Книга жизни (сборник)

Рафаил Смолкин, 2016

Еще Рейхенбах заметил, что прошлое «хранится в нашей памяти как нечто такое, что однажды наполняло наш опыт в качестве непосредственного настоящего». Без понимания этого факта люди бредут в потемках по жизни, совершая одни и те же ошибки. А тут еще большинство людей лживы и завистливы. Мир в паутине тотальной лжи, зависти и коррупции, и никто не в состоянии из этого вырваться. И лгут больше всех правители-сильные мира сего. И негде человеку от всего этого спрятаться. И каждый бьется в паутине. И над всем этим кошмаром священнослужители, укравшие и присвоившие себе право говорить и действовать от имени бога. И в каждой стране сонмы виев, открывающих глаза народу на правильный путь. Ничто не меняется. Культура с постоянной скоростью деградирует на радость толпе. И неоднократно испытывал бог сынов человеческих. И показал, как просил его Екклесиаст, какие они животные, и даже хуже животных. Но не внемлет богу человечество. А только продолжает человек орудовать ножом. Не верьте словам человека, а только поступкам. Поступки, в отличие от слов, не врут.

Попытки осмыслить жизнь. Смешение времен

В детстве, когда мне было шесть-восемь лет, у меня иногда возникали галлюцинации:

Огромный багровый свет. На фоне этого света красный по форме предмет, напоминающий шнек мясорубки. И этот шнек вращается в пространстве, и какое-то неприятнейшее чувство, не поддающейся описанию неровности кривизны непонятной мягкой материи, которая у меня в руках и которая вызывает неприятнейшие ощущения у меня именно своей какой-то мягкой и неприятной кривизной.

Я пытаюсь отогнать это чувство. Но оно не уходит, а наоборот, полностью завладевает мною. Испуганные мать и отец пытаются выяснить, что я ощущаю. Но тогда, как и теперь я не могу описать те чувства, ощущения и состояние, в которые я был насильно погружен. Эти чувства и ощущения не относились к предметам и ощущениям реальной жизни, и даже сейчас я не могу точно описать их. Через некоторое время это крайне неприятное ощущение покидало меня, это состояние какой-то иррациональности исчезало, и я с чувством человека, избежавшего катастрофы, возвращался к нормальным ощущениям.

Радость появившихся нормальных ощущений сопровождалось счастьем ощущать жизнь в привычных формах и красках. Это было настоящим счастьем. И я ощутил еще в детстве тонкую грань между настоящей жизнью и болезненной призрачной формой существованием в теле жизни, являющейся возможно преддверием смерти.

Я всегда ощущал возврат к жизни, как подарок высшим существом, принявшим решение отложить момент моей смерти на более позднее время.

Различные слухи об убийствах, и частые случаи убийств людей в мои юные годы, чтение книг типа «Маленький оборвыш», приводили к тяжелейшим сновидениям, в которых меня убивали. Я падал на мертвые тела и продолжал к своему удивлению ощущать, что я, несмотря на смерть, продолжаю чувствовать и ощущать себя. Это ощущение неполноты собственной смерти приводило к каким-то усилиям, которые я делал во сне, после чего с облегчением, что мое убийство и смерть были не наяву, я просыпался. Наступало опять ощущение счастья, что я жив и смерть и на этот раз была только во сне.

Чтобы разогнать мрачный сон, я вскакивал с кровати, и, если уже наступило утро бежал на улицу. Если было лето, и был кто-нибудь из друзей на улице, мы отправлялись в город, а вернее на центральную улицу, которая и была городом. Если там мы встречали нищих, я готов был подать милостыню каждому нищему, настолько жалок был их вид, в отличие от меня, который избежал смерти. Но денег у нас не было и, побродив по улице, мы возвращались домой. Я окончательно выздоравливал от сна, и жизнь возвращалась ко мне.

С удивлением обнаруживаю, что на вопросы, которые меня одолевали в детстве и юности, я, прожив жизнь, так и не нашел на них ответов. Еще в школе стало ясно, что жизнь приняла отвратительные формы во всем мире, потому что наш земной шар населен в основном ничтожествами и по-прежнему первобытными людьми. Жадность, зависть, воровство различных видов и форм, коррупция, тупость и крайние формы идиотизма, садизм, ложь, наглость, животные инстинкты и т. п. по-прежнему являются основной движущем силом всех обществ в мире.

