Боль

Рафаэль Май, 2021

Марк – молодой успешный предприниматель из Стокгольма. Его боготворят и чествуют как филантропа. Но никому не известно, что в душе он настоящий социопат, эгоцентрик и циник. Всю жизнь он старается соответствовать идеальному образу самого себя, поступая правильно, как велят принципы морали, родительское воспитание и общественное мнение. На самом же деле он не способен любить, сопереживать и разделять чужие страдания. Он ни к кому не испытывает привязанностей. Его ничто не трогает и не вызывает сочувствие. Так он живет до тех пор, пока доктора не обнаруживают в его головном мозге патологию, которую нельзя вылечить ни таблетками, ни операцией. И победить недуг в силах лишь одно лекарство от смерти – боль…

Глава 2

У любого света есть тень.

И любая тень отбрасывает свет.

* * *

Марк бродил по пустому просторному помещению площадью в триста квадратных метров в отреставрированном здании заброшенной фабрики. Это был лофт в чистом виде. Старые окна только заменили, с пластика еще даже не сняли наклейки производителя. Внутри пахло мелом. Вероятно, кирпичную кладку тоже побелили совсем недавно. А вот полами хозяин помещения явно пренебрег. На цементную стяжку не положили никакого напольного покрытия.

— Мы заканчиваем ремонт через неделю, — ответил мужчина. — Строительная бригада, как это обычно и бывает, выбилась из графика.

— Помещение выглядит лучше и светлее, чем на фото, — без акцента произнес Марк.

— Да, мы разместили объявление на промежуточном этапе ремонта, — ответил хозяин.

— Не слишком ли оно большое для нас? — спросила Алисия Марка. — Все-таки триста квадратных метров для штата в десять человек — это немного перебор.

— Это пока, — ответил Марк, который с изумлением рассматривал высокие беленые потолки. — Согласись, напоминает наш офис в Стокгольме.

— И что с того? — недовольно буркнул топ-менеджер. — Это помещение слишком большое для нас. Зачем переплачивать за аренду?

— Я могу предложить еще пару вариантов, — вмешался в разговор предприниматель. — В соседнем литере есть несколько отремонтированных мастерских. Одна, кажется, на сто двадцать квадратов, а вторая на девяносто.

— Нет-нет, — отрезал Марк. — Это нам вполне подходит.

— Подумай еще раз, — бормотала Алисия. — Ты что же хочешь, чтобы у каждого из десяти сотрудников был личный кабинет?

— Нет, вовсе нет, — ответил Марк. — Просто оно идеально. Отражает наш корпоративный стиль и дух. Солнечная сторона с видом на закат… Все, как дома.

— Но в бюджете расходы на аренду заложены в меньшем размере, — напомнила Алисия. — И было бы неплохо не выбиваться из сметы затрат. Хотя бы в самом начале.

Он взмахнул рукой, подав знак, чтобы она замолчала.

— Алексей, если вы скинете две тысячи с каждого квадрата, мы сами доделаем ремонт и произведем еще пару улучшений. За аренду заплатим авансом на полгода вперед, — предложил Марк.

Алисия выпучила глаза и отвернулась, чтобы не становится свидетелем торгов. Она была убеждена, что так вопросы не решаются и Алексей не пойдет на это.

— Идет, но договор заключим тогда на этой неделе, — согласился хозяин помещения.

— Его сначала должны посмотреть юристы, — ответил Марк. — Что у нас с ними, Алисия?

Она перебирала анкеты и резюме, которые аккуратно были сложены в папку, пытаясь вспомнить, наняли они накануне специалиста или нет.

— Юрист есть, — ответила она. — Но не мешало бы заключить для начала трудовой договор.

— Ну вот и отлично, — ответил Марк. — Подпишем все одновременно.

Алексей хотел потребовать какого-то минимального аванса на несколько дней, но не стал. Марк внушал доверие, поэтому они просто обменялись рукопожатиями. Хозяин помещения передал проект договора и свою визитку.

— Тогда до четверга…

На этом они и разошлись. Марк попросил еще немного времени, чтобы осмотреться и прикинуть, как изменить планировку помещения.

— Точное попадание с первого раза, — довольно бормотал он.

— Стоило еще взглянуть на парочку достойных вариантов, — сотрудница не скрывала своего недовольства. — Там и аренда дешевле. И доделывать ничего не надо.

— Алисия, и так голова раскалывается, еще ты зудишь, — Марк старался усмирить топ-менеджера.

— Вот скажи, зачем нам триста метров? — она говорила шёпотом, потому что сказанное вслух увеличивалось в громкости и отлетало от стен эхом.

— Нужно скинуть фотки дизайнеру, который делал проект интерьера стокгольмского офиса, — проигнорировал Марк. — Обязательно выдержать корпоративный стиль.

— Мне кажется, ты сейчас сосредоточен не на том, — ответила Алисия.

Марк подошел к ней ближе и обхватил руками.

— Здесь начнется история открытия нашего первого филиала, — он смотрел пристально в глаза.

— Многие начинали в подвале или в гараже, — заметила она.

— А мы начнем с заброшенной мануфактуры, — Марк улыбнулся. — Ты сама не заметишь, как быстро это помещение заполнится сотрудниками и станет тесным. Сколько нам собеседований нужно провести?

— Порядка ста двадцати.

— Нужно купить хотя бы стол и пару стульев, — ответил он. — Будем проводить прямо здесь, пока рабочие будут доделывать ремонт.

Алисия разглядывала четырехметровые арочные потолки. Оранжевый свет освещал огромный зал, подсвечивая блуждающие в воздухе частички пыли, которые превращались в крошечных светлячков. Алисии нравилось здесь ничуть не меньше, чем Марку. Но из-за этого его каприза ей придется потратить целую ночь, чтобы откорректировать смету расходов.

* * *

На дисплее телефона высветилось слово «Мама». Мобильный стоял на беззвучном режиме, поэтому Марк не заметил бы сообщения, если бы сам не собирался сделать звонок. Он открыл его: «Привет. Как дела? Все-таки плохо, что ты не забежал к нам перед отъездом». Марк вспомнил, что позвонил лишь раз только потому, что не хотел потом выслушивать нравоучения матери и отца. Ему е по душе были проводы и долгие прощания ехать к ним. За те несколько часов, что он скучающе провалялся бы на диване в родительском доме, он провел несколько встреч с партнерами.

Отец был слишком гордым, чтобы звонить. Он был убежден, что именно сын должен заботиться о престарелых родителях, а не они выпрашивать его внимание. Мать же была более лояльна. Время от времени она набирала сына, но Марк отвечал короткими смс и никогда не перезванивал. Потом стала и она писать сообщения, но и на них он отвечал через раз, когда не забывал.

Наконец он решил, что все проигнорированные звонки и сообщения требовали определенной компенсации, нашел в телефонном справочнике мамин номер и набрал его.

— Привет, мам, — он рассчитывал, что включится автоответчик, и он просто отправит сообщение. Но теперь разговор обещал быть долгим.

— Ну наконец, — она вздохнула. — Ты почтил нас своим вниманием.

— Ну хватит…

— Как у тебя дела?

— Все отлично, — ответил он. — Немного устал.

— Точно все хорошо? — еще раз уточнила мама. — Голос у тебя какой-то вялый.

— Я немного утомился. Было много работы. Но сейчас поубавилось, — Марк отвечал лаконично, чтобы избежать лишних вопросов.

— Не помню, чтобы ты был такой, когда жил в Стокгольме, — мать была озадачена.

— Не уверен, что я работал так много, — усмехнулся Марк. — Погода здесь, я тебе скажу, так себе.

— Да… Никогда не угадаешь, какая будет зима и лето. А что там холодно?

— Я бы не сказал. Просто погода меняется слишком часто, поэтому у меня постоянно болит голова.

— Следи за давлением. Возможно, ты пошел в отца, — ответила беспокойно мать.

— Только не надо…

— Лучше сходи к доктору, — заботливо произнесла она. — Гипертонию нельзя не запускать.

— Мама, остановись…

— Сколько вас уже работает там?

Марк посмотрел через стеклянную дверь, отделявшую его кабинет и опен-спейс, где размещались все рабочие места.

— Человек сорок пока, — ответил он. — Подобрать персонал оказалось не так просто. Прошло почти два месяца, а мы все каждый день проводим собеседования.

— Не помню, чтобы на рынке труда в Москве был недостаток квалифицированных специалистов. Ты, наверное, чересчур, привередлив.

— Не я, мам, — усмехнулся Марк, вспомнив пару собеседований. — Как оказалось, мне не так уж и сложно угодить.

Мать рассмеялась.

— Отец передает тебе привет…

— Как он?

— Чувствует себя неважно последнее время.

— Что случилось?

— Давление скачет то и дело.

— А, — Марк выдохнул и тут же изобразил акт беспокойства и заботы. — Пусть ест поменьше жирного. И пьет меньше кофе.

— Ты тоже все-таки сходи к врачу, — настаивала мама.

— Я не склонен к ипохондрии, — ответил Марк.

— Что это еще такое?

— Ну это, — он пытался подобрать определение, но вдруг осознал, что его слова станут предметом бессмысленного спора, который закончится тем, что он спешно повесит трубку, сославшись на важные дела. Поэтому решил пропустить этот шаг и отключиться сразу.

— Мам, мне пора, у меня собеседование, — слукавил он. — Я тебе позвоню.

— Да уж, ты постарайся, — грустно произнесла она. Ее было не так сложно обмануть. Она поняла, что разговор снова быстро исчерпал себя, потому что таков был Марк. Диалоги с ним были всегда лаконичными и по делу. Поэтому, если ей просто хотелось поболтать, она звонила Селене, которая могла висеть на трубке часами, поддерживая любую беседу.

