Поэты и революция

Коллектив авторов, 2017

В сборник вошли лучшие стихотворения пятидесяти современных петербургских поэтов, прозаиков, философов, литературоведов, отражающие взгляды на события 1917 года и вызванные ими последствия.

Татьяна Алфёрова

Революция

Эта женщина будет искать перемен,

ей не нужно побед и воздетых знамён,

не нужна ни кровавая роза Кармен,

ни течение плавных времён.

А движенье само по себе горячит,

пусть вода из нагревшейся фляги горчит,

и кричат сумасшедшим оркестром грачи,

рассыпая дома в кирпичи.

Где кончаются вместо дороги шаги,

а дыхание не отличить от пурги,

безразлично, вперёд ли, назад побеги…

Пережить ей рассвет помоги.

После революции

Ночью грузные стучались эшелоны

в спины рельсов, чтоб уснуть мы не могли.

А наутро за дорогою, за склоном

обнажился в землянике край земли.

Слишком долго, что ли, резали дорогу:

истончилась — и с землёй оборвалась.

И теперь до мира, так же как до Бога, —

неизвестно: нету связи, есть ли связь.

После гражданской

У станции заброшенный участок,

забор поломан, изувечен сад;

как памятник давнишнему несчастью,

три яблони заглохшие стоят,

предупреждая: не ходи! Назад!

Следишь разгром как жалкую болезнь,

и дом — как сумасшедший человек.

Тебе рассказывали — в солнечном сплетенье

сперва, как космос, возникает боль,

и хочется бежать, но рядом тени

прицельно наблюдают за тобой,

и выручает только алкоголь:

он отключает мозг и боль отводит,

ты разбиваешь окна — свет впустить,

но смерть, как пыль, осядет на комоде,

таблетки космоса окажутся в горсти,

ты их глотаешь — милая, прости! —

и бездна принимается расти.

И нет возврата, и разграблен дом,

так узнаешь любимого с трудом,

но у порога чашка голубая,

платок цветной на дверце, пруд в саду,

и, голову трусливо пригибая,

«Нет, не войду», — бормочешь на ходу

и входишь в этот дом,

в чужой недуг.

Эмиграция

1.

Эти жалобы, без обращения письма.

Подтвержденье — в чужом — своего.

Под стропилами тоненько ласточка пискнет.

Не беда, мой дружок, ничего.

Мы ещё поживём, как-нибудь перемелем

эти жёсткие зёрнышки дней.

Да всего-то, подумай, прокралась неделя,

как куница по дрёме ветвей.

Мы с тобой спали слишком спокойно,

пробуждаться теперь тяжело.

В перелётах далёких никто не покормит,

над водою натрудишь крыло.

Ты хотела вернуться туда, где медовый

запах клевера ветру знаком?

С каждым взмахом — всё дальше и дальше от дома.

А он был — этот дом?

2.

Старая веранда

Дом бывает домом тогда,

когда прячется за поздней дорогой в снегу.

И рвёшься туда, и страшно, и на бегу

в лёгких покачивается вода.

Сад весною вставал на крыло.

Воротись… По дороге все окна зажжённые — дом.

Я не помню, где мой, за которым окном.

Было тепло, и прошло

много лет, а кукла спала.

Мы пили чай — за малиной стол,

и в горошек-блюдечко падал листок,

по утрам веранду сжигал восток

на цветной стороне стекла.

Вот и сжёг.

3.

Куда ты, Нелли? Век кончается.

Так уходили в девятнадцатом

в вуалях газовых красавицы,

чтобы в других веках остаться.

Плескалось время мореходное,

колёса по брусчатке тренькали,

и разносилась пыль пехотами

от деревеньки к деревеньке.

Но что — от кепки и до кивера —

проборы наклонять покорные,

когда (бессмысленно?) покинула,

ей туш сыграли клавикорды.

Куда? И время занимается

через весну столетий серую.

Сыграй мне, электронный маятник,

по сбившемуся с цели сердцу.

1937

Просыпаешься с рыбкой на языке,

и она начинает молчать за тебя, неметь,

отучая словами в строке звенеть,

обучая неведомой аз-бу-ке,

пусть ты знать не хочешь зловещих букв

и ещё споёшь — ты думаешь про себя…

Ты случайно вчера отключила звук,

но, как ангелы, гласные вострубят,

и взорвутся согласные им в ответ,

и такое веселье пойдёт и звон,

что не нужен станет тебе и свет,

если звук обнимает со всех сторон.

Но играет рыбка, немая тварь.

Понимаешь, что звуки твои — не те.

Ты легко читаешь немой букварь,

полюбив молчание в темноте.