Новые Ряженки Тайна старика Зуича

Регина Ивановна Буйновская, 2021

«Новые Ряженки. Тайна старика Зуича» – это первая из семи книга серии романа – фэнтези «Новые Ряженки» для всей семьи. В доме своего хозяина, загадочного деда Зуича, его питомцы – котёнок Тимка, щенок Джонго, петух Яшка и мышонок Пискуш случайно оказываются на чердаке, даже не догадываясь, какую тайну хранит это место. Но когда из зеркала появляется красавица из средневековья, они понимают, что старик Зуич не тот, за кого себя выдаёт. Пытаясь разгадать тайну старика Зуича, эта удивительная звериная компашка попадает в водоворот захватывающих приключений, не подозревая, что через открывшийся портал связи времён окажется в мире средневековья, найдёт магический артефакт и вступит в великую битву против Древнего зла, спасая Землю от гибели.

ПРОЛОГ

«В тёмных пещерах радости нет,

Там не играет солнечный свет.

Знания семя скоро взойдёт, —

К мудрости жизни оно приведёт»

— Это первое тайное послание из семи, которое я нашёл. Остальные придётся искать тебе, — маг свернул обгоревший кусок старого пергамента. — А это спасёт тебя от смерти, — он надел на шею Зареслава кожаный плетёный гайтан (шнурок для амулетов) с камнем в серебряной оправе. — В этом амулете одна из семи частей могущественного камня, расколотого мной около двухсот лет назад. Возраст камня превышает две с половиной тысячи лет. Он принадлежал богам и появился у них из другой планеты Вселенной, как они утверждали.

— Где же другие? — спросил Зареслав, кинув взгляд через плечо мага в сторону костра, который тушили, присыпая землёй, две девушки необычайной красоты.

— Четыре части я разместил на четырёх материках в разных концах света. Пятый осколок на мне. В твоём амулете шестая часть этого камня. Седьмой я спрятал в тайнике своей пещеры, куда никому не добраться, — маг тяжело вздохнул. — Однако ДРЕВНЕМУ удалось его найти и похитить. Теперь он охотится за остальными. Трудно представить, каким могуществом он будет обладать, если соединит все части.

— Что за сила в них?

Взяв в руку висевший на шее амулет, Зареслав ещё раз внимательно осмотрел небольшой блестящий осколок.

— Сила жизни, — тихо ответил маг. — Когда она начнёт покидать тебя, амулет должен находиться у тебя на шее, а камень на уровне сердца. Носить его постоянно на себе нельзя! Эта сила настолько велика, что сможет пробудить всё, во что вложена душа. Храни как зеницу ока! В нём — связь времён.

Маг приблизился и заговорил ещё тише:

— Но не это главное! Найди четыре части в разных концах света и соедини со своей. Этого будет достаточно. Они покажут тебе путь к Великой Книге. ДРЕВНИЙ идёт по твоим следам. Запомни: если он найдёт Великую Книгу первым, — в мире воцарится хаос и смерть. Столько смертей ты ещё не видел ни на одном поле битвы!

— Первым найду её я! — Зареслав поместил пергамент в сундук-ларь, закрыл его на замок, спрятав ключ в кожаный мешочек на поясе. — И тогда отец признает меня, как сына правителя, достойного быть посаженным на княжество.

— Твой отец знает, что ты храбрый воин, не догадываясь, что ты его сын. Большего ему знать пока не нужно. Тайна, которую он мне доверил, может быть вот-вот раскрыта. Поэтому сегодня на рассвете ты отправишься так далеко, как никто и никогда не был, — маг обернулся в сторону девушек. Костёр был потушен, а лёгкая дымка ветром рассеивалась над поляной.

— На край света? — усмехнулся Зареслав.

— Ещё дальше, за край света, — серьёзно ответил маг и посмотрел на гаснущие в небе звёзды. Утро приближалось.

— Как я узнаю ДРЕВНЕГО? Ты его видел? — Зареслав пристально посмотрел магу в глаза.

— Не видел. Только знаю, что он — последний из своей цивилизации, где их считали полубогами — полулюдьми. Ему около трёх тысяч лет, а знания его во сто крат превышают наши. Тебе надо быть очень осторожным и внимательным ко всему необычному. Он искусно меняет личину: может стать молодым мужчиной или девушкой, добродушным старичком или милой старушкой, любящими детей, животных и птиц. Он может стать даже ребёнком, но обязательно в образе ЧЕЛОВЕКА. Путь твой очень сложный и опасный, погибнуть ты можешь совершенно неожиданно, — маг замолчал и прислушался, внимательно осмотревшись по сторонам. — Ты должен изменить не только своё имя и внешность, но и всю жизнь…

«…но и всю жизнь…» — произнёс вслух Зареслав, мысленно возвращаясь в то время, когда простился с магом и в последний раз обнял свою любимую, которую оставил 980 лет назад ради самой главной битвы на Земле…

Глава 1

ТИМОФЕЙ КОТОФЕИЧ

На окраине леса, неподалёку от места, где течёт звонкий ручей, стоял красивый и необычный домик. Чуть дальше от него — ещё один домик, а за ним — ещё один. Было здесь всего три дома. Выглядели они почти новыми, так как появились совсем недавно. А деревня эта называлась «Новые Ряженки».

Почему «Новые» — было понятно всем, а вот почему «Ряженки» — можно только догадываться. И почему вообще это место называлось деревней, — тоже оставалось загадкой. Но именно в этой загадочной деревне и начали происходить самые невероятные события.

В красивом и необычном домике, стоящем ближе к лесу, проживал старик Зу́ич. Кем он был на самом деле, никто не знал, все его считали скрытной личностью. Поговаривали, что его дом хранит мистическую тайну.

Однажды солнечным утром, следующим после дождливого майского дня, в тот момент, когда старик Зуич заваривал чай, собираясь позавтракать, и началась наша история. Он не мог предположить, что с этого дня его жизнь круто изменится, и с ним начнут происходить таинственные, загадочные события, полные невероятных приключений.

Наслаждаясь чашкой ароматного чая, Зуич услышал, как в дверь кто-то тихо постучал.

— Дверь не заперта! — ответил Зуич.

В дом никто не вошёл. Стук повторился.

— Не заперто! — повторил он громче.

Но и в этот раз никто не появился. Желая пригласить гостя к столу, старик Зуич направился к двери. Открыв её, к своему удивлению, перед собой он никого не обнаружил. «Странно, — подумал Зуич, — я точно слышал стук. Может гость, не услышав приглашения, ушёл?» За калиткой тоже никого не было. Пожав плечами, Зуич вернулся в дом допивать чай.

Каково же было его удивление, когда он увидел за своим столом небольшого кота, скорее котёнка с грязно-рыжим, словно облезлым мокрым хвостом и рыжими ушами с кисточками. Тот сидел на стуле и с удовольствием похлёбывал из блюдца чай старика Зуича.

— Ты кто такой? — спросил Зуич, ошеломлённо уставившись на котёнка.

— Я — Тимоха! Тимка! — вдруг ответил тот, настороженно наблюдая за Зуичем.

— Кто-кто? — ещё больше удивился Зуич.

— Говорю же, Тимоха! — повторил котёнок.

— Какой такой Тимоха?

«Стоп! Я разговариваю с котом?! — изумился Зуич, — что вообще сейчас происходит?»

Котёнок уставился на Зуича своими янтарными глазищами, не понимая, шутит ли старик или вправду о нём ничего не слыхал.

— Тимоха — это для друзей, а для всех остальных, я — Тимофей Котофеич! — пояснил он.

Тут Зуич не удержался и прыснул со смеху! Тимоха непонимающе смотрел на Зуича, потом, отхлебнув ещё пару глотков, с гордым спокойствием произнёс:

— Я рад, что Вы меня узнали! Полагаю, Вы — хозяин дома. А Вас-то как величать?

— Верно, я — хозяин дома, — сквозь смех, ответил Зуич. — А величать меня — дед Зуич. Ты откуда такой наглый взялся?

Тимоха спрыгнул с лавки, подбежал к Зуичу и, озираясь по сторонам, тихо спросил:

— А к Вам недавно никто не приходил?

— Приходил, — с ноткой таинственности ответил Зуич.

— Кто? — ещё больше испугался Тимоха и снова оглянулся.

— Бабайка! — выкрикнул Зуич, чтобы напугать наглого кота.

Услышав «бабайка», кот быстро нырнул под лавку, а Зуич рассмеялся ещё громче.

— Ну-ка, дружок Тимоха, давай, рассказывай, от кого бежишь, почему бежишь и куда бежишь, — уже серьёзно спросил Зуич, вытаскивая кота за загривок и сажая рядом с собой на лавку.

— Между прочим, бабайки не бывает! — неуверенно заметил Тимка. — И ни от кого я не прятался! Я отдохнуть хотел, да и помыться заодно. Пока сюда бежал, в грязи измазался, торопился! — начал оправдываться он.

Но едва Тимоха столкнулся с нахмуренным взглядом Зуича, увидев, как его рука снова потянулась к загривку, понял, что правду, так или иначе, рассказать придётся. Он почесал лапой за ухом, как бы решая, с чего начать.

— Давай, начинай сначала, — угадывая мысли Тимохи произнёс Зуич и погладил его по голове.

Почувствовав, что от деда Зуича никакой опасности нет, Тимка начал свой рассказ.

— Когда-то, очень давно, а вернее совсем недавно, ко мне по отчеству обращалась почти вся деревня! — Тимоха важно поправил лапой усы. — Деревня эта недалеко находится, Васютики называется.

— Так, значит, ты, запачкавшись до ушей, бежал из Васютиков сюда, в Новые Ряженки, чтобы всего лишь помыться? — переспросил дед Зуич

— Ну, да! То есть, нет! Не совсем помыться! То есть, помыться, но не только! Я тут жить собираюсь!

— Вот как! А в Васютиках, получается, тебе плохо жилось? — Зуич прищурил глаза, сдерживая в усах улыбку.

— Что ты, дед Зуич! Жилось там прекрасно! — воскликнул Тимоха. — Все обращались ко мне с почтением: «Тимофей Котофеич!» Только хозяевам позволялось меня Тимохой кликать.

— А за что такая честь, скажи на милость? — с деланным удивлением спросил Зуич.

Спрыгнув с лавки, Тимоха напустил на себя больше важности, и расхаживая туда-сюда по комнате, продолжил.

— Знал бы ты, дед Зуич, сколько я соседей выручил, давая им вовремя нужные и важные советы! — Тимка поднялся на задние лапы. — Да просто не сосчитать! — он раскинул передние лапы в стороны, показывая необъятное количество соседей.

— Это твои советы заставили тебя бежать сюда без оглядки? — со смешком спросил Зуич.

Тимоха остановился и, глядя Зуичу прямо в глаза, начал воодушевлённо рассказывать:

— Хозяйский сын, Борька! Я ему хороший совет дал, как хозяйских кур от лисы уберечь! Я же не знал, что он капкан прям возле курятника поставит! А когда в нём прихлопнуло их любимого петуха, Борька с перепуга всё хозяйке рассказал. Куры в отчаянии долго в себя прийти не могли! Так рыдали, так рыдали! — Тимка схватился за голову, демонстрируя, как рыдали куры. — А я, как только увидел летящие в меня ботинок, ведро и другую хозяйскую утварь — сразу бежать! Вот, к тебе отдохнуть забежал!

— Выходит, ты любишь давать советы? — подытожил Зуич.

— А как же без советов, ежели люди своей головой плохо думать стали?

— Это точно, — вздохнул Зуич. — Куда теперь отправишься?

— Так далеко я ещё не заглядывал. — Тимоха огляделся по сторонам. — Знаешь, а у тебя тут так уютненько! Мне бы только отдохнуть с дороги… — он принял жалостливую морду.

— А что ты умеешь делать? — спросил Зуич, догадавшись, что Тимке больше некуда податься.

— Да я… — Тимоха запрыгнул на лавку, потом на колени деда Зуича.

— Кроме советов! — перебил Зуич воодушевлённо настроенного перечислять свои «заслуги», кота.

— А вот что скажешь, то и буду делать! — уверял Тимка.

— Хорошо! Можешь остаться у меня! — Зуич погладил Тимоху. — Будешь мышей ловить!

— Да я этих мышей… — Тимоха соскочил с лавки.

— Но сначала перестанешь хвастать и никаких больше советов! С этим я сам справлюсь, — скорее себе, чем Тимохе добавил Зуич, вставая из-за стола. — А сейчас, дружок, надо тебя, действительно, как следует вымыть. Вон как наследил в доме! Пойдём.

— Куда? — настороженно спросил Тимоха.

— В баню!

«Опять нужно ловить мышей, — с досадой подумал Тимоха, — неужели жить у людей можно только за ловлю мышей? Почему нельзя жить просто так, потому что тебя любят?» — вздохнул Тимоха и побежал вслед за Зуичем.

Они вышли из дома и направились в рядом стоящую пристройку. Это была баня. В предбаннике Зуич снял с гвоздя висевший на нём большой таз, щётку, нагрел воду и как следует вымыл кота Тимоху, подсушив его опосля полотенцем. Тот стряхнул с себя остатки воды, умыл лапой мордочку и, глядя на Зуича, замурлыкал.

Перед Зуичем стоял рыжий и пушистый котёнок с расфуфыренным хвостом, янтарными глазами и кисточками на ушках, как у рысёнка.

— Вот, теперь ты выглядишь намного лучше! — воскликнул Зуич. — Очень похож на домашнего кота! — весело подчеркнул он.

— НЕДОМАШНИМ я всего-то четыре часика побыл! А так всегда был домашним. — Тимоха продолжил облизывать лапу. Зуич заметил одну странность: на передних лапах Тимохи было по шесть пальцев вместо пяти!

— Странная штука, эта ваша баня! — закончив с лапой, сказал Тимоха.

— Это почему же она странная? Баня как баня!

— Она всю сытость вымывает! Только, вроде, поел, сходил в баньку, и снова голодный!

— Ах, вот оно что! — засмеялся Зуич. — Это верно, после баньки аппетит приходит!

— А он у меня и до баньки не уходил…

— Ой! Да ты же голодный, поди!? Идём в дом, я тебя сметаной угощу!

Зуич и Тимоха направились в дом.

— Дед Зуич, а ты в доме один живёшь? — издалека начал Тимоха. Он знал, что третий — всегда и везде лишний. И уж очень ему хотелось быть у деда Зуича единственным любимчиком.

— Нет, Тимоха, не один! — ответил Зуич.

— Как? С кем же? — Тимоха остановился. На его мордочке было большое удивление и одновременно огромное разочарование. Он был уверен, что кроме деда Зуича в доме никто не проживает, и будут они с Зуичем жить вдвоём весело и счастливо!

— Есть тут одна наглая рыжая морда, — усмехнулся Зуич, с интересом наблюдая за Тимохой.

— Наглая рыжая морда? — удивился Тимоха. Задумавшись на мгновение, он понял, что речь идёт о нём и радостный побежал вслед за Зуичем.

Вернувшись в дом, дед Зуич открыл дверцу холодильника.

— Вот, Тимофей, тебе сметан… — Зуич не договорил. — Ай, ай, ай! Как же я забыл!

— Что забыл? — Тимоха в два прыжка был возле Зуича.

— Сметана-то закончилась, а к Лукерье я сходить забыл.

— Это ничего! Мне и молока достаточно будет!

— Молока тоже нет. Вот что! Ты меня, Тимка, тут подожди, а я к Лукерье Филипповне за молоком да сметаной схожу. Это в соседнем доме.

— Дед Зуич! А много молока Лукерья даёт?

— Ежели с утра хороший надой, то достаточно. Но ведь мне одному много и не нужно.

— Так теперь же нас двое! И доиться Лукерья должна тоже вдвое больше. Я очень люблю молоко и сметану, — Тимоха тёрся возле ног Зуича.

— Лукерью доить нельзя…

— Почему? — не дал договорить удивлённый Тимоха. — Любую козу, если она не козёл, можно доить!

— Лукерья Филипповна не коза, — рассмеялся дед Зуич, — хотя иногда и «бодается»… — добавил он уже сам себе.

— Кто же она тогда, если бодается? — Тимка вновь вскочил на задние лапы.

— Это я так сказал. Лукерья Филипповна — хозяйка двух коз. Одна из них даёт молоко, а я покупаю его у Лукерьи.

— Ах, вот оно что!

— Я скоро приду. Из дома не выходи, дверь никому не открывай! — взяв с полки глиняный кувшин, Зуич вышел во двор, плотно закрыв за собой дверь.

— Не дай им себя забодать! — выкрикнул вслед Зуичу Тимоха, но тот его уже не слышал.

— Йо-хо-о-о! Какой всё же я везунчик! — радостный Тимоха запрыгнул на лавку, потом на стол, затем на занавеску, качнулся на ней пару раз, спрыгнув в любимое кресло качалку Зуича.

Раскачивая его до предела, он вознамерился запрыгнуть с него прямо на печку, но кресло раскачалось так сильно, что Тимка пролетел мимо лежанки, и стукнувшись об стенку печной трубы, сполз на пол. Стряхнув с себя остатки «прыти», он важно зашагал к большому комоду с зеркалом. Запрыгнув на него, он гордо оглядел себя в зеркале со всех сторон, подняв пушистый хвост.

— Да! Я — везунчик! Вне всякого сомнения! — произнёс Тимка, довольный собой и запел, приплясывая:

Я везунчик, везунчик я!

Я и Зуич теперь семья!

Вот теперь мы с ним вдвоём

Так прекрасно заживём!

На рыбалку станем ходить

Рыбку мне будем ловить!

Я наведу порядок тут,

Ну, а мыши — подождут!

У меня есть новый дом!

И теперь хозяин в нём

Зуич и, конечно, я —

Мы теперь одна семья!

Новые Ряженки!

Лучше, чем Васютики!

Возле леса у реки.

Новые Ряженки!

Он тут же вспомнил Борьку, мальчика лет одиннадцати, у которого жил, свою подругу корову Марту и то, как трусливо сбежал от них. Тимка любил и Борьку, и Марту, но ему страшно было возвращаться назад, тем более после того, что там случилось.

Тимоха ещё раз посмотрелся в зеркало. Довольный началом новой жизни, он спрыгнул с комода и побежал осматривать своё новое жилище.

Глава 2

СТАРИК ЗУИЧ

Старика Зуича всегда привлекали места с первозданной природой, свежий воздух и, конечно же, водоём — река или озеро, где он мог бы ловить рыбу. Рыбалка — это одно из его любимых занятий.

И вот, после многолетних поисков такого места, — ведь найти его с каждым годом становилось всё труднее и труднее из-за жадности и алчности людей, — он его, всё-таки, нашёл.

Места тут очень красивые. Природа радует глаз. По весне весело щебечут птицы, а верхушки деревьев треплет свежий ветер. Лес за деревней густой, с редкими тропинками, и старик Зуич всегда любил подолгу по нему бродить, слушая журчание ручья, щебетание птиц, постукивание дятла, считая, сколько раз прокукует кукушка. Он постоянно задавал себе вопрос: интересно, какие звери проживают в нём, много ли их, доведётся ли ему кого-нибудь встретить, кроме белок и зайцев?

Летом в лесу очень много грибов и ягод. Уже с середины весны и до поздней осени старик Зуич ходит в лес со своей большой корзиной, собирает грибы, ягоды и лекарственные травы. Собирает он их в большом количестве — чтобы и летом насытиться, и запастись до следующего урожая.

Грибы он маринует и засушивает на зиму, а ягоды замораживает, варит варенье, джемы и компот. Травы у него сушатся разные — от всяких болезней, случись что. Уж в этом Зуич очень хорошо разбирается.

С наступлением зимних морозов лес становится сказочным. Ажурные деревья стоят как зачарованные, сосны и ели одеваются в снежные шапки и шубки, и только озорные белки играют в догонялки, нарушая эту сказочную тишину. В это время года Зуич любит прогуливаться по скрипящей от мороза заснеженной тропинке и подкармливать синичек да снегирей, свиристелей да соек. Прилетали даже клёст, щегол и королёк.

«Надо непременно сделать несколько кормушек для птиц», — думал он.

Никто не знал, откуда и когда старик Зуич появился в Новых Ряженках — его дом был построен первым. Но все считают его мудрым старцем (хотя для старца он довольно молод) с острым чувством юмора, способным дать дельный совет, если потребуется.

«Вот, решил жить в покое и просветлении вдали от городской суеты и мест скопления людей, возле девственной природы», — рассказывал он тем, кто слишком интересовался его жизнью. Лишь только он один знал истинную причину поселения в Новых Ряженках, которую от всех скрывал.

Старик Зуич был скорее жилистым, нежели худощавым, роста выше среднего, примерно шесть футов и один дюйм, то есть около ста восьмидесяти шести сантиметров. Движения его были уверенные и чёткие. Его борода с лёгкой проседью наполовину прикрывала шею, помогая время от времени прятать в ней улыбку, когда он понимал, что общается с человеком недоразвитым, но хвастливым и уверенным в своей изрекаемой глупости. Из-за седины в бороде и на висках он называл себя «дед Зуич» вместо «Зуич». Это подчёркивало его солидность и мудрость. Никто с уверенностью не мог определить его возраст. На первый взгляд всё в Зуиче казалось понятным. Но, вот глаза…

От живого взгляда его серо-голубых глаз исходило тепло, согревающее и вселяющее уверенность. Но иногда он был настолько холодным, колючим и пронзительным, что от него мурашки бежали по спине, и не оставалось сомнений, что тебя полностью «просканировали» и прочли все твои мысли — правдивые и не только.

Когда соседи приходили к Зуичу за советами, он очень радовался тому, что дома всего два. Но за советами приходили так часто, что казалось, Новые Ряженки — это большая деревня, а не живописное местечко с тремя домами.

По соседству с Зуичем проживали: Лукерья Филипповна — в доме к нему поближе, и баба Зина — в доме, который подальше. Время от времени они захаживали к Зуичу, как правило, со своей родственницей или родственником. А бывало, что и несколько человек сразу ожидало на его веранде совета да помощи Зуича.

Кто они и кем приходятся Лукерье Филипповне и бабе Зине, Зуич не знал. Однако он недоумевал, как столько людей может разместиться в этих двух домах. И только спустя какое-то время ему стало известно, что они — дальние родственники его соседок, живущие в других деревнях.

Стоило только Лукерье Филипповне встретить старика Зуича где-либо на улице, на ярмарке или возле церкви — она тут же начинала заигрывать да кокетничать, а в конце своего «представления» всегда норовила его шуткой огорошить, но не всегда понимала, что для этого остроумие нужно, а не глупость несусветная.

Поскольку Лукерья была женщина добродушная, отзывчивая, да и молочко свежее всегда можно у неё купить, Зуич к ней относился с теплотой, а к её шуткам снисходительно, — он пытался весело смеяться над ними, что выходило у него не совсем хорошо и естественно. Трудно было понять: над шуткой или самой шутницей смеётся старик Зуич.

А чтобы она, чего доброго, не обиделась, он всегда ей на шутку отвечал: «Лукерья Филипповна, Вы, как всегда, очаровательны!» И довольная собой Лукерья топала домой или по своим делам, считая, что день удался.

Лукерья держала у себя двух коз — Розалию, дающую молоко, и её козочку-дочку, свою любимицу — Анфису, которая, в свою очередь тоже была привязана к Лукерье Филипповне, а чаще к забору, поскольку очень любила убегать из дома и забираться в огород бабы Зины.

Баба Зина без конца гоняла Анфиску со своего огорода и грозилась, что в следующий раз непременно её поймает и продаст любому на ярмарке, кто только сможет увезти её подальше с глаз долой. Но Анфиска по-прежнему бегала по чужим огородам, не обращая внимания на угрозы, и этим ещё больше злила бабу Зину.

