Боль

Рафаэль Май, 2021

Марк – молодой успешный предприниматель из Стокгольма. Его боготворят и чествуют как филантропа. Но никому не известно, что в душе он настоящий социопат, эгоцентрик и циник. Всю жизнь он старается соответствовать идеальному образу самого себя, поступая правильно, как велят принципы морали, родительское воспитание и общественное мнение. На самом же деле он не способен любить, сопереживать и разделять чужие страдания. Он ни к кому не испытывает привязанностей. Его ничто не трогает и не вызывает сочувствие. Так он живет до тех пор, пока доктора не обнаруживают в его головном мозге патологию, которую нельзя вылечить ни таблетками, ни операцией. И победить недуг в силах лишь одно лекарство от смерти – боль…

Глава 1

Боль — лекарство от смерти…

* * *

Утро выдалось пасмурным. Мерзкие капли моросящего дождя, словно иголки, укалывали лица тех, кому не повезло остаться дома. Нахмуренный Марк нервно менял галстуки, пытаясь найти тот, что сам завяжется на шее.

— Все как один, словно удавки, — он бросил лиловый галстук на кресло.

— Я не привыкла видеть вас в дурном настроении, — на пороге появилась приветливая немолодая женщина с пышными формами.

— Не люблю дождь, — Марк устало облокотился на спинку кресла. — В такие дни особенно близко ко мне подступает меланхолия.

Домоправительница подошла к журнальному столику, где были разбросаны уже изрядно помятые галстуки, и, взяв гранатовый, сделала петлю, которую позволил набросить на себя хозяин просторной квартиры с высокими потолками.

— Никогда не умела завязывать галстуки на мужчинах, — она затянула его, доведя узел до совершенства.

Марк устало взглянул в зеркало, потом в окно, занавешенное темным бархатом дождевых облаков.

— Я приготовила вам завтрак. Сырные булочки, круассаны с джемом, яичница, жареный бекон. Словом, все, что вы любите, и все, что так не сочетается друг с другом, — она усмехнулась.

— Позавтракаешь со мной, Лиза? — вопрос Марка больше прозвучал как просьба.

— Почему бы и нет, — она охотно согласилась. — Выпью кофе. От недостатка солнца меня клонит в сон. Не помешало бы взбодриться.

— Вялость — не самое неприятное из всех последствий такой унылой погоды, — Марк разглядывал блюда, определяя в уме очередность, с которой попробует каждое из них.

— Меня такая погода расслабляет. В подобные дни я обычно предаюсь теплой ностальгии, приятной тоске и грусти. Копаюсь в своей жизни. Ищу смыслы и закономерности. Отвечаю на вопросы, которые напрашиваются сами собой. Время в такие серые дни замедляется, а вместе с ним жизнь и мысли.

— Тебе повезло, что ты любишь такие дни, — Марк медленно пережевывал выпечку, стараясь распробовать вкус прованских трав в расплавленном сыре. — Я был бы не прочь сбежать от серости Стокгольма, чтобы триста шестьдесят пять дней в году наслаждаться солнцем. Я не склонен к тому, чтобы предаваться воспоминаниям о прошлом или мечтаниям о будущем. Куда больше меня интересует настоящее, слишком много нужно сделать сейчас. Потому подобная непогода не вызывает во мне того мистического транса, в который впадаешь ты. Меня она лишь нервирует, раздражает, вызывая приступы невротической аллергии. И единственное, чего мне хочется, чтобы кто-то придумал таблетку от непогоды типа тех, что я принимаю от бессонницы.

Лиза снова ухмыльнулась.

— Кажется, этим вы пошли в отца. В молодости он был таким же вечно голодным, как и вы. Каждый день проживал так, словно смаковал булочку. Каждое утро — новые идеи, планы, проекты. Каждый день — новое событие. И каждый вечер — новая победа. Удивительный человек… Я почти никогда не слышала, чтобы он о чем-то говорил в будущем времени.

— Да отец особенный, — Марк вздохнул и посмотрел в окно, в котором увидел бесперспективность сегодняшнего дня. — И как долго продержится такая погода, ты не знаешь?

— С севера пришел циклон. Говорят, дожди будут лить дня три. Не меньше, — Лиза вспомнила, что услышала по радио.

— Невероятно, — Марк скорчил лицо и жирными руками принялся стягивать галстук. — Позвони в офис, предупреди, что сегодня и завтра я буду работать дома. Пусть переадресуют рабочие сообщения мне на личную почту и отменят все встречи.

— Посвятите дни самобичеванию? — предположила домоправительница.

— Самобичевание, Лиза, больше по твоей части. А я займусь изучением фондовых рынков. На это обычно не остается времени. А мне не мешало бы углубиться в эту тему. Стоит проверить, не дурят ли меня мои собственные сотрудники.

— Вот и славно. Обедать и ужинать вы тоже будете дома? — уточнила Лиза.

— Да, пожалуй. Не хочу выходить. Не хочу, чтобы вместе с осадками на меня с неба обрушилась тоска. Тогда я точно стану похожим на тебя, а не на своего отца.

— Хорошо, тогда, если вы не возражаете, я приготовлю что-нибудь на свой вкус?

— Да, конечно, мне нравится любая твоя стряпня, — Марк пил кофе, закусывая виноградом. — Занавесь все окна, чтобы я не видел это уродливое небо… Я пойду в кабинет. Оскару можешь передать, что на сегодня и завтра он свободен.

Марк еще раз окинул нервным взглядом тусклый урбанистический пейзаж и, покачав головой, скрылся за дверью своего кабинета.

* * *

— Льет, как из ведра, почти неделю, — Марк с отвращением поглядывал в окно, словно больше всего в жизни презирал дождь.

— И долго ты собираешься провести в добровольном заточении? — поинтересовался Филип. — Сложно признавать, но всем не хватает того волшебства, с которым ты мотивируешь людей по утрам.

— Мне нужно отдохнуть, — признался Марк и тут же уточнил. — Лиза, ты заказала мне билеты?

Домоправительница заверила, что забронировала бизнес-класс на послезавтрашнее утро.

— Куда это ты собрался? — приятель явно был недоволен.

— Туда, где солнце. У меня села батарейка. Нужна подзарядка. Я не могу ни на чем концентрироваться больше трех минут, упускаю из виду важные детали, делаю досадные ошибки. Этот дождь… Он сводит меня с ума, лишает сил и энергии. Я сам на себя не похож. И виной тому дурацкая непогода.

— Ты серьезно считаешь, циклон всему причина? — усмехнулся друг.

— Просто я думаю совершенно не том, о чем хочу думать и о чем важно думать. Мое сознание сопротивляется, расточительно расходуя энергию, которая предназначена для решения совершенно других задач.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Но с уверенностью могу сказать, что, если ты еще пару дней проведешь в квартире с завешенными окнами, у тебя окончательно поедет крыша. И дело совершенно не в погоде. Посмотри на себя… В кого ты превратился?

Марк почесывал подбородок, который обкалывала отросшая щетина.

— Ты пять дней пропускал утренние пробежки, не появлялся в бассейне. Перенес важные переговоры, не подумав о том, что партнеры не будут ждать… Все три твоих ассистента вешаются, потому что ты не согласовал ни один документ, которые они высылали тебе на почту в течение последних трех дней. Работа в офисе встала, потому что полномочий, которые ты делегировал, не хватает. И знаешь, что самое ужасное, ты не соизволил явиться на вечеринку в честь моего дня рождения.

— Мне просто нужна пауза. Я хочу немного отдышаться…

— Это, конечно, меня не касается. Но так ты рискуешь похерить все наши дела.

— Ясное небо над головой прояснит и мои мысли, — уверил Марк. — Парочка дней на берегу Карибского моря быстро вернет меня к жизни. Я буду вести дела дистанционно на арендованной вилле, поэтому при желании можно провести переговоры там.

— Как хочешь, — Филип был настроен скептически и даже не скрывал этого. — Но знай, если ты не соберешь себя за неделю, за дела возьмусь я.

— Договорились, — Марк не сомневался, что придет в норму за пару дней.

Они выпили еще по две бутылки пива и потолковали немного о делах, разобрав сто пятнадцать сообщений в личной почте Марка, прежде чем изрядно захмелели. Он обещал, что разберет оставшиеся пятьдесят семь до своего отъезда, и, едва проводив друга, в беспамятстве рухнул на диван.

* * *

Филип явно обрадовался появлению Марка в офисе после двухнедельного отсутствия.

— Ну наконец-то, — он расправил объятия, чтобы обнять своего друга. — Кажется, ты и вправду освежился.

Марк довольно рухнул на массивное кожаное кресло и расслабленно закинул ноги на стол.

— Непривычно заставать тебя таким, — признался Филип.

Что именно он имел в виду — потертые джинсы, закатанный на три четверти рукав или свитер, небрежно накинутый на плечи — сложно было понять. Марк был похож на безмятежного хипстера, а не на большого босса.

— Это все мама, — он прочитал мысли своего друга. — Не люблю я рубашки, удавки на шее и серебряные запонки. Но у мамы на этом пунктик. И каждый раз, когда она видит меня на фотках, она не забывает упомянуть, что я похож на бездомного, который выдает себя за бизнесмена.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — Марк рассмеялся. — Поэтому, если у меня запланировано интервью или какое-нибудь мероприятие, где мне придется сниматься на камеру, я надеваю один из десяти костюмов, которые выбрала мама.

— Ты покупаешь вещи с мамой? — Филип не мог больше скрывать сарказма.

— Эй, полегче! Что значит эта твоя интонация? — Марк нахмурился. — У нее безупречный вкус. И если я был стариканом на двадцать лет старше, то без пиджака не выходил бы даже выбросить мусор.

— Нет, правда… Ты покупал одежду с мамой?

— Нет, но в выборе она принимала непосредственное участие, — Марк отмахнулся и сделал оборот вокруг своей оси, чтобы увидеть, как в окно, к которому он сидел спиной, светит солнце. — Славный денек.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнул, потому что впереди у нас много дел, — Филип перекинул в сторону Марка две папки. — Это вопросы, которые не терпят отлагательства.

— Я думал, будет больше… Но вижу, без меня работа не встала. И радостно, и досадно одновременно.

— Эй, полегче, — другу явно не понравилось, что он услышал. — Ты и вправду думаешь, что за общее дело радеешь ты один?

— Я не это имел в виду, — Марк старался подобрать слова. — Просто в прошлый раз ты в красках описывал мне, как запустились дела в мое отсутствие.

— Они запустились, потому что ты не оставил нам полномочий, чтобы их разрешить, — пояснил Филип. — Сейчас все лучше некуда. Мы заключили новый контракт, который даст нам ежемесячный прирост примерно в семь процентов.

— Это и есть контракт, про который ты говоришь? — Марк бегло взглянул на таблицы, графики и диаграммы. — Но здесь прирост не семь процентов в месяц, а двадцать семь в квартал…

— Это я и хотел с тобой обсудить, — Филип открыл распечатанную презентацию на той же странице. — Пока тебя не было, мы пытались оценить потенциал рынка и хоть как-то его оцифровать.

— Постой, — Марк тут же его прервал. — Хоть как-то? Я не ослышался? Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мы делаем что-то хоть как-то… Я не люблю погрешности. А судя по тому, как ты выражаешься, допустимое отклонение стремится к ошибке в расчетах.

— Я вижу, ты очень хорошо отдохнул и решил усилить свою хватку, но позволь, я все же договорю, — Филипу не нравилось, как развивается диалог.

Марк швырнул папку на стол и откинулся на спинку кресла, словно ждал отчета от исполнителя, коим его друг вовсе не являлся.

— Мы заключили контракт, который даст прирост валового дохода примерно семь процентов в месяц, — он начал снова. — Вся информация по контракту в зеленой папке.

Перевернув обложку, Марк увидел, что только что держал в руках синюю и поспешил с выводами.

— Об этом контракте я рассказал тебе для информации. Я вовсе не планировал его обсуждать, — Филип был последовательным, но, казалось, вот-вот Марк что-то скажет, и он снова собьется с хода своей мысли. — А теперь про потенциал рынка, который я и хотел с тобой обсудить. Ты можешь снова взять синюю папку и открыть ее на третьей странице.

