Колыбель земель мёртвых

Рахмани (2025)

Вальтерис жил спокойной жизнью, пока не узнал, что его подруга — Дух из мира мёртвых. Это открытие перевернуло его мир, и теперь он отправляется в загадочное царство усопших, полное тёмных тайн и опасных интриг. В этом мрачном мире он сталкивается с предательством и ложью, и ему предстоит ответить на важные вопросы о Боге и своей роли в этой истории. Когда границы между добром и злом начинают стираться, он осознаёт, что может стать злодеем в чужой судьбе. Эта история о поисках и находках, о смелости открыться и довериться, о том, как одна ночь может навсегда изменить восприятие мира. Присоединяйтесь ко мне в этом захватывающем путешествии, где каждое слово — это искра надежды, а каждое откровение — шаг к Свету.

Глава 3. Отголоски прошлого

— Решая судьбы других людей, приготовьтесь к поражению, ибо вершить их дано лишь Богу.

Олимп, сидевший в уютном кресле своего роскошного автомобиля марки “Ford-A”, лениво бросил взгляд на мир за окном, где улицы, залитые солнечным светом, казались ему чуждыми и далекими. Мысли его были тяжёлые, как свинцовые гири, тянущие его вниз, в пучину сомнений. Конечно, он солгал племяннице, уверив её, что направляется на очередное собрание знатных особ английского общества. На самом деле его истинная цель заключалась в тайной встрече с Лордом Башини.

Хах, с «Лордом». Этот гнусный подлец едва ли мог считаться человеком, не то что благородным лордом! Воспоминания о Джордже Башини, с которым Олимп познакомился в юности, словно ядовитые стрелы пронзили его сознание. Это было лето 1906 года — время, когда он был полон надежд и мечтаний. Его отца отправили на переговоры в Трансвааль и Оранжевую реку, в колонии Великобритании. Его вызвался сопровождать отец Джорджа, Уильям Башини. Те в свою очередь решили забрать с собой и сыновей, чтобы они потихоньку вливались в работу. Отношения между их отцами были натянутыми и сложными; каждый из них стремился показать своё превосходство и добиться успеха, а потому взялись промывать мозги своим наследникам. Именно с того лета началась эта глупая конкуренция между двумя сынами благородных семей.

Первое сокрушительное поражение Олимпа произошло в день совершеннолетия Джорджа, когда тот получил в подарок новенький легковой автомобиль «Fiat 24-40 HP». Для Олимпа же отсутствие собственного автомобиля стало ударом по его хрупкому самолюбию. Он пытался подавить гнев, успокаивая себя мыслью о том, что это всего лишь первое поражение, а до этого он всегда утирал нос этому слизняку!

Соломона переполняла гордость за успехи сына, но всё, что касалось его дочери, вызывало у него безмерное разочарование. Он понимал, что Мальза была совершенно иной: её не интересовала светская жизнь, она не мечтала о платьях из лимитированных коллекций и не обращала внимания на достойных джентльменов, что пытались завоевать её сердце. Соломон не мог понять её; с Олимпом всё было иначе — они мысленно были на одной волне и стремились к схожим целям. А вот дочь находила счастье в том, чтобы запереться в своей комнате и оставить реальный мир за дверью, как будто он был лишь ненужным шумом в её жизни.

Его сестра могла месяцами не выходить из комнаты и просто лежать, бестолково пялясь на полог кровати. Не познавший материнской ласки и тепла, Олимп не знал, как проявить свое беспокойство о сестре. Он, как и отец, считал Мальзу слабой чудачкой и волновался за ее будущее, ведь прознай высшее общество, что его сестра пустоголова, никто бы на ней не женился, и тогда он бы точно проиграл Джорджу и с позором ушел бы из Английского Эдема, как у них принято называть сборище богатеев.

Но к счастью или же, к сожалению, до Мальзы не было дело никому, ведь на горизонте всплыла она! Черноволосая, страстная и элегантная Леди Арабелла Флоранс, поразившая своими черными бездонными глазами невинное сердце юного Олимпа.

