Мироздание

Рафаэль Май, 2012

Что может связывать молодую русскую художницу, готовящую свою первую выставку, и несостоявшегося американского писателя? Гадалку из Марокко и шизофреника из Лионской психиатрической больницы? Возможно, это нечто, что объединяет и события, происходящие на разных концах Земли: автомобильную аварию в Санкт-Петербурге, пожар в московской квартире и научную конференцию в Лионе… Череда случайностей и смертей сводит незнакомцев, которые не подозревают, что знакомы друг с другом задолго до судьбоносной встречи…

Глава 3

* * *

Утром в деканате подтвердили, что во Францию Лео вылетит с профессором Коул. Там же настоятельно посоветовали собраться с мыслями и приготовиться к незабываемому опыту. Лео не понимал, что такого может быть в обычной научной конференции, ведь это не кругосветное путешествие.

Как только ему выдали всякие бумажки, он сразу пошел на занятия. Пару профессора Блека заменил молодой преподаватель в очках с толстым стеклом. Доцент заикался так, что слушать его лекции было просто невыносимо. Место Марты пустовало. Рядом сидела грустная Джесс. А Лео не мог привыкнуть к тому, что происходит. За один день в его жизни произошло столько изменений, сколько не происходило за все двадцать лет…

* * *

Питер проспал все время, что они с другом пробыли в воздухе. Уолт же все двенадцать часов работал с ноутбуком.

— Просыпайся! Самолет идет на посадку, — разбудил он друга, когда капитан экипажа сделал объявление.

— Что?

— Мы уже в Москве, вот что! Пока ты спал, я успел написать две главы.

— Быстро долетели…

— Твои друзья… Они нас встретят? — спросил Уолт.

— Да, наверное.

— Что значит «наверное»?

— Какое-то странное ощущение! — нахмурившись, произнес Питер.

— О чем ты?

— Как будто какое-то предчувствие.

— Слушай, давай о предчувствиях поговорим, когда приземлимся.

— Хорошо, — согласился Питер. — Так ты говоришь, что написал сегодня что-то?

— Закончил вторую главу минут пятнадцать назад. Даже не знаю, чем вызвано подобное вдохновение.

— Это Россия. Страна писателей и поэтов, — предположил Питер.

— Если так, то я остаюсь здесь жить, — пошутил Уолт.

— Осторожно, это еще страна нищих и безработных, — продолжил друг и добавил. — Тем более, мы с тобой здесь всего лишь на несколько дней.

— А что потом?

Питер не стал отвечать, а лишь посмотрел в окно иллюминатора, в котором увидел огни аэропорта.

* * *

Катя оказалась на железнодорожном вокзале и сразу прошла к кассе ближнего следования. С собой у нее были только деньги и паспорт: остальное сгорело вместе с квартирой. На работе она взяла отгул на неделю, чтобы навестить тетю. Поскольку должность ее была незначительной, получить небольшой отпуск не составило труда.

Купить билеты на поезд «Москва — Санкт-Петербург», который отбывал через два часа, ей не удалось: свободных мест не оказалось. Следующее отправление было только через семнадцать с лишним часов. Поскольку выбора все равно не было, она взяла билеты на поезд номер 201 и расположилась в зале ожидания. Огромные часы напротив показывали 07:50 — время отправления ее состава. Стрелки не двигались. Очевидно, они остановились. Катя не придала значения этому совпадению. Она закрыла глаза и начала представлять стук колес поезда и меняющиеся за окном пейзажи.

* * *

В аэропорте, как Питер и обещал, их встретили его друзья. Дмитрий и Елена, так звали молодую пару, порекомендовали добираться до Петербурга на поезде.

— Это будет и дешевле, и удобнее, — уверили они.

— Ну, если так, то действительно думать не о чем, — сказал Уолт.

— Питер, надеюсь, ты еще не позабыл русский? — спросила Елена.

— Нет, конечно, — ответил он слегка с акцентом.

— Отлично, значит, вы не пропадете в случае чего…

— Его ломаный русский оставляет желать лучшего, — произнес чуть хуже Уолт.

— Куда мне до тебя, — Питер возмутился.