— Сделав отчет за первый квартал, мы пришли к выводу, что региональный рынок насыщен. Везде, где могли, мы уже заняли нишу. Здесь нет возможностей для роста. Следовательно, нужно выходить на новые рынки.

Марк безынтересно смотрел на отчет, содержимое которого он уже успел оценить, пока его партнер рассказывал о проделанной работе.

— Новые рынки мы условно поделили на развитые и развивающиеся. Провели их анализ и оценили возможный потенциал, — Филип неторопливо следовал по канату своих мыслей, чем немного начинал раздражать Марка, медленно раскачивающегося на кресле, которое словно имитировало запущенный секундомер. Филип подсознательно пытался уложиться в негласно отведенное другом время, опасаясь, что тот снова его остановит.

— Я за развивающиеся, — подытожил Марк, словно время действительно вышло.

— Но на развитых рынках Европы выше покупательская способность, — пытался возразить Филип.

— Как и конкуренция, — Марк перевернул страницу и указал на маркетинговое исследование. Пока друг медленно блуждал по лесу своих мыслей, он успел изучить всю презентацию, которая умещалась на десяти страницах — именно столько должно было быть в любом отчете, который попадал в руки Марку. Таково было его требование к документообороту — именно пять листов он мог полностью изучить за пять минут.

— Но верно и обратное, где ниже конкуренция, там хуже покупательская способность…

— Мы можем просто адаптировать наш продукт под условия спроса, — Марк стоял на своем. — Ваш отчет слишком приблизительный, как ты сказал сделанный хоть как-то, чтобы давать точные оценки.

— Но его составляли внештатные маркетологи. Привлекалась лучшая профессиональная консалтинговая команда, — Филип недоумевал оттого, что друг ставит под сомнение качество проделанной работы.

— Не лучшая, если я уже нашел три математические ошибки в расчетах, — отрезал Марк. — Даже моя двоюродная сестра в седьмом классе допускает меньше ошибок, чем нанятая консалтинговая команда. Распорядись, чтобы ее поставили в черный список. И сдерите с них неустойку за некачественно оказанные услуги.

— Где ты увидел ошибки? — Филип впился глазами в цифры.

— Первая таблица, строки три, восемь и пять, — Марк демонстративно бросил отчет в урну. — Поэтому я за развивающиеся рынки… Думаю, стоит обратить внимание на Восточную Европу. Мне по душе Румыния, Болгария, Беларусь и Россия. Думаю, их нужно проанализировать в первую очередь.

— Может, мы поправим отчет, и ты еще раз глянешь его? — Филип не отступал, хотя был уверен, что последнее слово будет за Марком.

— Это пустая трата времени, ты же знаешь. Все, что нужно, я увидел. И эти три досадные ошибки мой мозг уже исправил. Поэтому свои выводы я основываю на достоверных цифрах, которые сложились в моей голове.

Подобная настойчивость Марка не сулила ничего хорошего и не оставляла ни единого шанса на то, чтобы хоть как-то его переубедить.

— Завтра у Маркуса в загородном доме намечена вечеринка. Он и тебя приглашал. Ты придешь? — Филип решил, что впору перевести тему разговора. — Он обещал, что будет весело. Много алкоголя, девушек и темных уголков.

Марк ухмыльнулся.

— Да неплохо будет расслабиться. Скинешь мне адрес в ватсап?

— Договорились, — Филип взял синюю папку и отравил ее в урну, не оставив ей право на жизнь. — Только не забудь. Завтра в девять.

* * *

Мама радостно встретила Марка. Дома приятно пахло мясом и выпечкой, а в гостиной уже было полно народу.

— Надеюсь, ты не в таком виде ходил на работу? — мама с пренебрежением потрогала приятный хлопок красной клетчатой рубашки.

— Не начинай, мам, — прошипел недовольно Марк.

— Что она опять достает тебя по поводу твоего хипстерского вида? — к нему подошла сестра и крепко заключила в объятия. — Неужели нашел для нас место в своем графике?

— Я записывалась через секретаря три недели назад, — съязвила мама.

— Не преувеличивай, — дома Марк превращался из большого начальника в семнадцатилетнего парня, над которым подтрунивали все от матери до отца. И этого было не изменить: в кругу семьи он становился обычным блудным сыном, который редко появлялся дома.

— Марк — большой начальник. Второй после своего отца, — мама проследовала из кухни с круглым подносом, на котором расточительно испускал ароматы яблочный пирог с корицей, и представила своего старшего сына кому-то из присутствующих. Марк не сразу нашел среди гостей того, кому были адресованы ее слова.

— Привет, я Алекс, — наконец незнакомец привстал и протянул ладонь, чтобы обменяться рукопожатиями.

— Этой мой будущий муж, — ответила Селена.

— А он знает об этом? — Марк не мог не съязвить.

— Естественно, — сестра закатила глаза.

— Ну хватит пререкаться, — отец остановил дебаты. — Пойди сюда, я тебя обниму. Сколько ты у нас не был?

Марк позволял выражать свои чувства родителям, но сам никогда этого не делал. Он сжал ссохшееся тело отца в легких объятиях, не препятствуя тому, чтобы его обняли.

— Всего недели две, — ответил он.

— Четыре, — поправила его мама. — Я считала.

Марк тут же сделался серьезным, неужели и правду с последнего семейного ужина прошел целый месяц. Время бежало марафон длиною в жизнь, и Марк был одним из его участников.

— Я был две недели на Карибских островах, — он словно пытался оправдаться перед собой. На самом же деле он настолько был занят самореализацией, что редко испытывал потребность приезжать домой, а если и навещал семью, то никогда не расслаблялся и только и думал о том, сколько всего мог переделать, если бы не посиделки с родителями, сестрой и школьными друзьями.

— А до этого на Антарктиде? — Селена снова не упустила возможности в очередной раз уколоть Марка.

— А до этого я много работал. В общем-то от перегруза я и полетел на Карибы.

— Ты мог приехать к нам, чтобы отдохнуть. Комната на втором этаже по-прежнему твоя. Никто из нее не сделал подсобку или гардеробную для Селены, хотя она очень просила, — мама улыбнулась.

— Да, бросьте! Где его коморка. И где Карибы, — Селена совершенно по-доброму шутила над братом. — От его комнаты будет больше толку, если ее переделать под гардеробную.

— О чем вообще речь? — Марк вмешался в разговор, хотя судьба комнаты волновала его меньше всего. — Ты же выходишь замуж. Или я что-то не так понял? Зачем тебе гардеробная в моей комнате? Или ты собралась жить с Алексом в доме у родителей?

— Нет, конечно, — молодой человек, который до этого оставался в стороне от семейного спора, вмешался в разговор.

— Это правильный выбор, — Марк поддержал его.

Мама, закончив сервировку, пригласила всех к столу, в одно мгновение нейтрализовав дебаты.

Марк занял место по левую руку отца, как обычно бывало до его переезда. Селена явно была недовольна, но под укоризненным взглядом матери расположилась на соседнем стуле.

— Алекс, на самом деле у нас очень дружная семья, — отец взял слово. — Разве что Марк и Селена не всегда ладят друг с другом. Но в целом…

— И когда вы планируете пожениться? — перебила отца мать.

— В следующем году в июне, — ответила сестра. — Сделаем небольшую церемонию на пятьдесят — шестьдесят гостей.

— Это уже не небольшая, — уточнил Марк.

— Но все же торжество немасштабное. Поменьше тех вечеринок, которые ты устраиваешь на съемных виллах, — Селене не пришлось долго подбирать слова.

— А что насчет свадебного путешествия? — маме не терпелось узнать все подробности.

— Планируем пожить около месяца в Греции, — ответил Алекс. — А по возвращении попробуем присмотреть себе квартиру в каком-нибудь уютном городке.

— Вы планируете переехать из Стокгольма? — удивленно спросил Марк. — Вы же не пенсионеры. Перебраться в город побольше — одно дело. Но поменьше… Мне этого не понять…

— Моя профессия позволяет мне работать дистанционно, — жениху сестры не понравилось, что его планы на жизнь принялись критиковать. — Мне по душе небольшие города. Да и никто не отменял путешествия.

— Ты просто не знаешь Марка, — Селена нервно закидывала куски венецианской печенки себе в рот. — Для него и Стокгольм слишком мал.

— Да, для бизнеса и Стокгольм невелик, — он подтвердил ее слова. — Развитие всегда больше там, где больше людей. А людей много в мегаполисах. Сейчас мы как раз рассматриваем возможность выхода на новые рынки.

— А что вы уже достаточно освоили старые? — Селена отвечала тем же, что и Марк.

— Скажем так, мы выжали из них все, что могли…

— Иногда эффективнее расти вглубь, чем вширь, — сестра не унималась. — Или вы просто не хотите менять свой продукт…

— И что за новые рынки? — спросил отец.

— Восточная Европа. Пока не могу сказать большего, сначала нужно провести первичное маркетинговое исследование. А потом разбираться на месте…

— Что это значит? — спросила мама. — Ты что уедешь?

— Скорее всего… Придется переехать на время, — спокойно ответил Марк.

— И куда?

— Это покажут результаты анализа. Пока не могу сказать, — сына нисколько не огорчала мысль, что ему придется переехать в другую страну, и он не совсем понял, почему эта новость так раздосадовала его мать.

— Не переживай, мам, — Селена погладила ее по коленке. — В любом случае мы с Алексом будем жить где-нибудь по соседству, а не в другой стране.

— Да и я перееду не навсегда, — добавил Марк, когда понял, в чем была причина резкой перемены настроения матери. И хотя он всегда мысленно обвинял родителей в том, что их излишняя потребность в присутствии детей являлась серьезным сдерживающим фактором для него и постоянным спутником чувства вины, сейчас он понимал, что должен поддержать родителей.

— В конце концов, вы не так и стары, и можете еще заделать детей, — он старался перевести все в шутку, но ее никто не оценил. Только мама, увидев, как он скуксился, рассмеялась в голос.

— Ну раз внуками нас никто не обеспечивает, придется обзаводиться еще маленькими детьми, раз от имеющихся толку никакого.

Эти слова разрядили обстановку и заставили всех улыбнуться, забыв о нелепости, что сморозил Марк.

— Роза, когда они обзаведутся детьми, сами переберутся поближе к нам, тогда уже мы взвоем, — ответил отец.

— Ну Марк, вероятнее, предпочтет няню родным бабушке и дедушке, — очередная глупость послышалась уже из уст Селены.

— Позволь, я сам решу, когда придет время, — он старался не выдать тоном испортившееся настроение. — Может, ты станешь няней для моих детей?

— Сегодня, наверное, магнитные аномалии, — мама старалась в очередной раз снять напряжение. — Или что-то со звездами…Венера в Меркурии. Меркурий в Марсе. А Марс где-то в заднице, если у всех паршивое настроение. Не самый удачный день для знакомства с зятем.

— Все нормально, — Алекс даже радовался тому, что семья его будущей жены ничем не отличалась от его собственной, разве что Марк совершенно не вписывался в эту картину мира. — Худшее ведь впереди. Когда будем знакомиться семьями.

— Тогда я точно посмотрю гороскоп накануне, — мама с такой легкостью разворачивала разговор, который штормило словно лодку для рафтинга, спускающуюся по горной реке. То и дело казалось, что кого-то вот-вот выкинет из разговора, как только диалог, подобно лодке, наскочит на очередной камень, в который превращалась каждая фраза собеседников.

Отец решил немного потолковать о делах и даже раздал пару, как ему казалось, дельных советов. Но Марк отмахнулся от них, уверив, что теперь так дела не ведут.

— Мир изменился, пап. Сейчас все иначе, — отвечал он на каждое мало-мальское наставление и не понимал, что отцу, как никогда раньше, всего лишь хотелось ощутить себя хоть чуточку пригодным как в делах, так и в отношениях с сыном. Ему нужно было услышать пару малозначительных и, возможно, даже неправдоподобных фраз «неплохая идея, как я и сам не догадался». В разговорах с матерью отец Марка часто сожалел о том, что дал сыну слишком хорошее образование, настолько, что тот теперь совсем не нуждался в его советах.

— А как ваш галантерейный магазин? — Марк ухитрялся переводить тему разговора каждый раз, когда отец пытался дать ему совет. Из всех только Селена догадывалась, что делал он это намеренно, ведь ни для кого не было секретом, что его бизнес рос, а торговая лавка отца переживала не лучшие времена. И подобный маневр был прекрасным способом показать, насколько несостоятельными были его наставления.