Марк чувствовал себя выжатым. До окончания рабочего дня оставалось еще два часа. Было назначено три встречи и одно собеседование, а он уже был абсолютно измотан. По обыкновению, он полез в выдвижной шкафчик, в котором хранились поливитамины и Аспирин. Из пластиковой баночки достал желто-зеленую капсулу в желатиновой упаковке и заглотнул ее. После растворил шипучую таблетку обезболивающего в стакане воды и выпил залпом.

— Алисия, — он набрал четырехзначный внутренний номер. — Ты сможешь одна провести переговоры с «Олимпом» и….

— И «Новыми технологиями», — напомнила она и тут же ответила. — Без проблем. Что-то случилось?

— Неважно себя чувствую. Наверное, подхватил вирус. Какое-то болезненное состояние, — ответил он. — Хотел поехать домой.

— Да, конечно…

— Еще, кажется, было назначено собеседование… В общем, лучше спросить у секретаря, что было запланировано на вечер.

Алисия пообещала, что все возьмет на себя, а ему пожелала поскорее поправляться. Марк положил трубку. Его обдавало горячим холодом или холодным жаром. Было не разобрать. Кроме небольшой лихорадки, никаких других симптомов простуды не было. Он заблокировал свой рабочий компьютер и собирался уходить, как увидел, что забыл спрятать блистер с аспирином. Он отодвинул шкаф, чтобы закинуть обратно, и увидел тот самый брелок, что не решился выбросить три месяца назад. Зачем он привез его с собой? Ему хотелось избавиться от этой вещи, но каждый раз его словно что-то отговаривало. Он немного потеребил в руках вещицу, а потом снова закинул обратно в надежде, что она когда-нибудь потеряется сама.

* * *

Марк рухнул на мягкий диван, который занимал половину гостиной. Квартира, которую он снял, оказалась очень большой и даже чем-то напоминала офис. Тот же лофт, те же почти панорамные окна, те же высокие потолки. Разве что это был достаточно уютный и совсем не брутальный лофт. Владелица двушки в элитном доме — женщина лет тридцати пяти планировала сдать квартиру какой-нибудь молодой девушке. На осмотр приехала Алисия, но в итоге жилье снял Марк.

Хозяйка была художницей и дизайнером в одном лице, поэтому жилище больше походило на творческую студию и было чересчур просторным для одного человека. Но именно это и нужно было Марку. Ему понравилось, как были выделены спальная и гостиная зона, а также кабинет. Он не любил, когда пространство сужали, оформляя глухими стенами. Поэтому квартиру он снял, как и офис, с первого раза, отказавшись от остальных вариантов, даже не осмотрев их.

Таблетки так и не сняли болевого синдрома. Любое движение отдавало в затылок дикой резью. Поэтому единственное положение, в котором можно было себя избавить от боли, было лежа. Марк включил телевизор. Впервые в жизни он не мог думать ни о чем, кроме боли. Обзавестись аптечкой он еще не успел, поэтому приходилось томиться в ожидании, когда мигрень стихнет, чтобы выпить единственного обезболивающего, что у него осталось после похода в магазин — виски.

Телефон постоянно раздражающе жужжал, оповещая его о приходивших во всех мессенджерах сообщениях. Экран то и дело загорался, привлекая к себе внимание. Но единственное, что он мог сделать, это поставить его в режим «не беспокоить», который блокировал все сообщения и телефонные звонки. Тишина словно начала оказывать на него седативное действие. И вслед за нервной системой, успокоилась и боль.

Он слегка приподнялся с дивана, чтобы проверить, как отреагирует его голова. Убедившись, что прострелов больше не будет, он отправился к барной стойке, взял бутылку виски, к которой пару раз уже прикладывался, когда его мучила мигрень, и налил немного в бокал.

— Пожалуй, ты действуешь лучше, чем аспирин, — разговаривал он с бутылкой. — Было бы неплохо, если бы ты не вызывала привыкания. А то побочка выйдет так себе.

Марку было немного не по себе из-за отсутствия привычного образа жизни. Почти каждый день он заказывал еду в службе доставки. В те дни, что были более спокойными, они ходили с Алисией в ресторан, но за ужином всегда обсуждали дела. В субботу и воскресенье вырваться пока не получалось, и зачастую вместо привычного картинга, финской сауны, прыжков с парашютом, он просто просматривал фото в памяти телефона.

Он уже достаточно обзавелся знакомствами. Многие из его новых приятелей звали его присоединиться к своей компании, и он иногда даже соглашался. Однако подобные выходы почему-то давались ему через силу. Но даже это не заставляло его связываться чаще родителям или друзьям. Телефонные звонки матери сводились к дежурному «как дела?». А с Филипом, пользуясь случаем, он принимался обсуждать рабочие вопросы.

Марк решил взять недельный перерыв, чтобы расслабиться. Режим двадцать четыре на семь был вполне приемлем в двадцать лет, в тридцать три ему нужна была перезагрузка. Он открыл браузер и набрал в поисковой системе «как себя развлечь в Москве». Выбор был достаточно широк от активных видов спорта и культурно-массовых мероприятий до откровенно взрослых развлечений. Его привлекла гонка героев — экстремальный забег по пересеченной местности. Это было как раз то, что позволило бы ему взбодриться. Дело оставалось за малым — собрать команду. Первым, кто ему пришел на ум, конечно же, были два закадычных друга. Прочитав описание забега, Марк невольно улыбнулся, представив неуклюжего Филипа, проползающего на скорости под колючей проволокой.

Он взял в руки телефон, вернул настройки по умолчанию и набрал его номер.

— Привет, дружище, — ответил тот радостно и с ходу начал. — Ты видел, я скинул тебе предварительные финансовые отчеты.

— Да, я их еще не читал, — ответил Марк.

— У меня отличная новость. Наша прибыль выросла на пятнадцать процентов за последний квартал. А знаешь почему? Потому что ты от нас свалил, — Филип не сдержался и заржал, а потов, опомнившись, спросил. — Так ты, значит, не по поводу этих отчетов звонишь?

— Да, — Марк не знал, что ответить. — Я сильно устал.

— Так и скажи, что скучаешь по всем нам. Не могу сказать того же о нас. Твои ассистенты явно выглядят более счастливыми сейчас, нежели, когда делами заправлял ты.

Марк улыбнулся и ответил:

— Скажи им, чтобы не расслаблялись, ведь я скоро вернусь.

— Когда?

— Как все надоест…В целом мы укомплектовали штат процентов на семьдесят. Наладили поставки и логистику. Сейчас выстраиваем политику продаж и маркетинговую стратегию. Это займет еще пару месяцев.

— Вижу, Москва не очень-то тебе понравилась, если ты уже думаешь о возвращении домой. Или ты ей не очень понравился, — съязвил Филип.

— Если честно, я ничего толком и не понял. Из офиса я выхожу только, чтобы добраться до ресторана или домой.

— Алисия тебя сопровождает повсюду?

— Она чересчур работоспособна, — Марк понял, на что намекает друг.

— Говорят, русские девочки очень красивые. Ты уже оценил это?

— Да, — ответил Марк. — Более чем.

Он не стал вдаваться в подробности своих интрижек на работе, на которые изредка время все-таки находилось. Будучи хоть и наполовину русским, но все же иностранцем, обаять любую из них не представляло никакого труда. Кто-то из них жаждал расти по карьерной лестнице, кто-то мечтал выйти замуж за иностранца. Были и те, для кого соблазнить молодого босса было просто делом принципа и способом убедиться в своей привлекательности. Словом, выбирать ему было из кого. Но ничего необычного и несвойственного Марку после таких короткометражных романов не происходило. Его разум и душа по-прежнему оставались неприкосновенными.

— В поисках развлечений наткнулся на игру «Гонка героев» и подумал о том, что было бы неплохо нам всем поучаствовать, — продолжил Марк. — Представил тебя по уши в грязи, пытающегося вскарабкаться через двухметровую стену.

— Что еще за гонка героев?

— Ну это типа соревнования в командах, — ответил Марк. — С тобой нам было бы не победить, но поучаствовать ради смеха можно — вполне.

— Не знаю, что там за гонка героев, но я записался в спортзал, — начал Филип. — И когда ты вернешься, мы снова отправимся в скальный район. Тогда я покажу вам настоящий класс.

Марк улыбнулся. Подобная угроза звучала довольно безобидно, когда накладывалась на воспоминание о карикатурном сложении Филипа. Они еще минут двадцать болтали о разной всячине. Филип во всех красках рассказывал, как изменилась атмосфера в коллективе после отъезда Марка, всячески выставляя его деспотом и тираном. А другу даже нравилось это.

— Ладно, мне пора. У меня свидание, — неожиданно закончил Филип.

— С кем это?

— Ну раньше свидания у меня были только с тобой. Потому что на твоем фоне найти девушку было почти нереально, — пошутил Филип. — А теперь у меня кое-кто появился. И мы с Маркусом решили вместе поужинать.

— Этот кое-кто Маркус? — пошутил Марк.

— Нет, ты ее не знаешь. А вот Маркус будет с Николь, — выдал Филип. — С твоим отъездом у нас обоих наладилась личная жизнь.

Марк не сразу понял. Вопреки здравому смыслу, Николь виделась Марку бесконечно свободной и одинокой.

Он замолчал на мгновение, пытаясь разобраться с тем, что сейчас испытывал. Это было не сожаление, не ревность, не чувство соперничества, и тем более не любовь. Это было даже не ощущение. А осознание, что жизнь идет своим чередом у тех, кто когда-то ее ассоциировал только с тобой. Она не останавливается и не заканчивается. И даже те, кто когда-то тебя ждал, продолжают жить своей собственной жизнью.

