Джованна I. Пути провидения

Рамази Митаишвили, 2021

Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава I

Даже если подняться на самую высокую гору Каталонии, оттуда нельзя увидеть Святую землю, называемую людьми Землёй обетованной, на которой Отец наш, Иисус Христос, взявший свою земную плоть от Девы Марии, осуществил план Божий об искуплении грехов рода человеческого.

Да, с самой высокой горы Каталонии нельзя увидеть сияние, исходящее с Голгофы, но его можно ощутить сердцем — как там, так и во всей Вселенной, потому как Отец наш во всём величии Своём царит в чудесах небес, во славе планет и звёзд. Он — Творец, ниспосылающий свет драгоценной истины как единственного посредника между Богом и человечеством…

Именно с Каталонии я и начну своё повествование, где провёл детство дед королевы Джованны, ибо, рассказывая о ней, нельзя не поведать о великом и мудром короле Роберте и его доблестном сыне Карле, герцоге Калабрии.

Божьей волей с 1285 года на протяжении десяти лет Роберт и его старшие братья, Карл Мартел и Луиджи, были заложниками Альфонсо III, короля Арагона. Захватили их в результате пленения отца — Карла II Анжуйского — в борьбе за Сицилию. При этом мальчикам обеспечили все условия для хорошего образования, им было даже разрешено содержать прислугу и учителей.

Небольшой замок, предоставленный детям Карла II, был расположен близ деревушки Ператайада и примыкал к обширному и густому лесу Жироны. В один из сентябрьских вечеров, который ещё хранил отголоски летнего зноя, несколько подростков, в том числе Карл Мартел и Луиджи, размахивая деревянными мечами, носились друг за другом по большой поляне, примыкающей к лесу. Лишь Роберт был в стороне — он сидел на траве с книгой в руках, прислонившись к большому камню. Вдруг странный звук вывел его из задумчивости: несколько волков один за другим вышли со стороны чащи. Когда играющие ребята увидели их, звери были уже совсем рядом и продолжали медленно сокращать дистанцию, выстроившись полукругом и готовясь к атаке. Все замерли от страха…

На лице Роберта появилась странная улыбка. Он поднял тяжёлую игральную палку и мгновенно оказался между подростками и волками. Его глаза сузились и будто зажглись каким-то магическим светом. Он стал медленно двигаться в сторону лидера стаи — крупной волчицы. От неожиданности волки застыли и приподняли головы. Смельчак медленно отвёл палку в сторону, готовясь нанести волчице удар, смотря прямо в её голодные глаза. Та, разгадав его намерение, отпрыгнула, оскалившись двойным рядом ослепительно белых клыков, но, встретив устремлённый на неё горящий взгляд, опустила хвост и, огрызаясь, попятилась прочь, а затем, развернувшись, скрылась за деревьями. За побеждённым вожаком молча последовали остальные хищники.

После этой истории и дети, и взрослые стали относиться к Роберту, «не потерявшему дара речи», с особым почтением, видя в нём будущего покровителя и защитника, наделённого сверхъестественными силами^[2].

Очевидцы говорили, что в ту же лунную ночь вся провинция оглашалась тоскливым воем голодной волчьей стаи, которая после того происшествия надолго покинула лес.

Когда королю Альфонсу сообщили о случившемся, он удивлённо стал расспрашивать о подробностях и, улыбаясь, сказал: «Хм, сама жизнь и события расставляют людей на лестнице славы… За мальчиком надо наблюдать — растёт будущий правитель. Надеюсь, он станет моим союзником, но не врагом».

С раннего возраста Роберта обучали военному искусству и владению всеми видами оружия. Несмотря на природную худобу, он отличался силой и необыкновенной отвагой. В истории же с волками ему помогли как природные качества, так и уроки по военной тактике: инструктор объяснял мальчику принципы ведения боя с несколькими противниками. Несмотря на численное преимущество врагов, что в большинстве случаев ведёт к поражению, всегда есть шанс победить, а даёт его прежде всего хладнокровие — первое, что вынуждает нападающих заколебаться. Для успеха необходимо сразу же выбрать одного противника — главаря, потому что в случае удачной атаки вид повергнутого лидера деморализовывает остальных.

