Зов костяных кораблей

Р. Дж. Баркер, 2020

Продолжение «Костяных кораблей» – лауреата «Британской премии фэнтези»! Драконы вернулись в мир Ста Островов. Но их возвращение предвещает лишь войну и разрушение. Команда «Дитя Прилива» оказывается втянута в заговор после того, как берут на абордаж терпящий бедствие корабль, чей трюм заполнен умирающими рабами. Заговор настолько порочный, что он заставит Миас и команду усомниться в своей лояльности правителям и начать бороться за свою жизнь. «Это абсолютно фантастическая книга, от которой я был в восторге на протяжении всей истории. Ее обстановка предлагает отличное сочетание странности/новизны и эпического фэнтези: всё, где корабли сделаны из костей дракона, просто должно быть чертовски крутым!» – Кэмерон Джонсон «Мир, полный чудес, в котором мифы снова оживают; путь, залитый кровью, потом и слезами; герои, которые вырвут ваше сердце, нравится вам это или нет. Кто бы отказался от этого?» – starlitbook.com «Внушающие благоговейный трепет декорации, в том числе гигантский морской дракон, поднимающийся из осколков разбитого острова, особенно порадуют поклонников фэнтези». – Publishers Weekly «Блестящее продолжение просто блестящей книги». – daysinotherworlds.com

5

В глубинах лишь тьма

Вернувшись на «Дитя приливов», они устроились в большой каюте, и Миас налила обоим анхир, пока Меванс суетился, накрывая на стол, — хотя они лишились аппетита.

— Я же сказала, что мы не голодны, Меванс, — заявила Миас.

— Да, но тело должно получить топливо, даже если вы того не хотите, — ответил он и поставил перед ними две миски с горячей рыбной похлебкой.

Миас слегка покачала головой и, бросив на Меванса мрачный взгляд, взяла ложку и отправила в рот немного похлебки. Меванс наградил ее улыбкой и вышел из каюты.

— Ведет себя, как богом забытая птичка-мать со своими птенчиками, — проворчала Миас.

— Кстати, о птицах, — сказал Джорон, — ты выполнишь то, что сказал ветрогон, — убьешь «лишенных ветра»?

Миас покачала головой.

— Нет, если только он не решит рассказать нам о них больше и почему пришел к такому выводу — но даже после этого, возможно, я не стану их убивать.

— И что мы с ними сделаем? — спросил Джорон.

— Отправим в Безопасную гавань на «Сокровищах девы». — Миас смотрела в пустоту, когда произносила эти слова.

— Ты о чем-то тревожишься, супруга корабля Миас?

Она съела еще одну ложку похлебки, и Джорон, несмотря на увиденные ими ужасы, почувствовал, что голоден.

— Да, и о многом, — тихо ответила она. — Главным образом меня тревожит необходимость отправить с «Сокровищами девы» часть моей команды.

— Ты опасаешься, что они могут сбежать? — спросил Джорон.

Она покачала головой и бросила на него мрачный взгляд.

— Те, кого я пошлю, не сбегут. Меня тревожит, что корабль может не доплыть. Он в плохом состоянии, а я не могу себе позволить потерять верных членов команды.

Джорон понимал, что осталось недосказанным. С каждым днем становилось все более очевидно, что на «Дитя приливов» появилась группа, которая считала, что они лучше бы управляли кораблем. Лучше, при этом не подчиняясь флоту, а в качестве пиратов. Те, кто был жестоким или считал себя несправедливо обиженным, нашли друг друга и объединились. Их возглавляла Квелл, и, хотя являлась яростной и склонной к насилию женщиной, ей хватало ума понимать, что у нее недостаточно мастерства, чтобы быть супругой корабля. На Ста островах не учили бедняков основам навигации и чтению. Но теперь Квелл подружилась с Динилом, у него имелось достаточно поводов для обиды, и он умел управлять кораблем, а Спракин, пусть и нечестный, мог заниматься финансами и решать вопросы снабжения корабля.