— В целом неплохо. Продажи упали немного, но бывали времена и хуже, — отец давно смирился с тем, что золотой век его бизнеса подошел к концу. — Мы живем в эпоху интернет-коммерции. Люди предпочитают покупать товары, не выходя из дома.

— Я давно тебе предлагал сделать интернет-магазин, — напомнил ему Марк. — Нужно быть более гибким. Если меняется мир, то должен меняться и бизнес.

— Я привык вести дела по-другому, — отец ответил улыбкой. — Мы с матерью дали вам с Селеной образование. Прибыли от нашего магазинчика хватает и на жизнь, и на сбережения.

— Главное, чтобы доходы не упали, — вставил свое слово Марк.

— Пока будет существовать поколение моих ровесников, нам ничего не угрожает. Люди типа меня любят ходить по магазинам, трогать, щупать и выбирать. Мы кайфуем от атмосферы. Это не то же самое, что водить мышкой по экрану и настраивать фильтры для покупки.

— Просто у вашего поколения слишком много времени, — ответил Марк. — У нашего его нет. Нужно все успевать, поэтому на таскание по рынкам и магазинам не хватает времени.

— Вы поколение ментального позитивизма, — неожиданно ответил отец.

— Что ты имеешь в виду? — Марк улыбнулся. — Я знаю только про бодипозитив…

— Это то же самое, — отец откинулся на кресло. — Первое касается тела. А второе — мозгов. Вы слишком зациклены на успешности и ее внешних проявлениях. Строите из себя суперзанятых и суперпозитивных только потому, что не хотите замечать многих вещей. Иногда вы делаете что-то, потому что это модно делать. И вам важно показать это…

— К примеру?

— Вы стали бездушными, — ответил отец.

— Пап, — протянул он. — Это уже философия.

— Видишь, ты даже говорить на эту тему не можешь.

— Я просто не понимаю, что все этим ты хочешь сказать, — Марку было не по себе от подобных разговоров. — Что мы потерянное поколение?

— Нет, — отец отмахнулся. — Вы классное поколение. В вас много энергии, энтузиазма, идей, только вот за ними ничего, кроме желания самоутвердиться, не стоит. Вы делаете так много, чтобы потом писать посты в Инстаграм, собирать аудиторию, давать интервью.

— Да ты сейчас про блогеров говоришь. Блогеры — это не целое поколение, — ответил Марк выдохнув.

— Я знаю, о чем я говорю. Вся ваша жизнь — бесконечная гонка. Вы покупаете машину, через год меняете ее, потому что прежняя уже не последней комплектации. То же и с телефонами. И даже с людьми. Мы же просто жили, пробовали что-то новое, чтобы подарить своей семье и детям достойную жизнь. И все… Мы не стремились догнать кого-то и опередить. У нас также были взлеты и падения. Мы решали проблемы. И не думали над тем, насколько мы позитивны и успешны по сравнению с кем-то.

— Пап, я правда никак не могу уловить смысла разговора, — растерянно произнес Марк. — Признайся, что сейчас, что тогда мы и вы делали одно и то же. Да все две тысячи лет все человечество делало одно и то же. Так в чем разница? Что именно тебя беспокоит?

— Мне просто не нравится ваше отношение, — ответил отец. — Вот и все. Сегодня ко мне в магазин зашли мать с дочерью лет девятнадцати. Семья среднего достатка, признаться. Мать одета без изысков, но, вероятно, накопления, позволяли ей купить качественный итальянский клатч из натуральной кожи для дочери. Сумка, что была у женщины в руках хоть и не высшего, но все же неплохого качества, но заношена. На вид ей было лет пятнадцать не меньше. А вот по дочери явно не скажешь, что семья живет скромно. Одета по последнему слову моды. Однако ее возмутило, что мать привела ее в магазин неименитых итальянских брендов. Со словами «Я совершенно не смогу вписаться в компанию наших девочек с такой сумкой. Лучше никакой, чем такая» она покинула магазин. А опозоренной матери пришлось, запинаясь, проследовать за ней.

Казалось, эта история тронула его до глубины души. Отца возмутило поведение девочки.

— По одной тупой малолетке не судят о целом поколении, — подытожил Марк. Его не тронула эта история так, как отца. Разум оценивал ситуацию негативно, но отклика в душе она не нашла.

— Это лишь одна из многих историй, невольным свидетелем которых мне доводится быть, — ответил отец.

— И все же не все такие, — возразил Марк. Он знал, что есть светлые люди по всем понятиям морали и принципов. Но также ему было известно, что он не принадлежал к их числу. Вернее, относился лишь формально. Он многое делал правильно, но не потому, что хотел, а потому что его так научили. Научили отец с матерью, школа, а позже университет. Научили добрые сказки, которые рассказывали на ночь. А потом и истории успешных людей, которые он читал сам, когда вырос. Словом, он поступал правильно и красиво всегда, но не из внутренней потребности, а чтобы соответствовать миру, в котором ему приходилось добиваться успеха.

— Я надеюсь, что никто из моих детей и внуков не станет таким, — отец нехарактерно для себя прищурился, словно выпытывая какое-то признание из сына.

* * *

Марк проснулся около шести утра. А поскольку Лиза приходила лишь к семи и готовила завтра к восьми, ему пришлось зайти круглосуточную кофейню неподалеку от работы. Не изменяя традициям, он заказал себе плотный завтрак из серии, тех кто готовила его домоправительница и по совместительству повар.

Пользуясь тем, что в кафе никого не было, он занял столик на четыре персоны возле панорамного окна, которое выходило на проспект. Солнце светило прямо в лицо, поэтому пришлось припустить жалюзи, чтобы защитить глаза от его раздражающего света. На дорогах проезжали одинокие автомобили. А вот тротуары были почти пусты, не считая высокого мужчины в сером плаще, который выгуливал несоразмерного ему померанского шпица.

Марк включил лэптоп, чтобы проверить рабочую почту. Во входящих оказалось не так много сообщений, большинство из них были уведомлениями о выставленных в его календарь встречах. Почту он разобрал быстрее, чем принесли завтрак. И ему ничего не оставалось, как придумать себе какое-нибудь занятие. Сначала он зашел в свой профиль в Инстаграм. На самом деле личным его было сложно назвать, потому что его вел один из ассистентов, который придумывал посты, отвечающие требованиям, предъявленным однажды Марком к контенту. Он прочитал несколько текстов под своими фотографиями и убедился, что помощник, ответственный за социальные сети, очень даже исправно справлялся с возложенными на него обязанностями. «Лаконично, содержательно, но без воды. Если мы о чем-то упоминаем в социальных сетях, мы должны быть уверены, что знаем, о чем говорим. В противном случае лучше молчать. Посты должны быть такими, чтобы к ним нельзя было придраться, а информацию в них было не опровергнуть и даже не поставить под сомнение. Это наша репутация», — с такими словами он принимал выпускника из какого-то не слишком престижного института. Его имя вертелось на языке, но вспомнить его он так и смог.

Его профиль был идеальным, если не сказать большего, но в нем не было ничего личного. Ни одно слово под фотографией не принадлежало ему.

В своих подписках он нашел профиль golden_middle, так называлась его компания. На странице оказалось очень много его фотографий, запечатлевших события, которые уже стерлись из памяти. Марк увеличил несколько фото. На одном из них он пожимал руку женщине в строгом платье канареечного цвета.

— Компания «Golden middle» стремится сделать мир лучше не только своими товарами, но и внутренней политикой. Как известно, часть средств от прибыли холдинга ежемесячно отправляется в благотворительные фонды. Ежедневно основатель бизнеса Марк Янсен лично получает до двухсот писем с просьбой помочь. Он старается поддерживать больных онкологией детей. Но не оставляет без внимания письма с просьбой о помощи людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. И сегодня он получает благодарность фонда «Луч сердца» за активное участие в благотворительных сборах.

— Ваш капучино, глазунья с жареным беконом и булочка с кунжутом — официантка разложила все на столе. — Сейчас еще принесу круассаны.

Марк свернул фотографии, но не закрыл Инстаграм, а лишь отодвинул лэптоп в сторону. От чашки приятно пахло. И хотя Лиза безупречно варила капучино, в стенах кофейни этот напиток казался ароматнее. Марк разрезал глазунью, макая в яичный желток разделанную булочку, периодически подсаливая его и закусывая беконом. Именно в такой последовательности глазунья, мясо и хлеб давали лучшую смесь вкусов. Он изредка поглядывал на фотоснимки, осознавая, насколько активно ведет социальную жизнь. Но почему-то многие события быстро выпадали из памяти, словно он в них не принимал участия. Наверное, это были вещи, которые делались для галочки лишь потому, что так велела ситуация и статус.

* * *

Филип уже ждал Марка в кабинете, когда тот вошел.

— Привет, — радостно произнес он. — Как дела?

— Не очень, — Марк был сам не свой.

— Неважно выглядишь…

— Вчера ездил к родителям, — ответил он. — Вернулся поздно. Проснулся рано.

— И только и всего?

— Да и встреча прошла как-то не очень, — добавил Марк.

— Ты говоришь о семейном ужине, как о деловой встрече. Словно у тебя сорвался контракт.

— Селена привела своего парня познакомиться с семьей…

— И что с того?

— С самого начала не задался разговор, — ответил Марк. — Папа задвигал, что мы какое-то не такое поколение. Селена намекала, что я плохой сын и брат. В общем, надо реже к ним ездить. Не люблю, когда меня вгоняют в депрессию и уныние. Токсичные люди…

— Да, но это ведь семья, — Филип слегка возразил. — Нельзя просто взять и оградиться от них.

— Не люблю, когда у меня остается неприятный осадок от разговора, встречи или еще от чего-нибудь. Я вчера почувствовал себя так же, как чувствую после совещаний с участием нашего риск-менеджера.

— Ну ты и сравнил. Это совсем другое.

— Поверь мне, почти то же самое, — возразил Марк. — Он же редкостный зануда, ему все видится в серых тонах.

— Ты о ком? Об отце или о риск-менеджере?

— О втором, — уточнил Марк, который забыл, что всего минуту назад сравнивал его со своим отцом. — Он все время зудит о рисках.

— Потому он и возглавляет управление рисками, — ответил Филип. — Это его зона ответственности.

— Его работа в том, чтобы выявлять узкие места и рассказывать о них нам. Пусть научится преподносить информацию.

— Похоже, кто-то встал не с той ноги, — Филип отмахнулся.

— Нет, правда. Ты же сам сказал, он руководитель подразделения риск-менеджмента, а не отдела нытья и тоски. Поговори с ним. Я больше не хочу слышать на совещаниях фразы: нам это аукнется, мы окажемся на дне, — Марк потирал пальцы, пытаясь вытянуть из головы еще одну фразу. — Ну и эти его остальные словечки. А вообще лучше, пусть докладывает тебе, если тебе по душе его нытье. А мы с тобой по итогу будем обсуждать.

— Хорошо, как скажешь, — Филип не стал спорить. — На сегодняшнее совещание его тоже не звать?

— Да, — отрезал Марк.

У Филипа пропало всякое желание что-то с ним обсуждать. В кабинет вошла одна из ассистенток в красной юбке длины миди, белой блузке без рукавов на высоких каблуках.

— Простите, — она сделала два шага назад.

— Проходи, — Филип решил воспользоваться ситуацией и исчезнуть.

— Ты что-то хотел? — Марк спросил, вспомнив, что застал друга у себя в кабинете.

— Это подождет. Мне надо на встречу, — Филип отмахнулся, уступив дорогу девушке.

— Что ты хотела, Камилла? — спросил Марк.

— Сегодня пятое число месяца, — напомнила она ему. — В этот день я приношу вам на утверждение смету расходов на благотворительность и прилагаю обращения людей и благотворительных фондов, которые ходатайствуют о помощи.

Девушка положила папку с документами перед ним. Марк достал ручку. На одном из стикеров в середине отчета была закладка с надписью «место для подписи». Он поймал себя на мысли, что раз за разом подписывает приказ, проверяя лишь одну цифру, чтобы убедиться, что статья расходов на благотворительные цели не превышена.