В Английском Эдеме она появилась неожиданно, словно снег в жаркое лето. Ворвалась в жизнь Олимпа разрушающим вихрем и разнесла в пух и прах все его планы и мечты. Вся его жизнь казалась слепым пятном, куда ни разу не попадало действительно что-то значимое и стоящее, чтобы жить. Но вот она! Красива, очаровательна и мила. Взгляды Арабеллы, полные нежности и любви, словно ярчайшие звезды на небесах, притягивались к нему одному. В тот момент слова становились лишними, ведь все чувства передавались без слов, через прикосновения, улыбки и глаза. Их каждый момент был наполнен особым очарованием — шепотом ветра, ласкающим кожу, пением птиц, создающим мелодию их счастья, и запахом цветов, напоминающий о нежности и чистоте их чувств. Все вокруг казалось прекрасным и сказочным, как будто мир преобразился, чтобы отразить их взаимную привязанность.

Тогда Эдем и весь народ Англии трепетали от волнения, смотря на многообещающую пару. Олимп же и вовсе потерял связь с реальным миром и всем своим существом отдался ей! И вот тогда-то он и упустил тот момент, когда подлый Джордж, не смирившийся выбором Арабеллы в пользу своего

врага, познакомил его чудаковатую сестру с этим мерзавцем Авеголем.

Олимп был уверен — он околдовал ее. Сестра изменилась до неузнаваемости, стала буйной и взбалмошной. Она могла днями напролет пропадать из дома, а когда приходила, забивалась в уголке своей комнаты и взывала к Авеголю, безустанно требуя быть с ней. Ежедневные истерики доводили Соломона до белого каления, и он вместе с сыном еще напористее искал этого Авеголя, но он был неуловим. Отец запер дочь в комнате и запрещал кому-либо ее навещать, только Миссис Зельде было позволено приносить ей еду и заходить в комнату. Мужчина считал, что изоляция хоть немного вразумит его дочь.

Джорджу же было забавно наблюдать, как мир этой благовонной семьи, некогда наполненный гармонией и радостью, стал рассыпаться на глазах, словно прах. С Авеголем он познакомился на выставке в Южном Кэнсингтоне. Он произвел хорошее впечатление на юного наследника, правда заносчивости в нем не занимать. Троенд прибыл из далекой Индонезии, хотя его европеоидная внешность кричала об обратном. Он называл себя ценителем искусства и любил путешествовать, чтобы пополнять свою коллекцию редкими и интересными экземплярами.

Но Авеголь и подумать не мог, что из этого путешествия он до скрежета зубов, до адской боли во всем его существе и до звездочек в глазах пожелает забрать в свою коллекцию её! В присутствии Мальзы сердце мужчины замирало, словно олень, замирающий в ослепительном свете ее очарования. Ее глаза, полные загадочности и нежности, манили его как маяк в бурном море страстей. Троенд ощущал, как каждая клеточка его тела тянулась к ней, жаждая слияния с этим идеалом женской красоты. Улыбка возлюбленной была лучиком солнца в мрачном небе его одинокой жизни, способная разогнать тени сомнений и страхов. Он жаждал быть рядом с ней, стать тем, кто защитит ее от бурь жизни и окружит заботой и любовью. Чем больше они тянулись друг к другу, тем дольше их души оставались пленниками в темном лабиринте страстей, где каждый шаг казался прыжком в бурлящий вулкан, но никак невозможно было остановиться. Эти чувства как пламя, пожирающее разум и сердце, оставляя после себя лишь пепел от того, что когда-то было живым и светлым. Запретная тяга к Мальзе была подобно отравленному нектару — сладкий на вкус, но разрушительный для души.

Знал ли Олимп внутреннюю кухню отношений его сестры и этого мерзавца?! Конечно же, нет. Они с отцом были уверены, что у Авеголя не хватило ни гордости, ни чести, ни богатств, чтобы прийти и попросить руки их Мальзы, как полагается истинному джентльмену. Вот он и выкрал ее у них, да еще и ребенка ей заделал! Какая наглость! Какой стыд! Отец совсем слег после этого заявления, подтверждающий их порочную связь.