— Добился своего, — как бы радостно произнес он.

— Да, все-таки сдалась, — ответил Филип.

Почему-то странным образом Марку захотелось узнать, что сделал Маркус, и почему спустя столько времени она ответила ему взаимностью, и как это все вообще могло случиться, ведь она переехала в Амстердам. Но он не стал задавать эти и многие другие вопросы в надежде, что при следующем звонке Филип заикнется об этом сам.

— Передавай всем привет, — ответил он.

— Обязательно, — ответил приятель, точно зная, что ни за что не станет этого делать.

* * *

Марк снова выпил растворенный в стакане воды аспирин. Он сам не понимал, почему продолжает это делать, ведь эффект от него был нулевым.

— Не слишком ли ты много поглощаешь обезболивающих? — спросила Алисия, которая уже сорок минут сидела у него, обсуждая ключевые вопросы.

— Это витамины, — ответил Марк, забыв о том, что не убрал пластиковую тюбу.

— Как же, — коллега не сдержалась. — Сходил бы ты лучше к врачу. Как ни приду к тебе, вечно что-то глотаешь. С мигренью легко справиться, если подобрать правильное лечение.

Хотя Алисия была моложе Марка на шесть или семь лет, но вела она себя зачастую, как повидавшая виды и умудренная опытом женщина, обучающая математике или грамоте старшие классы. Поэтому даже в те моменты, когда спонтанно появлялась мысль пригласить ее на свидание, он, представляя, насколько заурядным и предсказуемым будет каждое ее движение и слово, предпочитал крутить ни к чему не обязывающие интрижки с тридцатипятилетними изголодавшимися вертихвостками, которые были готовы на любое приключение, лишь бы сбежать от рутины и обыденности повседневной жизни. По крайней мере, с ними было веселей и интереснее, хотя и недолго.

— Как насчет того, чтобы провести какое-нибудь командообразующее корпоративное мероприятие? — поинтересовался он.

— Думаю, еще слишком рано, — ответила Алисия. — Люди толком не знают друг друга. Не успели сработаться и сдружиться.

— В этом и есть смысл, — ответил Марк. — Игра позволит всем нам познакомиться поближе. Экстрим объединяет.

— Все же думаю, с этим стоит повременить…

— Тимбилдинг — это то, что нам сейчас нужно, — настаивал Марк. — Погода позволяет.

— Я склонна думать, что люди сначала должны работать, а потом уже отдыхать, — Алисию было не переубедить. Она пыталась всячески подчеркнуть, что команда не настолько хорошо трудится, чтобы ее можно было поощрять подобным образом. Многие из тех, кем был очарован Марк на собеседовании, вообще не оправдали ожиданий, но вместо того, чтобы сообщить ему все это напрямую, Алисия ждала, когда результаты их работы скажут все сами за себя.

— Пожалуй, если ты так хочешь устроить какое-нибудь мероприятие, — начала она издалека. — Мы можем отобрать лучших сотрудников, которых таким образом наградим за первые результаты деятельности. А для остальных это станет стимулом работать лучше.

— Алисия, — протянул он имя. — Я же сказал «командообразующее» мероприятие. То, что ты предлагаешь, скорее относится к мероприятиям, разлагающим командный дух. Так люди точно не сработаются.

Марк открыл в браузере ноутбука закладку, которую сохранил накануне, и повернул компьютер экраном к ней.

— Гонка героев, — произнесла по слогам она.

— Читай дальше, — приказал он.

— Не льсти мне, — ответила она. — Я не настолько хорошо знаю русский.

— Новый формат отдыха, — продолжил Марк. — Разузнай, как организовать мероприятие на восемьдесят человек. Нужно определиться с датой. Лучше, если это будет середина июля.

— Почему на восемьдесят? — Алисия удивилась. — Мы набрали только сорок.

— До середины июля я планирую полностью закрыть штатное расписание, — ответил Марк. — Даже если придется проводить собеседования круглые сутки.

— Вот ты и будешь их проводить, с бокальчиком растворимого аспирина, — ответила Алисия. — Я приехала сюда не для того, чтобы сдохнуть от работы!

Она устала, как и Марк, но все это время не подавала виду. Поедая, как и он, гору витаминов и успокоительных, она решала одну задачу за другой, но их было слишком много. Марк не видел и половины того, что чем ей приходилось заниматься. И больше всего недоделок было именно с его стороны. Он брался за воплощение каждой идеи, что закрадывалась ему в голову, назначая ответственным за ее практическую реализацию именно ее. А поскольку его бездонный источник вдохновения никак не мог себя исчерпать, дела не убавлялись, а приумножались.

— Может, тебе взять выходной? — предложил Марк. Он подумал, что ей нужна небольшая передышка. Но не потому, что действительно беспокоился. Он знал, если Алисия выйдет из строя, сам он со всем этим не справится, и ему придется вызывать еще кого-нибудь из Стокгольма.

— Да, два выходных, — ответила она жадно. — А лучше три.

— Если хочешь, можешь взять неделю отпуска.

— Не хочу! — нервно прорычала она. — За неделю ты наворотишь здесь такого, что я потом и за месяц со всем этим не разберусь… Боже, как же я хочу домой!

Алисия изобиловала признаниями, чем немного выбила из Марка его мигрень.

— Люди еще не работают на полную мощность, — начала она объяснять. — Поэтому на высоких оборотах приходится пахать мне.

Он осуждающе посмотрел на нее.

— Возможно, и тебе, — поправилась она. — Просто ты должен понять, что я не могу легко делегировать очередное твое поручение кому-то, потому что не уверена, что исполнитель не похерит дело. Поэтому я разубираюсь со всем сама.

Она открыла большую тетрадь, похожу на альбом для рисования.

— Видишь это список? — она перелистывала одну за другой страницы.

Марк молча кивнул.

— Это перечень из восьмидесяти шести пунктов, — ответила она. — Идея с корпоративным мероприятием будет восемьдесят седьмой.

— И?

— Знаешь, на каком я сейчас пункте? — спросила она и тут же ответила. — На двадцать третьем.

Марк ждал, к чему приведет ее монолог с риторическими вопросами.

— Вот когда я дойду до восемьдесят седьмого пункта, — продолжала она, — тогда мы и проведем тимбилдинг. И ни на один пункт раньше!..

— К середине июня-то разгребешься со своим списком? — Марк силился сдержаться, но сарказм самовольно вылез наружу, не спросив разрешения.

Алисия остыла. Она качала головой и улыбалась, одновременно демонстрируя свое недоумение, отрицание и благосклонность. Не существовало человека, который мог не отступить перед обаянием Марка, приправленным его острым умом. Она не составляла исключение, но была одной из немногих, кому было дозволительно высказывать свое мнение в любых формах, даже самых резких.

— Я серьезно, возьми отпуск, — настаивал Марк.

— Исключено, потому что, если я возьму отгул, список из восьмидесяти семи пунктов превратиться в список из ста пятидесяти. И тогда я уже не разберусь с бесконечным множеством твоих идей.

* * *

На адреналине Марк бежал по открытой местности, преодолевая одну за другой полосы препятствий. Он выдохся быстрее, чем сам того ожидал. Четыре месяца бесконечного сидения в офисе сейчас сильно напоминали о себе. За все это время он лишь трижды совершил утреннюю пробежку в близлежащем парке и раз в неделю делал по шестьдесят отжиманий. Негусто, если сравнивать с почти ежедневными тренировками в спортзале в Стокгольме.

Пробегая по армейской полосе с шинами, Марк впервые осознал, как чувствовал себя Филип каждый раз, когда они соревновались друг с другом. Нельзя сказать, что он растерял форму, годы тренировок не канули в небытие — мышцы сдулись, но мышечная память пока его не придавала, разве что ему не хватало тонуса. Но драйв, который он испытывал на каждом этапе соревнования, лишь усиливался. Иногда он даже забывал, что это не одиночная, а командная игра, поэтому приходилось время от времени подсаживать или подавать руку девушкам, которые напоминали ему неспортивного Филипа только в женском воплощении.

Он умело вел свою команду, которая состояла из десяти прекрасных представительниц пола. Мужчин оказалось не так много, поэтому каждый занял позицию лидера в одной из семи команд. Закончив ползать под веревочной растяжкой, Марк мчался к следующему препятствию — трехметровой стене, через которую предстояло перебраться каждому члену команды.

Вдруг резкий удар по голове. И полная темнота.

* * *

Едкий запах аммиака впился в ноздри. Марк открыл глаза. Резкость зрению вернулась не сразу, но какие-то доли минуты, и он уже мог разглядеть медсестру, которая ставила ему капельницы.

— Что случилось? — спросила Марк.

— Вам стало плохо, и вы потеряли сознание, — ответила девушка в бело-голубом халате.

— Мы куда-то едем? — снова задал он вопрос, ощущая, как его укачивает на кочках, которые неумело объезжал водитель неотложки.

— Да, в больницу, — ответ был коротким.

Марк прочитал имя на бейдже — Миронова Анна.

— Голова тяжелая, — он чувствовал силу, с которой она давила на кушетку. — И надолго меня упекут в больницу?

— Это будет зависеть от результатов анализов.

Медперсонал был немногословен. Никто не торопился делать какие-то предположения и тем более ставить диагнозы. Он бы продолжил свой допрос, но головная боль была слишком сильной. И такие раздражители, как свой собственный голос, ее только усиливали.