Они ели молча, автоматически наполняя свои тела и не глядя друг на друга. Закончив трапезу, Миас подошла к одной из полок в каюте, стуча сапогами по костям палубы, и взяла корабельный журнал. Она открыла его, и Джорон успел просмотреть списки имен прежде, чем она повернула книгу так, что он уже их не видел.

— Приведи сюда ветрогона, Джорон, — сказала она.

— Я могу послать Серьезного…

— Сделай это сам, пожалуйста.

Он кивнул. Встал, коротко и уважительно поклонился и отправился через весь корабль по черным палубам, по черной лестнице на нижнюю палубу. Обращая внимание на каждого встреченного члена экипажа — некоторые приветствовали его дружеским кивком и криком: «хранитель палубы», другие смотрели равнодушно. Еще реже попадались те, что старались не выполнять его приказы или делали это нарочито медленно, не показывая необходимого уважения офицеру. Однако речь не шла о настоящем неподчинении, чтобы Серьезный Муффаз мог принести веревку и наказать виновного.

Это были опытные дети палубы, такие, как Спракин — они прекрасно знали ширину доски, по которой шли, и какую толику неуважения можно себе позволить, чтобы не получить наказание. И, хотя Джорон ненавидел себя за это, он знал, что старается по возможности не отдавать им приказы. Он передавал такую работу Динилу, хотя и понимал, что лишь усиливает положение смотрящего палубы.

Джорон постучал в дверь каюты ветрогона. Однажды он вошел сразу и застал его без одеяний — ветрогон чистил длинные перья клювом — прежде они были белыми, теперь же появились и другие цвета. Тогда Джорон понял, что вторгся в нечто очень личное. Возможно, это их как-то объединило, Джорон чувствовал, как их связь росла день ото дня, или ярость ветрогона, вспыхнувшая, когда он его увидел, — он принялся швырять в Джорона камни, тряпки и все, до чего мог дотянуться. С тех пор он всегда стучал, перед тем как войти.

— Входи, Джорон Твайнер, — сказал ветрогон.

Каюта ветрогона отличалась от остальных на корабле. Окошко неизменно оставалось открытым, и внутри всегда было холоднее, чем в любом другом месте. Там хозяйничал ветер, раскачивая безделушки, свисавшие с потолка на веревочках, — перья, стеклышки, камушки с дырками, которые говорящему-с-ветром особенно нравились, стебли вариска, украденные из трюма, где ветрогон спал. Если только сон — правильное слово; казалось, он никогда не засыпал по-настоящему, просто сидел на корточках в созерцательном состоянии. Когда бы Джорон к нему ни подходил, ветрогон неизменно демонстрировал, что он не спит. Когда Джорон спал, иногда он видел свою каюту, словно бы тайными глазами ветрогона.

— Миас хочет с тобой поговорить, ветрогон, — сказал Джорон.

— Авк! — пронзительно прокричал ветрогон. В его маленькой каюте звук оказался оглушительным. — Супруга корабля, супруга корабля, — пропел он и встал. — Я иду.

Они вернулись в каюту Миас, только теперь шли медленнее. Команда «Дитя приливов» проверяла дуголуки — шесть больших луков на сланце и двадцать поменьше на нижних палубах, — и ветрогон со своим неизменным любопытством чувствовал необходимость остановиться и понаблюдать за каждой группой. Он проверял все, что они делали, острый изогнутый клюв указывал в сторону разных механизмов, когда их поочередно проверяли; удовлетворив любопытство, ветрогон заявлял: «хорошая работа» или «хорошо сделано», его голос звучал невероятно похоже на собственный голос Джорона, и ему становилось не по себе. С такими многочисленными остановками они перемещались по кораблю, и, если дети палубы обращали внимание на ветрогона, никто из них не подавал вида. Они с юмором относились к его манере подражать офицерам, многие с трудом сдерживали смех.