После побега сестры и смерти отца единственным утешением для него оставалась лишь его Арабелла. Увы, но и с ней он потерпел неудачу.

Эта была их первая и последняя совместная ночь. Ах, знай Олимп, что на утро он застанет пустую холодную половину постели, он бы крепче сжал её в своих объятиях и ни на миг не отпускал. Ушла она так же неожиданно, как и появилась. Но сердце уже не трепетало от сладкого предвкушения, а разрывалось на тысячи частей от боли и обиды. Неужели после всех громких слов, поцелуев и объятий она вот так взяла и бросила его? Олимп не мог понять, в чем же была причина? Почему она так подло поступила с ним? Быть может, её чувства к нему угасли, и она струсила ему лично об этом признаться? А что, если она хотела лишь воспользоваться им — повеселилась и исчезла! Бесконечный рой вопросов и самобичевание заставили Олимпа еще больше уйти в себя и на долгий промежуток времени отойти от Английского эдема. Больше всего его ранило ее подлое молчание.

Машина с глухим рёвом остановилась возле величественного особняка рода Башини, грубо отдергивая Олимпа от тяжелых воспоминаний.

— О, мой дорогой друг! Рад тебя видеть, — как только черноволосая макушка с едва заметной сединой выскользнула из автомобиля, с жаркими объятиями на него накинулся полноватый мужчина на сантиметров двадцать ниже Олимпа, — я уже успел заметить штук пять седых волос, мой возлюбленный друг! Хе-хе, даже твоя былая красота потихоньку оставляет тебя.

— Довольно лести, мой весьма упитанный друг! Ха-ха, а я смотрю твой живот опустился на пару футов вниз, скоро твои две палочки, именуемые мужскими ногами, совсем пропадут из виду, — достаточно холодно ответив на объятие Джорджа, Олимп перевел взгляд на стоящую позади мужа Леди Блэйр Башини. Это была высокая дама пятидесяти лет с едва прошедшими морщинками на лице и маленькими глазами, что становились еще мельче на фоне огромного носа с орлиной горбинкой. Одета она была, по меркам Олимпа, крайне смешно и напоминала типичную цыганку, навесившую на себя немало золота и бриллиантов.

— Рад тебя видеть, Блэйр, — подойдя к «цыганке» с орлиным носом, Олимп поцеловал иссыхающую руку Леди Башини и едва не согнулся в рвотном позыве, насытившись запахом той гремучей смеси разных парфюмов, что она на себя вылила. Что ж, теперь то Олимп точно знал, что в золоте и парфюме они не нуждаются, — ты все так же эээ…убийственно хороша, ха-ха!

— А ты так и не научился правильно обхаживать дам, Олимп. Стоило бы подучиться и в серьез задуматься, не являлся ли твой твердолобый темперамент причиной ошибок прошлого, мм?, — коварно улыбнувшись Блэйр отошла подальше от своей потрясенной жертвы, зная, что задела за самое больное.

— Ах, гоже дорогая! Не будем о прошлом и тем более об ошибках, ведь наш дорогой друг почтил нас своим присутствием, дабы, наконец, прекратить эту бессмысленную вражду и начать плодотворное общее будущее, не так ли?

За пару месяцев до сего момента Олимпу диагностировали чахотку, и какими только лекарствами, народными средствами и правильным образом жизни он не пытался победить этот недуг, результата не было. Изо дня в день ему становилось всё тяжелее скрывать свое состояние от племянницы. Все в особняке знали о его страшных мучениях, но покорно молчали, дабы он спокойно без истерик Ванессы решил все вопросы о дальнейшем ее будущем. Олимп любил ее и ужасно боялся оставлять ее одну в этом мире, полных гиен и стервятников. Он понимал, что первыми кто нападет на нее, будут именно Башини, а далее род Лайтфутов, Фэллморов, Виндхоллы и Мунстоки. И это только наиболее опасные семьи.