Марк восстанавливал хронологию событий, предшествовавших внезапному приступу боли, и думал о том, как было бы неплохо заглянуть в Гугл, чтобы самостоятельно поставить себе диагноз. Единственное, что ему приходило в голову — это кровоизлияние. Но для инсульта он был слишком молод, к тому же сохранял здравый рассудок и мог выстраивать логические цепочки. Он вспомнил, какие признаки есть у инсульта, и принялся самостоятельно проводить диагностику прямо при медиках. Сначала незаметно пошевелил пальцами рук и ног. Это не вызвало никаких сложностей и значило, что он не парализован. Затем сказал вслух, как его зовут. Удостоверившись, что язык не заплетается, он исключил еще один симптом инсульта. Потом лежа на кушетке, вытянул руки вверх и поднес указательный палец к носу, вызвав тем самым одновременно и улыбку, и пренебрежение со стороны медиков.

— Что вы делаете? — спросила Анна.

— Исключаю инсульт, — ответил Марк. — Очевидно, что его у меня нет.

Девушка сжала губы, явно не желая показывать, что он ее рассмешил.

— Кроме инсульта, есть еще много опасных болезней, — недоброжелательно пробормотал низкий голос. Из лежачего положения Марк не мог разглядеть мужчину.

— Будем надеяться, что они обойдут вас стороной, — Анна явно пыталась сгладить сказанное. По инерции ее тело резко подалось вперед. Марку же на мгновение показалось, что каталка сейчас перевернется и он рухнет вниз головой. От резкого торможения кровь от ног прильнула к затылку. Дверь кареты скорой помощи открылась. Он хотел встать, но медсестра приказала ему не двигаться.

— Мы выкатим вас сами, — ответила она.

Он был уверен, что именно график работы привел к сильному переутомлению, и сейчас медики вынуждены были возиться с ним вместо того, чтобы заниматься пациентами, которым действительно требовалась неотложная помощь. Почему-то от этой мысли ему было слегка не по себе, словно он не заслужил такого пристального внимания.

Сотрудники скорой помощи были не сильно деликатны, особо не заботясь о его состоянии. Они словно догадывались, что пациент не сильно болен, но инструкции требовалось соблюсти. Каталку выгрузили как тележку с овощами. На асфальте она так сильно дребезжала, будто металлические ведра бились друг об друга.

Марк смотрел сначала на ясное небо, потом на обтрескавшийся потолок, откуда саднил желтый свет. Он лежал на медицинской кушетке прямо в проходной, ожидая своей очереди. Из приемной доносились обрывки диалога, в котором речь шла о каком-то медицинском полисе и иностранце. Марк сразу понял, что медики неохотно будут оказывать ему помощь. Так он лежал один минут двадцать, даже дружелюбная Анна ни разу не подошла за это время. Марк думал о том, что, если бы у него и вправду был инсульт, скорее всего, он бы умер, так и не узнав диагноза. Наконец к нему подошел высокий широкоплечий парень. Это был интерн. Без объяснений он повез его по коридору в какой-то кабинет.

— Добрый день, меня зовут Михалкова Лилия Сергеевна, — над Марком нависла фигура женщины средних лет. Ракурс был такой, что он не запомнил ничего, кроме ее второго подбородка и уставшего выражения лица. — Сейчас мы сделаем МРТ головного мозга, чтобы исключить самые неблагоприятные сценарии.

— Это какие? — спросил Марк.

— Их много, — она явно не собиралась углубляться в перечисление всего многообразия патологий, которые можно выявить, а перешла сразу к противопоказаниям. — У вас есть металлические элементы в теле, зубные протезы и…

— Нет, — ответил Марк. — Я слишком молод для этого.

— Но, видимо, не слишком молоды для болезней, — доктор была достаточно строга. — Не страдаете от клаустрофобии?

— Нет.

— Делали уже когда-нибудь МРТ? — поинтересовалась она.

Марк также ответил отрицательно.

— Для более четкой детализации картины при томографии, мы введем вам в сосудистый кровоток контрастное вещество, — объяснял доктор. — Оно абсолютно безопасно. Его использование позволяет увеличить точность исследования.

Марка закатили в отдельный кабинет. Внутри располагался огромный магнитный томограф. Хотя он ни разу не делал подобного рода исследования, этот аппарат сложно было с чем-то перепутать. Раздеваться ему не пришлось. На грязной спортивной одежде не было металлических элементов. Медбрат помог ему встать, чтобы лечь на платформу, которая должна была поместить его внутрь аппарата.

— Сейчас вы окажетесь внутри капсулы, — объяснял доктор. — После этого мы начнем исследование. Оно займет около двадцати-тридцати минут. В это время нельзя двигаться.

Медбрат сделал инъекцию и одел на Марка большие наушники, которые плотно закрыли всю ушную раковину, и фиксатор, чтобы голова и шея сохраняли свою неподвижность. В руки ему дал специальную грушу. Специальная платформа переместила его внутрь цилиндра. Марк закрыл глаза. Хотя он и не боялся замкнутого пространства, внутри он оказался прижатым давлением от неприятных ассоциаций. Он ждал, пока объявят начало обследования, но вместо голоса врача услышал громкие монотонные вибрации, которые издавали катушки внутри аппарата. И хотя ритм гудения не особо менялся, он чувствовал, как о нарастает паника. Ему тотчас хотелось пошевелить руками, ногами, словно это могло защитить его от нападения неприятного звука. Он думал, что нажмет сейчас грушу, хотя до этого был уверен, что не воспользуется ей. Но звук пропал, и напряжение внутри исчезло.

— Мы еще не закончили, — предупредил доктор. — Оставайтесь в неподвижном положении.

Еще несколько раз аппарат то возобновлял звуковое сопровождение обследования, то делал антракт. Но так томографию было переносить куда легче.

— Мы закончили, — сообщил врач.

Выдвижная платформа выкатила тело из магнитной тюрьмы. Медбрат все так же помог снять фиксатор с головы, наушники. Так Марк снова оказался на каталке.

— Сейчас вас переведут в палату, — ответил доктор.

— У меня что-то нашли? — спросил Марк.

— Я подойду к вам через двадцать минут, — ответила она, ничего не объясняя.

Марк закатил глаза. Ему стало заметно лучше. Он вполне самостоятельно мог передвигаться и совершенно не понимал смысла всех этих церемоний. Но ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он надеялся на то, что это формальности, которые необходимо соблюсти при поступлении пациента в больницу.

— Давно здесь работаешь? — решил он спросить парня, чтобы как-то отвлечься от давящей обстановки муниципальной больницы.

— Два года, — ответил молодой человек.

— И кем планируешь стать в дальнейшем?

— Нейрохирургом, — парень оказался приветлив, но немногословен.

— Надеюсь, мне не потребуется интерн.

Марк нервно выдохнул.

— За тридцать три года жизни в больнице был один раз и тот у стоматолога, — начал снова болтать он. — Приехал в Россию, загремел в больницу через четыре месяца после приезда.

— Откуда пожаловали к нам?

— Из Стокгольма…

— Здешние больницы не сравнятся со шведскими, наверное, — предположил молодой человек.

— Не знаю, — ответил Марк. — Я был лишь у стоматолога.

Он лег на каталку и принялся изучать пластиковые таблички на затертых дверях: «массажный кабинет», «процедурная», «кабинет физиотерапии». Увидев слово «операционная» Марк невольно отвернулся, как делал обычно, проезжая мимо кладбища.

* * *

Больничная палата была выкрашена в неприятный грязный бежевый цвет. Стены перекрашивались неоднократно. Об этом несложно было догадаться по многочисленным слоям краски, которая теперь трескалась. Она отступала от потолка сантиментов на восемьдесят. И от этого усиливалось ощущение неполноценности, которое могло быть вызвано каким-то кратковременным недугом или затяжной болезнью. На кровати лежал матрац с подтеками, о происхождении которых Марк предпочитал не думать. Наперник тоже был весь в желто-оранжевых разводах. Представив, как кто-то пускал слюну на подушку во время сна, он тут же отложил ее.

Обшарпанная мебель со сломанными выдвижными шкафчиками и потрескавшийся линолеум, оголявший голый бетон, только подчеркивали убогость местной больницы.

Марк не знал, чем себя занять. Алисия, вероятно, не догадалась вложить ему в карман штанов телефон, который он оставил в палатке. Он смотрел на свои спортивное трико, на котором уже успела немного засохнуть грязь. На коленках остались следы от влажной травы. Вид у него был неважнецкий.

Зашел доктор.

— У вас вип-условия, — произнесла женщина. — Одиночная четырехместная палата. Такое бывает здесь редко.

Появление врача немного отпустило тревогу, которая посещала Марка при мысли о том, что ему придется ночевать в этой палате.

— Все хорошо? — спросил он.

— Не совсем, — доктор немного от него отстранился. Она внимательно рассматривала снимки, которые принесла с собой, и заключение на двух листах, вернее, делала вид, что рассматривает. Это было очевидно — даже опытному доктору требовалась сила духа, чтобы сообщить какую-то весьма неприятную новость пациенту.

— Зачем вы смотрите эти снимки? Наверняка, уже знаете, что со мной, — произнёс Марк.

— У вас диффузная астроцитома, — ответила она.

— Я не силен в медицинских терминах… Знаю только, что все, что заканчивается на «ома», не очень хорошо.

— Это рак, — на выдохе произнес врач. — Вторая степень. А это значит, что шансы на выздоровление весьма велики. Требуется хирургическое вмешательство, лучевая и химиотерапия.

