История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Райнхард Виттрам, 1954

Автор, основываясь на малоизвестных исторических документах и исследованиях ряда ученых, рассматривает развитие прибалтийских земель, ныне Латвии и Эстонии, с конца XII и до начала XX столетия. Особое внимание уделяется роли германских рыцарей и немецких дворян, а также церкви, в создании государственности в этих регионах. Показано, как проявлялось влияние различных держав, в разные периоды господствовавших в Прибалтике. В этой связи особый интерес представляет раскрытие автором позиции прибалтийских немцев в отношении Российской империи, особенно после ее победы над шведами в Северной войне и начала реформ Петра I. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Роль Лифляндии и Эстляндии на Балтийском море в 1561–1710 годах. Курляндское герцогство в 1561–1795 годах

Борьба за господство в Прибалтике. Значение Нарвы

В результате крушения Лифляндия превратилась в игрушку в руках различных воинских отрядов, на протяжении четверти века высасывавших из края последние силы. Страна, которой Германский орден в известном смысле слова придал политическую самостоятельность, внезапно попала в дикий водоворот, оказавшись в центре важнейших событий того времени, имевших поистине историческое значение.

Так называемый «балтийский вопрос» перерос в борьбу за Прибалтику, начало которой положила вспыхнувшая в 1563 году семилетняя война между Швецией и Данией за установление господства в Балтийском море, в том числе и над Лифляндией. За нее уже давно шел спор между Польшей, Швецией и Москвой, а еще раньше он возник между Польшей и Швецией. Ведь Лифляндия, с ее портами, торговыми ярмарками и излишками зерна, для каждого превращавшегося в современную державу государства приобрела совершенно новое значение. Понятие «гегемония на Балтике», подразумевавшее ранее контроль над морскими путями, приобрело для Швеции с 1563 года несколько иное значение и стало подразумевать монопольное «господство на море».

В данном противоборстве длительное время речь шла о торговых путях через Нарву. Этим речным портом, располагавшимся вблизи моря, с мая 1558 года владели русские. Из него открывался прямой торговый путь в Московию, что составляло огромную конкуренцию остальным лифляндским гаваням. К тому же путь через Балтийское море давал большие преимущества по сравнению с открытым англичанами Северным морским путем через Белое море.

Русский царь, хорошо понимавший значение гавани на Балтике для Руси, пригласил в Нарву различных иностранных купцов, предоставив им полную свободу в ведении торговли. В свою очередь шведы пытались всевозможными средствами перекрыть торговый путь через Нарву. Однако, несмотря на предпринимаемые ими усилия, в 1560-х годах корабли всех наций, и в первую очередь английские, продолжали приходить в этот порт. (В то время англичане предпочитали пользоваться более коротким путем, но потом снова вернулись к менее политически обремененному Северному морскому пути.) Данная гавань привлекала также немецкие, голландские, датские и французские корабли. Пока ей владели русские (до сентября 1581 года), Балтийское море бороздили также построенные и ведомые англичанами русские морские суда.

В Штеттинском мире от 1570 года, положившем конец войне между Швецией и Данией, для обеспечения безопасности Священной Римской империи германской нации выступивший в качестве посредника император хотел ограничить свободный проезд через Нарву. Однако на содержавшиеся в документе запреты на поставку русским военной продукции практически никто не обращал внимания. Не соблюдалось также и другое положение договора, в котором значилось требование «кайзера и империи как неоспоримых прямых владельцев лифляндской провинции» к Швеции. Оно подразумевало согласие шведов на передачу империи за компенсацию всех их владений в Лифляндии, которая, «признаваемая единственным хозяином» края, в свою очередь передаст эти земли (за исключением города и замка Реваль, а также замка Вейсенштейн) «под защиту и протекцию» короля Дании. Решения так и не были выполнены из-за того, что в империи их серьезно не воспринимали, да и требуемую сумму собрать не смогли. Это был последний раз, когда старая империя заявила о своих политических притязаниях на Лифляндию. В 1577 году, воспользовавшись тем, что денежная компенсация от императора не поступила, шведский король Юхан III объявил эти притязания прекращенными.