* * *

Утро будущего короля начиналось задолго до рассвета с чтения молитв. Как известно, молитва не предназначена для того, чтобы нажить себе состояние, но нужна, чтобы возвысить Господа, дабы научить несведущих, направить внимание потерянных, смущённых и сбитых с толку на Отца нашего, Иисуса Христа, который взял на Себя грех этого мира…

После водных процедур няня тщательно приводила мальчика в порядок, помогала одеться и приносила лёгкий завтрак. С первыми лучами солнца приходили учителя: один за другим они занимались с ребёнком, обучая наследника языкам, чтению и письму, истории, философии, математике, астрологии и многому другому. Роберт же отличался удивительным прилежанием и добросовестным усердием в изучении любой науки.

Учитель греческого и латинского языков, а также греко-римской философии, кругленький старичок Теофил, имеющий склонность ко всем смертным грехам, а в особенности к греху чревоугодия, был крайне удивлён, когда десятилетний подопечный однажды поделился с ним своими мыслями о бытии и бессмертии.

— Отец Теофил, я думаю так… Любой человек, будь то простолюдин или король, в молитвах к Богу наряду с материальными благами просит могущества, возвышающего его над всеми. И люди отличаются от всего, что их окружает, — от животных, деревьев, земли. Силы человека ограниченны, при этом, к примеру, в древних мифах люди наделены сверхспособностями, но всё равно просят у Бога помочь им обрести власть. А сокровенной мечтой их является бессмертие — удивительная страсть человека, которая до конца жизни остаётся несбыточной: может быть, из-за страха смерти, может быть — из-за неизвестности, в которую каждый из нас погрузится, но, скорее всего, из-за желания властвовать над другими. Это даже не инстинкт самосохранения, а непонятная жажда быть вечным. Но бессмертие превращает человека в Бога… Значит, человек хочет быть Богом? Вера даёт нам ощутить саму возможность бессмертия через утверждение Божественного царства. Наш Отец, Иисус, как сын Всевышнего, мог не умереть, но умер, чтобы потом воскреснуть. Так зачем погибать, чтобы воскреснуть? Зачем проходить испытания, болеть и ошибаться, когда легче было бы просто получить вечную жизнь?

Пожилой педагог, изумлённо глядя на отрока, ответил ему:

— Мы веруем в Иисуса Христа, а значит, и в его воскресение. Следовательно, верим мы и в своё воскресение… И такое убеждение даёт нам надежду на вечную жизнь после установления Царствия Господа нашего. Единственное, что от нас требуется, — не совершать грехов в земной жизни и покаяться. В таком случае вечная жизнь будет в раю, а не в аду.

— Святой отец, но почему, если мы верим в Христа, то молимся орудию его смерти — деревянному кресту? — продолжал Роберт. — Покаяние — лишь слова. Мне кажется, что сказать не означает выразить правду, ведь, даже извиняясь, мы не всегда искренне жалеем о содеянном… Учитель, я не совсем понимаю: если мы верим в Бога, получается, верим и в то, что иудеи — богоизбранный народ, при этом мы обвиняем их, что они не приняли Христа как сына Господа…