После слова «рак» Марк больше ничего не слышал. Как такое вообще могло быть? Ошибка в чистом виде. У него же столько планов на жизнь. У человека, у которого столько идей, не может быть рака. Он только запустил свой новый проект. А их было еще четыре или пять. Он уже не мог вспомнить. Несколько дней назад он был абсолютно здоров. А тут совершенно случайным образом оказался в больнице. И теперь ему ставят такой диагноз.

— Этого не может быть, — ответил он.

— К сожалению, это так.

— Этого не может быть! — интонацией он поставил восклицательный знак в конце фразы. — Я веду здоровый образ жизни. Не курю. Не употребляю наркотики. Алкоголь. Разве что изредка. Я никогда не облучался. Я всю свою жизнь прожил в экологически чистом районе. У меня хорошая наследственность, если не считать гипертонию у отца. У меня отличный иммунитет. В последний раз я болел, должно быть, лет в двенадцать, — он все перечислял.

— Вы сейчас проходите стадию «отрицание», — ответил доктор. — Это абсолютно нормально. И я не буду вас ни в чем переубеждать. Вот копия заключения.

Она положила на стол два листа бумаги.

— Снимки не могу вам отдать. Их вложу в вашу карточку, — объяснила она. — Это не приговор. Вы молоды. У вас нет неблагоприятной наследственности. Нет вредных привычек. И сильный иммунитет.

Доктор был славным психологом. Вероятно, ей уже не раз доводилось сообщать подобную новость пациентам. И реакция Марка не была особенной. Она явно была подготовлена к таким ситуациям. Он не знал, что за прием сейчас она применяет, но заметил, что она говорила его же словами. И почему-то ему становилось легче.

— Вы являетесь нерезидентом России, поэтому вопрос о вашем лечении нам нужно решать в особом порядке, — объяснил доктор.

— Я буду лечиться в Швеции, — отстраненно ответил Марк. — Я могу сейчас поехать домой?

Она что-то говорила ему. Он услышал лишь одно утвердительное «да». Остальное не имело сейчас никакого значения.

* * *

Часы показывали без четверти десять. В офисе никого не было. Даже клининговая служба, которая обсуживала лофт, уже закончила с уборкой. Только из кабинета директора, что неуклюже скрывался за стеклянной стеной брезжил свет от включенной настольной лампы.

Марк разложил перед собой семь заключений — именно столько МРТ он сделал за последние три недели в разных клиниках. Но ошибки не было: в муниципальной больнице ему поставили верный диагноз, а частные клиники семь раз его подтвердили. Он рассматривал шрифты, которыми были напечатаны его имя, фамилия и возраст.

Последние двадцать дней его жизни прошли очень быстро. Он приходил на работу на полтора часа раньше, потому как с четырех утра его мучила бессонница. В течение дня он безостановочно выстреливал идеями, а Алисия утопала в его поручениях. Когда и этого оказывалось слишком мало, чтобы не думать о плохом, он брал на себя часть работы. Поэтому она постоянно путалась, что было в ее зоне ответственности, а что нет, и часто они вместе делали одну и ту же работу, отчего она уже несколько раз срывалась на Марка из-за его непоследовательности. По вечерам он предпочитал оставаться на работе, чтобы поделать что-нибудь, что не всегда имело смысл, а в те редкие дни, что возвращался рано домой, он забывался, выпивая по два-три бокала вина или других более крепких напитков. Но каждый вечер заканчивался одинаково. Он раскладывал бумажные заключения, которые ему вручали после обследования.

Поэтому теперь изрядно помятые бумаги были испачканы каплями белого и красного вина и соусами, в которые Марк макал заказанную пиццу или картофель фри. Он до сих пор не определился, как ему относиться к поставленному диагнозу. Ни разу за все время он не испытал злость, гнев, ненависть к ситуации или жалость к самому себе. Оцепенение — вот то, заложником чего он стал. Мощное затяжное оцепенение, почти как депрессия, только хуже. Именно оно парализовало его на целый месяц, не давая перейти из стадии «отрицания» хотя бы гневу. Оно и поглощало драгоценное время, которое отделяло его от решения немедленно начать лечение.

Марк сам не знал, зачем ежедневно посматривает заключения с одним и тем же диагнозом. Возможно, так он пытался вызвать тот самый гнев, который стал бы мостиком, соединяющим его болезнь с намерением лечиться. Но изо дня в день ничего не происходило. Казалось, имя наверху страницы на каждом из полученных заключений, принадлежало не ему, а какому-то другому Марку Янсену, как и диагноз в конце страницы.

На мобильном высветилось имя Маркуса, и за вибрацией телефона последовала стандартная мелодия. Меньше всего Марку сейчас хотелось с кем-либо разговаривать, поэтому он поставил телефон на беззвучный режим и немного отодвинул его от себя, ожидая, когда имя друга исчезнет с экрана. Но тот оказался чересчур настойчивым, поэтому дисплей светился еще минуты две, расточительно расходуя остаток зарядки. Марку даже показалось, что мобильный оператор автоматически вырубил звонок. Но за первым последовал второй, потом третий. Но он стоически продолжал их игнорировать, пока не увидел первые слова тревожного сообщения, текст которого высветился на экране лишь частично «Марк, срочно перезвони мне»… Он лениво раскрыл сообщения, совершенно не ожидая увидеть последующий текст «Филип в реанимации».

Он спешно вошел в список сообщений и набрал Маркуса, который теперь игнорировал звонок. Марк принялся судорожно размышлять о том, что могло случиться с его молодым другом в расцвете сил и сразу исключил болезнь. И только потом вспомнив о собственном диагнозе, понял, как опрометчиво это было. Авария? Исключено, Филип был слишком деликатным и аккуратным водителем. Может быть, на него напали? Или он стал случайной жертвой преступления?

Мыслей было столько же, сколько и попыток дозвониться до Маркуса. Но за него вежливо отвечали длинные монотонные гудки.

* * *

Марк стоял напротив стелы с высеченным именем Филип Ларссон и читал выгравированную эпитафию «Лучший друг до и после смерти». Он опоздал на похороны: из-за нелетной погоды отменили большинство рейсов, поэтому он прилетел на день позже и то не в Арланду, как обычно, а в Гетеборг-Ландветтер, и еще несколько часов добирался на машине до Стокгольма.

На кладбище было спокойно. Никто не провожал усопших. Поэтому Марк был единственным в небольшой роще, в которой плодились могилы. Он перечитывал состоящую всего из нескольких слов надгробную надпись, выбитую каллиграфическим почерком, и пытался принять мысль, что Филипа больше нет. Но паралич, туго связавший его в эмоциональный узел несколько недель назад, не отпускал его и сегодня. Ему снова казалось, что имя Филип Ларссон принадлежит не его другу, а какому-то незнакомому человеку.

Три недели назад внутри Марка образовалась огромная яма, которая со смертью лучшего друга стала лишь глубже. И чтобы не оказаться на дне этой самой ямы, ее нужно было всего лишь заполнить эмоциями. Скорби, боли, сожалением об утрате — чем угодно, только не оставлять внутри себя этот глубокий карьер, который образовался, когда из Марка вынули все, что делало его живым.

Он провел больше часа возле могилы, у которой только осела земля. Но казалось, упустив возможность попрощаться с другом во время похорон, Марк навсегда потерял надежду принять и смириться с его смертью. Сейчас же это была чужая смерть, которая его совершенно не трогала.

* * *

Маркус забронировал столик в стейкхаусе, в котором они все вместе были в последний раз. Так, он был убежден, легче будет почтить память друга. Это было любимое место Филипа, потому что именно здесь подавали вкуснейшие во всем городе бургеры.

Марк молча потягивал терпкое пиво. Друг также не решался нарушить тишину. Казалось, после смерти общего товарища они стали совсем чужими.

— Одного не возьму в толк, как это могло произойти, — Марк хотел разузнать все подробности смерти, о которых не решался спросить в телефонном разговоре.

— После нашей поездки в кэмпинг и его фиаско на скалах, — начал Маркус, — он вбил себе в голову, что мы считаем его ни на что не способным. Он сказал, что будет тренироваться еженедельно на той самой скале и, когда ты приедешь, надерет нам с тобой задницу.

Марк улыбнулся.

— Пожалуй, он не обманывал, — продолжал Маркус. — В зал он почти не ходил. Но каждый раз, когда я звонил ему в субботу, чтобы встретиться, он уже вовсю лазил на скалах. Сначала с инструктором, позже без него.

— Как же это могло произойти?

— За неделю до происшествия дней пять подряд шли дожди. К субботе погода наладилась. Но земля не успела просохнуть… Мы тогда собирались взобраться вместе. Но я сказал, что не поеду — лазить по сырым горам не очень дальновидно. Он лишь усмехнулся и назвал меня слабаком. Видимо, думал, что я дал заднюю. К тому времени он тренировался уже три месяца по два раза в неделю.

Глаза Маркуса заблестели, и он отпил пива, проглотив вместе с напитком и ком, подступивший к горлу. Марк беспристрастно ждал продолжения, словно это была чужая история с незнакомым ему человеком из тех, что часто рассказывала ему мама и что никогда его трогали.

— Второй раз он забрался на максимальную для него высоту без инструктора. Тридцать метров. Знаешь, сколько это?

— Девятиэтажный дом, — предположил Марк.

— Да, верно, — подтвердил Маркус. — Он молодец…

— Что же случилось?

— Ребята из скалолазной тусовки, которые были в тот же вечер там, сказали, что до вершины ему оставалось метра два не больше, — Маркус скорчился, словно не хотел вспоминать все эти подробности. — Он сорвался. Из-за влаги он даже не успел ни за что ухватиться. Сорвался вниз за три секунды. Страховочный трос был неправильно закреплен и только слегка смягчил падение, но удар все равно был довольно сильным. Всего сутки в реанимации… И все кончилось.