Камилла продолжала стоять, нависая над ним и ожидая автографа.

— Ты хотела что-то еще? — спросил он.

— Нет, — девушка покачала головой. — Просто обычно вы подписываете сразу, поэтому я жду.

Марк вспомнил слова своего отца о том, что и как он делает. Это заставило его пролистать папку, внутри которой он увидел обращение родителей четырехлетнего мальчика и фотографии из больницы. Письмо было написано от руки, и по смазанной пасте, нетрудно было догадаться, что на листке бумаги запечатаны не только чьи-то мысли, но и слезы. Следующее послание было обращено непосредственно Марку «Я знаю, что вы по-настоящему добрый человек, если столько делаете для других людей. Я уверен, все, что о вас говорят — чистая правда, поэтому у меня нет сомнений, что это письмо попадет вам лично в руки»… Марк не дочитал, он пролистал сорок страниц, бегло взглянув на них, и на последней, где значилась его фамилия, поставил подпись.

Какая разница «как», если совершается нечто важное. Какое значение имеет, прочитал он это письмо или нет. Главное, он сделал то, о чем его попросили. Марк не думал о том, что помощница читала за него сотни писем и по своему разумению решала, кому помочь. И если бы ее выбор не пал на тех людей, что оказались сегодня в счастливой желтой папке, то он никогда бы и не узнал, что многие письма были адресованы ему лично, не его компании и не его финансовой службе. И только одной девушке было известно, по какому принципу она отбирает тех, кому следует помочь. Как и в бизнесе, в это Марк не углублялся, предпочитая расти вширь, увеличивая расходы на благотворительность по мере роста прибыли.

Он передал папку девушке.

— Скажи мне, Камилла, я ведь утвердил объем квартальных расходов на благотворительность?

— Да…

— В следующий раз пусть Филип подписывает эти документы, — распорядился Марк. — Мне приносить их не нужно.

Девушка кивнула в знак того, что приняла к сведению. Она молча взяла папку, воздержавшись от вопросов.

* * *

Марк подъехал к двухэтажному дому. Внутри горел свет. А через открытые окна из особняка ускользали громкие звуки музыки. Ему пришлось покрутиться, чтобы найти парковочное место не на лужайке. Дом хотя и был огромным, но все же не располагал к приему большого количества гостей.

Дверь была не заперта. Он повернул дверную ручку и сию же секунду провалился в кураж шумной вечеринки.

— Привет, Маркус, — в толпе он встретил хозяина дома.

— Давненько тебя не видел, — приятель, как всегда, был радушен. — Располагайся. Я пока кое с чем разберусь. Потом вернусь, и потолкуем.

Марк нырнул в гостиную. Несмотря на громкую музыку, внутри не было пьяного кутежа. Гости лениво бродили по залу, пили шампанское и что-то обсуждали. Все это напоминало больше светский раут, нежели вечеринку. Филип явно подобрал не те слова. Но Марк был только рад. С тусовок он имел свойство сбегать. А в спокойные вечера типа этого можно было сначала засветиться, а потом потеряться где-нибудь на просторной террасе, куда обычно выходили только покурить.

— Думал, ты не придешь, — Марк почувствовал толчок в спину. Филип дал о себе знать, хлопнув по плечу. — Ты сегодня, кажется, был не в духе.

— Просто не выспался, — он не стал заострять на этом внимание.

— Значит, завтра рассчитывать на твое хорошее настроение тоже не приходится?

— То есть?

— Ну ты проторчишь здесь точно до полуночи. А если уйдешь не один, то ночь продлится еще часа на два, — пошутил Филип.

— А ты об этом, — Марк подошел к стойке с бутылками. Здесь были алкогольные напитки на любой вкус от игристых вин до крепкого рома. Маркус явно не скупился на алкоголь. В баре он нашел опустошенную на две трети бутылку виски. Налил себе в бокал и сделал пару глотков, ничем не разбавляя.

— Я не собираюсь долго здесь оставаться, — ответил он. — Хотел перетереть пару рабочих вопросов с Маркусом. В общем-то, и все.

— Может, для начала перетрешь их со мной…

— Завтра, — Марк еще хотел что-то сказать, но его взгляд привлекла брюнетка в сдержанном платье цвета «какао». Расправив плечи, она поплыла прямо к ним с Филипом, оставив не у дел молодого парня, который тщетно пытался ее склеить.

— Привет, мальчики, — она прильнула всем телом к Марку, а потом слегка отстраненно чмокнула в щечку Филипа. — Как ваши дела?

— Все супер, Николь, — спешно ответил друг, словно вырывая возможность что-то сказать.

— Как твой бизнес, Марк?

Филип резко поменялся в лице. Ему не нравилось, что их совместное дело в глазах многих становилось бизнесом Марка. И пусть его доля в тридцать процентов и вправду была меньше, чем у друга, такие формулировки вопросов его сильно раздражали. Но еще больше его выводило то, что Марк не всегда уточнял, что они партнеры.

— Растем, — ответил он.

— Ты прямо как те сумасшедшие мамаши, которые родили ребенка, — Николь не стеснялась в выражениях. — Когда их спрашиваешь про малыша. Они всегда отвечают в первом лице.

— Ну вообще я имел в виду себя и Филипа. Но, возможно, отчасти ты права, ведь бизнес — это детище. А как твои дела?

— Не очень, — девушка слегка поменялась в лице. — Даже не так. Хуже не бывает.

— Для «хуже не бывает» ты слишком хорошо выглядишь, — уточнил Марк.

— В семье накопились долги. И теперь приходится платить по счетам. В итоге мне пришлось пересесть на форд, — ответила она. — Это самое чудовищное, что происходило в моей жизни.

— Хорошо, что хоть не на электричке, — съязвил Марк.

— Боже упаси, — Николь отмахнулась. — Метро станет концом моей жизни.

— Ну форд — это уже начало конца, — Марку явно нравилось подтрунивать над своей знакомой. Филип лишь наблюдал за тем, как очередная его шутка сокращала между ними дистанцию. Почувствовав себя лишним, он сделал коктейль и шлепнулся на диван.

— Ты сейчас один? — воспользовавшись ситуацией, спросила девушка у Марка.

— Ну у меня есть кое-кто…

— Кое-кто? — она поменяла бокалы. — Это ты сейчас меня имеешь в виду?

Марк хотел избежать лишних вопросов, но никак не рассчитывал на то, что разговор обернется воспоминаниями.

— Что ты молчишь? — Николь не отступала намеренно. — Я уверена, что у тебя никого нет.

— Ты же знаешь, я не трачу время на то, чтобы кого-то в чем-то переубеждать, — Марк принялся занимать руки.

— Просто ответь.

— Я и ответил. Зачем повторяться дважды?

— Попробуем по-другому, — она не унималась. — Через час я поеду домой. И буду одна. До двенадцати я практически никогда не сплю. Поэтому, если тебе наскучит этот вечер, как и мне, можешь приехать. Обстановка у меня в квартире располагает к душевным разговорам.

— Неужели? Только к ним? — Марк знал, каких усилий ей стоило делать подобные шаги в ответ на неопределенность, которую он являл собой.

— К ним в первую очередь, — Николь приподняла бокал, предупредив этим жестом, что вот-вот удалится. Это также значило и то, что ничего больше не стоит говорить. Три капли, которые стекли по бокалу и оставили следы на столе, стали многоточием, поставленным ею в конце этого разговора.

Для многих мужчин такая женщина была бы настоящим трофеем. Но не появись она сегодня здесь, Марк и не вспомнил бы о ней. Формально она могла бы составить ему неплохую пару. Одна из немногих она была настоящей индивидуальностью и во всем стремилась сохранить свою непохожесть на остальных. Ее многое отличало от большинства девушек, что встречались на его пути, но, как и все остальные, она совершенно не цепляла его. И хотя те полгода, что они жили вместе, начинали походить на отношения, он ничего не чувствовал, хотя делал все, как полагается нормальным людям. Но ни цветы, ни походы в кино, ни завтраки по утрам и совместное безделье не были способны заставить его ощутить, что они неделимы. Ее компанию он предпочел бы компании сотни других женщин, но никогда не выбрал бы ее вместо одиночества. Ему не хотелось давать ей надежды, которую он впоследствии не оправдает. В этом он был честен с ней всегда.

* * *

Марк проснулся в чужой, но уже знакомой ему постели. Смятые белые простыни напомнили ему, куда и зачем он вчера приехал. На кресле рядом с кроватью валялись его вещи. Он натянул трусы и подобрал с пола пропахшую сигаретным дымом рубашку.

Он взглянул на свое отражение в зеркале гардеробной. На нем были трусы, носки и рубашка. Мягко сказать, образ был неполным, но ему ничего не оставалось, как в таком виде отправиться на поиски пропавших в неизвестном направлении джинсов.

— Отлично выглядишь, — Николь натянула на себя одежду, которая явно не предназначалась для посторонних глаз.

— Я так понимаю, первое, что я стянул вчера с себя, были брюки? — предположил он.

— Почти, — Николь налила ему кофе, даже не спросив о его предпочтениях. Но сделав глоток, Марк убедился, что она не забыла.

— На самом деле твои джинсы на сушилке… Ты вчера на них пролил вино.

— Если честно, я не собирался…

Разговора было не избежать. Марку нравилось, как искусно Николь расставляла запятые и многоточия, но сам предпочитал ставить точки.

— Слушай, давай не будем, — она остановила его. — Просто выпьем кофе и поедем на работу.

Он готовился к долгому разговору и совершенно не был готов к такому.

— А что? — по его взгляду она поняла, что только что оборвала логическую цепочку в его голове. — Я ведь знаю, вчерашний вечер ничего не изменит внутри тебя. Зачем это лишний раз обсуждать. Это либо получается, либо нет. Не должно требовать усилий. По крайней в самом начале.

— Что это?

— Все. Чувства и отношения, — она отвечала кратко, что нравилось Марку. — Вчерашний вечер был, как и любой вечер из тех шести месяцев, что мы были вместе. И если тогда те ночи ничего не поменяли, то и эта не способна ничего изменить.

— Я не ожидал услышать это от тебя, — Марк бесцеремонно взял с тарелки булочку с маком из супермаркета.

— Я вчера перебрала. В противном случае вряд ли бы позвала тебя к себе, — призналась она. — Я была на тебя обижена. А после трех бокалов обиды испаряются вместе с пузырьками шампанского.

— Обижена на что? — насколько помнил Марк, на развилке их жизненных путей каждый повернул в ту стороны, в которую посчитал нужным.

— На то, что так и не смог меня полюбить, — призналась она.

Он округлил глаза.

— Не переживай, я тоже не успела, — она рассмеялась. — Но привязалась и уже была достаточно близка к тому, чтобы раствориться в тебе.

Она посмотрела на часы и позволила себе сделать еще один бутерброд.

— Почему ты говоришь это именно сейчас? — поинтересовался Марк.

— Потому что хочу поставить точку, — она ответила спокойно. — Не люблю чувство незаконченности. А оно оставалось у меня после каждой нашей встречи в пьяном угаре.

Ее слова звучали без всякой эмоциональной окраски.

— Да, и я переезжаю, — призналась она. — Наверное, если бы не переезд, я бы еще долго не решилась на это.

— Переезжаешь?

— Да, — ответила она. — Мне предложили интересную работу в Амстердаме. Глупо не воспользоваться шансом. Где больше возможностей, там вероятнее успех.

Марк пытался разобраться с тем, что испытывал в тот момент, когда она сообщила о переезде. Его ощущения скорее походили на облегчение, хотя нельзя сказать, что присутствие Николь, с которой он виделся от силы раз в месяц, усложняло ему жизнь.

Они еще немного поболтали. Она рассказала ему о планах. Он поделился своими. Все было так легко и непринужденно, как она говорила, но только без чувств. Без его чувств.

* * *

Марк натянул комбинезон, надел перчатки. Ему осталось подобрать только шлем.

— Отличный день, чтобы погонять, — заключил Филип, который уже полностью облачился в обмундирование для картинга.

— Да, — протянул довольно Марк.

— Сегодня я надеру тебе задницу, — зловеще хохотал друг.

— Даже не мечтай! — самоуверенно заявил Марк.