В то же время я не мог объяснить себе появление человека в мире эволюционным путем. Человек во всей его мерзости продолжал эволюционировать в худшую сторону. Теория Дарвина до сих пор вызывает у меня улыбку. И, если что-то эволюционировало в культуре, то это массовость, разнообразие и организованность убийств людей в невиданных доселе масштабах. Обоснование необходимости осуществления этих убийств людьми-вождями, неспособными даже к примитивным способам труда, их недоразвитость, и нашедшая широкий отклик и любовь именно к этой недоразвитости у толпы, именуемой народными массами.

— Где я был до сих пор? — спрашивал я себя. — И почему для меня только начинается осознание и осмысление жизни, а до этого жизнь для меня существует только в виде истории? И почему эта жизнь для меня теперь уже никогда не исчезнет и не умрет после смерти, а даже наоборот должна стать более осмысленной и счастливой? Почему для этого надо умереть? И чем жизнь будет заполнена, если существование станет бестелесным? И что будут делать бывшие преступники всех мастей и правители, которым будут прощены грехи. Опять возьмутся за старое, овладев каким-либо еще одним новым способом убийств и истязаний уже мертвых людей.

Похоже, что это уже происходит с незапамятных времен. Служители культа, не познавшие радости познания даже в зачаточном состоянии, будут опять пояснять смысл, теперь уже новой жизни всем. Мерзость и гадость опять будут учить всех?

Меня всегда потрясали масштабы бессовестности учителей жизни и различные прожектеры в любой упаковке: демократической, авторитарной, левой, правой, кривой и горбатой ориентаций, выливающие помои бреда на толпу. Если все они верят в то, что они говорят, то их надо лечить, как душевнобольных. А, если они не верят, то сажать за обман в огромных масштабах. И все это приводит периодически к выборам, на которые отправляется толпа, каждый отдельный индивидуум которой не способен мыслить и, как следствие этого, принимать осмысленные решения.

Все понимают, что отдельный человек является в подавляющем числе случаев как интеллект бесконечно малой величиной. Но сумма бесконечного числа бесконечно малых величин может стремиться к пределу или быть тоже бесконечно малой величиной. Мне было непонятно тогда и теперь, почему народу приписывают мудрость, а не глупость, которая прекрасно характеризует интеллект толпы. И именно этот вывод нашел экспериментальное подтверждение в жизни всем ходом истории.

Спроси у верующего, что он будет делать на том свете. Некоторые, как Растропович, собирались поболтать со своим знакомым. А потом? Опять болтать? Все это придуманное лежит за рамками элементарной логики и вызвано фантазией человека. Зачем убивать, чтобы потом воскрешать? И весь этот сонм умерших людей воскрешать? И что они будут делать, такое большое число индивидуумов на Земле? Молиться с утра до вечера? Богу станет скучно.

Я вспомнил эпизод из фильма «Новый Робинзон». Главный герой предлагает Робинзону, который в фильме является девушкой, начать носить трусы.

— А как я буду делать пи-пи? — спрашивает Робинзон.

— Ты снимешь их перед тем, как будешь делать пи-пи, — дает мудрый совет герой фильма.

— Тогда зачем их надевать? — парирует девушка-Робинзон.

По моему глубокому убеждению, есть высшее начало, которое создало нас для каких-то собственных целей. Но, к сожалению, дальше этого места у меня ничего не идет. Я наблюдал проявления действия сил невидимого мною мира. Это действие сил не описывается известными законами физики. Но эти действия, если хотите знать, действия сил и полей неизвестной нам природы. Они вступают с нами в контакты эти духи и играются с нами в наши игры, не давая нам ни малейшего шанса познать их. Мы живем в одном из миров, созданных для нас, высшим началом. Этот мир подчиняется определенным законам. Мы лишены способности уметь строго проанализировать любую жизненную ситуацию. Мы принимаем решения в соответствии со своими чувствами, а вернее инстинктами. В результате в мире нет ничего осознанного по-настоящему и разумного. Одни лишь чувства и врожденные инстинкты.

