Львиная шкура

Рафаэль Сабатини, 1911

Настойчивые, предпринимаемые на протяжении жизни нескольких поколений, попытки якобитов восстановить династию Стюартов, свергнутую Вильгельмом Оранским в результате Славной революции в Англии (1688), не могли ускользнуть от внимания выдающегося мастера приключенческого жанра Рафаэля Сабатини. Романтик в душе, Сабатини умел быть драматичным без мелодраматизма и всегда оставаться реалистом в изображении прошлого, превзойдя в этом таких признанных грандов, как Вальтер Скотт, Дюма и Стивенсон. Он всегда подчеркивал, что писатель-историк обязан не только основательно изучить описываемый им период, но и постараться максимально прочувствовать нюансы происходившего. В романе «Львиная шкура» бурная романтическая история разворачивается на фоне затянувшегося противостояния сторонников двух королей. И если об исходе заочной королевской «дуэли» нетрудно догадаться, то финал любовного приключения остается непредсказуемым вплоть до самой последней страницы.

Глава 2

В «Адаме и Еве»

Был солнечный майский полдень, когда мистер Кэрилл, полномочный представитель короля-изгнанника, вылез из почтовой кареты, остановившейся во дворе гостиницы «Адам и Ева» в Мэйдстоуне. Ранним утром того же дня они с сэром Ричардом Эверардом высадились на английский берег в Дувре, но им пришлось расстаться, поскольку приемному отцу мистера Кэрилла надо было срочно ехать в Рочестер, к епископу Эттербери.

В Мэйдстоуне мистер Кэрилл собирался пообедать и затем уже продолжить свое путешествие по вечерней прохладе, чтобы оказаться в Фарнборо до наступления темноты.

Хозяйка, ее управляющий, конюх и целая свита их помощников высыпали из гостиницы навстречу знатному джентльмену, и отдельная комната наверху тут же была предоставлена в его полное распоряжение. Однако прежде чем подняться к себе мистер Кэрилл решил заглянуть в бар, выпить для аппетита бокальчик вина и обсудить с хозяйкой некоторые детали заказанного им обеда. Мистер Кэрилл всегда старался вникать в мельчайшие подробности, когда речь заходила о кулинарии, и придерживался мнения, что те, кто доверяют заботу о своем столе исключительно слугам, уподобляются грубым животным, жадно набивающим свое чрево.

И пока он, потягивая рейнвейн, внимательно выслушивал предложения хозяйки, время от времени внося в них свои коррективы, во двор гостиницы въехал на низкорослом крепком иноходце невысокий коренастый всадник в поношенном камзоле табачного цвета. Он швырнул поводья мальчишке-конюху, единственному, кого отрядили встречать столь заурядного посетителя, ловко спрыгнул с лошади, достал из кармана огромных размеров пестрый носовой платок, стянул с головы треуголку и вытер пот со своего пухлого и розовощекого, как у младенца, лица. При этом его маленькие голубые глазки внимательно разглядывали стоявшую тут же, во дворе, карету, из которой Ледюк, слуга мистера Кэрилла, выносил чемоданы своего господина, и его подвижный рот растянулся в довольной ухмылке.

Продолжая приводить себя в порядок, он вошел в гостиницу и, заслышав доносившиеся из бара голоса, направился прямо туда.

Он учтиво поклонился мистеру Кэриллу, в непринужденной позе стоявшему у стойки, и хозяйке, которую затем попросил принести ему кружечку эля, промочить глотку, как он выразился, после езды по пыльным дорогам. Хозяйка велела бармену обслужить его, а сама отправилась на кухню выполнять распоряжения мистера Кэрилла насчет обеда.

— Ох и жара сегодня, — заметил незнакомец, прихлебывая поданный ему эль.

Мистер Кэрилл вежливо кивнул в ответ, и тот продолжал:

— Прекрасный напиток, сэр, смею заметить! Клянусь, ваша честь не пожалеет, отведав нашего английского эля.

Мистер Кэрилл поставил свой бокал на стойку и лениво взглянул на незнакомца.

— Вы сэр, как будто, решили, что я не принадлежу к нации, прославившей себя изобретением этого пойла?