— Вижу, трудностей с языком у вас не возникнет, — расхохотался Дмитрий и добавил. — Уже поздно. Может, переночуете у нас, а завтра я отвезу вас на вокзал, там и купите билеты.

— Отличная идея, — поддержала Елена. — Тем более мы столько лет не виделись.

— Давайте так и поступим, — Питер согласился, а потом спросил мнение друга. — Едем?

— Пожалуй.. Я и сам устал.

Достигнув единогласия, они отправились к парковке, где их поджидал старенький автомобиль.

— Вижу, ты до сих пор увлекаешься антиквариатом, — пошутил Питер.

— А я вижу, ты остался тем же неисправимым шутником! — друг, кажется, совсем не обиделся, а, напротив, подхватил волну юмора, которая захлестнула Питера при виде двадцатилетнего мерседеса.

Они сели в машину и покатились по ночной Москве в один из спальных районов.

* * *

Дом, в котором жила Марта, был выставлен на продажу. Рядом с почтовым ящиком красовалась табличка с надписью «срочно». Лео зачем-то пришел сюда вечером. Он поймал себя на мысли, что ничего не знал о семье Марты, принадлежал ли этот дом ее родителям или они его арендовали, почему они переехали и где именно в Европе решили остановиться. Рассматривая идеально выстриженный газон и темные окна, он вспоминал каждое слово, которое Марта сказала в тот последний для них вечер. И хотя он не курил, ему впервые захотелось вдохнуть сигаретного дыма. Казалось, весь мир отвернулся от него. Да и не нужен был ему этот мир! Ему нужна была лишь одна его частичка… Марта… Он все бы отдал, чтобы снова услышать ее молчание…

* * *

Зал ожидания был полон. Люди ждали объявления посадки. Стрелки на вокзальных часах бегали по циферблату в разные стороны, словно механизм вышел из строя. Пассажиры, готовившиеся к выходу на перрон, беспокоились, что из-за очередной неразберихи со временем отправление поезда отменят. Наручные часы Кати тоже чудили. Они встали, показывая 07:50.

— Что за ерунда? — шепнула она себе под нос и принялась крутить заводное колесико.

— Не подскажите, сколько времени? — обратилась она к старику, который только что сел рядом с ней.

— Время, дочка, 05:20, — ответил он ей. По голосу она узнала мужчину, который появился вчера в ее жизни при загадочных обстоятельствах. Выглядел он иначе, хотя черты лица казались знакомыми.

— Снова вы! Вы меня преследуете?!

— Говори громче, дочка. У меня со слухом плохо, — старик наклонился к ней.

— Вчера у вас было плохо со зрением! — выкрикнула она так громко, что мигом привлекла внимание окружающих. Кто-то даже решил заступиться за пожилого мужчину.

— Как вы можете его защищать?! — Катя не успела договорить. Она почувствовала острую боль в лодыжке. Опустив глаза, она увидела черного лабрадора, который впился зубами в кожаные ботинки. После короткой команды хозяина пес выпустил ногу, сел рядом и принялся недружелюбно рычать.

— Это же ваша собака! — вскрикнула она.

— Не опоздай на поезд, Катя, — с этими словами мужчина вскочил и побежал прочь, будто это был и не старик вовсе, а двадцатилетний мальчишка. Катя кинулась за ним. Она словно одержимая расталкивала людей у себя на пути и даже не замечала, как земля уходит из-под ног. С каждым шагом она поднималась все выше, словно по невидимой лестнице, утрачивая чувство притяжения. Так продолжалось до тех пор, пока она не оказалась под вокзальным потолком.

Катя проснулась и первым делом посмотрела на часы. Время было 05:20.

* * *

Питер и Уолт были уже на вокзале. Кругом бегали люди. Все куда-то торопились. Дмитрий вручил билеты, которые только что купил в кассе.

— Вам повезло. Урвал два последних, — он крепко обнял Питера. — Ну что… Счастливого пути. Если будете в Москве, заезжайте. Будем рады. Не знаю, когда мы с вами еще увидимся…

— Только если в следующей жизни, — пошутил Питер. — Когда отправление?