Анфиса предпочитала не обращать внимания на всё, что её абсолютно не интересовало. На все возмущения и замечания со стороны соседки, она любила «включать тупость» на морде, хлопать большими глазами, давая всем понять, что она нисколько не соображает, что от неё хотят. Придуривалась она до тех пор, пока не увидит, как к ней уже несутся с палкой. Тогда она живо «выключала тупость» и пускалась наутёк, дожёвывая по дороге лист капусты с чужого огорода.

Баба Зина, в отличие от Лукерьи Филипповны была менее приветлива, если не сказать, что совсем неприветлива. Ворчание её повсюду сопровождало, жадность покоя не давала, а зависть и вовсе душила. Потому-то она очень рано стала бабой Зиной, а не Зинаидой Матвеевной. Животных она совсем не любила — считала, что они только едят и гадят повсюду, а толку от них никакого, разве что от курей да уток, которых держала в сарае для разведения. «Они хоть яйца несут, да на мясо идут!» — рассуждала она. Но, несмотря на это, были у неё два любимца — курица Клуша и гусь Гамлет. Чувствуя особенную привязанность к ним бабы Зины, они с важным видом шествовали везде, где вздумается и считали, что только от них зависит порядок на птичьем дворе.

Дед Зуич не любил, когда его часто беспокоили, но советы давать любил. Он давал советы, как лечить насморк, печь вкусный домашний хлеб, воспитывать ребёнка, собирать грибы, выращивать морковь и тыквы, ходить зимой на лыжах и чинить электричество, которое, кстати, совсем недавно появилось в деревне Новые Ряженки. У него всегда были ответы на все вопросы.

Глава 3

У ТИМОХИ НОВЫЙ ДРУГ

В дальнем углу одной из комнат Тимка увидел большой сундук, сделанный из дуба. Он обошёл и обнюхал его со всех сторон.

Сундук показался Тимохе просто огромным. Заметно потёртое и поцарапанное дерево пахло старинной древесиной. По краям он был окован железными полосами с просечённым узором. На нём висел большущий замок. По бокам с двух сторон свешивались кованые ручки. Было видно, что этот старинный, но ещё крепкий сундук передавался из поколения в поколение и немало видывал.

Этот «хранитель тайн» старика Зуича с ощущением природного тепла, лёгкой старинной таинственности и с притягательной красотой натурального дерева был накрыт сверху вышитым рушником. Привлёк сундук Тимоху своим большим замком. Ведь если он заперт на такой огромный замок, значит, в нём находится что-то очень важное.

Тимка решил, что непременно должен узнать, какие тайны скрывает дед Зуич в этом сундуке. Он двумя лапами попытался потянуть замок к себе, но тот не открылся. Тогда он запрыгнул на сундук и оглядел его сверху. Немного покрутившись на нём, он выбрал удобное положение и улёгся, словно сторожевой кот.

Но тут его отвлёк какой-то шорох. Тимоха насторожился. Спрыгнув с сундука и прижавшись к полу, он стал внюхиваться, поворачивая ушами, словно локаторами.

Вдруг, что-то щёлкнуло, треснуло и захрипело. За ним сразу раздалось: «ку-ку, ку-ку, ку-ку!» Это было так неожиданно! Тимоха испугался и нырнул под лавку. Оттуда он заметил, как малюсенькие дверцы крошечного окошка открылись, и из него появилась птичка. Она произнесла ещё два раза своё «ку-ку» и тут же скрылась. Тимоха вылез из-под лавки и, ступая своей мягкой кошачьей поступью, с осторожностью подошёл к большим настенным часам.

— Так вот кто пугает меня! — сказал он птице, спрятавшейся в крошечном домике с часами.

Ответа не последовало. «Ага! Боится меня!» — догадался Тимка.

— А ну, вылезай, поговорим! — приказал он.

Опять тишина. Только стрелки на часах шли: тик-так, тик-так. Тимоха окончательно осмелел. Он уже не сомневался, что птица боится его, сидит там у себя тихо в домике, наблюдает в щёлку маленькой дверцы и вся дрожит от страха. Тимоха продолжил снисходительно:

— Да не бойся ты, вылезай! Тимофей Котофеич — это так меня величать — друзей не обижает! Ты же хочешь быть моим другом? — спросил он и вопросительно посмотрел на часы.

Тимоха был уверен, что сейчас эта птица выглянет из своего окошка и радостно воскликнет: «конечно, хочу!» Но птица не спешила радостно восклицать Тимохе и по-прежнему молчала.

— Между прочим, ты первая меня напугала! А теперь прячешься и не хочешь разговаривать? Ведь я только что предложил тебе дружбу! Разве так отвечают на дружбу? — допытывался Тимка.

Он ходил под часами туда-сюда, поглядывая на дверцы окошка. В этот момент он сильно напоминал хитрую лисицу, пытавшуюся выманить свою добычу из норки. Он подумал, что своим грозным «вылезай, поговорим!» сильно напугал бедную птичку и решил быть более мягким, даже добрым.

— Ладно! Уговорила-таки! Не хотел я открывать свой маленький секрет, но тебе скажу. Мне всегда нравилось защищать мелких и беззащитных зверюшек от всяких там злых котов! Уж можешь мне верить! — он произнёс это так уверенно, что сам поверил в свои слова. — А разве можно бояться своего будущего друга?

При слове «друга» он ткнул себя лапой в грудь, встав при этом на задние лапы. Рядом что-то зашуршало. Тимоха прислушался.

— Ты правду говоришь? — вдруг раздалось из-за печки.

Ошеломлённый Тимоха сел и настороженно глядел в сторону, откуда раздался голос. Он поднял голову на домик с часами — птицы не было. Когда она успела перелететь за печку? Возможно, когда я расхаживал под её домиком. Любопытство и желание подружиться с птичкой вывели его из оцепенения.

— Конечно, правду! — ответил он. — Я никогда не обманываю друзей!

«Вот это да! — подумал Тимка, — хорошая фраза! Надо её чаще говорить!»

— Хорошо! Я выхожу! — ответил голос.

Тимка уже приготовился рассказывать птичке, как стал ещё одним хозяином в этом доме, как вдруг, увидел перед собой маленького серого мышонка!

— Привет! Я — Пискуш! Так меня зовут! — улыбнулся мышонок в надежде, что приобрёл такого большого друга и смелого защитника.

У Тимохи от неожиданности шерсть стала дыбом, хвост трубой! От своего шипения он сам себя испугался и в два прыжка очутился за сундуком! Выглянув оттуда, он Пискуша не увидел. «Я сильно напугал его своим шипением, — подумал Тимка. — Я сегодня всех только пугаю: птичку, мышонка, а ведь обещал не обижать, а дружить и защищать! Но ведь я обещал это птичке! А деду Зуичу — ловить мышей. Ведь Пискуш — это мышь. Но как быть с обещанием, которое дал будущему другу и словом, что он, Тимоха, никогда не обманывает друзей? Но ведь я сказал: друзей! А Пискуш мне ещё не друг. И вообще, я разговаривал с птичкой! Стоп! Но отвечала мне не птичка, а мышонок, значит, я разговаривал с Пискушем. Тогда получается, что я дал обещание именно Пискушу?!»

Так мучили Тимоху его собственные мысли, которые запутались в голове, он окончательно зашёл в тупик. Ему очень нравилось у Зуича, и Тимка совсем не хотел, чтобы его прогнали из-за того, что он не держит слово ловить мышей, а вместо этого завязывает с ними дружбу. Да и где это видано, чтобы коты с мышами дружили?

Тимоха сидел за сундуком и не знал, что ему сейчас делать. Его одолевали грустные мысли: что хуже — стать обманщиком и хвастуном, или снова бездомным.

Он представлял, как возвращается дед Зуич домой, а Тимоха ему мышку — вот, мол, нате вам, пожалуйста! И как Зуич его хвалит, гладит по шёрстке, потом кормит сметаной и приговаривает: «Молодец, Тимофей Котофеич! Хорошо служишь! В первый же день мышь поймал! Будем мы с тобой теперь вдвоём жить-поживать долго и счастливо!»

Но тут его фантазии прервал шорох и писк за печкой. Он вспомнил, как напугал маленького Пискуша, которого обещал защищать. Он представил, как Пискуш в отчаянных попытках вырваться, трепыхается в зубах Тимохи, как бьётся его маленькое сердечко, и он в последние минуты своей жизни обвиняет Тимоху в предательстве, лжи, трусости и лицемерии: «Тимофей Котофеич! Ты — обманщик, трус и предатель! Моя мордочка всю жизнь будет тебе сниться, а моя тень будет преследовать тебя каждую ночь!»

Тимоха не выдержал. Он отчётливо представил себе весь этот ужас, особенно тень Пискуша по ночам и выкрикнул:

— По ночам не надо!

— Чего не надо? — вдруг, последовал ответ из-за печки после короткой паузы.

— Ничего не надо! И тень по ночам не надо! — ответил Тимоха и тут же понял, что разговаривает с Пискушем, а вернее несёт какую-то чушь.

— Хорошо, тень — не будем! — согласно ответил на чушь Пискуш, не понимая, что Тимоха имел в виду. — А ты это о чём? — всё же решил уточнить он.

— Да я это так, на всякий случай!

— А! Понимаю! — сказал Пискуш, хотя совсем ничего не понимал, но разговор с котом, проходивший в полном согласии ему нравился. — А ты чего сидишь за сундуком?

«А и вправду, чего я тут сижу?» — подумал Тимоха. И тут ему пришла спасительная мысль.

— А я всегда так делаю, когда знакомлюсь, чтобы не напугать маленьких сереньких друзей.

— А шипел зачем? — спросил Пискуш.

— От радости! Ты же мне поверил и решился стать моим другом!

— Ну, да, вроде решился! — почти уверенно сказал Пискуш. — А за сундуком сидишь ты тоже от радости?

— Конечно! — не думая ответил Тимка.

— А чего тогда мы разговариваем на расстоянии и прячемся?

— Ты прав! Пора поближе познакомиться! Ты выходи первым! — предложил Тимоха.

Пискуш неуверенно вышел из-за печки, Тимоха — из-за сундука. Перед ним стоял мышонок со светло-серой шёрсткой и чёрными, как бусинки глазками. Шёрстка покрывала его лапки вплоть до розовых пальчиков. На голове между ушек было белое пятнышко, скорее чёлка. От этого его вид казался очень забавным! Он улыбнулся Тимохе.

— Тебя, правда, зовут Тимофей Котофеич?

— О! Вообще-то для друзей я просто Тимоха или Тимка! — Тимоха улыбнулся в ответ. — Знаешь, я тут первый день живу, — начал он. — Раньше в Васютиках проживал. Там меня все уважали, потому что советы, которые я всем раздавал, многим очень помогли. За исключением одного. Хозяйский сын неправильно им воспользовался и вот, теперь я тут. Дед Зуич меня к себе взял, чтоб я мышей ловил. А я тебе слово дал, и ты теперь мой друг! Но как я могу ловить друзей? Теперь Зуич выгонит меня на улицу, — с грустью вздохнул Тимоха, — и мне придётся снова искать новый дом. Знаешь, как это трудно — искать новый дом!?

— Знаю! — кивнул Пискуш. — Ты теперь тоже мой друг! А друзей в беде не бросают! Кажется, я кое-что придумал! — радостно воскликнул Пискуш!

— Что придумал?

— Мы будем ловить мышей! — Пискуш поднялся на задние лапки.

— Это как? И почему «мы»? — недоумевал Тимка.

— Очень просто! Когда дед Зуич окажется рядом, ты будешь ловить меня, а потом выносить на улицу и отпускать. А потом опять ловить! И опять отпускать! Дед Зуич увидит, как много мышей ты поймал, и не выгонит!

— Это ты здорово придумал! Спасибо! А когда мы начнём тебя ловить? — Тимка сделал пару шагов к Пискушу, но мышонок не сдвинулся с места.

— Как только услышишь шорох за печкой, приготовься. Я выбегу, ты — за мной. А услышишь писк — сразу лови! Только прошу тебя, будь аккуратней, не придави меня!

— Не волнуйся, Пискуш! Я поймаю тебя нежно! — обрадовался Тимка.

— Надеюсь! — улыбнулся Пискуш.

Тимоха и Пискуш услышали за дверью шаги и поняли: Зуич вернулся.

— До завтра, Пискуш!

— До завтра! — Пискуш мгновенно юркнул в свою норку, а Тимоха побежал к дверям навстречу деду Зуичу.

— О! Встречаешь меня? Ну, как ты тут, освоился? Вот, принёс молоко, сметану. — Зуич поставил глиняный кувшин и небольшой горшочек на стол, взял миску и налил из кувшина молоко.

— Беги, угощайся!

Тимоха жадно лакал молоко и урчал.

— Ишь, как проголодался! — заметил Зуич.

— Дед Зуич, а много ли у тебя мышей водится? — как бы, между прочим, спросил Тимоха, облизывая усы в молоке.

— Не знаю, Тимка, но водятся. Особенно по вечерам за печкой шорох слышу. За ней под полом щель имеется. Хотел убедиться, что это мыши, положил корочку хлеба возле щели. А через час заглянул за печь — корочки-то уже и нет! Мыши утащили! Вот теперь, Тимофей, они познакомятся с тобой!

— Ещё бы! Никаких больше в доме мышей! — воскликнул Тимоха. Он представил, как ловит Пискуша, а довольный дед Зуич наливает ему в миску молоко или сметану.

Зуич решил, что новая жизнь в деревне обязательно должна значительно отличаться от городской, быть без суеты и спешки. И, поэтому, спрятал свои наручные часы в комод. Предполагая, что в деревенской жизни могут внезапно нагрянуть срочные и неотложные дела, решать которые придётся с утра пораньше, Зуич нашёл выход — купить живой будильник. Он не сомневался, что лучше всего с этой задачей справится петух, но только очень и очень дисциплинированный. Ну, такой, как он сам. И на циферблат всё время поглядывать не надо, и с утра не проспишь, а уж когда спать ложиться — сам день подскажет. Решено! Завтра утром иду на ярмарку за петухом!

Глава 4

ЯШКА

С утра пораньше, пока Тимоха ещё спал, Зуич положил в его миску немного сметаны и вышел из дому.

Ярмарка, куда направился Зуич, находилась поодаль от Новых Ряженок, а заодно недалеко от двух других соседних деревень: Васютики и Забудино.

Когда-то давно деревня Забудино называлась деревней Незабудино. Однажды осенью, много лет назад, в Незабудино три дня подряд лил проливной дождь, дул порывистый ветер, который потом перешёл в ураган. Он снёс несколько крыш с пристроек домов, повалил много деревьев. Деревянный указатель, стоявший при въезде в деревню Незабудино, ураган вырвал прямо со столбом и швырнул на землю. Да с такой силой, что он раскололся на две части: «Не» и «забудино». Меньшую часть «Не» тут же унёс ветер в неизвестном направлении, а «забудино» вместе со столбом осталось валяться на земле.

Вскоре местные жители поправили указатель: они поставили на место часть деревни — «забудино», а часть с «Не» так и не нашли. Решили, что позже поставят новый указатель с полным названием деревни — «Незабудино».

Шли дни, месяцы. Все в деревне были настолько заняты своими житейско-бытейскими делами, что им ну, совершенно не было времени заниматься какой-то там табличкой на указателе. Они считали, что все жители деревни знают её название, а тем, кто приезжает в гости, они расскажут об этом.

Вскоре про указатель и вовсе забыли. Приезжающие погостить или остаться стали называть деревню «Забудино», как и было написано на табличке перед въездом в деревню.

Кто-то из местных жителей переправил в названии маленькую букву «з» на большую, а про «Не» даже не вспоминали. Так Незабудино стало деревней Забудино, о чём свидетельствовал уже новый металлический указатель, поменявший смысл названия деревни на противоположный.

Жителей в Васютиках и Забудино было в сотни раз больше, чем в Новых Ряженках (если вообще можно считать Новые Ряженки деревней, а Лукерью, бабу Зину и Зуича — его жителями). Не только потому, что Новые Ряженки — совершенно новая деревня. Забудино и Васютики с годами развивались и расширялись. А в Новых Ряженках кроме электричества ничего проводить и строить больше не собирались.

Желающему стать жителем Новых Ряженок пришлось бы немало потрудиться: построить дом, который ему нравится, вырыть колодец, провести к себе в дом электричество и выложить печь. В награду он мог бы жить возле девственной природы, дышать чистым воздухом, пить ключевую воду из родника, купаться в речке, ловить разную рыбу сколько пожелает, прогуливаться в смешанном лесу, где растёт много грибов и ягод. Но таких людей к общей радости жителей Новых Ряженок, было очень и очень мало, скорее, вовсе не было.

На ярмарке в это воскресенье народу было — не протолкнуться! Сюда съезжались торговцы и жители Васютиков, Забудино и Новых Ряженок. Чем здесь только не торговали! Купить можно почти всё, что необходимо в хозяйстве — от иглы до коровы.

Возле самого входа уже чувствовался запах ароматной выпечки. Посетителю предлагали отведать кренделя с маком или бублики с корицей, угоститься чаем из самовара.

В первых рядах торговали живностью и продуктами, которые получали от этой живности: сырами, подкопченными колбасками, пирогами, творогом и молоком, ряженкой и сметаной. А также тем, что выращивали у себя на огороде. Так, что, если кто-то не собирался обзаводиться этой самой живностью, мог купить самые свежие продукты в любой выходной день. Торговцы предлагали свой товар наперебой:

Оглядевши весь базар,

По душе найдёшь товар!

Тут и яблоньки плоды

И цветочные меды!

Вторые ряды пестрели товарами рукодельниц: вышитыми рушниками, лоскутными одеялами, платками, рубахами. Зуич подошёл к одному такому прилавку. Очень уж ему понравилась сорочка с вышивкой. А за прилавком торговец не унимался:

С вышивкой купи сорочки,

Да красивые платочки!

Обрати свой взор

На расписной узор!

Зуич шутя ответил:

Я пришёл за петухом,

А к тебе зайду потом!

Я возьму платочек дочке,

Но петух главней сорочки.

Сказал и, улыбаясь, пошёл дальше вдоль рядов. Продавец с удивлённым видом долго смотрел ему вслед. Больше он не выкрикивал из-за прилавка.

Вообще-то Зуичу нравилось гулять по ярмарке. Тут можно было и подкрепиться, и выпить чай из самовара, купить обнову. Но больше всего ему нравилось смотреть на приезжих артистов в балагане, установленном в выходные дни на ярморочной площади. И была на то у Зуича своя причина. Он смотрел на то, как выступают артисты, иногда вздыхал, иногда смеялся, а иногда Зуича и на слезу прошибало. Тогда он, вздохнув, уходил с площади, покупал себе для утешения какой-нибудь крендель и медленно волочился домой.

Зуич миновал прилавки с глиняными горшками, кувшинами, деревянными шкатулками и всякой другой деревянной утварью и направился к тому месту, откуда раздавалось кудахтанье кур и петушиное «ку-ка-ре-ку!» Он не мог понять, почему именно сегодня там скопилось так много народу. Люди что-то выкрикивали, кого-то подбадривали, а кто-то скандалил. Но громче всего знакомый Зуичу голос недовольно орал: «Ах, ты, окаянный! А ну, поди сюда! Вот, попадёшься ты мне! Я из тебя суп сварю!»

Зуич пробирался сквозь толпу к месту действия, где народ весело скандировал: «Яшка! Яшка! Яшка!» Что там происходит? Кто такой Яшка? Почему все его поддерживают, а какая-то женщина орёт, что суп из него сварит?

И вот, он уже оказался в самом центре событий! На его глазах разворачивался самый настоящий петушиный бой! Два больших петуха бросались друг на друга, бодались, бились лапами, пытаясь клюнуть каждый своего соперника. Большая часть толпы кричала «Яшка, Яшка! Давай!», другая часть — «Гектор! Гектор! Прыгай выше, прыгай!» Было видно, что Гектор — петух сильный и ловкий! Но Яшка ему не уступал и был, вероятнее всего, задиристее и шустрее Гектора, хоть и немного меньше его. Гектор решил не тратить свои силы напрасно в отличие от Яшки, который без конца наскакивал на него под общее подбадривание.

Зуич повернулся в сторону знакомого голоса. И тут он увидел, кто грозился Яшку в супе сварить. Это была его соседка баба Зина! Она пыталась растолкать всех локтями и схватить своего петуха Яшку, устроившего на базаре большую драку под общую шумиху. Что послужило причиной — никто так и не понял, зато всем было весело от такого зрелища, особенно от того, как баба Зина пыталась разнять петухов. Увидев Зуича, она заорала ещё громче:

— Зуич! Хватай Яшку, а я с другой стороны зайду! — она ринулась на петухов, хватая их наугад. Петухи прыгали, отталкиваясь от земли, старались перелететь бабу Зину, чтоб снова вернуться к бою. Народ хохотал от души!

Казалось, ещё немного и Гектор будет окончательно побеждён. Но тут произошло нечто удивительное и непонятное: Яшка, взмахнув крыльями, взлетел на плечо деда Зуича.

— Хватай же его скорее! — прокричала баба Зина. Но самым поразительным было то, что Яшка даже и не думал покидать плечо Зуича.

Он спокойно сидел на нём и наблюдал, как аплодирует ему народ, как хозяин, подхватив Гектора, уносит его со словами: «Молодец, Гектор, ты — настоящий боец!» Он наблюдал, как баба Зина, прекратив орать, смотрит на Яшку, словно рысь во время охоты — вся сжалась, глаза горят, ноздри раздулись, и она осторожной плавной походкой медленно подкрадывается к Зуичу. Яшка напрягся. Он вспомнил слова о супе, его сердце заколотилось. С каждым её шагом оно билось ещё сильнее. Это услышал даже Зуич. Он снял его с плеча и, поглаживая, принялся успокаивать Яшку:

— Не бойся, я тебя в суп не дам!

Яшка повернул голову к Зуичу и вдруг произнёс:

— Тогда забери меня к себе! Иначе она точно суп из меня сварит!

От удивления Зуич развёл руки, и Яшка шлёпнулся на землю. Баба Зина рванула вперёд, как перед прыжком на добычу, но Яшка снова вспорхнул и оказался на плече Зуича.

— Прекрати меня ронять! — выкрикнул Яшка Зуичу.

Баба Зина тут же очутилась возле них. Она протянула руки, желая забрать петуха.

— Ах, Зуич! Ты не представляешь, как я тебе благодарна! Я уже и не надеялась поймать этого чудовищного петуха, который только и знает, что задираться, драться и затевать переполох!

Странное чувство охватило Зуича. Воспоминание из далёкого прошлого сжало его сердце. Очень, очень далёкого. Далёкого настолько, что Зуич помотал головой, как бы вытряхивая из неё эти воспоминания: нет, не может этого быть, никак не может!

— Знаете, что Зинаида… как Вас по батюшке? — обратился к ней Зуич.

— МатвЕвна, — с улыбкой быстро добавила баба Зина. Её глаза показались Зуичу знакомыми.

— Зинаида Матвеевна. А давайте-ка, я куплю у Вас этого задиру и драчуна! Вам с него толку мало, а на суп у Вас живность найдётся! — Зуич посмотрел на неё с надеждой, Яшка тоже.

— Ишь, чего захотел! Моего Яшку забрать! — баба Зина прищурилась.

— Сколько Вы хотите за него? — Зуич широко раскрыл кошелёк, чтобы баба Зина могла увидеть в нём много разных купюр.

— А зачем он тебе, ежели не на суп? — старалась выпытать она у Зуича.

— Да, скучно мне как-то, всё один да один! Даже не с кем поговорить за чашкой чая!

Бабе Зине стало жаль Зуича. Но больше всего её обрадовала возможность легко заработать и новость, что он живёт один.

— Ладно, Зуич, забирай Яшку! Уж лучше петух, чем сварливая жена! — с улыбкой ответила баба Зина. — Сколько дашь за него? — она покосилась на кошелёк.

— Столько хватит? — Зуич протянул четыре купюры по сто рублей.