— Парни, сегодня у вас нет шансов, — Маркус расправил плечи, словно вышел не на площадку для гонок, а на ринг для спарринга. — Чемпион вернулся.

— Хватит болтать, — Марк сел в красно-белую машинку Honda. — Кто последний, тот угощает.

Они заняли свои позиции на трассе. Стартер в полосатой футболке с желтым флажком одним жестом готов был объявить о начале гонки, но чего-то выжидал. Находясь между желтой и синей хондой, Марк готов был выжать педаль газа до упора. Он знал, что каждая секунда имеет значение, и пытался угадать, когда именно опустится флаг и можно будет начать движение.

Наконец долгожданный сигнал был подан. Гоночные машинки рванули по трассе, и Филип, которого подрезал на первом же повороте Марк, вылетел с нее на обочину и вписался в ограждения, потеряв несколько секунд. Маркус виртуозно преодолевал все виражи, дрифтуя на каждом повороте и оставляя своих соперников далеко позади. Он всегда приходил первым, пока не получил травму голеностопа, из-за чего не мог соревноваться почти два месяца. И хотя гонки были лишь одним из многих вариантов досуга, собственная неспособность прийти первым нервировала Марка. Он никому не рассказывал, даже Филипу, что все время, что Маркус лечил свой сустав, он втайне от всех приезжал по вечерам в клуб, чтобы научиться дрифтовать, не сшибая ограждения. В нем было столько азарта, что он даже что-то выкрикивал, болея за самого себя. Подобный кайф он получал от многих вещей, которые делал лучше остальных. Но этот драйв, подкрепленный духом соперничества и непокоренной вершиной, был чистым и опьяняющим, как неразбавленный виски.

Однако даже два месяца тренировок не позволили ему обойти в этот раз чемпиона.

— Кто из вас счастливчик оказаться последним? — съязвил Маркус. — Я выбираю ресторан.

Филип неохотно поднял руку.

— Вы серьезно? — он стянул с себя кожаные перчатки, прилипшие к вспотевшим ладоням. — Я же профессиональный гонщик. Поражаюсь, как вы умудряетесь не терять надежды обогнать меня.

— Ну что у нас дальше по плану?

— Ужин, — ответил Филип. — Программа"минимум"за мой счет. Все как обычно.

— Я не об этом, — Марку не терпелось сделать что-то, в чем его сложно было превзойти. — Чем займемся в следующие выходные?

— Надо подумать, — Маркус развел плечами.

— Может, каноэ? — предложил Марк.

— Чтобы снова поужинать за мой счет? — пробормотал Филип, зная, что в сплавах на каноэ Марк был пятикратным чемпионом. — Так не пойдет… Может быть, выберем что-нибудь, где наши шансы будут хотя бы примерно одинаковы?

— Они никогда не будут равны, пока ты не начнешь ходить в спортзал, — Маркус ухватил его за прослойку жира на животе.

— Ну они также могут стать равны, если вы, качки, перестанете тягать железо три раза в неделю, — недовольно буркнул Филип. — И я имел в виду, что-нибудь такое, чем никто из нас никогда не занимался.

— Мне кажется, я уже все перепробовал, — признался Марк.

— Рыбалка, например, — нерешительно предложил Филип.

Маркус едва не взорвался от смеха.

— Я сейчас не ослышался? — Марк расплылся в улыбке. — Может, ты еще мыловарение и вязание предложишь?

— На что ты намекаешь? — Филип скуксился. — Рыбалка — не мужское занятие?

— На то, что это занятие для пары пожилых пенсионеров, — ответил Марк. — Я прямо так и представил, она варит мыло и вяжет, а он сидит и рыбачит. Это скучно, Филип!

Полноватый друг был не в лучшей физической форме. Небольшой лишний вес нисколько ему не мешал, однако соревноваться на равных с Маркусом и Марком ему все же не хватало тонуса. Он старался догнать своих друзей и перешел на правильное питание, а вот подружиться со спортом у него не хватало времени.

— Что насчет одиночной регаты на Балтийском море? — предложил Маркус. — Я бы попробовал.

— Я бы предпочел что-нибудь, менее зависящее от погоды и направления ветра…

— Может, тогда футбол? — спросил Филип.

— Нет, ненавижу футбол! — отрезал Марк. — Может, съездим в Skevik полазать? Посмотрим, кто при прочих равных условиях, сможет взобраться по скале высотой тридцать метров.

— Скажите, а нам обязательно в чем-то соревноваться или мы можем хотя бы раз поработать в команде?

— Филип, тебе не придется никуда взбираться. Пока мы будем лазить, ты можешь порыбачить, — Марк рассказал, что там есть небольшое озеро, и если другу не по душе экстремальный спорт, то он вполне может заняться своим пенсионерским хобби.

Вместе с Маркусом они еще минут десять подтрунивали над Филипом. Поэтому он совершенно точно решил, что после ужина запишется в спортзал.

* * *

Ресторану друзья в этот раз предпочли небольшой стейкхаус, в котором можно было не только выпить пива, но и отведать брутальной и не очень полезной кухни. Как и полагается в любом пабе, коим являлось сие заведение, они заказали себе пива, гренки и охотничьи колбаски, пока готовились основные блюда.

— Ты, кажется, хотел вчера что-то обсудить? — голодный Маркус безжалостно расправлялся с закусками.

— Да, — Марк вспомнил, что на вечеринке ему так и не удалось кое-то обсудить. — Я хотел поговорить о Никольском Юрии.

От услышанного имени лоб Маркуса покрылся мелкими складочками, мгновенно состарив его на пять лет.

— О чем конкретно?

— О его инвестиционных ресурсах, — ответил Марк. — Мы рассматриваем сейчас новые территориальные направления в бизнесе. И рынок Москвы — одно из самых привлекательных.

— А ты не хочешь дождаться маркетинговых отчетов? — возразил Филип. — Прежде чем принимать подобные стратегические решения, мы должны увидеть результаты исследования рынка.

— Я и так примерно знаю, какими они будут, — ответил Марк. — И зачем терять время, если уже можно начать поступательное движение к своим целям.

Опыт Филипа подсказывал, что Марк прав: Москва сможет стать для их бизнеса золотой жилой, но ему явно не нравилось, что друг ставит под сомнение многие его действия и решения и пренебрегает рекомендациями, полагаясь исключительно на свое чутье.

— Зачем я тогда заказывал отчеты, если ты все решил без них? — спросил Филип.

— Не переживай, они еще пригодятся при детальной проработке стратегии проникновения на рынок, — уверил Марк. — Так что насчет Никольского? Он рассматривает сейчас возможности для вложения денег?

— Он всегда их ищет. У него их столько, что некуда девать, — Маркус сделал пять глотков подряд, чтобы утолить жажду. — Но почему ты спрашиваешь?

— С его помощью мы можем войти на российский рынок, — ответил Марк.

— Он никому не помогает…

— Не безвозмездно, конечно, — Марк был не намерен отступать. — Ты можешь с ним поговорить?

— Исключено, — Маркус разжевывал пропитанную маслом хрустящую чесночную гренку.

— Но он, кажется, был твоим хорошим приятелем? — Филипа насторожила его категоричность.

— Был. Но сейчас мы не очень ладим, поэтому обсуждать с ним я точно ничего не буду, — ответил Маркус. — Если хотите предложить ему сотрудничество, вам придется сделать это лично…

— Ты сможешь договориться о встрече? — обрадовался Марк.

— Нет, избавьте, — он снова был категоричен. — Но я расскажу, как на него выйти.

Марка это более чем устраивало. Если бы он был знаком с Никольским лично, то и не подумал бы превращать приятеля в посредника в своих делах. Он вообще не очень любил просить кого-либо о помощи, и вовсе не потому, что боялся кого-то обременять, а потому что не желал признавать свою неспособность решить какую-то проблему самостоятельно.

— Я дам вам телефон его ассистента, — Маркус взял блокнот, записал какие-то цифры и имя, вырвал его небрежно и передал Марку.

— Тебе не известно, что такое мессенджеры? — воспользовавшись ситуацией, Филип решил отомстить. — К чему этот вандализм с ежедневником? Мне кажется, или так сейчас делают только пенсионеры? Может быть, ты еще письма отправляешь почтовым голубем?

— Вам требуется обаять Марианну. Если это удастся, она найдет двадцатиминутное окно в расписании Никольского, которое расписано на четыре недели вперед.

— Может, ты дашь его личный телефон? — Марк удивился, что у друга сохранился только номер его офис-менеджера.

— Поверь мне, так у вас больше шансов к нему прорваться, — Маркус был явно не намерен давать еще какие-то координаты.

— А что, если ты дашь нам его телефон, и мы сошлемся на тебя? — у Марка не было сомнений, что он может очаровать секретаршу, но сам подход был для него неприемлем. Он хоть и не был крупной рыбой, как Никольский, но свою значимость преуменьшать не собирался.

— Я так и думал, что стоит мне дать вам его личный номер, вы непременно сошлетесь на меня, — Маркус положил блокнот обратно в карман. — Поэтому обойдемся только рабочим.

— Вы же из одной тусовки.

— Мы кое-что не поделили, — ответил Маркус. — Я хочу вам помочь. Но сам предпочитаю остаться в стороне.

Марк понял, что на большее не стоит рассчитывать, и просто поблагодарил Маркуса.

— И как ее обаять? — спросил Филип. — Нужен какой-то особый подход?

— О да, — ответил Маркус, коварно улыбаясь. — Придется очень постараться.

— Что он имеет в виду? — спросил Филип Марка, словно тот был осведомлен.

Маркус рассказал, что ассистент у Никольского покруче всякой вышибалы будет.

— Она блюдёт такой порядок в его делах, что он боится, что та когда-нибудь уйдет, — объяснял он.

Он также предупредил, что привычные приемы окажутся бесполезными, поэтому стоит применить тяжелую артиллерию. Марианна вовсе не молодая девица, которых принято держать в офисе. Это человек, которому Никольский доверяет больше, чем своим партнерам, и она делает все, чтобы подобное доверие не обмануть.

— Она, кажется, русская, — предположил Маркус.

— Тогда мы с ней точно найдем общий язык, — Марк посчитал, что данный факт обеспечивает его мало-мальским преимуществом.

— Ты что же заделался русским?

— Я русский по маме, швед по папе. Но даже у отца были отчасти славянские корни, — Марк впервые рассказал об этом факте друзьям.

— И почему я об этом только узнал? — спросил Филип.

Официантка начала приносить горячее. Первым свою блюдо распробовал Маркус, который, забыв о правилах этикета, принялся беспощадно дербанить кусок говядины. Марк потягивал пиво. Казалось, будто он единственный, кто не нагулял за сегодня аппетит. Он размышлял о том, стоит ли поручать ответственное дело Филипу или же заняться всем самому. Ему пришлось признать, что русские корни были сомнительным козырем, учитывая, что он вообще не жил в России и был в этой стране от силы два раза у каких-то родственников, когда ему было шесть и восемь лет. И хотя благодаря матери он в совершенстве знал русский, отсутствие языкового барьера трудно было назвать преимуществом. Если бы Марианна была молоденьким стажером из тех, что он обычно брал на работу, он бы ни разу не усомнился в неотвратимости успеха. Казалось, Филип со свойственном ему пенсионерской философией и деликатностью имел большие шансы на удачу.

Как только донесли оставшиеся блюда, они вернулись к разговору о том, чем стоит заняться в следующий уикенд и условились, что поедут в кэмпинг, откуда в десяти километрах находится скальный район с сильным нависанием.

— Надеюсь, меня выдержат страховки, — причитал Филип, уплетая сочные куски стейка средней прожарки после двухнедельной диеты.

* * *

Отчеты по распоряжению Марка подготовили в сжатые сроки. Сотрудники подразделения маркетинга сделали почти невозможное. Теперь он изучал результаты их исследований, помещенные в презентацию из десяти листов, оставлял какие-то пометки и исправлял досадные несоответствия. И хотя он приходил в бешенство, когда видел очевидные ошибки, в целом результатом был доволен.

Погруженный в работу он не хотел ни на что отвлекаться, поэтому распорядился никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Снять трубку, однако, он забыл, и неожиданно начала трезвонить раздражающая мелодия.

— Я же просил меня не беспокоить, Марта, — стиснув зубы, прошипел он.