В те годы имперские чины^[142] похоронили еще один важный план — предложение пфальцграфа^[143] графа Фельденцского Георга Ганса, который приходился зятем Густаву Вазе^[144], о создании Балтийского флота и назначении его адмиралом этого флота для упрочения позиций Священной Римской империи в Балтийском море. Речь, без сомнения, шла о восстановлении господства империи в Пруссии и Лифляндии, но для осуществления такого плана, как, впрочем, вообще для проведения политики с позиции силы необходимые условия в империи полностью отсутствовали.

В то же время Иван IV, который в продолжение прежней русской завоевательной политики обосновывал свое стремление к обладанию Лифляндией тезисом о том, что она является «коренным владением правящего царского дома», напрасно пытался внушить обоим последним магистрам Ливонского ордена Фюрстенбергу и Кетлеру мысль о необходимости признания верховенства Русского государства. А вот у уже упоминавшегося герцога Магнуса Гольштейнского, так называемого епископа Эзель-Викского и Курляндского, он добился гораздо большего успеха, передав ему соответствующее предложение через двух склонившихся во время пребывания в плену к службе в интересах Руси лифляндских дворян.

Суть этого предложения сводилась к тому, что Лифляндия должна была предоставить в распоряжение Руси свое войско и выплачивать дань. Взамен ей гарантировалось сохранение лютеранского вероисповедания, всех старых прав и обычаев, а также беспрепятственное осуществление торговли. При этом штатгальтером планировалось назначить Магнуса как русского подданного, признавшего верховную власть царя. В 1570 году в Москве Магнуса провозгласили царским вассалом и королем Лифляндии, а вскоре после этого, точнее, в 1573 году в Новгороде он женился на двоюродной племяннице Ивана Грозного Марии Владимировне.

Во время подписания Штеттинского мира датчане отказались от Магнуса, которому его брат, датский король Фредерик II, первоначально предназначал большую роль в осуществлении своей державной политики. Он оказался настоящим авантюристом, тщеславным, ни на что не способным и слабым человеком, который все же сыграл в Лифляндии определенную роль, но показал себя как ненадежный правитель, так и не найдя себе серьезных сторонников. В частности, Реваль и Вейсенштейн храбро заявили о его неприятии, но это не помогло — распад разорвал старые связи, война принесла с собой разруху и оставила людей без крыши над головой, а социальное и религиозное брожение поставило под вопрос малейший порядок. Потерявшие средства к существованию люди из всех сословий, особенно привыкшие обращаться с оружием дворяне, собирались в банды авантюристов, свирепствовавших повсюду и продававших себя тем, кто больше предложит за их услуги. Немецкие наемники воевали практически везде. Эти «лифляндские придворные» потянулись вслед за Магнусом, чьи вербовщики не уставали повторять, что он является «немецким королем».

Если в 1560-х годах русские терпели поражения — в 1564 году русский Дорпатский воевода князь Андрей Курбский был даже вынужден бежать через Вольмар в Польшу, — то когда в 1572 и 1577 годах Иван Грозный лично прибывал в Лифляндию, начинали одерживать серьезные победы. При этом Реваль, последний оплот на севере края, смог выдержать осаду русских с января по март 1577 года, что явилось для города вторым тяжелейшим испытанием, ведь за шесть лет до этого его жители пережили почти пятимесячную блокаду. Тем не менее, по свидетельствам современников, никто из них не дрогнул, и все они выглядели бодрыми и свежими. Периодически предпринимая атаки, город умело и хладнокровно защищали представители всех сословий. В результате после шестинедельного обстрела русские отступили.

Среди тех, кто продолжил преследование русских, был и крестьянский предводитель, сын ревальского чеканщика монет из немцев Иво Шенкенберг. Он сколотил из эстляндских крестьян военный отряд, обучил его на германский манер и начал вести партизанскую войну. Благодаря смелым и хитрым действиям, а также многочисленным победам его хоругвь быстро стала известной, а сам он, заслужив прозвище Ганнибал^[145] Эстляндии, сражался до тех пор, пока не попал в руки к русским, которые его казнили.