В каюте Миас они некоторое время стояли, пока она изучала корабельный журнал. На столе лежали листы пергамента, на каждом — запись, сделанная ее красивым почерком, и, когда они вошли, Миас собрала бумаги, свернула в конус и подожгла от тусклосвета, горевшего у дальней стены. Когда пергаменты разгорелись, она открыла одно из задних окон каюты и выбросила пергаменты, где они навсегда затерялись в волнах Разбросанного архипелага, и только к лучшему — если Джорон правильно понял, что было на них написано: списки тех, кого она считала верными, и тех, кто оставался опасным, — возможно, там же имелись планы борьбы с последними.

— Ветрогон, — сказала Миас.

— Супруга корабля, — ответил ветрогон и склонил повернутую набок голову, чтобы оглядеть ее поверх стола.

— Ты сказал, что нам следует убить остальных ветрогонов? — начала Миас.

— Лишенные ветра, — повторил он странное имя и трижды щелкнул хищным клювом.

— Ты говорил, что их следует убить. — Миас немного помолчала. — Лишенные ветра — почему?

Ветрогон издал странный звук, фыркнул или шумно выдохнул через ноздри, после чего дважды повернулся на месте так, что взметнулись его перья и разноцветные одеяния.

— Предатели! Похитители яиц! Сказители сказок! — Он замолчал, застыв в полной неподвижности. — Великая птица их ненавидит. — Он склонил голову перед Миас. — Убить всех.

Миас смотрела на ветрогона, размышляя над его словами.

— Я должна это обдумать, — сказала Миас. — Ты можешь вернуться в свою каюту.

Ветрогон издал пронзительный крик и выскочил из каюты с поднятым вверх клювом, словно был существом великих достоинств, слишком важным для супруги корабля и ее глупых обычаев. Миас дождалась, когда он уйдет, и снова уселась на стул.

— А что думаешь ты, Джорон Твайнер? Ты готов их казнить только из-за слов твоего друга?

Он задумался.

— Прежде — вполне возможно, — сказал Джорон и уселся на стул напротив Миас. — Но прежде я бы бросил ветрогона на произвол судьбы, чтобы избавиться от страха перед ним.

— Ты думаешь, что он их боится? — Миас сверкнула глазами.

У нее уже имелись собственные мысли на сей счет; конечно, иначе и быть не могло, они были у нее всегда. Он являлся для нее слушателем, которому следовало улавливать ее идеи и возвращать ей обратно, взглянув на них по-новому, как если бы они являлись странным и новым существом, поднявшимся из глубин.

— Может быть, он их и не боится, но совершенно определенно испытывает дискомфорт, — ответил Джорон. — Он говорит о них с очевидной тревогой.

— Он постоянно испытывает тревогу, — заметила Миас.

— Но тут все иначе.

Наступило молчание, пока Миас размышляла. Потом она встала.

— Давай вместе отправимся на «Сокровища девы», — сказала она. — Мы поговорим с лишенными ветра, и ты скажешь, что о них думаешь. — Она улыбнулась. — Испытывают ли они «дискомфорт».

Их доставили на другой корабль гребцы, слишком малое расстояние, чтобы использовать крыло-лодки, — Меванс на корме задавал ритм, там же разместились Нарза и Анзир. Джорон стоял с Миас на носу, и они вместе смотрели, как растет коричневый борт торговца.

— Ты уже решила, что с ними делать? — спросил Джорон.

Она покачала головой.

— Я послала Коксварда, чтобы он внимательно осмотрел «Сокровища девы». Это большой корабль, который может оказаться полезным, если удастся удерживать его на плаву, но если нет — мертвый груз.

— Мастер костей — лучший специалист по кораблям, что у нас есть, — ответил Джорон.

— Какая-то часть меня рассчитывает, что мы сможем оставить его здесь, — сказала Миас. — Тогда не потребуется разбивать команду на две части.