— Я знаю, Марк, но ваша мама чрезвычайно настойчива, — оправдывалась девушка.

Он взял смартфон. Три пропущенных — с сотового матери. Один — с мобильного отца. И еще четыре звонка — с домашнего телефона. Он был удивлен подобной настойчивости и предположил, что для нее должен быть серьезный повод. В последнее время он делал раз в три дня дежурные звонки, чтобы уточнить, как они себя чувствуют и не нужно ли им чем-нибудь помочь — все, как полагается порядочному сыну. Он чтил и уважал старость родителей, но душевных разговоров старался избегать. Часто ему приходилось испытывать чувство вины, и причин тому было довольно много: за занятостью он редко появлялся дома, постоянно испытывал какое-то мерзостное чувство превосходства и несоответствия из-за того, что не может довольствоваться малым и не стремиться обуздать новые вершины. Ведь это все противоречило его идеологии счастья.

— Соединяй, — на выдохе произнес он.

Послышался короткий щелчок.

— Привет, мам. Что-то случилось?

— Это я тебя хотела спросить, сынок, — ответила она встревоженно. — Ты совсем пропал. Я уже и не жду тебя в гости. Но ты мог бы почаще звонить. Это же несложно.

— Но я ведь и так звоню, — возразил Марк, проверяя исходящие на мобильном телефоне.

— Мы уже не молодые, — взывала к нему мама.

— Так что-то случилось? — он переспросил.

— Нет, но могло бы… Я просто хотела узнать, как у тебя дела?

— Все хорошо, мам. Как вы?

— Неплохо. Только голова болит. Да и отец себя неважно чувствует.

Марку стало не по себе от этих признаний. Он не любил, когда кто-то жалуется, но запретить делать это родителям он не имел никакого права, поэтому просто безынтересно слушал, как мама что-то рассказывает о себе и своих соседях. Большинство событий для него не имели никакого значения, но ей нужно было ощутить, что сын ее слушает.

— Вчера у соседки через дом, Эмилии Ханссон, умер муж…

— Нет, мам, это я не готов слушать! — не сдержался он. — Мне неинтересно, кто умер, развелся, кто заболел и у кого прорвало трубу или снесло крышу. Правда, это лишняя информация для меня.

— Я просто подумала, что, может быть, мы сможем их как-нибудь поддержать. Две недели назад у них сгорело полдома. А теперь и это.

— Я вышлю деньги. Сколько? — спросил Марк. — Тридцать тысяч крон будет достаточно?

— Думаю, да, — произнесла она грустно.

— Мам, мне нужно работать, — нервно ответил Марк и, увидев силуэт друга за полупрозрачной дверью, сообщил. — Ко мне пришел Филип. Передавай привет папе.

— Пока, сынок. Звони чаще…

Последних слов он уже не слышал.

Филип был чрезвычайно доволен. Вероятнее всего, собой. Он сообщил, что ему удалось пробить оборону Марианны, и та сдалась на двадцатой минуте их третьего разговора.

— Возможно, очаровываешь ты лучше, чем я, — начал он, — Но я уговариваю лучше, чем ты.

— Просто сверхспособность уламывать не нужна, когда есть дар очаровывать, — подметил Марк.

— У Никольского сегодня будет небольшое окно с трех до половины четвертого в его офисе, — объяснил Филип. — Если ты прошляпишь свой шанс, то следующего окна придется ждать минимум четыре недели, потому что втиснуться в его расписание почти невозможно. Поэтому не смей опаздывать или перепутать адрес.

— Я думал, ты поедешь со мной…

— Российское направление — это твоя идея. Поэтому я пас. Тем более Никольский еще тот тип.

— Я ничего о нем знаю, кроме того, что у него денег больше, чем весь бюджет Швеции.

— Очень заносчивый, высокомерный и эгоцентричный, — перечислял Филип. — Кажется, так его охарактеризовал Маркус.

— Ну что ж, тогда мы точно найдем общий язык, — ответил Марк.

— Как с Марианной? — Филип усмехнулся, напомнив ему, что пять из пяти попыток друга уломать даму преклонного возраста вписать хотя бы в лист ожидания свободного окна оказались неудачными.

Филип дословно передал все инструкции от секретаря, как вести конструктивный диалог с Никольским. Он напомнил также, что скинул адрес его офиса на рабочую почту, мессенджеры и даже передал Марте на всякий случай.

— Сегодня в три. Ты должен быть там за пятнадцать минут, — повторился Филип.

Марк совершенно не трепетал перед встречей, для него это было рутинное дело. Никольский со своими связями был удобным пропуском на новый рынок, но не единственным шансом в жизни. Однажды на региональном экономическом форуме Марку доводилось уже презентовать свою идею. Тогда у него была лишь мечта и две минуты на кофе-брейке и никакого бизнес-плана. С того самого дня и началось его восхождение. Теперь же он был буквально вооружен до зубов.

Марк взглянул на адрес. Офис Никольского находился в соседнем здании с его любимой кофейней. Он посчитал это предзнаменованием положительного исхода разговора. Но Филипу ничего об этом не сказал.

* * *

Кто-то отвлек Марка своей болтовней, поэтому он вышел из офиса на позднее, чем планировал. Приемная Никольского находилась в двух кварталах и ехать было от силы минут десять. Этого времени было достаточно, чтобы прибыть за пять минут до встречи вместо положенных пятнадцати. Но Марк не собирался просить работу, поэтому посчитал, что достаточно быть просто пунктуальным.

Чтобы миновать пробки, он срезал угол и проехал по узкой улочке. И хотя на ней не было запрещено двухстороннее движение, припаркованные с двух сторон автомобили делали невозможным проезд по встречке. Поэтому негласно здесь все двигались только в одном направлении, чтобы не попасть в нелепую пробку. Слонявшиеся по улицам туристы заглядывались на витрины и фотографировались на каждом углу. Марк не обращал на них никакого внимания. Обычное дело для поздней весны. Хотя, пожалуй, многолюдно здесь было всегда. Он снова повернул налево, и по прямой путь составлял не больше четырех километров. Ресторанный квартал сменился жилым, туристов стало куда меньше, а вот машин не убавилось вовсе. Марк посматривал на часы, времени было достаточно. Уже виднелась башня здания, в котором размещалась бизнес-резиденция Никольского.

Ему осталось от силы пересечь три перекрёстка, как вдруг он увидел шатающуюся у пешеходного перехода женщину. Она не привлекла бы его внимание, если бы ему не требовалось уступать пешеходу согласно правилам. Он притормозил, но она явно не намеревалась переходить дорогу. Тогда он нажал на газ и, не торопясь, покатился дальше, взглянув в боковое зеркало.

Женщина продолжала стоять, покачиваясь, но никого это не настораживало. Марк почему-то подумал, что она перебрала, и теперь ее размазало на солнце. Так ему нужно было думать, чтобы не делать никаких остановок. Он не обратил внимания на детали: светло-голубой костюм из качественной креповой ткани, аккуратную укладку и идеально подобранные аксессуары. Эта женщина вообще вряд ли когда-то выпивала. Одной рукой она давила на левое подреберье, а второй судорожно удерживала телефон. Сумка была открыта настежь, а возле шпильки от бархатной туфли валялось что-то, что явно выпало то ли из сумки, то ли из рук.

Марк посмотрел на часы. Его отделяли две минуты от места назначения, в запасе было не так много времени, чтобы делать остановки. Он притормозил и плелся со скоростью пятнадцать километров в час, ища глазами на аллеях прохожих. Из-за угла появились подростки лет шестнадцати, но они прошли мимо в обратном направлении.

Послышались отцовские слова. Он словно науськивал ему сейчас на ухо: «Вы не делаете ничего, что невозможно показать, придать огласке или выставить на обозрение. Вы не выдавите из себя даже скудный добрый поступок, если о нем никто не узнает. Страшно жить в таком мире». А перед глазами появились слайды из Инстаграма, где Марк получает благодарность от фонда, куда отправлял пожертвование, и статья в газете о местном благодетеле. Его сознание прекрасно справлялось с поиском правильных решений. Но это не было душевным порывом, скорее заложенной программой. Он не действовал рефлекторно из инстинкта, а принял осознанное взвешенное по всем пунктам решение.

Возле свежеокрашенной в зеленый цвет двери жилого дома прямо перед его носом освободилась парковка, но его ауди была слишком длинной, чтобы встать на место пиканты, которая только что была зажата между соседнем лэнд-ровером и тойотой словно бекон между двумя половинками булочки. Тогда он рискнул и заехал на придомовую территорию, под знак «Остановка и стоянка запрещена». Вероятно, даже жители не позволяли себе такой дерзости. Он оставил машину на аварийке, а сам вернулся на пятьсот метров назад.

К тому времени, когда он снова оказался у перекрестка, женщина уже выронила из рук телефон, который молниеносно разбился о брусчатку. Похоже, что у нее был какой-то тремор.

— Что с вами? — спросил он. — Вам плохо?

Женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто трясла руками, пытаясь что-то показать.

— Я вызываю скорую, — ему было некогда разбираться. Время тикало, с каждой минутой сжигая его шансы успеть на встречу. Он набрал номер и кратко описал симптомы, которые наблюдал, предположив даже, что у женщины случился инсульт. Помимо адреса он четко дал ориентиры, куда именно нужно подъехать.

— Сейчас приедет скорая, — он пытался успокоить женщину, посматривая на дисплей телефона. — Стойте здесь. Я не могу с вами остаться. Но они точно приедут.

Он поднял с земли разбитый телефон и какой-то брелок с ключами и положил ей в сумку. Женщина не могла сказать ни слова, но по ее испуганному взгляду было понятно, что ее одолевает ужас. Любой бы догадался, что женщина просто боялась не дождаться скорой. Но Марк… Он думал сейчас о том, что Никольский не станет дожидаться его. И окно в его расписании, если ему не удастся сейчас в него влезть прямо с улицы, закроет окно в будущее. Марк не думал о том, что чья-то жизнь зависела сейчас от него. Он просто жалел, что поехал этой дорогой, что оказался чересчур внимательным, что посмотрел в боковое зеркало и вспомнил слова отца.

Она вцепилась своими руками в его запястья. Ее напряженные пальцы обвили его, словно жгут, отчего ладони даже начали синеть. Марк был не готов. Отказываться от шанса, который выбил сам. Он был уверен, Маркус больше не будет помогать, а Марианна не впишет в график того, кто однажды уже не явился на встречу.

Подставив свою левую руку, правой в журнале вызовов он искал один единственный номер. Раздалось всего два гудка, и звонок был принят быстрее, чем в скорой.

— Филип! — выкрикнул он. — Мне нужна твоя помощь!

Она назвал координаты и попросил его приехать. Ему не пришлось ничего объяснять. Его нескладный друг был из тех, кто всегда спешил на помощь. Он не выяснял причины, обстоятельства. Не требовал объяснений. Ему было достаточно того, что он был нужен.

— Еду, — ответ был лаконичным.

Марк хотел еще что-то сказать, но решил, что напишет сообщение по дороге.

— Послушайте, — пытался он объяснить, убирая ее руки. — Сейчас приедет мой друг. Он в трех минутах езды отсюда. Он дождется с вами скорой помощи. Все будет хорошо. Но мне правда нужно уйти сейчас. Две минуты, и он будет здесь. Обещаю вам…

Она уже была не в силах управлять своим телом. Поэтому он отцепил ее руки и переложил их на фонарный столб. У него осталось всего семь минут. У нее, возможно, меньше. Он сделал все, что мог, и бежал по тротуару не оборачиваясь. И совершенно неважно, что в тот момент, нужно было сделать чуточку больше.

В ее глазах мутнело. Силуэт мужчины, который только что символизировал надежду на спасение, покидал ее сейчас с той же скоростью, что и сама жизнь растворялась в ней…

* * *

Никольский совсем не походил на инвестора. Он больше напоминал чиновника, засидевшегося на государственном посту и был старше Марка лет на пятнадцать. Короткая стрижка скрывала следы от возрастной алопеции. Признаться, за светло-русыми волосами с сединой, лысину было почти не разглядеть. У него была усредненная славянская внешность без ярко выраженных особенностей — лицо не круглое, но с мягкой линией слабовыраженных скул. Безликие светлые глаза подчеркивали бледность кожи. А щетина на выстриженной в барбершопе бороде лоснилась и отдавала рыжеватым отливом.