Смелое самоутверждение Реваля, о котором с похвалой отзывался и король Максимилиан II, имело огромное значение, поскольку вся остальная территория края, за исключением Риги, Курляндии и островов, была объята пламенем войны, которую вели превосходящие силы русских, сея смерть и разрушение. В этой связи примечательными являются слова неизвестного автора одной из прокламаций того времени, в которой говорилось: «Я верю, что в будущем никогда более не услышу подобных ужасных стенаний и предсмертных криков немцев».

Больше и чаще всего страдать приходилось жителям епископства и города Дорпата — еще в 1565 году все немецкое городское население было насильственно переселено вглубь Руси. Такую же участь разделили и тысячи немцев, леттов и эстов в других областях Лифляндии. Правда, в 1569 году дорпатцам разрешили вернуться домой.

В июле 1575 года русские захватили Пернау, впервые взяв балтийский порт, относившийся к Ганзейскому союзу, а 6 сентября 1577 года после пятидневной осады гарнизон замка Венден взорвал себя вместе с нашедшими в нем убежище женщинами и детьми, запалив пороховой погреб после всеобщей вечерней молитвы.

Тем временем Магнус, устрашившись опалы грозного московского царя, решил примкнуть к полякам, но был еще перед падением Вендена им помилован. Однако уже в начале следующего года Магнус окончательно бросил царскую службу и обосновался в своем монастыре Пильтен, оставив всяческие притязания на более серьезную роль в политической жизни края.

Господство русских над Лифляндией было сброшено в результате шведских и польских побед. В 1580 и 1581 годах полководец Понтус Делагардивернул Швеции Эстляндию и завоевал Ингерманландию^[146], что было закреплено в договоре о перемирии, заключенном на реке Плюсса под Нарвой в августе 1583 года.

После присоединения в 1582 году викского рыцарства из четырех эстляндских областей Харью, Вирланд, Ервен и Вик в 1584 году было образовано шведское герцогство Эстен. Однако после новой войны Швеция потеряла Ингерманландию, но сохранила Эстляндию (согласно мирному договору от 18 мая 1595 года, заключенному в Тявзино^[147] недалеко от Нарвы).

Вытеснение московитов из Лифляндии стало возможным благодаря тому обстоятельству, что во время войны с Москвой польская политика вновь сосредоточилась на противостоянии Швеции. Еще Сигизмунд II Август, обосновавшись в Лифляндии, занял позицию, направленную как против московитов, так и окопавшихся в Эстляндии шведов, которые тоже одновременно с ним стали претендовать на Лифляндию. Сменивший же его уже упоминавшийся нами Стефан Баторий из Трансильвании, обладавший талантом правителя и будучи солдатом по натуре, все годы своего правления (1576–1586) проводил политику, целью которой являлось достижение победы над Москвой. И одним из главных направлений этой политики была борьба за Лифляндию.

Обеспечив себе тылы на Западе, он провел три военных похода против московитов. Однако полностью выполнить намеченную программу он не смог и 15 января 1582 года был вынужден заключить Ям-Запольский мирный договор. Тем не менее, по условиям этого мира, Баторий за возврат захваченных им во владениях Русского царства Великих Лук, Невеля, Заволчья, Холма и псковских пригородов добился отказа Ивана IV от Лифляндии.

Господство Польши в Лифляндии и Контрреформация

Польский король связал себя в Лифляндии обещаниями пойти на уступки, которые он дал представителям лифляндских сословий во время переговоров об утверждении своего господства. Среди них были делегаты орденских городов Пернау, Венден и Вольмар, а также представители орденской знати. Кроме того, через своего поверенного — принявшего кальвинизм князя Николая Радзивилла — такие же обещания он дал архиепископским рыцарям. При этом привилегии для архиепископской знати, гарантированные 1 марта 1562 года, мало чем отличались от тех, которые обычно давались только рыцарям ордена, поскольку 28 ноября 1561 года Сигизмунд II Август выдал одинаковые права всем лифляндским дворянам. С тех пор эти привилегии стали рассматриваться лифляндцами в качестве основного закона, и поэтому после установления уже русского господства они легли в основу договора, заключенного представителями ведущих сословий с завоевателями в 1710 году.