Лайтфуты, Фэллморы, Виндхоллы и Мунстоки открыто плели козни роду Башини, в то время как род Агумеров никогда не позволял себе опускаться до такой грязи. Именно поэтому Олимп решил, что правильнее всего будет самому преподнести жертвенного агнца в руки голодным волкам, чтобы они со всей яростью защищали его от нападок шакалов. Олимп хоть и не любил Джорджа и Блэйр, а их выродка тем более, но он прекрасно знал, что они к своей собственности относятся очень трепетно и бережливо. И все, что ему остается это вручить им в руки Ванессу со всем ее наследством, и они горячо ее полюбят. Конечно до первого ее сюрприза, а их у этой юной леди очень много. Но Олимп горячо надеется, что до этого времени уже помрет.

— Да, мой славный друг, именно так. Скорее же отправимся в путь, не будем тянуть кота за хвост, — решительно промолвил Агумер.

— Ну-с, Олимп, куда нам спешить? Пойдем, выпьем по чашечке чая или чего покрепче, хе-хе-хе, — подмигнув пробурчал толстопуз, гордо поднимая свой десятый подбородок и увлекая Олимпа в свою роскошную обитель, где жизнь текла своим чередом.

***

Отпив уже четвертую чашку травяного чая с душицей, Олимп начал мало-помалу сомневаться в правильности всего происходящего. Сам факт его нахождение здесь, в логове врага, уже являлось оскорблением памяти его семьи. Владения Башини были такими же вульгарными и скандальными, как и их хозяева. Сидя в гостиной, он был поражён вычурности и безвкусием этого помещения. Неудобные диваны, обитые дешевыми тканями ярких оттенков, так и норовили выколоть глаза своей помпезностью. На стенах висели портреты предков рода Башини. Олимпу на мгновение показалось, будто они смотрят на него свысока, словно он очередная козявка, приползшая просить милостыню.

«Не-ет, козявки и ничтожества здесь только вы, разрушители чужих судеб, завистливые жабы!», — мысленно отвесив каждому из портрету смачную оплеуху, Герцог Агумер успокоил свои расшатанные нервы. Огромный камин, отделанный из светлого известняка, который со временем приобрел мягкий золотистый оттенок, занимал центральное место, а его пламя танцевало в сумраке тяжелых полотен, накаляя итак тяжелую атмосферу.

— Отец много рассказывал о вас, достопочтенный Герцог и для меня большая честь стать вашим…эээ,-ничтожество с ростом садового гнома и лицом архантропов пытался больше нарваться на воспитательную беседу, нежели достойно представиться перед Олимпом, — полагаю не будет ошибкой назваться вашим зятем? Насколько я знаю, моя невеста сиротка, и у нее были лишь вы в лице отца и полоумная старуха-гувернантка в лице матери, не так ли?

— Диего, мальчик мой, туже-туже! Не к лицу тебе так разговаривать с Герцогом, — увидев бурые пятна на лице своего старого друга, Джордж спохватился заткнуть туполобого сына, пока Олимп не взорвался от злости.

— А что не так я сказал, отец? Пока всем достаются благородные и благовоспитанные барышни, познавшие мудрость матерей и строгость отцовского воспитания, мне досталась двинутая девка с двинутыми родителями! Одна ее мать чего стоит, а про отца и вовсе..АХ!

— Не смей открывать свой маленький поганый рот в сторону моей семьи, негодяй!

Оглушительная тишина сопровождалась тяжелым дыханием разгневанного Олимпа и скулением выродка.

— Что ты себе позволяешь?! Как ты осмелился в моем доме поднять руку на моего сына?!, — крики Леди Башини были соизмеримы с криками тонувших людей на титанике, словно эта была не лёгкая пощечина ее червяку, а острый нож прямо в сердце матери.