Хотя Марк опоздал и забыл взять презентацию с резюме проекта на десяти страницах, встреча прошла успешно. Цифр, которые остались в его голове, стали для Никольского весьма убедительными. Двадцати минут оказалось достаточно, чтобы заставить его добровольно ввязаться в проект. Сумма инвестиций была для него несущественной, чтобы опасаться рисков, с которыми было сопряжено предложение Марка, поэтому долго раздумывать не пришлось. Они вкратце обсудили условия сотрудничества. Никольский оказался совсем нежадным: предложенный Марком процент он одобрил в два счета, не став торговаться. Но Марк знал, что это лишь видимость щедрости, которой не полагается обладать инвестору. Никольский больше слушал, чем говорил, и Марку даже показалось, что он ведет себя абсолютно безынтересно. Инвестор задал всего пару вопросов о том, как он хочет организовать бизнес — начать с импорта продукции, которая выпускается в Стокгольме, или же открыть дочернее производство. И хотя амбиции Марка были достаточно велики, он четко осознавал, насколько важна умеренность.

— Первый вариант предпочтительней. Сначала стоит изучить рынок и оценить его реальный потенциал.

Никольского, казалось, удовлетворили ответы на этот вопрос и все остальные. Он был лаконичен в выражении своего согласия.

— Мой секретарь свяжется с вами, — ответил он. — Нужно обсудить детали. Для этого требуется чуть больше времени.

Марк ликовал. Очередная маленькая, но очень значимая для него победа. Однако оголять свои эмоции он не спешил, ведь так бы пришлось признать превосходство Никольского. Сдержанная улыбка была призвана показать инвестору, что Марк находится не в подчиненном и не в зависимом положении, а должен стать партнером. Он вел себя на равных и в диалоге всячески старался это подчеркнуть. Возможно, потому Никольский так быстро и согласился: часто ему приходилось иметь дело с молодыми мечтателями, которые на встрече умоляли поверить в их идею. И иногда даже инвестиции напоминали Никольскому милостыню, которую он подавал не столько из стремления к прибыли, сколько из жалости. Марк же выгодно отличался от них. Он был уверен в себе и в своем проекте. За плечами был опыт и практика. Он точно знал, о чем говорил. И хотя бизнес по меркам русского бизнесмена у Марка был небольшой, но все же достаточно успешный.

Причем Никольский даже признался, что имя молодого предпринимателя встречалось ему в каких-то бизнес-журналах. Но и тут Марк не оконфузился, а с характерным ему юмором ответил:

— Да, я тоже где-то видел статью о вас.

Никольского нисколько не смутила дерзость молодого предпринимателя, а, напротив, лишь подняла настроение.

— Я думаю, сработаемся, — ответил он.

Выйдя из офиса, Марк на мгновение вспомнил о случившемся в двух кварталах от здания. Он поймал себя на мысли, что поступил совершенно правильно. Возможно, если бы встреча не удалась, к нему начала бы взывать совесть. Но сейчас ей нечего было сказать. Она молчала в ожидании оправданий, которых ей не суждено было услышать.

Он глубоко вдохнул слегка остывшего за время встречи воздуха. Погода неожиданно испортилась. Небо заволокло тучами, и, казалось, вот-вот пойдет дождь. Он поспешил к машине, которую пришлось запарковать у соседнего здания, и, повернув ключ зажигания, не почувствовал от ауди отклика. Она просто не заводилась. Он повторил попытку пару раз, но безуспешно.

— Все же было нормально, — пробормотал он.

Но электрика не отзывалась. В кармане пиджака тело обжигал перегретый телефон. Он был таким горячим, словно его достали из микроволновки, и, издав умирающий вжик, отключился, не оставив Марку ни единого шанса снова вызвать на помощь Филипа. Еще несколько раз поочередно он то пытался завести машину, то включить телефон, но тщетно.

В метрах двухстах от парковки располагался вход в метрополитен. Проверив, на месте ли кошелек, он выдохнул, вышел из машины и отправился к входу в подземку.

* * *

Марк спустился в метро и ожидал прибытия поезда. Людей было не так много, как в час пик. Его нервировало, что телефон разрядился, и он остался без всяких контактов. Наверняка его график пестрил встречами и совещаниями, но он не мог ни посмотреть расписание, ни позвонить ассистенту и корил себя за то, что не взглянул в рабочий календарь. Будучи излишне сосредоточенным на встрече, он выбился из своих привычек.

К платформе подошла электричка. Вагоны были полупустыми, в них не пришлось запихиваться, как бывало в студенческие годы. Марк испытал редкое чувство дежавю. Будучи студентом, они жил отдельно от родителей, снимая дешевое жилье на окраине города, поэтому не меньше трех часов ежедневно он проходил в подземелье в железных поездах. В них он готовился к экзаменам, читал бизнес-литературу, отсыпался и иногда просто медитировал, наслаждаясь любимой музыкой в наушниках. Марк залез в четвертый вагон, в котором было от силы человек десять. Он занял свободное место, и рука рефлекторно потянулась к телефону. Не потому, что ему нужно было позвонить или отправить очередное сообщение. Обычно первое, что он делал, оказываясь в электричке в студенческие годы, это включал mp3 плеер, независимо от того, требовалось ему освежить в памяти лекцию или просто расслабиться.

Больше всего он сейчас сожалел о том, что на телефоне не осталось хотя бы пятнадцати процентов зарядки. Это позволило бы погрузиться в приятный транс и слиться с воспоминаниями. И этих пятнадцати процентов хватило бы, чтобы проехать три станции до офиса.

Как только электричка двинулась, Марк вместо треков на плеере начал крутить одну за другой мысли. За окном подземный пейзаж превращался в горизонтальные акварельные мазки. Наблюдать было не за чем. Поэтому он обдумывал свои планы на день, неделю и месяц. Дальше он не заглядывал, будучи уверенным в том, что всего через дней тридцать прилетит в Москву открывать представительство. А поскольку он почти никогда не был в столице России, ему вообще сложно было представить, что его там ждет. В памяти его матери, которая училась в молодости в Финансовой академии при правительстве, Москва запечаталась странным образом. И хотя она прожила там почти шесть лет, ее рассказы не отличались подробностью. Возможно, потому, что она много путешествовала и воспоминания поблекли.

Марк ничего особенно не ждал от нового города. Но в нем сладостно растекалось приятное ощущение значимых перемен. Он любил развитие. А в последнее время его бизнес вышел из кривой роста, поплыв по прямой стабильности. Выражаясь маркетинговым языком, они превратились из звезд в дойных коров. Предсказуемость событий в бизнесе, безусловно, порадовала бы его отца. Но он был слишком молод, чтобы насытиться успехами собственного бизнеса. Как он часто говорил сам, удержание рынка — амебная стратегия, которая рано или поздно приведет к потере бизнеса, поэтому он всегда выступал за расширение.

Напротив Марка сидела молодая женщина, которая прятала глубокий шрам, серпом разрезавший правую часть лица. Ее волосы лежали как-то неестественно, вероятно, оттого что она перекинула их все направо, чтобы скрыть пугающий дефект лица. По одну сторону с Марком сидела беременная женщина с измотанным видом. Срок у нее был немалый, живот грузно лежал на коленях, а ноги отекли так сильно, что ремни на сандалиях больно впивались в щиколотки. На безымянном пальце не было обручального кольца, видимо, ей приходилось работать до последнего.

После объявления следующей станции старомодный пожилой мужчина готовился к остановке. Он крепко держался за поручень, в его левой руке расцветал букет из красных гвоздик. На лице отпечаталась бездонная пустота, а глаза безучастно блестели, рассматривая собственное отражение в стекле. А в соседнем ряду дремал бездомный на вид мужчина в грязной затертой одежде. Обувь была явно не по сезону — зимние ботинки, ношенные не одно десятилетие, совсем не подходили для теплой весны. Рядом с ним никто не решился сесть. Длинные сальные волосы сзади были забраны шнурком, который он снял с одного ботинка. От него неприятно пахло. Под неухоженными ногтями забилась грязь. Вид у него не был омерзительный, но все же отталкивал — никто из ехавших в вагоне не решался на него взглянуть, поэтому никто не заметил, как из куртки высовывалась полосатая мордочка грязного бездомного котенка с воспаленными глазками, которые еле открывались из-за скопившегося в них гноя. Животное благодарно мурчало, но услышать это было невозможно: гул движущейся электрички заглушал его.

Марк не видел ничего, что происходило вокруг. Измерение, в котором он сейчас предавался многочисленным размышлениям о грядущем успехе, и измерение, в котором существовал весь остальной мир, случайным образом пересеклись сегодня в метро. Но стоило ему выйти из него, как эти две Вселенные, его личная и остального мира, снова стали параллельными, и уже никогда не должны были сойтись в одной точке.

* * *

Филип вышел с работы пораньше, чтобы пропустить по бокалу вина в ближайшем ресторане. На пороге он застал Марка. Выражение его лица было двусмысленным, и догадаться об исходе встречи было невозможно.

— Что у тебя с телефоном? — посыпал вопросами Филип. — Как все прошло?

Далее последовала длинная пауза: своим молчанием Марк нагонял драматизма. Он испытывал друга, дав ему возможность помучиться в догадках.

— Я хочу все знать и имею на это право, — Филип плелся за Марком в сторону кабинета, совершенно забыв о своих планах. — Скажи хоть что-нибудь!

Марк развалился в кресле и уставился в одну точку, продолжая молчать и ожидая ответной реакции.

— Я никуда не тороплюсь, можем посидеть так до утра, — Филип демонстративно развалился на кресле.

— Он согласен, — голос Марка прозвучал так, словно исход встречи был неблагоприятный.

— Вот ты чертов негодяй. Столько меня томить! — друг ликующе вытянул руки вверх, — Теперь хочу знать все детали.

— Встреча прошла быстро, — ответил Марк, а потом перешел непосредственно к подробностям. Начать он решил с описания Никольского и своего впечатления о нем. А вот о самой презентации сказал лишь пару слов.

— Я представлял, что все будет иначе, — признался Филип.

— Я тоже, — заключил Марк. — И, если честно, за минуту до встречи мой мозг начал выедать червяк сомнений. Я задержался в офисе. Потом пробки на дорогах. Затем еще эта женщина. Кстати, как она?

Марк не заметил, что достаточно яркий эпизод сегодняшнего дня выпал из памяти. Но исчез ли он сам, или сознание вытеснило его?

— Я не знаю, — ответила Филип.

— Как это? — обеспокоенно спросил Марк.

— Когда я приехал, уже никого не было, — ответил Филип.

— Сколько же ты ехал? — спросил Марк, чувствуя, как его совесть собирается с ним заговорить.

— Минут пять. Не больше… Должно быть, ей стало лучше, или скорая опередила меня.

Филип достал из кармана пиджака какие-то ключи и положил их на стол.

— Вот, что я нашел на пешеходке. Наверное, она выронила.

Марк взял их в руки. Ключи были соединены кольцом с милым брелоком в форме сердца из бисера. Он вспомнил, как поднимал его вместе с телефоном и еще чем-то с тротуара. Брелок был слишком детским и совсем не под стать солидной женщине, которую он увидел сегодня. Судя по отлетевшим частицам бисера и легкому налету времени, это был памятный сувенир ручной работы.

— Да, это ее, — Марк отложил брелок в сторону. — Или скорая приехала, или она пришла в себя.

— Ну так, когда вы собираетесь обсудить детали? — Филип вернулся к изначальной теме разговора.

— Как секретарь назначит время, — ответил Марк. — В любом случае к следующей встрече нужно уже иметь более конкретный план действий. Найти подходящий офис в Москве. Продумать логистику. Начать подбор и поиск персонала. Парочку людей на первое время я возьму с собой. Завтра я соберу совещание. На нем мы все и обсудим.

— Да, согласен, сейчас правильнее всего решать технические вопросы, — Филип подержал. — Но что на счет Беларуси? Или ты хочешь сосредоточиться сейчас только на рынке России?

— Я думаю, стоит повременить, — ответил Марк. — Я бы предложил тебе взять второе направление на себя. Но когда я уеду, нужно, чтобы кто-то координировал работу в центральном офисе. Беспечно будет оставлять все на наемных сотрудников.