Со временем притупляются одни чувства и инстинкты, и возникают другие, доминирующие над нами, чувства. Они вновь порабощают человека. Со стороны говорят:

— Ты посмотри, как он изменился! — а человек как был глуп, так и остался, а может быть, в зависимости от победивших в нем чувств, немного внешне стал умнее. Но разум его в развитии не преуспел и на самом деле прогресс, если он есть, незначителен. Он по-прежнему руководствуется, в основном, чувствами и инстинктами. К этому примешивается честолюбие, которое тормозит работу разума.

Из-за честолюбия, желая утвердиться, человек совершает глупые поступки, ухудшает и без того свой плохой характер, а все инстинкты направляет на подчинение разума честолюбию, в большинстве случаев тоже глупому.

Я помню, как у нас в классе учитель по математике пытался индивидуально работать с более сильными учениками, задавая им персонально более трудные задачи. Один из учеников, совершенно неспособный решать не только эти задачи, но и более легкие, тем не менее, вел себя амбициозно и, что есть силы, пытался, как говорят, пустить пыль в глаза.

Когда я приходил на занятия, он спрашивал меня, решил ли я задачу? Я отвечал утвердительно. Тогда он просил показать решение задачи, убеждая меня, что его не будет в числе тех, кто заявит учителю, что решил задачу. Я давал ему посмотреть решение задачи, поясняя ход решения, или отдельные места. Когда приходил учитель и спрашивал, кто решил задачу дома, он первым моментально поднимал руку. И так было каждый раз.

Тогда я называл все это инстинктом казаться умным. Но потом я понял, что это сложнее, чем то, что я себе представлял. А само поведение человека является следствием переплетения различных примитивных инстинктов. И на самом деле человек не властен управлять своими инстинктами. Скорее наоборот: они управляют человеком, создавая иллюзию самостоятельности.

В большинстве случаев инстинкты определяют поведение человека в разных ситуациях, заставляя его совершать одни и те же ошибки; принимать решения, которые сам человек не в состоянии даже разумно объяснить. Мы как бы являемся (каждый из нас) частным решением какой-то одной заданной задачи с жестко наложенными на нас уже при рождении начальными и граничными условиями, которые на всю оставшуюся жизнь определят мотивы нашего поведения и, как следствие из них, наши поступки.

Человек рождается, и с момента, когда он начинает мыслить, как ему кажется самостоятельно, возникает один и тот же вопрос о смысле жизни и о состоянии, в которое человек погружается после смерти. И стоя у края могилы, человек констатирует, что еще более не в состоянии ответить на этот вопрос, чем в начале жизни. Он не продвинулся за всю свою жизнь ни на один сантиметр в ответе на эти вопросы.

Бывшие в молодости еще сильными, инстинкты теперь увяли, и стало ясно, что все в жизни какая-то игра, какой-то круговорот и фантасмагория, и не более. Возникает знакомое с детства состояние приближающейся смерти. По-прежнему не поддается описанию этот комплекс ощущений, который накатывается на всего тебя. У некоторых это состояние порождает фантазии и веру в жизнь после смерти. И это является следствием того, что человеку трудно свыкнуться с любыми формами бытия без его личного присутствия.

Я почему-то вспомнил еще одного соученика. В школе он не мог решить задачу в один вопрос и мучился, сердясь, что условия задачи сформулированы неясно. Я встретил его через много лет после окончания школы. Разговорились. Он стал управляющим большого объединения. Пожаловался мне, что хотел заняться наукой — сопроматом, но вот жизнь засосала. Теперь к науке он, скорее всего, не вернется.

Мне стало, искренне, его жаль, как и саму науку. Я всех и все жалею, включая неодушевленные предметы. Мы пожали друг другу руки и расстались. На прощание он предложил мне не стесняться, если что надо и обращаться к нему. Я шел и размышлял о честолюбии и инстинктах человека, пытаясь во всем этом разобраться.