— Так почему бы сразу это не сделать? — поинтересовался Джорон.

Она смотрела на корабль, который тихонько покачивался на волнах, размышляя над вопросом Джорона.

— Потому что он нам нужен. У Ста островов и Суровых есть сотни кораблей для ведения войны, а наше маленькое движение за мир держится между ними, плохо снаряженное и не готовое к нападению врага. — Она усмехнулась, потом подхватила лестницу, сброшенную вдоль борта «Сокровищ девы», и ловко полезла наверх. Джорон последовал за ней, не так быстро и с огромной осторожностью.

Наверху их уже ждал мастер костей Коксвард. Он также закутался в плотный плащ, защищаясь от холода, и Джорон знал, что под ним его тело забинтовано для защиты пораженной язвами кожи — у него была болезнь гниль-кейшана, которая постепенно его поглощала, обычная судьба мастеров костей и тех, кто занимался обработкой тел морских драконов.

— Он сможет летать по морю, супруга-корабля, — сказал Коксвард, который не выглядел довольным. — Но этот корабль, — он дважды топнул ногой по потрескавшемуся сланцу палубы, — никто бы не назвал счастливым. Его бы следовало отправить к Старухе, ведь ему никогда не избавиться от вони страданий.

— Тут я не стану с тобой спорить, Коксвард, но он нам нужен. Ты можешь сделать так, чтобы на нем было возможно находиться?

— Ну… — Он сделал глубокий вдох. — Мы вытащили полки из трюма. Там все еще воняет, как во внутренностях кейшана, и тут ничего не изменить. Моя команда начала работу с правой части. — Его лицо оставалось мрачным.

— Они будут награждены за работу, — обещала Миас. — Я знаю, что это трудная задача.

— Там внизу есть еще трупы, супруга-корабля, — тихо сказал он. — Она кивнула и коснулась его руки. — Мы собираем тела на нижней палубе, — продолжал он. — Мы уже начали выбрасывать их за борт, но такое количество может привлечь крупных морских хищников, а нам это совсем ни к чему.

Миас кивнула.

— А где Гаррийя? — спросила она.

— Она превратила каюту супруги корабля во владения Старухи, — ответил Коксвард и смущенно отвернулся, — для лечения.

— Я поговорю с ней, — сказала Миас. — Продолжай работу, Коксвард, ты знаешь, что я тебе благодарна.

Оттуда они отправились в бывшую каюту супруги корабля. Миас постучала, и услышала ответ Гаррийи:

— Входите, супруга корабля. Входи, Зовущий.

Внутри небольшая каюта изменилась. Большую часть мебели убрали, в центре полыхала жаровня. Гаррийя, маленькая и скрюченная, присела на корточки перед жаровней, рядом с ней на стуле супруги корабля пристроился юноша, глаза которого были плохо сфокусированы.

— Гаррийя, — начала Миас, но старуха подняла руку, чтобы ее остановить.

Если бы так поступил кто-то другой, Миас пришла бы в ярость и призвала Серьезного Муффаза, чтобы он принес свою веревку, но здесь промолчала.

Гаррийя наклонила юношу на себя. Тряпье, в которое он был одет, не скрывало язвы, покрывавшие его тело. Джорон заметил, что старая женщина что-то жует. Затем она вытащила катышек разжеванных листьев и засунула их юноше в рот, потом набрала воду кружкой из стоявшей рядом миски и помогла ему запить катышек, поглаживая его горло, чтобы помочь проглотить. Когда он справился с этой задачей, она принялась мягко покачивать его, с закрытыми глазами напевая мотив без слов. Мелодия показалась Джорону знакомой, и в тот момент, когда он ее почти узнал, юноша открыл глаза, закашлялся и стал делать глубокие хриплые вдохи. Его слабые мышцы заработали, он попытался драться или бежать, Гаррийя крепко его держала, что-то тихонько продолжая говорить на ухо.