На розовощеком лице незнакомца отразилось удивление.

— Сэр, так вы англичанин! Черт, а я подумал, что вы француз!

— Неважно, что вы подумали, сэр, я польщен уже одним тем, что вы потрудились обратить внимание на мою скромную персону.

— Прошу вашу честь извинить мою дерзость, — смутился было незнакомец, но тут же вновь улыбнулся, и его глазки хитро сверкнули. — Смею утверждать, ваше мнение обо мне изменится, если вы все же попробуете этот эль. Я сам пивовар и знаю толк в том, что пью. Мое имя Грин, Том Грин, ваш покорный слуга, сэр.

И он допил свой эль с таким видом, словно призывал в свидетели всех представителей своей почтенной профессии.

— Я весьма благодарен вам, сэр, за глубокомысленные замечания насчет выпивки, — отозвался мистер Кэрилл, безучастно взирая на пивовара, — но, пока существуют французские вина, я вряд ли стану поклонником эля.

— Да, сэр, — мечтательно вздохнул мистер Грин. — Франция… Великая страна, не так ли?

— Несомненно; жаль, что немногие англичане разделяют ваше мнение о ней.

— Ну а Париж? — не унимался мистер Грин. — Этот город — чудо из чудес, как мне рассказывали; в сравнении с ним наш Лондон — захудалая дыра.

— В самом деле? — лениво отозвался мистер Кэрилл.

— А вы не согласны? — спросил мистер Грин, слегка распаляясь.

— Стоит ли прислушиваться ко всяким сплетням, — фыркнул мистер Кэрилл и язвительно добавил: — В любой стране хватает болтунов.

— Во всякой сплетне есть доля правды, — услышал он ответ, который почему-то показался ему двусмысленным. — По моим наблюдениям люди, озабоченные сомнительными делишками частенько не замечают того, что находится у них под носом.

— Неужели? Ну-у, вашему знанию людей можно позавидовать.

С этими словами мистер Кэрилл отвернулся от своего собеседника и, напевая вполголоса какую-то французскую мелодию, вышел из бара. Мистер Грин мрачно проводил его взглядом.

— А парень себе на уме! — бросил он стоявшему неподалеку бармену.

— Наверное, джентльмена не устраивает ваше общество, — неосторожно выдал свои мысли тот.

— Вы так думаете? — буркнул в ответ мистер Грин. — Сколько времени он пробудет здесь?

— Зря вы отпустили его, не узнав об этом, — поддел его бармен.

Лицо мистера Грина несколько вытянулось.

— Когда вы собираетесь жениться на хозяйке? — неожиданно спросил он.

— О боже! — недоуменно уставился на него бармен. — Что это вам взбрело в голову?

— А разве я не прав? — разыграл удивление мистер Грин. — Чем еще можно объяснить вашу дерзость? Ладно, не будем ссориться, налейте-ка мне еще кружечку.

Тем временем мистер Кэрилл поднялся к себе наверх, с аппетитом пообедал и, распахнув свой камзол — погода стояла по-летнему теплая — удобно устроился в кресле с трубкой в одной руке и томиком стихов мистера Гея^[4] — в другой. Но ни звонкие рифмы мистера Гея, ни графинчик с хересом, в соблазнительной близости стоявший на столе, не могли отвлечь его от мрачных мыслей, словно кандалами сковывавшими его живой беспечный дух, который он унаследовал от своей матери и сумел сохранить, несмотря на все попытки сэра Ричарда Эверарда вытравить его.

В этот дремотный час послеобеденной сиесты он был почти готов раскаяться в том, что три недели тому назад, в Париже, согласился участвовать в деле, к которому теперь, когда лихорадочное возбуждение, овладевшее им под влиянием фанатизма его приемного отца несколько улеглось, начинал испытывать непреодолимое отвращение.

Увы, он не осмеливался отступить, и в этом была заслуга сэра Ричарда, сумевшего за долгие годы внушить юноше мысль о том, что отмщение за свою мать является чуть ли не единственным оправданием его, Жюстена, существования.