— Ну, это не совсем так. Мы молимся Иисусу, но изображение распятия, как и сам крест, — это символ, который показывает, что именно из-за нас Спаситель принял мученическую смерть. Мы верим в Отца, и Сына, и Святого Духа, верим в то, что иудеи — избранники Божьи, но вовсе не обвиняем их в непринятии Христа. В конце концов, у всех будет выбор — поверить в Спасителя или нет, а обвинения, о которых ты говоришь, — это всего лишь политика. Политика поиска виноватых в собственных ошибках и неудачах. Ведь если охотник не попадёт стрелой в зверя, большинство будет обвинять и стрелу, и ветер, и самого зверя — а может, даже иудеев. И только мудрый охотник проанализирует собственную ошибку и постарается в следующий раз не совершить её. Когда ты станешь королём, то в полной мере поймёшь, что происходит. Единственное — у тебя всегда будет выбор. Это так же, когда мы стоим на пересечении двух дорог и, иногда по необъяснимой причине, выбираем одну. Решение рождается в совокупности многих факторов: это и природный инстинкт, и, быть может, какие-то географические признаки, и оценка конкретной ситуации. Всевышний дал человеку свободу воли, а потому у нас всегда есть выбор. И чем больше мы знаем, тем проще нам увидеть правильный путь. Что же касается искренности, то, увы, ты абсолютно прав, мой мальчик: люди произносят слова покаяния, но они не всегда откровенны в своих чувствах и пытаются лукавить перед Отцом. Но Он всё понимает и слышит даже те слова, которые были сказаны не устами, но сердцем. За редким исключением все признают истину, когда она неоспорима; когда же речь идёт о вещах необъяснимых, людей съедают раздоры. Если человек не согласен с догмой, нам легко обвинить его в ереси. Но то, что вчера казалось ересью, уже завтра, по воле Бога, будет считаться истиной. Поэтому следует обращаться к наставнику, чтобы тот разъяснил цену правды и помог заблудшим в своих мыслях найти верную дорогу. Мы, смертные, держим ответ лишь перед Богом, а деяния наши будут оценены Его судом. В то же время историю пишут люди, а потому она не всегда отражает правду, да и сама правда может восприниматься по-разному… Возьмём, например, римскую историю. Как ты знаешь, даже Гай Юлий Цезарь вошёл в неё как неоднозначная личность, что же говорят о нём народы, которых он поработил? А образ Ганнибала римляне и вовсе демонизировали, ведь он был врагом Рима, а потому теперь трудно даже приблизительно оценить его как человека. Был ли он великим полководцем или демоном в человеческом обличье? Так что только Всевышний может правильно оценить все деяния наши. Повторюсь: мы всегда имеем выбор, но иногда сам Бог направляет нас в странствие по узорам созданной им мозаики истории.

— Отец мой, ещё мне не совсем понятна концепция рая. При этом я сознаю, что такое вечная жизнь, отсутствие болезней и пороков, — не унимался мальчик. — Да и как можно существовать вечно — без чувств, без стремлений, без мечты? То есть человек в вечной жизни будет обречён на унылое, хотя и беззаботное бытие? Мы проводим отведённое нам время, часть которого идёт на сон, в занятиях и играх, но огромной составляющей жизни являются чувства, любовь и ненависть… Мы восхищаемся красками заката и молниями в грозовых тучах, радуемся хорошей погоде после дождя, но даже в играх существуют победители и побеждённые — в этом вся прелесть игры. В мирской жизни я вижу определённую структуру — иерархию, даже у животных. Мы восхищаемся одними картинами и скульптурами, но нам не нравятся другие. Мы любим литературу и искусство за их противоречивость и разнообразие, а ведь в основном там описывают любовь, какие-то события, а также восхваляют Всевышнего. Каково будет тем, кто пишет поэмы или радует наши глаза живописью, если этих событий не станет? Станут ли они соревноваться друг с другом в возвеличивании Бога? Разве в таком случае не возникнет неравенства? У людей существует множество односторонних талантов, наряду с талантом полководца, строителя, даже простой кухарки. То есть большинство из тех, кто попадёт в рай, не смогут использовать свой талант? Похоже, вечная жизнь обрекает нас на унылость и однообразие. Чем же тогда заниматься в раю? Да, наверное, я не очень хорошо понимаю сущность Эдема… Если предположить, что молодой мужчина или девушка, не совершавшие зла, умерли от болезни или были убиты, то сама мысль о том, что их жизнь оборвалась просто так, ставит под сомнение существование Бога. То есть само существование рая и ада, как и справедливое распределение мест между ними, подтверждает реальность Всевышнего. С одной стороны, мы должны быть сторонниками Господа, а награда за это — вечное блаженство. С другой — полное отчуждение от Него обрекает на вечные муки. Как же может быть определено будущее детей, которые не успели ещё понять, с кем они — с Богом или без Него? Для чего человеку столь разные судьбы и право выбора, когда изначально есть лишь один путь? Если же Отец наш любит всех, то как может он посылать любимых, но заблудших детей своих на вечные муки? И главное: как можем мы пребывать в вечном блаженстве, если возлюбленные наши обречены из-за совершённых ими грехов? Сам наставник, должно быть, может ошибаться… Кстати, помнишь, ты рассказывал афинскую притчу о мышке, которая залезла в корзину с едой и, переев, не смогла вылезти? А ведь ты любишь поесть! Не боишься угодить из-за этого в западню? — вдруг с хитрой улыбкой посмотрел на старика Роберт.

