Мир, который ее принял

Р.Марко, 2020

Клэр всегда жила ярко: тусовки, друзья, путешествия, новые впечатления. Путь к самопознанию и поиск смысла жизни оборачиваются для героини чередой событий, которые заставляют быть всегда на грани и висеть на волоске от гибели. Долгий путь домой: от бури в горах до заточения в плен, от побега из лап черта до спасения в монастыре. Перерождение души позволит Клэр принять себя и мир, который ее окружает, а также пережить утрату самого важного человека в ее жизни.

Глава 3. Пленницы

Спустя несколько часов мы вышли на автобан. Узкая горная дорога-серпантин, вокруг ни души. К нашему удивлению машин не оказалось, мы продолжали идти вдоль шоссе с надеждой, что рано или поздно кто-нибудь проедет. Кто бывал в горах, согласится с неповторимым величием и красотой горных пейзажей. Солнце по-прежнему светило ярко, как бы заигрывая с нами, неподалеку слышался шум реки — она сбегает на много километров вниз, в долину. Впереди на шоссе каменное крошево — следы ночного камнепада.

Через тридцать минут мимо нас промчался старенький обшарпанный жигуль бордового цвета. Машина резко остановилась и на газу сдала назад. Из нее вывалился раскосый тувинец — средних лет, в спортивном черном костюме — прошел пару шагов к нам навстречу:

— Девушки-красавицы куда направляетесь? — спросил он, поправив тюбетейку. Из машины за нами наблюдали еще четверо.

Мы начали рассказывать свою историю и попросили о помощи. Нам нужен был микроавтобус, который мог бы довезти до станции.

— Где ваши мужчины, почему совсем одни? — продолжал аккуратно расспрашивать незнакомец.

Марго поспешила ответить:

— У нас женская команда. Действительно, находимся здесь без сопровождения. Так что, поможете!?

— Не проблема найти транспорт, только вам нужно будет немного подождать. Да, кстати, меня зовут Чибис, — с заметным акцентом представился он. Наказал оставаться на этом месте и ждать. Мы сидели вдоль дороги молча, каждая была занята своим делом: кто-то рисовал камешком, скребя по земле, кто-то сидел в полумедитативном состоянии; а я наблюдала, как в горах порхали крылатые ястребы, и думала, что хотелось бы скорее стать такой же свободной, как эти птицы.

— Слушайте, девчата! Да никто за нами не приедет! Давайте двинем дальше, зачем ждать у моря погоды? — предложила Даша.

— Я ноги стерла, нет сил идти, давайте еще немного подождем, — продолжила одна из участниц группы.

— А у меня уже одышка и дикая аллергия открылась на рододендрон, и что теперь! — вставила неисправимая Ингрида Платоновна.

Через час за нами прибыл УАЗик. С облегчением погрузились с вещами, расположились поудобнее. По салону были разбросаны пустые жестяные банки, крошки хлеба и остатки сушеного мяса.

Машина ехала прямо, потом кружила по серпантину, никто и не думал следить за дорогой, для нас главное — добраться до цивилизации. На тот момент казалось, что самое страшное позади, мы не задумывались о том, что наши судьбы в руках первых встречных. Чего нам бояться? Это только со стихией не договориться, она не идет на компромисс. С людьми все иначе, можно сыграть на чувствах или в карты на деньги — глядишь, повезет.

— Приехали! — притормаживая, объявил водитель. Дверь машины открыл Чибис и сказал, что нам нужно пройти за ним. Место, в которое мы прибыли, не было похоже ни на станцию, ни даже на перевалочный пункт. Оглядевшись, я насчитала около десяти засаленных черномазых тувинцев, пару ржавых УАЗов, несколько уставших лошадей, поодаль прилепившиеся друг к другу лачуги — глинобитные, ветхие. Внешний облик встречающих вызывал сомнения — настоящее отребье. Одетые в рванину, в какие-то страшные обноски — похоже, эти люди давно здесь находятся, но чем живут, непонятно.