— Через два с половиной часа…

Друзья попрощались, обменявшись крепким рукопожатием. Питер и Уолт прошли в зал ожидания. Свободных мест не оказалось. И им ничего не оставалось, как расположиться на своих сумках.

* * *

Тусклый свет ночника слегка освещал комнату. Лео было грустно настолько, что становилось даже тошно. Он уселся в любимом кресле и осматривал стеллажи, которые ломились от книг, глазами пытаясь найти ту, что еще не успел прочитать. Но таких книг у него не осталось. Окружающая обстановка на него сильно давила. С ума сводили серые мысли, которые то и дело лезли в голову. Он не знал, как будет жить дальше: ведь не стало человека, которого он мог слушать часами. Не было рядом и того, кто мог слушать часами его самого. Он размышлял о десятидневной поездке во Францию, но как ни старался, не мог представить, какой будет его жизнь по возращению.

Он вспоминал Марту, ее лицо, взгляд и улыбку. Вспоминал, как слушал ее молчание.

Все это время Марта делала напрасные и неуклюжие попытки стать для Лео родным человеком.

Но он всегда считал и ощущал себя одиноким. Одиночество было у него в душе, глубоко. Оно стало частью его жизни. И он привык к нему, и потому не мог признаться себе в своих желаниях. А хотел он лишь одного — чтобы в его жизни появился тот, кто сумел бы занять место, отводившееся в его душе одиночеству. Он этого желал, как желает глотка воды умирающий от жажды в самом сердце пустыни, и боялся… Боялся, что кто-то заполнит ту пустоту, которая предназначалась грусти. Ему нравилось быть одиноким. Он не знал почему… Но так было легче. Было легче быть несчастным, чем счастливым…

Марта… Это сделала она. Она сумела излечить его от тоски. Но занять место в сердце Лео ей так и не удалось. Он не позволил…

Он понял, что был не одинок, лишь когда стал по-настоящему одиноким… Будь у него возможность, он бы вернул назад время. Но зачем — этого он не знал.

* * *

— Наше купе №13, — сказал Питер, посмотрев на билет.

— Чертова дюжина. Лучше просто не придумаешь. Начинаю терять надежду, что мы доберемся без происшествий до места назначения, — кинув рюкзак, проворчал Уолт.

— Да брось! Что может с тобой случится в поезде? По-моему, в мире нет безопаснее транспорта, чем железнодорожный. Ведь так? — ухмыльнулся Питер.

— Так-то это так. Но не с тобой.

— Не знаю, как ты, но я хочу спать. Так что, я на отбой. А ты, если желаешь, можешь поискать себе приключения, только сильно не увлекайся, — сонно промычал Питер и, положив голову на жидкую подушку, мгновенно захрапел.

–Так я и думал, что вместе нам скучать не придется, — прошептал Уолт и достал ноутбук.

Поезд тронулся.

* * *

Картинки, мелькающие в мутном окошке купе №12, напоминали Кате старый диафильм. Она смотрела вслед сменяющимся пейзажам и словно убегала из пустоты в никуда. Зачем? Катя не знала и боялась узнать. Она гнала прочь мысли о том, что с ней будет, когда она приедет в Петербург. Предсказуемость жизни утомляла.

Ее мысли менялись так же стремительно, как поезд миновал один пункт назначения за другим. Она ничего не ждала. Просто устала. Ей становилось грустно каждый раз, когда состав делал остановку, ведь она понимала, что скоро конечная. Ее остановка. А ей нравилось просто ехать, проноситься мимо больших и малых городов и наблюдать из окошка. Казалось, так могла пройти целая вечность, а она все ехала бы и ехала. И неважно куда. Неважно зачем. Главное, чтобы поезд не останавливался…

* * *

Еще никогда Кэтрин не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Впервые она ощущала свою причастность к чему-то важному. И сегодня грустно ей становилось, лишь когда поезд делал остановки…

Увидев, что Питер проснулся, Уолт стянул наушники и возмущенно произнес:

— Ты храпел, как танковая дивизия.

— Что делаешь? — сонно протянул друг, протирая глаза.