— Хватит! — баба Зина быстро взяла купюры и сунула их в карман. — Всё равно с него толку, разве что одинокому для беседы, — хихикнула она.

Баба Зина и не догадывалась, что Яшка разговаривать умеет. Ох, если бы она знала, то вряд ли бы продала за такую цену!

— Только смотри, не обижай его! Я приду, проверю! — сказала она на прощание, хотя Яшка совсем её не интересовал. А вот то, что Зуич один живёт — это её очень заинтересовало. «Эх, чем чёрт не шутит?» — подумала она. Но чёрт вряд ли бы решился шутить с бабой Зиной.

— Что, Вы, Зинаида Матвеевна! Какие обиды? Заходите на чай! Теперь я не буду одинок! — сказал Зуич, кивнув на Яшку. Он снял с плеча петуха, посадил его в свою корзину.

— Не будешь, Зуич, не будешь! — с хитрой улыбкой ответила баба Зина, унося с собой свои лукавые мысли.

— Слушай, Яшка, — сказал Зуич, — если хочешь добраться в новый дом целый и невредимый, сиди в корзине и не высовывайся! А дома я тебя с Тимохой познакомлю!

— А кто такой Тимоха? — Яшка высунул шею из корзины.

— Тимоха — это мой кот! Очень дружелюбный, кстати.

— Что? — Яшка закудахтал от испуга. — Коты дружелюбными не бывают! — воскликнул он.

Яшка уже и не рад был, что попал к Зуичу, он стал поглядывать по сторонам, как удрать из корзины. Но Зуич его тут же успокоил:

— Тимоху куры не интересуют! Да и податься тебе некуда. А я тебя в обиду не дам!

Яшка немного успокоился, но всю дорогу обдумывал, как будет знакомиться с котом.

Дед Зуич завершил свои покупки и направился домой. По дороге он тоже размышлял, как пройдёт их знакомство, и что из этого получится.

— Ну вот, Яшка, теперь это твой дом, — сказал Зуич, ставя корзину у крыльца. — Осмотрись пока, а я тебя сейчас с Тимофеем познакомлю.

Яшка выпрыгнул из корзины, взлетел на забор и громко прокричал: «ку-ка-ре-ку!»

— Вот так ты станешь будить меня по утрам! — с улыбкой сказал Зуич и вошёл в дом. Яшка внимательно наблюдал за дверью. На всякий случай он выбрал самое безопасное место на заборе, чтоб в случае чего коту было туда не добраться!

— Ещё неизвестно, интересуется он курами или нет, — буркнул Яшка, — на заборе знакомиться всегда безопаснее!

Дед Зуич вышел из дома.

— Яшка, ты Тимоху, случайно, не встречал? Рыжий такой!

— Удрал ваш Тимоха! — высказал догадку обрадованный Яшка.

— Ты видел? Куда он побежал? — взволнованно спросил Зуич.

— Не видел, но чувствую! Тут же одна скукотища!

— Нет, не убежит он! Это его дом! Возможно, по улицам гуляет! Я пойду, поищу его. Если он вернётся раньше меня — покричи!

Зуич вышел за калитку.

— Ну, вот ещё! Не успел поселиться в новый дом, как ищи кота! — недовольно бормотал Яшка. — Пусть себе пропадает! Мне же спокойней будет! — Яшка ходил по забору и ворчал как старая ворона. — До чего люди додумались: петухов с котами подружить, котов с собаками! Чего доброго, котов с мышами дружить заставят! Сами пусть хоть с крокодилами дружат, а в нашу природу не лезут!

Он тут же заметил на земле червяка, который усердно пытался закопаться, пока его не увидел петух. Яшка слетел с забора, приземлился возле этого червяка, с ехидством и превосходством наблюдая, как тот, перепуганный до смерти, пытается удрать, слегка придавил червяка лапой.

— Я же говорю, — то ли себе, то ли червяку сказал Яшка, — против природы не попрёшь! — и тут же его склевал.

Спустя минуту он обнаружил, что дверь в дом чуть приоткрыта. Ему стало ужасно любопытно, что там внутри! Зуича нет, Тимохи тоже нет! Яшка забрался по ступенькам на террасу и всунул голову в приоткрытую дверь. Заходить в дом он пока не спешил. В доме никого.

— Да и, в конце-то концов, какие страхи? Это и мой дом тоже! — Яшка толкнул лапой дверь и важно вошёл внутрь.

Дом старика Зуича был из бревенчатого сруба, большой и добротный, с гостиной, двумя просторными светлыми, уютными комнатами, библиотекой и мансардой.

На небольшой террасе находился столик с двумя плетёными стульями. Первая комната, вход в которую вёл с веранды, была одновременно и гостиной, и кухней. Было в ней что-то необычное. Но что? Ответ приходил не сразу. Только через несколько минут становилось понятно, что вызывало такое ощущение тепла, уюта и сказочности — это печка — отопительно-варочная с камином и лежанкой. Она служила для приготовления пищи, имела топку-жаровню, камин и место для отдыха — лежанку, закрытую от посторонних глаз льняной занавеской. Занимал этот печной комплекс почти треть гостиной.

По тлеющим уголькам бегали красные огоньки. Зуич был убеждён, что еда, приготовленная в печи, намного вкуснее, чем приготовленная на плите, хотя у него имелась и электрическая.

Камин спал. Зуич растапливал его в холодное время года. А когда были дождливые, промозглые летние вечера, он любил сидеть в своём кресле-качалке возле камина, смотреть на огонь и слушать, как потрескивают поленья, которых облизывают языки яркого пламени.

Важно пройдясь по комнате, Яшка запрыгнул на скамью, потом на стол и осмотрелся вокруг. Он глянул на печку, затем на пол, где обнаружил миску с молоком.

— Вот и кошачья миска! — протянул он. — А в ней достаточно молока, чтоб запить червяка! Посмотрим, Тимоха, кто тут станет главным!

Едва Яшка собрался спрыгнуть со стола и отведать Тимохино молоко, как вдруг, услышал шорох и какую-то возню. К миске подбежал мышонок! Он жадно пил молоко, то и дело, лапками вытирая испачканные усики. Это был Пискуш. Он не видел, какая опасность его поджидает на расстоянии трёх метров!

— Да тут и деликатес! — воскликнул Яшка и стремглав бросился на мышь!

Мышонок пискнул и кинулся наутёк! Яшка словно монстр бежал за ним, клацая клювом почти возле самого уха Пискуша. Мышонок по метёлке быстро взобрался на печку.

Яшка прыгал, пытаясь схватить его клювом за хвост. Пискуш с лежанки добрался до шторки, вскарабкался на неё и перелез на кухонную полку, где стояли глиняные горшки. Обогнув несколько кувшинов и небольшую стопку тарелок, он уже приготовился с полки прыгнуть на стол, как увидел на нём монстра — петуха, машущего громадными крыльями. Яшка взлетел, разинул клюв и выставив острые когти, готовый схватить Пискуша и сожрать сию же минуту. Передние лапки Пискуша зависли в воздухе, балансируя на краю полки, пытаясь ухватиться за полотенце, которое свисало с крючка на полке. Он извернулся и — хвать! Ура! Смерть от петуха его миновала. Пискуш по полотенцу вернулся на полку и тут же помахал ему своим маленьким кулачком:

— Не поймать тебе меня! Бросай все свои попытки и простись со своей надеждой! — выкрикнул он, отбежав к тарелкам, и усевшись на полке, наблюдал за Яшкой. Разозлённый Яшка решил поймать его любым путём! Пусть даже ценой потерянных перьев. Для него это уже было дело принципа. Он не мог стерпеть насмешки какого-то МЫША!

— Ах, ты мерзкий кусок мяса! Никуда ты от меня не денешься! — злобно прохрипел Яшка.

Пискуш взвизгнул от неожиданности и вскочил, чтоб убежать. Яшка стремглав бросился на него, стукнувшись при этом со всего лёту об полку с посудой, и острыми когтями схватил Пискуша за шею. Тарелки разлетелись в стороны и с дребезгом разбились об пол. А за ними покатились кувшин и три глиняных горшка. И — бум-с! Тоже вдребезги! Пискуш в отчаянии хватался лапками за воздух. Ему удалось ухватиться за полотенце, висевшее на крючке, который был в свою очередь прибит сбоку к полке. Но Яшка тянул Пискуша с такой силой, что полка наклонилась, и вся стоящая на ней посуда поехала прямо на Пискуша и Яшку. Она катилась и падала на пол. Грохот стоял такой, что казалось, слышно на краю деревни!

— Отцепись немедленно! Я всё равно тебя съем! — Яшка пытался оторвать Пискуша от полотенца. Пискуш собрал все свои силы и отчаянно боролся за жизнь! Он крепко сжимал в лапках спасительное полотенце, полка соскочила с гвоздей и полетела прямо на них.

В одно мгновение перед Пискушем пронеслась вся его жизнь! Он жалел, что не смог помочь своему другу Тимохе навсегда остаться жить у Зуича. Пискуш знал, что если не петух, то полка, сорвавшаяся с гвоздей, точно прихлопнет его! Он отвернул свою мордочку в сторону, закрыл глаза и прокричал Яшке:

— Пусть я погибну, но эта полка прибьёт тебя вместе со мной! Мы умрём вместе!

Яшка дёрнул в сторону что было сил, оторвав мышонка от полотенца и уселся на пол. Пискуш барахтался в когтях Яшки и уже приготовился умирать. Полка грохнулась вместе с оставшейся посудой и раскололась. Силы Пискуша покинули, он лежал на полу, придавленный Яшкиной лапой. Краем глаза он увидел, как петух-монстр открыл клюв.

— Прощай, мой друг, Тимоха! Я сохраню нашу дружбу навсегда! — из последних сил произнёс он.

— Рано прощаешься, друг! — вдруг, услышал Пискуш рядом знакомый и такой родной в тот момент для него голос. Он почувствовал, как ему стало легче дышать, понял, что его уже не придавливают лапой, и открыл глаза. Грозное шипение и кошачий вопль не был для него сейчас таким страшным, как в первый раз. Это было спасительное рычание! Перед Яшкой, выгнув спину, стоял Тимоха и грозно шипел.

— Немедленно отпусти его, иначе я порву тебя в клочья! — Тимоха угрожающе наступал на Яшку. Яшка выпустил мышонка и попятился назад.

— Между прочим, я только что спас ему жизнь! Эта полка могла убить его! — оправдывался Яшка.

— А кто хотел его сожрать ещё до того, как разбить тут всю посуду? — Тимоха принял стойку, словно перед броском. Яшка понял — пора спасаться бегством. Он дал дёру, выскочил во двор, Тимоха — за ним. Прыжок — и Тимоха ухватился передними лапами и зубами в Яшкин хвост. Яшка вырвался, взлетел на забор и громко, что есть мочи, заорал своё «ку-ка-реку-у-у!» Он знал, что это знак для деда Зуича о возвращении Тимохи. Но Тимоха об этом не знал и пытался перепрыгнуть забор, достать петуха и изрядно его потрепать.

— Как хорошо, что вы уже подружились! — услышали они голос деда Зуича, вошедшего во двор.

Этот голос заставил прыгающего Тимоху обернуться. Стукнувшись щекой об забор, он шлёпнулся на землю и жалобно замяукал.

— Да уж, подружились! — с иронией ответил Яшка. — У тебя такая хорошая и добродушная киска!

Тимоха недоумённо посмотрел на деда Зуича, потом на Яшку, и зашипел.

— Ладно, Тимофей, не шипи! — Зуич подошёл к забору и похлопал по своему плечу. — А ты, Яшка, слазь с забора! Будем знакомиться заново.

Яшка прыгнул на плечо Зуича. Тот взял его на руки и понёс на террасу. Глаза Тимохи злобно сверкнули. Но он знал: если дед Зуич взял его в дом, значит, в его присутствии петуха трогать нельзя. Неизвестно, чем это может обернуться. Снова стать бездомным Тимоха не торопился, но зло на Яшку затаил. У него зарождались мысли о неминуемой мести.

— Итак, — сказал дед Зуич, садясь на плетёный стул на террасе и посадив Яшку себе на колени, — знакомься, Тимоха! Это — Яшка! Он теперь будет жить с нами. Поднимать нас на рассвете, а днём помогать тебе мышей ловить!

При этих словах глаза Тимохи так злобно сверкнули, что у Яшки сразу исчезла ехидная улыбка, которая появилась при словах Зуича о мышах. Яшка понял, что с котом ему будет очень трудно ужиться.

— И вот ещё что! — добавил дед Зуич. — Я очень надеюсь, что вы подружитесь! Если я увижу в доме ссоры — выгоню обоих!

Вот этого Тимоха и Яшка хотели в самую последнюю очередь!

— Конечно, конечно, не волнуйся, дед Зуич! Какие могут быть между нами ссоры? Мы подружимся! Верно, Яшка? — Тимоха промурлыкал это так ласково, что у Зуича не оставалось сомнения. Зато у Яшки по спине пробежали мурашки!

— Вернее не бывает, Тимоха! — ответил Яшка.

Тимоха заглянул через открытую дверь в дом, где ещё недавно Пискуш чуть не простился с жизнью. Его там не было.

— Вот и хорошо, вот и славно! Я пойду дров принесу из сарая. Вечером будет прохладно в доме. А потом будем вместе обедать. — Зуич вышел во двор. Яшка подошёл к Тимохе.

— Интересно, что скажет дед Зуич, если узнает, что ты с мышами дружбу водишь и ловить их не собираешься? — ехидно ухмыльнулся он.

— Ты ему не скажешь! — пригрозил Яшке Тимоха!

— Ещё как скажу, если будешь плохим котиком! Веди себя хорошо! Не то, дед Зуич всё узнает!

— Жаль, я тебя сразу не прикончил! — зашипел Тимоха, надвигаясь на Яшку. Но тут вернулся дед Зуич с дровами. Как только он зашёл в дом, Тимоха и Яшка услышали крик за дверью:

— Что здесь, чёрт возьми, произошло? Тимка, Яшка! А-ну, немедленно сюда!

Тимоха и Яшка не спеша поплелись в дом.

— Это что за погром ты мне тут устроил? — накинулся на Тимоху дед Зуич.

— Это не я…

— Молчи! — не дал оправдаться Тимохе Зуич. — Ты хочешь сказать, что после того, как я спас на базаре Яшку от верной гибели, он зашёл в дом и за считанные минуты сорвал полку и разбил почти всю посуду?

— Но я, честно, не бил посуду! — захлёбываясь от возмущения, оправдывался Тимка.

— Специально, конечно, не бил. Но вернувшись домой, ты увидел Яшку и принялся его гонять! Загнал его на полку, а потом свалил её с посудой!

— Но я не сваливал…

— А может это мыши? — перебил Яшка Тимоху, бросив на него ехидный взгляд.

— Не говори глупости, Яшка, — ответил Зуич. — Но так или иначе, вам придётся заняться уборкой, пока я смастерю новую полку.

— А я тут при чём? — с недовольной гримасой спросил Яшка.

— При том, что семье нужно помогать. С этого дня ты наш новый член семьи, — Зуич улыбнулся Яшке. — В этот раз, Тимоха, я тебя прощаю, так как ты не знал, что Яшка наш новый жилец и пытался прогнать, как ты думал, чужака. Но с этого дня никаких больше ссор! — Зуич поднял треснутую полку и вышел во двор.

Едва за дедом Зуичем закрылась дверь, глаза Тимохи вспыхнули от злости, и он прошипел:

— Никакой ты тут не жилец!

— Это мы ещё посмотрим, — спокойно ответил Яшка.

Через час осколки посуды были убраны, а на стене красовалась новая полка.

— Ну, вот! Теперь можно и пообедать! — весело сказал Зуич. — Всем быстро мыть лапы!

На следующий день Тимоха то и дело крутился возле печки в ожидании Пискуша. Он переживал за своего друга не потому, что в случае его смерти некого было бы ловить и он, Тимоха, возможно, остался бы на улице. Тимоха переживал ещё и потому, что перед самым страшным и ужасным моментом в своей жизни, перед тем, как стать Яшкиной добычей, последние слова Пискуша были о Тимохе, их дружбе и верности!

Запрыгнув на печку, он стал караулить друга. Пискуш не появлялся. Спрыгнув, Тимоха пододвинул своё блюдце с молоком туда, где была щель, о которой говорил дед Зуич, в надежде, что Пискуш проголодается и вылезет из своего жилища. Тимоха на всякий случай решил убедиться, нет ли поблизости Яшки. Он не хотел, чтобы Пискуш снова пережил ужас вчерашнего дня.

Выбежав во двор, Тимоха увидел Яшку на заборе. Тот расправил крылья, почистил пару перьев и продолжил с кем-то разговаривать. Собеседника Тимоха не видел, он находился по другую сторону забора. Было очевидно, что Яшка изо всех сил пытается ему понравиться. Он то и дело хорохорился и ощипывался, а потом, важно задрав голову, произнёс:

— Я, милочка, тут для того, чтоб в доме всегда порядок был. Для этого меня дед Зуич специально на ярмарке выкупил! И выложил, между прочим, за меня о-о-очень кругленькую сумму.

— Что ты говоришь?! Это же прекрасно! — послышалось за забором.

— Да, да, именно для порядка! Ведь если я не услежу за этим несносным и хвастливым котом, — всё в доме — кувырком! Скажу по секрету: он даже с мышами дружбу водит, вместо того, чтоб их ловить!

— Возмутительно! — ответил собеседник Яшке. — Тебе непременно нужно обо всём доложить хозяину!

Тимоха подбежал к забору:

— Это кто тут несносный и хвастливый? — возмутился он. — Давно ли ты свои перья пересчитывал?

— Беги, милочка! И как можно скорее! — заорал Яшка. — Ничего хорошего сейчас от этого разъярённого, необразованного и невоспитанного котяры ждать не приходится!

— Ну, всё! Ты меня достал! Теперь пощады не жди! — Тимоха отошёл на большое расстояние, чтоб как следует разогнаться и запрыгнуть на забор. Увидев его решительность и злость, Яшка не на шутку испугался. Он понял, что предстоит неравная схватка, в которой Тимоха, скорее всего, победит, и заорал во всё горло: «Ку-ка-ре-ку!»

— Кричи, кричи! Деда Зуича дома нет, и теперь тебе никто не поможет! — злорадствовал Тимоха.

Разбежавшись изо всех сил, Тимоха прыгнул. Но из-за большой скорости его перенесло через забор на другую сторону.

— Да здравствует справедливость! — орал Яшка. — Беги, милочка, беги! Спасай свои перья! — прокричал Яшка, немного приходя в себя. — Ну, что, поймал, да, поймал? Пойди, прогуляйся, неуравновешенная зверюга, выветри свою ярость и прыть! — сказал он Тимохе, радуясь, что тот промахнулся.

Тимоха с любопытством наблюдал, как «милочка» мчит изо всех сил к дому бабы Зины. Это была её любимица, курица по имени Клуша. Добежав до своего дома, она остановилась и оглянулась. Убедившись, что за ней никто не гонится, хотя никто гнаться за ней и не собирался, Клуша перевела дыхание и залезла к себе домой через дыру в заборе.

— Новая подружка? — спросил ехидно Тимоха. — Аппетитная какая! — Тимка облизнулся назло Яшке.

— Вот только посмей! Вот только посмей…

— А если посмею, что будет?

— Дед Зуич тут же узнает, как ты мышей ловишь!

— Если дед Зуич узнает, как я ловлю мышей, — с удовольствием промурлыкал Тимоха, — то я узнаю, какая на вкус твоя «милочка»! — Тимоха огляделся. — Нужно лучше ознакомиться с окрестностями моего дома. Побегу, прогуляюсь! Ты, Яшка, не скучай без меня, я скоро вернусь!

— Не извольте беспокоиться, Тимофей Котофеич! — ответил ему в тон Яшка, важно задрав голову. — Я немного отдохну в доме, на сундуке, возле печки. Заодно и присмотрю за твоим другом! Не дай Бог, в мышеловку угодит! — Яшка нарочно говорил не спеша, отчётливо подчеркнув слова «на сундуке, возле печки» и «мышеловку».

— Спасибо, дружище! В таком случае твоей «милочке» нечего бояться! — Тимоха сверкнул глазами и убежал.

— Вот только посмей! — выкрикнул вслед Яшка.

Тимоха его не слышал, от него уже и след простыл. Яшка огляделся вокруг в надежде увидеть червяка или гусеницу, похлопал крыльями, и не обнаружив для себя еды, слетел с забора и зашагал к дому. Зайдя в дом, он ещё раз огляделся. Дома никого не было и это его очень обрадовало. Он подскочил к печке и посмотрел на блюдце с молоком возле щели, куда вчера убежал спасённый мышонок.

— Думаешь, нашёл себе защитника? — прокричал Яшка в щель. — Я расскажу Зуичу, как он мышей ловит. Скоро твой защитник останется на улице и тогда ничто не помешает мне тебя сожрать! Прячься сколько угодно! Недолго осталось! — Яшка с силой царапнул когтями пол возле щели, чтоб три царапины напоминали Пискушу о его неминуемой участи.

— Яшка, с кем ты там разговариваешь? — неожиданно услышал он голос деда Зуича за спиной.

— Не мешало бы эту щель хорошенько замазать. Когда меня посещают умные мысли, я не могу об этом молчать — говорю их вслух!

— Непременно замажу. Только для начала нужно выманить оттуда мышь и поймать её. Уверен, Тимоха справится. Ты обедал сегодня?

— Когда там! Я за домом да за двором приглядывал!

— Как же мне с тобой повезло, Яшка! Ни у кого нет такого петуха, а у меня есть: и утром разбудит, и дом стережёт — собаки не нужно!

— И кота не нужно! Я могу мышей ловить не хуже твоего Тимохи! — возбуждённо воскликнул Яшка!

— Нет, Яшка, Тимка не только для ловли мышей у меня живёт!

— А для чего же ещё? — удивился Яшка. Такого ответа он точно не ожидал от Зуича.

— Я тебе как-нибудь потом расскажу. Он — добрый малый! Тебе бы подружиться с ним.

— Да мы и так…

— Не ври, Яшка, не надо, — не дал договорить ему дед Зуич.

— Откуда ты, дед Зуич…

–…просто постарайся с ним подружиться, — снова не дал задать вопрос Зуич. — Для меня постарайся.

— Если это для тебя, дед Зуич, то я постараюсь! — пообещал Яшка.

Вряд ли кто-то смог бы сейчас усомниться в словах Яшки. Они звучали более чем убедительно.

— Там во дворе я насыпал тебе зерно в миску. Иди обедать, — сказал дед Зуич.

Яшка выскочил во двор и направился к миске.

— Да я скорее перестану червяков клевать, чем подружусь с этим уродом! — негодовал Яшка.

И тут краем глаза увидел, как червяк, только что вылезший на поверхность, смело проползает мимо него в сторону огорода. Червяк остановился, улыбнулся Яшке и продолжил свой путь. Яшка от такой наглости разозлился ещё больше, подскочил к червяку и со словами: «к тебе это не относится!» тут же его склевал.

Увидев блюдце с молоком возле мышиной щели, Зуич удивился: «Да, Яшка, очень креативно придумал, чтоб выманить мышь из подпола». Он переставил блюдце Тимохи на прежнее место и зашел в другую комнату, закрыв за собой дверь.

Глава 5

БИБЛИОТЕКА ЗУИЧА

Одну из комнат своего дома Зуич оборудовал под библиотеку. Было очевидно, что это — его любимое место отдыха и работы. Мебели в библиотеке было не много — самое необходимое для Зуича: книжный шкаф, письменный стол, стул и диванчик с маленьким журнальным столиком возле него.

Первое, что притягивало внимание — это стоящий под стенкой немного потёртый временем, но добротный высокий книжный шкаф с тремя большими и двумя маленькими секциями с множеством полок. Он занимал в длину не менее четырёх метров.