Чибис взял у одного из аборигенов металлическую фляжку, сделал глоток, фыркнул, морщась, и занюхал закатанным рукавом. После чего пригласил нас присесть на землю у покрывала, которое накрыли для трапезы. Мы сели. На дастархане лепешки из тандыра, много зелени, соленый домашний сыр, кумыс и сушеное мясо. Я недоверчиво жевала лепешку. Ингрида Платоновна за обе щеки уплетала хозяйское кушанье и приговаривала:

— Дай Бог здоровья, хлопчики, вашим женам, которые наготовили такую вкуснятину!

Чтоб разрядить обстановку, Марго начала нести несусветную чушь, рассказывать о том, как ей нравится их край и как она с радостью напишет в газету о наших спасителях. После ее монолога наступила секунда тишины, и гостеприимные хозяева разразились громким смехом. Мы все тоже пытались смеяться, но получалось плохо: нужно было смеяться так, чтоб тебе поверили, что ты не запуганная овца в клетке, а хозяин положения и тебе совсем не страшно.

Чибис подошел к Ингриде Платоновне и вопросительно сказал:

— Что, вкусно тебе, мать? Ешь, ешь отъедайся. Женщины в теле всегда в цене. Вас есть за что щупать. Может, я проверю, а? Дай ущипну, — и потянул грязную руку к ее пышной груди. Ошарашенная, она попятилась назад, после чего ей в горло больше ничего не лезло. Шайка продолжала смеяться.

Внешний облик Чибиса напоминал мне черта, как его рисуют в книжках, самого настоящего. Один из его друзей — его звали Назир — протянул мне флягу со спиртом и велел:

— Пей!

Отмороженной, трясущийся правой рукой я пытаюсь взять в руки сосуд, но он выскользнул и упал на землю. Жидкость растеклась прямо у ног Назира, попала на его черные кирзачи. Он сплюнул из-под губы и шмыгнул носом. Мотнул головой тощему чернявому мальчишке — своему несовершеннолетнему сыну — чтоб он проводил нас на ночлег. Мы вновь обескуражено шли друг за другом. Попыток бежать не было. Брели вдоль саманных сараев, рядом с одним из них мальчишка остановился и сказал:

— Пока будете здесь, а там посмотрим, как Чибис скажет.

Внутри ночлег выглядел не лучше, чем снаружи: земляной пол, разбросанное сено, собачья миска и вонь от лошадиного навоза. Я попыталась продолжить с пацаном разговор:

— Слушай, разве можем мы здесь оставаться? Мы просили доставить нас до станции, а не к вам в гости. Пожалуй, мы откажемся и пойдем своим ходом.

— Не велено, — строго ответил наш провожатый и начал подталкивать меня в спину, понуждая войти в сарай.

Не знаю, какой черт дернул меня начать вопить не своим голосом:

— Да послушайте вы, наконец! Отпустите нас от греха подальше. Мы никому зла не желаем. Вас ждут дома семьи, маленькие дети, и они уверены, что вы скоро вернетесь. Вот и нас ждут наши семьи, понимаете? Мой дед — вольный казак на кавказской заставе, служил отечеству и не убивал пленных, а вы же, братцы, что, звери какие, женщин пленить?

Назир внезапно оказался рядом со мной и со всей мочи дал оплеуху:

— Заткнись, кобыла, хватит тут ржать!

Я споткнулась, упала на колени. Он шагнул ко мне и небрежно рукояткой ножа поднял подбородок:

— Если ты не закроешь свою пасть, я перережу тебе глотку.

Я поднялась с земли, попятилась назад: пара секунд — и все как в тумане. Чем-то тупым прилетело в голову. Сложно определить, сколько я была в отключке, но прошло немало времени. Очнувшись, я увидела звездное небо, которое просматривалось из щели на крыше сарая. Голова трещала по швам, тут не помогли бы и обезболивающие. Ссадина на лбу, как будто прошлись по мне наждачкой. Неприятно щиплет и свербит. И в голове всплывает фраза: «Вы тут сдохните, а у меня, понимаете ли, статистика», — именно это я услышала после очередной драки в стационаре. Врач тогда не хотел меня оставлять с кровоизлиянием в своем отделении в канун Рождества. А теперь лежу здесь — ничтожное, изможденное тело — и никто не переживает ни за статистику, ни за репутацию. Судьба-злодейка, ничего не поделаешь.