— К чему вся эта нелепая одержимость?

— Марк, ты действительно не понимаешь? — с укором посмотрел Маркус. — Мне казалось, он больше твой друг, чем мой. И ты должен знать его лучше.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Филип пытался постоянно за нами угнаться. А мы не давали себя догнать, еще и подтрунивали над ним.

— Не хочешь ли ты сказать, что мы виноваты в его смерти?

— Отчасти, возможно.

— Я всего лишь хотел, чтобы он стал лучше, чем есть. Ведь он мог. Умереть в попытке стать лучше. Что в этом плохого? — Марк и вправду не понимал.

— Куда лучше?! — Маркус повысил тон. — Он был лучшим другом из всех, что я знал… Самым человечным, деликатным и добрым человеком. Какая разница, насколько он был спортивен, если его лучшие стороны были совершенно в другом?

— Человек должен развиваться во всех направлениях. Разве не так? Скажи мне, разве ты так не считаешь?

— Я понял, что это не имеет абсолютно никакого значения, когда человек умер. Мне все равно, что в горах нам приходилось делать привалы чаще, потому что Филип выдыхался быстрее девчонок. Для меня не имеет значения, что он был неуклюжим пухляком в нашей компании. Я помню сейчас не это! Я помню, как он приезжал, когда я звонил посреди ночи из пригорода, не объясняя причин. Как навещал меня в больнице чаще моей матери, когда я получил травму. Кто сейчас вспомнит, что он изо всех сил старался быть лучше, чем он есть?

В отличие от своего приятеля Марк не чувствовал себя причастным, пусть и опосредованно, к смерти близкого человека. И потому пока он стоял на краю эмоционального карьера, Маркуса засасывало болото собственной вины.

Все остальное время они ели молча, изредка предлагая тост за умершего, и тогда тишина прерывалась. И их оплакивающее друга сознание нежилось в коротких воспоминаниях. Марк же напоминал себе бармена, которому по обыкновению посетители изливают душу, и изредка подзывал официантку, чтобы она обновляла пивные стаканы.

* * *

Оказавшись в пустой квартире, Марк весь вечер размышлял о том, почему Маркус отчаянно боролся с чувством причастности к смерти друга, пока не вспомнил тот самый вечер, когда товарищ беспомощно повис на веревках.

Собственные слова всплыли в памяти, как всплывает тело утопленника на поверхности воды, обнажая саму смерть.

«Чтобы быть на одной волне мы должны соответствовать друг другу. А это возможно только, если ты подтянешься до нас или мы опустимся к тебе. Первый путь — это твой личный путь развития. Второй вариант — совместный путь к деградации. Поэтому второй сценарий наименее вероятный. Тебе придется сделать что-нибудь, чтобы мы остались на одной волне. А твое растущее пузо явно этому мешает»…

Слова, которые он произнес однажды шутки ради, как маловажные и незначительные для него самого оказались погребены его собственным разумом. Но что они сотворили с Филипом? Неаккуратно посеянные мысли в его сознании проросли и положили начало одержимости, которая впоследствии и погубила его.

Теперь у Марка не было сомнений. Он совершенно точно знал, что если кто и виноват в этой случайной смерти, то это не Маркус, а он сам. Он вспомнил тот взгляд, которым Филип посмотрел на него после этих слов. И только сейчас осознал, сколько боли в его глазах было тогда. Своими словами он выпустил чудовище в лице чувства несоответствия, с которым друг, выросший в детском доме, жил всю жизнь. Наконец, спустя столько лет рука об руку, он понял друга, который ни разу не решался с ним заговорить об этом: Филип изо всех сил старался соответствовать миру, в который ему посчастливилось попасть после окончания колледжа. Миру, проводником в который стал сам Марк после их знакомства в летнем лагере.

Теперь внутри него, словно воздушный шар, надувался пузырь боли, своей собственной и Филипа, на которую его благословило это воспоминание. Он почувствовал, как ему становится тесно внутри самого себя. Одно мгновение отделяло его от момента, когда он сможет освободиться от трехнедельного паралича. К глазам прильнули слезы. Под силой тяжести первая капля скатилась вниз, оставив мокрую бороздку на лице. За ней вторая, третья…

Марк разом все осмыслил. Он наконец признал, что болен, и лечение, а, возможно, и смерть неизбежны. Он осознал, что ему даже некому об этом сказать. Ведь единственным, кому можно было доверить подобное признание, был Филип, которого больше нет, и в этом отчасти его вина. Выть — вот, что ему больше всего хотелось. Он стиснул зубы, чтобы заглушить рычащий звук, который выходил изнутри. Его душа перестала быть спящим вулканом. Теперь она извергалась обломками, в которую ее превратили страдания. Он позволил себе плакать. Впервые за двадцать четыре года…

* * *

Марк бродил по супермаркету, забрасывая продукты в корзину. Он делал это крайне редко, чаще поручая кому-нибудь купить все необходимое либо заказывая доставку на дом. Но дела в офисе уже были поставлены, поэтому для работы хватало отводившихся на нее восьми часов. Ему пришлось вернуться в Москву, потому что Алисия отказалась от его предложения занять руководящую должность в московском офисе. «У меня семья и дети. Если хочешь, я могу заменить тебя в Стокгольме, но не в Москве. Прости, но я и так пробыла здесь больше, чем мы договаривались», — с такими словами она потребовала, чтобы ее отправили обратно. Ему ничего не оставалось, как прислушаться к ней, ведь после Филипа она стала единственной, кому он мог доверять свои дела. Марк не думал, насколько затянется его пребывание в Москве. Ему казалось, что это станет уважительной причиной, чтобы отложить лечение, которое он не хотел принимать в России.

Уже с полной корзиной он зашел в винный отдел и принялся разглядывать бутылки. Обычно он предпочитал виски, но сегодня ужин ему хотелось провести в компании хорошего вина. Невольно он вспомнил, что Филип из всего алкоголя предпочитал именно красное сухое. Его то Марк и решил найти на прилавке. Поскольку друг в особенности хватил итальянских производителей, внимание сразу привлекли названия «Брунелло ди Монтальчино», «Амароне» и «Бороло».

— Берите «Амароне», — послышался женский голос.

Марк обернулся и увидел девушку в спортивном костюме из футера. Волосы ее были забраны в пучок, а глаза без единой доли макияжа блестели под искусственным светом. Что-то в ее лице показалось ему знакомым. На секунду он даже предположил, что это кто-то из его офиса. Но вопрос, который она задала, взяв в руки бутылку «Амароне», сразу внес ясность.

— Как ваше здоровье? Выглядите, конечно, лучше, но все-таки еще неважно.

Он узнал в чертах ее лица парамедика, который сопровождал его до больницы несколько недель назад.

— Анна? — перед глазами всплыл бейдж.

— Да, верно. А вы, кажется, Марк…

— Точно, — признался он и ответил ей улыбкой. — Всех пациентов запоминаете по именам?

— Я заполняла по вам все бумаги, — объяснила она. — У меня хорошая зрительная память. Так как ваше здоровье?

— Наверное, лучше, чем было, — ответил Марк, не желая вдаваться в подробности.

— Вы уже начали лечение? — она продолжила свой допрос.

По недоумению на лице Марка она поняла, что ей стоит объяснить, откуда она настолько осведомлена.

— Я просто знаю, какой диагноз поставили вам по результатам МРТ. Диффузная астроцитома?

— Да, кажется, это звучит именно так, — Марк лукавил, он уже наизусть выучил свой диагноз и теперь без запинок мог произнести его сам.

— При такой опухоли прогнозы весьма благоприятные при своевременной диагностике и верной тактике лечения, — Анна догадалась, что он еще не предпринял никаких решительных действий для того, чтобы начать свое лечение. — Только не говорите, что вы не начали терапию…

— Пока нет, — виновато ответил он. Молоденькая медсестра вызывала весьма приятные зрительные впечатления, чего нельзя было сказать о разговоре, которым сопровождалась их случайная встреча. И хотя Марк уже в полной мере осознал, что болен, он старался избегать ситуаций и разговоров, которые ему напоминали бы об этом. Он также взял бутылку «Амароне» и направился к кассе.

— Простите, это профессиональное. Иногда забываюсь, — Анна последовала за ним.

— О чем это вы?

— Говорить слишком прямолинейно. И вразумлять пациентов. Всегда и везде. Даже когда не просят. Дурацкая профессиональная привычка, — она снова извинилась, словно старалась быть убедительнее.

— Все нормально, — односложно ответил Марк.

— Знаете, мне кажется, я ошибалась, — Анна не унималась. — Судя по бутылке вина, вы уже собираетесь начать свое лечение сегодня. Медицина нетрадиционная, конечно. Но мы с друзьями иногда к ней прибегаем. Например, сегодня.

Она словно старалась загладить вину.

— Если хотите, можете составить нам компанию…

Марк совсем не планировал разделять вечер с кем-то. Но оценив риски впасть в депрессию во время попойки в полном одиночестве, он посчитал, что потягивание вина в чужой компании поможет ему избежать этой участи.

— Да, можно было бы, — ответил он.

— Мы собираемся у моей подруги дома. Она живет совсем рядом, — ответила Анна. — Выйдем из супермаркета, я покажу вам.

— Она не разозлится, когда увидит незваного гостя? — Марк удивился.

— Нет, она работник социальной службы, — ответила Анна. — Незнакомые люди ее обычно не злят.