На полках стояло много книг в разных переплётах: больших и маленьких, толстых и худых. Книги говорили о том, что их зачитывают до потёртости, а не ставят на полку в виде интерьера. Особенно в глаза бросался один большущий и толстый фолиант.

В день, когда Зуич расставлял свои привезённые книги на эти полки в нужной ему последовательности — по именам авторов, он глубоко задумался.

— Когда-нибудь здесь будет храниться книга, пропавшая уже более девяти веков назад, — произнёс Зуич, поворачивая ключик в замке потайного ящика. — А вот тут — книги, в которых я напишу обо всём, что со мной произойдёт на пути её поисков. Мир должен узнать правду. Одну из книг я назову «Пробуждение Земли», а другую — «Жизнь в Новых Ряженках».

Он расставлял книги по полкам и улыбался своей мечте.

Тогда он ещё не знал, что очень скоро его захлестнут невероятные, а порой очень опасные приключения и путешествия по дальним странам. Об этих приключениях напишут книгу «Новые Ряженки. Путешествия по дальним странам». Её будут читать дети и взрослые во всём мире.

На шкафу лежал старый продолговатый фибровый чемодан светло-коричневого цвета, сделанный из прессованного картона. Углы чемодана были оббиты металлическими набойками для особой прочности. Он имел три замка: два по краям и один посередине. Ручка его была сделана из крепкой кожи. Это был ещё один хранитель прошлого старика Зуича.

Массивный письменный стол стоял возле окна так, чтоб на него падал дневной свет. В столе по обе его стороны находились выдвижные ящички — по три штуки с каждой стороны, и все они запирались на ключ. Поскольку Зуич проживал один, было не совсем понятно, от кого он запирает эти ящики, и что такого важного в них хранится.

Посередине стола стояла печатная машинка старого образца фирмы Underwood. Именно на ней Зуич и собирался писать свои мемуары «Жизнь в Новых Ряженках». В машинке скучал наполовину застрявший, почти чистый, но успевший немного пожелтеть лист бумаги, на котором виднелось единственное предложение: «Жизнь разделилась на две половины: «до» и «после» того, как я покинул…».

Видать, этот начатый лист тоже был покинут, и как надолго — неизвестно.

Чуть слева стояла настольная лампа с абажуром светло-фисташкового цвета. В деревянном стакане — ручки, несколько карандашей, ножик для вскрытия конвертов с письмами; ещё лежало несколько книг, какой-то бумажный свёрток, перевязанный тесьмой, а также подсвечник с тремя сгоревшими наполовину свечками на тот случай, если в доме не окажется электричества, что случалось довольно часто.

С правой стороны на столе находился очень необычный глобус на подставке. Когда он вращался по наклонной оси, сквозь него была видна комната! Он был сделан из прозрачного стекла, на котором изображалась только суша. Ни параллелей, ни меридианов, ни градусной сетки на нём не было!

В местах, где должны были находиться океаны, моря и другие водоёмы, стекло оставалось прозрачным. Но стоило повернуть глобус против оси в обратную сторону, как стекло приобретало жидкую форму, и можно было увидеть бушующий океан, а если присмотреться внимательно, то даже кита, вынырнувшего на поверхность океана. А потом всё тут же стихало, и глобус снова становился прозрачным стеклянным шаром с материками.

У стола стоял деревянный стул, оббитый тёмно-зелёной кожей, судя по которой было видно, что Зуич частенько засиживался на нём с книгами. В углу находился небольшой диванчик с четырьмя подушечками и шерстяным пледом. На нём обычно и заканчивался рабочий день Зуича с книгой в руке. Возле дивана он зачем-то поставил маленький журнальный столик на одной единственной, но тоже очень массивной и крепкой ножке посередине.

Очевидно, что шкаф, стол и журнальный столик некогда состояли в одном мебельном гарнитуре, так как сделаны из одной и той же древесины и украшены одинаковой резьбой.

На журнальном столике располагалась деревянная шахматная доска с расставленными на ней красивыми высокими шахматными фигурами, искусно вырезанными мастером из дерева. Они будто бы ждали, что вот-вот за них сядут старые приятели, и фигурки вновь оживут — начнут своё очередное сражение на поле из чёрно-белых квадратиков.

На стене с противоположной стороны дивана висели часы с маятником в деревянном корпусе со стеклом. Что-то странное было в этих часах, и на первый взгляд странность эта казалась незаметна. Шли часы безупречно — тик-так, тик-так, — маятник покачивался из стороны в сторону, а обе стрелки часов продолжали свой путь по кругу циферблата. И всё же… Чем-то они вызывали непонятное волнение. Было такое ощущение, будто за стеклом кто-то за тобой наблюдает, будто всё в комнате — и мебель, и предметы живут своей собственной жизнью, стоит только человеку, да и не только человеку, покинуть библиотеку. Но, может быть, это чувство исходило при взгляде на фотографии?

На стене возле часов висели две фотографии в рамках: одна — старая, другая сделана гораздо позже. В нижнем правом уголочке старой фотографии еле-еле виднелась надпись: «1910 год»

На фотографии была запечатлена молодая семья из трёх человек: мать, отец и сын, мальчик одиннадцати лет. Без сомнения, эта семья происходила из знати высокого рода.

Лица всех троих выражали достоинство и благородство. Отец семейства сидел на стуле, мама и мальчик стояли возле него. Отец и сын были одеты каждый в длинное пальто, из которых виднелись воротнички белых рубашек. У отца воротничок подвязывал галстук, а у сына — шёлковая лента.

На голове отца солидно сидел котелок с чуть загнутыми по бокам полями. На маме было длинное пальто жакетного вида и объёмная широкополая шляпа с цветами из шёлка.

Взгляд родителей фотограф направил чуть в сторону, тогда, как мальчик серьёзным видом смотрел в объектив. Сделай несколько шагов вправо или влево — можно заметить, будто мальчик всё равно внимательно за тобой наблюдает.

Но было у мальчика кое-что куда более интересное! В правой руке чуть ниже рукоятки он держал трость. Вероятно, отец передал её сыну на время съёмки, так как сидя держать её было неудобно. Но интерес вызывало не то, что её держал мальчик, а то, как она выглядела.

С одной стороны рукоятки находилась большая голова медведя с опущенными вдоль трости лапами, держащими редкий камень. На мощной шее медведя сидел орёл, повёрнутый в противоположную сторону. Оба они зорко смотрели вдаль, будто охраняли хозяина от возможной опасности.

Не оставалось сомнения, что трость эта — очень редкий, скорее единственный экземпляр. Было в ней что-то магическое, притягивающее внимание.

Вторая фотография на первый взгляд не вызывала такого интереса, как первая. И сделана была гораздо позже. На ней улыбался молодой Зуич. В руках он держал… трость! Точь-в-точь такую, как у мальчика на старой фотографии! Трости похожи как две капли воды! Возможно, родители мальчика на фотографии — это прадедушка и прабабушка Зуича, а мальчик — его дед.

На фото молодой Зуич стоял в просторной комнате, а за ним — стол с большим зеркалом, такие, как бывают в обычных гримёрках у артистов. Стол и зеркало находились за его спиной.

НО СТОП! Кто и как сделал это фото? В отражении напротив зеркала НИКОГО НЕ БЫЛО!

Глава 6

АНФИСКА

Прогуливаясь по окрестностям, Тимоха решил разузнать, кто соседствует с дедом Зуичем, понаблюдать издали. Ведь теперь это и его соседи.

И тут он услышал за забором голос, напомнивший ему скрип старой двери на чердаке в доме своих бывших хозяев в Васютиках. Голос этот не предвещал ничего хорошего и звучал угрожающе: «Ах, ты, мерзкое животное! Я тебе покажу, как мои грядки топтать!»

Тимоха в три прыжка оказался возле забора с большими щелями, где сквозь них можно было увидеть всё, что происходило во дворе, а скорее, на огороде, судя по грядкам с капустой.

Перед ним предстала жуткая картина: на маленького козлёнка надвигалась злая старуха с угрожающим видом и верёвкой в руках. Испуганный козлёнок заблеял, что было сил, а старуха с верёвкой быстро приближалась, злорадно улыбаясь.

Тимоха недоумевал: почему хозяйка так ужасно относится к своему козлёнку? Он же ещё совсем маленький! И уж точно нуждается в хорошем питании, как эта капуста на грядке, куда он залез.

Тут он вспомнил слова Зуича про Лукерью Филипповну и её козу. Так вот у кого дед Зуич молоко покупает! Как он может дружить с такой злобной старухой? И тут же услышал: «отведу тебя на базар и продам любому, кто тебя увезёт как можно дальше с глаз моих долой! Раз и навсегда забудешь сюда дорогу!»

— Забудешь дорогу? — повторил Тимоха.

Его осенила догадка: «А вдруг этот козлёнок забежал сюда за капустой! И старуха — вовсе не его хозяйка, не Лукерья! В таком случае, козлёнок в беде! Надо что-то делать!»

Он вспомнил, что именно сюда, в дыру этого забора пролезла Яшкина «милочка», с которой тот недавно беседовал. Тимоха кинулся искать эту дыру. Он пробежал вдоль забора метров десять и остановился.

— Вот она! Нашёл! — Тимоха оглянулся.

«Надо приготовить путь к отступлению», — подумал он.

Оказавшись наполовину в дыре, он улёгся на спину и четырьмя лапами что есть мочи принялся колотить по доске, которая еле держалась на одном гвозде. Доска немного поддалась, и Тимоха приподнял её в сторону.

— Пролезем, — сказал он и рванул в огород.

Он ещё не знал, каким способом отвлечёт злую хозяйку. Увидев возле дома ведро с яблоками, Тимоха перевернул его, и со всей силы толкнул его лапами. Яблоки высыпались, а ведро с грохотом покатилось по узкой каменной дорожке в сторону огорода. Пока ведро громыхало, Тимоха запрыгнул на простыню, которая сушилась во дворе на верёвке. Крепко уцепившись в неё когтями, он давай на ней раскачиваться, привлекая внимание.

— А ну, прочь! Пошёл прочь! Брысь отсюда! Брысь немедленно! Что ты наделал, окаянный?! Вот я тебе сейчас! — услышал он истошный вопль.

Хозяйка неслась со всех ног к Тимохе, бросив верёвку в огороде. До Тимохи оставалось каких-то два метра. Но тут она споткнулась о рассыпанные яблоки, и её понесло вперёд. Падая, она успела ухватиться за верёвку. Тимоха в тот же миг спрыгнул и помчался в огород, а старуха всем телом навалившись на простыню и оборвав верёвку, повалилась вместе с ней прямо на землю.

— Бежим скорее со мной! — скомандовал Тимоха, подбежав к козлёнку, с испугом наблюдавшему всю эту картину.

— Куда? — выйдя из оцепенения, спросил он и рванул за Тимохой.

— За мной! В заборе есть дыра! — бросил на ходу Тимоха.

Они подбежали к дыре. Доска в заборе не давала пролезть козлёнку. Тогда он с силой боднул доску, та слетела с гвоздя, и они вместе выскочили со двора бабы Зины, ещё долго слыша крики и угрозы, пока бежали к дому Тимохи.

— Стой! Куда мы бежим? — остановился козлёнок. — Мы уже оторвались.

Они оглянулись — за ними никто не гнался.

— Как тебя зовут? — спросил, отдышавшись Тимоха. — За что хозяйка так с тобой?

— Она мне не хозяйка, — ответил козлёнок, — а звать меня Анфиса.

— Что? Как? Разве твоя хозяйка не Лукерья Филипповна?

— Лукерья. Только гналась за нами не она, а баба Зина, наша соседка.

— Ну ты, Анфиска, даёшь! — с восхищением воскликнул Тимка.

— Не Анфиска, а Анфиса. А ты кто такой? Откуда Лукерью знаешь? — насупилась Анфиса.

— Для друзей — Тимоха. А вообще-то Тимофей Котофеич!

— Ух, ты! А для меня? Тимоха?

— Выходит, что так. Значит, ты обитаешь у Лукерьи Филипповны!

— Я не обитаю, — с ноткой обиды возразила она, — а проживаю вместе с Лукерьей.

— Это я уже понял: дед Зуич сметану берёт у Лукерьи. Хороша сметана! Я ел с удовольствием!

— Из маминого молока, — гордо добавила Анфиса. — А вот мой дом! — она копытцем указала на двор по соседству с домом Зуича. Они направились к Анфисе.

— Что ты делала у бабы Зины? Почему она решила раз и навсегда от тебя избавиться? — сыпал вопросами Тимоха.

— А-а! Это… баба Зина… она, видишь ли… Кстати, а ты как у неё оказался? — не ответив на шквал вопросов, спросила Анфиса.

— Хотел прогуляться мимо соседских домов, посмотреть, кто как живёт. А тут слышу за забором угрозы, крик, да ещё таким противным голосом! Я в щель забора глянул и понял, что ты в беде, решил помочь.

— Спасибо! Если бы не ты — не знаю, что со мной было бы!

— Постой! Ты так и не сказала, что делала у этой противной и чудовищной бабы Зины?

— Разве? Баба Зина не всегда и не совсем противная бывает! Только когда сильно разозлится. А так она, скорее, вредная, жадная и завистливая.

— Знаешь, не хочешь — не говори, — ответил Тимоха, поняв, что Анфиска нарочно не отвечает на вопрос, переводя разговор на другую тему.

— Я же говорю тебе: баба Зина не чудовищная, а жадная. Ты видел, сколько у неё капусты в огороде? Куда ей одной столько-то? Разве убудет с одного кочанчика? — Анфиска состроила жалостливую гримасу. — У людей от капусты живот пучит, а нам травоядным это — лакомство!

— Вот оно что! Воруешь, значит! — высказал догадку Тимоха.

— Почему сразу «воруешь»? Угоститься зашла.

— А я сразу и не понял, что ты любитель ребусами отвечать и по чужим огородам бегать! А что, Лукерья тебя плохо кормит?

— Не-е-е! — проблеяла Анфиска. — Лукерья меня любит и хорошо кормит. Только в соседском огороде всё всегда вкуснее! — Анфиска подпрыгнула задними ногами, вильнув маленьким хвостиком.

Тимоха остановился.

— Не ходи туда больше. Чего доброго, в следующий раз баба Зина будет проворней, а я не успею! — с серьёзным видом произнёс он.

— Ух, ты! Снова готов меня спасать? — Анфиска подмигнула Тимохе.

— Если придётся…

— Постой, а куда мы идём? — не дослушав, она оглянулась.

Тимоха только сейчас заметил, что они, миновав дом Анфисы, подошли к его дому. Такой увлечённой была их беседа.

— Это мой дом! — ответил Тимоха.

— Ух, ты! Значит, у деда Зуича живёшь? — улыбнулась Анфиска.

— Почему ты каждый раз говоришь «ух, ты!»?

— Потому, что за такое короткое время ты удивил меня уже три раза!

— Я? — удивился Тимоха, соображая, когда же это произошло, и чем именно он удивил Анфиску.

— Ну, не баба Зина же!

— Странная ты коза! А ещё со своим «ух, ты». Между прочим, в нашем доме два хозяина: я и дед Зуич.

Слово «я» Тимоха выделил по-особенному. Он посмотрел на забор, потом подбежал к калитке и заглянул во двор — никого!

— Давай я тебя домой провожу, — предложил он Анфисе. — Мало ли что!

Этот «МАЛО ЛИ ЧТО» мог в любую минуту появиться на заборе и испортить такое прекрасное знакомство. Тимоха совсем не хотел сейчас встречаться с Яшкой, и они направились к дому Лукерьи.

— Я вчера видел, как к бабе Зине в дыру, откуда мы выскочили, влезла одна курица. Не знаешь, кто это?

— Это Клуша, её любимица. Только ей позволяется со двора выходить! Других кур баба Зина постоянно гоняет! Тут недавно был переполох из-за неё.

— А можно подробнее? — Тимоха ликовал внутри от того, что теперь у него будет преимущество перед Яшкой, ведь знать секрет про его «милочку», значит, быть на шаг впереди.

— Жили у бабы Зины ещё два петуха: Гектор и Яшка, — начала Анфиска. — Оба пытались подружиться с Клушей. А та больше внимания Гектору уделяла. Яшка сначала злился, пузырился, потом на Гектора задираться стал. А на днях они в курятнике такую драку затеяли — всё вверх дном перевернули, всех кур с насестов свалили, яйца перебили. А Клуша в это время поковыляла к бабе Зине и всё ей рассказала! Ты представляешь! Они там дерутся из-за неё, а она — ябедничать! — негодовала Анфиска.

— Погоди, что значит, рассказала? Как это — рассказала? — не понял Тимка.

— Не знаю, кудахтала на весь двор, наверное, а баба Зина услыхала, — пояснила Анфиса.

Тимоха увидел, что Анфиска возмущена таким поступком Клуши.

— На следующее утро баба Зина отнесла обоих на базар, а вернулась уже без них.

— Да, Яшка такой, любит задираться! — задумчиво произнёс Тимоха.

— Причём тут Яшка? Я тебе про Клушу… Постой! А ты откуда Яшку знаешь?

— Его дед Зуич у бабы Зины на ярмарке купил и в дом притащил. И знаешь зачем?

— Зачем? — загорелась любопытством Анфиска.

— Ни за что не догадаешься! — выдержав короткую паузу, воскликнул Тимоха.

— Ну, говори же, не дразни! — нетерпеливо потребовала Анфиска.

— Чтобы этот псих по утрам орал на заборе, днём на моих друзей нападал, а по вечерам сплетничал про меня деду Зуичу! — с раздражением поведал Тимоха.

— Ух, ты! Не может быть! — в свою очередь воскликнула Анфиса.

— Ещё как может, — вздохнул Тимоха.

— Смотрю, у вас не заладилось! Проучить не пробовал? — Анфиска прищурила глазки.

— Пробовал. Дед Зуич строго настрого запретил с ним ссориться и гонять его.

— Да, не весело тебе, — Анфиса прониклась к Тимохе сочувствием. — Не отчаивайся, придумаем что-нибудь! Ты про каких друзей говорил? У тебя ещё друзья есть?

— Есть один, очень маленький, но настоящий друг! Пискушем зовут.

— Какое идиотское имя придумали для кота — Пискуш!

— Это не кот, это — мышь!

— Что-о-о? — У Анфиски глаза чуть не выкатились из орбит. — Ты дружишь с мышами?

— Мышонком, — поправил Тимка, — одним маленьким мышонком. Он очень добрый и умный. Я ему слово дал защищать, а Яшка его чуть не съел. Ох, если бы не я тогда…

— Знаешь, Тимоха, а ты очень милый котик, — сказала Анфиса, когда они подошли к её дому.

— Если кто-то нам полезен —

надо с ним дружить,

а то этого «кого-то»

может и не быть, — весело пропел Тимоха, пританцовывая.

— Ух, ты! О чём эта песенка? — не скрывая удивления, спросила Анфиса.

— О том, что нам нужно подружиться! Ты, кстати, как к мышам относишься? — внезапно спросил Тимка.

Анфиска не знала, что мысли у Тимохи летят быстрее, чем в небе птицы, и пыталась осознать сказанное им. Но про мышей сообразила быстро, можно сказать, мгновенно:

— Ужас, как! Бе-е-е-е! — заблеяла она.

Теперь задумался Тимоха, что бы это значило. За забором они услышали голос Лукерьи Филипповны: «Анфисушка! Ты где? Беги скорее сюда! Я тебе свежих листочков салатика нарвала!»

— Вот она, любовь хозяйская! — сказала довольная Анфиса. — До встречи, Тимоха — спаситель!

— До встречи!

Анфиса задом толкнула калитку и вошла во двор.

— Вот ты где, моя красавица! — послышалось во дворе.

Вот так Тимоха, совершая прогулку по Новым Ряженкам, узнал о своих двух соседках и обрёл новую подружку — козу Анфису. Но главное, он узнал секрет Яшки! Он бежал домой, а в голове его слышались слова: «…моя красавица», «я тебе свежих листочков нарвала…», «вот она, любовь хозяйская!»

– — А тут эту любовь, поди, заслужи ещё: мышей изловить, с Яшкой подружиться, советы не давать! Как жить-то без советов? — Тимоха семенил домой, сетуя на жизнь. Ему очень нравилось жить у Зуича, и нравился сам Зуич. Но он чувствовал и понимал, что для полного счастья ему не хватает самого главного — чтобы его любили, как любил его Борька — просто так.

Вернувшись домой, он увидел своё блюдце с молоком на обычном месте возле печки, а не там, где он его оставил — у щели за печкой. «Интересно, — подумал он, — кто его на место отодвинул? Появлялся ли Пискуш? И куда запропастился Яшка?»

Тимоха жадно лакал молоко, когда услышал в соседней комнате шорох. Он прислушался. Ему стало страшно любопытно, ведь там он ещё не был! Тимка осторожно подошёл к приоткрытой двери и заглянул внутрь. На диванчике громко похрапывая с книгой в руке спал дед Зуич. Тимка запрыгнул на диван и, примостившись у ног деда Зуича, тут же уснул.

Глядя в этот момент на Тимоху, не оставалось сомнений в том, что ему снятся сладкие сны. Тимка безмятежно спал и даже не мог предположить, что его жизнь у прежних хозяев в Васютиках при всём её разнообразии была куда спокойней, чем та, которая ему предстояла в Новых Ряженках — с приключениями, опасностями и путешествием с новыми друзьями.

Глава 7

ТАЙНЫЙ ПЛАН ПИСКУША

Ранним майским утром, как только первый лучик солнца заиграл на стекле настенных часов, Тимоха соскочил с дивана, оставив деда Зуича досматривать сны, и побежал к щели за печкой в надежде увидеть друга и убедиться, что Пискуш в порядке.

Пискуш не появлялся. Тимоха заметил три царапины от когтей возле самой щели. Сердце его тревожно заколотилось.

— Не может быть, чтоб Яшка его… — в ужасе пролепетал он. — Как? Когда? Это я виноват, оставил его одного! — Тимоха на весь дом громко и жалобно замяукал. Он уже собирался найти Яшку и расправиться с ним, как вдруг услышал:

— Ты чего орёшь? Тут я!

Из щели показался серенький нос, шевелящий усиками, а за ним и голова Пискуша.

— Я думал, Яшка тебя…

— Ему меня не достать! У меня надёжное жилище! Сегодня днём готовься, будем охотиться.

— Будем что? — не понял Тимоха.

— Ну, меня ловить!

— А-а! Я готов! Ты почему не появлялся?

— План составлял!

— Какой ещё план? — удивился Тимоха.

Пискуш вылез наполовину из норки. Он протянул в двух лапках Тимохе малюсенький клочок бумаги, сложенный вчетверо. Даже в таком виде он был почти размером с Пискуша.

— Я продлевал туннель — путь отхода. Когда на улицу меня вынесешь, оставь под домом за погребом. Там увидишь маленькое отверстие — это вход в норку. Оттуда туннель ведёт ко мне в дом. Я нарисовал для тебя. Всё! Мне пора!

Пискуш скрылся в щель. Тимоха услышал шаги деда Зуича, которого он разбудил своим истошным мяуканьем, когда увидел царапины у щели. Не зная, куда спрятать план Пискуша, он положил его на пол, уселся на него и на всякий случай прикрыл хвостом.

— Что случилось, Тимоха? Давно ты проснулся? — спросил Зуич.

Во дворе раздалось Яшкино «ку-ка-ре-ку!»

— Да вот, только что! — Тимоха сидел и не двигался с места.

— Мышь караулишь? Может, сначала позавтракаешь? Я тебе рыбку дам. А то какая же охота на пустой желудок? — Зуич ласково потрепал Тимку по голове.

— Совершенно никакой! — согласился Тимоха. — Тут уже до меня старались? — он кивнул на царапины.

— Да Яшка вчера помочь тебе решил! Представляешь, твоё блюдце с молоком как приманку придвинул! Сообразительный какой! — Зуич направился в сторону холодильника.