— Научи своего сына думать, прежде чем бросать грязные обвинения, — что ж, Олимп понял, какую фатальную ошибку он совершил, придя сюда, и будто бы вымаливал подобрать его племянницу. От осознания совершенной глупости на душе стало погано, неужели в такую семью он собирался отдать свою кровь? Неужели его Ванессе приходилось бы терпеть упреки в свою сторону за отсутствие беспечных родителей? Как он мог даже подумать, что делает это для ее счастья? Нет, негодяй здесь только один, и это он сам!

— Грязные обвинения? Хах, тебе ли о них говорить, Агумер? Все прекрасно знают и помнят, кем была твоя умалишённая сестрица — самой обыкновенной потаскухой! — переходя на крик Джордж подошел к Олимпу и агрессивно толкал накопившуюся в нем злость, — нагуляла дочь до свадьбы, да еще и подкинула ее брату! Не мать, а кукушка! Чего же можно ожидать от дочери такой женщины, а? Не станет ли прелюбодейкой, как и мать? Не бросит ли своих детей, как и мать? Не сойдет ли с ума, как и мать?

— А кто подсунул этого аспида к моей Мальзе, а? Чего ты умалчиваешь о своих деяниях, друг мой? — придвинувшись впритык к Джорджу, зло сверкнув глазами цвета бушующего океана, пылко промолвил Олимп, — ты всегда чинил препоны в делах нашей семьи. Твоя зависть и ненависть к нашему счастью вынудила тебя притащить этого змея в наш Эдем! Ты виноват во всем, слышишь?!

— ХА-ХА-ХА, — залился вдруг толстопуз злорадным смехом, — не-ет, развал твоей семейки не моя вина! Это ты недоглядел за своей сестрой, ты был слишком занят еще одной потаскухой, этой Арабеллой, ха!

Словесная перепалка быстро переросла в физическую схватку. Олимп бросился вперёд, нанося удар в челюсть, а Джордж уклонился и ответил мощным хуком в бок, заставив первого застонать от боли. Звуки удара разносились по гостиной, как гром в безоблачном небе. Каждый из них вкладывал в удары всю свою усталость и ненависть, словно вновь рядом появились их отцы и смотрели за их поединком, держа кулачки за победу собственных сыновей. Они боролись, как будто возвратились в молодость, забыв о своих болях и недугах. Каждый удар был полон ярости и отчаяния, каждый шаг — желанием доказать свою правоту. В воздухе витал запах пота и крови, смешиваясь с криками Блэйр и Диего.

— Отец! Жалкий трус, оставь моего отца в покое! Выметайся из моего дома, — оттолкнув Олимпа от отца, Диего со всей яростью попытался замахнуться кулаком по морде Герцога, но, увы, из-за роста стыдливо промахнулся, — отец, вставай, как ты?

— Убирайся, Олимп. Мы больше не желаем видеть ни тебя, ни твою племянницу. Это мое последнее слово!

Оглянувшись на переполох, что они устроили, Олимп с гордостью подметил, что порвал большую часть тряпья на толстопузе и смачно дополнил безвкусный диван пятнами вражеской крови. Что ж, немного размялись и хватит, действительно пора домой!

— Прощайте.

Оказавшись на улице Олимп в спешке побежал к автомобилю, но, увы, недавняя драка совсем скосила его самочувствие и он разразился удушливым кашлем.

— Скорее домой, кх-кха-кха, — надрывной кашель сопровождался обилием крови, причиняя адскую боль мужчине, — нужно..ээ…кх-ха-кха…позвонить по таксофону Зельде, предупредить, чтобы она…кха-кха-кхаа…не говорила про свадьбу! Несса меня не простит…

— Вас понял, Герцог, не беспокойтесь. Может, стоит поехать в лечебницу?

— Езжай домой, Скотт. У нас нет времени на такую роскошь.

Чувство тревоги съедало Олимпа изнутри, подобно червю наткнувшегося на лакомство. Всем своим существом он боялся умереть, не успев поговорить с племянницей. Она заслуживала узнать правду о его здоровье от него, а не по факту его смерти!

Но подозревал ли Олимп, что сегодня умрет далеко не он один? Конечно же, нет.