, мы обсудим вопрос, в противном случае нам остается рассчитывать на ваше благоразумие. Вот, в сущности, и все, что я хотел вам сказать.

Итак, Вулф все рассказал. Он не стал слово в слово передавать разговор с Джеймсом Р. Херолдом, но и не упустил некоторые подробности. Когда Вулф закончил, Фрейер уже имел полную картину того, на каком этапе расследования мы находились к четырем часам дня, когда он позвонил в нашу дверь. Адвокат оказался хорошим слушателем и только пару раз перебил Вулфа, для того чтобы кое-что уточнить и попросить показать ему фотографию Пола Херолда.

— Прежде чем продолжить, — сказал Вулф, — предлагаю вам удостовериться в правдивости моих слов. Конечно, заявления мистера Гудвина не имеют для вас юридической силы, однако вы можете изучить расшифровку его записей. Это пять машинописных страниц. Или можете позвонить лейтенанту Мёрфи. При условии, что сохраните инкогнито. Тут я целиком и полностью отдаю себя в ваши руки. Не хотелось бы, чтобы он начал выяснять наличие возможной связи между вашим П. Х. и моим П. Х.

— Проверка подождет, — согласился Фрейер. — Было бы глупо с вашей стороны наплести столько небылиц, а я прекрасно вижу, что вы отнюдь не глупец. — Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. — Заканчивайте ваш рассказ.

— Мне, собственно, нечего добавить. Когда вы сказали, что ничего не знаете о прошлом вашего клиента и у него нет семьи, Гудвин решил посмотреть на него. Но первый взгляд на вашего клиента в зале суда не позволил прийти к окончательному выводу. Однако, когда, услышав вердикт, ваш клиент встал и повернулся лицом к публике, его лицо совершенно преобразилось. И он стал определенно похож, по крайней мере так решил мистер Гудвин, на юного Пола Херолда на нашем фото. Когда вы сказали, что хотели бы посмотреть на фотографию, я попросил вас подождать. А теперь я прошу вас взглянуть на нее. Арчи?

Я достал из ящика стола фото и протянул Фрейеру. Он внимательно рассмотрел снимок, закрыл глаза, снова открыл их и снова вгляделся в снимок.

— Очень может быть, — согласился Фрейер. — Вполне может быть. — Он снова посмотрел на снимок. — Хотя, может, и нет. — Адвокат обратился ко мне: — Что не так было с его лицом, когда он повернулся к публике?

— Оно стало живым. В нем была сила духа. Как я уже говорил мистеру Вулфу, ваш клиент явно посылал кого-то к черту или, по крайней мере, был готов это сделать.

Фрейер покачал головой:

— Никогда не видел его таким. Ему явно не хватало жизненных сил. Когда я впервые его увидел, он сказал: «Лучше мне умереть». Он был воплощением отчаяния. И только.

— Насколько я понимаю, — заметил Вулф, — вы не отрицаете возможности того, что это действительно Пол Херолд. У вас ведь нет информации о его прошлом или о социальных связях, свидетельствующих об обратном?

— Нет. — Адвокат явно задумался. — Такой информации у меня нет. Мой клиент категорически отказался говорить о своем прошлом и утверждает, будто у него не осталось никаких родственников. Чем среди прочего также не преминул воспользоваться окружной прокурор. Не явно, конечно, но вы сами понимаете, как это бывает.

Вулф кивнул:

— Ну а теперь, вы хотите удостовериться в правдивости моих слов?

— Нет. Я принимаю их на веру. Как я уже говорил, вы отнюдь не глупы.

— Тогда давайте рассмотрим сложившуюся ситуацию. Я хочу задать вам два вопроса.

— Не стесняйтесь.

— Ваш клиент в состоянии соразмерно оплачивать ваши услуги?

— Нет, не в состоянии. По крайней мере, соразмерно. Что ни для кого не секрет. Я взялся за это дело по просьбе друга — главы рекламного агентства, где работает, а точнее, работал мой клиент. Все, с кем он сотрудничал в рекламном агентстве, отзываются о нем хорошо, впрочем так же как и остальные — друзья и знакомые, с которыми я связался. Да, я мог бы представить дюжину свидетелей, отзывающихся о нем положительно, если бы это хоть как-то помогло. Но он отгородился от внешнего мира и даже от лучших друзей, причем не только тюремными решетками.

— Тогда, если он действительно Пол Херолд, было бы желательно подтвердить этот факт. Мой клиент — человек обеспеченный. Я отнюдь не собираюсь будить ваше корыстолюбие, но любой труд должен быть достойно оплачен. Если вы убеждены в невиновности вашего клиента, то захотите подать апелляцию, а это стоит денег. Итак, мой второй вопрос. Вы сможете развеять наши сомнения, постаравшись выяснить — чем раньше, тем лучше, — является ли ваш П. Х. моим П. Х?

— Ну… — Фрейер уперся локтями в подлокотники кресла. — Я не знаю. С ним очень трудно иметь дело. Он отказался давать свидетельские показания. Как я его ни уговаривал, он наотрез отказался. Не представляю, как ему это подать. Он, скорее всего, откажется. Наверняка откажется, если учесть, как он отнесся к моим вопросам о его прошлом. Боюсь, я не смогу больше представлять его интересы. — Адвокат неожиданно наклонился вперед, его глаза загорелись. — А я этого очень хочу! Я уверен, что его подставили. И у нас до сих пор есть шанс это доказать!