Они подошли к кассе. Марк принялся выкладывать на ленту содержимое своей продуктовой корзины, Анна заняла очередь у соседней кассы. Кроме вина, она так больше ничего и не купила. И ему показалось странным, что она взяла лишь одну бутылку, ведь речь шла о компании друзей. Должно быть, она ее купила просто, чтобы не приходить с пустыми руками в гости.

Сонный кассир медленно пробивал товар, иногда штрих-код не считывался и ему приходилось заводить его вручную, отчего процесс замедлялся. Анна уже оплатила свою покупку, хотя в очереди была третья или даже четвертая. Марк же сначала торопился, но потом понял, что может неспешно закидывать продукты в пакеты. Наконец ему взвесили бананы и озвучили сумму к оплате.

— Не похоже, что вы живете один, — заметила Анна.

Марк подумал о том, как она могла об этом узнать. Но по тому, как охотно он завел разговор в магазине и согласился отправиться в гости в незнакомую компанию людей, об этом несложно было догадаться.

— Просто я редко хожу в магазин, — пояснил он, сохраняя немногословность, отчего беседа натягивалась, как резинка, которая вот-вот лопнет. Но Анну, казалось, его молчаливость нисколько не смущала. Она охотно заполняла паузы болтовней. Поэтому, когда они вышли к парковке, он уже знал, что ей двадцать восемь лет, она мечтала стать хирургом-онкологом, но, проведя два года в онкологии, осознала, что это слишком большое для нее испытание, поэтому временно подалась в парамедики, но потом обязательно продолжит свой путь в нейрохирургии. По лицу Марка она поняла, что стоит сменить тему разговора, и принялась рассказывать, как прошло ее дежурство. Она поделилась веселыми случаями про пациентов из своей врачебной практики, которые, казалось, наполовину были выдуманными или приукрашенными. Но так ей удалось вернуть улыбку на лице Марка.

— А вот и ее дом, — показала она на здание старой постройки. Оно совсем было не похоже на ту современную многоэтажку, в которой Марк снимал квартиру. Ему было лет сто, не меньше, по рыжему оттенку желтой краски было видно, что строение совсем недавно отреставрировано.

— Третий подъезд, четвертый этаж, квартира пятьдесят четыре, — продолжила Анна.

— Я съезжу домой и приеду, — ответил Марк. — Где-то через час-полтора.

— Отлично, — девушка была явно довольна. — Мы как раз за это время успеем с Дианой приготовить лазанью. Как вам итальянская кухня?

— Не знаю никого, кто ее не любил бы, — ответил Марк.

Они попрощались. Анна отправилась к пешеходному переходу, который вел к дому подруги. А Марк, забыв, где запарковался, принялся искать свою машину. За то время, что он был в магазине, автомобилей заметно прибавилось, поэтому ориентироваться оказалось сложнее. Выехавшая с парковки аркана открыла обзор на его мерседес, который он купил сразу по приезде в Москву. Он разложил в багажнике все пакеты и, еще раз окинув взглядом старый дом, сел за руль, будучи уверенным, что этот вечер все-таки проведет в одиночестве. Случайная встреча и договоренность ни к чему не обязывали. Они были едва знакомы и даже не обменялись номерами телефонов. В конце концов он просто мог забыть адрес на обратном пути, ведь он его не записал.

* * *

Марк оставил пакеты не разобранными, достал лишь бутылку вина и, порывшись в шкафах, нашел фужеры для шампанского, которые остались от хозяйки. И хотя эти бокалы совсем не подходили для красного вина, это было лучше, чем пить его из стаканов. Кроме них и кружек, в буфете он больше ничего не обнаружил.

Он совсем забыл, что штопор, которым он открывал бутылки, сломался, а новый он так и не купил. Поэтому пришлось пошарить в интернете в поисках информации, как вытащить пробку из горлышка с помощью подручных средств. Он испробовал три способа, прежде чем наконец удалось открыть бутылку.

Марк не разбирался в винах. После первого глотка ему слегка начало вязать рот. Он хотел отложить бутылку, но вспомнив, что неделю назад допил весь виски, долил еще чуть-чуть. Казалось, вино — это напиток, который в отличие от виски, не предназначен для того, чтобы распивать его одиночестве. Наверное, потому, что в голову тотчас полезли смурные мысли, которые накрыли его, как непогода накрывает солнечный город.

Все его тело противилось любому потенциальному движению. Все, что хотелось, это растянуться на диване, включить кино и, не соблюдая никаких манер, потягивать алкоголь и что-нибудь жевать. Он поставил бокал на стеклянный журнальный столик, расстегнул ремень на джинсах, ослабив натяжение, и уже собирался завалиться на диван, как вспомнил смешную байку, которую Анна рассказывала, про какую-то бабушку. Ему стало так весело, что образованный в крови коктейль из эндорфинов и дофаминов, смешанный с вином в пропорции два к одному, заставили его совершить все движения в обратном порядке. Он застегнул ремень, поднял бокал с журнального столика и поставил его на барную стойку, отделявшую зоны гостиной и кухни. Он взял в руки ключи от машины, но поймал себя на мысли, что выпитый бокал уже запустил химическую реакцию в его организме, а кровь разнесла по клеткам приятное тепло, сделав ноги слегка ватными. Он вызвал такси, единственный номер которого запомнил.

* * *

Дверь открыла Анна. Она была в том же спортивном костюме, что очень понравилось Марку. Ведь это значило, что вечер будет непринужденным и ни к чему не обязывающим. На секунду он подумал, что ему не стоило надевать пиджак и остался в одной водолазке.

Закончив манипуляции со своим внешним видом, Марк наконец обратил внимание на жилище. Запах только что купленной мебели смешивался с ароматом соуса болоньезе и бешамель. Квартира была чересчур светлой. Белые стены с имитацией кирпичной кладки, совсем как у него дома, визуально увеличивали пространство, скрывая небольшие габариты жилья. Избыток света потолочных ламп сначала резал глаза, но через мгновение он уже к нему привык.

— У нас почти все готово, — торжественно объявила Анна.

Марк не знал, куда податься, поэтому просто пошел на голос, доносившийся с кухни, которая в равной степени была настолько же уютной, сколько и маленькой.

— Я немного опоздал, кажется, — ответил он, надеясь, что мятная жвачка скроет тот факт, что он уже успел приложиться к бутылке.

— Все в порядке. Так даже лучше. Не придется ждать, пока все приготовится, — заверила Анна.

Марк посмотрел на часы, была уже половина десятого. Для ужина, конечно, не лучшее время, но для трапезы в приятной компании вполне сходило. Однако никого, кроме его новой знакомой, дома не было. Он прислушался в надежде, что раздастся еще чей-нибудь голос, но тщетно.

— Я забыла купить штопор, — произнесла Анна. — Диана побежала до магазина.

Марк, который на секунду подумал, что ужин в компании друзей был хорошей уловкой для романтического вечера с приятным незнакомцем, коим он являлся, выдохнул. Сегодня ему не хотелось играть роль соблазнителя со всеми вытекающими последствиями. Все его потребности сводились к тому, чтобы поболтать о чем-то, что будет его отвлекать от мыслей, которые отбрасывали тень на всю его жизнь. Послышался хлопок входной двери.

— Я пришла! Но штопора не нашла!

В коридоре появилась девушка. На вид она была ровесницей Анны. А по одежде было не догадаться, что перед ним работник социальной службы. Скорее студентка в трикотажном джемпере-оверасайз и джинсах бойфрендах. Волосы были аккуратно убраны в объемный хвост с волнами — вероятно, остатки утренней прически на работу. Она стянула кеды и встретившись взглядом с Марком непринужденно поздоровалась.

— Привет! — ответил он. Когда она проходила по узкому коридору рядом с ним. Он сумел разглядеть неглубокие морщинки в области глаз и чуть-чуть на лбу, из чего следовало, что она была, скорее всего, немного старше, чем показалось вначале.

— Я умею открывать без штопора, — продолжил он.

— Отлично, — ответила она и обратилась к Анне. — Саша приедет?

— Да обещал, но он, как всегда, опаздывает, — ответила девушка и представила Диане и Марку друг друга.

— Да, я поняла. Мы уже поздоровались, — казалось, хозяйке квартиры вообще не было дела до гостя. Марк совсем не привык к такой реакции к своей персоне. Он достал из кармана брюк ключи от квартиры и вставил один в центр пробки, начав крутить то по часовой стрелке, то против, пытаясь найти направление, в котором она легче вылезет. Дома у него получалось намного лучше. Здесь же пришлось заметно дольше повозиться.

Диана разложила на блюда мясные и рыбные закуски. В небольшой тарелке она разбросала неаккуратно порезанный сыр. А в вазу выложила виноград и разделенные на четверти апельсины. Она не казалась ни дружелюбной, ни враждебной. Словно присутствие Марка ее не смущало, не раздражало и не радовало. Словом, не вызвало абсолютно никаких эмоций. Сам же он не знал, как реагировать на негостеприимное равнодушие. Лучше бы она выразила какое-то недовольство, тогда бы он точно знал, как ему нужно поступить. А сейчас у него не было ни причины, ни повода, чтобы покинуть ее дом.

— Ты можешь пока расположиться в гостиной, — Анна заметила его смущение. — Мы сейчас накроем стол и будем есть.

— Сашу ждать не будем? — спросила удивленно Диана.

Марк заметил, что незнакомец, имя которого уже несколько раз прозвучало из ее уст, явно был ей не безразличен и являлся, очевидно, желанным гостем.

— Не будем, — невольно ответила Анна. — Он постоянно опаздывает. Это его проблемы. Я предпочитаю есть горячую лазанью, а не разогревать остывшую. Тем более, кроме него, у нас есть еще гости.

— Как скажешь, — безразлично ответила Диана.