— Не бойся, дитя, не бойся. Мать ждет. Дева тебя примет. Старуха позаботится о том, чтобы твой переход получился быстрым, а боль короткой, — ничего не бойся. — Она снова и снова повторяла эти слова, и дыхание юноши постепенно успокоилось, кашель прошел, мышцы расслабились, и вскоре он застыл в неподвижности. Губы старой женщины шевелились — то ли гримаса, то ли улыбка, потом она протянула руку и закрыла ему глаза. — Спи крепко, дитя, — сказала она и осторожно положила юношу на пол.

— Его нельзя было спасти? — спросила Миас.

Гаррийя наклонилась, опустила руки в миску с водой и достала из кармана тряпку, чтобы их вытереть.

— На земле, где полно еды? Да, я могла бы его спасти, и он прожил бы годы, пока гниль не овладела бы им окончательно. Но в море, в холоде и с рационами детей палубы? Нет, его нельзя было спасти.

Миас кивнула.

— А можно спасти хотя бы кого-то?

— На борту находилось четыре сотни человек, супруга корабля, которые были живы, — сказала Гаррийя и тихо рассмеялась. — Да, старая Гаррийя знает счет, супруга корабля, не нужно так удивленно на меня смотреть. Старая Гаррийя умеет делать многое. Но спасти всех несчастных? — Она указала на труп юноши. — Не здесь. Среди них есть сорок человек, у которых хватит сил, чтобы выжить. Это очень странно, супруга корабля.

— Почему?

— Многие из тех, кто находился на борту, не успели так сильно сгнить. Если бы с ними лучше обращались, они могли бы работать годы.

— У них у всех гниль? — спросил Джорон. Гаррийя кивнула. — Откуда они, у тебя есть какие-то догадки? — Гаррийя покачала головой.

— Даже самые сильные недолго остаются в сознании, — сказала она. — В лучшем случае пройдут дни, прежде чем мы что-то услышим от большинства из них. А те, кто в состоянии говорить, ну…

— Что такое? Объясни, старая женщина, — нетерпеливо потребовала Миас.

— Один из них поведал мне историю, но, полагаю, она будет не слишком полезной. Он сказал, что они востребованы меньше всех, изгои дарнов, их брали на улицах, предлагали работу, а потом в течение недель переправляли с одного корабля на другой. Однако многие на этом корабле из Бернсхъюма, так он сказал, — продолжала Гаррийя.

— Где он сейчас? Я хочу с ним поговорить, — сказала Миас.

Гаррийя грустно рассмеялась.

— Со Старухой, супруга корабля, ушел в глубину вместе с остальными мертвецами. — Миас молча смотрела на Руку Старухи, обдумывая услышанное.

— Ладно, — наконец сказала она и посмотрела на труп юноши. — Постарайся сделать так, чтобы они не страдали.

Старая женщина кивнула.

Они вышли из бывшей каюты супруги корабля и спустились на нижнюю палубу, чтобы увидеть лишенных ветра.

До них донесся стук — это начали работать люди Коксварда, разбиравшие полки из джиона, на которых прежде лежали люди. Правую и левую двери сняли, свет проникал внутрь через носовые иллюминаторы, однако вонь рассеивалась очень медленно. В конце палубы Джорон заметил груды, как ему сначала показалось, старого вариска, но он ошибся. Там лежало много людей, завернутых в ткань крыльев. Очень много. Джорон отвернулся и принялся заново завязывать тряпицу на лице, чтобы дать себе время подумать. Миас открыла оставшуюся дверь в центральную часть нижней палубы.

Здесь было темно, только слабое сияние тусклосветов, заново наполненных маслом, разгоняло сумрак. Там их ждали лишенные ветра, которые сгрудились в углу. Они напомнили Джорону ветрогона, каким он его увидел во время первой встречи, кости-палочки под грязными дырявыми одеяниями. Когда они подошли ближе, Джорон обнаружил, что лишенные ветра разделились на две группы — одна, побольше, в самом конце, и совсем маленькая ближе к двери. Возможно, Джорону лишь показалось, но у него возникло ощущение, что эти ветрогоны меньше размерами, чем он привык. И, совершенно определенно, они выглядели более робкими. Он понимал, как сильно осанка и поведение могут влиять на внешность, тем не менее не сомневался, что не ошибся.