— О, да! Сообразительности ему не занимать! — Тимоха мгновенно соскочил с клочка бумаги, схватил его и быстро, в два прыжка оказался возле сундука. Он просунул его лапой под сундук — там как раз было крохотное расстояние до пола. «Помощничек, чтоб его!» — подумал Тимоха.

Тут он учуял запах рыбы из открытого холодильника и бросился к деду Зуичу.

— Знаешь, вчера был очень хороший клёв! — радостно сообщил Зуич. — Рыба одна за другой заглатывала крючок! А коли нас уже двое, я решил посидеть подольше — выловить побольше!

— Это ты, дед Зуич, правильно сделал! Только нас теперь трое, а не двое. — Тимоха захватил рыбёшку зубами и выбежал на улицу.

Во дворе Яшка с аппетитом клевал из миски зерно. Из дома вышел Зуич с ковшом воды и налил её Яшке во вторую миску рядом. Яшка и Тимоха покосились друг на друга и молча продолжили каждый свой завтрак.

— Какое прекрасное утро! — сказал Зуич, садясь на ступеньку крыльца, наблюдая за своими питомцами. Тимоха взял остатки своего завтрака и потащил их за погреб. Он решил заранее посмотреть вход в туннель, который прорыл Пискуш, чтобы в случае чего тот мог быстро нырнуть в спасительное отверстие. Расправляясь с рыбой, Тимоха мысленно вернулся к нарисованному плану, спрятанному под сундук.

«Странно, — подумал Яшка, — с каких это пор Тимоха свою еду за угол дома таскает? Для чего коты уносят свою добычу? Правильно, для того, чтобы её припрятать, а потом съесть. Это у них так называемая заначка. Но зачем ему это? Дед Зуич Тимохе в еде не отказывает, у этого балбеса всегда стоит полная миска с едой и блюдце с молоком.

— Дед Зуич, не знаешь, зачем Тимоха свой завтрак за дом уволок? — как бы между прочим спросил Яшка.

— Коты, Яшка, часто так делают, когда хотят запастись провизией на какое-то время.

— А зачем это нашему Тимохе понадобилось? У него же всегда есть еда! — Яшка нарочно подталкивал деда Зуича на мысль о том, что Тимоха что-то замышляет и запасается едой не для себя. Но дед Зуич не обращал на это внимание.

— Вот именно, Яшка! Когда есть еда, коты её и запасают.

— Но для чего? Неужто, Тимоха покинуть нас решил? — не унимался Яшка. — Или тяжёлые времена ожидает? — со вздохом произнёс он и, наклонив голову к миске с зерном, боковым зрением наблюдал за реакцией деда Зуича. Зуич призадумался, но Яшке вида не подал.

— Такова кошачья природа, — ответил он.

— Дрянная у него природа, если он с мышами дружит, — буркнул себе под нос Яшка и подошёл к миске с водой промочить горло.

— Ты что-то сказал, Яшка? — переспросил Зуич.

— Говорю, что против природы не попрёшь, как ни старайся!

— Это точно! — согласился Зуич.

«Надо за ним понаблюдать», — подумал Яшка. Самое удивительное было то, что в эту самую секунду Зуич подумал то же самое, что и Яшка: «Надо за ним понаблюдать. У Яшки зоркий глаз, хитрый ум — не зря он меня упрямо на эту мысль наводит».

— Пойду-ка я в лес, прогуляюсь. — Зуич поднялся со ступеньки, прихватив с собой корзину, стоявшую на террасе. — Ты, Яшка, зови, если что! Но по пустякам меня не беспокой!

Зуич вышел за калитку. Довольный собой Яшка взлетел на забор и взглядом проводил его, пока тот не скрылся за деревьями. Он радовался, что смог обратить внимание деда Зуича на «странное», как он думал, поведение Тимохи. Хотя ничего странного тут не было. Однако он был уверен, что Зуич теперь время от времени будет поглядывать за Тимохой и обязательно обнаружит, что Тимоха дружит с мышами.

С другой стороны, Яшке не терпелось всё рассказать деду Зуичу как можно раньше, но страх за Клушу его останавливал. Он не мог допустить, чтобы с ней что-то случилось, даже если её мысли теперь с Гектором, его соперником и врагом!

Яшка чистил перья, время от времени поглядывая на тропинку, по которой Клуша неслась домой во всю прыть от разъярённого Тимохи в последнюю их встречу. Мысли о Клуше всецело поглотили Яшку: «Зачем она приходила? Где, интересно, сейчас Гектор? Последний раз я видел, как его уносил новый хозяин, после того, как я хорошенько навалял ему на базаре. Неужели её мысли по-прежнему заняты этим заносчивым тупицей? Вот чем этот Гектор лучше меня? Чем? И как отгородить её от Тимохи? Стоп! А вот это уже становится вполне лёгкой задачей!»

Яшка слетел с забора и направился в сторону погреба. Он собирался найти Тимохину «заначку» и по ней определить, что тот задумал. Но вместо «заначки» Яшка увидел обглоданный скелет рыбёшки с головой и хвостом, который валялся возле погреба.

— Вот, чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! — вопил Яшка, прыгая вокруг себя с одной лапы на другую.

— Танцуем «буги-вуги»? — спросил незаметно подкравшийся Тимоха, с удовольствием наблюдая как Яшка, приплясывая, топчет землю и чертыхается. Тот резко остановился и подскочил к Тимохе.

— Думаешь, обманул? Сегодня выкрутился, а что потом? Деда Зуича не проведёшь! Теперь он будет пристально за тобой наблюдать! Ты не сможешь вечно скрывать своего МЫША!

— А я и не собираюсь его скрывать! — спокойно ответил Тимоха. — Я поймаю его! И когда дед Зуич это увидит, он никогда не поверит твоим выдумкам!

— Что значит, поймаю его? — Яшка в недоумении посмотрел на Тимоху и заморгал.

— А то и значит! Выполню то, для чего меня дед Зуич оставил жить в этом доме! И ты мне не помешаешь! — с гордой уверенностью сказал Тимоха и побежал в дом.

Раздосадованный Яшка недоумённо смотрел Тимохе вслед. Одно он знал точно: Клуша в безопасности! И это его успокоило, хоть и ненадолго. Но от мысли следить за Тимохой Яшка не отказался. Он с осторожностью шагал за ним, чтобы не обнаружить себя. Как только Тимоха зашёл в дом, Яшка остановился на террасе и внимательно за ним наблюдал.

Тимоха подбежал к сундуку и принялся лапой выковыривать клочок бумаги, на которой был план Пискуша. Вытащив его из-под сундука, он собирался развернуть его, как вдруг, не успел и глазом моргнуть — письмо мгновенно оказалось в клюве у Яшки, а тот уже с полулета нёсся к забору! Тимоха рванул за ним — он с ужасом понимал, что сейчас жизнь Пискуша и его собственная находится в клюве самого противного петуха в мире, а именно под угрозой.

Радуясь, что теперь его Клуша спасена, Яшка махнул крыльями, пытаясь взлететь на забор. Но тут он почувствовал сильный толчок лапами в спину и навалившегося на него всем телом Тимоху. Пытаясь защитить себя, Яшка принялся клевать Тимоху куда придётся, выронив при этом письмо. Не обращая на удары клювом, Тимоха быстро схватил письмо, выпустил из лап Яшку и припустил в сторону бани. Забежав за баню, он убедился, что тот остался во дворе считать свои перья.

— Это ещё не конец! — орал побеждённый Яшка. — А вот твоей мыши теперь конец! И ещё дед Зуич узнает, что ты у него письма воруешь!

Тимоха отдышался и побежал в дом, обогнув баню. Он не мог допустить, чтобы план Пискуша попал кому-либо на глаза. По лестнице он взобрался в мансарду, ещё раз прислушался, забежал за кровать деда Зуича, и развернул план.

— Вот это да! Обалдеть! Ничего себе! — не смог сдержать восклицаний Тимоха.

На карте была нарисована схема прорытого туннеля в виде двух извивающихся как змея, параллельных линий. Они были похожи на какой-то запутанный лабиринт, в местах изгиба которого были нарисованы малюсенькие кружочки с лучиками. Тимоха соображал, что бы это значило, и какое это имеет отношение к ловле Пискуша? И тут он догадался — никакого! А начинались эти линии из его жилища. Вот тут-то Пискуш постарался на славу! Он так художественно изобразил свою комнату, что не забыл нарисовать даже крючки на стене для полотенца и коврик у входа, чем немало ошарашил Тимоху.

Глава 8

ЖИЛИЩЕ ПИСКУША

Как позже узнал Тимоха, всё это время Пискуш не появлялся лишь потому, что был невероятно занят удлинением туннеля, особенно его изображением на плане. «Хотелось бы понять, для чего начерчены такие подробности в виде изгибов, коврика и крючков? — думал Тимоха. — Уж не решил ли он, что я пролезу в такое крошечное отверстие, куда влезет только моя лапа? А эта его комнатка? Нарисовать такой шедевр!»

Тимоха, тем не менее, внимательно разглядывал план, который планом был только наполовину. Вторая половина была цветным рисунком его немаленького жилища. Тимоху поражало и изумляло то, в каких мельчайших подробностях он был нарисован. Да у него же талант художника!

Пискуш жил под деревянным полом, служившим для него крышей. Пол комнатки Пискуша был так же из досок и поднят очень высоко от земли, на которую насыпали несколько слоёв песка и гравия. Стены дома составляли лаги — это такие деревянные широкие доски, стоящие боком на полу. И чем шире лаги, тем просторней комнатка и выше потолок. А у Пискуша они были высокими!

Пискуш был добродушный, честный и очень сообразительный мышонок. Любовь к рисованию родила его мечту стать настоящим художником!

Жилище Пискуша представляло собой сказочную комнату, в которой было всегда сухо, уютно, светло и тепло, а рядом — ванную комнатку, которую он отделил перегородкой из куска пластмассы.

С одной стороны его жилище согревала печка деда Зуича, с другой — камин, который он смастерил своими лапками. Всё говорило о том, что Пискуш очень хозяйственный. Он не мог себе позволить, чтобы такое «добро», как булавка, прищепки, пробки от бутылок и подобный этому мусор бесхозно валялся где-нибудь на улице.

Заметив такую находку, он уже прикидывал, как сможет креативно использовать её в дизайне своего интерьера прежде, чем тащить в дом. Конечно же, он не тащил к себе всё подряд. Пискуш очень любил своё жилище, поэтому он его не засорял, а бережно и аккуратно обставлял. Всё в его доме было продумано до мелочей.

В норку вело два входа — один за печкой Зуича, другой со стороны туннеля, который выводил на улицу к погребу. Перед обоими входами в норку лежали шерстяные коврики, а вход со стороны туннеля закрывала круглая дверца — она защищала от сквозняков и непрошеных гостей. Перед дверцей на шнурке висели два бубенчика, дабы оповещать Пискуша о пришедших в гости собратьев.

Они частенько к нему захаживали, в основном, семьями с детьми. Им очень нравилось проводить время у Пискуша в его удобном и уютном доме.

В коробке в уголке комнаты лежали игрушки даже для детей — мышат: бусинки для игры в мяч, крохотные машинки и другие игрушки из шоколадных яиц «киндер сюрприза». Детвора пищала от восторга, пока их родители в это время пили чай с разными вкусностями и запасами Пискуша, делились новостями, рассматривали новое приобретение Пискуша и его применение в хозяйстве, восхищаясь его изобретательностью.

Когда Пискуш только начал обустраивать своё жилище, многие соседские мыши спрашивали его: «Зачем ты таскаешь всякий хлам и мусор в свою нору? Разве тебе больше нечем заняться? И для чего тебе всё это? Тебе не надоело?» Пискуш отвечал «надоело» и продолжал таскать и изобретать. И только после визита первых гостей вопросы прекратились, а визиты участились — всем не терпелось посмотреть, что изобрёл Пискуш и как использовал выброшенный хлам.

Спустя короткое время подобного хлама на улице стало валяться всё меньше и меньше, но в изобретательности и креативности с Пискушем не мог сравниться никто.

Его жилище, которое совмещало в себе гостиную, спальню и кухню было продолговатым, втрое дольше ширины. Посередине лежал большой, такой же продолговатый ковёр — обрезок махрового полотенца в бежево-розовую полоску. В прихожей лежала, а вернее стояла щетиной вниз обувная щётка. Зайдя в комнату можно было тут же почистить об неё лапки. Сразу за щёткой Пискуш установил туалетный столик из старой компактной пудреницы с зеркалом на трёх ножках — деревянных пробках от бутылок. Возле столика стояла табуреточка из коньячной пробки с пластмассовым кругом сверху. На столике лежали салфетки и расчёска — детская зубная щётка с прореженными ворсинами. Он прогрыз пластмассовую ручку настолько тонко, что она помещалась в его лапке. Пискушу очень нравилось садиться перед зеркалом и расчёсывать свою беленькую чёлку.

В одном из углов комнаты Пискуш сделал спаленку. Кроватка со спинкой была сплетена из прутьев. Матрац на ней лежал толстый, словно перина — Пискуш надёргал под своим полом куски утеплителя, как он его называл «тепловата» и уложил в несколько слоёв, обтянув мягкой тканью.

Таким же образом он сделал и подушки. Салфетка из микрофибры служила ему мягким и тёплым одеяльцем.

Возле кроватки лежал коврик, а по обе её стороны стояли две шахматные фигурки — ладья служила журнальным столиком, конь — вешалкой.

Над кроватью висела картина — портрет родителей Пискуша. Перед сном он всегда желал им спокойной ночи, а когда просыпался — доброго утра. Когда ему было грустно или радостно, он делился мыслями и впечатлениями с родителями и надеялся, что где-то там, среди звёзд, они его слышат и поддерживают.

Рядом с кроваткой стоял гардероб Пискуша и комод из трёх спичечных коробков, с ручками из бусинок, за которые он выдвигал ящички с бельём. В гардеробе (это две стоящие на расстоянии друг от друга прищепки с расположенной сверху перекладиной из прутка) висела одёжка Пискуша. Он надевал её редко, по особым случаям и во время приёма гостей.

Это был его любимый джинсовый комбинезончик с большой малиновой пуговицей спереди, рубашка с шортиками, тёплые штанишки с кофточкой на зиму из детских шерстяных перчаток. Да, ещё жёлтые кедики и тапочки для дома. Пискуш полагал, что незачем пугать на улице собратьев своим видом в одежде, но считал, что она обязательно должна быть у каждого уважающего себя мышонка.

Самым привлекательным в доме был торшер.

Изолированный проводок вёл из розетки Зуича, подсоединённый с его, Пискуша, стороны. Проходил через отверстие стоящей на полу деревянной катушки из-под ниток, а на конце — крохотная светодиодная лампочка, которую покрывал абажур — половинка пластмассового яйца «киндер сюрприза». Стоило дёрнуть за верёвочку, и лампочка загоралась, ярко освещая комнату жёлтым светом.

На случай, когда в доме пропадало электричество, у Пискуша на столике стояла свечка в подставке из маленького обрезка тонкой пластиковой сантехнической трубы, в так называемом подсвечнике. Такие свечки в «подсвечниках» стояли по всему жилищу Пискуша: в прихожей, на кухне, гостиной, ванной. Те самые, наполовину сгоревшие свечи, которые он притащил в большом количестве из выброшенной церковной коробки.

Перед спальней находилась гостиная. Именно в ней Пискуш принимал гостей, сидел в любимом кресле перед камином, обдумывал будущую свою картину, вспоминал детство и родителей или читал.

Камин. Камин был гордостью Пискуша. Церковную лампадку из красного стекла, надколотую с одной стороны, Пискуш увидел как-то валяющейся за церковью в коробке с мусором и огрызками поломанных и почти сгоревших свечек. Ему понадобилось всё своё красноречие в обещании отблагодарить местных церковных мышей огромным количеством своих вкусных запасов, чтобы уговорить их помочь докатить эту лампадку до его норы. Но когда они проделали долгий путь к его дому, а потом с усилием пропихивали лампадку в нору до комнаты Пискуша, мыши потребовали доплатить семечками и сухарями.

Пискуш отдал единственные оставшиеся сухари, и, когда помощники убежали, он, разглядывая своё новое приобретение, очень радовался — теперь у него будет камин!

Внутри лампадки находилась наполовину сгоревшая круглая свеча в фольге. Поскольку в комнате всегда было тепло, камин он затапливал исключительно для гостей. Из хлопковых ниток он делал новый фитилёк для свечи в камине, и когда воск полностью разогревался и становился жидким, он опускал туда фитиль из ниток, закрученных в несколько слоёв. Таким образом, свечка становилась многоразовой. На всякий случай возле камина лежали куски прутьев и веток, аккуратно сложенные в стопку. С другой стороны камина на полу стоял стеклянный пузырёк от лекарства — напольная ваза с пшеничными колосками в зёрнышках.

Любимое кресло перед камином Пискуш сделал из консервной банки с открытой крышкой. Внутрь банки он как можно больше напихал «тепловаты», сделав сидение очень мягким, а потом обтянул его тканью вместе с крышкой, служившей спинкой этого кресла.

У Пискуша к его сожалению, не было окошка. И чтобы как-то возместить этот недостаток, он прибил маленькими гвоздиками к стене большую булавку (карниз) таким образом, чтобы можно было её открывать и нанизывать шторку. Шторки он менял, стирал и снова нанизывал, представляя, что за ними окошко.

Немало удивляла и кухня Пискуша. Это место особенно полюбилось гостями и использовалось для отдыха и посиделок чаще других. Посередине стоял стол, а вокруг него — стульчики. Их Пискуш тоже сплёл из прутьев. На четырёх толстых обрезанных ветках лежала столешница — перевёрнутая вверх дном алюминиевая формочка для выпечки кексов. Её Пискуш тоже с трудом втащил в дом, — её окружность была очень широкой для прохода в норку. Но ему настолько нравились её волнистые края, он мгновенно представил, как будет смотреться на ней его скатерть молочного цвета, что приложил максимум усилий, чтоб затащить формочку в комнату. На столе, в вазе для фруктов из ореховой скорлупы лежали угощения: семечки, сушёные ягоды, зёрнышки риса и кукурузы, виноградины, маленькие кусочки сыра и хлебные сухарики.

Эти угощения Пискуш время от времени находил за печкой в блюдце возле щели. Сначала это настораживало, — каждый раз он внимательно смотрел, нет ли поблизости мышеловки. Но когда окончательно убедился, что его никто и ничто не караулит, стал смелее перетаскивать запасы в норку.

У него создалось впечатление, будто хозяин его нарочно подкармливает. Но для чего — он пока не знал и бдительность не терял.

Половинки скорлупы желудей служили чашками. Каждая из семи чашек была не похожа друг на друга. Пискуш расписал их разными орнаментами.

В буфете из спичечных коробков с выдвижными ящиками хранились запасы: рисовая, перловая и гречневая крупы, фасоль, семечки, зёрна кукурузы, обломки спагетти, сушёные ягодки, шиповник, изюм. В кладовке сушились грибы, мотыльки, чернослив, яблоки, груши, на верёвках висели копчёные колбаски, колоски пшеницы, на полке лежали большой кусок сыра, три луковицы и ржаные сухарики в полотняном мешочке. Все эти запасы остались ещё от родителей. Хотя стоит заметить, что в хозяйственности Пискуш им не уступал.

Было на кухне у Пискуша ещё одно уникальное изобретение — печка, на которой он готовил и разогревал еду. Смастерил он её из железного сантехнического тройника для труб. На каменной плиточке, которую Пискуш выложил под печку, тройник располагался двумя отверстиями по сторонам и одним вверх. К одному из боковых отверстий был приделан дымоход. Верхнее отверстие, которое служило одной большой конфоркой, Пискуш закупорил жестяной крышкой от бутылки. Открытым оставалось единственное боковое отверстие, куда Пискуш подбрасывал ветки и поджигал их спичкой. Ветки прогорали, нагревали печку, и после приготовления блюда она ещё долго сохраняла тепло, обогревая часть кухни.

В шкафчике, стоящем между гостиной и спальней, Пискуш разместил свои карандаши и кисточки в стакане — напёрстке. Рядом — крохотный пузырёк с клеем. На полку он поставил пять книжек: «Интерьер своими руками», «Заготовки на зиму», «Искусство живописи и графики», «Техника и изобретения для будущих изобретателей» и «Сказки для мышат». Последняя была сильно потёртая и зачитана до дыр. Её Пискушу подарили родители на день рождения. Сначала ему мама читала сказки перед сном, а когда он подрос и научился читать, он перечитывал их снова и снова. Это была его любимая книжка. Рядом с книгами находился альбом для рисования. Иногда он доставал оттуда лист бумаги, делил его на две части и давал их вместе с угольками малышам, приходившим с мамами.

Они увлекательно чиркали всякие картинки, а Пискуш подсказывал, как правильно рисовать. Карандаши и кисточки он не давал никому, боясь, что их погрызут и испортят. После таких художеств мамы долго отмывали мышатам лапки, но всё же были довольны, что детвора не пищала полдня под носом и не носилась с бусинками в футбол, а была занята делом.

В один из таких дней к Пискушу пожаловала семья Мышбильдорн — господин О́грыз с женой Крсарией и двумя противными и несносными сыновьями. Пока все сидели за столом, пили молоко из расписных чашек Пискуша, (налитое в очередной раз Зуичем в блюдце за печкой, и которое Пискуш успешно перелил себе в бутылочку с помощью трубочки), — всё шло прекрасно. Господин О́грыз рассказывал, о том, что заставило их мигрировать аж из Англии в Россию, и какие лишения пришлось пережить его семье по пути сюда. И первое, с чем они столкнулись — это с невоспитанностью мышиного населения России — они почему-то все в его имени делали ударение на последний слог, а в имени жены всегда вставляли букву «ы» перед «с», не обращая никакого внимания на замечания, доводя этим Крсарию до бешенства.

Пискуш их сочувственно слушал, а сыновья Мышбильдорн в это время надгрызали всё, что успевали схватить на столе, разбрасывая крошки по полу.

— Не стоит волноваться, Пискуш, — говорила Крсария. — Малыши во время игры успеют проголодаться, вот и подберут всё, что разбросали.

Она улыбнулась, обнажив свои слишком выдающиеся вперёд два верхних зуба. Пискуш догадался, почему её прозвали «Крысария».

— Слыхали мы, что ты прекрасно рисуешь портреты, Пискуш! — радостно воскликнула Крсария. — Мне бы очень хотелось иметь свой портрет у себя дома! Я тогда смогла бы всем моим гостям рекомендовать тебя, как талантливого художника! — она снова улыбнулась своей крысиной улыбкой.

Пискуш меньше всего ожидал подобное предложение не потому, что не был тщеславным, а потому, что ему очень не хотелось рисовать портрет Крсарии: он не мог обманывать самого себя — он рисовал так, как видел. Едва он собрался деликатно отказать, как услышал восторженное одобрение О́грыза Мышбильдорна:

— Дорогая, это прекрасная идея! Надеюсь, Пискуш будет столь любезен и не откажет нам в этом удовольствии!

Пискуш совсем не желал доставлять им такое удовольствие, но он был вежливым и добрым мышонком и вовсе не хотел стать частью «невоспитанного мышиного населения». Поэтому он пригласил Крсарию пересесть на стул возле мольберта и принялся рисовать.

Пока Пискуш рисовал, двое сыновей носились по комнате, гоняя бусинки, подгрызали крошки на полу и пищали, а точнее, орали во всё горло. Крсария, глядя на них, умилялась своим малышам, которые порядком надоели Пискушу, а господин О́грыз пролистывая книги Пискуша, то и дело отвлекал его своими вопросами.

— Какой смысл иметь столько книг, когда жизнь так коротка?! — недоумевал он.

Пискуш закончил портрет. Воодушевлённая и радостная Крсария встала со стула и подошла к мольберту. Её крысиная улыбка исказилась.