— А-ха-ха, ты прав, мой маленький принц! Отец Теофил любит поесть и приложиться к доброму вину, но потому и существуют короли, с которыми мы делимся своими заботами… Давай-ка немного разомнём ноги, погуляем в саду и разберём диалог Аристотеля «Евдем, или О душе». Там как раз раскрывается тема, которую ты затронул, — бессмертие души. Поговорим о том, чем взгляды Аристотеля отличались от точки зрения его учителя Платона, об их разногласиях в понимании бессмертия… И не забудем перекусить! Ведь, как ты знаешь, отец Теофил становится ворчливым без еды, — рассмеялся педагог, нисколько не опровергая рассуждений своего ученика. — Что же касается твоего вопроса о вечном блаженстве и вечном наказании, то не всё так просто. Величайшие умы размышляли об этом, спорили — и не находили точного ответа. Если вкратце, то всё то, что мы называем вечным блаженством и наказанием, на самом деле не соответствует нашему пониманию этого. Но чтобы добраться до смысла этой идеи, дитя моё, нужно долго учиться и пройти сложный путь истинного познания. А начнём мы его, пожалуй, с Платона и Аристотеля…

* * *

Юный принц обладал невероятной способностью доводить всё до совершенства, не считаясь со своим драгоценным детским временем. Однажды из куска дерева он несколько дней подряд выреза́л рыцаря на коне, забыв о еде и забавах. За это в наши дни его непременно окрестили бы аутистом, а за чтение книг — идиотом, но поскольку в те времена таких терминов не знали, взрослые были изумлены совершенством маленькой деревянной фигурки, в которой с удивительной точностью были воспроизведены мельчайшие детали доспехов и передано движение лошади.

Вещи и игрушки мальчика всегда лежали в образцовом порядке, и он не позволял прислуге убирать в его комнате. А в возрасте около двенадцати лет Роберту разрешили уже спать одному, без братьев.

Роберт, который в раннем возрасте научился читать и писать на четырёх языках, большую часть свободного времени проводил в библиотеке наедине с книгами. Он читал даже во время прогулок. Чтение и изучение книг оказали влияние на его умение говорить — молодой человек стал великолепным оратором: тембр его голоса и грамотная образная речь завораживали слушателей. А познания в естественных науках, в астрологии и теологии со временем превратили будущего короля в весьма искусного и знающего врача.

* * *

События двигались своим ходом, и Роберт получил официальное право на трон в 1295 году после внезапной смерти от чумы своего старшего брата, Карла Мартела Анжуйского, и отказа от правления среднего — Луиджи, который предпочёл духовную карьеру, отринув мирские радости «ради церковной книжной пыли». Луиджи стал епископом Тулузы, но позже, в возрасте двадцати трёх лет, скоропостижно скончался. Это совпало по времени с освобождением Роберта, которое задержалось почти на четыре года в связи с неожиданной смертью Альфонсо, так как начатые переговоры были прерваны. Пленение в те времена было предметом торговли, что подразумевало выкуп, а также территориальный перераздел — в соответствии с положением и рангом пленника. Таким образом, Роберт вместе с братьями находился в плену ещё несколько лет, и лишь после вмешательства папы римского преемник Альфонсо Джеймс II Арагонский отпустил братьев.