— Заканчиваю пятую главу. Не думал, что путешествия на поезде могут так вдохновлять. Если бы не твой чудовищный храп, написал бы больше.

— Долго нам еще ехать?

— Более чем. Смело можешь поспать еще часа четыре, — усмехнулся Уолт.

— Пожалуй, так и сделаю. Открой окно. Душно, — поправив подушку, Питер повернулся к стенке и засопел.

* * *

Поезд укачал Катю. Она закрыла глаза.

— Добрый день, — поздоровался вошедший в купе незнакомец. С собой у него не было ни чемодана, ни дорожной сумки. Катя решила, что он зашел на последней станции и наверняка выйдет на следующей, а потому в скором времени она продолжит свое путешествие в одиночестве. По крайней мере, ей хотелось так думать.

Она улыбнулась.

— Как смотрите на то, чтобы познакомиться? — молодой мужчина был явно не из тех, кто любит ездить в тишине. И чтобы избежать дальнейшего нежелательного разговора, Катя вежливо отказалась:

— Я не знакомлюсь в поездах. Извините.

— А где знакомитесь?

— Знаете, это не лучший способ поддержать разговор, — она старалась не обидеть своего попутчика, ведь им предстояло ехать вместе несколько часов, поэтому каждая ее фраза сопровождалась доброжелательной улыбкой.

— Может, вы подскажете, как это лучше сделать? — мужчина явно был не намерен отступать.

— В другой раз… Вы как-то странно говорите.

— Как?

–С акцентом.

* * *

— Я думал, мой русский безупречен, — пошутил Питер.

— Вовсе нет, — милая незнакомка ответила так, что в ее словах не за что было ухватиться.

— Как можно быть одновременно такой доброжелательной и недружелюбной?

— Доброжелательная и недружелюбная — это взаимоисключающие понятия, — сделала замечание девушка.

— Вот и нет, — у Питера было достаточно опыта общения со слабым полом, чтобы различать все оттенки женского настроения. — Ты улыбаешься, что указывает на твою доброжелательность. Но отвечаешь так, чтобы не было возможности продолжить разговор. Это говорит о твоей недружелюбности.

— Вы лингвист, оказывается. Да еще и психолог. Мы вроде не переходили на «ты», — лицо девушки изменилось.

— Я перешел. И ты присоединяйся, — Питер имел дело с разными женщинами. Одни капитулировали под силой его обаяния сразу, другие, не сумев устоять, сдавались позже. Поэтому он был уверен в своей победе. В глазах девушки зажглись искорки одновременно и злости, и интереса, а это значило одно — осталось сделать совсем немного, чтобы расположить ее к себе.

* * *

— Я не знаю, откуда вы. Собственно, мне это и неинтересно…

— Я из Кливленда. Знаете, такой город в США? — не дав договорить, перебил незнакомец.

— Я же сказала, мне это неинтересно, — Катя не могла не улыбаться. А потому казалось, что ее слова противоречат жестам и мимике.

— А я все-таки скажу, — никак не мог угомониться иностранец.

— Ты угомонишься или нет?

— Вот мы и перешли на «ты», — подловил ее молодой человек.

* * *

Пока Питер спал, Уолт не отрывался от работы. Он писал и писал. И казалось, его пальцы не успевали щелкать по клавиатуре, так быстро рождались в голове мысли. Иногда ему даже казалось, что он за кем-то записывает.

— Ты очень красива. Тебе, наверное, все завидуют, — сказал незнакомец Кэтрин.

— Даже если так, они не знают, чему завидуют, — тут ее взгляд помутнел. Она опустила глаза, и ее бледные щеки разрезала прозрачная слеза.

— А куда ты едешь?

— Куда и все в этом поезде. В Петербург.

— Я бывал в России в прошлом, но в Петербурге ни разу. Мечта всей моей жизни, — сказал он, хотя на самом деле так не считал.

— Забавно, — равнодушно произнесла Кэтрин.

— А ты о чем мечтаешь?

— Ни о чем, — ответила она и уставилась в окно.

— Так не бывает. Все о чем-то мечтают.

— А я нет. Я запретила себе мечтать. Это непозволительная роскошь, — Кэтрин не сдержалась и выдала как есть.