— Что это? Как это понимать? Какой ужас! Мои зубы…

— Точно такие же, как на портрете — закончил фразу Пискуш.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась Крсария. — Разве я похожа на крысу? — заорала она.

Огрыз, бросив книгу, вмиг оказался возле мольберта. Он с интересом разглядывал портрет жены.

— Очень даже естественно и… — он тут же осёкся, натолкнувшись на буравящий взгляд Крсарии.

— Мы немедленно уходим отсюда! — выкрикнула она. — Дети! Собирайтесь!

Не дав им догрызть крошки, разбросанные на полу, она схватила их за лапы и потащила к выходу. О́грыз вздохнул и кивнул на портрет:

— Вряд ли он теперь понадобится.

— Не стоит переживать, — ответил Пискуш, нисколько не расстроившись происшедшим, — я оставлю его у себя!

Перед выходом Крсария обронила:

— Я очень разочарована, Пискуш! Лапы моей больше не будет в этом доме! — и тут же вышла, потащив за собой мышат. Господин О́грыз похлопал Пискуша по плечу:

— Не сердись, старина, ещё увидимся, — и вышел вслед за женой.

Он был симпатичен Пискушу в отличие от его жены. «Если он её терпит, значит, очень любит» — подумал Пискуш.

Несмотря на заверение Крсарии больше не появляться в доме Пискуша, чета Мышбильдорнов всё же удостоила его своим визитом на Рождество, когда Пискуш разослал приглашения своим собратьям — соседям и церковным мышам. Не обошёл он своим вниманием и Мышбильдорнов. Гости, как всегда, наслаждались угощением, вели беседы, дети, получив рождественские подарки, веселились от души, когда один из гостей заметил на стене портрет Ксарии.

— Какое поразительное сходство! — воскликнул он. — Пискуш, ты — прирождённый талант!

В этот момент Крсария неестественно улыбнулась, но промолчала, гости одобрительно кивали, хвалили талант Пискуша. Огрыз, не зная, как на всё это реагировать, тоже кивал. После этого дня Пискуш больше их не встречал.

Глава 9

«НАСТОЯЩАЯ ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ!»

— Пап, мам! Сегодня у меня очень важный день! Я иду помочь другу.

Пискуш стоял перед портретом своих родителей, который нарисовал ещё до того, как папу прихлопнула мышеловка бабы Зины, а маму поймал дворовый бездомный кот (так ему рассказали соседские мыши). Потеряв в детстве родителей, ему рано пришлось стать самостоятельным. Пискуш увидел, как они улыбнулись. Он чувствовал, что они рядом, поддерживают и гордятся им.

— Сегодня первый раз в жизни меня поймает кот! — радостно заявил он.

Пискуш отвернулся от портрета, почувствовав, как их морды исказились от ужаса. Они открыли рот, что-то ему кричали и махали лапами.

— И не надо так волноваться! Кот Тимоха — это и есть мой друг, которому я собираюсь помочь! — Пискуш всё ещё не поворачивался к портрету. — Между прочим, он меня от смерти спас, когда меня чуть не сожрал петух Яшка.

Пискуш вновь посмотрел на портрет. Теперь он видел, как жутко взволнованные родители говорят: «Спас, чтоб самому и сожрать!»

— Нет, он не такой! Он мог поймать меня в первый же день, когда я поверил его слову, которое он мне дал — защищать друга, то есть меня. И он защищал! — Пискуш сел на кровать. — Простите, но таким уж я уродился и уже не изменюсь. Лучше пожелайте мне удачи! — Пискуш снова взглянул на портрет. Глаза родителей излучали любовь. — Спасибо! Я вас тоже очень люблю!

Внизу послышались шаги. Тимоха понял, что пришёл дед Зуич. Куда девать план Пискуша? Нельзя с ним спускаться вниз. Тимоха оглядел мансарду. Он не находил более надёжного места, чем кровать деда Зуича, вернее место под матрацем. Просунув лапу с планом как можно дальше, чуть ли не на середину кровати, он поправил одеяло и начал тихо спускаться с лестницы. Его внезапно остановил разговор деда Зуича и Яшки.

— Я всё-таки не понимаю, почему бы не поставить парочку мышеловок? Тимоха был домашним котом, он совсем не приучен ловить мышей, — настаивал Яшка. — Он всегда жил на всём готовом. Вдруг он не сможет поймать мышь? Что тогда? Пусть себе живёт эта мышь под полом, разводит потомство, а затем портит все наши запасы? В конце концов, поймать мышь могу я сам. — Яшка важно ходил за дедом Зуичем и внушал ему свою значимость в хозяйстве и в доме в целом.

Его идеи изловить мышь и отомстить тем самым Тимохе, встречались Зуичем без особого интереса. И Яшка никак не мог понять причину такому бездействию.

— Каждый, Яшка, должен заниматься своим делом, которое у него на роду написано. Вот у тебя написано, что ты должен кукарекать по утрам с восходом солнца, помогать мне доставать червяков из земли, когда я копаю перед рыбалкой и перебрать зерно, которое я сейчас тебе дам. — Зуич улыбнулся, увидев, как Яшка внимательно его слушал, а под конец заморгал глазами.

— Про червяков и зерно тоже на роду написано? — изумился Яшка.

— Написано, не написано. Какая разница? — усмехнулся в усы Зуич. — Вот у Тимохи написано, что он должен мышей ловить!

— А ты, дед Зуич, откуда знаешь, что кому написано? — робко спросил Яшка.

— Я, Яшка, много чего знаю! Даже гораздо больше, чем ты думаешь, чем думает большинство людей. — Зуич призадумался. Яшка тоже.

— Кстати, — прервал Зуич свои мысли, — ты Тимоху не видел? Куда он подевался?

— Видел! Он за баню какое-то письмо потащил. У тебя, дед Зуич, никакие письма не пропадали? — Яшка вопросительно глянул на Зуича.

— Письмо? — удивился Зуич. — Нет, ничего такого у меня не было. — Зуич снова задумался. — Пойду, посмотрю, вдруг, и вправду что-то важное!

Подыгрывая Яшке, Зуич вышел из дома, но к бане не пошёл. Он завернул к погребу и посмотрел на вход в норку Пискуша. Рядом валялся скелет от рыбёшки.

— Молодец, Тимоха, ты двигаешься в правильном направлении, — довольно произнёс Зуич.

Пока Яшка перебирал зерно из одной миски в другую, Тимоха тихонько спустился с лестницы, обогнул печку и запрыгнул на лежанку. Теперь оттуда ему было очень удобно наблюдать. Дед Зуич вошёл в дом.

— Нет его за баней, убежал, поди, — сообщил Зуич.

— Ещё бы! Зачем ему эти мыши, когда еда всегда под носом? — проворчал Яшка.

— Это мы ещё посмотрим, зачем! — Тимоха спрыгнул с печки, потянулся, будто бы всё это время там спал, подбежал к миске с водой.

— Скажи, Тимофей, ты, случайно, не видел моё письмо? Никак не могу его найти? — спросил Зуич, с любопытством наблюдая за Тимохой.

Он заранее знал ответ на свой вопрос, но всё же решил проверить, о каком письме толкует Яшка, и что на это ответит Тимка.

— Какое письмо? Я чужие письма не читаю! — Тимоха немного заволновался, но это не помешало ему незаметно оскалиться в сторону Яшки. Яшка же, не придавая этому значения, продолжил:

— Как интересно! Значит, ты только свои читаешь? А где ты читать научился?

— Меня Борька научил. Сын моих прежних хозяев. Он меня многому научил, не только читать, — ответил Тимоха.

— А ты ему за это советы давал, так, Тимоха? — улыбнулся Зуич.

— Я его любил, — вздохнул Тимоха. На него нахлынули воспоминания. — Он мне читал разные интересные книжки, показывал буквы и учил. Я запоминал. А когда научился самостоятельно читать слова, он клал на стол в своей комнате для меня книжку, чтобы я мог перелистывать страницы, а сам убегал с соседскими мальчишками играть в футбол.

Тимоха запрыгнул на сундук и устроился так, чтоб удобней было наблюдать за печкой. Он ждал Пискуша. Услышав шорох, а за ним тихий писк, он спрыгнул с сундука и крадучись подошёл к печке. «Пора», — подумал Тимоха. «Пора», — подумал Пискуш.

Пискуш высунул мордочку из-за печки, Тимоха приготовился. Пискуш кивнул ему и быстро побежал в сторону открытой на веранду двери. Тимоха издал кошачий вопль, в два прыжка настиг мышонка, схватил лапами и придавил слегка пастью. Незаметно разжав пасть, он прошептал:

— Я отпускаю, пробеги ещё чуть-чуть.

Он выпустил Пискуша. Тот — наутёк. Тимоха снова за ним. Ещё прыжок — и Пискуш был уже в пасти Тимохи.

— Дави его, дави! — заорал Яшка, подбегая к Тимохе, ликуя, что с мышью покончено.

— Яшка! Заканчивай работу. Тимоха и без тебя справится, — спокойно сказал Зуич. Он внимательно посмотрел на кота. — Молодец, Тимоха! — похвалил он.

Тимоха с Пискушем в пасти обернулся к деду Зуичу: видишь, ты не зря меня оставил. Вынеся Пискуша на улицу, он подбежал к норе за погребом и выпустил мышонка.

— Ну, ты как? Я не сильно тебя придавил? — оглядываясь, спросил Тимоха.

— Всё в порядке! — подмигнул Пискуш. — Я сначала не понял, зачем ты меня отпускаешь, а потом сообразил — привлечь внимание.

— Они поверили, поверили! — Тимоха радовался, что всё так удачно сложилось. Но он понимал, что это был только первый раз.

— Следующий раз мы кое-что изменим, — предложил Пискуш.

— Что изменим?

— Нельзя, чтобы каждая ловля была похожа одна на другую! Так не бывает! — решительно заявил Пискуш.

— И что мы сделаем в следующий раз?

— Через пару дней увидишь меня возле своего блюдца. Переверни его вместе с молоком. Пусть думают, что ты ради своего долга даже молока не пожалел! Так правдоподобнее будет! — давал указание Пискуш.

— Слушай, я внимательно изучил твой план. Очень красиво ты всё нарисовал! Я будто у тебя в гостях побывал. Только я не понял, зачем мне такие подробности? — поинтересовался Тимоха.

— Именно для того, чтобы ты побывал у меня в гостях, — засмеялся Пискуш. — Ведь ты единственный мой друг, который никогда не сможет этого сделать. — Пискуш вздохнул. — А ещё для того, чтобы рассчитать время, которое понадобится для того, чтобы я снова находился за печкой, миновав все ходы и лабиринты. Чтобы быть начеку, случись чего, — уже серьёзно добавил он.

— Случись чего? — повторил Тимоха.

— Две мыши в один день — это же здорово! Это и есть настоящая охота! — радостно воскликнул Пискуш.

— Ты прав! Настоящая охота! — Тимка расплылся в улыбке.

— Тогда до послезавтра! До настоящей охоты!

Пискуш вовремя нырнул в свою норку, так как в этот момент Тимоха услышал во дворе голоса.

Глава 10

ЗАГАДОЧНАЯ ГОСТЬЯ

Тимоха увидел, как дед Зуич открыл калитку, и во двор вошла женщина. Она кивнула Зуичу и уверенной походкой направилась в дом. Было в ней что-то странное. Любопытство настолько поглотило Тимоху, что Яшка со своими нападками казался ему теперь персонажем из мультфильма. Тимка незаметно забежал в дом и, не обращая внимания на Яшку, который с аппетитом клевал перебранное зерно, запрыгнул на печку. Оттуда из-за занавески он сможет всё внимательно разглядеть и услышать. В дом вошли. Сначала женщина, а потом дед Зуич.

— Спасибо, Яшка! Пойди, прогуляйся! — сказал дед Зуич.

Яшка вышел во двор, а Тимоха притаился.

— Красивый у тебя Яшка, — сказала женщина, присаживаясь к столу.

Тимоха внимательно за ней наблюдал. Он пытался понять, почему она показалась ему странной. И тут он понял: странной была не она, а то, как дед Зуич её встретил! Он не улыбнулся ей, как делал обычно, встречая гостей, не предложил войти — она вошла без приглашения, он не открыл вежливо перед ней дверь, как хозяин, она по-хозяйски вошла сама. Кто же тогда она такая? Куда делись его приветливость и гостеприимство?

— Ты не нашёл того, что искал, верно? — начала она разговор.

— Пока нет. Но кое-что я, всё-таки нашёл, — улыбка бродила по его лицу.

— И что же это? — настороженно спросила она.

— Это те, кто помогут мне в поисках, — ответил Зуич.

— Уж не твой ли Яшка? — весело расхохоталась гостья. Тимохе в этот момент стало не по себе.

— Нет, — живо отозвался Зуич. — Яшка у меня вместо будильника, да и развеселить может так, что и в цирк ходить не надо, — усмехнулся он.

Тимоха поймал себя на мысли, что почему-то рад такому ответу деда Зуича, хоть они с Яшкой и враги. На мгновение он подумал: а не Лукерья ли это? Нет! С Лукерьей он обязательно бы поздоровался. А между дедом Зуичем и этой женщиной чувствовалось какое-то напряжение.

— Ты пришла через… — понизив голос начал Зуич.

— Да, чердак, — ответила женщина, не дослушав Зуича. — Может, ты обратно со мной?

— Не могу, сначала я должен её найти. А потом сделать то, для чего сюда прибыл.

— Ну, раз так, дорогой Ярославич, угощай меня чаем! — она снова весело рассмеялась.

Вдруг напряжение между ними мгновенно исчезло, словно его и вовсе не было, будто последние слова загадочной гостьи расколдовали взволнованного и напряжённого в этот момент деда Зуича.

— Молви, каково житие твоё! Как ты жил всё это время, как сейчас поживаешь? — с теплотой и заботой в голосе спросила она.

«Погодите! Какой Ярославич? Он — дед Зуич! Вот уж точно она какая-то странная, и язык у неё странный», — подумал Тимоха, продолжая внимательно за ними наблюдать.

С каждой минутой ему становилось всё тревожнее. А вдруг, она уговорит его покинуть Новые Ряженки, и я снова окажусь на улице?! Что будет с Пискушем, даже с этим задирой Яшкой? Тимоха переживал не только за себя.

— Чувствую, Агата, жить мне тут очень долго! Люди другие, масок очень много! — ответил Зуич, ставя на стол горячий самовар.

— А когда их было меньше? Ты справишься, Ярославич, обязательно справишься. Не можешь иначе. Это не только наша Русь — матушка! Со всей планетой худо, — поддержала Зуича Агата, подставляя свою чашку под краник самовара.

Тимоха вконец перестал понимать смысл всего услышанного. Одно он понял точно: странная женщина по имени Агата почему-то называет деда Зуича Ярославичем и на его отказ уехать с ней неведомо куда, заливается смехом. Тимоху стало клонить в сон.

Он услышал, как Агата затянула песню на незнакомом ему языке, а дед Зуич её подхватил — очень мелодичная была песня. Потом услышал, как Пискуш говорит, что время пришло и пора приготовиться, а Яшка кудахтал, что мышеловки — это прекрасное изобретение человечества. Сон принял Тимоху в свои объятия.

Глава 11

ТИМОХИНА ДРУЖБА РАСКРЫТА

Утром Тимку разбудил ароматный запах. Он выглянул из-за занавески — Зуич ставил ему возле печки миску с супом.

Агаты у Зуича уже не было. Может, ему всё приснилось? Тимоха почувствовал, что порядком проголодался — в его желудке звучала барабанная дробь. Соскочив с печки, он тут же кинулся к миске.

— Ах, вот где ты был! — сказал Зуич, поглаживая Тимоху. — Я смотрю, тебе нравится на печке отдыхать. Поешь свежий суп. Мышами сыт не будешь.

— Гости уже ушли? — как-бы, между прочим, спросил он, быстро покончив с супом.

— Какие гости? — не понял Зуич или сделал вид, что не понял.

Тимоха тут же осёкся. Он чуть не выдал себя, что подслушивал и подсматривал.

— Ясно, какие! Яшка, конечно! — живо выкрутился он.

— Яшка — не гости. Он член семьи, заруби себе на носу, — строго предупредил Зуич.

Тимохе стало неловко за свой выпад.

— Прости, дед Зуич. Никак не могу выработать иммунитет от его нападок и ехидства! — вздохнул Тимоха с деланным сожалением.

— Ты всё же попробуй! — посоветовал Зуич.

— Попробую! — заверил Тимоха и представил, как он с Яшкой играет в шахматы в библиотеке деда Зуича. Его чуть супом не стошнило.

Он очень быстро оставил мысли о Яшке. Теперь его интересовала таинственная гостья Агата. Кто она такая? Откуда? Если она появится снова и продолжит уговаривать деда Зуича, а тот согласиться, тогда… Он потряс головой, пытаясь выбросить из неё тревожные мысли.

Тимоха решил, что срочно нужно рассказать об этом Пискушу. Вместе они обязательно что-нибудь придумают! Ведь придумали же, как Тимохе тут жить остаться! Хотя придумал это Пискуш. Тимоха с нетерпением ждал «послезавтра».

День, которого так ждал Тимка, наконец, настал. Он с самого утра то и дело крутился возле печки: то запрыгнет на лежанку, то на кресло-качалку, то подбежит к блюдцу с молоком, а потом снова на печку.

Тут из щели высунулся нос Пискуша. Тимоха приготовился. Как назло, в дом важно вошёл Яшка, взлетел на скамейку и вызывающе уставился на Тимоху. Тимка не понимал, чем вызвано такое внимание.

— Чего уставился? — раздражённо буркнул Тимоха, покосившись на Яшку.

Пытаясь его отвлечь, он спрыгнул с печки и медленно прошагал мимо Яшки. Чем дальше он отдалялся от Пискуша, тем сильнее билось его сердце. Он остановился. Решение вывести Яшку из состояния наблюдателя немного его развеселило.

— Как поживает твоя Клуша? — с ноткой ехидства спросил Тимоха.

Он увидел, как неподдельный страх сковал Яшку. Тот остолбенело уставился на Тимоху, пытаясь унять дрожь в лапах. Тимохе на какое-то мгновение даже стало жаль его. Но он не отступал, вспомнив, как его жизнь и жизнь Пискуша висела на волоске, когда Яшка выхватил у него план. Вряд ли бы он пожалел Тимоху.

— Ты в рот воды набрал? — снова спросил Тимоха.

— Откуда… откуда ты знаешь её имя? — придя в себя, залепетал Яшка.

«Что это?» — подумал Тимоха. Таким он ещё Яшку не видел — у него от испуга побелел гребешок. На секунду Тимоха замешкался, не зная, что ответить.

— Откуда — не скажу! Знаю — и всё тут! — уже мягче сказал Тимоха. — Помни это!

Яшка спрыгнул со скамейки и поковылял к выходу. Тимоха посмотрел ему вслед, потом не выдержал, догнал его, перегородив ему путь.

— Я не встречался с ней, если ты об этом. Можешь не волноваться, — успокоил его Тимоха.

В дверях показался Зуич. Он услышал последние фразы Тимохи.

— О чём Яшке не стоит волноваться? — весело спросил он.

— Да ни о чём ему не стоит волноваться, — ответил Тимоха.

Тут он вспомнил о Пискуше, которого на мгновение выпустил из вида, — так его Яшка зацепил своим страхом за Клушу! Зуич взял Яшку на руки и понёс к столу. Поставив его на стол, он разжал перед ним ладонь. На ладони лежали маленькие красные и продолговатые синие ягодки.

— Вот, угощайся, Яшка, для тебя сорвал. Это жимолость, — он показал на синие ягодки, — а это — луговая земляника.

Яшка, успокоившись, клевал с аппетитом ягоды, не обращая больше внимания на Тимоху. Тимоха отошёл в сторону, как вдруг, сорвался с места и — прыг! Миска с молоком перевернулась, молоко струйкой побежало на ковровую дорожку, Тимоха помчался, как сумасшедший под стол, потом из-под стола к двери, опять прыгнул и остановился. В пасти он снова держал мышь! Победоносно показав её Зуичу, Тимоха быстро выскочил на улицу.

Яшка перестал клевать ягоды и вытаращился на Зуича.

— Тимоха снова поймал мышь! — воскликнул Зуич, опережая вопрос Яшки, высыпав ягоды с ладони на стол.

Яшка продолжил клевать ягоды. Два потрясения за полчаса были для него даже слишком. Ягоды успокаивали.

Выпустив Пискуша из пасти, Тимоха тут же выпалил новость, которая волновала его сильнее всего:

— Дед Зуич собирается навсегда уехать из Новых Ряженок! Что с нами будет? Яшка напуган до чёртиков из-за Клуши, а Агата хочет увезти деда Зуича с собой! Мы опять останемся на улице!

— Стоп, стоп, стоп! Теперь по порядку: кто такая Агата, куда собирается уехать дед Зуич и, причём тут до чёртиков напуганная какая-то Клуша?

Тимоха только тут понял, что смешал всё в кучу. Он собрался с мыслями и стал рассказывать Пискушу всё по порядку, ничего не пропуская. Начиная с Клуши, он рассказал о знакомстве с Анфиской и бабой Зиной, закончив своё повествование таинственной незнакомкой. Воцарилась тишина. Тимоха и Пискуш молчали.

— Ты просчитал время, через которое будешь готов меня снова поймать? — нарушил молчание Пискуш.

— Я не успел! Откуда мне было знать, что придётся что-то высчитывать? Ты вообще слышал, о чем я рассказывал? — спросил с беспокойством Тимоха.

— Конечно! Не волнуйся ты так! Мы решим, что делать. Возвращайся в дом и приготовься. Настоящая охота продолжается! — с этими словами Пискуш юркнул в свою норку.

Место, где Тимоха перевернул молоко, было уже убрано, блюдце — пустым. Тимоха запрыгнул на сундук и закрыл глаза. Он мысленно вернулся к лабиринтам Пискуша и попытался прикинуть, через какое время Пискуш снова появится за печкой.

— Спишь, довольная морда? — услышал он голос Яшки возле сундука.

Тимоха почуял шорох, спрыгнул и прижался к полу. Увидев настороженность Тимохи, Яшка передумал выходить на улицу. Он снова забрался на скамейку, уселся поудобней и стал наблюдать. Пискуш выскочил из-за печки и ринулся в сторону лестницы, ведущей на мансарду. Тимоха — за ним. Хвать! Пискуш снова в лапах Тимохи! Прихватив его за шею, Тимоха потащил Пискуша к дверям.

— Браво, браво! Две мыши подряд! Какая удача! — Яшка снова стал самим собой.

Тимоха гордо вынес Пискуша во двор. Когда он жалел Яшку, он не знал, что тот тщательно анализировал ситуацию. Тимоха, принявший его молчание за страх и слабость, даже не догадывался, что в голове у Яшки происходили невероятные логические построения, а мозг работал, словно вычислительная машина.

— Да, сегодня Тимоха нас порадовал! Не удивлюсь, если в скором времени у нас не останется ни единой мыши, — рассмеялся Зуич, ставя чистую тарелку на полку.

— Я не удивлюсь, если останется, — пробормотал Яшка.

— Ты о чём? Я думал, вы поладили с Тимохой.

— Поладили. Но что-то тут не так. — Яшка снова задумался.

— Что не так? Что тебя беспокоит, Яшка? — поинтересовался Зуич.

— Тебе, дед Зуич, ничего не показалось странным? — напустив на себя таинственность, спросил Яшка.

— Да что, в конце концов, мне должно было показаться? — недоумевал Зуич.

— Мыши, которых он поймал, — выпалил Яшка.

— Мыши? А что с ними не так? — Зуич не понимал, куда Яшка клонит. Или делал вид, что не понимал. Он направился на веранду. Яшка семенил следом, то и дело забегая вперёд.

— Всё не так! Он поймал их одну за другой, а перед этим насторожившись, сидел возле печки, будто знал каждый раз, что она сейчас появится!

