Фикция

Рафаэль Осотов

Читателя ждёт литературный артефакт: вроде бы и приключения, и детектив, и фантастика; но больше все-таки – сказочная повесть с волнующими глаз иллюстрациями Рамиля Алиева…

Глава 4

Я узнаю про машину времени

Георги Дамус рассеяно поискал и нажал кнопку вызова официанта.

— Мы, стало быть, остаемся здесь, за вашим столиком?.. — неуверенно предположил он.

Я развёл руками, подтверждая очевидность и празднуя свою маленькую победу.

— Однако, прошу вас, за мой счёт, пожалуйста. Приглашаю всё же я, — возразил несчастный махинатор.

Мне ничего не оставалось, как опять развести руками. Дамус выглядел столь расстроенным, что мне даже пришлось взять на себя инициативу беседы:

— Скажите, зачем нужны были все эти тайны. Польский язык. Вы ведь прекрасно говорите по-французски, — я взял в руки лежащий между нами диск и слегка покрутил им в воздухе, словно тот мог служить неопровержимым доказательством туманности дамусовского поступка, — зачем, в конце концов, вам понадобилась эта встреча в Берлине, когда всё могло быть прекрасным образом улажено по электронной почте или по видео-связи, во всяком случае, без ненужных путешествий.

— Встреча была необходима, и я страшно рад, что вы приехали! — подхватил Дамус предложение о беседе. — У меня теперь есть небольшой шанс уговорить вас взяться за мой непростой вопрос. Если бы вы не откликнулись на приглашение, я не знал бы что и делать. Приехать к вам у меня бы не вышло — за мной следят. А посетить Берлинский ресторан я ещё могу…

— Следить? Это же просто смешно, — и я действительно хохотнул. — Я адвокат, шпионской деятельностью не занимаюсь. А у вас, чтобы вы не натворили, есть конституционные права, в конце концов…

— Разумеется, — кивнул он с таким нажимом, словно за этим «разумеется» должна было толпиться тысяча скверных «но».

Подошёл служащий ресторана. Прервав свои как следует не начатые объяснения и бросив взгляд в мою тарелку, словно от того, что в ней находилось, зависел его собственный обед, Георги предупредил, что остаётся здесь и быстро заказал дежурный салат «А-ля шеф», сыр и кружку немецкого пива. Меню зарегистрировали. Со словами «сию секунду, сударь» официант удалился.

— Дело в том, — задумчиво глядя вслед удаляющемуся гарсону, проговорил он, — что я долго работал над проблемой течения времени. Чуть больше года назад мне удалось — в какой то мере благодаря случаю — merito fortunae — вывести дифференциал, определяющий его механику. Вы понимаете, конечно, что естественным продолжением формулы стала машина времени, из-за которой мы тут с вами собственно и сидим. Во-о-о-т…, — потянул он неожиданным баском на гласной, копаясь в своих мыслях и ища продолжение повествованию…

Но я перехватил инициативу:

— Затем, с помощью машины, вы заглянули в будущее. Там увидели, что я вам успешно помогаю уладить юридические проблемы, и решили обратиться ко мне в настоящем. Правильно? — театральным жестом я обеими руками зачерпнул охапку воздуха и приложил её себе к груди. При этом поймал себя на мысли, что веду себя точно так, как санитар психиатрической лечебницы, старающийся мягко устранить буйные сомнения Наполеона из палаты №6.

— Нет, — не обиделся он, — с машиной всё гораздо сложнее, чем вы думаете. Если бы всё было так просто, я лучше отправил бы себя назад, перед тем как формула нашлась, чтобы предупредить неприятности, которые она мне принесла. К сожалению, этого сделать пока невозможно. Вопрос даже не в теориях о необратимом слиянии будущего и прошлого или изменчивости прошлого в зависимости от будущего. Проблема банальна и состоит в том, что, во-первых, я больше не владею аппаратом, во-вторых, никто сейчас не знает, как он практически функционирует, понимая под этим «как» результат переноса в будущее или прошлое.

— Как так, никто не знает, — поразился я. — Вы что, до сих пор не испытали ваш прибор?

— Испытывали и неоднократно, — мотнул он головой. — Я лично, когда ещё работал один, отправил в машине на три года вперёд укреплённый оптикой наружу и запрограммированный на самостоятельную работу фотоаппарат. Машина вернулась со снимками Земли ближайшего будущего. Вы увидите, господин Р. Ко-оff. Впечатление ужасное: бескрайняя безлюдная пустыня. Страшно смотреть… Но интересно! Причём, с одной стороны, это был безусловный успех. С другой стороны, меня смущали незначительные отклонения, присутствовавшие в хронометрических параметрах при возвращении аппарата назад. Тем не менее, понять, откуда они взялись, я не успел. Затем, очень скоро после первых опытов меня прижало военное ведомство, и мне пришлось заключить соглашение об использовании машины с военными, которые взялись за испытания. Для продолжения эксперимента была создана рабочая группа во главе со мной (я, глупец, настоял на этом условии, боялся, что иначе авторство изобретения ускользнёт от меня). Аппарат по-прежнему пересекал временное пространство, другого варианта быть не могло. Но, во-первых, даже при помощи усовершенствованного аппарата мы больше ни разу не смогли получить ни изображения Земли будущего, ни изображения Земли прошлого. И, во-вторых, при каждом опыте мы каждый раз констатировали те самые отклонения…