— Почему же?

* * *

— Мечты мешают жить, — ответила Катя.

— А мне кажется, наоборот. Они делают жизнь легче.

— Легче, оттого что в своих мечтах ты можешь быть тем, кем в реальной жизни тебе не стать? — Катя принялась сыпать риторическими вопросами. — Или легче осознавать себя никчемным каждый раз, когда мечты не сбываются? Или легче жить в мечтах, зная, что им не суждено сбыться? Это, по-твоему, легче? — выговорившись, она тяжело вздохнула.

— Я не то имел в виду.

— Неважно.

— Значит, ты все-таки мечтаешь?

— Мечты заставляют в них застревать. Они засасывают, как болото. Вынуждают ждать. А у меня сил больше нет. Да и времени тоже.

— Ты так говоришь, будто…

— Будто скоро умру? — Катя продолжила мысль незнакомца. — Я уже умерла. Причем давно.

— Зачем ты так?

— Я умерла, еще когда приняла свою судьбу такой, какая она есть. Я больше не в силах ей сопротивляться, — разоткровенничалась Катя. — А мечты… Они только мешают. И делают больно…

* * *

У попутчицы в душе что-то болело так сильно, что завязался совсем нетипичный для двух незнакомцев разговор. Питер впервые увидел, что такое застывшее внутри человека горе.

— Знаешь, ни одно мое желание никогда не осуществлялось. Ни одна мечта не претворялась в жизнь. Попроси я на Новый год, на Рождество, где угодно и когда угодно, — призналась девушка.

— Миллионы людей живут мечтами, — Питер сказал первое, что пришло в голову. Еще ни разу ему не приходилось поддерживать такой разговор с незнакомыми людьми, поэтому он слегка растерялся.

— Люди живут не мечтами, а мыслью о том, что когда-нибудь их мечты станут реальностью и желание исполнится. И мысль эта облегчает им жизнь.

— И что же теперь не загадывать желания? Не мечтать, по-твоему?

— Какой в этом смысл? Ведь сбываются лишь те желания, которые в силу осуществить самому человеку. Ведь если я буду мечтать о том, чтобы взлететь, у меня не вырастут крылья. Зачем же тогда такое желать?

— Ты не веришь в чудеса?

— Дело не в этом. В чудеса не нужно верить или не верить, они просто с кем-то происходят, а с кем-то нет, — девушка отвела взгляд и уставилась в окно.

— Но чаще они все-таки происходят с теми, кто в них верит, — уточнил Питер.

— А еще чаще тем, кто в них верит, они разбивают сердце. Просто не нужно мечтать, — заключила незнакомка.

— А ты не думала, что мечты не сбываются, потому что исполнение желания не сделает тебя счастливой…

— Исполнение, возможно, и не сделает меня счастливой, а вот неисполнение, определенно, делает меня несчастной, — перебила Питера попутчица.

Наступила неловкая пауза, будто тема себя исчерпала. Но Питер все еще не добился поставленной цели.

— Забавно, — он улыбнулся. — Мы тут с тобой спорим уже около часа, а я даже не знаю, как тебя зовут.

— Меня зовут…

* * *

— Питер, вставай, я тебе сказал, — послышался голос Уолта.

— Чего тебе надо?

— Хотел спросить, будешь ты кофе или нет.

— И для этого решил меня разбудить?

— Так будешь или нет?

— Что буду?

— Кофе…

— Черт бы тебя побрал, Уолт… Я тебя когда-нибудь убью! Я такой сон видел…

Уолт высыпал пакетированный растворимый кофе в пластиковый стаканчик с кипятком, перемешал смесь и отхлебнул:

— Ну и гадость… Это тебе не Старбакс, — заключил он. — Слушай, я тут столько написал, пока ты спал. Хочешь почитать?

— Сейчас я хочу в туалет…

Уолт усмехнулся, он понял, что это значило «нет». Питер встал, размял шею, похрустел пальцами и отправился в сакральную комнату.