— Яшка, коты именно так и ловят мышей. Они слышат малейший шорох, а потом словно хищники выжидают удобный случай, когда мышь выскользнет из своего убежища, — пояснял Зуич.

— Любопытно, а почему у всех пойманных мышей белые чёлки? — настаивал Яшка.

Дед Зуич мгновение помедлил, потом рассмеялся и ответил:

— Неужто ты всматривался в каждую мышь, которую поймал Тимоха? Тебе показалось, возможно?

— Нисколечко! Я внимательно за ним наблюдал! Все мыши были с белой чёлкой. Разве такое бывает? — Яшка ожидал, что дед Зуич вот-вот прозреет — обо всём догадается.

На самом деле Зуич с самого начала заметил у всех пойманных мышей белую чёлку. Он знал, что Тимка ловит одну и ту же мышь. Зуич пытался понять, почему это так важно для Яшки. На это у него должна быть очень уважительная причина.

— И вот что получается, — продолжал Яшка, — мышь выбегает, Тимоха ловит и выносит её на улицу, а потом она снова выбегает! — рассуждал он, довольный собой.

— И что из этого следует? — Зуич притворился, что ничего необычного в этом нет.

— А то! — выкрикнул Яшка. — Он оставляет живую и совсем невредимую мышь недалеко от её норки. Она как-то возвращается за печку и снова выбегает! Тимоха снова её ловит и выносит к норе. И вот! Он — молодец и герой, каких мало! — завершил свою комбинацию Яшка.

— Ну, ты нафантазировал тут! — изумился Зуич. А сам подумал: «ну, Яшка, ну, голова!»

— Не веришь? Идём во двор! Вот увидишь, долго искать мышиную нору нам не придётся!

Дед Зуич понял, что просто так Яшка не отстанет, и согласился. Яшка с уверенностью направился к погребу, важно вышагивая впереди Зуича.

«Вот это да! Он даже знает, где нора!» — подумал Зуич.

— Смотри, смотри! — заорал Яшка, когда они зашли за погреб. — Что я тебе говорил? Вот она! Сюда он относил своего МЫША!

— Вот так дела, — протянул Зуич.

Он соображал, что сейчас ему ответить, чтобы Яшка отцепился от Тимохи и мышонка раз и навсегда.

— А ведь точно! Я только сейчас сообразил, что Тимоха ловил одну и ту же мышь! — воскликнул Зуич. Он знал, что Яшка в курсе сговора Тимохи и мышонка, и просто так от них не отстанет.

— Наконец-то! — с огромным облегчением выкрикнул Яшка, будто его только что выпустили из клетки.

Зуич теперь не сомневался — сейчас у Яшки камень с души упал. Но какая причина появления этого «камня»? Зуич решил непременно это выяснить.

— Как ты теперь собираешься поступить с Тимохой? — наигранно учтиво спросил Яшка. Он тщетно пытался показать деду Зуичу, что ему не безразлична дальнейшая участь Тимохи. — Он хороший малый, но он тебя обманул! И это за то, что ты его принял в дом, обогрел, накормил! — деланно причитал Яшка.

Зуич понял: если он сейчас не подыграет Яшке, тот не успокоится.

— Да, плохо дело. Врать — совсем негоже! А я так ему верил! — сетовал Зуич, направляясь в дом.

Яшка бегал вокруг него и «сочувствовал»:

— Вот, вот! Врать негоже! — он посмотрел на деда Зуича с надеждой о неминуемом наказании в виде изгнания Тимохи. Зуич это понимал. Ведь уживаются же куры с котами. Что у них не так? Чего боится Яшка?

— Вот что, Яшка! Ты пока Тимохе ничего не говори. Я должен буду его наказать. И наказать сурово. В моём доме не должно быть никакой лжи! Ты понял меня? — Зуич строго посмотрел на Яшку. Он хотел, чтобы до него дошло: Яшку это тоже касается не меньше, чем Тимоху.

— Конечно, конечно! Я — могила! — с готовность ответил Яшка.

«Значит, не понял. Эх, Яшка. Дойдёт дело и до тебя», — подумал Зуич.

Он демонстративно убрал Тимохины блюдце и миску с пола. Выбросил в мусорное ведро остатки его еды, показывая Яшке всю серьёзность наказания, ожидающего Тимоху.

— Тебе не стоит присутствовать при нашем разговоре! — решительно заявил Зуич.

Яшка с сочувственной гримасой вышел во двор. Изнутри его распирала радость, какой он давно не испытывал. Он хотел взлететь на забор и что есть мочи заорать: «Ура-а! Я это сделал! Клуша спасена-а-а!» Но вместо этого решил найти Тимоху и как следует поиздеваться над ним напоследок, перед тем, как дед Зуич вышвырнет его вон. Он намеревался первым сообщить эту страшную новость — Тимоха снова бездомный, а Яшка — единственный любимец деда Зуича. Тимохе ничего не останется, как покинуть Новые Ряженки, и Клуша будет для него недосягаема.

Яшка бегал по двору в поисках кота. Прибежал к сараю, потом к бане — Тимохи нигде не было! Раздосадованный Яшка решил дождаться его на террасе.

— Ух, ты! Здорово придумали! — восторгалась Анфиска. — И они ничего не заподозрили?

— Откуда? Всё было продумано гениально! Ты бы видела тот план! Я просто обалдел! Пискуш — это талант! — Тимоха делился радостью с Анфиской, не скрывая своего волнения. — А когда я намекнул Яшке о Клуше, он весь побелел от страха! Если честно, я на момент даже пожалел его. А потом он снова стал злокозненным демоном! Но это ещё что! Позавчера к деду Зуичу приходила одна особа. Она не из Новых Ряженок. Уговаривала его уехать с ней навсегда.

— Ты это сам слышал? — Анфиска выпучила глаза.

— Да. Я как раз на печке за занавеской сидел и всё видел. Она очень странная, хоть и красивая. Агатой зовут. Дед Зуич сначала ей не обрадовался, они разговаривали не понятно о чём, а потом песню запели на чужом языке. Тут вот какое дело, — Тимоха оглянулся, будто их мог кто-то услышать, кто-то совсем недоброжелательный, и тихо продолжил:

— Дед Зуич что-то или кого-то ищет! Он так и сказал: «Я должен её найти, для этого я сюда и прибыл!» — многозначительно произнёс Тимоха последнюю фразу, будто это была тайна за семью печатями.

— Ух, ты! Знать бы, что он ищет! — Анфиску рассказ Тимохи будоражил сильнее ворованной капусты в огороде бабы Зины. — Не знаешь, когда она вновь появится?

— В том то и дело! Я уснул на печке, когда они непонятную песню пели. Она как колыбельная.

— Печка?

— Песня!

— Жаль!

— Что жаль? — не понял Тимоха.

— Теперь мы не знаем, придёт ли она снова. А если придёт, то когда? — У Анфиски был растерянный вид.

— Я даже спросить не могу деда Зуича об этом! — сокрушался Тимоха.

— Почему?

— Не могу же я признаться, что подслушивал и подсматривал, сидя за занавеской.

— Почему? — снова недоумевала Анфиска. — Ты — домашний кот. Ходишь в доме, где тебе заблагорассудится, спишь, где нравится: хочешь — на печке, хочешь — на стуле, а хочешь — на кровати деда Зуича. Тебя же не выгоняли во двор, когда она явилась. Ты преспокойно мог лежать в кресле-качалке и всё слышать!

— Анфиска! Ты просто — гений! — воскликнул Тимоха, вскочив на задние лапы и лизнув Анфиску в морду. — Теперь я могу смело обо всём расспросить деда Зуича!

— Ещё раз назовёшь меня Анфиской — так бодну, будешь лететь до соседнего забора! — обиделась Анфиска.

— Прости! Ну, прости! Это я от радости!

— Даже от радости! Всё равно бодну!

— Я понял, Анфиса! Не сердись! А как там баба Зина поживает? — Тимоха быстро сменил тему.

— Что с ней станется? По-прежнему меня гоняет, всех ругает, расправой угрожает! Всё, как всегда.

— Тебя гоняет? Ты снова лазила в её огород? Я же тебя предупреждал!

— Не залазила! Мне Гамлет капусту через забор таскал! Она как-то увидела и погнала меня от забора. Но Гамлета не тронула. Баба Зина его любит.

— Сомневаюсь, что она вообще способна хоть кого-то любить! А как же её Клуша?

— Они теперь с Гамлетом — не разлей вода! За птичьим двором вместе приглядывают. Вот что, — предупредила Анфиска, — я тоже постараюсь что-нибудь разузнать, когда Зуич к нам за молоком придёт. Вдруг, они с Лукерьей секреты обсуждают!

— Точно! Зуичу кроме как с Лукерьей секреты не с кем обсуждать во всех Новых Ряженках! — иронично заметил Тимоха. — Тут жителей-то — баба Зина да Лукерья! Ну, и мы, конечно! Не с Яшкой же ему беседы вести! Стоп! — Тимоху осенило. — А почему бы и нет?

— Что — нет? — насторожилась Анфиса.

— Я несколько раз слышал, как дед Зуич с Яшкой о чём-то важном беседовали, тихонько так. Вдруг, дед Зуич ему свою тайну поведал?!

— Яшке? Не-е-е! — заблеяла Анфиса. — Не вижу никакой связи Зуича и Яшки, да и смысла тоже.

— А вот я сейчас побегу и узнаю, правильно ли ты не видишь!

— Чего не вижу?

— Ничего не видишь! Ну, я про связи и смысл, — опередил Тимоха Анфису, готовую уже как следует его боднуть.

— Ты хоть иногда думай, что говоришь! — обиженно потребовала Анфиска.

— Обещаю! — заверил её Тимоха. — Постарайся выяснить у Гамлета как можно больше о Клуше! — Тимоха рванул к дому.

— Жду новостей! — уже вдогонку ему крикнула Анфиска.

Поджидая Тимоху на террасе, Яшка с каждой минутой терял надежду на свой ядовитый триумф. Он ещё не знал, что у Тимки есть свой кошачий лаз с другой стороны террасы. Пробравшись домой через этот лаз, Тимоха устремился к месту, где обычно стояли его блюдца. Но там он их не обнаружил.

— Скажи-ка мне Тимоха, когда у тебя с твоим другом состоится следующее представление? — услышал Тимка за спиной голос Зуича.

— Какое представление? С каким другом? — испуганно переспросил Тимоха. На него накатывало волнение, словно снежный ком.

— Да с таким малюсеньким с белой чёлкой, который под полом живёт! — Зуич внимательно смотрел на кота. Интересно, как Тимка выкрутится.

Тимоха почувствовал, как у него похолодело внутри. Он испуганно вытаращил янтарные глазища на Зуича, потом встал на задние лапы. Все слова застряли у него глубоко в горле. Единственное, что он смог выдавить из себя — это глухой кошачий вопль.

— И это твой ответ? — строго спросил Зуич.

На самом деле эта изворотливость и желание спасти друга, дружба Тимохи с мышью, ради которой тот рисковал быть выгнанным на улицу, радовала Зуича. Но он решил, во что бы то ни стало дать понять Тимохе серьёзность положения, в котором тот оказался. А главное — посмотреть на дальнейшее его поведение и решения, которые Тимоха примет.

Тимоха виновато закрыл лапами мордочку, а спустя мгновение попытался начать рассказ о том, как Пискуш стал его другом, как он дал ему слово, а потом спас от Яшки, и как они с Пискушем договорились показать мышиную охоту, которая поможет Тимохе остаться жить у Зуича. Ведь он так этого хотел, потому что успел полюбить деда Зуича. Но открыв рот, Тимоха почувствовал, как у него ссохлось в горле. Он не смог вымолвить и слова.

— Ну, что же ты молчишь? — настаивал дед Зуич. — От стыда слов не найти?

Тимоха покрутился возле печки, где стояли его блюдца, шлёпнулся на спину, постукивая лапой по горлу. Он надеялся, что после нескольких глотков воды сможет объясниться с Зуичем.

— Ещё одно представление? Да ты прирождённый артист! — Зуич не сразу заметил, что с Тимохой что-то не так. Он ждал, пока тот перестанет кувыркаться и стучать лапами по горлу.

Тут Тимка вспомнил — вода была не только в его блюдце. Он вскочил и подбежал к раковине, запрыгнул на неё и принялся слизывать оставшиеся там капли!

— Ой, Тимка, я совсем не подумал о воде! — Зуич налил ему полную миску.

Тимоха жадно лакал воду; к нему потихоньку возвращались спасительные мысли. А одна из них сообщила, что лакать можно куда медленнее. Ведь пока он пьёт воду, Зуич не станет беспокоить его своими расспросами.

Тимоха уже только смачивал кончик языка в воде, спокойно обдумывая свой ответ. Он понимал, что за свою ложь, так или иначе, останется на улице. Но зато Пискуш не пострадает. Ему на ум пришла одна гениальная идея! Он передумал рассказывать деду Зуичу правду, которую собирался рассказать ещё три минуты назад. Эта идея заключалась в том, чтобы изменить Пискуша до неузнаваемости!

Тем временем Зуич заметил, как Тимоха забавно полощет язык в воде и при этом сосредоточенно думает. Зуич незаметно смеялся в бороду. Его восхищала изобретательность и сообразительность кота.

— Тимофей Котофеич! Даже мне видны твои мысли! — с ироничной улыбкой произнёс он.

Тимоха замер. Оторвав голову от миски, он оглянулся, желая убедиться, что его мысли, всё-таки невидимые.

— Это помёт! Это такой помёт! Я это потом заметил! — придумал выход Тимоха, подбегая к Зуичу.

— Какой помёт? Чей помёт? — недоумевал Зуич.

Такой ответ он меньше всего ожидал услышать. А вернее, совсем не ожидал!

— Мышиный! — пояснил Тимоха. — Все мыши, которых я поймал, были с белой чёлкой! Уверен, у них весь помёт такой! Если в следующий раз мышь будет без чёлки, значит, я истребил весь помёт с белыми чёлками! — не давая Зуичу опомниться, отчеканил Тимоха.

— Тимоха! А ведь, возможно, ты прав! — воскликнул Зуич с деланным пониманием. — Я как-то и не подумал про помёт!

Зуич быстро отвернулся и направился к выходу. — Пойду, найду Яшку, — с этими словами он вышел из дома.

— Это всё Яшка! Это он проболтался деду Зуичу, он рассказал ему про белую чёлку Пискуша, — бормотал под нос Тимоха. — Иначе, зачем деду Зуичу искать Яшку именно в тот момент, когда решается моя судьба? Ну, Яшка, берегись! Поплатишься ты у меня!

— Ну, Тимоха! — воскликнул Зуич, выйдя на веранду, прыснув со смеху. — Это надо же придумать — мышиный помёт с белой чёлкой! — Зуич хохотал от души.

У Яшки сердце заколотилось, как отбойный молоток. Он начинал понимать, что триумфального изгнания врага не получится — Тимоха опять выкрутится. Или, может, уже выкрутился?! Яшке стало не по себе от этой мысли. На всякий случай он решил уточнить.

— Что? Что? Что произошло? — Яшка подскочил к Зуичу.

— Яшка! Я не заметил тебя! — весело ответил Зуич.

— Где этот бессовестный лжец? Ты его выгнал? — Яшке очень не понравился такой смех Зуича. — Где он? Ты разговаривал с ним? Что он сказал? — сыпал вопросами он.

— Сказал, что изловил весь мышиный помёт с белыми чёлками! — Зуич вновь захохотал, наблюдая теперь за Яшкой. А у того глаза округлились вдвое больше.

Яшка, как он и ожидал, забежал в дом. Тимоха долизывал остатки воды. Яшка со злостью бросился к нему.

— Да что ты за кот такой! Нет, чтобы покаяться и смиренно принять наказание, он снова опутывает своей ложью такого добрейшего человека! И всё из-за какой-то мыши!

— Яшка! Ты — олух, завистник, трус и кляузник! — спокойно сказал Тимоха. — Вот сколько ты мышей видел? — Тимка посмотрел Яшке прямо в глаза.

— Ты три раза ловил одного и того же МЫША! — заорал Яшка. — А потом отпускал его на улице! Вы сговорились! Я знаю! Ты защищал его, помнишь? Конечно, помнишь! — настаивал Яшка.

— Нет, Яшка! Я поймал три мыши, рождённые от одного помёта, и у них всех были белые чёлки, представляешь! — с деланной радостью сообщил Тимоха.

Такого оборота событий не мог представить себе ни Зуич, ни, тем более, Яшка, который не сомневался в своей победе над Тимохой. Самое ужасное для него было то, что дед Зуич поверил в очередную Тимохину ложь!

Глава 12

ИЗГНАНИЕ

Этот бой был Яшкой проигран. Но одержать реванш он надежды не терял. Тут, вдруг, вспомнились ему слова Зуича: «Тимка не только для ловли мышей у меня живёт». «Так вот в чём дело! — подумал Яшка. — Как только я узнаю, для чего дед Зуич его оставил, — мне ничто не помешает от него избавиться!»

— Это ещё не конец! Это ещё совсем не конец! Твой конец скоро настанет, когда я узнаю, какого чёрта тебя дед Зуич тут держит! — выкрикивал разъярённый Яшка, угрожающе хлопая крыльями.

— Не смей совать свой петушиный нос в мою кошачью жизнь, если тебе дорога твоя Клуша! — еле сдерживая гнев, прорычал Тимоха.

— А ты не смей мне угрожать! — Яшка закукарекал.

— Ты, злобный, подлый и завистливый петух! Неужели так сложно оставить моего друга в покое? — Тимоха всё больше впадал в ярость.

— Мыши котам не друзья! Это вредители и разносчики заразы, их нужно уничтожать! — не прекращал выкрикивать Яшка.

— Да откуда тебе знать, кто кому друзья?! Это таких, как ты нужно…

— Немедленно прекратите! — Зуич не дал закончить Тимохе фразу. Он быстрым шагом вошёл в дом. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Если вы не можете друг с другом ужиться, вам не место в моём доме! Я вас предупреждал! Оба сейчас же пошли вон! Чтобы я вас тут не видел! — строго приказал Зуич и указал на дверь. Он был не на шутку зол.

— Я всего лишь хотел…

— Дед Зуич, — перебил Яшку Тимоха, — я только…

— Во-он! — прогрохотал Зуич. Его палец по-прежнему указывал на дверь.

Зуич знал — только напугав выдворением из дома, сможет их утихомирить раз и навсегда. Тимоха с Яшкой переглянулись и поплелись к выходу. Оказавшись на террасе, они услышали, как за ними захлопнулась входная дверь.

— Теперь ты доволен? — вознегодовал Тимоха. — По твоей милости мы оба, слышишь, ОБА остались на улице!

Он выскочил с террасы во двор. Яшка остался сидеть на крыльце в надежде, что Зуич опомнится, пожалеет его, вот-вот откроет дверь и вернёт домой. Но дверь не открывалась, жалеть Яшку никто не собирался. Тимоха расхаживал туда-сюда вдоль крыльца, потом в два прыжка снова оказался возле Яшки.

— Ты, безмозглая птица! Ты хотя бы о себе подумал? Я не пропаду! Найду себе и ночлег и еду! А что будешь делать ты? — яростно выкрикивал Тимоха. — Да стоит только тебе выйти за забор, тебя тут же поймают, и ты станешь мясом в супе или курицей — гриль!

— Я тебе не курица! — выкрикнул Яшка, моргая глазами. Только сейчас он стал понимать весь ужас происходящего.

— Хорошо, будешь петух-гриль! Представляешь, как огорчится твоя Клуша, когда представит тебя на вертеле?! — Тимоха смаковал каждое слово.

— Хватит! — Яшка был не на шутку напуган. — Хватит каждый раз напоминать мне про Клушу! Я каждый день о ней думаю.

— Теперь тебе придётся каждый день, нет, каждый час, точнее, каждую минуту думать о себе! Добывать себе еду, прятаться от злых собак, котов и людей, а это, заметь, гораздо сложнее, чем нам, котам!

Тимоха видел, как страх сковал Яшку. Этого он и добивался — пусть знает, до чего довели его злость, упрямство и задиристость.

— Я вернусь к бабе Зине…

— В суп? — перебил Тимоха. — Вспомни, что ты у неё в курятнике натворил перед тем, как вас с Гектором баба Зина отнесла на базар!

— А ты откуда знаешь про это? — Яшка перестал моргать и уставился на Тимоху.

— Подружка рассказала, — не желая выдавать свой источник информации, загадочно произнёс Тимоха.

— Ну, конечно же! Самая болтливая коза на всём белом свете! — язвительно протянул Яшка.

— А хоть бы и так! У тебя вообще нет друзей! Даже болтливых! — раздражённо ответил Тимоха. Он даже не понял, что уколол Яшку в больное место.

— Ты надоел мне. Я проголодался. У меня в миске ещё хватит зерна на три дня и воды тоже. — Яшка спустился по ступенькам и направился к кормушке. — А еду я в огороде найду, там червяков, гусениц и личинок — до осени хватит. Ведь нас выгнали только из дома! А вот тебе придётся потрудиться, чтоб раздобыть себе еду! — Яшка доковылял к миске с зерном.

Зерна там было много, Зуич насыпал свежего как раз перед их ссорой. Но Яшка был так занят мыслями об изгнании Тимохи, в предвкушении того, как победоносно оповестит его об этом, что потерял всякий аппетит — в тот момент ему было не до еды.

–Что ты сейчас сказал? — Тимоха насторожился.

— Что кое-кому пора на охоту! — Яшка, не обращая внимания на Тимоху, принялся клевать зерно.

Тимоха рванул к Яшке. От такого резкого прыжка Яшка чуть не подавился зёрнышком:

— Чёрт возьми! Отстань от меня! Нас обоих выгнали! Теперь каждый сам за себя!

— Нет, что ты сказал до этого? — Тимоха смотрел на Яшку с надеждой. Яшка не понимал, что тот от него хочет, но обратил внимание, что Тимоха настроен довольно миролюбиво.

— Сказал, что нас выгнали только из дома, со двора нас не выгоняли! И что в отличие от тебя, еды мне хватит более, чем на три дня.

— Вот именно! — воскликнул радостно Тимоха. — Получается, мы можем жить тут, во дворе?! Или в сарае? — у Тимки затеплился лучик надежды.

— В сарае не можем — он заперт на замок. — Яшка продолжил клевать зерно.

— Это не важно! Важно, что нам не придётся скитаться, где попало и искать другое жильё! Лето переживём во дворе, а к осени, может быть, злость деда Зуича пройдёт, он сжалится над нами и впустит в дом.

Яшка уставился на Тимоху и задумался.

— Ну, если не насовсем, то хотя бы перезимовать. Не замерзать же нам во дворе! — продолжал рассуждать Тимоха.

— Смотри, как бы дед Зуич нас со двора сегодня же не выгнал! — прервал его радужные планы Яшка.

— Если он нас не увидит, то и не выгонит — некого выгонять будет!

— Ты это о чём? — снова прервал трапезу Яшка.

— О том, что нам нужно не показываться ему на глаза. Ну, то есть прятаться, как только дед Зуич появится во дворе, — высказал идею Тимоха.

— Вот ты и прячься. А я с этого огорода ни ногой! Советую заняться поисками еды!

— Когда у тебя в подружках самая болтливая коза в мире, то поисками еды заниматься не придётся! — Тимоха выскочил за калитку и побежал к Анфиске делиться своим горем.

Хоть Яшка и храбрился перед Тимохой, но, всё же, услышав, как открывается входная дверь в дом, не стал испытывать судьбу. Решив, что в словах Тимохи есть доля здравого смысла, Яшка быстро побежал прятаться за сарай. Убедившись, что дед Зуич его не видит, Яшка осторожно высунул голову, наблюдая за ним.