— Тогда, если не возражаете, я сформулирую вопрос следующим образом. — Вулф почти мурлыкал. — В первую очередь нам необходимо подтвердить, что он действительно Пол Херолд. Вы с этим согласны?

— Безусловно. Так вы говорите, ваш клиент из Омахи?

— Да. Вчера вечером он уехал домой.

— Тогда телеграфируйте ему, чтобы вернулся. Когда он приедет, опишите ему истинное положение дел, а я постараюсь устроить ему встречу с моим клиентом.

— Так не пойдет, — покачал головой Вулф. — Если я выясню, что обвиняемый в убийстве — сын моего клиента, мне придется ему об этом сообщить, но если я не уверен, что обвиняемый в убийстве — сын моего клиента, то как я ему об этом скажу, да еще попрошу решить вопрос? Ведь если это не его сын, то я выставлю себя настоящим недотепой. Хотя у меня есть предложение. Вы можете сделать так, чтобы мистер Гудвин встретился и поговорил с вашим клиентом? Этого будет вполне достаточно.

— Каким образом? — нахмурился адвокат. — Ведь Гудвин его уже видел.

— Я сказал: «Поговорил с вашим клиентом». — Вулф посмотрел на меня. — Сколько времени тебе потребуется, чтобы стопроцентно убедиться?

— Наедине?

— Да. Полагаю, охрана будет присутствовать.

— Охрана меня не волнует. Скажем, пять минут. Может, десять для верности.

Вулф снова повернулся к Фрейеру:

— Вы не знаете мистера Гудвина. А вот я знаю. И он обставит все так, что вы останетесь в стороне. Он мастерски умеет переводить на себя стрелки. Вы скажете окружному прокурору, что мистер Гудвин расследует для вас один из аспектов этого дела. Что до вашего клиента, можете смело положиться на мистера Гудвина. — Вулф бросил взгляд на настенные часы. — Это можно устроить прямо сегодня вечером. Не откладывая в долгий ящик. А сейчас я приглашаю вас отобедать с нами. Чем раньше мы все утрясем, тем лучше. И для вас, и для меня.

Однако Фрейер уперся. Его основное возражение состояло в том, что в такое время суток будет сложно устроить свидание с заключенным, даже для его адвоката. Нет, он должен все хорошенько обдумать. Придется отложить до утра. Когда ситуация требует от Вулфа пойти на уступки, он относится к этому философски, и наше совещание закончилось куда в более дружеской обстановке, чем началось. Я проводил Фрейера в прихожую, помог ему надеть плащ и открыл входную дверь.

Я вернулся в кабинет. Вулф явно пытался скрыть самодовольную улыбку. Когда я забрал у него фотографию Пола Херолда, чтобы убрать в ящик своего стола, Вулф заметил:

— Должен признаться, его приход был как нельзя кстати. Впрочем, после вашей встречи в суде этого можно было ожидать.

— Ох-хо-хо! — Я задвинул ящик. — Вы ведь все прекрасно рассчитали. Ваш особый дар. Однако история с адвокатом может выйти нам боком, если это его «хорошенько обдумать» будет означать телефонный звонок в Омаху или даже в Бюро по розыску пропавших людей. Хотя должен признать, вы сделали все, что могли, даже пригласили его на обед. Как вам известно, у меня сегодня вечером свидание, и теперь я приду вовремя.

В тот вечер Вулф обедал в одиночестве, а я всего на полчаса опоздал в клуб «Фламинго», где Лили Роуэн собирала друзей. Все шло как обычно, и через пару часов, когда на танцполе уже было не протолкнуться, мы переместились в пентхаус Лили, чтобы толпиться уже своим узким кругом. Вернувшись домой около трех часов, я пошел в кабинет, включил свет проверить, не оставил ли мне Вулф на письменном столе записку с поручениями на утро. Но на столе ничего не было. И я поднялся в свою комнату.

Чтобы нормально выспаться, мне необходимо не менее восьми часов, хотя иногда приходится делать и исключения. Поэтому в среду утром я пришел на кухню в девять тридцать — полусонный, но одетый и причесанный, — с вымученной жизнерадостностью приветствовал Фрица, взял со стола апельсиновый сок, который должен был быть комнатной температуры, и только успел сделать глоток, как зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал голос Альберта Фрейера. Он сообщил, что все устроил и в десять тридцать ждет меня в комнате для посетителей в городской тюрьме. Я сказал, что хотел бы побеседовать с его клиентом наедине. Фрейер ответил, что все понимает, но должен удостоверить мою личность и поручиться за меня.

Я повесил трубку и повернулся к Фрицу:

— Времени в обрез, черт побери! Можно мне перехватить две оладьи? Забудь о колбасе. Только две оладьи, мед и кофе.

Фриц запротестовал, но послушался:

— Арчи, завтракать впопыхах вредно для здоровья.

Ответив Фрицу, что целиком и полностью с ним согласен, я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею предупредить Вулфа.