* * *

Катя так крепко спала, что даже не заметила, как поезд сделал остановку. Проснулась она от посторонних голосов. Рядом невысокая пухловатая женщина разбирала сумку. Напротив сидел мужчина лет сорока и мальчик, совсем подросток. Вероятно, семья зашла в поезд на последней станции, и теперь Катино уединение оказалось под угрозой не только во сне.

— Извините, что потревожили. Мы просто только зашли…

— Ничего страшного, — перебила Катя и, увидев, что женщина собирается забраться наверх, сказала. — Вы можете посидеть здесь, если хотите. Я отойду перекусить.

С этими словами Катя вышла из купе и направилась в вагон-ресторан.

* * *

Роза работала в мастерской. Она смешивала краски, делала мазки, повторяла эти незамысловатые действия несколько раз. Волосы у нее были растрепаны, лишь небольшой пучок прядей на затылке она собрала кисточкой вместо заколки. Творческий беспорядок добавлял уюта и теплоты комнате. Картины, мольберт, бумага, холсты — все мерцало в золотом свете дневного солнца, пропитавшись ароматом дурманящих голову масляных и акварельных красок. Роза стояла возле мольберта босиком в белой прозрачной льняной тунике. Купаясь в легкой солнечной дымке, она сама казалась воздушной…

Света сидела в углу комнаты на диване с несметным числом подушек, расшитых бисером, и ругалась с кем-то по телефону. Роза взглянула на ворчавшую подругу и повернулась к холсту. Закрыв глаза, она почувствовала нежное прикосновение бархатного солнца и, глубоко вздохнув, продолжила экспериментировать с палитрой.

— Уму непостижимо! — возмутилась Света. — Я потратила на него столько своего драгоценного времени, а он решил меня бросить!

— По-моему, ты скорее слегка огорчена, нежели сильно расстроена, — произнесла Роза.

— Собственно, почему я должна переживать?

— Ну а как же иначе? Ты же его любила.

— Да, брось. Ничего подобного. Я просто проводила с ним время, — призналась Света.

— Выходит, ты потратила это время зря? — спросила Роза.

— Получается так.

— И что теперь?

— Буду искать нового поклонника, — произнесла равнодушно Света.

— Хм, — выдала Роза многозначительно.

— Что?

— Ничего.

— Нет уж, Роза, говори, раз уж сказала «хм», — настояла подруга.

— Ну… Ты была с Михаилом. Кстати, почему ты была с ним все это время? Полгода, если я не ошибаюсь?

— Да, полгода, — подтвердила Света. — Не знаю. От нечего делать. Говори уже, что хочешь сказать.

— Ты была с ним все это время, потому что тебе было скучно, — продолжала Роза, накладывая один слой краски на другой. — Не потому, что любила и даже не потому, что он тебе нравился, а просто, как ты говоришь, от нечего делать. И теперь выходит, что ты напрасно потратила время на человека, который этого не стоил. Тебе не кажется, что жизнь слишком коротка, чтобы расходовать свой ресурс на людей, которые не заслуживают этого. Почему бы не попытаться найти того, кто стоит тебя и твоего времени и…

— А тебе не кажется глупым, — перебила ее Света, — тратить эту молодость на одного человека?

— Жизнь — это не одна молодость…

— Ты хочешь научить меня жизни?!

— Просто представь… Те полгода, что ты провела с Михаилом, ты могла потратить на то, чтобы найти того единственного человека, с которым…

— Время мне слишком дорого, а поиски эти, как ты говоришь, могут занять не один год. Это все равно, что вести в Петербурге археологические раскопки по поиску останков динозавров.

— Черт, — Роза сорвала с мольберта холст и выбросила.

— Что ты делаешь? — подбежала к ней Света. — Все же было хорошо.

— Нет! Получилось ужасно!

— Да что тебе не нравится?! — Света подняла с паркета скомканный рисунок. На нем была изображена пустыня, барханы, караван верблюдов. Краски смазались, но было видно, что получилось неплохо.

— По-моему, вполне симпатично.

— Я намешала слишком много красок, — сказала Роза, вставляя в мольберт новый холст. — В живописи так нельзя, как и в жизни, Света.

— Да что ты такое говоришь?