Он попытался забыться в причудливых образах стихов Гея. Тонкое поэтическое чутье, чувство слова и ритма, любовь к красоте — все эти качества, которыми он был наделен от природы, развились и окончательно сформировались благодаря полученному им прекрасному образованию, и помогли стать ему настоящим знатоком и ценителем поэзии.

В который раз велев Ледюку зажечь его погасшую трубку, он вновь попытался сосредоточиться на содержании написанного, но его взгляд лишь безучастно скользил по строчкам, и, когда настало время переворачивать страницу, он вдруг понял, что не воспринял ничего из прочитанного.

Недовольный собой, он отшвырнул книгу в сторону и энергично встал с кресла. Он подошел к окну и замер там, уставившись невидящим взором в пустоту и не реагируя ни на сочные ароматы цветущего сада, ни на пение невидимого жаворонка, заливавшегося где-то в вышине над зелеными лугами. Он стоял так до тех пор, пока топот и быстро двигавшееся в сторону Мэйдстоуна облако пыли не вывели его из забытья.

Желтая карета, запряженная четверкой без устали погоняемых, взмыленных лошадей, подкатила к самым воротам гостиницы и остановилась. Слуга проворно соскочил со своего места на задке кареты, и каблуки его туфель торопливо застучали по неровному, мощеному булыжником двору.

Навстречу гостям из гостиницы вновь появились хозяйка и управляющий, а из конюшни — конюх со своим юным помощником.

Дверца кареты распахнулась, на землю опустилась откидная лесенка, и на ее ступеньках появился маленький, похожий на хорька, человечек в черном одеянии священника и в черном, как смоль, аллонжевом парике, резко контрастировавшим с его бледным изможденным лицом и тонкими бесцветными губами, растянутыми в застывшей усмешке и обнажавшими два ряда непропорционально больших желтых зубов. Опираясь на плечо слуги, он осторожно сошел вниз, и его место на лесенке занял куда более примечательный персонаж: высокий смуглолицый малый в сильно напудренном парике с косичкой и в превосходном светло-желтом камзоле, на вороте и на обшлагах украшенном кружевами, которые стоили, наверное, целое состояние.

Слуга, управляющий и священник помогли ему спуститься на землю, и, зажав шляпу под мышкой, он сам встал рядом с ними, приготовившись встречать следующего путешественника. Заинтригованный, мистер Кэрилл облокотился о подоконник и даже высунулся из окна наружу, чтобы лучше видеть происходящее во дворе, и в наступившей тишине ему показалось, что он услышал слабое шуршание шелка. В следующее мгновение он убедился, что слух не обманул его: изящная ножка, прикрытая до колена расшитой цветами юбкой, высунулась из кареты, нащупывая себе опору, и еще через секунду на верхней ступеньке откидной лесенки возникла невысокая фигурка ее обладательницы.

Мистер Кэрилл умел по достоинству оценить женскую красоту — как-никак он был наполовину француз по материнской линии — и неудивительно, что ему захотелось увидеть и лицо, которое от него скрывал шелковый капюшон ее плаща. Словно отвечая на его просьбу, незнакомка робко оглянулась по сторонам, и на секунду, не более, его взору открылся безупречный овал ее лица; он успел заметить тронутые нежным румянцем щеки и большие, карие глаза, кроткие, как у ангела, и такие прекрасные, что в них стоило заглянуть поглубже.

Она тоже заметила мистера Кэрилла; легкое восклицание сорвалось с ее губ, и она заторопилась ко входу в гостиницу.

Ее спутники, словно по команде, задрали головы вверх, и при виде мистера Кэрилла знатный джентльмен нахмурился, по телу священника пробежала дрожь, а конюх и его помощник ухмыльнулись.

Он глубоко вздохнул и отвернулся от окна. Попросив Ледюка в очередной раз раскурить его трубку, он возвратился к своему креслу и вновь устроился в нем, с задумчивым видом выпуская к потолку сизые клубы дыма. От его недавней депрессии не осталось и следа, и теперь его целиком занимал только один вопрос: что же связывало между собой эту странную троицу, только что появившуюся в гостинице. Сумасшедшая скорость, с которой они ехали сюда, уже сама по себе являлась поводом для любопытства, но больше всего мистера Кэрилла удивляло присутствие священника в компании знатного джентльмена; какого черта тому взбрело в голову якшаться с попами? — удивлялся он.