Зуич вышел во двор, огляделся, прошёл до калитки, вышел за неё на улицу и вернулся в дом. «Ага! Решил-таки нас и со двора выгнать. Прав был Тимоха. Не стоит деду Зуичу на глаза показываться», — подумал Яшка.

Он увидел приставленную к сараю лестницу, ведущую на чердак, взлетел на её перекладину, уселся поудобней и задумался о том, как ему жить дальше. А ещё он думал о Клуше. Сладкие воспоминания о ней его совсем разморили, и он незаметно для себя впал в дрёму.

Ему снилось, как перепуганная и вся в слезах Клуша, плачет, причитает и бьётся в истерике по Яшке, которого увидела на вертеле, но не поджаренного, не ощипанного, а в перьях и пока ещё живого: «Что теперь с нами будет? И зачем ты в драку полез? Теперь тебя поджарят и съедят! Я этого не вынесу! Как теперь я буду без тебя жить? Ну, зачем ты на этот вертел забрался? Слазь оттуда! Слезай немедленно!»

— Слезай, говорю тебе! — Яшку разбудил настойчивый голос. — Ты слезешь или нет? — Голос принадлежал Тимохе.

— Ты и тут мне покоя не даёшь! — Яшка огляделся и вздохнул с облегчением. Он был рад, что это всего лишь страшный сон. — Что ещё тебе нужно? Чтобы я признал, что ты был прав, когда сказал, что деду Зуичу не стоит показываться на глаза?

— Что случилось? Ты почему тут сидишь? Дед Зуич выгнал нас со двора? — с неподдельным испугом спросил Тимоха.

— Пока не выгнал. Я убежал, когда он во двор выходил, а потом за калитку и тут же вернулся в дом. Насколько ты мог заметить — я спал, — Яшка демонстративно зевнул.

— Ага, спал! Ты кудахтал во сне так громко и ужасно, что я подумал, с тобой что-то случилось.

— Спасать прибежал? — тихо с ехидной улыбочкой спросил Яшка.

— А если бы и так? Вообще-то я кое-что обнаружил! — Тимоха поднял голову кверху, туда, куда вела лестница.

— Что? Что обнаружил? — Яшка слетел с лестницы и посмотрел в ту же сторону, куда и Тимоха.

— Вон там, видишь? — Тимоха кивком указал на чердак.

— Что я там должен видеть? Чердак как чердак, закрыт на замок.

— Не закрыт! Замок висит для видимости. А вот заслонка открыта и она — снаружи! Гляди внимательно!

— Вижу! Ну, и что? — Яшка не понимал, куда Тимоха клонит.

— Сделай хотя бы пару движений своими куриными мозгами!

— Я говорю: и что с того, что чердак открыт? — раздражённо ответил Яшка, пытаясь убедить, что сделал гораздо более пары движений своими куриными мозгами.

— Олух! Мы там можем жить! По крайней мере, прятаться какое-то время! Там тепло и сухо! — глаза Тимки заблестели.

— Сам ты олух! Я туда не смогу забраться, а вот тебе — в два счёта!

— Ты же птица! — возразил Тимка.

— Ну, и что?!

— Да что ты всё заладил: «что, что»? Наверняка, мечтал летать, как все птицы!

— Мечтал, да что с того! Я петух — домашняя птица, — вздохнул Яшка. — А домашние птицы летать не могут! Такова их природа! А против природы не попрёшь!

— Ещё как попрёшь! — вскрикнул Тимоха. — Утки же летают, гуси летают, а тоже — домашние птицы! — решил его подбодрить Тимоха.

— Утки бывают дикие, — стоял на своём Яшка.

— Ты тоже дикий! Сумасшедший и дикий! Вспомни, как ты на забор взлетел! — хохотнул Тимоха.

— Тогда была экстремальная ситуация! — оправдывался Яшка.

— Да что я тебя уговариваю?! Не хочешь спать в тепле и безопасности — сиди тут, бойся и мёрзни всю ночь! Тем более уже начинает смеркаться. — Тимоха запрыгнул на лестницу и стал медленно взбираться по ней наверх.

— Не собираюсь я тут сидеть! Я подожду, когда ты откроешь чердак. Посмотрим, как у тебя получится отворить заслонку, — возразил Яшка.

Он смотрел, как Тимоха забрался наверх, ухватился обеими лапами за заслонку и потянул её на себя. Она лязгнула и отворилась. Теперь оставалось просунуть лапу в щель и открыть дверцу. Но не тут-то было! Дверь была плотно прикрыта. Надо было приложить недюжинные усилия, чтоб её открыть. Как Тимоха ни старался выковыривать её лапами — дверь не поддавалась.

— Попробуй потянуть за замок! — Яшка увидел в замке выход из положения.

— Хорошо там внизу советы давать? Ты залезь сюда, вместе и потянем.

— Конечно! Куда нам без Яши дверцу чердака открыть? — Яшка со всей силы замахал крыльями и взлетел на лестницу, на третью перекладину, на которой спал.

— А теперь пробуй так же взлетать по одной перекладине, — посоветовал Тимоха.

Но Яшкина гордость не позволяла принимать от «врага» советы и поддержку. «Это по его милости я теперь прыгаю по лестнице, вместо того, чтоб отдыхать в доме и наслаждаться зерном, ягодами и рыбой», — думал Яшка.

— Попридержи советы для себя! А я и без тебя справлюсь! — гордо заявил Яшка.

— Я же и говорю: дикий и сумасшедший! — Тимоха принял чуть-чуть в сторонку, чтоб Яшке было удобно забраться на верхнюю перекладину. — Да ты просто спортсмен! Давай сюда! — пошутил Тимка.

— Всё издеваешься, морда кошачья? — проворчал Яшка, забравшись наверх.

— Всего лишь подбадриваю! — Тимоха схватился за открытый навесной замок. — Ты должен как можно крепче ухватиться за меня лапами. Как только я скажу «три!» — изо всех сил маши крыльями, будто хочешь взлететь с грузом на спине. А если не взлетишь — тебя поймают и съедят! — Тимоха бросил замок, обернулся и посмотрел на Яшку. Тот остановился на предпоследней перекладине, впился глазами в Тимоху и начал медленно наливаться злобой.

— Ну, если не тебя, так твою Клушу! — добавил Тимоха, ещё больше «подливая масла в огонь».

Видя, как Яшка впадает в ярость, Тимоха понял, что сейчас тот самый момент, когда следует крепко схватить замок передними лапами, а задними упереться в лестницу и скомандовал:

— Один, два, три! Давай! А-а-а! — Тимоха почувствовал острые когти, которые впились ему в спину.

Яшка изо всех сил хлопал крыльями и тянул назад. Тимка почувствовал боль в спине. Его задние лапы соскользнули с лестницы, и он повис в воздухе, держась за замок. Яшка что есть силы, дёрнул Тимоху к себе. Дверь чердака поддалась, и они оба повисли в воздухе — Тимоха на замке, Яшка на Тимохе. Ещё минуту они болтались на дверце чердака, как воздушный змей, зацепившийся за ветку дерева.

— Толкни меня к чердаку! — орал Тимоха, уже не в силах терпеть Яшкины когти. — Я должен встать на лестницу!

— Нет! Ты должен почувствовать всю мою ярость, рыжая бестия! Это тебе за всё: за подлости, за Клушу, за меня! — Яшка перестал хлопать крыльями и только висел на Тимохиной спине, впившись в неё когтями.

— Ты — псих! Мы же упадём! — Тимка отчаянно пытался достать задними лапами до лестницы.

— Ничего-о! Тут не высоко падать!

— Нас могут увидеть или услышать! — кричал Тимоха. — Если дед Зуич услышит — он точно выгонит навсегда. Тогда никакой надежды на возвращение не будет! И всё опять из-за тебя! Говорю, толкни меня к лестнице!

Тимоха знал, упади они сейчас вниз, он приземлится на лапы без ушибов и заберётся на открытый чердак без особого труда. Но он сомневался, что у Яшки хватит сил снова повторить этот путь к чердаку, так как большую его часть отняла глупая, как он считал, злость. Но говорить об этом Тимоха не стал. Видать, слова Тимохи про окончательное изгнание очень подействовали на Яшку. Тот захлопал крыльями, и Тимохе удалось стать задними лапами на лестницу. Он выпустил замок, сделал прыжок и оказался на чердаке с Яшкой на спине.

— Да слезь же ты с меня, озлобленный псих! — Тимоха резко прыгнул вперёд, и Яшка соскочил с его спины. — Ты мне спину поцарапал!

— Так тебе и надо! И это ещё мало! Будешь знать, как угрожать Клуше!

— А мне за Пискуша начать тебе сейчас перья выдёргивать? Ты первый развязал эту войну, тебе первым её и заканчивать! — Тимоха осмотрелся вокруг.

— Хочу заметить, что мне сегодня придётся ночевать на одном чердаке с тобой! Этого для тебя вполне хватит! — огрызнулся Яшка.

— Ну, извините, второго чердака у нас нет! И это вынужденные действия. А я призываю к добровольным! — Тимоха осторожно ступал по чердаку, обнюхивая находившиеся на пути предметы.

— Чтобы мои действия были добровольными, тебе придётся о-о-очень постараться! — Яшка неуверенно шагал следом, стараясь держать дистанцию.

— Не собираюсь я стараться для озлобленного психа! — ответил Тимоха.

— Прекрати меня так называть! — раздражённо потребовал Яшка.

— А то что? Плакать будешь или драться полезешь? Я и говорю — псих озлобленный! — уже спокойно подытожил Тимоха. Его взгляд упал на дальний конец чердака. Тимоха тут же рванул в ту сторону.

— Яшка! Беги сюда! Смотри, что здесь! — воскликнул Тимоха, не дав Яшке возразить, опережая его очередную колкость. Яшка подбежал к нему. В конце чердака они увидели много разных старинных вещей, возраст которых намного превышал возраст деда Зуича.

— Сколько на свете живу, а никогда такого не видел! — изумлялся Тимоха, глядя на весь этот антиквариат.

— Интересно, сколько же ты на свете живёшь? — не отрывая глаз от редкостных и незнакомых предметов спросил Яшка.

Тимоха не понял, то ли Яшка на самом деле интересуется его возрастом, то ли хотел подчеркнуть его глупость и наивность из-за его молодости.

— Много, Яшка, очень много! Целых полгода! — серьёзно ответил Тимоха, рассматривая старинные сундуки.

С первой минуты, как только Яшка и Тимка оказались на чердаке, их внимание привлекли три старинных сундука, размерами немногим меньше, чем стоял в доме деда Зуича.

Все сундуки Зуича были старинными, но эти три были более древними, хоть на вид менее потёртые. Складывалось впечатление, что Зуич очень бережно относился к сундукам на чердаке и гораздо реже в них заглядывал. Они были разных размеров. Их крышки напоминали пирамиды с обрезанным наполовину верхом.

— Почему дед Зуич держит их здесь? — спросил Яшка скорее самого себя. — Ведь в доме удобнее и надёжнее.

— Узнаем, что в них лежит, поймём, почему они тут, — рассуждал Тимоха. — А надёжнее или нет — это спорный вопрос.

— Ты на что намекаешь? Почему это спорный вопрос? — недоумённо спросил Яшка.

— В доме их могут увидеть гости, а тут они спрятаны от всех! — ответил Тимоха.

— Я как-то об этом и не подумал! — Яшка подошёл ближе к одному из сундуков и аккуратно клюнул его по крышке.

— Ещё бы! С твоими куриными мозгами… — Тимоха тут же осёкся, увидев, как Яшка резко развернулся к нему. — Дед Зуич прячет в них то, что не должен видеть никто! — Тимоха успел сменить тему, чтобы вновь не сцепиться с Яшкой. — Уверен, это связано с Агатой!

— Какой ещё Агатой? — Яшка посмотрел на Тимоху, как на больного.

— Однажды к деду Зуичу в гости пришла женщина и стала звать его с собой.

— А-а! Это не Агата! Это — баба Зина! Она постоянно пытается затащить деда Зуича к себе на чай. Будто у него своего чая в доме нет! Наверняка запала на деда Зуича, — Яшка выпалил это так, словно был уверен, что Тимохе давно об этом известно. Глаза Тимохи округлились.

— Баба Зина? — переспросил Тимоха

— Баба Зина, — просто ответил Яшка.

— Запала на деда Зуича?

— Скорее всего! Она бабка одинокая и злобная. А едва увидит деда Зуича, лицо сразу преобразится в доброжелательную гримасу, и голос становится таким приторно-елейным.

— Ты что несёшь? — удивился Тимоха.

— Что слышал, то и несу! Я, когда ещё в курятнике у неё жил, слышал, как она говорила: «Эх, Зуич! Тебя бы да в хорошие руки! И ухожен был бы, и с мясцом да яйцами!» — попытался скопировать бабу Зину Яшка.

Тут Тимка зашёлся от смеха, упал на пол и давай хохотать, катаясь по полу.

— Зря хохочешь! У нас тогда куры знаешь, как неслись? Яиц столько было! Баба Зина только и успевала на базар бегать, их продавать. Прибежит, устанет и давай рассуждать, мол, с Зуичем ей легче бы жилось!

— Ой, Яшка! Насмешил ты меня! Да кто себе враг, чтобы с бабой Зиной жить? — Тимоха вскочил с пола.

— Да никто! Но она же могла прийти и уговаривать хитростями разными! — предположил Яшка.

— Нет, Яшка! Видел я эту бабу Зину. А приходила к деду Зуичу молодая и красивая женщина. Он её по имени Агата называл. И говорили они на непонятном мне языке. Она деда Зуича уговаривала вместе с ней уехать! — Тимоха не заметил, как перешёл на шёпот.

— Это когда же было? — Яшка не скрывал своего любопытства и одновременно странно подкатившего чувства тревоги.

— Накануне моей последней охоты.

— Кажется, видел я её. Дед Зуич меня сразу попросил выйти. Да, красивая, я заметил. Но причём тут эти сундуки? — волнение Яшки передалось Тимохе. Тот снова вспомнил визит Агаты.

— А при том! Дед Зуич отказался следовать за ней потому, что ещё не нашёл, что искал. Он так и сказал: «Я должен её найти». Вдруг, в этих сундуках лежит эта находка! Вдруг, дед Зуич готовится к отъезду, поэтому нас и выгнали?!

У Яшки от страха затрясся гребешок. Тимоха это заметил, но продолжал рассуждать.

— Тогда нам даже этот чердак не поможет! Сундуки дед Зуич заберёт, а новый хозяин, как только купит дом, заколотит чердак, а нас выкинет на улицу!

— Я не вещь, чтобы мною кидаться! — возмутился Яшка. — Ещё неизвестно, уедет ли дед Зуич, продаст ли дом! Хватит нагнетать всякую жуть! Пора подумать о ночлеге!

— А чего о нём думать? Вон, даже перекладина тебе для ночёвки есть, забирайся и спи! — Тимоха указал Яшке на балку под крышей, соединяющую стены с двух сторон. — А я и тут могу расположиться. — Тимоха устроился на тряпке, которая покрывала небольшой сноп сена. — Мягко и тепло.

— А почему это я на перекладине? Может, это я на соломе, а ты на перекладине!

— Коты не спят на перекладинах и жёрдочках всяких! Они оттуда падают во сне! — он сладко потянулся, зевнул, облизал лапу и умыл мордочку. — Я мог бы тебе предложить устроиться рядышком, но боюсь, тут не хватит места для двоих, да и вряд ли ты согласишься спать возле меня!

— Можешь мне его уступить полностью! Найдёшь себе место ещё где-нибудь.

— Спокойной ночи! — Тимоха закрыл лапой глаза, делая вид, что засыпает, а сам стал наблюдать за Яшкой.

Яшка огляделся вокруг. Его привлёк старый стул с мягким сидением. «Вот то, что надо!» — подумал он. Яшка взобрался на него, потоптался немного и, усевшись удобнее так, чтоб можно было хорошо видеть Тимоху, прикрыл глаза. «Наверняка не спит и прислушивается, рыжая бестия!» — подумал он про Тимоху. «Наверняка наблюдает за мной, прикрыв глаза, озлобленный псих!» — подумал Тимоха про Яшку. Так они оба уснули, оставив этот тревожный день позади.

— Ку-ка-ре-ку! — услышал Тимоха, казалось бы, возле самого уха. Вскочив, он увидел Яшку, хлопающего крыльями и готового снова закукарекать. Тимоха в два прыжка оказался возле него.

— Ты что? Заткнись немедленно! Дед Зуич услышит! Беду навлечь хочешь?

— Ой! Я по привычке! Природа, знаешь ли! И тебе доброго утречка! — Яшка снова захлопал крыльями.

— Будем надеяться! — Тимоха потянулся. — Эх, молочка бы сейчас полную мисочку!

— Червячков бы с два десяточка! — Яшка спрыгнул со стула и подошёл к двери чердака. — Мы спали с открытой дверцей? — выпалил он и осторожно выглянул на улицу. — А если сюда кто-нибудь забрался бы? А если бы дед Зуич нас тут нашёл? — Яшка, не скрывая своего беспокойства, вернулся к Тимохе.

— Ночью? Ему что, больше делать нечего, как ночами по чердакам лазить? — отмахнулся Тимоха.

— Всё равно дверь на ночь надо закрывать! — назидательно поучал Яшка.

— Вот и закрывай, если знаешь, как это сделать! — Тимоха вспомнил, как вчера они с Яшкой болтались в воздухе, уцепившись за замок.

— Я думал, ты знаешь!

— Спасибо, что такого высокого мнения о моей сообразительности! — Тимоха гордо вскинул голову и поднял распушённый хвост.

— Не высокого! Просто думал, что инстинкт самосохранения у тебя выше твоей сообразительности!

— Сообразительность, Яшка, не появляется на голодный желудок! Вот что! Ты пока посиди тут, а я сгоняю, найду себе завтрак. Тогда обязательно придумаю, как нам изнутри закрывать эту дверцу!

— Это почему я «посиди тут»? Я голоден со вчерашнего дня! Мне тоже нужен завтрак! — возмутился Яшка.

— А ты где его искать собрался? В огороде или во дворе деда Зуича? — Тимоха в свою очередь выглянул на улицу и тут же вернулся. — Сиди тихо. Не показывайся на глаза деду Зуичу! Он не должен знать, где мы прячемся. Червяков не обещаю, но зерно принести постараюсь! — сказал Тимоха и тут же шмыгнул за дверь.

Яшка быстро подбежал к ней и глянул на лестницу — Тимохи уже и след простыл. «Интересно, как он собирается принести зерно и остаться незамеченным? Меня к кормушке не пустил, а сам, получается, невидимкой станет?»

Спрыгнув с лестницы, Тимоха осторожно завернул за угол сарая. Подождав несколько секунд и убедившись, что Зуича нет во дворе, он пролез между досками и рванул к дому Лукерьи в надежде встретиться с Анфиской. Взобравшись на дерево возле забора, он переметнул через него, оказавшись во дворе Лукерьи. Тимоха исследовал огород, сад и место за домом, где росли кустарники малины, но Анфиски нигде не обнаружил. «Может она с мамой на лугу пасётся? Или в дом зашла? Лукерья её любит и позволяет заходить на веранду. Сперва обследую веранду», — подумал Тимоха.

Он запрыгнул на парапет фундамента, прошёл по нему несколько шагов, и уже готов был заглянуть в окно веранды, как кто-то резко дёрнул его за хвост с такой силой, что Тимоха шлёпнулся на землю. Он быстро отскочил в сторону и зашипел. От страха и неожиданности его сердце бешено заколотилось.

— Ты что, сдурел? Ты зачем в окно полез? Там на веранде дед Зуич с Лукерьей чай пьют! — Анфиска покрутила копытом у виска и громким шёпотом принялась объяснять Тимохе всю глупость его поведения.

— А зачем за хвост дёргать? — возмутился Тимоха. — Знаешь, как ты меня напугала!? — Тимоха тоже перешёл на шёпот.

— Знаю! Ты бы ещё больше напугался, если бы тебя Зуич увидел, — прошептала Анфиска и кивнув, предложила отойти в сторону.

— Давно они чаи распивают? — спросил Тимоха глядя в сторону веранды. — Кстати, а где ты была? Я вокруг дома оббежал — тебя не видел.

— Хорошо, что я успела вернуться, пока ты в окне не засветил своей мордой! — Анфиска в своей манере не ответила на вопросы Тимохи.

— Вернуться откуда? Ты с мамой на лугу была?

Анфиска отрицательно замотала головой.

— С огорода бабы Зины? Ты по-прежнему туда лазишь? — спросил с беспокойством Тимоха.

Только в разговоре с Анфисой Тимоха мог сыпать вопросами и не получать на них ответы. Этим Анфиска была для него интересна и увлекательна. Он удивлялся, как можно так общаться и хорошо понимать друг друга. Но сейчас он хотел получить ответы на все свои вопросы. Ведь произошло очень важное для Тимохи событие, о котором Анфиска не знала, и он спешил с ней поделиться.

— Представляю: сидит дед Зуич, чай пьёт и спрашивает о тебе Лукерью, а тут как тут твоя морда в окне! Вот весело было бы! — Анфиса тихо хихикнула.

— Так, стоп! — выкрикнул Тимоха. — Теперь всё по порядку! Давно дед Зуич пришёл? И что значит «спрашивает обо мне Лукерью»? Ты вообще знаешь, что с нами произошло? — опять посыпал вопросами Тимоха.

— Тише ты! Не ори тут! — Анфиска посмотрела на окна веранды — не выглянул ли кто. — По порядку, так по порядку, — захлопала ресницами Анфиска. — Идём!

— Куда? — Тимоха огляделся вокруг.

— Подальше отсюда. Или будем беседовать под окном?

— Нет. Под окном не будем, — бросил на ходу Тимоха.

Они обогнули дом и оказались в небольшом садике за ним.

— Рассказывай, что произошло и с кем это «с нами»? — Анфиса выпучила глаза и приготовилась внимательно слушать. Тимоха понял, что ему первому придётся начать рассказ.

— Вчера нас с Яшкой выгнали из дома! — выпалил Тимоха.

— Потрясающе! Фантастика! Ты умеешь удивлять! — Анфиска шлёпнулась на задние ноги, вытянув копытца вперёд. — Яшку тоже выгнали? Теперь со всеми подробностями, пожалуйста! — Анфиса приготовилась слушать фантастическую историю.

Тимоха вздохнул с сожалением и начал с того момента, как они с Анфисой расстались вчера после обеда. Он подробно рассказал о том, как Зуич раскусил их с Пискушем хитрый план охоты, как Яшка выдал тайну, а потом злорадствовал, что Тимоха станет бездомным; о том, как дед Зуич выставил обоих на улицу.

А ещё рассказал про чердак — место, где он с Яшкой теперь вынужден жить и прятаться до лучших времён.

Анфиска слушала с захватывающим интересом, время от времени постукивая передними копытцами о землю и восклицала: «вот уж, действительно, псих!», «нет, ну надо же, какая бестолочь!», «да я бы его с лестницы спустила!», и, конечно же, её постоянное и неизменное «ух, ты!»

— Вот, прибежал к тебе за помощью, — закончил свой рассказ Тимоха. — А теперь выкладывай, давно ли дед Зуич у Лукерьи? И откуда тебе известно, что он обо мне спрашивал?

— Перед твоим приходом Лукерья меня как раз на веранде расчёсывала. Тут зашёл дед Зуич и предложил свой улов в обмен на молоко.

— Какой улов?

— Ну, рыбу, значит! Лукерья его на чай пригласила и два литра молока обменяла на рыбу. А потом он ещё творог да сметану прикупил. Когда они в дом зашли, я на веранде осталась. Думаю, подслушаю их разговор, как ты просил. Вдруг о таинственной Агате заговорят! А дед Зуич сразу о тебе давай спрашивать, мол, не видела ли ты, Лукерья моего Тимоху?

— Так и сказал: «моего Тимоху?» — в глазах Тимохи вспыхнул огонёк надежды.

Конец ознакомительного фрагмента.