— Я тебе сейчас кое-что покажу, и ты сама все поймешь, — Роза взяла палитру, макнула кисть в желтую краску и провела по холсту. — Видишь, я делаю мазок… Я снова хочу нарисовать пустыню. Один мазок, второй, третий… Получились скромные, еще небрежные наброски.

— И что?

— Слушай дальше! — Роза была сосредоточена. — Я хочу, чтобы моя пустыня стала знойной. Нужно добавить краску. Как думаешь какую?

— Красную? — вопросом на вопрос ответила Света.

— Правильно, — Роза макнула кисть в алую краску. — Немного зноя. Совсем немного.

Она еще сделала пару мазков, очертив барханы:

— Ты смотришь?

— Да, — ответила Света.

— Видишь, краски смешиваются. Появляются новые оттенки. Где-то светлее, где-то темнее.

— Вижу.

— Я хочу, чтобы пустыня стала более знойной. Добавлю еще красного, — она взяла кисть и макнула в зеленую краску.

— Постой, это же не тот цвет! — вскрикнула Света.

— Подожди, — с этими словами Роза небрежно капнула на пустыню зеленой краской. — Упс… Я же хотела нарисовать пустыню…

Света сделала вопросительный взгляд.

— Теперь мне придется рисовать пустыню с оазисом, — Роза принялась вырисовывать один за другим пальмы, цветы, папоротники.

— Ты настоящий виртуоз.

— Я хочу добавить еще немного красного, — Роза взяла кисть и несколько раз провела по черной краске.

— Да что ты делаешь? — Света не успела спросить, как на холсте появилась большая черная клякса.

— Кажется, я испортила картину. Придется перерисовывать, — художница вытащила из мольберта очередной холст и выбросила его.

— Зачем ты все это сделала?

— Знаешь, я сейчас возьму новый холст, снова смешаю краски и нарисую то, что изначально хотела. Если снова перепутаю красный с черным, нарисую еще одну картину и так до тех пор, пока не получу идеальный вариант.

— Будешь переводить холсты?

— Да, почему бы и нет, — ответила Роза. — Но в жизни так нельзя.

— Ты о чем?

— Я о том, что мир устроен настолько идеально, что человеку отводится жить лишь однажды, — ответила художница. — Поэтому все приходится делать идеально с первого раза. Нельзя раздвинуть рамки времени, подобно занавесу. Нельзя очистить холст, на котором творил человек всю свою жизнь. Можно сделать новый мазок, замазать старый другими красками. А вот избавиться от чернильного пятна невозможно. Понимаешь, что я имею в виду?

— Для юной девушки ты слишком мудра, — Света прикусила уголок губы.

— Первую ошибку я исправила, когда нарисовала оазис. Чистое везение… Почти как в жизни, когда есть шанс все исправить…А вот с черной кляксой такой трюк не вышел бы, каким бы искусным мастером я ни была, — Роза наконец объяснила, зачем испортила рисунок.

Света не стала ничего отвечать. Она впервые осознала, что холст ее жизни был заляпан чернильными пятнами.

* * *

В соседнем купе была открыта дверь. Проходя мимо, Питер увидел, что там ехали мужчина, женщина и ребенок. Зеленоглазой и длинноволосой брюнетки, которая ему приснилась, не оказалось. Из головы его не выходила эта лучезарная и грустная девушка из сна, которая так не любила мечтать. Она казалась такой настоящей, что Питер потерял чувство реальности и перестал различать, где сон, а где действительность.

Вернувшись в купе, он снова завалился на кровать, но снова уснуть ему так и не удалось.

* * *

Катя вернулась в купе, закрылась пледом и пыталась вспомнить, что ей приснилось. Сны она видела редко. Но даже в них она была одинока. Однако последний сон был особенный. В нем был мужчина… Но как он выглядел и о чем говорил, она не могла вспомнить, словно кто-то стер все из памяти.

— Куда направляетесь? — вдруг заговорила с ней попутчица.

— В Петербург, к тете.

— А меня Ольга зовут, — начала знакомство приятная собеседница и, указав на спящего мужчину и мальчика, добавила. — А это мой муж и сын.

— Катя, очень приятно, — представилась она и тут же спросила. — Вы в том же направлении?