Филипу сложно было не согласиться с подобными доводами.

— Хорошо, тогда это будет резервное направление…

Друг предложил пропустить по бокалу вина, но Марк сказал, что ему нужно решить вопрос с машиной, которую пришлось оставить на парковке у бизнес-центра Никольского. Филип не стал настаивать, поэтому отправился ужинать в одиночестве.

После ухода друга Марк снова взял брелок, который лежал на столе. Сначала он хотел его выкинуть. Зачем хранить вещь, которая ему не принадлежит? Но рука не поднималась его выбросить. Идиотская мысль о том, что он совершает какое-то надругательство над личной ценностью того, кого оставил в сложную минуту. Теперь эта вещица была призвана стать вечным напоминанием о том, кто он такой, потому он убрал ее с видного места, забросив в выдвижной ящик рабочего стола.

* * *

Маркус и Марк ждали наверху товарища, который висел на склоне. Уже через двадцать минут после начала подъема стало ясно, что основное соревнование будет проходить между ними. И хотя совершенно неспортивному коротышке, коим являлся Филип, подъем давался тяжело, он был намерен закончить начатое, ведь иначе рисковал снова стать предметом насмешек своих приятелей, которые никогда не упускали повода, чтобы подтрунивать над ним.

— Филип, можешь не торопиться. Закат еще не скоро. Еще часа три у тебя есть, — выкрикивал Марк сверху.

— Очень смешно!

Техника скалолазания у него была неважной. Он неправильно распределял свой вес между четырьмя опорами и постоянно пытался подтянуться, отчего максимально нагружал руки вместо ног. Поэтому, преодолев высоту всего десять метров, он уже выдохся. К тому же из-за неправильного хвата у него разболелись руки.

— Нам сначала стоило попробовать полазить на скалодроме, — прерывисто выкрикивал Филип.

— Тебе стоило, — уточнил Марк.

— Да ладно, это не самый сложный подъем, — Маркус успокаивал. — Угол наклона здесь небольшой.

— Я думаю, еще пару занятий, и Филипа можно будет отправлять покорять Эверест, — Марк продолжал язвить.

Филип поставил ногу на зацепку, но шутки друга его отвлекли, отчего центр тяжести сместился. Он сорвался вниз и, скатившись на десять метров, повиснул на веревке.

— Черт, — выругался он, понимая, что выдохся и еще раз пройденное расстояние ему просто не преодолеть.

— Ну довольно, — Марк устал ждать. — Мы спускаемся.

Филипу ничего не оставалось, как сдаться. День для спортивных подвигов выдался не подходящим. Когда они все оказались внизу, стягивая страховочные обвязки, Марк не сдержался от напутствий.

— Я думаю, тебе стоит начать со спортивного зала, — произнес он.

— Я выгляжу настолько смехотворно? — друг стягивал ремни, которые приподнимали его живот, прибавляя размера.

— Дело не в этом. Чтобы быть на одной волне, мы должны соответствовать друг другу. А это возможно только, если ты подтянешься до нас или мы спустимся к тебе. Первый вариант — это твой личный путь развития. Второй вариант — совместный путь к деградации. Поэтому второй сценарий наименее вероятный, — ответил Марк. — Тебе придется сделать что-нибудь, чтобы мы остались на одной волне. А твое растущее пузо явно этому мешает.

— У него просто было недостаточно мотивации, — Маркус улыбался. — Если бы кто-нибудь наверху ждал его с холодным пивом и мясными закусками. Думаю, скорость подъема увеличилась бы в разы.

— Ну хватит, — Филип психанул. — Просто для совместного отдыха нужно выбирать что-нибудь посильное нам всем, а не только вам.

— Что к примеру? Настольный теннис? Или шахматы? — Марк не сдержался. — Прости, приятель, но для этого я еще недостаточно стар.

— Ну и засранец же ты, Марк, — прошипел Филип, снимая скальники.

Они сдали альпинистское снаряжение, которое брали в аренду и отправились обратно в кемпинг. Дни были уже достаточно теплыми, поэтому летнюю кухню уже открыли. Приятный аромат мясных блюд, приготовленных на огне, распространялся по всему лагерю, заставляя туристов вылезать из снятых домиков или собственных палаток, чтобы полакомиться мясом на любой вкус. На выбор предлагались купаты из свинины, крылышки гриль, стейки из мраморной говядины, приготовленные на открытом огне. К мясу можно было заказать свежие овощи или овощи гриль, запеченные в хлебной печи пшеничные и ржаные лепешки.

Друзья заняли одну из трех пустующих беседок со всеми удобствами. Жена хозяина кэмпинга и по совместительству шеф-повара, который одновременно принимал заказы и руководил процессом готовки и раздачи, принесла всем по пинте темного пива, которое по цвету напоминало виски. Стакан покрылся холодной испариной так сильно, что мог выскользнуть из рук. Филип первым сделал глоток, почувствовав терпкий вкус смеси хмеля и меда.

— Может, стоило заказать чего-нибудь покрепче, — у Маркуса пересохло во рту, поэтому он сразу вылакал глотков десять, чтобы утолить жажду. Но распробовать вкус после такого броска ему не удалось.

— Нет, — протянул Марк. — Ничто не сочетается с блюдами гриль лучше, чем пиво.

Он неторопливо распробовал напиток, смакуя каждый глоток, и оказался единственным, кто уловил в его вкусе цитрусовые ноты. Целый день, проведенный на природе, обострял восприимчивость рецепторов.

— Ну и как тебе Никольский? — поинтересовался Маркус, продолжая разговор, который начался еще в машине по дороге к скальному району.

— Мы с ним чем-то похожи, — ответил Марк. — Думаю, он со мной бы согласился. Вероятно, наш разговор был максимально непринужденным.

— Держи с ним ухо востро, — предостерегал его Маркус. — Он легко может ввести тебя в заблуждение.

— Относительно чего?

— Относительно ваших партнерских отношений. Просто будь осторожней и дальновидней. Он всех опережает на несколько шагов. Если ты будешь впереди на три шага, он будет впереди на четыре. Если ты будешь впереди на девять шагов, он — на десять. В этом ему сложно составить конкуренцию. Но так можно обезопасить себя от многих неприятностей.

Марк был уверен, что ему нечего опасаться, но отмахиваться от предостережений вовсе не собирался.

— И что теперь? — поинтересовался Маркус.

— Мы уже обговорили с ним все детали, — объяснил Марк. — Через две недели я поеду в Москву. Мы подобрали несколько помещений. Сначала нужно будет определиться, где разместить офис. Потом проведу очные собеседования. Ну и когда сформируем штат сотрудников, начнем отлаживать все остальное.

— Придется много работать, — заключил Маркус. — Очень много.

— Много, но не мне, — ответил Марк. — Я не сторонник того, чтобы вести все дела самостоятельно. Я заберу моего топ-менеджера Алисию и HR-менеджера Густава. Всю рутинную работу я планирую делегировать на них, а за собой оставить только функцию координирования и контроля. Не хочу становиться рабом собственного бизнеса. Я для этого слишком молод.

— Вполне зрелый поход к делу, — Филип поддержал.

— А где ты планируешь остановиться? — поинтересовался Маркус.

— Ну поскольку, чтобы поставить и наладить бизнес в Москве потребуется полгода, смысла останавливаться в гостинице нет, — ответил Марк. — Мне подобрали симпатичную квартиру в центре.

— Как же ты будешь без Лизы, — неожиданно о домоправительнице вспомнил Филип.

— Подобрать экономку, которая будет готовить и убирать, не столь сложное дело, как найти хорошего менеджера, — беспристрастно ответил Марк. — В конце концов, без трех моих ассистентов мне будет куда сложнее, чем без уборщицы и поварихи.

— Учитывая, что ты забираешь у меня топ-менеджера, справедливо будет оставить всех трех ассистентов в Стокгольме.

— Я об этом же подумал, — ответил Марк.

Они еще долго не могли переключиться с темы работы и бизнеса. Обсуждали последние новости и перетирали слухи о партнерах и конкурентах. Маркус рассказывал о том, что попробовал вложиться в ценные бумаги и пытался склонить к тому же Филипа и Марка, но те решительно отказывались. Наконец тема сама себя исчерпала, когда принесли мясо. Некоторое время они молча поглощали пищу, наслаждаясь тающими во рту кусками говядины и свинины, пока Филип неожиданно не вспомнил о Николь.

— Вы больше не созванивались с ней? — спросил он.

— С чего бы? — ответил удивленно Марк. — Она же переехала в Амстердам.

— Вы могли бы быть шикарной парой, — констатировал друг.

— С кем? — поинтересовался Маркус.

— С Николь. Помнишь ту красотку, за которой ты ухлестывал пару лет назад? — ответил Филип. — Но ей оказался куда интересней холодный и неприступный Марк.

На самом деле Маркус с первого раза понял, о ком идет речь. Николь была одна из немногих девушек, которые его цепляли, но многочисленные попытки хоть как-то сблизиться с ней тогда не увенчались успехом. Именно с тех пор и началось его негласное соревнование с Марком, которое не заканчивалось и по сей день. Он во всем пытался его обойти, но стать фаворитом в главном для него самого так и не смог.

— А, кажется, припоминаю, — индифферентно ответил он. — Переехала, говоришь?

— Да, в Амстердам. Кажется, ей поступило выгодное предложение по работе, — ответил Филип. — Упустить такую женщину… Непростительная ошибка, Марк.

— Для того, кто хочет ее заполучить, — ответил он. — Мне не составило это труда.

Маркус истерично жевал, пока волокна говядины не превращались во рту безвкусную сухую массу, которую оставалось только выплюнуть. Но он глотал ее и тут же смачивал горло.

— Просто я не могу дать того, что ей нужно, — продолжил Марк.

— По-моему, все женщины хотят одного, — ответил Филип, — и ты можешь дать им все это. Разве не так?

— В том-то и дело, — ответил Марк. — У нас были нормальные отношения. И мы ничем не отличались от нормальных пар. Только она испытывала потребность во мне, а я в ней не всегда.

— Потому что ты избалован женским вниманием, — ответил Филип. — Сложно испытывать потребность в том, чего и так в избытке.

— Она особенная, — в разговор вмешался Маркус. — Ты просто этого не разглядел.

— Она и вправду особенная. Но мне почти все равно. Этот факт не заставляет меня привязываться к женщине так, как хотелось бы ей.

— Женщинам мало привязанности. Они стремятся стать частью жизни, а некоторым и части мало. Они готовы занять все пространство в твоей голове и душе.

— Возможно, у меня просто нет этого свободного пространства, — ответил Марк.

— Ты поверхностный. Признайся в этом, — Филип усмехнулся. — Я давно стал замечать за тобой эмоциональную импотенцию.

Марк не ожидал услышать подобное от самого близкого друга, который всегда весьма осторожно выражал свои мысли. И хотя в некотором роде товарищ был прав, это словосочетание ему явно не понравилось, ведь оно означало некоторую неполноценность, а ущербным Марк себя никак не считал. Отсутствие эмоций доставляло неудобство только тогда, когда это противоречило навязанным родителями и друзьями принципам жизни. Ему приходилось поступать так, как было правильно. И это вошло в привычку, стало некоторой потребностью, но не было собственным желанием. Марк был социопатом и изо всех сил старался соответствовать одновременно идеальному образу самого себя, жизненным принципам своих родителей и законам морали. Он был чем-то средним, но не был собой в полной мере. Вся его жизнь сводилась к тому, чтобы скрыть от себя и окружающих, кем он являлся на самом деле. Он молчаливо скрывался за маской благодетеля.

— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что у тебя за спиной прячутся детские и юношеские травмы, — продолжал Филип. — И из-за испытанного негативного опыта ты теперь бежишь отовсюду, где могут появиться хоть какие-то привязанности.

— Не знал, что ты заделался в практикующего психотерапевта, — Марк перевел все в шутку, не желая никого ни в чем переубеждать. По крайней мере, так и вправду было легче объяснить деформацию в его сознании. Он чересчур был сосредоточен на собственном успехе, и со временем потребность во всем остальном отпала, словно отвалилась засохшая болячка. Только вот ранок и ссадин не было. Была лишь мода. Мода на успешных людей.