Дамус прервался, чтобы засунуть в рот ломоть хлеба, и через долю секунды, теперь уже сквозь смачные пережёвывания, снова заговорил:

— Понимаете, если пространство времени представить в виде океана, то — по аналогии вещей — разработка машины времени ещё недавно находилась на стадии бревна. Мы только-только поняли, почему, в результате каких сил оно не тонет в воде, и каким способом его возможно двигать вперёд-назад. До уровня начинённой электроникой субмарины ещё далековато. Но научная мысль стремится вперёд с бешеной скоростью. За какой-то год от бревна мы перешли к плоту.

— Грандиозно! — заметил я.

Мы переглянулись и вдруг расхохотались. Игра взглядов равносильна игре слов! От смеха Георги расплылся у меня в глазах. Я, наверное, — у него. И, в общем, атмосфера вдруг разрядилась и стала выглядеть несерьёзно.

А вот вещи, о которых шла речь, наоборот, — были вполне серьёзными. Спокойная манера, с которой Дамус излагал свою историю, постепенно привела меня к убеждению, что всё это было очевидной и невероятной правдой. Передо мной сидел не экстравагантный гуляка, а совершенно нормальный (хотя, конечно, не совсем нормальный) учёный-одиночка, работающий над проблемой, волнующей любителей научно-фантастических романов. Я вдруг почувствовал себя учеником на уроке физики.

— А вы не пробовали отправить аппарат на три года вперёд, как вы это сделали в самом начале? — уже без всякой иронии спросил я.

— И да, и нет. Такая идея действительно была, — он жестом похвалил меня за удачный вопрос. — Я, естественно, помнил дату моего первого путешествия во времени, примерное время. Но незадача состояла в том, что сказать точно, в какой час, минуту или, тем более, какую секунду я отправил мой фотоаппарат в будущее, я не мог. Так что повторить опыт с точностью хотя бы до минуты оказалось невозможным. Все наши попытки страдали аппроксиматичностью и, увы, оставались безрезультатными. Не говоря уж об искривлении временного пространства…

— Хорошо, всё это очень интересно, — откровенно признался я. — Я обожаю и уважаю точные науки. Но, исходя из того, что вы мне здесь изложили, мне всё же не ясно, зачем я вам нужен. Я простой адвокат и технических проблем не решаю. Не имею такой возможности.

— Дело в том, что последнее испытание аппарата оказалось вдвойне неудачным. Исчез аппарат и вместе с ним исчезли люди! Причём, это я говорю исчезли, — он неловко погладил свой бритый череп. — Позиция военного ведомства выражается проще — меня обвиняют в убийстве, следуя официальной терминологии — в неосторожном причинении смерти.

— М-да… — невольно протянул я, совсем не ожидая такого оборота дела, — мне очень жаль, но я не занимаюсь уголовным правом… Вам, может быть, стоит поискать хорошего специалиста в этой области, который сможет оказать вам действительно квалифицированную помощь. Я думаю, вы меня понимаете, вы ведь тоже профессионал.

— Понимаю, — кивнул он. — Но профессионализм — понятие не совсем объективное. Я тоже в принципе не занимаюсь проблемой течения времени и всё-таки вывел дифференциал и сделал машину…

— И вот к чему это всё привело, — горько и, может быть, не совсем к месту пошутил я. — Вы поймите, в наше время даже адвокатам приходится защищаться в суде с помощью других адвокатов. Настолько тонка специализация. Если на то пошло, простой студент какого-нибудь юридического факультета вам больше поможет советом, чем я.

Чувствовалось, что аргументация его не убедила. Я молчал, подыскивая новые подходы и, наконец, решил блеснуть своими зыбкими познаниями из области физической динамики:

— Вот для вас, например, не секрет, что, следуя соотношению векторов сил, санки легче тянуть по снегу, а не толкать. Но, скажите, пожалуйста, кому в обиходе нужна эта теория с её странными векторами, о которых известно только знатокам? Никому! Потому что санки лёгкие, так что проблемы как таковой не возникает. Зато, когда нужно смещать тяжёлый предмет, без тонкого, профессионального расчёта не обойтись. Ваше дело мне кажется довольно значительным камешком…

Я хотел ещё что-то сказать, чтобы уточнить мысль, но видя, как на меня смотрит Георги, мысленно махнул рукой.

— Ваш салат прибыл, — прервал я дискуссию констатацией свершающегося перед нами факта:

Обернутый в широкий белый фартук, в такой же белоснежной сорочке и пристёгнутой к шее чёрной бабочкой, ресторанный человек аккуратно устанавливал тарелки перед задумчивым Дамусом.

— Приятного аппетита, — подбодрил я своего собеседника.

— Спасибо, — слабо усмехнулся Георги.