Подруги по несчастью тряслись от холода и страха. Ингрида Платоновна была вне себя, качаясь из стороны в сторону, бормотала еле слышно под нос неразборчивые слова. Лицо ее было грязным и жалким, в таком виде свет бы ее не узнал. И снова мы в темноте — холод, голод, замкнутое пространство. От голода мерзнешь быстрее. Вонь от лошадиного навоза теперь перебивалась вонью от гниющего мяса. Очень громко и протяжно выл пес на улице. Такой вой стоит обычно, когда кто-то умирает, это я помнила из детства, моя бабушка знала немало народных поверий. Кстати о детстве, вспомнилась одна история, связанная с бандитами. Вернее, бандитов там не было, но мне очень хотелось их увидеть. Во время одной поездки в деревню с отцом в душном, набитом людьми автобусе, я сказала:

— Знаешь, пап, я бы хотела, чтоб сейчас группа бандитов захватила автобус, а мы взяли и всех спасли.

Он смеялся, приговаривая в ответ:

— Ну откуда же, дочка, у тебя столько адреналина в крови? Освободиться от захватчиков, да еще и без потерь спасти весь автобус — это ты интересно придумала. А как будешь спасать?

На тот момент мне было всего шесть лет, и я представить себе не могла настоящих бандитов, тем более — как от них спасти всех пассажиров автобуса.

И вот теперь, спустя много лет, я оказалась в горах в плену у нелюдей. Все же есть материализация мысли, и со своими желаниями нужно быть осторожнее. Чуть приподнявшись, я села на корточки, посмотрела в щель между неплотно прилегающими досками. Лагерь спал, за нами никто не пришел, возможно, у бандитов пока не созрел план относительно дальнейшего нашего пребывания.

— Так, девочки, мы не стадо овец и ждать хозяина не будем. Ломать дверь не можем, нашумим, разбудим. Давайте подкопаем с задней стороны — стены саманные, одна труха, — еле слышным шепотом велела Марго.

Достали крюк из рюкзака и по очереди копали, выбрасывали землю из-под прогнивших жердей. Работали не покладая рук, синхронно и быстро. Никто не хотел знать, каким будет продолжение банкета на рассвете. В течение часа мы вырыли целую нору, в которую по очереди с трудом протискивались наружу. Мы не медлили, были похожи на диверсантов, которые готовили побег из структурного подразделения особо охраняемого объекта. Выбрались, выволокли Ингриду — не пикнула. Пулей на полусогнутых пробежали вдоль лачуг, в которых ночевали наши похитители. Бежали со всех ног в сторону дороги, задыхаясь. Каждая понимала, что другого шанса не будет. Когда силы снова оставили нас, мы тащились на автомате, ноги сами несли.

Спустя некоторое время мы наткнулись на местный пост полиции. Удивительно, но он там был. В темноте ярко светилось окно, в котором то и дело мелькали двое полицейских, о чем-то оживленно говорили, смеялись. Мы подошли чуть ближе и увидели, как один из них присел на кресло и, нагнувшись к столу, аккуратно вдохнул белый порошок. «Дело гиблое, — подумала я. — А ведь они должны жить по букве закона».

— Это сон или наяву? — произнесла Даша, потеряв надежду в очередной раз.

— Чертовщина! Место какое проклятое, — продолжила Ингрида Платоновна.

Наркотики лишают человека каких-либо чувств. Люди, вставшие на этот путь, плывут по течению химических рек. Они лишены надежд, вселенской радости, им неизвестно сострадание и жалость. Вставши на этот путь, ты попадешь в безжизненную вакуумную колбу, которая тебя высасывает, и выхода уже нет. Глаза полицейских наркоманов были увядшими. Они носились в ночных горах, не выходя из своей будки, словно вороны. Не орлы и ястребы, а именно вороны, так как эта птица у меня ассоциируется с падалью и смертью.