Это произойдет гораздо позже, а пока стоит подробнее рассмотреть документ, именовавшийся «Привилегии Сигизмунда Августа». В целом они сводились к следующему: отправление богослужений по канонам лютеранского вероисповедания (статьи 1 и 2), гарантии сохранения власти немцев (немецкий магистрат) и германского права, кодификация^[148] законов края (статья 4), обещание того, что государственные должности будут занимать только оседлые местные жители (право гражданства, статья 5), а кроме того, что будет создана местная апелляционная инстанция (статья 6). При этом примечательной является та решимость, с какой лифляндцы отстаивали свободу от любого религиозного притеснения, добившись включения в текст договора следующих слов: «Если вопреки всему такое неожиданно произойдет, то в таком случае, основываясь на Святом Писании, предписывающем слушаться в первую очередь Бога, а не человека, мы все равно сохраним верность нашей вере и принятым у нас обычаям в отправлении богослужений и никогда не отступим от этого». В отдельной статье (12) польский король брал на себя обязательство защищать край всеми объединенными вооруженными силами Польши и Литвы от московитов и других врагов.

В остальном привилегии Сигизмунда II Августа целиком и полностью отвечали социальным и экономическим требованиям знати и соответствовали духу того времени. Однако они могли быть осуществлены только в результате отказа лифляндцев от всех прежних обязательств, чего Сигизмунду и удалось добиться в ходе переговоров об утверждении своего господства в крае.

Феодалы ордена получили такие же права, что и высшие слои ленников Харью и Вирланда, а также архиепископских вассалов. Это касалось в первую очередь вопросов наделения леном, права наследования ленных поместий по женской линии (статьи 7 и 10), а также гарантирования сюзеренного права вершить суд над своими крестьянами как высшего права (статья 24).

Эти привилегии как две капли воды походили на те, которые были приняты в Пруссии. Однако в Лифляндии возникали проблемы, связанные с особенностью польско-литовских отношений. Поскольку польский сейм покорения Лифляндии не принял, то король, как и предусматривалось еще в 1561 году, присоединил ее к Великому княжеству Литовскому. Поэтому в декабре 1566 года лифляндский ландтаг в Вендене принял решение об объединении Лифляндии с Литвой (Гродненская уния от 26 декабря 1566 года). После этого край получил статус герцогства и герб в виде грифа, взятого из фамильного герба новоназначенного штатгальтера Ходкевича.

Гродненская уния наряду с другими положениями содержала повтор прав, предоставляемых Лифляндии, а именно: сохранение лютеранского вероисповедания, власти немцев и особенно немецкого государственного языка (статья 13). При этом право гражданства было выражено словами, исключавшими любую двусмысленность: «Поскольку по своему происхождению почти все жители Лифляндии являются немцами, привыкшими к языку, обычаям, управлению и законам своей родины, то должности в судебных инстанциях, муниципалитетах и администрациях замков никто не сможет исполнять лучше местных граждан. Поэтому будет справедливо сохранить в Лифляндии власть местных граждан и немцев».

Вследствие этой унии с Литвой Лифляндия, естественно, оказалась втянутой в государственные отношения объединенного польско-литовского государства. Это было просто неизбежно, особенно после решения Люблинского сейма в 1569 году^[149] о ликвидации собственных прав Западной Пруссии и превращения ее в польскую провинцию.

Пруссия и Лифляндия на короткое время были поставлены в одинаковые условия и подверглись похожему давлению. Еще в 1563 году король Сигизмунд II Август высказывался о внутреннем родстве обеих территорий — Пруссия походила на соседнюю с ней Лифляндию в языковом отношении, возведенными там укреплениями, экономическими связями, портами, плодородными сельскохозяйственными угодьями, образом жизни жителей, обычаями и, наконец, самой системой территориального управления. Внешнее сходство в судьбе этих столь по-разному развивавшихся половинок Германского ордена явилось просто поразительным — в обоих созданных последними магистрами ленных герцогствах, Пруссии и Курляндии, несмотря на все различия, была сохранена сильная немецкая государственная основа; богатый город Данциг на юге, так же как и Рига на севере, пошли своим путем, и тот и другой край, правда при различных условиях, превратились в часть Польши, сохранив свои права. Теперь же в отношении их стала проводиться одинаковая политика насильственной унификации.