Время шло и эти вопросы все больше захватывали мистера Кэрилла, и, если бы не боязнь уронить собственное достоинство в глазах вновь прибывших, он спустился бы вниз и навел о них справки.

Резкий стук в дверь вывел его из задумчивости. На пороге комнаты появилась хозяйка гостиницы, веселая, миловидная и румяная, какой и полагается быть представительницам ее профессии.

— Вас спрашивает джентльмен… — начала было она, но мистер Кэрилл перебил ее.

— Я предпочел бы, чтобы это оказалась леди, — сказал он.

— О, сэр! — воскликнула она, в притворном смущении закатывая глаза и воздевая руки к потолку в знак шутливого протеста. — Да ведь он говорил и от ее имени тоже.

Он иронично взглянул на нее.

— Хороший посол никогда не оставляет добрые известия напоследок, а начинает с них, — менторским тоном произнес он. — Но, несмотря на это упущение, вы обнадеживаете меня, так что продолжайте, прошу вас.

— Они шлют вам свои наилучшие пожелания и просили меня передать, что будут очень обязаны вам, если вы соизволите сойти к ним вниз.

— Сойти вниз? — переспросил мистер Кэрилл и искоса взглянул на хозяйку. — А могу я знать, для чего?

— Мне кажется, сэр, им нужен свидетель.

— Зачем? Свидетельствовать о совершенстве ее лица и фигуры, о ее ангельских глазках или, скажем, о чуде, которое она в обиходе называет своими ножками? Если так, то их можно поздравить с удачным выбором свидетеля: трудно найти большего знатока в таких вещах, чем я.

— О нет, сэр! — рассмеялась она, обнажая белоснежные зубы. — Они всего лишь хотят оформить свой брак.

Мистер Кэрилл вопросительно взглянул на нее.

— Так вот для чего им понадобился священник, — удовлетворенно отозвался он, отчасти решив для себя занимавшую его загадку, и уже более серьезным тоном добавил:

— Этот джентльмен назвал вам себя?

— Нет, сэр, но я подслушала, как к нему обращался его слуга.

— Ну и как же? — поинтересовался мистер Кэрилл.

— Это очень знатный джентльмен, — уклончиво ответила она.

— Тем лучше. Мне нравится иметь дело с людьми такого сорта.

— Его зовут лорд Ротерби.

При упоминании этого имени мистер Кэрилл внезапно изменился в лице, но в следующую же секунду оно вновь обрело привычное насмешливо-снисходительное выражение, так что хозяйке нужно было бы обладать сверхъестественной наблюдательностью, чтобы заметить произошедшую в ее постояльце перемену.

— Что ж, прекрасно, — негромко проговорил он. — Как можно отказать его светлости?

— Тогда я передам им, что вы спускаетесь, — сказала она, берясь за ручку двери.

— Минуточку, прошу вас, — задержал ее мистер Кэрилл. — Они ведь сбежали, верно?

На ее лице вновь появилась чувственная улыбка: хозяйка гостиницы явно симпатизировала романтической любви.

— А как же иначе, сэр? — рассмеялась она.

— Тогда зачем я им нужен? — осведомился он, задумчиво теребя пальцами нижнюю губу.

— Для заключения брака всегда требуются два свидетеля, — с оттенком удивления в голосе пояснила она. — Одним из них станет слуга его светлости, а другим — вы.

— Но почему им понадобился именно я, — настаивал он. — С чего это вдруг они предпочли меня вашему конюху, бармену, вашему управляющему, наконец?

Она нетерпеливо пожала плечами и насупилась — стоило ли придавать мелочам такое значение?

— Его светлость случайно увидел вас, сэр, и спросил у меня, кто вы и откуда.

— Внимание его светлости льстит мне. Будем надеяться, что мой вид внушил ему доверие. И что же вы ответили ему?

— Я сказала, что ваша честь прибыли из Франции.