Когда первая группа лишенных ветра двинулась вперед, он заметил и другое отличие: у его ветрогона на каждой ноге имелось по три пальца, заканчивавшихся острым когтем, а у этих было два таких же наружных пальца, но центральный заметно короче, с более длинным, острым и загнутым когтем.

— Я супруга корабля Миас, — сказала она. — Именно я освободила вас из заточения.

Сначала вперед выступил лишенный ветра из группы поменьше. Он приволакивал одну ногу, низко опустил голову и скрытое маской лицо. И только после того, как он посмотрел вверх, Джорон увидел, что, в отличие от остальных ветрогонов флота, у него были глаза — хотя они не походили на горящие глаза говорящего-с-ветром, что скрывались под маской оставшегося на «Дитя приливов» ветрогона. Он разглядел большие черные зрачки на белом фоне, которые лишь частично прятала маска, очень человеческие глаза.

— Как мы можем служить? — скрипучим голосом спросил ветрогон, который старался не смотреть в глаза Миас.

Только теперь Джорон заметил, что он крупнее остальных.

— Я хочу знать, как вы сюда попали, — сказала Миас.

Лишенный ветра содрогнулся. Джорон услышал скрип и щелчки ветрогонов за спиной их вожака, но тот зашипел и заставил их замолчать. Голоса ветрогонов показались Джорону странно немузыкальными.

— Нам сказали, идите на корабль. Ветрогоны пошли.

Миас продолжала на него смотреть. У этого ветрогона имелись сторонники, три или четыре стояли рядом с ним, остальные отошли назад. Джорон отметил, что лидер, несмотря на ужасное состояние, немного чище и сохранил больше перьев на шее.

— Наш говорящий-с-ветром, — продолжала Миас, — сказал, что вы предатели и вам нельзя доверять. Он говорит, что вы заслуживаете смерти.

— Нет, нет, — проворковал лишенный ветра и сделал шаг вперед. — Лишенные ветра помогут. Лишенные ветра помогут вам. Лишенные ветра делают хорошую работу. — Его голос понизился и стал полон угрозы. — Говорящий-с-ветром нуждается в веревке. В наказании.

— Только я могу отдать приказ о наказании веревкой, — заявила Миас.

— Да, да. Ветрогон лжет, — сказал лишенный ветра. — Мы не лжем. Мы лучше. Мы лучше его. Мы знаем место. Говорящие-с-ветром не скажут место без веревки. Покажем супруге корабля место.

«Интересно, — подумал Джорон, — разбираются ли ветрогоны в выражениях человеческого лица». Сейчас лицо Миас выражало полнейшее презрение.

— Вы можете работать? — спросила Миас.

— Да, да. Работать тяжело. Держать ветрогонов на месте.

— А другую работу вы можете делать? — спросила она.

Он смотрел на Миас, и Джорон увидел, как медленно опустились веки под маской.

— Лишенные ветра делают то, что им говорят, — ответил он.

— И они согласны? — спросила Миас, склонив голову и глядя на другую группу, где собрались более оборванные и потрепанные лишенные ветра.

— Они будут делать, что им скажут, — ответил вожак.

— Предатели! — сказал один из лишенных ветра, стоявших в дальнем конце каюты, и, словно он был огнем, а остальные соломой, они моментально отошли от него, и он остался один, а они всячески показывали, что не имеют к нему никакого отношения.

— Молчи! — сказал лишенный ветра, который говорил за остальных.