Если в начале королевским штатгальтером Лифляндии был герцог Готхард Кетлер, то с 1566 года им стал великий маршал литовский Ян Ходкевич (тогда еще исповедовавший кальвинизм), перед которым стояла задача секуляризировать архиепископство и осуществить слияние Лифляндии с Литвой. Поскольку последний архиепископ маркграф Вильгельм умер в 1563 году, то это способствовало проведению в 1566 году секуляризации Рижского архиепископства, намечавшейся еще за несколько десятилетий до этого. При этом опора на поляков, естественно, приводила к усилению их влияния.

В результате, по дошедшим до нас сведениям, уже зимой 1568/69 года архиепископские рыцари стали предпринимать отчаянные шаги по противодействию полякам, стараясь привлечь помощь из Пруссии, Мекленбурга и даже из Руси. Между тем война буквально пожирала Лифляндию. После же заключения мира с Москвой в 1582 году в Риге объявился Стефан Баторий и, совершенно не разбираясь в правовых вопросах, холодно отверг все жалобы. В том же году был выпушен конституционный закон («Конституция Ливонии»), по которому протестантское вероисповедание в Лифляндии ставилось на второе место после католического, а сам край стал делиться по польскому образцу на три части (преобразованные в 1598 году в Венденское, Дорпатское и Пернавское воеводства), а те, в свою очередь, на поветы (уезды). Старостами в них становились поляки, литовцы и лифляндцы, что на деле означало прекращение действия «Привилегий Сигизмунда Августа», а в 1589 году по новому закону («Ливонской ординации 1589 года»^[150]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

142

Имперские чины, или имперские сословия, — в Священной Римской империи юридические или физические лица, находившиеся в непосредственном подчинении императору, а не земельному властителю и обладавшие местом и голосом в рейхстаге. К ним принадлежали курфюрсты, герцоги, князья, маркграфы, графы, бароны и имперские города.

143

Пфальцграф — в раннем Средневековье так называли управляющего дворцом короля в период отсутствия в нем правящего монарха. В Священной Римской империи в течение XII века должность пфальцграфа стала наследственной, а сам пфальцграф превратился во владетельного князя, вассала императора Священной Римской империи.

144

Густав Ваза, или Густав I (1496–1560), — регент Шведского королевства с 23 августа 1521 г. и король Швеции с 6 июня 1523 г.

145

По аналогии с карфагенским полководцем Ганнибалом (247-183 до н. э.), одним из величайших государственных деятелей древности.

146

Ингерманландия — историческая область на северо-западе современной России. Располагается по берегам Невы и ограничивается Финским заливом, рекой Нарва и Чудским озером на западе, Ладожским озером с прилегающими к нему равнинами и рекой Лава — на востоке. На севере она граничит с Карелией по рекам Сестра и Смородинка. Южная граница Ингерманландии проходит по среднему течению рек Оредеж и Луга.

147

Тявзино — исчезнувшая деревня, находившаяся в XIV–XVI вв. в Ивангородском Окологородье Шелонской пятины на реке Нарве, ныне на территории Ивангорода.

148

Кодификация закона — деятельность, направленная на создание объединенного и упорядоченного свода всех законов, который бы заменял все предшествующие в систематической и усовершенствованной форме.

149

На польско-литовском сейме, заседавшем с января по август 1569 г. недалеко от Люблина, была принята так называемая Люблинская уния — соглашение об объединении Королевства Польского и Великого княжества Литовского в единое федеративное государство.

150

«Ливонская ординация 1589 г.» — основной закон Лифляндского герцогства, принятый при польском короле Сигизмунде III Вазе, который закрывал немецким дворянам доступ на должность старост, объявлял незаконными лены, полученные ими от последнего рижского архиепископа, и т. д.