Роберт взошёл на трон Неаполитанского королевства в 1309 году. Он был известен своей честностью и благородством, а потому его уважали враги и любили сторонники. Он был спокойным и уравновешенным человеком, чья справедливость и щедрость привлекали людей. Этот мудрый король содействовал развитию искусств и образования. Во время его правления возводились новые здания, а столица превратилась из одного из самых грязных и опасных мест в «…счастливый, мирный, щедрый и величественный Неаполь», как описывал город Джованни Боккаччо. Роберт также провёл ряд экономических реформ, которые за весьма короткое время привели к расцвету торговли.

А одним из самых серьёзных шагов монарха для поднятия благосостояния королевства стали принятые им законы об иудейских общинах^[3].

Он уменьшил налогообложение иудеев и призвал их снизить прибыль на займах. Это привело к тому, что больше людей смогли брать кредиты для развития своих дел, так как условия для заёмщиков стали лучше. Соответственно, и казна получала больше доходов. Роберт был одним из немногих правителей, которые запрещали преследование иудеев, так что многие их представители стали переводить векселя в Неаполитанское государство, что привело к ещё большему поднятию торговли и всего королевства. Сам Роберт нередко пользовался услугами иудейских общин: хорошему королю всегда давали льготные условия, зная о том, что он всегда выполняет долговые обязательства и никогда не пользуется своим высокопоставленным положением, чтобы поступить несправедливо.

Примечания

2

Дело в том, что в те времена, как писал Плиний, бытовало поверье, что «волчий глаз обладает губительным влиянием и может отобрать у человека, если увидит того первым, дар речи». Так что вынудить волков бежать одним взглядом мог лишь человек, находящийся под особым покровительством небес и наделённый неземной силой.

3

Вся европейская знать неустанно преследовала иудеев. Не секрет, что основным мотивом было то, что у иудеев нет глаз, рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей и страстей; если их уколоть, у них не идет кровь, а если отравить — они не умирают… Но самое главное: если оскорбить и опозорить их народ, они не имеют права мстить… (изм. Шекспир, «Венецианский купец»). Помимо перечисленного, знатью руководили и другие мотивы, имеющие мало общего с моралью или религией, среди которых лёгкий путь приобретения богатства был не самым последним. Дело в том, что христианам было запрещено давать займы, так как прибыль заимодавцев формировалась не «по-христиански». Поэтому только иудеям разрешалось заниматься ростовщичеством. Естественно, что у иудеев в обращении стали появляться наличные, само существование которых, как известно, представляет веский аргумент для их отъёма. Дворянство постоянно вымогало деньги всеми возможными способами, включая пытки. Существовала даже специальная налоговая служба, называемая «иудейским казначейством», в обязанности которой входило взимание налогов со всех финансовых операций. Высокие налоги и вымогательство приводили к тому, что иудеям, чтобы заработать, приходилось увеличивать проценты на займы. Последователям этого мудрого закона не мешало бы знать, что тут легко перегнуть палку: следствием этого стало то, что количество займов уменьшалось, а следовательно, уменьшался общий доход, что вело к снижению доли налогов. Кроме того, иудеям приходилось жить в отдельных ограждённых коммунах, им не разрешалось появляться в общественных местах вместе с христианами. Тогда ещё термина «гетто» не было — он появился на два столетия позже, в 1516 году: название происходит от слова «литье» (ит. getto), так как этот квартал находился на месте заброшенного литейного завода в венецианской сестьере Каннареджо. Иудеям разрешили постоянно проживать только на той территории, и любые стихийные бедствия, любые проблемы или болезни в городе приводили к массовым казням этих несчастных людей.