— Для хозяйки гостиницы вы неплохо осведомлены, — кисло отозвался мистер Кэрилл, досадуя, что даже простонародье может распознать легкий французский акцент в его речи.

— Ваш вид, сэр, говорит сам за себя, — поспешила она объяснить свою догадку, и мистер Кэрилл подумал, что изысканная элегантность его одежды действительно могла заставить хозяйку, наверняка перевидавшую у себя в гостинице немало французов, предположить в нем их соотечественника.

— Бьюсь об заклад, это вы тоже сообщили его светлости, — заметил он и тут же спросил: — И как он отнесся к вашему известию?

— Он повернулся к священнику и сказал: «Вот человек, который нам нужен, Дженкинс».

— А что ему ответил на это священник — тот самый Дженкинс?

— «Превосходная мысль», — сказал он и ухмыльнулся.

— Гм-м! И какой вывод из всего этого вы сделали?

— Что-что, сэр?

— Я спросил, какой вы сделали вывод, мадам. Не пришла ли вам в голову мысль, что его светлости более всего хочется избежать огласки? Только поэтому в качестве второго свидетеля он решил выбрать совершенно незнакомого ему человека, иностранца, о котором уже завтра никто и никогда не услышит.

— О боже, сэр! — У хозяйки раскрылся рот от изумления.

Мистер Кэрилл загадочно улыбнулся.

— Вот так-то, мадам. В семье милорда Ротерби с большой осторожностью относятся к заключению брачных контрактов. И в этом случае он, несомненно, хочет оставить себе открытым путь к отступлению.

— Ваша честь знакомы с его светлостью? — поинтересовалась хозяйка.

— Слава богу, нет, но увы, дьявол позавидовал моему счастью и внушил мне мысль, что любопытно будет взглянуть на его светлость вблизи. Идемте же, мадам.

Хозяйка открыла дверь, однако мистер Кэрилл остановил ее неожиданным вопросом:

— Который сейчас час?

— Половина пятого, сэр, — после короткого замешательства ответила та.

Мистер Кэрилл отрывисто рассмеялся.

— Поистине, его светлость заслуживает, чтобы познакомиться с ним поближе.

С этими словами он вышел из комнаты и заторопился вниз по лестнице. В коридоре он дождался не поспевавшую за ним хозяйку.

— Прошу вас, объявите им обо мне, — попросил он ее. — Мое имя Кэрилл, мистер Кэрилл.

Она кивнула и, шагнув вперед, распахнула дверь на кухню, перед которой они задержались.

— Мистер Кэрилл, — громко произнесла она и, когда он вошел, тактично прикрыла за ним дверь, оставив его наедине с милордом и его спутниками.

Высокий, хорошо сложенный джентльмен в светло-желтом камзоле, расшитом серебром, поспешно поднялся из-за полированного стола орехового дерева и двинулся навстречу своему брату, с которым судьбе было угодно познакомить его при весьма необычных обстоятельствах. Мистер Кэрилл окинул беглым взглядом его фигуру, смуглое лицо, полные губы, большой нос, упрямый подбородок и низкий лоб и почувствовал непреодолимое отвращение к отпрыску человека, который являлся, как это ни удивительно, и его собственным отцом. И в дальнейшем он редко вспоминал о связывавших их кровных узах, разве что в самые критические минуты.

— Эта женщина сказала мне, что вы прибыли из Франции, — услышал он недовольный голос Ротерби.

Вряд ли такое приветствие можно было назвать учтивым или, хотя бы, просто вежливым, но мистер Кэрилл оставил это без внимания, поскольку в тот момент его глаза были прикованы к леди, сидевшей во главе стола. Нежные чувственные губы и выражение мягкой задумчивости на лице теперь довершали тот образ, который он мельком увидел из окна своей комнаты наверху, и он вдруг подумал, что в тот момент встретились не только их взгляды, но и их души; он почувствовал, как сильно нуждается в ее присутствии, и ему страстно захотелось услышать звук ее голоса и бесконечно долго глядеть в ее ласковые карие глаза — короче говоря, с этой самой минуты он безнадежно влюбился в невесту своего брата, которому надо было отвечать на заданный им вопрос.