— Да, тоже еду погостить, — ответила Ольга. — Вы какая-то очень грустная.

— Правда? — спросила Катя.

— Да, улыбаетесь, а глаза грустные. Нельзя улыбаться и грустить одновременно, — проницательно заметила женщина.

— Да, наверное.

— Вы очень красивая. Вам, Катя, наверное, завидуют все подруги…

— У меня нет подруг.

— Как я сразу не подумала, у такой красавицы и не должно быть подруг. Зато друзей наверняка полно, а от женихов отбоя нет. Угадала?

— Нет ни друзей, ни женихов, — Катя старалась улыбаться, но хриплый голос выдавал ее истинные эмоции. Ольга не знала, что ответить, печальные слова попутчицы навеяли грусть…

Они обе замолчали. Совсем ненадолго, но те полминуты, что они не разговаривали, показались Кате вечностью. С ней никто и никогда не заговаривал, не утешал, не интересовался ее совсем неинтересной жизнью. И вот сейчас в поезде с ней заговорила какая-то незнакомка, и пусть она сделала это от скуки, но именно сейчас Кате казалось, что в ее жизни не было никого ближе, чем эта пухловатая и немножко несуразная женщина.

— Никто не согреет, когда будет холодно. Не рассмешит, когда будет грустно. Не схватит за руку, когда оступишься. Но и не осудит, когда совершишь ошибку, — таким нетипичным образом Катя обозначила свой статус одиночки. — Наверное, вполне можно прожить без этого кого-то.

— Да. Но чтобы жить так, нельзя оступаться, грустить и ошибаться, — добавила умудренная опытом Ольга. — Но как не делать всего этого, когда рядом не будет того, кто не позволит грустить, не даст оступиться, замерзнуть и совершить ошибки?

* * *

Джуна затеяла уборку, а Софи вызвалась ей помочь. Они навели порядок в гостиной, спальнях, закончили с кухней и перебрались в комнату, в которой гадалка проводила сеансы. Прежде чем начать, они завешали зеркала и открыли шторы. Оказалось, что эта комната не вгоняла в ужас днем так сильно, как ночью.

Подруги молча протирали пыль, но Софи все-таки не выдержала и завела разговор:

— Джуна, у меня из головы никак не выходит позавчерашний случай. Я, конечно, понимаю, что в это с трудом верится…

— Я думаю, об этом просто нужно забыть, будто ничего и не было. Я знаю, что тебе не показалось, но я не хочу об этом говорить, — ответила гадалка.

— Хорошо, как скажешь, — Софи умолкла.

— Ты только не обижайся, — Джуна решила объяснить. — Ты уедешь уже через неделю, а мне здесь жить и работать. Я не хочу все время бояться.

— Я все поняла.

— Знаешь, завтра вечером приезжает мой друг, — марокканка мгновенно перевела тему. — Я хочу вас познакомить. Он очень интересный человек…

— Не забывай, у меня есть муж, — пошутила гостья и тут же вскрикнула. — Боже!

С большого зеркала, того самого, в котором Софи несколько дней назад увидела чужое отражение, упала простынь.

— Слушай, тут, по-моему, уже чисто, — сказала Джуна, которая испугалась больше подруги. — Так что можем отдохнуть.

Они быстро подняли упавшую простынь, собрали оставшиеся покрывала и вышли из комнаты.

* * *

— Конечная остановка! — объявила Ольга и, ударив мужа по плечу, проворчала, — Просыпайся, соня.

— Уже приехали? — удивленно спросила Катя. — Но ведь еще рано.

— Время уже 21:40, — улыбнулась Ольга. — За разговорами время летит незаметно.

— Да нет же… Когда я была в зале ожидания, я сверила часы. Еще раз проверила, когда объявили посадку. Сейчас только 18:20.

— Значит, сбились, — успокоила ее женщина и стала собирать сумки. — Во всяком случае, мы уже в Петербурге.

— Да, — с чувством сожаления произнесла Катя. — Уже…

Ей стало грустно. Ей нравилась дорога, неизвестность, в которую она ехала. А теперь оставалось лишь сесть в автобус и добраться до тети.

Конец ознакомительного фрагмента.