Он запрыгал в сторону того, кто выкрикнул «предатели», подняв крылья под одеяниями, и для всех, кто вырос на Ста островах и имел представление о птицах, стало очевидно, что насилие неизбежно.

— Прекратить! — взревела Миас, и большой лишенный ветра застыл на месте.

А потом повернулся и съежился.

— Лишенный ветра прекратить, лишенный ветра делать, как супруга корабля говорить. Лишенный ветра хороший работник.

— Я хочу говорить с ним, — сказала Миас, указывая на того, кто осмелился без разрешения произнести единственное слово.

Большой лишенный ветра медленно открыл и закрыл клюв, очевидно, подумал Джорон, сомневался или размышлял.

— Этот неправильный, — сказал он. — Сломан.

— Ты обещал, что будешь делать, как тебе скажут, — напомнила Миас.

Лишенный ветра опустил голову, затем отпрыгнул в сторону, и Миас подошла к ветрогону, который стоял, низко опустив голову. Хотя все они казались чуждыми и диковинными существами, и читать язык их тел было довольно сложно, в данном случае не вызывало сомнений, что он находится в угнетенном состоянии.

— Воры, — тихо сказал он. — Паразиты. Заковывающие в цепи. Кусающие. Мучители. Тюремщики. Убийцы, — едва слышно продолжал он.

Казалось, по рядам всех лишенных ветра промчался холодный ветер. Они стали жаться друг к другу, словно прячась от слов своего соплеменника.

— Значит, говорящий-с-ветром прав, — сказала Миас. — Вы предатели своего вида.

— Какой выбор? — спросил он. — Какой выбор без ветра?

Прежде чем Миас успела ответить, раздался яростный крик, и более крупный лишенный ветра налетел на маленького, широко расставив в стороны крылья и быстро преодолев расстояние между ними.

— Причина неприятностей! Лжец! — верещал большой, и рука Миас метнулась к арбалету, но атаковавший лишенный ветра оказался слишком быстрым.

Он подпрыгнул вверх, одна когтистая нога вытянулась в сторону маленького лишенного ветра, тот дернулся в сторону, когти пролетели мимо его головы, пробили одеяние на спине и погрузились в тело. Но жертва оказалась небеззащитной — он развернулся прежде, чем коготь глубоко вошел в его плоть, и поднял собственную когтистую ногу. А когда вожак приземлился лицом к своему противнику, нога маленького быстрым и точным движением метнулась вперед, и острый коготь рассек горло атакующего. Большой лишенный ветра отшатнулся и открыл клюв, пытаясь что-то сказать, но из его горла хлынула кровь, и он замертво упал на палубу. А маленький лишенный ветра подошел к нему с красной кровавой полосой на грязном одеянии.

— Предатели, — сказал он трупу. — Нет ложь.

Остальные ветрогоны зашумели. Они расправляли крылья, их клювы раскрылись в крике, быстро обозначились боевые линии.

— Всем молчать! — крикнула Миас.

Мгновенно наступила тишина, словно повиновение человеческому голосу было для них законом.

— Я супруга корабля Миас, и мое слово здесь закон. Мое правление абсолютно. Если среди вас есть те, кто хочет, чтобы его отделили от остальных, встаньте справа от меня. — Она оглядела всех. — Вы меня поняли? Справа — это сюда. — Миас показала. Никакой реакции, никакого движения. — Теперь это мой корабль, и все для вас будет иначе, — продолжала она. — Так мы живем. И то же самое будет со мной у вас. — Она стояла властная и уверенная в себе.

Затем с негромким шипением ветрогоны разбились на две группы, одна справа от Миас, другая слева.

Она указала на лишенного ветра, который оказался перед ней, на его одеяниях все еще была свежая кровь.

— Ты умеешь сражаться, — сказала она.

— Нас заставляли. Поддерживать порядок. Иногда развлекали. Могу сражаться, — сказал он.

— Ладно, я попрошу Гаррийю осмотреть твою рану. Возможно, у меня найдется для тебя работа.