— Я в самом деле прибыл из Франции, — машинально проговорил он, не поворачивая к нему головы.

— Но вы не француз? — настаивал Ротерби.

Мистер Кэрилл наконец-то, оторвался от объекта своего восхищения и перевел взгляд на Ротерби.

— Я более чем наполовину француз, — ответил он, сознательно усиливая акцент в своей речи. — Но мой отец оказался англичанином.

Ротерби негромко рассмеялся, пожалуй, даже чуть презрительно. Никогда не путешествовавший за границу и не получивший хорошего образования, он относился с презрением ко всем иностранцам, будь то француз или, скажем, чернокожий обитатель островов южных морей: сам факт заморского происхождения делал всех чужеземцев в чем-то схожими друг с другом, что, в его глазах, перевешивало все остальные различия.

— Клянусь честью, сэр, вы весьма двусмысленно выражаетесь, — с оттенком надменности в голосе произнес Ротерби и вновь рассмеялся.

— Я рад, если мне удалось развлечь вашу светлость, — сказал мистер Кэрилл таким тоном, что у Ротерби мелькнула мысль, не издеваются ли над ним. — Я польщен тем, что вы пожелали видеть меня и прошу вас не извиняться за причиненные мне хлопоты.

На этот раз Ротерби показалось, что он услышал в его словах намек на не слишком вежливое обращение с его особой и, естественно, поспешил рассыпаться перед ним в благодарностях, чем мистер Кэрилл воспользовался, чтобы разглядеть остальных присутствующих: сидевшего за столом бледного испуганного священника и стоявшего в углу слугу его светлости, скромно одетого малого с пронырливой физиономией и хитрыми бегающими глазками.

— Нам бы очень хотелось, — так закончил его светлость свою хвалебную речь, — чтобы ваша честь стали свидетелем нашего бракосочетания, — и он сделал легкий поклон в сторону леди.

— Хозяйка уже говорила мне об этом.

— Я надеюсь, подобная процедура не заставит вас поступиться своими принципами.

— Женитьба? Вовсе нет; напротив, вот если бы она почему-либо не состоялась, тогда мне пришлось бы призадуматься.

Непринужденность, с которой была произнесена последняя фраза, успешно замаскировала смысл, который мистер Кэрилл вложил в нее, и Ротерби как ни в чем не бывало продолжал:

— Тогда нам лучше перейти к делу. Мы очень спешим.

— Совсем не удивительно, — заметил мистер Кэрилл, подходя вместе с его светлостью поближе к столу, за которым сидели невеста и священник.

— Вы знаете это по собственному опыту? — расхохотался милорд — слишком громко для человека его положения.

— Ваша светлость — сама проницательность, — польстил ему мистер Кэрилл.

— Я вижу хитрецов насквозь, — согласно кивнул его светлость.

— А как насчет честных людей? Вы не пробовали на них свои способности? Впрочем, мы, наверное, испытываем терпение леди, — поспешил закончить он, и весьма своевременно, поскольку его светлость уже повернулся к нему, явно намереваясь спросить, что он имеет в виду.

— Да! Пора начинать, Дженкинс! Гэскелл! — позвал слугу Ротерби. — Иди сюда.

Его светлость занял свое место справа от бледной как полотно невесты, мистер Кэрилл встал рядом с ней, а Гэскелл, как и положено слуге, — возле своего господина.

Священник повернулся лицом к ним, готовясь начать церемонию, но, когда его глаза встретились с холодным, немигающим взором мистера Кэрилла, требник неожиданно выпал из его чуть подрагивавших рук. Мистер Кэрилл язвительно улыбнулся, наклонился, чтобы поднять книгу, и подал ее священнику. Тот принялся лихорадочно листать ее, словно позабыл нужное место, и эта забывчивость, как подумал мистер Кэрилл, все так же молча наблюдавший за ним, плохо вязалась с привычным образом священнослужителя, которому надлежало знать не только требник, но и многие службы, особенно такие частые, как венчания, чуть ли не наизусть.

Примечания

4

Джон Гей (1658 — 1742) — английский поэт и драматург.