— Люди, которые взяли ложку или порошок — живые мертвецы. Нам с ними не по пути и говорить не о чем, — проговорила уверенно я.

К сожалению, мне было это известно не понаслышке. В моей повседневной жизни немало было знакомых, которые сидели на чем-нибудь. Есть и совсем конченный: а все потому, что папе-депутату и маме-балерине некогда было возиться с ним, его предоставили самому себе, бросили на произвол судьбы. Родителям было проще оплатить недопонимания, обиды и нехватку времени. Все проблемы решал баланс на платиновой карте сына, которую пополняли еженедельно крупной суммой. Одним вечером в загородном доме у друга мне предложили попробовать зелье. Любопытство брало вверх, очень хотелось погрузиться в обещанную нирвану. Я по природе своей хоть и бойкая, но трусовата, мне не хватило смелости это сделать. И я говорю именно о смелости, а не о том, что я осознанно отказалась, желание было сильным. Наблюдала, как через трубочку из купюры мои приятели втягивали смерть. На моих глазах их жизненные процессы замедлились, они растворялись в эйфории и, кажется, не чувствовали реальности. Но была и вторая сторона медали: наутро после вечеринки начались жуткие головные боли, судороги, нервозность, мир поблек, они чувствовали себя очень одинокими и несчастными без допинга.

Мои воспоминания прервал звук телефонного звонка, донесшийся из опорного пункта. Я подошла ближе к окну и увидела, как один из полицейских поднял вальяжно трубку и внимательно слушал, кивая. Говорили, казалось, о чем-то важном, я решила подождать, пока блюститель порядка закончит разговор. Как вдруг он произнес:

— Что говоришь? Барышни без сопровождения? Ха! Барышни — это всегда хорошо, особенно в ночное дежурство. Конечно, задержим и доставим. Не переживай, Чиба, все по высшему классу оформим.

И тут все стало на свои места: нас уже спохватились и начали искать. От полицейских помощи ждать нечего. Они не только под кайфом, но еще и проплачены с головы до ног. Что делать?

Коротко посовещавшись, мы решаем быстро убираться отсюда. Можно спуститься обратно в ущелье — да не важно, главное не попасть в лапы зверям. К нашему несчастью, у Дашки прихватил низ живота, она более не могла двигаться в нужном темпе, гипертонус взял свое.

«Господи, услышь меня, Спаси и Сохрани малыша этой бедной девушки», — повторяла я про себя. Взяв Дашку под руки с двух сторон, мы чуть ли не волокли ее, она держалась, но ей было очень больно. Даша корчилась, как раненая птица, но все же упорно продолжала идти.

Добравшись до развилки, мы увидели, как навстречу двигались несколько больших машин — это были бензовозы. Взявшись за руки, мы перегородили дорогу. Я держала что есть мочи с одной стороны холодную, тонкую руку Марго, с другой стороны — мягкую и влажную руку Ингриды Платоновны. Мы стояли как вкопанные, никто и не думал уходить с дороги, уж лучше пусть переедут и колеса размажут кровь по асфальту, чем попасть в руки бандитов.

Адреналин зашкаливал, пальцы скользили и немели, но мы стояли неподвижной цепью, перекрыв собой шоссе с упорством обреченных. Бензовозы ослепили нас ближним светом, мы слепо щурились, пытаясь разглядеть. Машины притормозили и сбавили ход до полной остановки. Из кабин первой и второй выпрыгнули водители. Одному около тридцати лет, в джинсах и футболке с длинным рукавом «Guns N’ Roses». Другой значительно старше, лет пятидесяти, в спортивном костюме и сланцах — в лучших традициях дальнобойщиков.

— Салам Алейкум, сестры! Что у вас произошло и что вы здесь забыли!? — удивленно воскликнул тот, что постарше.

Второй широко улыбнулся и продолжил:

— Эти места не настолько спокойны, чтоб здесь устраивать променад, дорогие. Мы, конечно, знаем, что русские женщины и в горящую избу, и коня на скаку, но не до такой же степени! — мне понравился его голос — мягкий, доброжелательный.

Конец ознакомительного фрагмента.