Анна взяла две тарелки и отправилась в сторону гостиной. Марк, не дожидаясь повторного приглашения, проследовал за ней. Комната оказалась такой же светлой, как прихожая и кухня. В ней почти не было мебели. Кроме дивана и телевизора, интерьер составляли лишь небольшие дизайнерские решения в виде интересных деталей, которые правильно расставляли акценты. Казалось, хозяйка старалась и тут выдержать интерьер в стиле «лофт». И хотя габариты комнаты противоречили самой идее этого дизайна, ей это удалось. Массивный напольный светильник в стиле лофт располагался рядом с диваном. Вероятно, он включался тогда, Диана что-то читала по вечерам. В том, что она была книжным червем, Марк нисколько не сомневался: весь подоконник был заставлен книгами, хотя он явно предназначался не для этого. Их было так много, что они стояли в два ряда и плотно прилегали друг к другу, демонстрируя гостям разноцветные мягкие и твердые переплеты. Наверху лежала книга в белой обложке. В нее была вложена закладка, а это значило, что именно ее сейчас читала хозяйка квартиры. Марк пытался разглядеть название, но в присутствии Анны и Дианы он не позволил себе бесцеремонно пялиться на чужое имущество, поэтому продолжил бегло осматривать комнату. В кашпо на ламинате цвета белого дуба разрастался плодоносящий лимон, на его ветвях созревали еще зеленые цитрусы. Плотный белоснежный тюль почему-то был отодвинут. Наверное, потому что он затруднял доступ хозяйки к домашней библиотеке.

Все в квартире говорило о том, что в нее совсем недавно заселились.

— Я еще не обжилась, — объяснила Диана. — Но места хватит всем.

На бирюзовой велюровой обивке модульного дивана не было ни малейших пятен или потертостей.

— Все готово, — Анна принесла лазанью, которую только что достала из духовки. Закипевший соус бешамель шипел и булькал в форме для запекания. Наконец, аромат новой мебели и дерева перебил запах еды.

— Не стесняйся, — она плюхнулась на диван.

Марк расположился на той стороне, где, кроме него, никто больше не сел бы. Меньше всего ему хотелось оказаться в непосредственной близости к неразговорчивой хозяйке квартиры. Казалось, Диана придерживалась той же тактики, поэтому заняла место на противоположной стороне, заставив подругу двинуться в центр. Диван оказался совсем неудобным: модули были такими широкими, что облокотиться на спинку было почти невозможно. Валяться на нем было, определенно, удобнее, нежели сидеть.

— Предлагаю болтовню оставить на потом. Сначала лучше разделаться с лазаньей, — Анна вооружилась круглым ножом для пиццы и принялась разрезать блюдо на части. Достать его лопаткой оказалось почти так же трудно, как открывать бутылку вина без штопора. Так на тарелке у Марка лазанья оказалась вместе с фольгой. Но несмотря на технические сложности подачи, блюдо получилось отменным.

— Очень вкусно, — похвалил девушек Марк.

Анна была настолько голодной, что совсем не заботилась о манерах, а вот Диана медленно смаковала блюдо, наслаждаясь каждым кусочком. Молчание было непринужденным, поэтому пауза в разговоре никого не напрягала. Наконец слегка утолив голод, Анна предложила выпить за знакомство. Они подняли бокалы для шампанского — еще один признак недавнего заселения в квартиру.

— Более странного знакомства у меня еще не было, — решил пошутить Марк и тут же уточнил. — Я имею в виду с Анной.

— Да, и мне тоже нечасто доводится ужинать со своими пациентами, — призналась она.

— Ну наше знакомство вполне такое заурядное, — заметила Диана. Она засучила длинные рукава, которыми вляпалась в лазанью, когда потянулась за солью, оголив свое запястье, на котором красовался странный толстый браслет из мулине. Посмотрев на украшения, как правило, можно было многое узнать о его владельце, но что мог рассказать самодельный браслет из разноцветных ниток, Марк даже не представлял. Возможно, у него было бы гораздо больше догадок о его владельце, если бы им оказалась не Диана. Она ничем не отличалась от сотни других женщин, будучи вполне заурядным представителем прекрасного пола. Жила в стандартной квартире, в интерьере которой не было выраженных причуд хозяйки. Да и что может быть скучнее профессии социального работника.

— Так как ты оказался в Москве? — спросила Анна, вдоволь насытившись едой. — Кажется, у тебя шведское гражданство?

— По работе, — ответил он кратко.

— И чем ты занимаешься? — снова поинтересовалась она.

— Много чем. Но основное — это мебель.

— Этот диван не вашего производства? — пошутила Анна.

— Нет, — одновременно произнесли Марк и Диана.

— У нас немного другой сегмент. Многофункциональная мебель, которая позволяет кардинально преображать дизайн интерьера, заменяя такие его части, как стены, двери, перегородки и прочее, — пояснил Марк. — На рынке обычной мебели слишком много конкурентов.

— Звучит интересно, но представить сложно, — призналась Анна.

— Это готовые дизайнерские решения для пространства, не обремененного зонированием, которое, как правило, производит застройщик в своих проектах.

— То есть решения просто для бетонной или кирпичной коробки? Все равно слабо представляю.

— Поэтому я и выбрал Москву для открытия нашего представительства.

— А у вас есть сайт?

— Да, конечно, — ответил он. — Потом напишу адрес.

Марк не торопился задавать встречные вопросы. Об Анне он узнал все, то хотел. А вот с ее подругой он был не прочь, но ему ничего не оставалось, как скрывать свой повышенный интерес, чтобы о нем не сделали неверных выводов.

— Он не приедет, — ответила она грустно, прочитав сообщение, которое пришло ей на телефон. — Твой брат становится предсказуемым… И, к сожалению, только когда речь касается какого-то разочарования.

— Это не самое ужасное, что он делал, — Диана неуклюже пыталась успокоить свою подругу.

— Мы недавно помирились. Недели не прошло, а он делает то же самое, — Анна одернула себя, вспомнив, что они не одни.

Марк демонстративно потянулся к закуске, сделав вид, что еда его интересует больше, чем их с Дианой женский разговор. Он рассчитывал на то, что все-таки кто-то из мужчин составит ему компанию. Однако отказ Саши приехать внес определенную ясность для Марка: теперь он совершенно точно был уверен, что если что-то и объединяло Диану с мужчиной, чье имя он уже несколько раз услышал за сегодня, то это точно были не романтические отношения. Ему почему-то полегчало, хотя нельзя сказать, что его интерес к новой знакомой был слишком сильным, но тем не менее именно к ней, а не к Анне он был повышен. Закинув пару долек мандаринов в рот, он вдруг осознал, что тот факт, что Диану ничто не связывало с Сашей, совершенно не означало, что в ее жизни не было других мужчин.

— Я поговорю с ним, если хочешь, — Диана старалась подвести диалог к логическому завершению. Ей явно было не по душе, что гость стал свидетелем подобных излияний. — Марк, как в остальном проводите время в Москве? Вы, должно быть, уже здесь освоились?

— Да, кажется, — ответил он неуверенно, вспомнив, что переезд в Россию был сопряжен с неприятными для него открытиями. — Но в Стокгольме у меня было больше свободного времени. Мы с друзьями многое успевали попробовать…

— Что же, к примеру? — почему-то последняя фраза родила в сознании Дианы неприятные ассоциации. Род деятельности заставлял ее часто сталкиваться с последствиями попыток что-то попробовать. Да и Марк производил на нее какое-то необъяснимо отталкивающее впечатление.

— Все новое и в меру экстремальное, — Марк улыбнулся. — Гонки, скалолазание, рафтинг, серфинг, роупджампинг.

— Роупрджампинг? — Диана усмехнулась. — Мне казалось, это развлечение для малолеток.

— Так и я был моложе, когда мы это делали, — Марк не растерялся. — А что насчет вас?

— Меня? — Диана обратила свой взгляд на подругу, но та, увлеченная перепиской, постукивала гелевыми ногтями по пластиковому дисплею телефона.

Естественно, вопрос был адресован ей. Марк уже достаточно знал об Анне.

— Ну моя жизнь не столь насыщенна, как ваша, — слова ее не приукрашивали мысли, а вот интонация все же оголяла и без того неприкрытый сарказм.

— И все же, — Марк настаивал. Он хотел понять причины неприязни, прикосновение которой чувствовал, когда заговаривал с Дианой.

— Я занимаюсь реализацией различных социальных проектов, — неохотно пробормотала она, буквально выдавливая из себя ответ.

— А в остальное время?

— В остальное время? — она повторила за ним фразу, как это обычно делают люди, стараясь уйти от прямого ответа или сочиняя его на ходу. Марку оставалось лишь понять, относилась ли Диана к категории выдумщиков, лукавых или ей просто нечего было рассказать о себе.

— Участвую в волонтерском движении в поддержку нуждающихся. И когда остается время, подрабатываю на добровольных безвозмездных началах в различных благотворительных фондах, — кратко объяснила она.

— Кажется, со временем у вас точно нет проблем, если столько всего успеваете…

— И вы бы успевали, — Диана приподняла бровь. — Если бы своему досугу предпочли те занятия, которыми занимаюсь я. К тому же у меня есть ресурсы. Странно было бы ими не пользоваться.

— Не думал, что социальный работник в России может столько получать…

— О чем это вы? — Диана нахмурилась. — Я сейчас не о деньгах вовсе. Каждый день по долгу службы встречаюсь со множеством обеспеченных людей и общественных деятелей, которых можно привлечь к работе благотворительных фондов. Мой ресурс вовсе не деньги, а люди, у которых они есть.

Конец ознакомительного фрагмента.